Текст книги "Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи"

Возбуждённое мгновенным сломом прежнего уклада общество (по крайней мере, значительные массы, в том числе часть интеллигенции) было психологически настроено на приятие и одобрение крайних решений. Все партии Отечественного фронта поддержали судебное преследование политических противников и призвали свои местные организации содействовать карательным органам. Не протестовали против репрессий и члены Союзной контрольной комиссии, хотя в документе о перемирии, заключённом в Москве, говорилось лишь о предании суду лиц, «повинных в военных преступлениях».

Январь 1945 года стал месяцем важных международных переговоров.

Сразу после новогоднего праздника в Москву из Болгарии прибыла большая делегация – представители министерства торговли и промышленности, военного министерства, предприятий промышленности, профсоюзов и кооперации. Димитров с большим вниманием следил за ходом переговоров: предстояло не только рассмотреть жизненно важные хозяйственные проблемы страны, но и заложить основы будущего широкого экономического сотрудничества Болгарии с Советским Союзом. Он предварительно подготовил почву, обменявшись мнениями с наркомом Микояном, обсудил с болгарским торгпредом Борисом Христовым предложения о торговом соглашении.

Вслед за болгарской делегацией в Москву приехали представители югославского руководства Андрия Хебранг и Моше Пьяде. Союзный договор между Болгарией и Югославией во время переговоров в Софии согласовать не удалось, поэтому было решено прибегнуть к арбитражу Сталина. Откладывать обсуждение на будущее, как бывало раньше, теперь было невозможно – «будущее» уже наступило.

Курс на заключение военного, экономического и политического союза между «новой Болгарией и новой Югославией» представлялся Георгию Димитрову исключительно важным. В Болгарии установилась власть Отечественного фронта, а в Югославии войска НОЛЮ и Красной армии освободили Белград и продолжали совместно с болгарскими воинскими частями громить гитлеровцев. Урегулирование отношений между соседними славянскими странами просилось в повестку дня. К тому времени стало очевидно, что старая идея образования большой Балканской федерации в составе нескольких стран, куда вошла бы и вся воссоединённая историческая Македония, неосуществима, речь могла идти только об эвентуальном союзе южных славян. В сентябре 1944 года Димитров дважды встречался с Тито. В его дневнике осталась лаконичная запись: «Между нами, разумеется, полное взаимопонимание, но предстоят трудности при проведении намеченной нами линии – создание союза между Болгарией и Югославией вплоть до федерации южных славян (состоящей из болгар, македонцев, сербов, хорватов, черногорцев, словенцев) – от Адриатического моря до Чёрного моря».

«Предстоящие трудности» оказались существенными. Югославы предложили составить будущую Южнославянскую федерацию из пяти югославских республик, Болгарии и югославской Македонии с присоединённой к ней болгарской (Пиринской) частью. Болгарская делегация настаивала, в соответствии с директивой Димитрова, на дуалистической федерации Югославии и Болгарии на равноправной основе.

Болгарский вариант договора Димитров направил Сталину и Молотову. «Лично я считаю, что нынешний момент вполне благоприятствует для установления самых близких союзных отношений между Югославией и Болгарией с перспективой их объединения в общее федеративное государство, и этот благоприятный момент не следовало бы упускать, – писал он. – Что касается проекта договора, мне он кажется правильным». Проект болгаро-югославского договора предусматривал оказание государствами взаимной помощи и поддержки друг другу, совместную борьбу с внешними угрозами и защиту независимости, создание таможенного союза, укрепление дружеских отношений между балканскими народами.

После встречи с Хебрангом Сталин сообщил Димитрову по телефону, что поддержал болгарскую позицию: следовало бы из Югославии и Болгарии создать двуединое государство на равноправных началах, нечто вроде бывшей Австро-Венгрии. Иначе вхождение Болгарии в состав Югославии будет означать поглощение Болгарии. Ему не понравились также югославские территориальные претензии на греческую Македонию, Албанию и пограничные районы Венгрии и Австрии. «Хебранг, видимо, толковый человек и понял, что я ему говорил, но другие в Белграде загибают», – констатировал Иосиф Виссарионович. Поскольку югославы настаивали на своём подходе, Сталин предложил начать с заключения договора о взаимопомощи между двумя странами, а потом двигаться дальше.

