Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Ну вот, опять начинается! – горько усмехнулся Филиппов. – Если Бог даст, то… В нашем детстве была очень похожая игра. «На кого Бог пошлет» называлась. Знаете про такую? Пацаны собираются в кружок, подбрасывают вверх что-нибудь тяжелое, втягивают головы в плечи и ждут – кому на этот раз по кумполу жахнет. Тоже скажете «воля Божья»?

Отец Михаил, немного поморщившись, покачал головой:

– Что до воли Божьей, поверьте, это вовсе не, как вы изволили выразиться, универсальная отговорка. Возвращаясь к озвученному вами примеру: кто знает, может быть, после такого теракта сотни людей, через горе и печаль, придут к Богу? А что, если таким образом Всевышний хочет призвать нас к себе? Нам не дано знать наперед Божьего замысла. Лишь одно мы знаем точно: ничто в жизни не происходит случайно.

– Хорошо. Допустим. Допустим, что через теракт, через гибель родных и близких, возможно, какие-то люди и придут к Богу, – упрямо не отступал Филиппов. – Но если сузить эту же самую задачу? Вот вам слегка измененные исходные данные: к вам придет другой человек… Плохой человек…

– Извините, что перебиваю, но боюсь, по первому впечатлению я не смогу составить мнение: плохой человек пришел ко мне или хороший, – уточнил отец Михаил.

– По условиям задачи придет именно такой человек, первое впечатление о котором вас не обманет. Уверяю, есть особая категория людей, от которых достаточно услышать всего лишь несколько фраз, и тебе уже делается невыносимо мерзко и противно. К сожалению, таких людей у нас становится всё больше… Так вот, – с болью в голосе продолжил Филиппов, – этот человек придет к вам и скажет: «Завтра я собираюсь обманом, а если потребуется, и силой отобрать у пожилой семейной пары их квартиру. Я знаю, что у женщины больное сердце, которое может не выдержать. Я знаю, что мужчина после этого окажется на улице и сделается бомжом. Но мне наплевать на это, потому что квартира в центре города – это очень дорогой актив. И я хочу заполучить его». И он действительно поступит в строгом соответствии со своими словами. И кто же, по-вашему, в такой ситуации после придет к Богу? Уж всяко не тот мужчина. Который на старости лет оказался одиноким, никому не нужным стариком без крыши над головой…

Батюшка, догадавшись, что последний пример Филиппова является не абстрактно-вымышленным, а лично-прожитым, до сей поры кровоточащим, окинул Ивана Демидовича взглядом, полным живейшего сострадания. Но ответить не успел, потому что в следующий момент в курилку заглянул запыхавшийся Мешечко:

– Отец Михаил, вечер добрый. Меня зовут Андрей Иванович, это я попросил своих сотрудников по возможности безотлагательно организовать нашу с вами встречу. Извините, что заставил ждать, но задержка была связана с только что полученной информацией, напрямую касающейся пожара в вашем храме.

– Да-да, конечно. Ничего страшного. Тем более что мы с Иваном Демидовичем очень полезно, как мне кажется, провели время.

– В таком разе прошу вас в мой кабинет.

– Я очень хотел, чтобы мы с вами продолжили этот разговор, – поднимаясь, обратился к Филиппову отец Михаил. – Вы не будете возражать, если я как-нибудь снова вас навещу? С разрешения Андрея Ивановича, разумеется.

– Да за ради бога, – саркастически ответил тот.

– Вы напрасно иронизируете, Иван Демидович. Я уверен, что, при всем ужасе поведанной вами истории, в данной конкретной ситуации первопричина всё равно кроется в вашей собственной душе и в отношениях с Богом. Обычно всему виной не то, что вовне человека, а то, что внутри его. Мы копим грехи, а потом за них расплачиваемся. И если кто-то в этом виноват, то в первую очередь мы сами…

* * *

Возвращаясь с работы и вот уже которую неделю подряд не торопясь особо домой, подходя к метро, Прилепина зашла в мегаунивермаг «Владимирский Пассаж». Заглянула скорее в музейных, нежели в потребительских целях. Так как денег на шопинг для себя любимой катастрофически не было. Разве что чутка обновить колготочный модельный ряд.

