Текст книги "Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи"

Компромиссов не будет

В середине апреля 1946 года министр юстиции Л.Коларов (БЗНС) внёс в Народное собрание два законопроекта, предусматривающие ужесточение мер против организаций, групп и лиц, чья деятельность нацелена на «ослабление, подрыв или свержение народной власти». Обосновывая внесение изменений в Закон о печати, министр указал на факты тенденциозных публикаций, которые «наносят вред общегосударственным интересам, создают настроения, опасные для общественного порядка и спокойствия или осложняют наши отношения с иностранными государствами». В мотивировке о необходимости изменения Закона о защите народной власти говорилось о лицах, которые «злонамеренно распространяют всевозможные неверные и вымышленные слухи и сообщения и по существу вносят смуту и раздоры в хозяйственную и политическую жизнь».

На основе обновлённых законов весной и летом состоялось несколько судебных процессов, вызвавших протесты оппозиционных сил. Фигурантом одного из процессов стал бывший лидер широких социалистов 72-летний Крыстю Пастухов, обвинённый в подрывной деятельности против армии и военного руководства страны. На самом деле целью процесса было устранение с политической арены старейшего социал-демократического деятеля. Пастухов был приговорён к пяти годам строгого заключения³⁰⁵.

В речи на собрании парламентской группы БРП(к) Георгий Димитров охарактеризовал оппозицию как «реакционную, антисоветскую, антиюгославскую и антикоммунистическую» и предупредил, что она «в своём отчаянии и озлоблении не остановится и перед террористическими и диверсионными актами с целью вызвать смуту в стране». Отсюда он сделал вывод, что «возможно более быстрая изоляция этой злобствующей реакционной оппозиции от общественно-политической жизни нашей страны, обуздание этой оппозиции являются для нашего народа политической необходимостью». Сказал Димитров также и об «отдельных лицах» в парламентских группах, которые «стоят одной ногой в Отечественном фронте, а другой – вне его», и призвал разоблачать и осуждать всякого, кто ослабляет единство Отечественного фронта, «независимо от того, какой общественный или государственный пост данное лицо занимает». Речь заканчивалась утверждением, что партия коммунистов – «самая сильная, самая организованная, сплочённая, дисциплинированная и активная политическая сила Отечественного фронта – несёт и самую большую ответственность за судьбу народа и страны»³⁰⁶.

Обратим внимание на прозвучавшие в речи ключевые понятия: необходимость и ответственность. Чем дальше, тем чаще они станут определять шаги нашего героя по тернистому пути власти.

Три дня в начале июня Георгий Михайлович и Роза Юльевна провели в Москве. Это были тяжёлые по нагрузке дни. Визит болгарской партийной делегации в составе Димитрова, Коларова и Костова был синхронизирован с визитом югославской делегации. И в первый же вечер, 5 июня, Димитров, не отдохнув после семичасового перелёта, принимал Тито и других югославских товарищей в Мещерине. Ужин, как повелось, затянулся за полночь, атмосфера была «дружеской и сердечной», говорили, конечно, и о перспективах сближения двух стран.

Следующий день Димитров провёл в ЦК ВКП(б). Его заместитель в отделе международной информации Панюшкин проинформировал о ходе работ в отделе (перед отъездом в Болгарию, как говорилось выше, было решено считать пребывание Димитрова на родине длительной командировкой). А вечером в Кремле состоялась продолжительная беседа болгарской делегации со Сталиным и Молотовым о внутреннем положении Болгарии, предстоящих выборах в Великое народное собрание, характере и принципах будущей республики, состоянии армии и милиции и о многом другом.

Разговор продолжился за ужином в Кунцеве – снова до утра. Обсуждали широкий круг тем – тактику компартии по отношению к союзникам, предстоящие выборы Великого народного собрания, учреждение верховного законодательного органа, преобразование Отечественного фронта, репарации. Подробному разбору была подвергнута ситуация в Пиринской Македонии. Как обычно, говорил главным образом Сталин, все ему внимали, а Трайчо Костов, владевший стенографией, записывал мысли и указания вождя.

