Текст книги "Сталин против Зиновьева"

По свидетельству самого Зиновьева, сделанному на XVII съезде ВКП(б) 1934 г., когда Григория Евсеевича «в первый раз вернули в партию», он имел сомнительное удовольствие «…выслушать однажды из уст т. Сталина такое замечание. Он сказал мне: “Вам в глазах партии вредили и вредят даже не столько принципиальные ошибки, сколько то непрямодушие по отношению к партии, которое создалось у вас в течение ряда лет”»[1386]1386
  XVII съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). 26 января – 10 февраля 1934 г.: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 493.


[Закрыть]. Позднее Григорий Евсеевич, вспоминания события 1928 г., напишет: «Мы, в частности я, были искренне против политики Правых, и все-таки мы имели известный “контакт” с Бухариным, Томским, Рыковым. Как это могло быть? Действовала логика положения. Недовольные (хотя бы и по разным мотивам) ищут друг друга. Сначала, когда Бухарин, Рыков и Томский были еще членами ПБ, стимулом для нас было еще и желание быть в курсе дел, получая через них политическую информацию»[1387]1387
  Цит. по: Жуков Ю.Н. Отвергнутый вождь мировой революции. С. 490.


[Закрыть].

«Разоружившийся» троцкист Георгий Пятаков показал 7 декабря 1936 г. на очной ставке с Бухариным, как в конце 1928 г. (вероятно, после речи Сталина «Об индустриализации страны и о Правом уклоне в ВКП(б)» на Ноябрьском 1928 г. Пленуме ЦК) Николай Иванович зашел к нему на квартиру в Гнездниковском переулке – проведать больного товарища. По словам Георгия Леонидовича, «Бухарин находился в очень возбужденном состоянии, давал крайне пессимистическую оценку положению […] в стране, говорил […] что страна идет к разрушению, крайне неодобрительно характеризовал партийное руководство»[1388]1388
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 286.


[Закрыть]. Через несколько дней Пятакова перевели в Кремлевскую больницу. Бухарин зашел его проведать и туда. Неодобрительно отзывался о Сталине, Молотове, Кагановиче и Ворошилове, говорил о том, что они с Томским и Рыковым (на их «жаргоне», «тройка») начинают борьбу со сталинцами[1389]1389
  Н.И. Бухарин заявил 7 декабря 1936 г. на очной ставке с Е.Ф. Куликовым, что в начале «антипартийной борьбы» Правых «…сложилась группа, которую мы на своем жаргоне называли “тройкой”, в которую входили» он сам, «Рыков и Михаил Павлович Томский» (Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года / Сост. В.Н. Колодежный, Л.Н. Доброхотов. М., 2017. С. 263).


[Закрыть][1390]1390
  Там же. С. 287.


[Закрыть]. Бухарин 7 декабря 1936 г. прямо заявил в своем послании членам Политбюро ЦК ВКП(б): «Переносить собрания 1928 г. у меня на квартире части членов ЦК на последние годы – это значит перемешивать все и вся»[1391]1391
  Там же. С. 250.


[Закрыть]. Николай Иванович был прав: конечно, переговоры 1928 г. были его политическим просчетом, однако вчерашние «товарищи противники» становились «врагами советской власти» постепенно.

Заместитель директора Института Маркса – Энгельса Виссарион Виссарионович Ломинадзе припомнил позднее, как в конце 1928 г. он говорил «т. Сталину» о необходимости «привлечения Каменева и Зиновьева». «Тогда меня за это здорово отхлестали, – признался Ломинадзе, – и поделом. Эти настроения прошли у меня быстро»[1392]1392
  Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 3. М., 2007. С. 132.


[Закрыть]. Никакое реальное «привлечение Каменева и Зиновьева» к руководству ВКП(б) Сталин и в мыслях не допускал. Однако такое привлечение допускали лидеры того, что генсек назовет впоследствии «группировкой Сырцова – Ломинадзе», а на деле было группой Сергея Ивановича Сырцова и Александра Петровича Смирнова[1393]1393
  23 октября 1930 г. генсек написал В.М. Молотову «об антипартийной (по сути дела правоуклонистской) фракционной группировке Сырцова – Ломинадзе»: «Невообразимая гнусность. […] Играли в переворот, играли в Политбюро и дошли до полного падения» (Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. Тверь, 2004. С. 381).


[Закрыть][1394]1394
  См., напр.: Там же. С. 284.