Проходя галереей второго этажа мимо кофейни, Ольга притормозила, подумав было о чашечке шоколада, но потом решила, что настоящего шоколада в сетевом заведении все равно не подадут. Она двинулась дальше, и вдруг за ее спиной раздался восторженный женский окрик:

– ПРИЛЕПИНА!!

Ольга обернулась – навстречу ей, бесцеремонно расталкивая посетителей, неслась рыжеволосая девица в спортивных бриджах и легкомысленном топе, более уместном для посещения спортивного зала, нежели респектабельного магазина.

– Прилепина!

– Надька! Ты?! О, боги!

Рыжеволосая, взвизгнув, заключила Прилепину в крепкие, именно что спортивные объятия. Девушки расцеловались.

– Виолка! Сколько же мы с тобой не виделись! Очуметь!

Бывшая сокурсница по институту Лесгафта Надька Вылегжанина схватила Ольгу за руку и потащила в кофейню. К самому дальнему столику, за которым сидел молодой загорелый брюнет. Излишне перенакачанный, на вкус Прилепиной, красавец-мужчина, явно из породы «жеребцов».

– Стасик! – скомандовала Вылегжанина. – Закажи моей подруге кофе, буше и… исчезни. Мы с Виолой сто лет не виделись, и нам необходимо срочно посплетничать. – Красаве́ц покорно направился к стойке. – Ну, давай, подруга, рассказывай! Каким ветром тебя надуло? Прогулка? Вечерний шопинг?

– Ага, разгулялась беднота, аж лохмотья отлета… – усмехнулась Прилепина, присаживаясь напротив.

– Да ладно, хорош прибедняться! Хотя, знаешь, я и сама здесь ничего не покупаю. Разве что на распродажах. И это притом, что мне положен дисконт во всех местных магазинах.

– Ты что, здесь работаешь?

– Ну да, на последнем этаже, в фитнес-центре, инструктором. А ты?.. Слу-ушай, Виола, я была просто в шоке, когда кто-то из наших сообщил, что ты пошла работать училкой в школу.

– Да уж, похоже, мы действительно слишком давно не виделись, – покачала головой Ольга. – «Вспомнила баба как девкой была». Школа для меня – это дела давно минувших дней.

– И слава богу. А сейчас?

– В милиции, бумажки перекладываю, – уклончиво ответила Прилепина.

– Ты? В милиции? Прикольно! Был у меня как-то знакомый мент, так он…

Вылегжанина осеклась, потому что к их столику возвращался Стасик. Он молча поставил перед Ольгой чашку, блюдце с пирожным и, памятуя о полученном приказании «исчезнуть», направился на выход. Единственно напомнив:

– Котик, у тебя через пять минут группа.

– Ничего, подождут! – фыркнула Вылегжанина и вздохнула картинно. – Ой, Виола, ты даже представить себе не можешь, как меня заколебали эти целлюлитные ляжки и ягодицы! Кстати, как тебе мой Стасик?

– Хорош, вылитый Бандерас.

Надька гордо вскинула голову:

– Это наш массажист, я его полгода приручала. Ты бы знала, Виолка, какие у него руки! Я всякий раз кончаю от одного только прикосновения… А как у тебя на личном фронте? По-прежнему замужем за этим своим… Валера, кажется?

– Володя.

– Ой! Ну извини! – Вылегжанина сделала вид, что смутилась. Получилось неважно. – У меня всегда была плохая память на мужские имена, из-за чего в жизни периодически происходили всякие разные конфузы… Он ведь у тебя бизнесмен, кажется?

– Бизнесмен, – подтвердила Ольга. – Только уже не у меня.

– Развелись? Можно было предположить. Ты ведь у нас на курсе самая первая замуж выскочила, – отчего-то оживилась Надька. – А дети есть?

– Юридически развод не оформляли, а фактически живем порознь. Сыну Дениске восемь лет.

– Ну так сходила бы в загс да поставила штампик, если давно! Всех делов-то! Тем более сама в милиции работаешь.

– А какая разница? Со штампиком, без штампика?

– Гигантская! – наставительно ответила Вылегжанина. – Чтобы снова замуж выйти! Или ты решила поставить на себе крест и одна воспитывать ребенка?