Год назад Сталин упрекал болгарских коммунистов за «левые» увлечения и неумение пойти на компромисс, теперь же указал на политическую пассивность и постоянные отступления, ставил в пример югославских коммунистов: «Они расправились с внутренними врагами построже, чем вы». Велчев должен быть снят, он вреден, заявил Сталин. В борьбе против Велчева надо особенно использовать его связи с Дражей Михайловичем. Не надо принимать во внимание мнения и настроения англичан и американцев и их агентуры в Болгарии.

В Кремле Димитров провёл и второй рабочий день – вместе с югославами. Из-за неурегулированного международного статуса Болгарии заключение болгаро-югославского союзного договора пришлось снова отложить. По остроумному замечанию болгарского историка Мито Псусова, «вопрос о союзном договоре между Болгарией и Югославией превратился в постоянно востребуемую и неосуществимую мечту»³⁰⁷.

О выборах Великого народного собрания Сталин высказался вполне определённо: Отечественный фронт надо сохранить, голосование общим списком предпочтительно при увеличении числа мест коммунистов в парламенте до 40 процентов. Если же БРП(к) станет участвовать в выборах самостоятельно, сделать всё для того, чтобы она стала первой.

После этого – снова совместный ужин до утра «в исключительно задушевной атмосфере», а через несколько часов – вылет в Софию…

Итак, Сталин прямым текстом потребовал немедленно отправить в отставку военного министра Дамяна Велчева и провести чистку офицерского корпуса. Он хотел избежать неожиданностей. Близилась Парижская мирная конференция, одним из итогов которой должно было стать подписание мирного договора с Болгарией, после чего советским войскам в течение 90 суток надлежало покинуть страну. У южных границ Болгарии греческая правительственная армия при поддержке английских экспедиционных сил теснила отряды ЭЛАС, и вторжение Греции, имевшей виды на часть болгарской территории, не исключалось. Тем более что греческие партизаны получали из Югославии и Болгарии военную помощь, что невозможно было сохранить в тайне.

Выводы советского руководства о ненадёжности военного министра, засоренности армии «реакционными элементами» и необходимости принятия срочных мер основывались на донесениях разведки. Это фактически признал спустя два года Трайчо Костов, рассказавший в своём кругу, что «товарищи Сталин и Молотов оказались лучше нас информированы по нашим делам» и «посоветовали нам как можно скорее провести сверху донизу коренную чистку офицерского состава, крепко взять армию в свои руки»³⁰⁸.

Биография генерал-полковника Дамяна Велчева действительно давала основание сомневаться в его стопроцентной преданности новому режиму. В прошлом он, являясь секретарём тайной «Военной лиги», был одним из организаторов переворотов 9 июня 1923 года и 19 мая 1934 года. Так что в подходящих условиях «специалист по переворотам» мог ещё раз применить свой опыт.

Большую роль в подготовке и проведении чистки болгарской армии сыграли генерал-полковник Бирюзов, политический советник СКК Кирсанов и его заместитель Черепанов, советские инструкторы при МВД Болгарии полковник Студников и подполковник Зеленский. По мере накопления фактического материала у Димитрова сложилось убеждение в неизбежности этой операции, продиктованной государственной необходимостью.

Политбюро утвердило план чистки армии и определило судьбу Дамяна Велчева 29 июня. Самым сложным оказалось убедить в необходимости решительных действий союзников по Отечественному фронту, особенно Кимона Георгиева и других лидеров «Звена». Об этом свидетельствуют лаконичные дневниковые записи июня-июля: «Беседа с Кимоном Георгиевым и Д. Беляевым (крупный и серьёзный разговор)»; «Кимон и Кулишев у меня. (Спасают Дамяна)»; «Вечером у меня К. Георгиев, Кулишев, Харизанов и наши – Коларов, Костов, Дамянов. Крупный разговор о смене Д. Велчева».