[Закрыть], глубоко вросшей, по данным О.И. Капчинского, в аппарат, а потому реально представлявшей потенциальную угрозу единоличной власти Сталина. Еще в конце января 1927 г. Смирнов, по данным органов государственной безопасности, «имел беседу с Зиновьевым», в ходе которой заявил, что «дела оппозиции очень плохи», а «все действия оппозиции безрезультатны, несмотря на то, что Зиновьев и Троцкий являются вождями оппозиции»[1395]1395
  «Рано или поздно Сталина все равно убьют» [офиц. сайт «Архив Александра Н. Яковлева»] // https://alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/1012249


[Закрыть]. На свою беду «Александр Петрович», по свидетельству генсека, «часто открыто» говорил «о том, с чем он» был «не согласен»[1396]1396
  Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 3. С. 571.


[Закрыть]. Знавший Смирнова около 35 лет и друживший с ним Томский рассказал впоследствии (1936), что Александр Петрович «ворчал» с 1926 г., причем после разгрома Объединенной оппозиции стал ворчать еще больше. В начале тридцатых у Смирнова были «весьма тяжелые настроения»: в 1930 или 1931 г., когда Михаил Павлович ездил с Александром Петровичем на охоту в Нальчик, Смирнов «брюзжал без конца»[1397]1397
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 199.


[Закрыть]. Таким образом, Смирнов сочувствовал сначала Объединенной оппозиции, а затем и Правой оппозиции, притом что, по известному выражению Сталина, «оба уклона» были «одинаково вредны». Дабы более не возвращаться к Александру Петровичу (заметим, что данная крупная политическая фигура нуждается в отдельной монографии), укажем, что на Январском 1933 г. Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) был обсужден вопрос «Об антипартийной группировке Эйсмонта, Толмачева, Смирнова А.П. и др.». Пленум исключил из ВКП(б) Н.Б. Эйсмонта и В.Н. Толмачева и вывел из состава ЦК А.П. Смирнова[1398]1398
  Там же. С. 295. Коммент.


[Закрыть].

На Январской 1929 г. конференции Сокольнической районной организации ВКП(б) г. Москвы Е.М. Ярославский констатировал: «ОГПУ создано для борьбы со всякого рода антисоветскими партиями, и оно должно бороться с троцкистской оппозицией так же, как и со всякой другой подпольной организацией. Но когда ОГПУ поступает таким образом, находятся люди, которые говорят, что “у них такое революционное прошлое, а вы их арестовываете”. Находятся товарищи, которые говорят, что эти люди имеют имя в революции, а вы их арестовываете и высылаете. Находятся люди, которые каждый раз, когда ОГПУ проводит такие аресты, укрывают таких людей и дают им ночевки, как когда либералы укрывали нас. Теперь точно таким же образом дают ночевки троцкистам, которые переходят на нелегальное положение. Мы должны прямо заявить, что таких людей, которые помогают антисоветским партиям, хотя [бы] и троцкистам, мы не только не можем держать в партии, но мы их считаем двурушниками и изменниками партии (аплодисменты), потому что нельзя быть в этих организациях»[1399]1399
  ЦГА Москвы. Ф. П-85. Оп. 1. Д. 517. Л. 526, 527.


[Закрыть]. Ярославский заявил: «Троцкизм стал тем, чем были меньшевики и эсеры, троцкизм заменил партию эсеров и меньшевиков»[1400]1400
  Там же. Л. 528.


[Закрыть]. Еще дальше пошел член редакционной комиссии конференции большевик С.М. Быховский: «…факт остается фактом: проявляется повышенный болезненный интерес к судьбе Троцкого, а следовательно, здесь действует обаяние личности Троцкого. С этим нужно бороться. Нужно сделать из Троцкого явного Дана в политическом отношении»[1401]1401
  Там же. Л. 840.


[Закрыть].

20 января 1929 г. уполномоченный коллегии ОГПУ С.Б. Волынский вручил Троцкому выписку из протокола Особого совещания при Коллегии ОГПУ с решением о высылке его «из пределов СССР»[1402]1402
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 226.


[Закрыть]. 11 февраля Льва Давидовича выслали в Турцию[1403]1403
  Фрезинский Б. Указ. соч. С. 147.


[Закрыть]. Будучи признанным «оратором номер один» (до него таковым считался Жан Жорес с его «гигантским», по признанию А.В. Луначарского, «даром») мировой социал-демократии, а затем международного коммунистического движения, Троцкий как опытный «литератор» выжал из своей высылки максимум. Лев Давидович написал в Константинополе 29 марта: «…меня выслали заграницу насильственно, путем предварительного соглашения Сталина с турецкой полицией. И здесь я действовал не только в интересах ограждения себя лично от клеветы, но прежде всего в интересах Советской Республики. Если бы оппозиционеры стремились покидать пределы Советского Союза, это было бы понято всем миром так, будто мы считаем положение советского правительства безнадежным. Между тем этого нет и в помине. Сталинская политика нанесла страшные удары не только китайской революции, английскому рабочему движению и всему Коминтерну, но и внутренней устойчивости советского режима. Это бесспорно. Однако, дело отнюдь не безнадежно. Оппозиция ни в каком случае не собирается бежать из Советской Республики. Я категорически отказался ехать заграницу, предлагая заключить меня в тюрьму. Сталинцы не посмели прибегнуть к этому средству, они боялись, что рабочие будут настойчиво добиваться [моего] освобождения. Они предпочли сговориться с турецкой полицией и водворили меня принудительно в Константинополе»[1404]1404
  Троцкий Л.Д. Письмо рабочим СССР [электрон. ресурс] http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotm236.htm


[Закрыть].