Во время дружеского ужина в Кремле 21 января Димитров согласовал со Сталиным и Молотовым срочный приезд в Москву для консультаций по союзному договору представителей болгарского правительства и представителей Тито. Той же ночью позвонил по ВЧ в Софию генералу Бирюзову. «Поручил ему отправить вместе с правительственной] делегацией и делегацию ЦК нашей партии», – значится в дневнике.

Через два дня правительственная делегация в составе Кимона Георгиева и Антона Югова и партийная делегация из четырёх членов ЦК во главе с Трайчо Костовым уже была в Москве.

Последняя неделя января оказалась страшно перегруженной, но то были радостные перегрузки. Проект союзного договора Димитров трижды обсуждал с Кимоном Георгиевым и Антоном Юговым и дважды с Вышинским, пять раз встречался с делегацией ЦК по партийным вопросам. «С болгарскими] товарищами рассмотрел все актуальные болгарские] проблемы, – записывает Димитров 30 января. – Работали днём и вечером с 11 часов до утра».

Центральным событием той недели стал ужин на даче у Сталина 28 января. К тому времени союзный договор между Болгарией и Югославией согласовали, вновь оставив вопрос о федерации на будущее. На ужин были приглашены Георгий Димитров, Кимон Георгиев, Антон Югов, Трайчо Костов и Димитр Михалчев – болгарский политический представитель в СССР; югославы Моше Пьяде, Андрия Хебранг и Божии Симич – посланник в Советском Союзе; с советской стороны присутствовали В.М. Молотов, Г.М. Маленков и Л.П. Берия.

Димитров отметил в тостах-речах хозяина застолья немало «чрезвычайно важного и интересного». Сталин оценил союз между Болгарией и Югославией как поворотное событие в истории Европы, знаменующее начало союза всех славянских народов. Другое суждение Сталина касалось социалистической перспективы. Он сказал, что советская форма – наилучшая, но не единственная^ которая ведет к социализму. Могут быть и другие формы.

История уготовила этим высказываниям разное будущее. Идея объединения славянства оказалась нереализуемой в принципе и осталась предметом отвлечённых рассуждений узкой группы мечтателей. Даже многострадальному союзному договору между Болгарией и Югославией, подписанному только через два с половиной года, не суждено было стать воплощением братских отношений двух цивилизационно близких славянских народов. Что касается рассуждений Сталина о социалистической перспективе, то они находились в русле размышлений Георгия Димитрова и его соратников над политической системой, приемлемой для послевоенной Болгарии, о чём будет рассказано ниже.

В апреле снова обсуждались болгаро-югославские отношения. Накануне прибытия правительственной делегации во главе с маршалом Тито Димитров направил Сталину письмо, в котором попросил его в будущих советско-югославских переговорах уделить место и взаимоотношениям между Болгарией и Югославией. «Надо отметить, – подчеркнул Димитров, – что у ряда югославских товарищей, видимо, имеются нездоровые настроения, известное „головокружение от успехов“ и неправильное, высокомерное отношение к Болгарии и даже к Болгарской] компартии». Это его впечатление усилилось после личной встречи с Тито: он отметил его самонадеянность и подчёркнутую гордость своими успехами. (Несомненно, на самооценке Тито сказалась война, особенно её самый тяжёлый начальный период, когда югославская партизанская армия была вынуждена рассчитывать только на собственные силы.)

На переговорах в Кремле при участии Димитрова была выработана, говоря современным языком, «дорожная карта» болгаро-югославского сближения: восстановление дипломатических отношений, через известное время заключение договора о сотрудничестве и взаимной помощи и только потом подготовка к созданию федерации двух государств.

В воскресный день 15 апреля Димитров устроил большой приём в Мещерине, продолжавшийся «до 4 часов утра в очень задушевной атмосфере». Милован Джилас, присутстствовавший на этом приёме, пишет, что Тито и Димитров говорили о делах немного, больше предавались воспоминаниям о работе в Коминтерне. Мемуарист ощутил одиночество Димитрова, поскольку «вся болгарская эмиграция давно уже отправилась в Болгарию – следом за Красной армией»²⁸⁶.

