Электронная библиотека » Андрей Константинов » » онлайн чтение - страница 38


  • Текст добавлен: 23 августа 2015, 15:00


Автор книги: Андрей Константинов


Жанр: Полицейские детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 38 (всего у книги 67 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– «Мать – вздыхать». Хорошая рифма…

– Рифма-то хорошая. Вот только ты у меня – совсем плохая. – Ирина Владимировна отставила тарелку, подсела к дочери, спросила тревожно: – Ольга, скажи мне, только как на духу! У тебя хоть какой-то, хотя бы завалящий, мужик есть сейчас?

– Думаешь, на меня теперь только завалящие клюют? – улыбнулась та.

– Ты давай того, не увиливай. От ответа.

– Есть. Мужик.

– Надеюсь, не мент? – учуяла интригу мать.

– И не надейся.

– О, господи! Ольга, я тебе тысячу раз говорила: заведи ты уже себе нормального любовника, раз с замужеством не получается. Но! Нор-маль-но-го!

– Спасибо за ужин, мамочка. Всё было безумно вкусно. Я пошла.

Прилепина встала из-за стола и вышла в коридор. Ирина Владимировна тревожно выглянула и увидела, что дочь переобувается из домашних шлепанцев в уличные туфли.

– Куда пошла-то?

– Любовника заводить.

Ольга подхватила сумочку и, ничего более не объясняя, хлопнула дверью.

«Чума, а не девка! И в кого только такая уродилась?» – расстроенно подумала Ирина Владимировна, принимаясь за мытьё посуды: с телевизором или без него, но аппетит всё равно пропал…


…Прилепина бесцельно брела по своему району недавних новостроек, наблюдая за тем как вдали, плавно и грациозно, садится красное солнце – аккурат в Финский залив. Разговор с матерью, неприятно саданув, задел за живое. Порывшись в сумочке, Ольга достала мобильный телефон, нашла в книге вызовов запись «Андрей» и, помедлив немного, всё-таки решилась – нажала зеленую трубочку. Но в ответ вместо голоса Мешка всего лишь прослушала информацию о том, что «абонент временно недоступен». В какой-то мере это было даже символично.


Санкт-Петербург,

19 августа 2009 года,

среда, 09:22 мск

– …Ну теперь ты согласен, Пал Андреич, что дело темное?

Изучив накануне материалы дела Маркелова, раздобытого Наташей в архивах суда, Мешечко глубокой ночью бесцеремонно поднял шефа с постели и настоял на незамедлительной приватной встрече с самого ранья. Спросонок Павел Андреевич опрометчиво согласился, хотя именно 19 числа, по причине юбилея супруги, он намеревался закосить от работы. Для начальства такие закосы – в порядке вещей. Для этого им даже не нужно бормотать мантру за «внезапную встречу с источником». Но поскольку история с дозвонившейся на «горячую линию» свидетельницей была взята под личный контроль Пиотровского, начальнику «гоблинов» все-таки пришлось сдвинуть начало семейного торжества и приехать в контору.

– А дела по изнасилованиям, они всегда темные, – выслушав аргументы Андрея, подтвердил Жмых. – Народ не зря сочинил: «Знает только рожь высокая, как поладили они».

– Если доверять показаниям Маркелова, «ладили» они с Эллой на протяжении нескольких месяцев с периодичностью раз в неделю, – уточнил Андрей. – Это, кстати, подтверждается показаниями старухи соседки, которые почему-то не были приобщены к делу.

– А откуда стало известно про показания?

– Ольга с ней разговаривала. Старуха рассказала, что неоднократно видела, как Элла, прогуливая уроки, проводила время в комнате Маркелова. Так что не исключаю, что они «ладили» бы и дальше, если бы в один непрекрасный день неожиданно с работы раньше времени не заявилась Калугина-старшая. Тут-то всё и открылось.

– Ну и как Элла объяснила матери свои визиты к соседу?

