Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Ну все, добрался как Маня до груш, – досадливо отмахнулась Нежданова. – Вот, знакомься, Ольга. Это мой земляк Коля Котин. Мы с ним в прошлой жизни в одном хоре выступали.

– Подруга твоя? – только теперь обратил внимание на Прилепину «земляк». – Как зовут?

– А меня не зовут. Я сама прихожу, когда захочу, – огрызнулась та.

– Красавица, захоти, а? Юльк, уговори ее, ладно?

– Всенепременно.

Лицо казачка засветилось от радости и предвкушения «большой, но чистой» любви:

– Девчонки, а вы в каком номере живете?

Нежданова с ходу озвучило первое пришедшее ей на ум число:

– В 82-м.

– Заметано. Сейчас мы с другом… Юлька, ох какой у меня дружок в хоре завелся! Твоей подруге понравится точно. Очень хороший собе… собсе… сбсдн-ик! Короче, мы с другом еще немножечко там посидим – старших уважим, а потом придем к вам… Пустишь?

– О чем разговор! Конечно!

– Ю-у-улька!!!

Казачок с обожанием посмотрел на подругу юности и пьяно заголосил. Да так, что стеклопакеты задрожали:

 
А сам слезу я с коня,
Пойду во святлицу.
Разбужу я сладкий сон
Душечки девицы.
 

Колька направился к своим, продолжая выводить пьяные казачьи рулады:

 
А девочка не спала,
За рученьки взяла,
За рученьки взяла
Да поцеловала…
 

– Щас, разбежался! – скривилась Нежданова. – За рученьки его взяла… Нет, Ольга, ну это ж надо – уехать из дому, к чертовой бабушке, за несколько тысяч километров, с юга на север, чтобы в итоге все равно наткнуться на своего ставропольского знакомого! Да еще и бухого вдрабадан!

Между тем казачий хор принял в свои ряды вернувшегося Николая и, дружно ухнув, затянул песню с самого начала:

 
При лужку, лужку, лужку,
При широком поле,
При станишном табуне
Конь гулял на воле.
 

Один из казаков в пьяном экстазе запрыгнул на стол и начал лихо вращать над головой шашку.

– Ходи, ходи ходором, зовут тебя Федором! – одобрительно прокричал ему «атаман», отбивая такт по столешнице пустой пивной кружкой.

 
Конь гулял на воле,
Казак поневоле.
Ты гуляй, гуляй, мой конь,
Пока твоя воля.
 

Пожилая пара интуристов, расплатившись, опасливо, бочком-бочком принялась пробираться к выходу.

– Знаешь, Ольга, мне кажется, импортные старички в данном случае расейскую поляну просекли правильно, – озабоченно прошептала Юля. – Нам с тобой тоже надо бы побыстрее валить отсюда подобру-поздорову. Чую, когда эта братия перепьется вся, тут такое начнется! Жизня протянется – всему достанется.

– Я только за. Более того, пока ты предавалась воспоминаниям со своим земляком, уже успела попросить счет. Ох и цены тут у них! Круче, чем в Питере!

– Фигня! – беззаботно отмахнулась Нежданова, поманив официантку. – Девушка, будьте любезны, на ресепшене к нашему гостиничному счету приплюсуйте! Мы по карточке расплатимся.

– Конечно-конечно. Вы уж извините за все это, – девушка обвела беспомощным взглядом казачье разгуляево. – Не постояльцы, а натуральное стихийное бедствие, честное слово.

– Ничего страшного… Все, Ольга! Ноги в руки, двинули!..

…Однако конспиративно уйти не удалось: заметив отходной маневр, Котин бросился наперерез и перехватил девушек уже в холле.

– Юлька, девчонки, вы куда?!

– Как это куда? Наряжаться, стол накрывать. Ты давеча к нам в гости зайти собирался. Вместе с приятелем. Али запамятовал?

– Кто запамятовал? Я?!.. Ничего я не запамятовал! 82-й номер. Это ведь на третьем этаже? Да? Ну вот, а мы на четвертом заселились.

– Ну у тебя и память! – как бы восхитилась Нежданова.

– Я в этом году родился. В смысле – не в этом, а в 82-м.

– Память неплохая, но, судя по всему, исключительно ассоциативная, – заметила Ольга.

– Чего она сказала?

– Она говорит: иди к своим, доедай, допевай и поднимайся к нам.

– Понял.