Война близилась к концу. В марте 1945 года Красная амия освободила Польшу, значительную часть Чехословакии, Венгрии, Австрии, очистила от гитлеровцев крупные районы Германии. Советские войска подошли к Берлину, с запада к германской столице подступали войска союзников. В масштабных операциях по освобождению Европы участвовали югославские, болгарские, румынские, чехословацкие, польские, албанские и финские воинские соединения.

Компартии показали себя в годы Сопротивления серьёзной национальной силой. Они дали большие жертвы на алтарь освобождния Европы от фашизма. В годы войны погибли 75 тысяч коммунистов Франции, 50 тысяч – Югославии, 42 тысячи – Италии, 30 тысяч – Германии, 25 тысяч – Чехословакии, 15 тысяч – Польши.

У приписанных к отделу международной информации «институтов» изменились задачи. По мере освобождения европейских стран от фашистской оккупации НИИ № 205 (бывший отдел печати и радиовещания ИККИ) прекращал вещание на соответствующих языках. Решением ИД на него была возложена обязанность вести сбор информации по коммунистическому, рабочему, женскому, национально-освободительному, кооперативному и крестьянскому движению и готовить справочные материалы. Продолжал свою деятельность НИИ № 100, в прошлом служба связи ИККИ, хотя секретных операций, связанных с обеспечением деятельности нелегальных партий, стало совсем мало. Действовали оперативный и технический отделы, радиопередающий и радиоприёмный центры, специальные школы, исправно работала курьерская служба. Через НИИ № 99 отдел направлял деятельность Национального комитета «Свободная Германия», руководил антифашистскими школами и вёл подготовку добровольцев из числа военнопленных для работы на освобождённых территориях. Димитров регулярно встречался с генералом М.И. Бурцевым и полковником И.С. Брагинским, отвечавшими в Главном политуправлении армии за работу с военнопленными, советовался с руководителями Компартии Германии.

В Москве оставалось всё меньше соратников, напоминающих о временах незабываемых – Седьмом конгрессе, народных фронтах, интербригадах, военных буднях. Пальмиро Тольятти, будучи генеральным секретарем ИКП, стал членом правительства Бадольо, Торез наконец-то получил возможность вернуться во Францию, чтобы продолжить там прерванную политическую деятельность. Возвращались к активной работе Румынская компартия и Компартия Венгрии, что было предметом переговоров Димитрова с Анной Паукер и Матьяшем Ракоши. Готовился к отъезду Клемент Готвальд…

Семнадцатого марта Димитров записал в дневник: «Вечером у Сталина вместе с Молотовым. Обсуждали вопросы, относящиеся к Германии». Гитлер чувствует свой конец и тащит вместе с собой в пропасть немецкое население, сказал Сталин. Нужны немцы, которые спасли бы то, что ещё можно спасти. Организовать муниципалитеты, хозяйственную деятельность на занятых и занимаемых Красной Армией территориях, создавать местные органы управления, из которых впоследствии сформировалось бы и германское правительство. Предложение не застало Димитрова врасплох. Он представил продуманный заранее план отправки в Германию «антифашистского десанта».

Через пару недель Сталин сообщил: «Мы хотим восстановить в Австрии положение, которое было до 1938 года» и поручил подобрать несколько «подходящих австрийцев» для отправки на 3-й Украинский фронт.

В скором времени были обсуждены кандидатуры «подходящих» немецких и австрийских военнопленных из числа слушателей антифашистских школ, списки с подробными характеристиками отосланы в Кремль. Вместе с освобождёнными военнопленными возвращались политэмигранты. Димитров несколько раз обсуждал с руководителями компартий Австрии и Германии предстоящую работу политэмигрантов на родине. В начале апреля в Австрию вылетели Иоганн Коплениг, Эрнст Фишер, в мае в Германию отправились Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт и другие немецкие коммунисты.

В Болгарии происходили революционные преобразования, которые наш герой имел полное право считать торжеством дела всей своей жизни, сам же он оставался гражданином СССР и заложником своего служебного и политической долга, доставшегося ему ещё от Коминтерна. До окончания войны ставить вопрос об отъезде перед Сталиным было неуместно, но когда-то ведь придёт время возвращаться к родным берегам… Георгий Михайлович даже отпустил усы, как подобает болгарину в почтенном возрасте.

Долгожданное известие появилось в дневнике 8 мая: «Подписан в Берлине акт о безоговорочной капитуляции Германии. Война в Европе закончилась!»