– Сначала разрыдалась до истерики, а потом покаялась, что не единожды отдавалась дяде Косте. Якобы он угрожал ей, что в случае неповиновения найдет способ отравить и ее, и мать. Здесь – не в переносном смысле, типа «отравить жизнь», а в самом прямом. Например, подсыпать отравы в пищу. Кухня-то коммунальная.

– Бред какой-то!

– Он самый и есть. Но суд, как ни странно, принял эту версию. С учетом профессии Маркелова.

– А кем он работал?

– Провизором в аптеке. В той же, где работала и его мать, которая скончалась примерно за год до этих событий. Кстати, старуха-соседка утверждает, что Костя Маркелов, несмотря на свои полновесные к тому времени двадцать три, был классическим маменькиным сынком. Мать контролировала каждый его шаг, в том числе всячески препятствовала общению с девушками. Так что Элла, скорее всего, стала его первой и покамест единственной женщиной.

– М-да, а жизнь меж тем учит, что как раз из таких вот зачморенных маменькиных сынков и вырастают классические маньяки, – философски рассудил Павел Андреевич.

– Ну, бывает и так, а бывает и эдак, – пожал плечами Мешок. – Да, и еще: в показаниях Маркелова есть один очень важный момент – он настаивал, что за каждое сношение с Эллой Калугиной платил девушке 300 долларов США.

– Я, конечно, отстал от жизни, но думается мне, что это ставка очень недешевой проститутки. Очень интересно. И что же?

– Элла, естественно, сей факт отрицала. Суд также не принял этот момент к сведению. Согласно показаниям свидетелей, семья Маркеловых всегда жила очень скромно, даже бедно. Зарплата провизора не дотягивала и до 250 баксов. Так что совершенно непонятно, откуда у Маркелова могли взяться такие деньги. Сам он на этот счет ничего пояснить не смог. Или не захотел.

В кабинет начальника осторожно просунулась голова Тараса:

– Пал Андреич, можно?

– Можно – Машку за ляжку. А в милиции – разрешите! – гаркнул Жмых.

– Виноват! Разрешите?

– Валяй, заходи. Что там у тебя? Только быстро. У меня, между прочим, сегодня законный прогул.

Шевченко просочился в кабинет весь и доложил. Кратко и быстро:

– Только что звонили «транспортники» по поводу Демидыча. Просили срочно приехать вместе с ним.

– Что, будут отправлять в Москву для опознания? – оживился Мешечко.

– Вроде нет, – обломал Тарас. – Говорят, какие-то обстоятельства у них изменились, что ли? В общем, хрен их поймешь.

– Хорошо, бери Сергеича и поезжайте, – распорядился Жмых. – Только обязательно отзвонитесь по результатам.

– Вас понял. Исчезаем…

– Так, Андрей, на чем бишь мы с тобой остановились? Ах, да! Что думаешь предпринять по поводу Калугиных?

– Предлагаю попробовать оперативное внедрение.

– Эк-кие ты умные слова знаешь, – крякнул Жмых. – Поясни!

– Мы выяснили, что последние полтора года соседи сдают комнату Маркелова азербайджанцам. Жильцы там постоянно меняются, но ведут себя тихо и платят исправно, поэтому претензий к ним нет.

– Ну и чего?

– Я предлагаю на какое-то время подселить туда Джамалова. Он бы и за бабами приглядел, а заодно разговоры Кулагиных послушал.

– Каким образом послушал?

– У комнаты азеров с Калугиными общая стенка.

– Допустим. И чего ты хочешь от них услышать?

– Да у меня никак из головы деньги не идут, о которых якобы было упомянуто в письме Маркелова, – признался Андрей. – Что за деньги? При чем здесь деньги?

Павел Андреевич задумался.

– На то, чтобы оформить прослушку, неделя уйдет, не меньше.