Что касается Зиновьева и Каменева, то их переговоры 1928 г. с Правыми ни к чему не привели, за исключением того, что после публикации Эльцина со товарищи у Правых не осталось сомнений в том, что у Григория Евсеевича и Льва Борисовича остались определенные связи с троцкистами, а потому иметь с ними дело небезопасно в точки зрения «советской» (читайте – сталинской) псевдолегальности. Небезопасно тем более, что по итогам публикации троцкистского московского «Центра» Сталин знал все о настроениях бывших товарищей по руководству РКП(б) – ВКП(б) и мог манипулировать партийной массой, используя полученный компромат на Правых.

После того, как Сталин разорвал свой союз с Правыми и сделал ставку на коллективизацию и индустриализацию, идейных разногласий между двумя претендентами на всевластие после смерти В.И. Ленина не осталось, а «руководитель партии» (на этот раз цитируется уже не Л.Б. Каменев, а сам Г.Е. Зиновьев – черновик его слезницы генсеку 1929 г.[1405]1405
  См.: РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 171.


[Закрыть]) остался один.

17 апреля 1929 г. Г.Е. Зиновьев попросил Секретариат ЦК ВКП(б) предоставить ему возможность «заявить о полной […] солидарности с линией ЦК, в частности в вопросе о троцкизме и Правом уклоне»[1406]1406
  Там же. Л. 152.


[Закрыть]. Однако 30 апреля Политбюро рассмотрело опросом «Заявление Орджоникидзе». Председатель ЦКК ВКП(б) доложил о связях оппозиционного подполья с высланным из СССР Л.Д. Троцким. Политбюро постановило «строжайше» допросить Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева, допросить Г.Я. Сокольникова, снять с работы во Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей Ольгу Давидовну Каменеву (сестру Троцкого и первую жену Каменева) «без объяснения причин». Кроме того, Политбюро наказало «не давать стенограмм Каменеву, Зиновьеву, Шляпникову, Медведеву, Рязанову»[1407]1407
  Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 738. Л. 6.


[Закрыть]. Правда, в случае с последним речь шла о необходимости соблюдения банальной конспирации: язык у Давида Борисовича, которого Сталин клинически не выносил, мог, как говориться, «довести до Киева». 8 мая Зиновьев и Каменев направили Сталину заявление о своей невиновности и апеллировали к Политбюро, однако на следующий день, заслушав доклад генсека, ПБ отказалось «…вмешиваться в дело реабилитации Каменева и Зиновьева»[1408]1408
  Там же. Д. 739. Л. 2.


[Закрыть].

Вскоре, 21 мая, Л.Б. Каменев получил пост руководителя Главного концессионного комитета при СНК СССР, что сложно признать иначе, как высочайшей иронией: первым руководителем Главконцесскома был Л.Д. Троцкий. Весьма удобное назначение: при необходимости без особого труда можно было отыскать связи Каменева с бывшими «троцкистами» – сотрудниками Главконцесскома.

По справедливому замечанию Виктора Сержа, в 1928–1929 гг. Политбюро ЦК ВКП(б) заимствовало «…основные руководящие идеи исключенной оппозиции – разумеется, кроме рабочей демократии», и проводило «их в жизнь с беспощадной жестокостью»[1409]1409
  Серж В. Указ. соч. С. 305.


[Закрыть]. Виктор Львович поведал о том, как в 1928 г. Троцкий из алма-атинской ссылки написал своим сторонникам о том, что против Правых они «…должны поддерживать “Центр” – Сталина (подчеркнем, что ни о какой капитуляции Троцкий речи не вел. – С.В.)»[1410]1410
  Там же. С. 307.


[Закрыть]. По словам Сержа, «Сталин зондировал вождей политической оппозиции даже в тюрьмах:

– Вы поддержите меня против них, если я восстановлю вас в партии?»[1411]1411
  Там же.