Два Отечества

За постоянными замечаниями Сталина болгарским коммунистам по поводу их неумеренной прыти и нежелания делать уступки союзникам читалось его опасение, что триумфальное возвращение Димитрова подстегнёт эти настроения и взорвёт хрупкое строение Отечественного фронта. Коммунисты, охваченные революционным энтузиазмом, могут наломать дров, и тогда на Балканах возникнет очаг нестабильности, чем тотчас же воспользуются англичане и американцы. Надо было дождаться момента, когда не останется сомнений в прочности советских позиций в Болгарии…

Отъезд Димитров на родину откладывался, ему оставалось «помогать из Москвы» то есть, говоря на современный лад, лоббировать интересы своего исторического Отечества в другом своем Отечестве, давшем ему защиту, когда историческое Отечество от него отказалось. Он слал в Болгарию директивы и рекомендации, а также транслировал указания советского руководства, оказывая тем самым определяющее влияние на становление новой власти в стране, ещё не обретшей полноценного независимого статуса. Шёл своего рода процесс «преображения» Георгия Димитрова в ведущего государственного деятеля, национального лидера Болгарии.

Главный мотив его указаний – настойчивое требование сохранять и укреплять Отечественный фронт «как долговременный боевой союз против общего врага и во имя строительства новой демократической Болгарии». ОФ действительно оказался на поверку довольно неустойчивым объединением партий, имевших разнородные политические программы и идеологические установки и по-разному представлявших будущее страны. Искусством политического противоборства они владели в большей степени, чем искусством политического компромисса. Составив правительство и оглядевшись, союзники начали соперничество за гегемонию в Национальном комитете Отечественного фронта и расширение своих властных полномочий, что вело к раздорам. «Ничего удивительного нет в том, что по истечении медового месяца разногласия между нами и нашими союзниками по ОФ выступают всё больше на передний план, и фашистские силы при помощи извне всё дерзостней поднимают голову», – такой вывод сделал Димитров после ноябрьского демарша военного министра²⁸⁷. (Торопливое зачисление в «фашистские силы» всех противников Отечественного фронта было неминуемой данью тому тревожному времени.)

Коммунисты имели серьёзные основания считать свою партию несущей конструкцией Отечественного фронта. Долгие годы БРП(к) вела кровопролитную вооружённую борьбу против фашистов и их пособников, сохранила организованность и единство, несмотря на большие потери. Она пользовалась поддержкой ВКП(б) и имела в лице Георгия Димитрова авторитетного лидера, которому не было равных по политическому опыту и популярности на болгарской политической сцене. Не удивительно, что руководящие должности в органах власти стали быстро замещаться коммунистами. БРП(к) полностью контролировала одну из ключевых и разветвлённых государственных структур – Министерство внутренних дел. Командные посты в армии получали бывшие политэмигранты, окончившие в СССР военные учебные заведения, ветераны гражданской войны в Испании, участники партизанского движения. Преобразования в армии курировал Георгий Дамянов, один из ближайших сотрудников Георгия Димитрова в ИККИ, член Политбюро ЦК БРП(к).

Несмотря на явное лидерство компартии, Димитров вновь и вновь напоминал товарищам о необходимости «проявлять максимальную маневренность и гибкость», потому что «мы далеко не так сильны, чтобы быть единственным решающим фактором в стране и диктовать нашу волю союзникам». Опасно поддаваться увлечению, «переоценивать наши силы и недооценивать силы наших противников – внутренних и внешних», следует помнить, что «в сегодняшней обстановке возможно только коллективное руководство государственными делами, и это обязывает нас к самоограничениям».

В конце февраля VIII пленум ЦК БРП(к) рассмотрел политическое положение и задачи партии. Пленум осудил «левые» перекосы и игнорирование роли некоммунистических партий в ОФ и констатировал, что Отечественный фронт, несомненно, представляет собой компромисс, особенную форму перехода от капитализма к социализму. Проекты нового партийного устава и резолюций пленума Коларов и Димитров предварительно проанализировали и внесли в них поправки и дополнения. В частности, из устава были исключены положения, копировавшие устав ВКП(б), а в резолюцию добавлен пункт о мерах против проникновения в ряды партии и Отечественного фронта «скрытых вражеских агентов» и о необходимости борьбы против карьеризма, использования власти в личных целях, зазнайства, бюрократизма и других негативных явлений. Взрывной рост БРП(к), превысившей уже 300 тысяч человек, имел и оборотную сторону.