Ни в дневнике Георгия Димитрова, ни в исследованиях последних лет не содержится убедительных данных о действительных прегрешениях военного министра. После конфликта с МВД в ноябре 1944 года Велчев многократно раскаялся в своих действиях, не раз демонстрировал уважение к Советскому Союзу и Сталину. В дневнике Димитрова есть и такая запись: «Д. Велчев клялся передо мной в верности: „Я никогда не изменю!“»

Однако забота о безопасности государства оказалась на первом месте. Прошлогодний судебный процесс по делу нелегальной офицерской организации «Царь Крум» показал, что в армии не всё благополучно. А в конце июля Димитров получил информацию начальника военной разведки Петра Вранчева о раскрытии другой глубоко законспирированной офицерской организации – «Военного союза». Сорока трём арестованным высшим офицерам, в том числе командующему 2-й армией генералу Кириллу Станчеву, близкому другу министра, были предъявлены обвинения в тесных контактах с политической оппозицией с целью свержения правительства Отечественного фронта. Большинство арестованных дали признательные показания³⁰⁹. Вряд ли Вранчев рассказывал Димитрову о том, каким путем были получены признания, но и без этого параллели с «делами» советских военачальников 1930-х годов были очевидны.

Тот факт, что большинство арестованных по делу «Военного союза» являлись «звенарями», заставил лидера «Звена» отступить. Второго августа Кимон Георгиев и Георгий Димитров в присутствии Костова, Югова и Дамянова подписали соглашение о реорганизации Военного министерства и мероприятиях по укреплению армии. За «фашистские антидемократические и реставраторские проявления», а также «в интересах службы» из армии было уволено около 2200 офицеров; некоторые из них впоследствии были арестованы. Дамяну Велчеву вменили в вину насаждение диктаторских методов руководства армией; фигурировала также недоказанная версия о его давних контактах с Дражей Михайловичем, осуждённым в Югославии за измену, а через него с англичанами. Велчева отправили в отпуск, больше напоминающий домашний арест, после чего он был отставлен от должности и назначен посланником в Швейцарии. В Болгарию больше не вернулся.

А в армию пришло новое кадровое пополнение; многие командирские должности заняли коммунисты, бывшие партизаны. Временно исполняющим обязанности министра назначили члена «Звена» генерала Крума Лекарского, а в октябре министерство возглавил член Политбюро ЦК БРП(к) Георгий Дамянов.

Когда в составе федеративной Югославии была образована Народная республика Македония, переговоры о присоединении к ней болгарской (Пиринской) Македонии одновременно с возвращением Болгарии восточных окраин Сербии перешли в практическую плоскость. В связи с этим началось энергичное «преобразование» жителей Пиринского края в «македонское национальное меньшинство» и насаждение там «македонского национального самосознания».

Однако энтузиасты скорейшего решения македонского вопроса, в том числе и агитаторы из Скопье, столкнулись с непредвиденными трудностями: население сопротивлялось навязываемой национальной идентичности. Во время июньской встречи в Москве болгарские руководители поведали об этом советскому вождю. Но Сталин был настроен оптимистически. «Надо дать культурную автономию Пиринской Македонии в рамках Болгарии… – посоветовал он. – Автономия будет первым шагом к объединению Македонии, но с этим в сегодняшней обстановке можно не торопиться… А то, что ещё нет развитого национального сознания у населения, ничего не значит. И в Белоруссии не было такого сознания, когда мы объявили её советской республикой. А сегодня оказалось, что белорусский народ действительно существует».

Напутствие советского вождя, считавшегося непререкаемым авторитетом в национальной проблематике, воодушевило ЦК БРП(к). Вопрос о формировании македонского национального самосознания, языка и культуры в Пиринском крае был поставлен на обсуждение X пленума ЦК, состоявшегося 9-10 августа 1946 года. С докладом на пленуме выступил Георгий Димитров. Представляя программу «македонизации», он заявил, что есть одна Македония, а не три; что население Пиринского края уже сегодня надо провозгласить частью македонского народа, которая воссоединится с Народной республикой Македонией. Задача коммунистов – не только принципиально признавать, что македонцы – не болгары и не сербы, а самостоятельный народ, но и действовать соответствующим образом[112]112
  В этом тезисе слышится эхо 1920-х годов, когда в документах Коминтерна среди «угнетённых народов Балкан, борющихся за национальное освобождение», помимо экзотических «фракийцев» и «добруджанцев», числились и македонцы. В 1934 году Балканский лендерсекретариат, возглавляемый польским коммунистом Г.Валецким, принял решение вести работу по утверждению «македонской нации». Примечательно, однако, что Димитров в своих письменных документах и выступлениях той поры часто употреблял термины «македонцы», «македонские болгары», «македонское население» как синонимы. Что касается 1940-х гг., то Димитров, согласившись с утверждением особой национальной идентичности македонцев, видел объединение Вардарской и Пиринской Македонии исключительно в рамках будущей южнославянской федерации. Можно по-разному оценивать этот проект, но обвинение Димитрова в намерении «отдать» Пиринский край Югославии и тем самым совершить акт национального предательства не имеет фактических оснований.