Котин отсалютовал им вытащенной из-за голенища нагайкой и возвратился в бар, а Юля с Ольгой заспешили к лифту, присоединившись к испуганным старичкам-интуристам. Тут же выяснилось, что им по пути. Здесь, в том смысле, что и те и другие высадились на третьем этаже. Старички прошли в номер, расположенный сразу напротив лифта, и, проводив их взглядом, Прилепина, не удержавшись, расхохоталась.

Нежданова непонимающе уставилась на подругу, и та сквозь смех пояснила:

– Юлька, боюсь, твоими стараниями международный конфликт сегодня ночью обеспечен.

– Ты о чем?

Прилепина глазами показала на дверь, за которой скрылись иностранцы, и теперь уже и Нежданова зашлась в припадке хохота. Ибо на двери по иронии судьбы красовался тот самый номер – 82-й!

Так, хохоча, девушки дошли почти до конца коридора, к месту своей двуспальной лежки.

– Ольга! У тебя, часом, лесбийских наклонностей не наблюдается? Коли так, лучше предупреди сразу, чтобы я успела морально подготовиться! – подзуживала подругу Юля, пока Прилепина возилась с замком: тот отчего-то категорически не желал открываться.

Наконец справившись, Ольга первой зашла в номер, сбросила туфли в тесном предбанничке и, войдя в комнату, на ощупь нашарила выключатель. Вспыхнул свет, и Прилепина, испуганно вздрогнув, буквально вжалась в стену – в кресле, переставленном к окну, вальяжно развалившись, сидел незнакомый мужчина и с интересом разглядывал ее.

Вошедшая следом Нежданова проявила куда лучшую реакцию: едва увидев Зечу, она бросилась на выход. Возможно, этот финт Юле и удался бы, кабы в коридорчике она нос к носу не столкнулась с выходящим из туалета под звук спускаемой воды Бугайцом. Бесцеремонно втолкнув девушку обратно, он запер дверь и положил ключ в карман. Перекрыв тем самым путь к отступлению.

– Кто вы? И что вам нужно? – немного оправившись от первоначального шока, сердито спросила Прилепина.

– Кто мы – не суть важно. – равнодушно ответил Зеча. – А нужно… Ну, для начала просто поговорить…

…Десять минут спустя створки лифта на третьем этаже раскрылись, и из него практически вывалились двое – Коля Котин и его более возрастной казачий товарищ Митрич. Оба держали в руке по бутылке шампанского.

– Так, сейчас мы с тобой будем проводить регне… ре… рентгеносэцировку.

– Недопонял?

– Ищем номер 82.

– А че его искать? Вот он!

– Митрич, ты настоящий следопут!

Уважительная похвала пришлась старшему товарищу по душе:

– Ты, Колька, еще в бочке кис, а на мне уже мундир вис! – расплылся в довольной улыбке Митрич. – Ну, где твои бабы? Показывай!

– Момент! – Котин забарабанил в дверь номера старичков-интуристов. – Девчонки! Хлеб да солица, нельзя ли с вами садиться?

– Who is? – донеслось в ответ настороженное.

– Не понял? Митрич, это че? Никак мужик у них там какой-то?

– Какой еще хуис? Это кто хуис?! – неприятно насупился старший товарищ. – А ну, Колька, дай-ка я! – Митрич с ноги засадил в дверь. – А ну открывай, козлина! Открывай, кому говорят! Я те щас такой хуис устрою!!

За дверью послышалась испуганная английская речь, а навстречу казачкам по коридору уже неслась разъяренная дежурная по этажу. Принадлежащая к той редко встречающейся ныне категории женщин, которые по-прежнему способны остановить на скаку если не коня, то вот двух подзагулявших мужичков запросто…

* * *

…В этой высшей степени занимательной беседе, методами ведения более походящей на допрос, Прилепина участия не принимала. Зеча знал, что про историю с потыренными деньгами милиционерша скорее всего не в курсе, а потому предпочел не тратить на нее драгоценное время. А дабы та не отвлекала, Бугаец силой усадил брыкающуюся Ольгу в кресло и с помощью полотенец накрепко зафиксировал ее запястья за спинкой. Еще одно полотенце сгодилось в качестве кляпа. Пока его заталкивали, Прилепина изловчилась больно укусить Бугая за палец, и то была покамест единственная локальная женская победа.

