Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

Санкт-Петербург,

16 сентября 2009 года,

среда, 10:44 мск

Утро нового рабочего дня началось для Мешечко с перебранки, и Андрей успел не раз пожалеть о том, что вообще затеял этот разговор. Уединившись с Прилепиной в своем новом кабинете, вот уже полчаса как он пытался донести до нее свои сомнения относительно Северовой. Однако Ольга упрямо не хотела внимать и была настроена решительно. Решительно против.

– …Да ты только посмотри, какой массив информации она за это время перелопатила! – горячился Мешечко, указывая на стопку распечаток на своем столе. – Это же адский труд!

– Чего не сделаешь, чтобы себя выгородить!

– Она на этого твоего на Бугайца вышла! Сама! Причем сугубо интуитивно! Вернее, вычислила аналитическим путем. Я, кстати сказать, расспросил за ту историю у Кузоватова.

– Про какую историю и кто такой Кузоватов?

– Майор Кузоватов – это командир батальона ОВО при Центральном РУВД, который после паскудной истории с журналистом Трефиловым сделался моим должником. А историю про автомат, найденный в машине Бугайца, ты мне сама рассказывала.

– Ах, вот ты про что, – вспомнила Ольга. – И в чем там дело? Почему не довели до суда?

– Пальцев на стволе не было, поэтому два брата-акробата избрали абсолютно беспроигрышную тактику: Зеча настаивал, что автомат принадлежит Бугайцу, а тот, соответственно, грешил на Зечу. А поскольку других свидетелей не было, сложилась патовая ситуация – автомат один, а претендентов на него двое, причем оба находились в равных исходных условиях. В итоге было принято истинно соломоново решение.

– И какое же?

– Пат заменили на мат. Здесь – на мат следователей, разумеется. А самих красавцев отпустили на все четыре стороны.

– Да уж, мудрее некуда! – возмущенно фыркнула Прилепина.

– Это я к тому веду, что Бугаец – парень, судя по всему, непростой. И связь с Зечей, она не случайная. Вот только зачем ему понадобилось валить нашего Демидыча? Если, конечно, здесь догадки Наташи верны.

– Никакие это не догадки! Северова с некоторых пор допускает, что мы могли вычленить ее звонок из конторы Бугайцу и теперь, перестраховываясь, она элементарно его сливает!

– Чушь! Какой смысл в сливе собственной, грубо говоря, компрометирующей связи? – с нарастающим раздражением сказал Андрей и в упор посмотрел на Прилепину: – Слушай, Олька, а между вами в последнее время, часом, никакая черная кошка не пробегала?

За животное Мешечко угадал правильно: после недавнего разговора с Борисом Сергеевичем Ольга резко изменила свое мнение в отношении Северовой. Она поняла, что никакой любовью там на самом деле и не пахло, а интерес Натальи к Мешку объяснялся банальной предрасположенностью к флирту с начальством как с таковым. Из корыстных, как водится, побуждений. Правда, какую такую корысть можно заполучить от Андрея, сколько Прилепина голову ни ломала, понять не могла.

– Ты это о чем? – выдержав изучающий начальственный взгляд, с вызовом поинтересовалась она.

Пояснить Андрей не успел, так как в кабинет, предварительно постучавшись, заглянул Холин:

– Прошу прощения! Андрей, мы Нежданову привезли.

– Нежданная-незваная госпожа Нежданова, – досадливо скаламбурил Мешечко. Э-эх! Как же ему не хотелось начинать заваривать новую кашу. Особенно теперь, когда еще не были расхлебаны прочие! – Ладно, давай «запускай Берлагу». В смысле, веди ее сюда.

– Айн момент! – кивнул Холин и отправился за клиенткой.

– Извини, Олька, после доспорим, – с облегчением свернул дискуссию Андрей. – А ты пока, будет время, поройся-посмотри: что у нас можно дополнительно вытащить по этому Бугайцу?

– Уже роюсь, – кивнула Прилепина, направляясь к двери.

– И еще… Как ты смотришь на то, чтобы завтра отправиться в командировочку? На недельку? Вернее, деньков на пять-шесть.

– Надеюсь, не снова в Даймище, к студентам?

– Нет. На этот раз чуть подальше. В Мурманск.