Заместитель посмотрел на него с легкой насмешинкой:

– Разве я произнес глагол «оформить»? У нас же собственный Вучетич имеется. Равно как направленный радиомикрофон, полученный стараниями Геши Певзнера.

– А я-то, идиот, думал, что у нас еще и кодекс есть, – проворчал Жмых. – Но тут ты прав, Андрей. Хрен с ним, с кодексом, когда в перспективе очередной глухарек на токовище вырисовывается. Вот только я не вполне понимаю: каким образом ты планируешь засунуть туда Ильдара? Тупо подселить к землякам? А как же в таком разе организовать прослушку?

– Нет, землякам придется временно освободить жилплощадь для Джамалова. Учитывая, что они там вечно тусуются-меняются, съезжают-приезжают, едва ли Калугины учуют подмену. Правда, – Мешечко слегка замялся, – потребуются кое-какие расходы. Чтобы предоставить гостям города временное жилище.

– Не «кое-какие», а именно что расходы! – сварливо уточнил Павел Андреевич. – Ладно, думаю, что смогу выбить деньги под эту тему. С упором на личный контроль со стороны господина генерала. А что, может, под таким соусом не будет большим грехом и с добавочкой попросить? – оживился начальник. – Деньги на оперрасходы лишними не бывают. А? Что по этому поводу думает товарищ заместитель?

– То же, что и товарищ начальник.

– Правильно думает товарищ заместитель! Хорошо, Андрей. Начинайте готовить это свое оперативное внедрение, – подвел черту Жмых. – У тебя всё? Больше ничего поведать не желаешь?

– Да вроде бы остальное в рабочем порядке. Разве что с новым клиентом… Третий день пошел как приняли, а народ уже вешается.

– Это ты про Гурцелая? Знаю, мне Ильдар уже жаловался. Что, и правда, такой душный тип?

– Душный – не то слово. Просто тварь конченая. С замашками хозяина жизни.

– Ничего, держитесь. Скоро Гришка Холин из отпуска выйдет, уж он-то даст ему просраться. Конченые твари – его конек.

– Согласен. С возвращением Холина полегче будет.

– Вообще-то, Андрей, я тебя за другое спросить хотел. Или ты надеешься, что я, со склерозом своим старческим, уже и позабыл про наш с тобой давний разговор?

– Какой разговор?

– За «крота» в наших стенах, – напомнил Жмых, резко посуровев. – Есть что доложить? Или опять одни домыслы?

– Домыслы, – честно признался Мешок. – Вернее так: подозрения есть, а доказательств нет.

– Андрей, а может, ты все-таки добросовестно заблуждаешься?

Мешок сделался серьезен:

– Нет, Павел Андреевич. После событий на Фонтанке ничем другим наши промахи последних месяцев внятно объяснить нельзя.

– Допустим. Но доказательств у тебя нет, и, когда они появятся, неизвестно, – Жмых наморщил лоб и побарабанил пальцами по столу. – Тогда, следуя твоей логике, количество промахов будет только множиться… М-да… Андрюш, но, раз такое дело, может, нам с тобой пришла пора взять грех на душу, да и к уэсбэшникам обратиться? Или к кураторам из старших братьев?

– Да ты что, Пал Андреич? Хочешь всех нас, оптом, под цугундер подвести?!! Да как только мы допустим козлов из УСБ в наш садик-огородик, наступит полный паралич всей конторе.

– Так уж и паралич? Так уж и полный?

– Именно так! – с жаром подтвердил Мешок. – Потому что в переводе на общедоступный это называется «ключи от сейфов на стол». Пойми, Пал Андреич! Мы для уэсбэшников всё равно что таджики и азеры для пэпсов. Этим упырям на нас и «палки» рубить надо, и бабки зарабатывать одновременно. А тут в одних только сейфах у народа столько всего нарыть можно – у-у-у!

– Подготовимся, – продолжал вяло сопротивляться аргу́ментам зама Жмых. – Предварительно проведем в конторе субботник. По очистке закромов.