Вслед за пленумом состоялся первый конгресс комитетов Отечественного фронта. По предложению Димитрова в нём участвовали также представители профсоюзов, кооперации, ремесленников, промышленников и торговцев. Конгресс прошёл даже успешнее, чем ожидалось, дал настрой на укрепление позиций ОФ и конструктивное преодоление возникающих между партиями противоречий.

Одним из важных итогов конгресса стало принятие по предложению ЦК БРП(к) основных принципов нового избирательного закона. Имелось в виду сформировать единый список кандидатов от всех партий Отечественного фронта, провести выборы по пропорциональной системе, расширить контингент избирателей за счёт молодёжи, рассмотреть возможность участия в выборах военнослужащих и работников милиции, предоставить избирателям право отзывать депутатов, отступивших от избирательной платформы ОФ.

Ближайшим союзником-соперником БРП(к) был Болгарский земледельческий народный союз. «В программном отношении БЗНС выступал носителем особой, крестьянской, идеологии – аграризма, причём в его мелкобуржуазном варианте, – пишет российский историк Т. Волокитина. – Суть аграристской концепции БЗНС заключалась в провозглашении незыблемости крестьянской собственности на землю, примата сельского хозяйства в экономике, решающей функции кооперации как её фундамента, сословного единства деревни. Данные положения определяли основу модели нового общественного строя, именовавшейся третьим, крестьянским, путём развития общества. Этот путь мыслился как комплекс социально-экономических преобразований после прихода крестьянской партии к власти с использованием парламентских методов, а его конечной целью была крестьянская кооперативная республика, воплощавшая в себе „сословную демократию“»²⁸⁸.

После насильственного отстранения от власти и убийства харизматического лидера БЗНС Александра Стамболийского в 1923 году союз утратил былую массовость и распался на несколько группировок. Они то враждовали между собой, то заключали недолговечные соглашения, но каждая претендовала на прежнее название своей организации. Одна из таких групп – БЗНС «Пладне» – примкнула к Отечественному фронту. Роль лидера в «Пладне» играл Никола Петков, получивший пост министра без портфеля в правительстве Кимона Георгиева.

После возвращения из эмиграции прежнего лидера «Пладне» д-ра Г.М. Димитрова (Гемето) и избрания его главным секретарём БЗНС началось быстрое восстановление Земледельческого союза. К весне 1945 года его численность достигла 250 тысяч человек, и он вновь стал влиятельной политической силой, опиравшейся не только на сельских хозяев, но и на городских ремесленников, торговцев и служащих. Лидеры БЗНС, унаследовавшие идеи Александра Стамболийского, считали, что партия аграриев призвана играть ведущую роль в экономической, политической и культурной жизни страны, где преобладало сельское население, и претендовали на большее количество постов в правительстве.

Деятельность Гемето, направленная на ограничение роли БРП(к) в ОФ и советского влияния в Болгарии, стала сильным раздражающим фактором для коммунистов. Трайчо Костов сообщал Димитрову о закулисных интригах этого «самовлюблённого честолюбца и интригана», о его попытках «сколотить единый фронт против нас». Не было забыто и сотрудничество д-ра Димитрова с английскими спецслужбами. А его тайные встречи с политическим представителем США в Болгарии Мейнардом Барнсом решили исход дела: под нажимом генерала С.С. Бирюзова Гемето был отправлен в отставку со своего поста. Главным секретарём БЗНС «Пладне» стал Никола Петков.