К слову, в отличие от Ольги, которая совершенно не владела ситуацией, а потому никак не могла найти правильное решение, Юля все это время держалась относительно неплохо. На вопросы отвечала смело, дерзко. Даже чересчур дерзко, за что уже успела схлопотать по физиономии от ведущего допрос Зечи. В данный момент он курил у распахнутой балконной двери и общался с Неждановой, стоя к ней спиной:

– …Юлия Валентиновна! Вы с таким маниакальным упорством держитесь за эти деньги, словно бы они действительно ваши, кровно заработанные. Между тем это деньги Литвина. И по нынешней ситуации они ему сейчас очень нужны.

– Вы собираетесь пронести их к нему в тюремную камеру?

– Эти деньги нужны людям, которые в данный момент делают всё, чтобы вытащить его из этой камеры, – поправился Зеча.

Откуда-то из глубины гостиничного коридора послышался шум перебранки. Что-то упало, разбившись, и по всему третьему этажу прогремел такой же трехэтажный мат.

– Глянь, что там?!

Бугаец подошел к двери, открыл замок, осторожно высунул голову, и пьяные голоса зазвучали на порядок громче.

– Станичники гуляют! Похоже, собираются дверь кому-то ломать, – озвучил он текущую оперативную обстановку. – И слава богу, что не нам. Видел я их внизу, возле ресторана: рыл пятнадцать – все с нагайками, шашками, бухие в корягу.

Бугай запер дверь и вернулся к прерванному шмону. Закончив рыться в чемоданах и не найдя в них ничего интересного, за исключением домашних пирожков, он высыпал содержимое дамских сумочек на кровать и принялся рассматривать трофеи. Здесь улов оказался побогаче, и Бугай первым делом распихал по карманам мобильники, деньги и документы. По счастью, милицейское удостоверение Ольги так и осталось в заднем кармане ее джинсов необнаруженным. Хоть, возможно, то было всего лишь делом времени.

– Клоуны ряженые! – невольно повторил Зеча недавнюю Юлину оценку «станишников». Он отщелкнул окурок в ночь и поворотился к девушке. – Итак? Каков будет ваш положительный ответ?

– Я должна подумать.

– Подумать или просто потянуть время? – уточнил Зеча. – Полночь давно пробила. И раз уж этот гостиничный номер не превратился в тыкву, а мы с приятелем, соответственно, в крыс, глупо рассчитывать на то, что всё рассосется как-то само собой.

– Жаль.

– Чего жаль?

– Что не превратились. В крыс, – сквозь зубы зло процедила Нежданова. – Вам бы это очень пошло.

– Вашему самообладанию, Юлия Валентиновна, можно только позавидовать. Да, так что там у нас насчет ответа?

– Ответ будет отрицательный. Во-первых, у меня есть большие сомнения в том, что, скажи я вам, где деньги, после этого они действительно дойдут по назначению. А во-вторых: где гарантия, что, получив такую информацию, вы оставите нас в живых?

– Ну, свои сомнения вы можете оставить при себе. Что же касается гарантии – здесь вы правы, ее действительно нет. Но заметьте, ее никто и не обещал.

– Значит, не договорились, – гордо вскинула подбородок Юля.

– Ничего, договоримся. Дружище, помнишь любимую фразочку нашего ротного? – обратился Зеча к Бугайцу.

– «Не хотите по-хорошему – уберем вазелин»?

– Угу. Она самая.

– Учтите! – порядком струхнув, Нежданова решила попробовать зайти с другого боку. – Если Литва узнает про ваши художества, а он непременно узнает… От вас и мокрого места… Он вас… У него… Вы даже не представляете, какие у меня связи… – Юля стала сбиваться, губы ее часто-часто задрожали, и Прилепина поняла, что запас прочности девушки подходит к концу. – Если вы хотя бы пальцем ко мне прикоснетесь, вас… вы…

Всё! Из глаз предательски брызнули слезы, и у Юли началась истерика.

– Юлия Валентиновна, вы же сами прекрасно понимаете, что спать с боссом еще не означает иметь связи, – насмешливо посмотрел на нее Зеча. – Связи начинаются, минимум, тогда, когда босс делает вам предложение. Так что это вам только кажется, что у вас имеются полезные связи. А на самом деле вас просто трахают. К тому же пока я не собираюсь… э-э… трогать вас пальцем.