– Денису нужен отец, а не мамин муж. А мне не нужен никто, кроме Дениса, – прошептала Ольга скорее себе самой, чем кому-либо еще. – Так что у нас сейчас все при своих.

Вылегжанина всплеснула руками:

– Господи, Виола, да спустись ты на землю! А ты уверена, что сын, когда вырастет, скажет тебе спасибо за такую жизнь? Я уж не говорю о том, что и о себе подумать не грех. Еще два-три года, и ты превратишься в милицейскую селедку, у которой на уме одни только приговоры. Или что там у вас?.. Слу-ушай! А ведь это мысль!

– Какая мысль?

– Хочешь, я тебя с классным мужиком познакомлю? Симпатичный, разведенный, богатый. Правда, далеко не молод, но во многих случаях это даже еще и лучше. А, Виолка? Вот честное слово: если бы не Стасик, давно бы его себе забрала. А знаешь, как его зовут? Людвиг Ромуальдович! Охренеть, правда?

– Правда, – усмехнулась Ольга. – Спасибо, Надюш, пока не нужно. Но я буду иметь в виду.

– Как знаешь. Только учти: пока ты имеешь в виду, другие – уведут… Ладно, Виолка, мне действительно пора бежать. А то мои целлюлитные тетки затребуют компенсацию за неполное занятие. – Вылегжанина порылась в сумочке и протянула Ольге визитку. – Вот, обязательно звони. Кстати! – Она окинула Ольгу профессионально-оценивающим взглядом. – Тебе бы, мать, самой не худо к нам походить. Если здесь, – Надежда показала в область груди, – у тебя всё пучком, то вот с бедрышками желательно немного поработать. Да и в солярии, по ходу, ты уже несколько месяцев не была. Я угадала?

– Почти. Ошиблась только в порядке. Несколько лет.

Казалось, от потрясения Вылегжанина сейчас лишится дара речи.

– Ты что, Прилепина, совсем того?! Нет, решительно следует заняться твоим воспитанием. Я понимаю, что служба в милиции и опасна, и трудна. Но! В конце концов, менты тоже люди! Хотя… если посмотришь по телику новости, уже начинаешь как-то в этом сомневаться… Ну, всё, Виола, целую. Позвони обязательно!

Надька чмокнула подругу в щеку и поскакала в сторону эскалатора. А Ольга, задетая ее последней фразой, не стала доедать пирожное, ограничившись остывшим кофе. Покидая кафешку, она невольно задержалась у зеркала, пытаясь понять: что именно не так у нее с «бедрышками»? Неприятно вспомнив, как вчера утром она с трудом влезла в джинсы, Прилепина окончательно расстроилась.

Расстроилась так, что даже не пошла в отдел колготок. Потому что нельзя выбирать такие вещи с таким настроением. Даже предметы первой необходимости…

Парголово,

14 августа 2009 года,

пятница, 9:26 мск

На задержание гастарбайтера Лотяну подорвались с самого ранья. У следаков, как всегда, нарисовались проблемы с транспортом, и Андрей великодушно предоставил в распоряжение группы захвата маршрутку. В качестве наблюдателей от «гоблинов», помимо самого Мешка, в поездку напросились Виталий и Ольга. Их просьба была уважена. «За выдающиеся боевые заслуги, – важно пояснил Андрей. После чего добавил цинично: – Вместо премии…»

…Чтобы не привлекать ненужного внимания, пепелац припарковали метрах в трехстах от храма-погорельца. Мешечко, Хворонин и два бойца из группы захвата, все одетые по граждани, выдвинулись «брать языка», а «гоблины», воспользовавшись паузой, решили устроить легкий ланч, он же перекус, на природе. Молоко, сок, булочки и бутерброды любезно предоставили женатики Вучетич и Афанасьев. Со стороны дамы в общий котел было добавлено большое зеленое яблоко нового урожая.

Пока перекусывали, как водится, травили байки. Непосредственная близость к кладбищу предсказуемо навеяло чернушную тематику. И сейчас мужчины, вспоминая детство, взахлеб и наперебой цитировали культовые четверостишия. В основном из печальной жизни «маленького мальчика». К слову сказать, четверостишия то были весьма и весьма жизнестойкие. По крайней мере Ольга с немалым удивлением обнаружила, что большинство из цитируемых стишков уже давно обосновалось в репертуаре Дениса Прилепина. И откуда что берется?