Будучи в Москве в январе 1945 года, Трайчо Костов высказал мнение, что отставного лидера БЗНС следует отпустить за границу. Георгий Димитров с ним не согласился: «Он за границей будет гораздо вреднее, чем внутри страны. Несомненно, он там будет поднят на щит, будут говорить, что русские заставили его покинуть свою родину. Зачем это делать? Держите его там, а если начнёт очень мешать – посадите. Зачем у вас существует народная милиция?»²⁸⁹

Характерная деталь: на заседании Национального комитета ОФ 30 апреля 1945 года Петков просил «в интересах Земледельческого союза и Рабочей партии» дать возможность своему развенчанному конкуренту Гемето эмигрировать или отправить в ссылку. «Я настаиваю, – говорил он, – если нельзя устроить против него процесс, пошлите его в Россию, освободите союз»²⁹⁰. В накалённой атмосфере военного времени насильственные методы достижения политической цели не выглядели чем-то необычным и предосудительным[108]108
  Несколько месяцев Гемето провёл под домашним арестом, потом укрылся в резиденции Барнса. В конце концов он получил официальное разрешение на выезд из страны и эмигрировал в США. Впоследствии стал лидером антикоммунистических организаций болгарской эмиграции. (См об этом: Баев Й. Автентичната история на BGCONVOY: Първата тайна операция на ЦРУ в България // http://geopolitica.eu/22.08.2016).


[Закрыть].

Основываясь на традиционных идеях земледельцев, новый лидер БЗНС видел будущую Болгарию крестьянской кооперативной республикой при политическом лидерстве БЗНС, что, разумеется, противоречило программным установкам и амбициям БРП(к). Петков опасался усиления в Земледельческом союзе левых сил, готовых сотрудничать с коммунистами. Продолжая придерживаться концепции «самостоятельного действия» союза и не собираясь превращать БЗНС в послушного младшего партнера компартии, он выдвинул альтернативную программу общественных реформ, в которой не было места социалистической перспективе.

К голосу лидера Земледельческого союза стали прислушиваться некоторые деятели «Звена» и Социал-демократической партии, с тревогой следившие за усилением позиций коммунистов, а в самом БЗНС активизировались сторонники Гемето. Намереваясь «расчистить атмосферу перед выборами», ЦК решил организовать без согласия Николы Петкова «чистку рядов» в местных организациях БЗНС. Предполагалось тем самым повернуть БЗНС к сотрудничеству с коммунистами на условиях последних. Появились также намерения заменить нелояльных к БРП(к) министров.

Георгий Димитров не был склонен к столь радикальному обострению ситуации и подчёркивал, не очень надеясь на успех, что необходимо «дружно работать с Земледельческим союзом (с группой Петкова)». В начале мая, когда шла подготовка к Национальной конференции, созванной по инициативе левого крыла БЗНС, Димитров написал в ЦК: «Передайте Н. Петкову личный привет от меня… Надеюсь, что Н. Петков уяснит важность момента и свою ответственность как общественного деятеля и подлинного государственника и выберет единственно верный путь – примет участие в конференции, останется во главе Земледельческого союза, останется в правительстве и Национальном комитете Отечественного фронта»²⁹¹. Петков, однако, на конференцию не явился. «Хотя и выбран в руководство союза, продолжает колебаться», – записал Димитров 10 мая в дневнике после разговора по телефону с Бирюзовым и Костовым. Будущее не обещало лёгкой жизни.

В историческом Параде Победы, проведённом 24 июня 1945 года на Красной площади, участвовал единственный иностранный генерал. Это был командующий 1-й Болгарской армией генерал-лейтенант Владимир Стойчев, который маршировал в колонне 3-го Украинского фронта. Он был удостоен столь высокой чести в знак признания заслуг болгарской армии, успешно сражавшейся против гитлеровцев на территории Югославии, Венгрии и Австрии.

Вечером Димитров устроил у себя на даче большой приём для прибывших в Москву болгарских военачальников во главе с министром обороны Дамяном Беляевым. Присутствовали также генерал-полковник Бирюзов и другие советские и болгарские гости. Как обычно, застолье и разговоры продолжались почти до утра.

Через три дня после Парада Победы в газетах был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Димитрова Георгия Михайловича орденом Ленина за выдающиеся заслуги в борьбе против фашизма. Орден вручал М.И. Калинин. «Очень сердечно было, расцеловались!» – сказано в дневнике.

А в Болгарии разворачивалась шумная предвыборная кампания. Выборы в Народное собрание XXVI созыва были намечены на 26 августа. Девизу «Единение рождает силу», начертанному над входом в здание болгарского парламента, предстояло обрести новый смысл. По согласованному распределению депутатских мест в едином списке Отечественного фронта БРП(к) и БЗНС получили по одной трети мест, оставшуюся треть разделили между собой «Звено», БРСДП и независимые. Предполагалось также выдвижение пяти – шести общественных деятелей, не входящих в Отечественный фронт. Регенты утвердили закон о выборах, началась разработка предвыборной платформы Национального комитета Отечественного фронта.