– Ку-уда? Ни фига себе! Мурманск! Никогда там не была.

– Тем более. Есть шанс расширить свой географический кругозор.

– Я должна ответить прямо сейчас? Или ты можешь дать мне хотя бы полчасика на размышления?

– Могу даже часик. Только, когда будешь думать, учитывай, пожалуйста, тот факт, что, окромя тебя, мне послать туда некого, – честно признался Андрей. – …Да-да, входите!

Дверь распахнулась, и в кабинет шагнула сопровождаемая Холиным высокая, на пару сантиметров выше Мешка, брюнетка.

С первого взгляда Нежданова производила сильное, даже завораживающее впечатление. То была эффектная молодая женщина лет этак тридцати, с иссиня-черными пышными волосами, безупречно стильная, что особенно бросалось в глаза на фоне минимума косметики и умения правильно носить одежду. Которой в данный момент на ней было также близко к минимуму.

Столкнувшись нос к носу, барышни инстинктивно всмотрелись друг в дружку оценивающе, и, как водится, оценки эти оказались взаимно-критическими. Тихонечко фыркнув, Ольга вышла, сопровождаемая насмешливым взглядом Неждановой, с удовлетворением признавшей свое явное превосходство над бабой-ментом в части «выглядеть и одеваться».

– День добрый. Присаживайтесь, Юлия… э-э…

– Валентиновна, – подсказал Холин.

– Можно просто Юля, – предложила Нежданова.

Она грациозно протянула руку для поцелуя и разочарованно вздохнула, когда Мешок ограничился всего лишь дежурным рукопожатием.

– Ну хорошо, просто Юля. А меня зовут Андрей Иванович.

– А можно просто Андрей?

– Пока нет. Возможно, когда-нибудь потом, в будущем.

– Хорошо. Я буду с нетерпением ждать. Будущего.

Нежданова одарила Мешка томным взором оленьих глаз, и тот, немного смутившись, пряча глаза, уткнулся в папку с материалами дела, которую ему передал Холин.

– Юля, с сегодняшнего дня вы находитесь в статусе лица, подлежащего государственной защите. Я так понимаю, с соответствующими документами, включая права и обязанности защищаемого лица, вы уже ознакомлены?

– Точно так, – отрапортовал Холин. – Все необходимые бумаги подписаны и подшиты к делу.

– Как? Вы завели на меня дело?

– Не завели, а оформили. Так положено.

– Ну, раз положено…

– Я ознакомился с вашими пожеланиями касательно условий вашего проживания.

– Это очень мило с вашей стороны…

– К сожалению, в нашей ситуации они трудновыполнимы. Посему мною принято следующее решение: завтра мы сопроводим вас в Мурманск и поселим на базе отдыха местного Управления внутренних дел.

– А если я не хочу? – капризно сказала Юля. – Если я не желаю туда ехать? Мурманск! А почему не на Майами? Там же холодно!

– В рамках поставленной перед нами задачи ваши желания принимаются к сведению, но необязательны к исполнению, – безразлично парировал Мешечко и продолжил: – На базе под Мурманском вы пробудете вплоть до начала судебных слушаний по делу гражданина Литвина, после чего вернетесь в Петербург. Все это время вашу безопасность будет обеспечивать наш сотрудник, который поедет с вами. Да, кстати, в Мурманске сейчас достаточно тепло, плюс десять – двенадцать. Я специально справлялся в интернете.

– А разве милиционеры умеют пользоваться интернетом?

– Представьте себе.

– Бедные! – сочувственно вздохнула Нежданова.

– Это еще почему?

– Там такие гадости про вас пишут. Вот, к примеру, недавно один сыктывкарский блоггер… А блоггер – это…

– Я знаю, кто такие блоггеры.

– Ну надо же! Так вот, он написал, что неплохо было бы публично сжигать на площади по парочке неверных ментов.

– Ну, эта песня всяко посвящается не нам, – ухмыльнувшись, встрял в разговор Холин. – В нашем подразделении все менты самые что ни на есть верные.