– …Ну, если из серии про маленького мальчика, я еще такой стих знаю, – утер слезу от последнего опуса Афанасьев и зачел распевно: «Маленький мальчик с поломанной ножкой / черпал супец деревянною ложкой. / Ласково мама смотрела на сына – / скоро подохнет хромая скотина…»

– О, а я еще один вспомнил! – затараторил, отсмеявшись, Вучетич. Слушайте, как раз в тему, к пожару: «Всю ночь гуляли партизаны, / Из окон ва́лит черный дым. / Полнее наливай стаканы! / Сгорел предатель Никодим!»

Мужчины ржали как умалишенные, и Ольга глянула на них с легкой укоризной:

– Просто какой-то «детский сад – штаны на лямках!». И этим людям доверяют жизни ценных свидетелей!

– О, кстати, за «доверие»! Сергеич, а ты в курсе, что, согласно последним статистическим данным, 99 % россиян не доверят нашему президенту… свои сексуальные фантазии?

И снова началась подлинная истерика. Которая была прервана резким окликом Прилепиной:

– А ну ша, народ! Смотрите!

– Кажись, наши, – всмотрелся Виталий. – За кем это они? Упустили, что ли, молдаванина?

– Похоже, не за кем-то, а без кого-то, – оценив издали обстановку, предложил свою версию Афанасьев. Он убрал с коленей пакетик с едой, отряхнул брюки от крошек. – Пойду-ка я занимать свое место в партере. Ибо терзают меня смутные сомнения…

– Знаешь, Сергеич, похоже, я начинаю испытывать схожие чувства.

Афанасьев полез в машину, а Ольга с Виталием начали скоренько сворачивать «завтрак на траве».

– Сергеич, заводи пепелац! – еще издали закричал Мешечко. – Едем! И едем очень быстро!

Через полминуты смешанная группа захвата набилась в салон, и маршрутка, развернувшись, дала газу.

– Что случилось?

– Разминулись с клиентом часа на полтора, – отдышавшись, стал объяснять Мешечко. – По словам врио прораба, с самого утра Лотяну объявился на работе и продемонстрировал телеграмму. О том, что скоропостижно скончался его дядя Ионеску из Кишинева. Попросил неделю за свой счет и сразу укатил. Поезд отходит с Витебского через тридцать пять минут. Сергеич, как мыслишь, успеем?

– Должны успеть.

– Нужно успеть, дорогой! Очень нужно! – Андрей молитвенно сложил руки на груди. – Да, народ, а знаете какой там прикол? Наташка по нашей просьбе уже пробила по базе «Экспресс» и выяснила, что билет на поезд Лотяну приобрел еще позавчера. То бишь за день до получения телеграммы.

– Тогда одно из двух, – рассудил Вучетич. – Либо Лотяну является инкарнацией Волфа Мессинга, либо…

– Мне почему-то кажется, что все-таки второе.

– Согласен.

– Это я виноват, – виновато подал голос Хворонин и по-детски шмыгнул носом. – Вчера, уходя с работы, я поручил дежурному пробить Лотяну по учетам. По всем без исключения. Но вот именно по билетной базе он почему-то не посмотрел. А ведь сотрудник с опытом!

– Не кори себя, дружище! – хохотнул Виталий. – Практика показывает, что опыт всего лишь превращает дурака… в опытного дурака…

Санкт-Петербург,

14 августа 2009 года,

пятница, 10:19 мск

На вокзал они прилетели за шесть минут до отхода поезда. Хворонин спустил с поводка бойцов, и те, взяв след, ломанулись, расшвыривая по сторонам всех встречных и поперечных. К слову, и сам молодой следак проявил недюжинную резвость: похоже, ногами он пока работал гораздо эффективнее, чем головой. Что само по себе – тоже хлеб.

Сергеич остался сторожить маршрутку, а вот троица «гоблинов», любопытствуя, прошла в здание вокзала и, поднявшись на второй этаж, притормозила у платформы.