– Ага, и тем самым распишемся перед «кротом» в полной своей умалишенности. К тому же, сколько ни зачищай, всё равно – что-то, да останется. Говна у всех хватает… В общем, «крота» братья наши старшие, может, и найдут, вот только и остальным мало не покажется. Тогда уж проще всех перестрелять.

– Хорошо. И что ты в таком разе предлагаешь?

– Сами воспитали бабу-ягу в своем коллективе, сами и отыщем.

– Допустим, найдем. И что потом?

– Крысу – к ногтю! – после долгой паузы зло ответил Мешечко…

* * *

В уже знакомом Шевченко кабинете-клетушке «транспортного» опера Лисицына, помимо самого хозяина, они с Иваном Демидовичем обнаружили импозантного седовласого мужчину в добротном костюме с лошадиным лицом уставшего от жизни интеллектуала.

– О, а вот и они! – преувеличенно-радостно загомонил Лисицын, вскакивая. – А мы вас уже заждались! Прошу знакомиться: Владимир Антонович Загарацкий.

– Загарацкий!.. Очень приятно, Загарацкий! – «интеллектуал» поочередно сунул вошедшим свою ухоженную влажную ладошку.

Тарас ладошку пожал, после чего вопросительно глянул на Лисицына. И тот, с какой-то подозрительной неохотой, объяснил:

– Владимир Антонович – адвокат Кирилла Кирсанова. Он специально прилетел из Москвы, чтобы поговорить с Иваном Демидовичем.

Теперь уже настала очередь Филиппова вопросительно уставиться на хозяина кабинета. Тот промычал нечто неопределенное, и тогда Шевченко плюхнулся в единственное в кабинете кресло, закинул ногу на ногу, не спрашивая дозволения у присутствующих, закурил и кивнул коротко:

– Ну что ж, можно и поговорить. Раз уж специально прилетел.

– А мы не могли бы… э-э… остаться с Иваном Демидовичем наедине? – скрипуче протянул Загарацкий, недовольно поморщившись: не то от табачного дыма, не то от манер Шевченко. – Дело в том, что разговор носит, скажем так, приватный характер.

Тарас покачал головой:

– Нет! Не могли бы! – и добавил с грубоватым простодушием: – Господин Филиппов находится под программой защиты свидетелей, и в нынешнем его статусе любая приватность ему противопоказана.

– Что ж, извольте, – в голосе адвоката прозвучало разочарование. – Присаживайтесь, Иван Демидович. – Филиппов покорно опустился на стул рядом с Шевченко, словно бы подспудно рассчитывая на его защиту. – Я не стану ходить вокруг да около, ибо это никому не нужно: не нужно вам, не нужно мне. – Загарацкий противоречил собственным словам: в данный момент, немного волнуясь, он расхаживал по комнате именно что туда-сюда-обратно. – Так вот! Отец Кирилла Кирсанова занимает ответственный пост в префектуре Центрального административного округа нашей столицы. Это очень уважаемый, очень порядочный человек. Человек с безупречной до сей поры репутацией. И тут вдруг случается такое несчастье. С его сыном беда!

– Ах, так это у его сына беда? – глумливо уточнил Тарас. – А я-то, грешным делом, решил, что это у бомжа беда. У того, которого Кирилл со своими дружками, такими же как он подонками, до смерти забил.

Загарацкий неодобрительно посмотрел на «гоблина»:

– Оставьте свой сарказм! В данном случае он абсолютно неуместен… И, кстати, о подонках: мы все почему-то, к месту и не к месту, любим цитировать «сын за отца не отвечает». А почему же в таком случае отец должен отвечать за непутевого сына?

– Потому что до сих пор это отцы у нас воспитывали сыновей, а не наоборот. Или какое новое постановление на сей счет в Госдуме приняли?