– В наши дни верность – это такое редкое качество среди мужчин, – Нежданова кокетливо склонила свою хорошенькую головку. – Да, Андрей Иванович, вы сказали, что в поездке меня будет сопровождать кто-то из ваших сотрудников. Надеюсь, этим сотрудником будет Григорий? Или Тарасик?.. А может быть, мы прокатимся в это романтическое путешествие вместе с вами? – Юля в упор посмотрела на Мешка и соблазнительно облизала кончиком языка пухлые губки.

– Этим сотрудником будет Иоланта Николаевна Прилепина, с которой вы только что столкнулись в дверях.

Улыбка Неждановой тут же увяла:

– Не люблю баб в погонах. Почему-то сразу приходит на ум та фашистская подлюка, которая пытала холодом малютку радистки Кэт. Помните?

– Помню. Но ваши ассоциации в данном случае далеки от реальности. Еще вопросы?

– Конечно. Вот вы сказали: «завтра». А где я проведу остаток сегодняшнего и утро завтрашнего? Мне нужно принять ванну, выпить чашечку кофе.

– Вы проведете их здесь. В нашей комнате отдыха. Григорий Степанович, покажите Юле помещение и обеспечьте ее всем необходимым. В пределах разумного, конечно.

– Пойдемте, Юля, – кивнул барышне Холин.

– Как скажете… Гриша. Андрей Иванович, но мы ведь еще увидимся с вами до моего отъезда?

– Несомненно.

Холин и Нежданова покинули кабинет, а Мешечко, прошипев в сердцах: «С-с-стерва!» – щелкнул кнопкой селектора:

– Ильдар! Попроси Ольгу Николаевну зайти ко мне!..

* * *

Этим вечером сын никак не мог угомониться, а потому процесс укладывания, обычно проходивший у них без сучка и задоринки («Денис! Ты уже взрослый мальчик! Тебе целых девять лет!»), затянулся часа на полтора.

Только в начале двенадцатого Ольга погасила наконец ночник и с немалым облегчением на цыпочках покинула детскую. Она прошла к себе, выкатила из-под кровати чемодан на колесиках и принялась собирать вещи к завтрашнему путешествию. Лететь в Мурманск, да еще и в компании с нахальной, самоуверенной и самовлюбленной госпожой Неждановой ей совершенно не климатило. Однако Мешок был из той породы людей, которые и мертвого уболтают. К тому же, помимо нее, отправить в эту поездку и в самом деле было некого. Единственный альтернативный вариант – Наташа. Но Северова и Нежданова в одном флаконе – это была бы слишком гремучая смесь, которая, несомненно, взорвалась бы еще раньше, чем самолет приземлился бы в Мурманске.

– Ну, как он? Уснул? – с озабоченным видом заглянула в комнату мать.

– Еле-еле усыпила. Просто кошмар! Сама едва не вырубилась.

Ирина Владимировна внимательно осмотрела стопку приготовленных к путешествию вещей:

– Свитер возьми.

– Ма, там сейчас почти такое же лето, как у нас.

– Такое, да не такое. Север! Ветра! В общем, бери обязательно!

– Ладно, возьму. Если место останется.

– Неужели никого другого найти не могли? – заворчала мать. – Слыханное ли дело! Мать-одиночку отправлять в командировку на целую неделю! Да еще на край света!

– Скажешь тоже – край света! Туда всего и лету – два часа. И потом, какая ж я мать-одиночка? – Прилепина ласково приобняла мать. – У меня ты есть!

– Не подлизывайся, лиса!

– А я и не подлизываюсь – это чистая правда!

– Правда свята, а мы – люди грешные, – вздохнула Ирина Владимировна. – Слушай, а что там за выставка с динозаврами открылась? Денис мне все уши прожужжал: пошли да пошли.

– В понедельник в ДК Ленсовета открылась. Но ты не заморачивайся – на динозавров его Володя обещал отвести. Он, кстати, заберет Дениса на эти выходные к себе.

– Я смотрю, у вас совсем дела на лад пошли. Стоило расходиться, чтобы потом… Обратно-то сходиться, часом, не собираетесь?

– Не знаю, ма. Ничегошеньки я не знаю.

– Любишь его или как?

– Нет, не люблю. Давно не люблю, – призналась Ольга. – Но они с Денисом нужны друг другу, вот ведь какая штука. И я Володе, кажется, все-таки тоже нужна. А всё вместе это гораздо важнее и весомее. Раньше я этого не понимала, не хотела понимать.