[Закрыть]. Пленум постановил начать культурное сближение населения Пиринского края с населением Народной республики Македония – популяризировать македонский язык и литературу, изучать историю македонского народа и т. д.³¹⁰

Столь радикальная программа стала не только результатом натиска югославов, поддержанных в данном случае Сталиным («Югославия – серьёзная держава», – сказал он однажды в пику болгарам), но и отражала желание Димитрова и его коллег развязать «македонский узел» и тем самым устранить причину межгосударственных трений, установить прочные дружеские отношения с соседней славянской страной. Однако в Пиринском крае планы «македонизации» были встречены без энтузиазма. В докладах партийного руководства из Горна-Джумаи, Неврокопа, Петрича и других городов сообщалось, что повсюду господствует мнение об однородном национальном составе края, о ненужности распространения «македонского национального сознания», поскольку люди не видят никакой разницы между болгарами и македонцами и даже не признают существование македонской национальности как таковой. Возможно, эти недвусмысленные сигналы побудили Георгия Димитрова не торопиться с передачей Пиринского края Югославии и постоянно подчёркивать зависимость столь ответственного шага от объединения двух государств в федерацию³¹¹.

Попытка «македонизации» Пиринского края, большинство жителей которого считало и считает себя болгарами, стала красноречивым примером того, как национальные интересы приносятся в жертву политическим. О вредных последствиях насаждения административными методами единой национальной идентичности населения Пиринского края заговорили только после разрыва болгаро-югославских отношений. В 1948 году на XVI пленуме ЦК, а затем на V партийном съезде Георгий Димитров признал неправомерность уступок югославам и заявил о необходимости переосмысления партийной позиции по македонскому вопросу. Впоследствии неприглядная история насильственной «македонизации» осела в засекреченных архивных фондах.

Конец августа Димитров снова провёл в Москве. На сей раз его визит был почти частным. Врачебный консилиум констатировал у Димитрова некоторое улучшение состояния здоровья (не иначе как родная земля напитала целебной силой!). Он обсудил с Панюшкиным дела ОМИ, узнал последние московские новости, побывал с Рози на Новодевичьем кладбище.

На Парижской конференции продолжались напряжённые дискуссии об условиях мирных договоров с бывшими союзниками Германии. В обсуждении вопросов о границах и репарациях принимала участие и болгарская делегация во главе с Василом Коларовым. Второго сентября, воспользовавшись тем, что глава советской делегации В.М. Молотов приехал на несколько дней в Москву, Димитров позвонил ему. «В Париже ещё не всё решено, главное впереди, – сообщил министр[113]113
  В соответствии с принятым Верховным Советом СССР 15 марта 1946 г. законом, народные комиссариаты были преобразованы в министерства, а наркомы стали называться министрами. Еще раньше, в феврале 1946 г., Рабоче-крестьянская Красная армия была переименована в Советскую армию. Терминология, порождённая революционной эпохой, уходила в прошлое.


[Закрыть]. – Но я, вопреки всему, – оптимист».

Во время встречи в Кремле Димитров поинтересовался, может ли Болгария рассчитывать на сепаратный договор с Советским Союзом, если англичане и американцы откажутся подписывать мирный договор. Сталин ответил, что до этого едва ли дойдет, а Молотов добавил: «Если они откажутся заключать мир с Болгарией, мы тогда откажемся подписывать мир с Италией, а они в этом больше заинтересованы».