«Транспортник» Лисицын, понимая, что разговор начинает приобретать нежелательный характер, поспешил вмешаться:

– Тарас, давай все-таки дослушаем предложение Владимира Антоновича не перебивая. В конце концов, речь идет о судьбе вашего и нашего… э-э… подопечного.

– Хорошо, давай дослушаем.

Адвокат кивком головы поблагодарил Лисицына и продолжил:

– Итак, я предлагаю совместными усилиями всего лишь защитить репутацию Кирсанова-старшего. Зная его много лет, зная его несгибаемый характер, я убежден, что он и без правоохранительных органов сумеет наказать своего сына со всей строгостью.

– Ага. Заберет у него на месяц ключи от «ламборджини», – снова не утерпел Шевченко.

И тут неожиданно для всех подал голос сам Иван Демидович:

– Скажите, а каким образом вы планируете защищать… э-э… репутацию?

– Вот, наконец-то слышу голос разумного человека, – расцвел Загарацкий. – Всё теперь зависит исключительно от вас, Иван Демидович. Но при этом и требуется лишь самая малость: на опознании вы просто должны не узнать Кирилла.

– Как это не узнать? А рисунки? Этих парней, их ведь по рисункам установили?

– Согласен, рисунки получились похожи. Но визуальное восприятие человека, что называется «восприятие глаза в глаза», это совсем другое дело, – интеллектуально разъяснил «интеллектуал». – Словом, Иван Демидович, судьба Кирилла зависит именно от того, опознаете вы его на следственном мероприятии или нет.

– А Хромов? Его тоже следует не узнать? – мрачно поинтересовался Шевченко.

– А кто такой Хромов?

– Это парень со второго рисунка, приятель Кирсанова, – пояснил Лисицын.

– А-а! Нет, Хромов в данном случае меня не интересует, – успокоился адвокат. – Его можете опознавать со спокойной душой. Даже лучше будет, если вы на него покажете. В конце концов, теперь уже невозможно точно установить, кто именно нанес последний, роковой удар. А вдруг это был именно Хромов?

Иван Демидович невольно зажмурился, и перед его глазами мгновенно выплыла картинка того рокового вечера. Он снова с ужасом наблюдал за тем, как молодые парни остервенело набрасываются на Сеньку и начинают его избивать. Как сам он забивается в щель между ларьками, а здоровенный пьяный жлобина – тот самый Хромов, – пытается вытащить его оттуда. Как сын уважаемого человека из московской префектуры кричит своему приятелю: «Да хрен с ним, давай лучше этого гасить!» – и Хромов присоединяется ко всем остальным…

– Вам что, плохо? – донесся до Филиппова встревоженный голос адвоката, и тот поспешил открыть глаза.

– Нет-нет, со мной всё нормально.

– И последнее, Иван Демидович. Оно же, пожалуй, самое главное. – Загарацкий интригующе посмотрел на бомжа. – В тот роковой вечер, равно как во все последующие дни пребывания в милиции, вы, несомненно, испытывали глубокие моральные страдания. Так вот, мне поручено предложить вам небольшую компенсацию. В размере двадцати тысяч долларов США. Учитывая ваш… э-э… нынешний социальный статус, эти деньги вам будут совсем нелишними. Конечно, на них нельзя купить квартиру, даже комнату в Петербурге, но вот небольшой домик со всеми удобствами где-нибудь в области вполне возможно. Мы даже готовы помочь вам подобрать варианты. Естественно, бесплатно.

– Ах, какое благородство! – всплеснул руками Шевченко. – Я сейчас буквально расплачусь от умиления!

– Деньги вы получите сразу по завершении следственного мероприятия, – силясь не обращать внимания на оперативника, продолжил адвокат. – Но, как вы понимаете, при условии, что всё это останется между нами.

– Я понимаю, – понурил голову Филиппов.

– Так каков будет ваш ответ?

– Я должен подумать.