– А чего? Лично я бы здесь кое-где потрогал, – не согласился с приятелем Бугаец. – Именно что пальцем. Беседы о высоком – это, конечно, все здорово, но нахвата все равно хочется.

– Что ж, и это возможно, мой друг Горацио. Но позже. А пока, с вашего, Юлия Валентиновна, позволения, мы потрогаем вашу подругу. Как вы считаете, какое ухо ей сначала отрезать – левое или правое? – Порывшись в тумбочке, Зеча отыскал «казенный» столовый нож и критически осмотрел находку. – Туповат, конечно. Ну да, терпение и труд всё перетрут.

Юля набрала в легкие побольше воздуха и:

– По-мо-ги-т…

Оперативно среагировав, Бугаец ударил девушку под дых, и Юля, захлебнувшись собственным криком, зашлась в приступе рвущего горло кашля.

Более-менее восстановить дыхание ей удалось лишь через несколько минут.

– Оклемалась? Вот и славно. Не кричи больше, ладно? А то я этих повышенных децибелов физически не переношу. Это у меня после контузии началось. Так на чем мы остановились?

– На выборе уха, – подсказал Бугаец.

– Ах да!

С ножом в руке Зеча медленно подошел к Ольге, зрачки которой расширились от ужаса едва ли не вдвое. Она начала судорожно мычать, мотать головой, но Зеча сначала левой рукой властно «зафиксировал» голову, а затем правой откинул с уха «мешающую» прядку волос.

– Дай мне какую-нибудь тряпку, а то сейчас столько кровищи набежит! Вымажусь весь, как продавец в мясной лавке.

Бугаец сорвал с кровати покрывало и пристроил его на Ольге на манер салфетки в ресторане. Зеча оттянул Ольгино ухо, занес над ним нож…

– Не надо… Я… Я скажу, где деньги, – простонала Нежданова, сдаваясь.

– Вот это уже теплее. Слушаю!

– Они… они… В металлическом ящике… Он… он…

– Что он? Ну же, Юлия Валентиновна, рожайте быстрее!

– Он… он… закопан…

– Сундук на дубе. В сундуке – утка. В утке – заяц. А заяц где? Ну!

– Не понял?!!! – обалдело вскинул голову Бугаец, меняясь в лице.

Зеча перехватил его взгляд и обернулся: за балконным окном белели сброшенные откуда-то сверху, перехваченные узлом простыни. В следующую секунду по этим простыням стали спускаться одновременно две пары ног в бутафорских, как показалось Зече, сапожищах. Причем из-за голенищ каждого левого сапога выглядывала «фирменная» казачья нагайка, а из-за голенищ правых торчали горлышки водочных бутылок.

Пока Зеча переваривал увиденное, на балкон лихо спрыгнули сами обладатели сапог – земляк Неждановой Коля Котин и предназначавшийся Ольге Митрич. Последний первым просочился в номер и зычно пробасил заранее заготовленную прибаутку:

– Девчонки! Казак смотрит прямо – не пройдет динамо… Э-э?! – Митрич с изумлением заозирался по сторонам: одна девушка рыдает навзрыд, другая – связана, да к тому же еще и с кляпом во рту. Два здоровенных мужика, один из которых с ножом… – Это у вас тут шо, православныя? А, понимаю! Ролевые игры?

– ПО-МО-ГИ-ТЕ! – отчаянно завизжала Юля.

Вздрогнув, Митрич непонимающе поворотился к девушке, и в этот момент Бугаец, прыжком перемахнув через кровать, нанес ему коварный удар по загривку. Однако крепкий казак устоял: с недобрым «Ах ты ж, вражина!» Митрич развернулся и заслал Бугайцу столь мощно, что тот, перелетев кровать, снова возвратился на исходную позицию. Правда, уже на полу.

Оценив «засыл» по достоинству, Зеча бросился на ударную казачью руку и попытался заломить кисть.

Завязалась потасовка. Коля Котин, даром что в дымину пьяный, через балконное стекло секундно оценил обстановку и неравенство сил. А оценив, задрал голову вверх и завопил истошно, «давая петуха»:

– Ка-за-ки! Сюды! Наших бьют!!!!

Издав клич-сигнал к общему сбору, Котин влетел в комнату.

К этому времени продолжающий ломать противнику руку Зеча не без труда перевел Митрича в партер, опрометчиво повернувшись к Коле спиной. То был не шанец, но – шанс! Казачок выхватил из-за голенища бутылку, замахнулся и… И, пожалев напиток, бережно отставил водку на подоконник. После чего достал из другого сапога нагайку и с оттяжечкой хлестанул Зечу по заднице.