– Андрей, может, мне тоже за ними подорваться? Подмогнуть чем? – спросил Вучетич, отчего-то более других переживавший за благополучный исход дела. – Времени совсем почти не осталось.

Мешечко равнодушно погасил его порыв:

– Брось, еще целых четыре минуты, успеют… Мы и так практически упаковали им клиента в тарелочку с голубой каемочкой. Так хотя бы задержание они способны провести без нас? Логично?

– В принципе – да.

– Тогда сгоняй-ка ты лучше за мороженым. А мы тебя здесь подождем.

Виталий направился в сторону киосков, а Мешечко с Прилепиной встали под большим электронным табло расписания. Встали так, чтобы на всякий случай держать в поле зрения перрон с раскачегаренным кишиневским поездом.

– Знаешь, Ольга, тогда, на Анюткином банкете, – без каких-либо прелюдий вдруг начал Мешок, – и после, в Кронштадте, я собирался, но так и не успел тебе сказать.

– А ты уверен, что хочешь это сказать теперь?

– Да, вполне.

– По-моему, ты выбрал для этого не самые лучшие место и время.

– Плевать! – Переполняемый чувствами Мешечко взглянул на свою спутницу и, собравшись духом, выпалил: – Когда мы подорвались на вокзал, Виталя, сам того не осознавая, озвучил очень правильную мысль. Про опыт и опытного дурака. Так вот, Ольга, как опытнейший дурак, я хочу тебе сказать, что…

– Андрей! – ласково перебила его Прилепина и приложила указательный палец к губам. – Тсс! Нас окружают!

Мешечко посмотрел на нее непонимающе:

– Кто окружает?

– С востока на нас надвигается Вучетич с мороженым. А с юга – молдавский гастарбайтер Лотяну в сопровождении сотрудников Следственного управления.

Андрей обернулся. И первое, что бросилось ему в глаза, была не страдальческая, сгорбленная фигура молдаванина, которого волокли под локотки два дюжих бойца, а торжествующая, сияющая как начищенный медный таз физиономия молодого следователя Хворонина. Только что проведшего первое в своей жизни «настоящее» задержание особо опасного, как ему хотелось верить, преступника…

* * *

Сегодня, в день своего рождения, Маша Цыганкова сперва безответственно проспала, а потом еще и часа полтора прокопалась-провозилась: сначала в душе, а затем перед зеркалом. Так что к редакции она подъехала лишь в половине двенадцатого. Но достигнутый результат того стоил. По замыслу автора, он должен был превзойти самые смелые ожидания визитеров-поздравителей. А среди таковых, в силу специфики работы Цыганковой, преобладали особи мужского пола. И им сегодня таки было на что посмотреть.

Традиционную чопорную белую блузку сменил легкомысленный топ, переливающийся всеми цветами золотого и заканчивающийся где-то в районе груди. Белую тряпку, болтавшуюся на Машиных бедрах, назвать собственно юбкой можно было лишь с большим натягом: модно разрезанная сумасшедшим дизайнером на лохмотья, она открывала длинные ноги и… еще кое-что. В довершение на ногах Цыганковой красовалось то, что, по идее, должно считаться босоножками. А именно: острые каблучки и многочисленные ниточки, за счет которых сия конструкция-обувка и держалась на ногах.

Свернув под арку, выводящую прямиком к редакционной двери, Маша буквально нос к носу столкнулась с журналистом Трефиловым. Волею случая именно на нем Цыганковой предстояло протестировать первую реакцию знакомых и малознакомых на себя, красивую и любимую. Реакция получилась что надо!

– Вау! В смысле – мать моя женщина! – ахнул коллега, часто-часто моргая своими длинными, словно девичьими, ресницами. – Мэри! Ты ли это? Выглядишь просто с-супер! С днюхой тебя! – Он дружески куснул ее за щеку. – Подарок за мной!

– Спасибо, Костик! А ты куда? Надеюсь, не с концами?

– Я с концом, но не с концами, – солдафонски юморнул Трефилов. – На прессуху, в спорткомитет. Так что вечером, – он изобразил характерный жест Умы Турман, – па-а-атанцуем!

– Па-а-асмотрим!