– А сейчас?

– А сейчас понимаю. Хотя мне по-прежнему этого очень не хочется.

– Мудришь ты что-то, Ольга. Вечно сама себя накручиваешь всякой ерундой.

– Это не ерунда, ма. – Решив свернуть неприятный для себя разговор, Прилепина критически посмотрела на подготовленный вещевой развал. – Знаешь, соберусь-ка я, пожалуй, завтра, с утреца. А то спать хочется – сил нет! Я тут на днях прочла в одном дешевом детективе такую твердолобую фразу: «Напряжение последних дней и врожденная склонность к меланхолии обернулись для Бена каменной усталостью». Прямо как про меня написано!

– Оль, а вот эта командировка твоя, дело, по которому вы едете, оно… Это не опасно? – тревожно спросила мать.

– Да ты что?! Просто внеплановные прогулка и отдых. Мы даже и жить там будем, знаешь где? На базе отдыха!

– Знаю я эти ваши прогулки. Еще и самолетом лететь! – никак не могла успокоиться Ирина Владимировна. – Да я за эти два часа просто изведусь вся!.. Ладно, что я тут, в самом деле, распаляюсь? Тебя ж все равно никогда не переубедишь. Упертая как…

– Как кто?

– Всё! Спать, так спать…

Санкт-Петербург,

17 сентября 2009 года,

четверг, 16:14 мск

Опасаясь застрять в пробках, из конторы в аэропорт они выехали с немалым запасом, и, как оказалось, – не зря: только на отрезок пути от Московских ворот до парка Победы ушло минут сорок «старт-стоповой» езды. Одно лишь присутствие в салоне Неждановой все это время удерживало Андрея от площадной брани в адрес первого лица государства, которому именно в этот день приспичило снова навестить город детства. И как следствие, ностальгия сия обернулась для города традиционным транспортным коллапсом.

– …Юля, забыл поинтересоваться. Как ночь провели? Комары не досаждали? – не поворачивая головы, спросил Мешок.

Доставить барышень в аэропорт он взялся лично и на своей же машине.

– Ну что вы! Напротив, ощущения самые прекрасные! – живо отозвалась с заднего сиденья Нежданова. – Словно бы вернулась в свою студенческо-общажную молодость. Напрочь прокуренная комната, отсутствие горячей воды, продавленный диван… А ведь именно на таком вот диване я когда-то и стала женщиной. Кстати, не уступите при случае? Я хорошо заплачу.

– Извините, не могу. Вещь казенная, инвентаризационная.

– Жаль. В моей жизни осталось слишком мало вещей, вызывающих воспоминания.

– Так вы, Юля, оказывается, еще и в институте обучались? – с легкой поддевочкой поинтересовалась Прилепина.

– А вы полагали, что у меня максимум семь церковно-приходских классов? – высокомерно парировала та. – Увы, спешу вас разочаровать. Я закончила СтавГУ, это Ставропольский университет.

– А какой факультет?

– Факультет невест. В смысле – филологический.

– А-а, теперь понятно. Так это Литвин вас, наверное, в первую очередь за высокообразованность выделил и оценил?

– Знаете, Иоланта Николаевна, одно другому не мешает. А порой даже наоборот – помогает. К примеру, Литвин очень любил, когда в минуты любовных соитий я шептала ему на ушко что-нибудь из позднего Рильке.

– А раннего он, значит, того? Не очень? – с сарказмом уточнила Ольга. – А вообще странно: мне почему-то казалось, что этот человек скорее не в Рильке, а в рульках разбирается. – В свиных.

Нежданова посмотрела на нее сердито и с вызовом ответила:

– Знаете, Литвина, наверное, можно много в чем упрекнуть и даже обвинить. Но только не в отсутствии ума. Да, и еще, заодно, просто примите к сведению: кровь христианских младенцев он также не пьет.

– А не христианских? – подал голос Мешечко, все это время с интересом прислушивавшийся к женской перепалке.

– Если вы таким образом двусмысленно намекаете на его якобы конфликтные отношения с так называемыми «казанскими», то это в большей степени плод больного воображения журналистов из газетенки «Явка с повинной». Не доводилось читать?