[Закрыть]

Троцкисты же «…колебались и спорили об этом. В суздальском изоляторе, то есть в тюрьме, Борис Михайлович Эльцин потребовал вначале созвать конференцию исключенных оппозиционеров и поставил вопрос о возвращении Троцкого. На этом переговоры приостановились»[1412]1412
  Там же.


[Закрыть].

Виктора Сержа и других троцкистов возмущало, что Сталин, позаимствовав их программу, принялся проводить коллективизацию и индустриализацию варварскими методами: «Мы предлагали обложить налогом богатых крестьян – их уничтожают! Мы предлагали внести ограничения и изменения в нэп – его отменяют! Мы предлагали индустриализацию – ее осуществляют бешеными “сверхиндустриализаторскими” темпами, о которых мы не осмеливались и мечтать, и это приносит стране неисчислимые бедствия. В разгар мирового экономического кризиса, чтобы получить золото, экспортируют жизненно необходимые продукты по самым низким ценам, а Россия околевает от голода»[1413]1413
  Там же. С. 305.


[Закрыть].

Серж писал о том, что они вместе в Троцким «…выступали против чрезмерных темпов индустриализации, насильственной коллективизации, раздутых планов, жертв и бесконечно опасного перенапряжения, навязанных стране бюрократическим тоталитаризмом», но, «…несмотря на все бедствия, [троцкисты] признавали успехи этой индустриализации», приписывая «их огромному нравственному капиталу социалистической революции»[1414]1414
  Там же. С. 315.


[Закрыть]. Однако тут можно заметить, что методы, которые предлагал в свое время Троцкий, были откровенной утопией. Меня всегда возмущало, когда коллективизацию советской деревни сравнивается с английским огораживанием и говорят: «Ну что вы обвиняете во всем Сталина?» Однако следует признать, что коллективизация была процессом совершенно необходимым, а ее издержки были в любом случае неизбежны, кто и какими бы методами ее ни осуществлял.

По словам Виктора Сержа, в 1928–1929 гг. «…движение подчинения ЦК увлекло за собой большую часть из пяти тысяч арестованных оппозиционеров (было от 5 до 8 тысяч арестов)»[1415]1415
  Там же. С. 306.


[Закрыть].

13 июля 1929 г. в «Правде» было опубликовано заявление «в Центральную контрольную комиссию ВКП(б)» о разрыве с Л.Д. Троцким К.Б. Радека и Е.А. Преображенского (троцкистов) и И.Т. Смилги (зиновьевца). Если Радек менял свои взгляды как перчатки, то Преображенский и Смилга отличались постоянством во взглядах. Разрыву предшествовали длительные закулисные переговоры. Так, 30 апреля К.Б. Радек ответил в письме на обвинения И.Н. Смирнова в том, что указанная выше тройка предполагает действовать по соображениям непринципиальным: «Ты пишешь, что установление отхода Л[ьва] Д[авидовича] от основ ленинизма мною, Смилгой, Преображенским есть уступка требованиям Ярославского – ты чересчур высоко ценишь Ярославского, дорогой Иван Никитич, и чересчур низко – своих товарищей по руководству оппозицией. Если бы нужно было нажима Ярославского, чтобы мы отличили исторический троцкизм от большевизма, то действительно надо было бы прийти к убеждению, что оппозиция сгнила на корню»[1416]1416
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Д. 46. Л. 33.


[Закрыть]. Заявление Радека, Преображенского и Смилги было связано с тем, что взял курс на индустриализацию и коллективизацию. Личная неприязнь к И.В. Сталину была компенсирована неприятием Радека, Преображенского и Смилги идей Правых, «объективно» отражавших «недовольство капиталистических элементов страны и мелкой буржуазии проводимой партией политикой социалистического наступления»[1417]1417
  Там же. Ф. 326. Оп. 1. Д. 33. Л. 1.


[Закрыть].

30 октября 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б), рассмотрев вопрос «О Смилге, Радеке и Преображенском», постановило «…Смилгу направить в Облплан Средней Волги, Радека и Преображенского – в провинцию, исключив Московскую и Ленинградскую области и Украину»[1418]1418
  Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 765. Л. 6.


[Закрыть]. Вместе с тремя бывшими цекистами в лоно «ленинской» партии вернулись и многие другие «вероотступники»[1419]1419
  Правда. 1929. 13 июля.


[Закрыть].

Вскоре капитулировал сам И.Н. Смирнов. С июля до конца октября 1929 г. несколько вариантов своего заявления о восстановлении в партии направили партийному руководству Иван Никитич Смирнов, Вагаршак Арутюнович Тер-Ваганян и другие члены «группы Смирнова». В первоначальном варианте, признавая свои ошибки, Смирнов со товарищи выступили также с критикой сталинской политики и потребовали возвращения в СССР Троцкого[1420]1420
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. С. 296. Коммент.