Вскрикнув от неожиданности, тот по-кошачьи, на «четырех лапах», отпрыгнул в сторону, задев в прыжке телевизор, с грохотом ухнувший на пол.

Бешено вращая глазами, Коля Котин щелкал нагайкой как хлыстом, азартно подзывая соперников для спарринга. Рядом с ним на полу натужно кряхтел разобиженный Митрич, которому Зеча едва не сломал руку.

А в следующую секунду по потолку прогрохотало нечто, по звуку напоминающее топот табуна лошадей – это казаки, живущие этажом выше, выскакивали из своих номеров, спеша на выручку «станишникам».

– Сколько, говоришь, всего казачков было? – тяжело дыша, поинтересовался у приятеля Зеча.

– Человек пятнадцать, – проскрипел Бугаец, с трудом поднимаясь.

– Семикратное превосходство при отсутствии хотя бы короткоствола! Всё, валим отсюда! Огородами!

– Ку-у-ды?! Ста-аять! – торжествующе завопил Котин, увидев, что противники бросились к входной двери. – Пришли незваны и уйдете неласканы! Кому говорю – ста-аять! Казак в бою спины не кажет!!!

Зеча и Бугаец выкатились в коридор и бросились в противоположный конец коридора, к лифтам. Через несколько секунд створки одного из них разъехались, и в холл с шумом высыпало человек пять-шесть казачья – остальные алчущие битвы в кабину просто не поместились. Половина казаков была еще в «форменной» амуниции, а другая – просто в дезабилье. Включая «атамана».

– Хлопцы! Не слыхали, тут где-то наших бьют?

– Не знаю, чьих именно бьют, но очень сильно шумят во-он там, – сухо пояснил Зеча, показывая рукой в другую сторону.

– Спасибо, хлопцы, – кивнул «атаман». – Эскадрон, к бою! Шашки наголо!

Буйная ватага загромыхала по коридору, а Зеча с Бугайцом резво шагнули в лифт и одновременно потянулись к кнопке «вниз»…

* * *

– …Похоже, еще бы чуть-чуть, и нам – капец.

– Похоже, мы опять облажались. Причем безо всяких чуть-чуть.

– Да, фартовые девки попались. Всё что угодно мог ожидать, но чтобы в форточку станичники влезли! Кому рассказать – не поверят.

– Ну, нам с тобой теперь всяко не поверят.

– Я этих понтярщиков при лампасах с Чечни на дух не переношу. Помнишь, как под Ножай-Юртом высадились, красавцы? Аккурат на минное поле?

– Это когда они вертолет захватили, чтобы за водкой слетать? Помню. То была картина маслом.

– Ага. Вот только сейчас у нас другая картина. Кистей Репина.

– Да уж, «приплыли»: всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли.

– Ладно, двинули отсюда. Пока девки всю местную ментуру на уши не поставили…

Глава седьмая
Дни прощания, прозрения, прощения…

Мурманск,

18 сентября 2009 года,

пятница, 00:46 мск

…Прилепина сидела на кровати и как могла утешала бившуюся в истерике Юлю. Утешала, притом что сама еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Между тем в буквальном смысле явившиеся с небес ангелы-хранители в лице подгулявших казачков, распаленные так и не начавшейся дракой, теперь поглядывали на барышень с чисто мужским интересом. Учуяв нутром сей интерес, Коля Котин скоренько взял бразды правления в свои руки и стал настойчиво выпроваживать из номера посторонних бражников. Делиться их с Митричем победой он не желал ни с кем, хоть бы и с самим «атаманом».

– Всё-всё, хлопцы, ступайте. Погостили, пора и честь знать, – приговаривал Котин, настойчиво выставляя из номера примчавшегося на зов в одних подштанниках мастера джигитовки Василя. – Идите с богом, вы же видите, женщинам нужно побыть одним.

– Так, может, охрана или там помощь какая треба? – облизнулся на Ольгу Василь. – Ну как вражины повертаются?

– Ничего. Мы с Митричем их встренем. Ужо так встренем! Иди, братишка, иди.

– Ладно уж. Но, ежели чего – кричите громче.