– Отчего же, доводилось.

– И напрасно. Если у вас на службе еще остается время на чтение прессы, читайте лучше «Forbes» или «Newsweek». Только в оригинальной, англоязычной версии, разумеется. А не те глянцевые псевдоделовые поделки, которые печатают у нас.

– Спасибо, обязательно воспользуюсь вашим советом. А скажите, Юля, в чем заключается суть вашей сделки с эскапэшниками?

– Какой еще сделки? – насторожилась Нежданова.

– Как и во всяком уголовном деле с обвинением по серьезным статьям, в деле Литвы имеется несколько главных свидетелей обвинения. Их показания, как правило, не оставляют у суда сомнений в том, что обвиняемые – конченые подонки. Один из таких свидетелей, я так понимаю, вы, Юля. Но для того чтобы свидетель стал главным свидетелем обвинения, его обычно чем-то мотивируют, то есть убеждают или уговаривают дать свои «главные» показания. Вот мне и интересно, чем и как мотивировали вас?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – насупилась Юля.

Она демонстративно отвернулась к окошку и сделала вид, что мелькающие за окном пейзажи ее интересуют много больше, нежели праздные разговоры с двумя недалекими ментами…

…Ольга прошла регистрацию первой, и теперь они с Андреем стояли в зале отбытия, дожидаясь, когда эту процедуру пройдет Нежданова. За последние несколько минут настроение у Мешка резко упало: дурные предчувствия вдруг охватили его безо всякой видимой на то причины. И хотя человеком суеверным он не был, тем не менее по собственному опыту знал, что дурные предчувствия в отличие от радужных ожиданий имеют обыкновение оправдываться много чаще.

– Надо было вам все-таки поездом ехать.

– Почему?

– Я бы тебе ствол под эту поездку выписал.

– Зачем?

– Так, для пущего спокойствия. И вашего, и моего.

– Перестань, – как можно ласковее, улыбнулась Ольга, немного обеспокоившись резкой переменой его настроения. – Сам подумай: ну что с нами может случиться на милицейской базе отдыха? Думаю, ее охраняют не хуже, чем Смольный. Да, слушай: я там у себя, в верхнем ящике стола, оставила небольшую подборку-досье по Бугайцу. Вернешься в контору, обязательно забери ее оттуда.

– Удалось что-нибудь интересное нарыть?

– Не особо. Пожалуй, самое интересное – это то, что Зеча и Бугаец, возможно, в свое время успели вместе повоевать.

– Что значит повоевать?

– Ну, они вроде как служили в каком-то спецназе и даже побывали в нескольких горячих точках.

– Так вроде? Или все-таки точно в спецназе? – заинтригованно спросил Андрей.

– Я так до конца и не поняла, – призналась Прилепина. – Эту инфу я в старой руоповской базе выцепила. В той самой, которую в свое время украли, а потом массово растиражировали. Помнишь?

– Конечно.

– Так вот, там обнаружился текст оперативной установки на Зечу, где со ссылкой на некоего анонимного источника говорится, что он воевал в каком-то элитном армейском спецподразделении. Там же, в связях, упоминаются несколько его сослуживцев. В том числе некто по прозвищу «Бугай». Вот я и подумала…

Мешечко неприятно задумался:

– Очень интересно! Особенно с учетом мнения эфэсбэшника Игнатковича, который уверяет, что в схеме закладки СВУ на шоссе угадывается профессиональный спецназовец. М-да, Олька, это ты большая молодчина…

– Андрей, а ты вообще не в курсе: в истории с обстрелом наших и Гурцелая есть какие-то подвижки?

– Насколько я понимаю, особых нет. За исключением найденной в лесу, в пятнадцати километрах от места засады, «шестерины» с суицидником Всеволодом Гаем внутри.

– Это тот самый, на которого в сводках обратил внимание Лоскутков?

– Да. К слову, его смерть списали на несчастный случай. Типа, водитель решил переждать дождь, свернул с шоссе, включил печку, ну и – угорел. Техническая неисправность. Что само по себе якобы неудивительно, так как талон ТО фальшивый.

– Бред какой-то. А разве такое возможно?