[Закрыть]. Взбешенный подобной наглостью, генсек написал Серго: «“Заявление” И.Н. Смирнова представляет [собой] гнусность. Никаких уступок нельзя давать этим господам, желающим снять с себя 58‐ю статью и потом обосноваться в Москве для своей вредительской “работы”»[1421]1421
  Там же. С. 293.


[Закрыть]. И.Н. Смирнов и его товарищи постепенно отступали, направляя в Цека заявления, все менее походившие на ультиматум.

Стремясь расколоть троцкистов, 25 октября Политбюро приняло постановление: «По отношению к тем из бывших троцкистов, к которым были применены меры административного порядка, открыто заявляющим о своем разрыве с оппозицией и прекращении фракционной борьбы, признании генеральной линии партии и решений партии правильными (хотя их заявлений и не достаточно для принятия в партию), ОГПУ должно отменить административные меры; что же касается активных бывших троцкистов, то ГПУ смягчает им административную меру, ограничиваясь применением полуссылки с изъятием пунктов, где им должно быть воспрещено проживание»[1422]1422
  Там же. С. 296, 297. Коммент.


[Закрыть].

Иван Никитич, наконец, написал тот текст, который от него требовали сталинцы. 30 октября Политбюро сочло очередной вариант заявления Смирнова «приемлемым»[1423]1423
  Там же. С. 296. Коммент.


[Закрыть]. Заявление было опубликовано в «Правде» 3 ноября[1424]1424
  Там же. Коммент.


[Закрыть].

По словам Виктора Сержа, Иван Никитич Смирнов прямо заявил одному из его друзей: «Я не могу выносить бездействие. Я хочу строить! Варварскими и зачастую глупыми методами, но ЦК строит будущее. На фоне строительства новых индустриальных гигантов наши идеологические разногласия не столь уж важны»[1425]1425
  Цит. по: Серж В. Указ. соч. С. 306.


[Закрыть].

При этом по-прежнему стойко держались Тимофей Владимирович Сапронов и его немногочисленные сторонники. 30 октября 1929 г., рассмотрев вопрос «О сапроновцах», которые развернули активную, насколько им это позволяли их скромные возможности, деятельность в подполье, Политбюро постановило «…изолировать Сапронова и активных сапроновцев»[1426]1426
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 765. Л. 6.


[Закрыть].

Под давлением усатой Судьбы Объединенная оппозиция окончательно разлетелась на составляющие. Однако многие из тех, кто после окончательного разгрома Объединенной оппозиции «разоружались» внешне и формально, продолжая как минимум вести втихаря антисталинские разговоры (прежде всего это относилось к троцкистам и сапроновцам и только потом зиновьевцам), давали все основания Сталину и его команде для обвинения в «двурушничестве». Как заметил в своем заявлении в ЦК ВКП(б) сторонник Свердлова, а затем, после смерти Якова Михайловича (1919), Троцкого Лев Семенович Сосновский: «Часть моих бывших единомышленников, ранее меня порвавших связи с троцкизмом (я говорю только о некоторых из них), возвраща[лась] в партию с совершенно неправильным убеждением, будто бы политика партии за последние годы приближалась к нашей, троцкистской [абсолютный факт. – С.В.], а потому-де теперь пора и возвращаться. […] Опыт показал, что, входя в партию с такими взглядами, люди эти вновь обнаруживали рецидивы троцкизма, снова выбрасывались из партии, снова раскаивались, обостряя законное недоверие партии ко всем бывшим оппозиционерам. По существу это означало неполное разоружение, то есть обман партии»[1427]1427
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 105. Коммент.


[Закрыть]. С другой стороны, большинство (и возможно, даже подавляющее большинство) бывших участников Объединенной оппозиции совершенно честно не желало более никаких расхождений с «генеральной линией партии». Таковых бывших оппозиционеров попросту подставляли своими разговорами и сходками их «неразоружившиеся» товарищи. Не случайно Сталин заявил на Декабрьском 1936 г. Пленуме ЦК ВКП(б): «…доказано на деле, что искренность – это относительное понятие»[1428]1428
  Там же. С. 59.


[Закрыть].

К вопросу «О Зиновьеве и Каменеве» Политбюро вернулось 25 декабря 1929 г. Политбюро приняло постановление: «а) в связи с поступившими новыми материалами о закулисной фракционной работе, главным образом Зиновьева и Каменева, признать необходимым применить по отношению к ним более строгий курс; б) предложить Орграспреду предоставить Зиновьеву работу вне Москвы»[1429]1429
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 770. Л. 5.


[Закрыть]. В результате 31 декабря 1929 г. Г.Е. Зиновьев, который не мыслил себе работы вне столиц, дошел до признания в письме «Дорогому товарищу Сталину» своей прежней фракционной деятельности «позорной и постыдной»[1430]1430
  Там же. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 163.