Цыганкова направилась к редакционной двери, с удовольствием ощущая спиной, как впавший в ступор Костик продолжает пожирать ее глазами…

…На вахтенной стойке в банках с водой стояли два роскошных букета – таких огромных, что из-за них едва угадывался сам охранник. Который, при виде Маши, расплылся в довольной улыбке:

– Привет, красавица! Опаздываешь!

– Мне сегодня можно.

– Это точно. С рождением тебя, Машута! Счастья тебе, здоровья и жениха богатого!

– Спасибо, Виктор Васильевич! Особенно за последнее!

– Цветы забери. Хризантемы из ГУВД прислали, а розы… Сейчас, у меня тут записано… От компании «ПАН». – Цыганкова сгребла цветы в охапку. – Погоди, это еще не всё. – Охранник вытащил из-под стола большую коробку в пестрой подарочной упаковке. – Держи до кучи.

– Ого! А это от кого?

– Час назад курьер притащил. Сказал, что там внутри всё написано. Может, помочь донести?

– Не надо, своя ноша не тянет, – улыбнулась Цыганкова и, нагрузившись подарками, прошла в свой кабинет.

Небольшой ньюс-рум на четверых был пуст. Оно и понятно: разгар рабочего дня, весь народ в полях. Журналиста, как волка, ноги кормят. Устроив судьбу букетов, Маша уселась за свой стол, поставила перед собой коробку и начала сдирать обертку, заинтригованная подарком. Никакой открытки-записки внутри не оказалось – только невеликих размеров бесхитростная шкатулка, отделанная под красное дерево. Цыганкова щелкнула маленьким замочком: будильник, какие-то проводки, большой кусок вонючего хозяйственного мыла. На дне шкатулке отыскалась разыскиваемая записка. Маша нетерпеливо развернула листок. Текст, распечатанный на принтере крупным жирным кеглем, гласил:

«Открыла?

Довольно легкомысленный поступок для звезды криминального жанра.

Что, Льву Цыганову не дают покоя лавры Димы Холодова?

Можем устроить…

Ладно, будем считать, что этот день рождения ты пережила.

А вот придет ли следующий? Большой вопрос…

Если хочешь жить в натуре – пиши лучше о культуре».

Под текстом от руки были пририсованы крест, череп и свеча.

Пальцы, державшие листок, слабо задрожали. Цыганкова перевернула бумагу, убедилась, что на обратной стороне ничего нет, и в бессилии опустилась в кресло. Из глаз мгновенно выкатились крупные слезинки, и она невольно тряхнула головой, чтобы смахнуть их. Она снова и снова перечитывала коротенький текст, и с каждым новым прочтением сердце ее все крепче сжимали тиски страха.

За дверью послышалось шушуканье и чьи-то приглушенные смешки. В следующую секунду она с грохотом распахнулась, и в кабинет, с гиканьем, воплями и улюлюканьем хлынула толпа сотрудников редакции. Цветы, шарики, где-то на задворках ухнула пробка от шампанского. Вот только какофония праздничных звуков, едва начавшись, резко оборвалась, сменившись напряженной непонимающей тишиной. Поскольку именинница рыдала навзрыд, опустив голову на скрещенные руки. А рядом с ней на столе лежали два более чем странных предмета из традиционного ассортимента хозяйственного магазина.

Шуточка, что и говорить, получилась идиотская.

Или все-таки не шуточка?

Тьфу-тьфу-тьфу. Постучим по дереву…

* * *

Этим вечером в кабинете начальника «гоблинов» проходила приватная дегустация элитного виски «Крейгелачи» стоимостью (Павел Андреевич нарочно заглянул в Интернет, чтобы уточнить) 180 долларов за бутылку. Бутылку подогнал Викул, клятвенно заверив, что это только аванс. Главную поляну следаки обещали накрыть позднее, после ареста господина Галактионова.

Импортное пойло взялись расписать на двоих. Непосредственных участников событий – Вучетича и Прилепину, не позвали не по причине жадности, а сугубо в воспитательных целях: маленькие еще с руководством пить. К тому же дегустация проходила в формате отчета о проделанной работе. Основным докладчиком, он же виночерпий, как не трудно догадаться, выступал Мешок.

– …И что? Неужели этот Лотяну сразу пошел в сознанку?