«Написал Берии по поводу освобождения и направления в Болгарию некоторых болгарских политэмигрантов» – эта дневниковая запись от 3 сентября свидетельствует о том, что Димитров продолжал настойчиво добиваться пересмотра дел репрессированных соотечественников. В своих ходатайствах он приводил довод, казавшийся ему очень убедительным: отбывающие срок болгарские специалисты «очень необходимы для болгарского народного хозяйства»³¹². В приложенном к письму, адресованному Берии, списке 29 заключённых даже перечислены места их пребывания – Магадан, Норильск, Колыма, Ухта, рудник «Мальта» (Амурская область).

В очередной раз в список был включён искусствовед и философ Димитр Гачев: «Гачев Дмитрий Иванович, 1902 г. р., окончил Московскую государственную консерваторию и Институт красной профессуры (Магадан, Маглаг)». Согласно изысканиям, проведённым его сыном Георгием, известным российским учёным, восьмилетний срок заключения Гачева в феврале 1946 года подходил к концу, однако за несколько месяцев до освобождения ему дали ещё один срок – десять лет. В марте 1946 года Димитр Гачев умер.

Димитров возвратился в Софию накануне референдума. Законопроект о всенародном голосовании по вопросу о государственном устройстве Болгарии и созыве Великого народного собрания, составленный в ЦК БРП(к) и одобренный премьер-министром, был рассмотрен на совместном заседании Национального комитета ОФ и правительства и внесён в Народное собрание. В мотивировке указывалось: «Правительство в полном согласии с партиями Отечественного фронта считает, что наступил подходящий момент, когда народ должен сказать своё слово по вопросу о ликвидации монархии и учреждении народной демократической республики, а также избрать Великое народное собрание для разработки новой конституции Болгарии». Выступая с декларацией от имени парламентской группы БРП(к), Георгий Димитров выразил уверенность в том, что 8 сентября «болгарский народ в качестве верховного судьи вынесет свой окончательный приговор монархии и преступной, чуждой и антинародной кобургской династии», что Великое народное собрание примет конституцию, которая станет основой будущих преобразований в народной демократической республике.

В поддержку законопроекта выступили представители всех партий ОФ, и он был одобрен. Вслед за ним депутаты приняли закон, определяющий процедуру референдума и выборов. Закон гарантировал свободное участие в выборах всем законно существующим политическим группировкам. Партии ОФ снова шли на выборы с общим списком кандидатов, но цвет бюллетеня у каждой партии был свой, что давало возможность выявить степень её поддержки избирателями.

Референдум завершился ожидаемым успехом, поскольку антимонархические настроения в стране были очень сильны. За республику было подано около 96 процентов действительных бюллетеней, и 15 сентября Народное собрание провозгласило Болгарию республикой. На следующий день члены царской семьи – дети Бориса III Симеон и Мария-Луиза, вдова Йоанна и сестра Евдокия – в сопровождении небольшой свиты покинули страну[114]114
  Бывший царь болгар Симеон II, оставивший подданных в шестилетнем возрасте, сохранил православную веру, родной язык и назвал своих пятерых детей болгарскими именами. В 1996 г. он приехал в Болгарию и добился возвращения гражданства. С 2001 по 2005 г. Симеон Сакскобургготский возглавлял правительство Болгарии. Живёт в Испании, занимается бизнесом.


[Закрыть]. Они выехали в Египет, где в то время жил в изгнании отец царицы Йоанны – бывший итальянский король Виктор-Эммануил III.

После референдума началась новая политическая кампания – подготовка к выборам в Великое народное собрание. Проект новой конституции, разработанный в ЦК БРП(к), обсуждался на XI пленуме ЦК, затем в Национальном комитете ОФ при активном участии Димитрова. Проект стал общей предвыборной платформой Отечественного фронта.

Оппозиционные газеты выступили против принятия нового основного закона, предложив вернуть Тырновскую конституцию, фактически не действовавшую после переворота 1934 года, и внести в неё поправки. Объединённая оппозиция, которую возглавили лидер БЗНС – НП Никола Петков и социал-демократ Коста Лулчев, назвала себя «федерацией сельского и городского труда» и обнародовала единую предвыборную программу. Своими целями «федерация» провозгласила борьбу против «однопартийного и коммунистического ОФ», за «республику народовластия, основанную на свободе, равенстве, праве собственности и социальной справедливости».