– В нашем мире возможно всё. Но все-таки я думаю, что здесь у областных оперов ключевую роль сыграла персоналия водилы. Навроде того, что еще одна тварь сдохла – да и фиг-то с ней. Смысл теперь париться?

– А кто такой этот Всеволод Гай?

– Бандос, а по совместительству – бизнесмен. И то и другое – средней руки. Три судимости. Море амбиций. По сведениям оперов из УУР, Гай возглавлял небольшую бригаду, входившую в состав империи Литвина.

– Что, снова перетираете косточки моему бывшему? – уловив окончание фразы, насмешливо поинтересовалась вынырнувшая откуда-то сзади Нежданова.

Ольга от неожиданности вздрогнула, а Мешок с ходу взял быка за рога:

– Юля, вам что-нибудь говорит имя Всеволод Гай?

– Естественно. Мерзкий тип с уголовными замашками. Ничего, кроме чувства брезгливости, у людей вызывать не может. Нормальных людей, разумеется.

– А вы в курсе, что на днях его нашли мертвым? Вроде как несчастный случай?

– Кому несчастный, а кому как, – усмехнулась Юля. – Нет, не слышала. Но скорбеть о нем, как вы догадываетесь, не собираюсь. Ну, пошли, что ли? – обратилась она к Ольге. – Посадку только что объявили. Кстати, можете поцеловаться на прощание, я не смотрю. – Нежданова демонстративно отвернулась.

Своим последним ехидным замечанием дерзкая клиентка порушила былые намерения Мешка, который и в самом деле собирался обняться с Ольгой на дорожку. Так что в итоге они всего-навсего сухо пожали друг дружке руки.

Девушки прошли на посадку. Дожидаясь, пока те скроются из виду, Андрей не обратил внимания, как через соседний вход в зону регистрации торопливо прошли два опаздывающих на мурманский рейс пассажира. Впрочем, даже если бы Мешечко и заприметил этих двоих, он едва ли сумел бы на расстоянии и с ходу опознать в этой парочке Зечу и Бугайца. Тем более что солнцезащитные очки оба сняли лишь на паспортном контроле, а к тому моменту Андрей, по-прежнему снедаемый нехорошими предчувствиями, уже покинул здание аэровокзала…

* * *

В начале девятого злой и уставший, как собака, Гриша Холин вернулся в контору. Именно он накануне вытащил счастливый билет по сопровождению «подзащитного» свидетеля Феклистова на очную ставку в ОВД города Подпорожье, следствием чего стало изнуряющее суточное путешествие «туда-сюда-обратно» по маршруту общей протяженностью под шестьсот без малого верст. И это, заметьте, по извечному, ставшему притчей во языцех областному бездорожью и разгильдяйству!

В оперской в эту позднюю пору Григорий предсказуемо застал дежурившего по подразделению Крутова. Тот активно осваивал новую компьютерную стрелялку и периодически бросал из-за монитора косые вожделенные взгляды на непредсказуемо припозднившуюся оперуполномоченную Северову. Вернее, на заднюю поверхность ее загорелых налитых бедер. Ибо Наташа в данный момент, переломившись в пояснице и поворотившись к двери передом, а к Жене задом, с остервенением скоблила в комнате пол.

– Твою дивизию! – ругнулся Холин. – Натаха, ну на кой ляд ты опять палубу драишь? Только вчера ведь всё до блеска намыла?!

– Во-во, я ей то же самое говорю. Гриш, хоть ты на нее своим авторитетом повлияй! Потому как наличие такового у меня она категорически не желает признавать.

– Вчера блестело, а сегодня уже затоптали, – проворчала Северова, не меняя позы. – И вообще, не мешайте мне отрабатывать мои наряды вне очереди.

– Да нет у тебя никаких нарядов! Сама себя накрутила как… Как не знаю как! А ну, брось сейчас же тряпку!

– Хорошо, пусть будут не наряды. Считай, я просто наложила на себя такую вот епитимью. Смываю водой свои грехи перед трудовым коллективом и его доблестным командиром, – выжимая тряпку, сказала Наташа. – Такая интерпретация тебя устроит?

– Идиотизм какой-то, честное слово!