Василь печально удалился, вслед за ним в коридор проследовал и «атаман». Бросив с порога последний взгляд на поле боя и задержавшись на трясущейся от всхлипов груди Неждановой, зашептал одобрительно:

– Ох и бабень, Колька! Хучь на год, хучь на день! Скажи там Митричу, шоб тожа не тушевался. Бац-бац – и…

– Скажу-скажу, – дрожащими от нетерпения руками Котин закрыл дверь, повернул ключ и возвратился в комнату. – Юльк, ну как ты?

– Спасибо, Коля, – сквозь слезы улыбнулась та. – Уже почти хорошо.

– Да, ребята, огромное вам спасибо! – запоздало спохватилась Ольга. – Если бы не вы! Ваше появление… Это было просто чудо какое-то!

– Я чудила-расчудила, подмахнула крокодилу! – неожиданно пропел Митрич и, упав на кровать лицом вниз, вырубился в один момент. А уже в «момент второй» по номеру разнесся его, лишь слегка приглушенный подушкой, богатырский храп.

Котин весело глянул на Ольгу и виновато развел руками:

– Извини, подруга, но сегодня ты, похоже, осталась без кавалера. Митрича теперь из пушки не разбудишь. Вишь как спит? Ажно бурки от сипа отскакивают. Ну да не журись! Мабуть, меня и на обеих хватит.

– Да я в общем-то и не претендовала. Меня дома свой кавалер дожидается.

– Так то дома, а то – тута. Знаешь, как у нас на Ставрополье говорят? «Баба и курица в ста шагах от двора – ничейные». Правда, Юлька? – Колька присел рядом с Неждановой, по-свойски облапил.

– Э-э, ты это чего удумал? – От возмущения та даже перестала всхлипывать. – А ну убери грабли?! Я кому говорю?!

– Я злодея погубил? Погубил! Я тебя освободил? Освободил! А теперь, душа-девица, я желаю поджениться.

– Отвали! – С трудом высвободившись, Нежданова отошла в другой угол комнаты и сказала, как сплюнула: – Через годик приходи – когда женилка отрастет!

Котин посмотрел на девушку с пьяной похотью:

– Спокойно! Женилка нормальная. Тебе понравится. И твоей подруге тоже.

«Лицо хора» взялось стягивать с себя сапоги и шаровары, что в его состоянии сделать было весьма не просто.

Подруги по несчастью тревожно переглянулись. Ольга взглядом показала на стоящую на подоконнике бутылку: дескать, «давай я ему по башке сейчас тресну». В ответ Юля помотала головой: мол, «хватит на сегодня кровопролитиев, у меня другой план имеется».

– А, была не была! Черт с тобой! – картинно махнула рукой Нежданова, подходя к запутавшемуся в амуниции Котину. – Всё равно ведь не отвяжешься!

Она двумя руками обхватила хмельную казацкую голову и смачно поцеловала взасос.

– Вот это по-нашему! Любо! – ошалело выдохнул едва не задохнувшийся казак.

– Ф-фу, ну и выхлоп от тебя, Колька! Меня чуть не стошнило.

Котин недоуменно дыхнул в ладошку и поднес ее к носу:

– Нормалек! Чистый дирол!

– Это тебе, к свинарникам привычному, нормалек! – строго посмотрела на него Юля и скомандовала: – А ну, марш зубы чистить! Да и душ принять было бы неплохо!

– Ага! Я в душ, а ты сбегёшь! Знаем мы ваши фортели!

– О, господи! – громко вздохнула Нежданова. Она стянула с себя футболку, сняла бюстгальтер и насмешливо протянула их Котину. – На! Бери в залог! Куда я в таком виде сбегу?

Не в силах отвести глаз от темных широких кругов вокруг покрытых гусиной кожицей некормивших сосков, Котин, как зомбированный, попятился задом в прихожую, путаясь в полуспущенных шароварах. Наконец, стряхнув с себя морок, со словами «Юльчик, я сейчас!», он бросился в туалет.

Дождавшись шума воды, Юля щелкнула «старорежимной» (хвала богам!) защелкой-шпингалетом. А Прилепина, подняв с пола оброненную Митричем нагайку, для пущей надежности просунула ее сквозь ручку, чтобы поплотнее зафиксировать открывающуюся во внутрь дверь.

– Ольга! Быстро! – прошептала Нежданова, судорожно роясь в чемодане. Напялив на себя первую попавшуюся маечку, она подхватила с вешалки джинсовую курточку.