Димитров требовал, чтобы партия выступила на выборах как «сплочённая, наступающая во всеоружии политическая сила», наглядно показав «моральное, идейное и политическое превосходство над остальными группировками ОФ». Он внимательно проанализировал проекты избирательного закона и платформы Отечественного фронта и прислал немало предложений, впоследствии принятых. Например, высказался против намерения ввести обязательное голосование и дал определение избирательного корпуса – это «все болгарские граждане обоих полов, достигшие 18-летнего возраста, без различия национальности, веры, места жительства, имущественного и образовательного ценза». Внесённые в предвыборную платформу изменения значительно расширили круг обязательств ОФ в социально-экономической сфере, в области народного контроля и гражданских прав трудящихся.

Подготовка к выборам вызвала оживление различных политических группировок и поляризацию общественных сил. Масла в огонь подлило сделанное в конце мая заявление американского президента Гарри Трумэна, ставшего хозяином Белого дома после смерти Ф.Д. Рузвельта. В нём говорилось, что США намерены признать только «представительное правительство» Болгарии, сформированное по итогам выборов, проведённых «широкой коалицией демократических партий». Тем самым болгарские политические деятели, ориентированные на Запад, получили мощную моральную поддержку из-за океана.

Информация, присланная Димитрову начальником советской внешней разведки П.М. Фитиным, свидетельствовала о контактах болгарской антикоммунистической оппозиции с американцами. Секретный агент, внедрённый в американскую военную миссию, доносил, что Никола Петков и Венелин Ганев (один из регентов малолетнего монарха) встречались в начале июля с шефом американской разведки в Болгарии и обсуждали возможные способы давления на правительство Отечественного фронта и ослабления позиций СССР в Болгарии. Американцам было предложено несколько вариантов: добиться смещения министра внутренних дел Югова; если это не удастся, то отложить выборы на шесть месяцев в расчёте на эвакуацию из Болгарии советского воинского контингента; если же и это не удастся, то уравнять численность англо-американских и советских войск. В следующем донесении того же агента говорилось: «Англо-американцы в Софии в соответствии с данными им инструкциями должны любой ценой попытаться разрушить ОФ, чтобы сорвать ближайшие выборы, которые нежелательно проводить до тех пор, пока русские войска находятся в Болгарии и пока не установится новый режим Межсоюзнической контрольной комиссии в Софии». Другой агент, внедрённый в БЗНС, подтвердил контакты Николы Петкова с Барнсом, который постоянно инструктировал оппозицию²⁹².

Наблюдая развитие нового кризиса в ОФ, на сей раз более острого и обширного, чем в ноябре прошлого года, и располагая столь угрожающими данными, Димитров, видимо, решил, что ресурс уговоров исчерпан, пора переходить к действиям. Но предложенный им план удаления из правительства оппозиционеров не встретил поддержки в Кремле. Дневниковая запись от 10 июля гласит: «По поводу предполагаемых министерских перемен в Болгарии Стал[ин1 передал (через Вячеслава] Михайловича]), что он считает неуместным в нынешних условиях устранение из кабинета Петкова и его землед[ельских] товарищей, находит подход коммунистов сектантским; рекомендует Болгарской] партии большую осторожность, терпимость и пр. Передал в ЦК (София) его мнение и соображения».

Столь неожиданный поворот означал, что Сталин старается не раздражать лидеров США и Великобритании в преддверии Потсдамской (Берлинской) конференции трёх держав. «Большой друг», как прозрачно именовался Сталин в переписке, ещё надеялся на то, что дух Ялты здравствует, что противоречия с западными союзниками можно улаживать, применяя гибкую дипломатию. Поэтому он считал, что пока Петков и его друзья полностью и окончательно не изобличены, их устранение из правительства нежелательно, иначе они предстанут мучениками и борцами за свободу. Сталин вновь посоветовал Димитрову проявлять осторожность и терпимость. «Вопреки моему разъяснению, „Большой друг“ твёрдо остался при своем мнении и ещё раз подчеркнул свой совет», – так заканчивает Димитров письмо Костову, тотчас же изменившее намерения болгарского ЦК²⁹³.