В начале октября в ход избирательной кампании вмешались американцы. Государственный секретарь США Джеймс Бирнс в письме Кимону Георгиеву вновь поставил вопрос о включении в состав правительства ещё до выборов двух представителей оппозиции. В ответном письме болгарский премьер заявил, что «физиономия будущего правительства» теперь определится по результатам выборов. Он обратил внимание высокопоставленного американского деятеля на то, что оппозиции предоставлена свобода политической деятельности, она участвует в контрольных выборных органах, издаёт свои газеты, проводит собрания и митинги. Попытка глав американской и английской миссий предложить эту тему на рассмотрение Союзной контрольной комиссии также не удалась: генерал Бирюзов указал, что обсуждение внутренней политики Болгарии не входит в компетенцию СКК.

Ответный удар западные союзники нанесли на Парижской мирной конференции. При обсуждении проекта договора с Болгарией английская делегация неожиданно отказалась принять ранее согласованную статью о болгаро-греческой границе. Её примеру последовали 11 делегаций, в результате чего вопрос был отложен.

Третьего октября Димитров улетел в Москву для прояснения ситуации. Молотов вновь заверил его, что мирный договор с Болгарией будет обязательно подписан. В заключительной речи на Парижской конференции 14 октября советский министр заявил, что инициаторы политической игры с голосованием просчитались, поэтому «мы с уверенностью говорим болгарам – нашим друзьям: „Болгары, будьте спокойны, ваша граница останется непоколебимой"». Однако потребовалось время и дополнительные усилия советской и болгарской делегаций, чтобы согласовать вопрос о границе и добиться приемлемой суммы репараций.

Помилование 1662 политических и 800 уголовных заключенных оказало благоприятное воздействие на предвыборную атмосферу в Болгарии, однако она всё равно оставалась напряжённой. Циркулировали тревожные слухи, не прекращались компрометирующие выступления печати, шумные митинги, потасовки, обвинения и провокации. Советскому военному командованию стало известно о подозрительных действиях лидеров оппозиции. Бирюзов сообщил заместителю министра иностранных дел СССР Деканозову 26 октября: «По имеющимся данным, англо-американцы сегодня во второй половине дня вызывали Петкова и Лулчева и предложили им отказаться от участия в выборах. Петков и Лулчев заявили англо-американцам, что ввиду невозможности предупредить свои организации за оставшийся отрезок времени до выборов они не могут выполнить указание англо-американцев». В тот же день в донесении тому же адресату полномочный посланник Кирсанов доложил о том, что «Петков по совету американцев сегодня дал указание своим организациям снять своих наблюдателей в избирательных бюро, чтобы иметь возможность потом заявить, что выборы фальсифицировались, – жалкая уловка, которая ничего кроме презрения вызвать не может».

Все силы милиции по распоряжению министра Югова были мобилизованы на поддержание порядка и предотвращение провокаций в преддверии выборов. Однако силовые структуры не всегда использовали свой ресурс на законных основаниях и порой трактовали на свой лад выдвинутый компартией призыв к политическому наступлению на оппозицию, руководствуясь «революционным чутьём».

В такой нервной обстановке Димитров выступил с предвыборной речью в Софии. Митинг проходил на площади перед бывшим царским дворцом, которая теперь именовалась площадью Девятого сентября. День был ветреный и сырой, Димитрова мучила одышка, но говорил он с большим эмоциональным напором, покорив хрипловатым голосом двухсоттысячную людскую массу. Значительная часть речи была посвящена обличению оппозиции. Димитров обвинил её в злобной клевете на Отечественный фронт, национальном предательстве и стремлении «повернуть колесо истории назад, вернуть Болгарию к прошлому, к проклятому и позорному фашистскому, реакционному прошлому»³¹³. Полуторачасовая речь сопровождалась взрывами аплодисментов, громкими возгласами и скандированием лозунгов.