– Правильно! Человек всегда должен думать. Именно этим он и отличается от животного… Думайте, Иван Демидович, думайте! Только недолго, ибо времени у нас с вами мало. О своем решении вы сможете сообщить мне через Дмитрия Сергеевича, – Загарацкий кивнул в сторону Лисицына. – Ну а теперь, извините, вынужден вас покинуть, у меня через два с половиной часа самолет.

На этот раз удостоив своей ладошкой одного лишь «транспортного» опера, адвокат покинул кабинет. В котором с его уходом повисла нездоровая тишина.

– Пошли, Демидыч. Нам с тобой здесь тоже делать нечего, – рыкнул Шевченко, поднимаясь.

– Постойте, братцы! – засуетился Лисицын. – Чего вы вдруг сразу засобирались? Сейчас мы с вами чайку упромыслим. А можем чего и покрепче.

Тарас передернул плечами и с нарастающим раздражением произнес:

– Знаешь, Лисицын, ты бы не величал нас с Демидычем братцами.

– Почему?

– У меня такое чувство, что братцами обычно называют прилизанных халдеев в фильмах про дворян. Так что эта песня скорее посвящается тебе… Как ты там в прошлый раз говорил, Дима? «Сам лично проконтролирую, чтобы Кирсанов сел железно и надолго»? Ну-ну… Пошли, Демидыч, не будем мешать коллегам бороться с гидрой преступности…

Шевченко и Филиппов, не прощаясь, вышли, и Лисицын проводил их взглядом человека, которому бесконечно паскудно и тошно от осознания того, чем ему приходится заниматься…


…Пять минут спустя, трясясь и подпрыгивая на ухабах, Тарас и Иван Демидович на маршрутке возвращались в родную контору. Оперативный водитель Афанасьев искоса наблюдал за ними в зеркало заднего вида, с немалым удивлением отмечая, что после посещения ЛОВДТ оба выглядят жухло и потерянно. А Шевченко, в дополнение к этому, был еще и абсолютно молчалив, что на практике случалось с ним крайне редко.

– Что вы об этом думаете, Тарас? – первым не выдержал молчания Филиппов. – Мне любопытно услышать ваше мнение.

– В этом деле я тебе, Демидыч, не советчик. Решай сам. – В салоне маршрутки установилась прежняя непривычная тишина. Но ненадолго: теперь уже не выдержал и Шевченко. – Сергеич! – перевалился он через водительское сиденье. – Поделись мозгом! Вот если бы ты был свидетелем преднамеренного убийства и тебе предложили двадцать штук баксов за то, чтобы ты подозреваемого на очной не опознал. Ты бы как поступил? Взял деньги?

– Нет.

– Ты бы хоть подумал немного, что ли.

– А чего тут думать? Нет, не взял бы.

– Почему?

– Надеюсь, я не создаю впечатление падали? – не отвлекаясь от дороги, поинтересовался Афанасьев.

– Не создаешь.

– Вот тебе и ответ.

– Но ведь убитого все равно не воротишь? А тебе, допустим, деньги край как нужны? Получится: и ты без бабла останешься, и человека посадят. В чем тогда смысл?

– В том, что, раз заслужил – пусть сидит.

– То есть ты за то, чтобы в этом мире множилось зло?

– Даосы учат: отвечать злом на зло – дает добро. И вообще: нас послушать со стороны нормальным людям – оторопь берет.

– А когда ты их последних раз видел, нормальных-то? – проворчал Шевченко, возвращаясь в исходное положение. – Куда ни плюнь – сплошь одни упыри…


Санкт-Петербург,

21 августа 2009 года,

четверг, 13:06 мск

– …Бли-ин! Черти-черти, поиграйте и доку́менты отдайте. Вот, Андрюха, вечно у меня так: где положишь, там и потеряешь!