[Закрыть]. По итогам активной деятельности ЦКК ВКП(б) во главе с Серго Орджоникидзе и сталинско-бухаринских (пока что) органов государственной безопасности подпольные организации бывшей Объединенной оппозиции были в целом разгромлены. Однако старые большевики привыкли к подобным разгромам еще во времена царской охранки.

Позднее, 13 января 1935 г., будучи арестован, Г.Е. Зиновьев напишет заявление, в котором говорится: «Я утверждал на следствии, что с 1929 г. у нас в Москве центра б[ывших] “зиновьевцев” не было. И мне часто самому думалось: “Какой же это «центр» – это просто Зиновьев, плюс Каменев, плюс Евдокимов, плюс еще два-три человека, да и то они уже почти не видятся и никакой систематической антипартийной фракционной работы уже не ведут”. Но на деле – это был центр. Так на этих нескольких человек смотрели остатки кадров б[ывших] “зиновьевцев”, не сумевших или не захотевших по-настоящему раствориться в партии (прежде всего остатки “ленинградцев”. Так на них смотрели все другие антипартийные группы и группки»[1431]1431
  О деле так называемого «Московского центра» // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 76.


[Закрыть].

С.В. Мрачковский заявил на допросе 13–14 августа 1936 г.: «После разгрома нашей организации с 1930 г. мы поставили перед собой задачу перестроить свою организацию таким образом, чтобы в случае провала обеспечить себе продолжение нашей работы. Тогда уже нами было решено наметить для каждого из нас, активно работающих в организации, члена нашей организации, глубоко законспирированного для преемственности»[1432]1432
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 233.


[Закрыть]. Такими преемниками С.В. Мрачковского и И.Н. Смирнова, по его словам, были Е.А. Преображенский и К.Б. Радек, однако тут Мрачковскому можно и не поверить хотя бы потому, что Радек явно не годился для руководства конспиративной работой. Судя по всему, Мрачковский старался кого-то выгородить.

На мысль о том, что С.В. Мрачковский был не совсем искренен на допросе, наводит его ответ на вопрос о скрытых троцкистах в органах государственной безопасности: «Скрытых членов нашей организации в органах ОГПУ/НКВД я не знаю»[1433]1433
  Там же. Л. 146.


[Закрыть]. Аналогичный ответ дал зиновьевец Г.Е. Евдокимов: «Во всяком случае об этом мне ничего не известно»[1434]1434
  Там же. Л. 182, 183.


[Закрыть]. Если Евдокимову поверить можно, то Мрачковскому сложно: предупредил же некто в январе 1928 г. Троцкого, с какого вокзала и когда именно Льва Давидовича предполагалось отправить в Алма-Ату. Другое дело, что в данном случае следовало пытаться «расколоть» не Г.Е. Евдокимова, а А.Г. Белобородова.

Вопрос о том, была ли хоть сколько-нибудь опасной для генсека подпольная деятельность зиновьевцев, остается дискуссионным, поскольку внутренняя критика имеющихся в распоряжении исследователей источников крайне затруднительна. В любом случае деятельность эта была возобновлена исключительно после очередного сталинского «закручивания гаек», которое генсек, сваливая «издержки» коллективизации советской деревни на исполнителей, назвал 2 марта 1930 г. «головокружением от успехов».

И троцкисты, и зиновьевцы одобряли коллективизацию, на необходимости которой они сами настаивали в «медовый месяц» генсека с «Бухарчиком». Однако то, как эту самую коллективизацию провел сталинский аппарат, вызвало недовольство у бывших троцкистов и зиновьевцев. Приведем еще один фрагмент из показаний Н.А. Каннера 1936 г.:

«ВОПРОС: Когда [зиновьевская] организация снова активизировала борьбу с ВКП(б)?

ОТВЕТ: В 1930 г. развернулась дискуссия на философском фронте. Я активно защищал линию меньшевистскующего идеализма (это же так опасно для Сталина! – С.В.) и в конце 1930 г. был снят с работы в ИКП и направлен в ЦК ВКП(б) для работы в Академии наук в Ленинград. Ехал я в Ленинград озлобленным, с твердым намерением продолжать борьбу с политикой партии на философском фронте, так как я оставался и после решения ЦК ВКП(б) на позициях меньшевиствующего идеализма.

ВОПРОС: На каких политических позициях ко времени Вашего отъезда в Ленинград стояли Каменев и Зиновьев?