– Погоди, а вещи собрать?

– Какие вещи? Ты что?! Да нам с вещами отсюда выйти не дадут! Надо номер сдавать: а у нас тут два пьяных придурка, сломанная кровать и разбитый телевизор… И денег, заметь, ни копья: эти сволочи потырили не только наши паспорта и мобильники, а еще и мои кредитки… Всё, уходим!

Ольга и Юля выскочили из номера, закрыли его на ключ и направились в сторону «черной лестницы»…

* * *

– Однако ночка бодрит! – поеживаясь, сердито сказала Нежданова.

Опасливо озираясь по сторонам, девушки шли по улице Книповича, спускаясь с сопки, на которой возвышался оказавшийся столь негостеприимным отель. Местности они не знали совершенно, а предусмотрительно купленная в Питере карта-схема Мурманска по запарке была оставлена в номере.

– Ага. А я, дура такая, маму не послушалась – свитер не взяла. Юль, ты, часом, дорогу не запомнила?

– Какую дорогу?

– Которой нас таксист вез. От здания УВД.

– Ты че, подруга, с глузду съехала? Хочешь опять с этим придурком собачиться?! А ты не допускаешь, что именно он и натравил на нас этих двух ублюдков?

– Чушь какая! Как тебе вообще такое могло прийти в голову?

– Ничего и не чушь, – упрямо тряхнула челкой Нежданова. – А то я ментов не знаю! За деньги на любую подлость способны.

– Ты бы того, полегче на поворотах! – оскорбилась Ольга. – Может, ты забыла, что я сама – мент? Или ты думаешь, что я тоже способна? На любую?

– Да не цепляйся ты к словам! Я вообще, в целом говорю… Во, смотри: судя по количеству огней и рекламы, похоже, там у них местный Невский проспект. Давай туда – там хотя бы людей побольше.

Какое-то время они молча брели в направлении проспекта Ленина (чутье Нежданову не подвело – то действительно была одна из главных городских улиц), а затем Ольга неожиданно задала все это время не дававший ей покоя вопрос:

– Юля, а о каких деньгах шла речь? Что за металлический ящик?

– Деньги Литвы. А ящик? Обыкновенный ящик, – чуть помедлив, ответила та. – Размером примерно пятьдесят на семьдесят.

– Сундук Флинта? С деньгами?

– Ага. Только у Флинта было спрятано гораздо меньше. Денег.

– А сколько там?

– Около семиста тысяч. Налом. В евро.

– Ни фига себе! – потрясенно сказала Прилепина. – А откуда столько?

– Это часть общака Литвы… Откуда? Думаешь, он со мной делился источниками своих доходов? Я знаю про этот ящик исключительно потому… Короче, знаю, и всё… Гораздо больше меня тревожит: откуда эти двое узнали о том, что это знаю я?

– Считаешь, они блефовали, когда уверяли, что деньги затребовал Литва?

– Не просто считаю: я в этом почти уверена.

– Почему?

– Потому что догадываюсь, кто именно пустил их по нашему следу.

– И кто же?

– Это очень страшный человек, – перешла на полушепот Нежданова. – А эти деньги ему нужны не для того, чтобы «выкупить» Литву, а чтобы занять его место.

– Но имя-то у это страшного человека есть?

– Его зовут Александр Александрович Харлампиев.

– Сан Саныч… Странно, никогда о таком не слышала.

– И слава богу! – вздохнула Юля и тут же резко обнулила тему: – И всё! Хватит об этом!..

Через пару минут ходьбы слева по борту замаячила, заиграла огнями вывеска «Ночной клуб». Поравнявшись с главным входом, дрожащие от холода гостьи полярного города прочитали объявление о том, что «на сегодняшнюю лав-вечеринку девушкам вход бесплатный».

– Давай зайдем? – предложила Юля. – Хоть погреемся немного. На халяву.

– У нас с тобой даже на чашку кофе денег нет.

– Фигня! Подцепим каких-нибудь лав-мужичков и раскрутим. Надеюсь, не только на кофе. – Прочитав сомнение и замешательство на посиневшем от холода личике Прилепиной, Юля решительно толкнула дверь. – Пошли-пошли. Бог даст – до утра как-нибудь перекантуемся, а там будем решать, что дальше делать. По крайней мере в таком заведении давешние звери нас всяко искать не будут…

…Место, в которое они зарулили, оказалось довольно тусовочным. Громкая, бьющая по ушам музыка, режущие глаза световые лучи, алкоголь рекой. Основной контингент, как и следовало ожидать, был представлен вусмерть пьяной и укуренной молодежью. Впрочем, кое-где были запримечены и отдельные представители «их возраста». Хотя и весьма «непредставительного» вида.