Не дойдя до своего рабочего места, Холин резко развернулся, вышел в коридор и, топоча сорок третьим размером, направился в сторону кабинета нового босса. Нарочито громко громыхнув в дверь, не дожидаясь приглашения, заглянул:

– Вечер добрый. Можно?

Сочинявший какую-то казенную бумагу, Мешок недовольно повернул голову на источник шума и буркнул не без раздражения:

– Можно. Но по поводу доброго я бы не спешил с выводами.

Григорий просочился в кабинет, подхватил стул, уселся напротив. Посмотрел на Андрея молча, но вопросительно.

– Ну, что там с Феклистовым? – первым спросил Мешечко, чтобы это самое молчание поскорее нарушить и понять, по какой такой причине Григорий явно собрался поискать конфликта.

– С Феклистовым всё нормально. А вот что у вас с Натальей происходит?!

– А что у нас с ней происходит?

– Андрей, мы с тобой не первый год замужем, посему давай четко, без размазывания и наматывания на кулак: что у тебя есть против Северовой?

– На данный момент – практически ничего.

– Не понял?!

– Мне кажется, я тебе ответил вполне доходчиво: практически ни-че-го.

– А тебе не кажется, что в таком случае тебе следует немедленно довести это сначала до ее сведения, а затем – до сведения всего личного состава? – начал потихонечку закипать Холин, пораженный ледяным спокойствием приятеля. – Равно как элементарно извиниться перед человеком?

– Кажется. Но сейчас я этого делать не буду.

– Может, ты все-таки объяснишь?..

– Хорошо, объясню, – устало сказал Андрей. Он поднялся из-за стола и подошел к двери, где сначала убедился, что за ней никто не стоит, а после плотно прикрыл, да еще и для верности щелкнул замком.

Возвратился на место, закурил. Заговорил медленно, серьезным тихим голосом:

– На прошлой неделе из нашего со Жмыхом выступления вы должны были вынести одно, оно же – самое главное. Руководство отдела подозревает, что в нашем подразделении завелся «крот».

– А у тебя не возникает чувства, что всё это есть – полный бред?

– Я прошу меня не перебивать.

– Извини.

– Говно вопрос. Нет, не возникает. Информация, которой мы располагали на тот момент, давала основания подозревать в «сливе» Северову.

Лицо Холина сделалось каменным:

– Она лишь, как ты выражаешься, «давала основания», однако вы, не раздумывая, тут же обвинили ее в предательстве. Причем при всех!

– Если ты помнишь, изначально мы со Жмыхом пытались избегнуть публичной огласки, – вздохнув, взялся разжевывать Мешок. – Однако ваша, в том числе твоя, Гриша, склонность к демократическому плюрализму не оставила нам шанса решить это дело полюбовно-мирным путем… К настоящему времени часть (обращаю внимание, только часть!) вопросов к Северовой худо-бедно удалось снять. Я понимаю, что скорее всего в отношении Натахи я допустил ошибку… Мы допустили… Вот только признавать эту ошибку, тем более публично, я не собираюсь. Пока не собираюсь.

– Какого черта?!! – заорал Холин, вскакивая, но уже в следующую секунду осекся, понимая, что зарывается. Он опустился на стул, посмотрел виновато: – Извини, я хотел всего лишь спросить, почему?

– Гриша, когда тебя захлестывают эмоции, ты начинаешь тупить. А это неправильно.

– Согласен.

– А коли согласен, посуди сам: если мы допускаем, что Северова кристально чиста, тогда немедленно возникает следующий вопрос: если не она, то кто? А переведя стрелки на Наташу, мы даем возможность неустановленному пока «мистеру Икс» немного расслабиться и перевести дух. После чего попробуем вынудить совершить еще одну ошибку. На коей мы его и подловим. А теперь слушай меня внимательно и постарайся не перебивать…

Мурманская обл.,

в районе пос. Мурмаши,

17 сентября 2009 года,

четверг, 20:21 мск

…Невзирая на то что аэропорт «Мурмаши» открыт в том числе и для выполнения международных полетов, назвать его собственно «международным» язык повернется далеко не у каждого. По крайней мере до Рио-де-Жанейро здесь, мягко говоря, есть еще куда расти. И в плане сервиса, да и просто общего впечатления «Мурмаши» вызывал ассоциации с маленькими аэровокзальчиками российской глубинки, и именно о таком своем впечатлении не преминула язвительно высказаться Нежданова. Намекнув, что у них на Ставрополье «некоторые хлева почище и посимпатичнее будут».