– А куда ему было деваться? – пожал плечами Андрей. – Во-первых, видеозапись. Внятно объяснить, что он делал во вторник, в половине четвертого на куполе храма не смог, а заранее позаботиться об алиби не удосужился. Во-вторых, деньги. При нем обнаружили пять тысяч долларов. А учитывая, что на этом объекте Лотяну отработал всего полтора месяца, на честно заработанное всяко не тянет. Наконец, записки. Я, конечно, не графолог, но почерк в записках очень похож на тот, которым заполнялась анкета для миграционной службы.

– Я, кстати, так и не понял про эти записки? Зачем они были нужны?

– Начальник треста Галактионов… Кстати, здесь «трест» – не более чем громкое название, для понтов. А на самом деле – обыкновенное ООО, средней руки строительная контора. Так вот, Галактионов распечатал из Интернета первые попавшиеся ему на глаза сатанинские катехизисы и заставил молдаванина переписать их от руки. Поскольку гастарбайтеры постоянно тусовались вокруг церкви, незаметно подбросить их к алтарю особого труда не составляло.

– А на хрена он это делал, ты мне можешь сказать? – наморщил лоб Жмых.

– Примерно месяц назад сатанисты проводили свой ритуал с умерщвлением кошаков на кладбище в Парголово. Все желтые газеты тогда на этой теме оттоптались. Вот Галактионову и пришла идея списать предстоящий пожар на происки слуг Сатаны.

– То есть записки – это преднамеренно вброшенный ложный след, попытка перевода стрелок?

– Именно так. Потому и способ поджога выбран самый элементарный. В том же Интернете можно найти кучу ссылок на то, как из фонарика изготовить самопальный взрыватель. Другое дело, Галактионов был уверен, что корпус мобильника расплавится и, залив симку, сделает ее невосстанавливаемой. Однако спецам удалось считать информацию с сим-карты. На которую предсказуемо был сделан всего один звонок – с трубы Лотяну.

– А мотив? У этого Галактионова что, комплекс Герострата?

Мешечко затянулся сигаретой:

– У Галактионова всего лишь комплекс растраты. Так что в вечность он всяко не попадет. Дело в том, что реставрационные работы финансировались из бюджета, а это, пусть не великий, но стабильный финансовый ручеек. Сосать из которого в условиях большого кризиса и кризиса отрасли, в частности, весьма приятственно. Однако за полтора года господин Галактионов насосал столько, что в ближайшее время сей реставрационный объект собиралась посетить комиссия Росохранкультуры. С комплексной проверкой по освоенным средствам. Учитывая, что львиную долю этих средств начальник треста освоил совсем на другом объекте, выводы комиссии должны были стать неутешительными.

– Теперь понятно. Господин Галактионов решил убить сразу двух зайцев: списать украденное на пожар, а заодно еще на пару лет обеспечить свою фирму бюджетным финансированием.

– В самую точку. Тем более что теперь речь должна идти не просто о реставрации, а фактически о полном восстановлении объекта.

– Вот подлец! – Павел Андреевич эмоционально шлепнул ладонью по столу. – Надо же было до такого додуматься! И как человек Бога не боится?

– А при чем здесь Бог? Не нами сказано: «Кто чего хочет, тот в то и верит». Кто в Бога, кто в Сатану, кто – в честных милиционеров.

– Кстати, о «честных милиционерах». Надеюсь, наше участие в раскрытии этого преступления будет отражено в сводке?

Мешок с искренним изумлением посмотрел на шефа и обновил стаканы.

– Пал Андреевич, вы меня удивляете! Естественно нет.

– Так какого черта ты мне тут соловьем разливаешься?! – Былое благодушие начальника мгновенно испарилось. На смену ему незамедлительно явилась еще не ярость, но уже по нарастающей клокочущие гневливые реакции. – Я вообще не понимаю, зачем вы сунулись в это дело? Откуда такая нездоровая страсть к инициативе? Причем на чужих полянах?

Мешок счел за лучшее ответить вежливо:

– Так ведь богоугодное дело! Опять же Анечка попросила.

– Охереть! – Увы, вежливость не проканала. – Их, видите ли, Анечка попросила! А убийство Улофа Пальме она вас, случайно, поднять не просила?! Вам что, заняться больше нечем?.. Попросила она! Я вас, между прочим, тоже кое о чем просил! И что? Где результат?!