В середине дня 27 октября Димитров отправился голосовать, а возвратился домой к вечеру, переполненный впечатлениями. Он побывал не только на избирательных участках в Софии, но и в Пернике, где в молодые годы состоялось его боевое крещение как рабочего вожака, и в Радомире, где прошло его раннее детство.

Один за другим в Княжево приехали почти все члены Политбюро, чтобы дожидаться результатов голосования. Ежеминутно звонили телефоны, дежурные из ЦК сообщали о поступающей со всех концов страны информации. К утру стало ясно, что Отечественный фронт побеждает с большим преимуществом.

Согласно окончательным подсчётам, за кандидатов Отечественного фронта отдали голоса 70 процентов голосовавших, половина из них поддержали БРП(к). Оппозиция вместе с «независимыми» набрала 28,3 процента. Из 465 депутатских мест Отечественный фронт получил 366 мест (в том числе коммунисты – 275), объединённая оппозиция и «независимые» – 99 мест. Результаты выборов убедительно показали, что доверие населения к коммунистам – это политическая реальность, что 60 процентов полученных компартией депутатских мандатов невозможно объяснить присутствием советских войск или приписками.

Неожиданным и обескураживающим стало падение престижа некоммунистических партий ОФ. «Беседа с К. Георгиевым и Кулишевым, – записывает Димитров 30 октября. – Страшно огорчены из-за своего поражения и неизбрания депутатами. Разъяснил им, какие у них есть перспективы». За бортом оказались и некоторые лидеры земледельцев и социал-демократов, входившие в правительство. Димитров пообещал всем им содействие в получении депутатских мандатов за счёт резервных мест.

Процент избирателей, поддержавших оппозицию, оказался значительным – самым высоким по результатам послевоенных выборов в странах Восточной Европы, – что отражало недовольство некоторых слоев болгарского общества политикой, проводимой правительством ОФ под фактическим контролем коммунистов.

Итак, осенью 1946 года расстановка сил в Болгарии стала предельно ясной: в противоположных точках политического поля оказались БРП(к) во главе с Георгием Димитровым и оппозиционный блок, возглавляемый Николой Петковым.

Пятого ноября Димитров прибыл в Москву победителем: доминирование компартии в Великом народном собрании давало возможность сформировать правительство с численным преобладанием коммунистов и наконец-то заняться делами, а не препирательствами с политическими оппонентами. Однако Жданов несколько охладил его пыл, показав шифровку, полученную от Сталина из Сочи. Вот что в ней говорилось:

«Согласно позиции болгарского ЦК, как она изложена в шифровке Бирюзова и Кирсанова, Димитров и другие, видимо, хотят отказаться от всяких переговоров с представителями оппозиции по вопросу формирования правительства. Такая позиция не может быть признана гибкой и предусмотрительной.

Разумеется, следовало бы составить правительство без оппозиции. Но если оппозиция обратится к ОФ с предложением начать переговоры о составлении коалиционного правительства, было бы необдуманно со стороны Отечественного фронта отказаться от таких переговоров. Возможно, оппозиция не обратится с предложением о коалиционном правительстве. В таком случае можно было бы плюнуть на оппозицию, свалив на последнюю вину, заявив, что она не сочла нужным поставить вопрос о коалиционном правительстве. <…>

Разумеется, все важнейшие портфели должны быть в руках Рабочей партии. Не следует слишком отталкивать своих союзников – земледельцев и других. Отечественный фронт надо сохранить. Существует опасность, что Рабочая партия, одержавшая победу на выборах, задерёт нос и заразится головокружением от успеха, думая, что сможет обойтись без оппозиции. Это было бы глубоко неверно».

Очередной урок высшего политического пилотажа Димитров, по обыкновению, тщательно переписал в дневник.

«Была продолжительная беседа», – подвёл он итог встречи. Не приходится сомневаться, что обсуждался также вопрос о председателе будущего правительства, и Жданов сообщил о безусловной поддержке Сталиным кандидатуры Георгия Димитрова. На следующий день Димитров прислал Жданову набросок состава правительства со своей фамилией в строке «министр-председатель» и список будущих членов Президиума Великого народного собрания во главе с Коларовым.