ОТВЕТ: В период моего переезда в Ленинград я виделся с Каменевым и Зиновьевым. Каменев резко отрицательно оценивал политику партии (из чего вовсе не следовало, что Лев Борисович собирался активно бороться со сталинским руководством. – С.В.). Он говорил, что, может быть, применяемыми методами и можно строить социализм, но это будет социализм “готтентотский”, стоит он излишних огромных жертв и что Каменев отвечать за них не хочет и не будет. Сам он предлагать партии свои силы и опыт тоже не хочет и не будет, пока его не позовут, а до этого будет заниматься литературой и историей партии (и станет крупнейшим руководителем отечественной науки, автором и редактором серьезнейших трудов. – С.В.). Рекомендовал и мне “заниматься библией” (какая кипучая антисоветская деятельность! – С.В.), а не чем-либо более злободневным, а то побьют.

Примерно то же говорил и Зиновьев. Оба считали необходимым активно не выступать, отсидеться и выждать время. […] Будучи в Москве в течение 1931 г. в командировках (работая уже в Ленинграде), я видался с Зиновьевым и Каменевым. Зиновьев определил задачи организации в то время следующим образом: а) не разоружаться, но и не выступать открыто против партии; б) поддерживать связь с антипартийными элементами, находящимися в партии, в особенности с бывшими участниками зиновьевской оппозиции и Правыми, поддерживать у них критическое отношение к руководству ВКП(б); в) наладить приток информации о положении в различных партийных организациях.

Каменев стоял на таких же позициях и особенно подчеркивал необходимость прощупывания настроений Правых – главным образом Бухарина. […] Зиновьев и Каменев в это время стояли на позициях борьбы с руководством ВКП(б) и в связи с этим считали необходимым создание двурушнических антипартийных групп и организаций в партии. Они также считали возможным идти на любой блок с любыми антипартийными группами, которые помогли бы им прийти к участию в руководстве. […]

ВОПРОС: Как распределялись роли среди членов центра [организации]?

ОТВЕТ: На Зиновьеве и Каменеве лежало политическое руководство организацией, Евдокимов и Бакаев ведали организационными вопросами. Гессен вел организационную работу среди молодежи»[1435]1435
  Там же. Д. 225. Л. 199.


[Закрыть].

Далее в показаниях говорится о том, что бывшие вожди Новой оппозиции поддерживали связи с крупными троцкистскими деятелями И.Н. Смирновым и С.В. Мрачковским, а также с бывшими руководителями Правых, во что можно поверить, если исключить совершенно фантастические показания о «решении объединенного троцкистско-зиновьевского центра об организации террористических актов над Сталиным в Москве и Кировым в Ленинграде»[1436]1436
  Там же. Л. 206.


[Закрыть].

Вообще, на наш взгляд, все, что Каннер поведал после совета Каменева заняться научным исследованием Библии, свидетельствует более всего о том, что бывшие вожди Новой оппозиции занялись не возобновлением подпольной деятельности (и уж тем более не подготовкой терактов), а обыкновенным интеллигентским пустопорожним трепом из серии: «А вот бы было хорошо, если бы…»

Выступая на XVI съезде ВКП(б) (проходил в Москве с 26 июня по 13 июля 1930 г.), И.В. Сталин заявил: «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления»[1437]1437
  Цит. по: Жуков Ю.Н. Иной Сталин. М., 2010.


[Закрыть]. В июле из Политбюро ЦК ВКП(б) вывели М.П. Томского, в декабре из Политбюро вывели А.И. Рыкова, сняв последнего с поста председателя СНК СССР, во второй половине 1930 г. заменили глав ключевых для выполнения пятилетнего плана ведомств. В июле наркомом иностранных дел СССР утвердили М.М. Литвинова, в октябре наркомом финансов СССР – Григория Федоровича Гринько, председателем ВСНХ СССР – Г.К. Орджоникидзе, наркомом внешней торговли СССР – Аркадия Павловича Розенгольца, в декабре главой правительства – В.М. Молотова. По высокоавторитетному заявлению Ю.Н. Жукова, этой правительственной команде «и предстояло решительно, не считаясь ни с чем, проводить в жизнь заведомо непопулярные решения, спасать курс на индустриализацию любой самой дорогой ценой»[1438]1438
  Там же.


[Закрыть].

На Декабрьском 1936 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Л.М. Каганович задал А.И. Рыкову вопрос, почему он не донес в ЦК о том, что «в 1931 г.» к нему «как к председателю Совета Народных Комиссаров» подошел на одном из заседаний союзного правительства глава Главного концессионного комитета при СНК СССР Л.Б. Каменев и не предложил «собраться старым большевикам и разъяснить все недоразумения»[1439]1439
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 88.