Получив после сорокаминутного (!) ожидания свой багаж, барышни выкатились на площадь и направились к стоянке такси. Хоть с этим видом транспорта здесь, слава богу, никаких проблем не наблюдалось. Лихо опередив конкурентов, к Ольге с Юлей подкатил моложавый таксист и, улыбнувшись щербатым ртом, поинтересовался через открытую «форточку»:

– Девчонки, вам в город? Садитесь, с ветерком прокачу!

– А сколько до Мурманска? – настороженно спросила Прилепина, так как выделенные ей командировочные были весьма скудны.

– Двадцать пять километров.

– Я говорю: сколько денег возьмете?

– А в Мурма́нске куда? – сделал правильное ударение таксист.

– Центр. Ленина, 64.

– Это в ментовку, что ли? Восемьсот.

– Это что, наценка за ментов? – возмутилась Ольга. – Почему так дорого?

– Извините, девчонки, но дешевле никак нельзя. Можете, конечно, походить-поспрашать, но то будет пустая трата времени.

– Да, вообще, не вопрос! – решительно сказала Юля. – Поехали!

Нежданова демонстративно оставила свой чемодан на тротуаре и полезла на переднее сиденье. Ольга, вздохнув, последовала ее примеру.

– …Я бы вас, таких красивых, бесплатно отвез, – взялся оправдываться таксист, едва они тронулись с места. – Вот честное слово! Но тут своя, блин, аэропортовская мафия. Если узнают – в натуре голову с ногами местами поменяют. А в худшем случае – просто тачку сожгут.

– Сурово тут у вас, – дежурно посочувствовала Прилепина.

– А как вы хотели? Север! Какие места, такие и люди.

– Понятно. А характеры у всех – сплошь нордические?

– Точно так! Девчонки, вы какую музыку предпочитаете в это время суток?

– «Радио-Шансон», – опередила Юля прилепинское «никакую».

– О, наши люди! – удовлетворенно крякнул таксист, покрутил колесико магнитолы, и в салон ворвался страдальчески-проникновенный голос Михаила Круга. Заслышав «Владимирский централ», Прилепина скривилась. А вот Юля, увидев в зеркальце заднего вида несчастную физиономию «надзирательницы», напротив, разулыбалась – ведь именно этого она и добивалась.

Санкт-Петербург,

17 сентября 2009 года,

четверг, 20:36 мск

…Какое-то время Григорий переваривал доверительно-поведанное Мешком, после чего, нехотя соглашаясь, выдавил:

– Складно звонишь. Но это все логично и правильно лишь при одном условии.

– Каком?

– А таком, что черная кошка действительно обитает в нашей темной комнате.

– По-твоему, я похож на параноика? – Глаза Мешечко нехорошо блеснули: он и без того по горло был сыт прежними предъявами Жмыха относительно его якобы фобий и комплексов. – Или на человека, страдающего манией преследования? Черная кошка существует, и эта кошка запущена к нам стараниями Литвина. Вернее, людей из его окружения. Похоже, они всерьез намерены развалить в суде дело своего босса. Именно поэтому все служебные косяки, которые у нас случались в последние месяцы, происходили вокруг клиентов, так или иначе законтаченных на дело Литвы. И практически в каждом из таких случаев торчат уши, равно как другие части тела его штатного киллера – приснопамятного Зечи.

– Так уж и в каждом? А вот, к примеру, стрельба в судью тут каким боком? С Зечей вопросов нет. Но при чем здесь Литвин?

– Теперь уже доподлинно известно, что судебный процесс в отношении бизнесмена Панова был инициирован с тем, чтобы отжать у него компанию «ПАН». Отжать в пользу некоего Харлампиева – тоже человека Литвы.

– Откуда такие сведения?

– Люди говорят. Плюс – Маша Цыганкова кое-что подсветила.

– Да уж, надежный источник! – хмыкнул Холин.

– А у тебя что, получше имеются? Может, как-нибудь при случае у своего Бузы поспрошаешь?