С трудом отыскав столик на двоих, Ольга тут же залегендированно уставилась в меню, а Нежданова принялась активно вертеть шеей, выискивая потенциальную жертву. В конечном итоге, Юля сделала свой выбор в пользу компашки из трех полуинтеллигентного вида мужчиков, явно пришедших сюда отнюдь не за танцами, но за приключениями. Один из них, сидючи за столом, уже открыто клевал носом. Но вот двое других, похоже, еще держались бодрячком.

– Ну, пожелай мне удачи! – дождавшись «медляка», сказала Юля.

Она сняла с себя курточку, повесила ее на спинку стула и, таким образом, осталась в одной легкомысленной маечке, сквозь которую соблазнительно просвечивали ее налитые груди.

– Смотри, чтоб в итоге не получилось как с твоими казачками.

– Спокойно! Это же явные представители местной интеллигенции. Особенно вон тот, крайний слева – типичный «ботан». Наверняка окажется каким-нибудь доцентом кафедры. Отправил жену с дитями на юга, а сам притащился сюда – попускать слюни и пузыри, разглядывая молоденьких потненьких девочек…

Минуты не прошло, как Нежданова уже топталась в танце с тем самым «ботаном», интимно положив голову ему на плечо. Его приятель, которого Прилепина мысленно окрестила «гусак», наблюдал за танцующей парочкой с явной завистью и бросал косые взгляды в сторону Ольги. А вот начавший терять терпение официант более уже не косился, а напротив, решительным шагом протиснулся к их столику и со всей прямотой поинтересовался:

– Выбрали что-нибудь?

– Извините, еще буквально пару минут, – попросила Ольга.

– Сколько можно? За то время, что вы тут сидите, не только меню – «Му-му» можно было целиком прочитать!

Сердитый работник мурманского общепита удалился, и Прилепина продолжила наблюдать за Юлей: та уже вовсю о чем-то перешептывалась с «ботаном» и заливисто смеялась. «М-да, у меня бы так ни за что не получилось!» – с легкой завистью подумалось Ольге.

Песня закончилась. «Ботан» отвел Нежданову к своему столу, галантно усадил на свободный стул и перекинулся парой фраз со своим приятелем. «Гусак» самодовольно кивнул, поднялся и, чуть покачиваясь, направился в сторону Прилепиной, рассекая танцующих:

– Мадам! Разрешите вслед за вашей подругой пригласить также и вас за наш столик? Дабы слегка расцветить наше унылое мужское одиночество?

– Разрешаю, – включаясь в игру, кивнула Прилепина и протянула кавалеру руку. – Приглашайте.

– Пра-ашу.

«Гусак» сопроводил Ольгу к столику, где тотчас началась суета вокруг дополнительного стула-места. Третий товарищ к тому времени уже мирно посапывал не в салате, но в икре. Улучив момент, Нежданова заговорщицки подмигнула подруге. Дескать, знай наших!

– Дамы, вы определились с заказом? – поинтересовался по-прежнему сердитый официант.

– Бутылку шампанского. Две, – опередил всех «ботан».

– А на закуску?

– Девочки, вы чем обычно закусываете шампанское? Или, может, вы его запиваете?

– Порцию жареного палтуса с картошкой фри. И кофе. Кофе сразу, – выпалила Нежданова.

– А вы?

– Разве что какой-нибудь салатик, – пожала плечами Ольга. – И тоже кофе.

– Гарсон, исполняйте.

Официант отправился исполнять заказ, а Прилепина покосилась на лежащие на столе мобильники мужчин.

– Можно вас попросить воспользоваться телефоном? – Юля удивленно уставилась на подругу, но вслух ничего не сказала: требовать объяснений в такой ситуации было бы довольно глупо. – Мы с подругой оказались настолько рассеянны, что оставили свои трубки в гостинице.

– Ва-аще не вопрос. Бери любую, на выбор, – великодушно разрешил «гусак», но при этом подтолкнул к Ольге трубку спящего товарища. – Надеюсь, звонок будет не в США?