[Закрыть]. Тот факт, что Лев Борисович действительно подходил к нему с таким предложением, Алексей Иванович впоследствии не отрицал. Однако налицо явная ошибка Кагановича: либо Каменев подошел к Рыкову в 1930 г., поскольку в конце года Алексей Иванович, как мы уже указали, с треском слетел с «ленинского поста председателя СНК СССР», либо Каменев подошел к Рыкову уже после «понижения» Алексея Ивановича до наркома почт и телеграфов СССР. Из последующих уточнений четко следует, что речь идет именно о событиях 1930 года.

В декабре 1931 г. Зиновьева утвердили заместителем председателя Государственного ученого совета и членом коллегии Наркомата по просвещению РСФСР. Положение в стране, сложившееся в 1932 г., по признанию Григория Евсеевича 1935 или 1936 г., «благоприятствовало» разгромленной группе Правых. Однако связывать с ними свою судьбу вчерашние троцкисты и зиновьевцы опасались, поскольку «“левые”, – констатировал Зиновьев, – не успели еще забыть того, как рабочие массы в свое время реагировали на внезапное соединение двух вчерашних “антиподов” – троцкистов и зиновьевцев. […] Ко мне и к Каменеву как к людям с “именами” обращались в это время взоры всех “левых” группок – причем некоторых одолевали только сомнения в том, “сохранился ли еще у Зиновьева и Каменева боевой дух” (формулировка Ломинадзе), то есть сохранились ли у них готовность достаточно решительно бороться против ЦК, а также не собираются ли они (в особенности Каменев) чересчур сближаться с Правыми и т. д.”[1440]1440
  Заслуженный приговор. С. 275.


[Закрыть]. По заявлению Зиновьева, его группа соединила “левое” прошлое “с правым настроением”[1441]1441
  Там же. С. 276.


[Закрыть].

Основу еще оставшейся у Зиновьева группировки, которую при всем желании нельзя признать оформленным центром, арестованный Григорий Евсеевич охарактеризовал в своем заявлении 13 января 1935 г. под давлением “следствия”, результат которого был задан заранее, следующим образом: “Следствие требует сказать прямо: был или не был в Москве центр б[ывшей] “зиновьевской” группы. Ответ должен быть: да, был, хоть и мало оформленный, в последние годы мало активный, без ясной платформы, но был. […] Состав его вначале был: я, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Куклин, Шаров, до известного времени Залуцкий и Харитонов. Затем в 1932 г. состав менее определенен. В общем, без последних двух”[1442]1442
  О деле так называемого «Московского центра». С. 77.


[Закрыть]. Правда, в отличие от Зиновьева, Каменев не считал указанных товарищей основой зиновьевской группы. Тремя днями ранее Зиновьева Каменев заявил: “Я не знаю никакого оформленного центра организации, а знаю ряд лиц, которые встречались и совещались по текущим политическим вопросам. Все они входили в названную выше организацию бывшей зиновьевской оппозиции. Это были – Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Бакаев, Куклин, Шаров»[1443]1443
  Там же. С. 81.


[Закрыть]. Сказывались последствия капитуляции Зиновьева с Каменевым 1927 года.

Тем не менее, поскольку у Зиновьева с Каменевым “в прошлом было крупное политическое имя”[1444]1444
  Там же. С. 76.


[Закрыть], переговоры оппозиционеров всех мастей были оживленными. Сталинские энкаведешники утверждали, что в мае 1932 г. имел свидание с Каменевым и установил со Львом Борисовичем “деловой и организационный контакт”[1445]1445
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 70.


[Закрыть] Угланов. Зиновьев рассказал в своем предсмертном “труде” о том, что в 1932 г. “Томский виделся со мною. Рыков с Каменевым. Бухарин не раз вел разговоры “кругом да около” этих тем с Н. Каревым (тогда сторонником зиновьевской группы). Шацкин и Ломинадзе – с Каменевым и Евдокимовым. Шляпников и Медведев – со мною. Сафаров – со мной же. И.Н. Смирнов и С. Мрачковский – с Евдокимовым и Сафаровым. [Ян Эрнестович] Стэн [видный философ[1446]1446
  См.: Корсаков С.Н. Предисловие // Стэн Я.Э. Статьи и выступления по философии / Сост. С.Н. Корсаков, М.В. Бахтин. М., 2005. С. 6, 7.


[Закрыть], бухаринец, после разгрома Правых участвовал во фракционной деятельности, в частности в доработке рютинской платформы организации “Союз марксистов-ленинцев”. – С.В.] – со мной и [с] Каменевым. Слепков – со Стэном. [Тер-]Ваганян – со мною. Оппозиционеры-индивидуалы (к этому времени таковым считался, например, Смилга) – с Каменевым»[1447]1447
  Заслуженный приговор. С. 276.


[Закрыть].