– Прошу прощения, Пал Андреич! О чем речь-то?

– Я даже не просил – я приказывал! Приказывал, чтобы вы максимально быстро разобрались и решили проблему с бомжом! Мне тут Шевченко взахлеб расписывал про то, какую гениальную комбинацию он провернул. Якобы убийство на вокзале подняли! Дескать, московские нервно курят и сосут! И чего? Поднять подняли, а донести не могем? Последние силы оставили? Или в этой теме мы обратно мимо кассы? То бишь мимо сводки?

– Павел Андреевич, лично проконтролирую! Честно срубленную «палку» с футбольными фанатами мы никому не отдадим, – клятвенно заверил шефа Андрей.

– Да уж, пожалуйста. Сделайте такое одолжение, – проворчал Жмых. – И побыстрее. Потому что у нас здесь не гостиница. И не приют. У нас, между прочим, конспиративная квартира! Само ее месторасположение является государственным секретом! – Павла Андреевича снова понесло. – И что в результате? В результате они мне вчера в контору попа притащили… Ладно, то хотя бы человек Божий… Но этот-то! Скоро месяц как бомж в курилке живет! Свободно шляется по кабинетам, беспрепятственно выходит на прогулки, бегает по магазинам! Обратно скажешь «богоугодное дело»?!!! Да я позавчера в сортир, извини за столь пикантную подробность, полчаса попасть не мог. В свой собственный, заметь, сортир! Потому что этот деятель, как мне любезно объяснили, любит посещать уборную с кроссвордом.

– Что ж нам теперь Демидыча в подвале на цепи держать? – еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, спросил Андрей. Ох и зря спросил!

– Да я вас всех на цепь, на короткий поводок посажу! Чтобы сидели и занимались своими, а не чужими служебными обязанностями! Пинкертоны хреновы! – Полковник Жмых остервенело ткнул кнопку селектора.

– Слушаю, Павел Андреевич! – раздался голос ответственного дежурного Лоскуткова.

– Свидетеля этого… как его?.. Филиппова, срочно ко мне в кабинет!

– А они еще того… – Сидевший за стенкой Николай замешкался с ответом. – Короче, не вернулись еще.

– Откуда не вернулись? И кто такие «они»?!

– Они с Ольгой Николаевной в библиотеку ушли. У самого Филиппова документов никаких на руках нет. Вот и приходится с ним ходить. Чтобы, значит, книжку на абонементе взять…

– А-а-а!!! – завопил Павел Андреевич и со всей дури шарахнул трубкой о столешницу.

Мешечко, подхватив сигареты, бочком-бочком, потихонечку выскользнул из кабинета начальника. От греха подальше!..

* * *

– …Ну что, Влад, пошел в разведку боем, а вернулся геем?!! Классную делюгу вы с Тимати замутили!

– Илья, пойми, то был в чистом виде форс-мажор! Кто мог знать, что Зеча отправит вместо себя другого человека? А сам в это время заляжет поблизости. Да еще и с оптикой.

– Это не знать, это предусмотреть нужно было! Дебилы! Ты хоть представляешь, сколько денег и усилий мне придется затратить, чтобы замять эту историю? Замять убийство сотрудника Следственного комитета?

– Догадываюсь.

– Ни хрена ты не представляешь! Короче, эти расходы – они твои расходы. Возместишь мне всё до копеечки. Понял?

– Но, Илья, как бы то ни было, но результат-то есть.

– Какой? Что все мы по уши в дерьме?

– Да нет же! Час назад мне позвонил человечек из министерства. Решение принято: слушания по делу Панова возобновятся в Москве. Завтра его этапируют в столицу.

– А судья?

– Судья будет московский. Рассматривается несколько кандидатур, но при этом на каждую у нас имеются неформальные выходы.

– Единственная приличная новость за последние несколько дней… Хорошо, Влад, с этого момента питерская часть этой темы для тебя закрыта. Никуда не суйся, решай исключительно вопросы по Москве. Что же касается Тимати… Конечно, толковый был парень, но в обозримом будущем его все равно пришлось бы списать на берег.