Гена Певзнер сидел за своим рабочим столом и с озабоченным видом перелопачивал груды по-кроличьи расплодившихся бумаг и распечаток. По-свойски возлежавший на продавленном диванчике Мешечко, в кои-то веки приехавший в УСТМ с официальным, а не «левым» запросом, наблюдал за судорожными телодвижениями приятеля с легкой насмешкой. Притом что в его персональном «гоблинском» кабинете «макулатурный срач» порою скапливался и похлеще.

– Кстати, Андрюх, ты в курсе, что УСБ закупило для своих нужд дюжину дополнительных «полиграфов»? – спросил Певзнер, продолжая вести археологические раскопки.

– А ты откуда знаешь?

– Здрасте-приехали! Нам же техподдержкой всей этой байды и придется заниматься.

– Да и хрен с ними. Закупили и закупили. Мне-то что?

– Не скажи! Вот прогонят тебя и всю твою «гоблинскую» банду на детекторе. В свете последних министерских веяний. И поедете вы скопом скорым поездом «Петербург – Нижний Тагил».

– Тады вместе поедем, – зевнув с оттяжечкой, равнодушно ответил Андрей. – Ты же знаешь: я не крыса, но молчать не буду. Но ты не переживай! Я тебе по дружбе нижнюю полочку, так и быть, уступлю.

– Вот спасибо, дорогой! И это после той груды доброго, которую я тебе за все эти годы нагромоздил? – изобразил возмущение Певзнер. – К слову, я, конечно, не ангел, но предъявить мне что-либо конкретное не смогла бы даже священная инквизиция. Шоб она горела синим пламенем, как тот Джордано Бруно!

– Ты полагаешь? – хитро прищурился Мешок. – А вот до меня дошли странные слухи, что из вашего секретного учреждения о позапрошлом месяце стационарная цифровая станция «Консолетте», на волну дежурной части ГУВД настроенная и якобы списанная, взяла ноги в руки да и ушла. И отнюдь не на списание. Случайно не знаешь куда?

– Ушла в неизвестном направлении, – напрягшись, буркнул Певзнер.

– Напомни мне фамилию неизвестного направления? Часом, не кабинет начальника службы безопасности олигарха Игоря Ладонина господина Смолова?

– Я на компрометирующие вопросы не отвечаю!

Андрей посмотрел на приятеля с добродушной снисходительностью:

– Ладно тебе, хорош бычиться! Шучу я, не заметно, что ли?

– Дюже плоские у тебя шутки.

– А это чтобы в голове больше уместилось! – хохотнул Мешок. – Кстати, дружище, ты сам-то как меркуешь за эти «полиграфы»? Есть от них толк али как? Обмануть-то его можно? А то разные люди разное гутарят.

Серьезность интонации, с которой Андрей задал последний вопрос, удивила Певзнера. Он задумался и потянулся за сигаретой.

– Знаешь, Андрюх, мне кажется, что внедрение практики прогона нашего брата-мента через детекторы лжи дело, в принципе, правильное. Вот только «Кто устережет стражей?».

– В смысле: кто проверит самих проверяющих?

– Да, корень именно в этом. Наверное, проверку должны проводить какие-то сторонние люди, тогда и результатов будет больше, и будут они более правильные. Но такие вещи довольно сложно осуществить чисто технически. Засим, зная, как у нас всё обычно делается, боюсь, такая практика приведет лишь к большей бюрократии. А через нее – к еще большей коррупции.

– Согласен, – кивнул Андрей. – У нас в стране народ смекалистый, мгновенно учится и реагирует, как обходить что-то.

– Вот ты спросил: можно ли обмануть «полиграф»? И как его обмануть? Казалось бы, вот, к примеру, начнут тебя допытывать: «Ты на службу в ГАИ идешь, потому что машины любишь и людей на дорогах спасать хочешь или потому что хочешь быстро дом загородный построить?» Вроде как не обманешь железо. А я вот думаю, что обманешь.

– Почему?

– Потому что в первую очередь здесь всё зависит от того, кто будет сидеть за аппаратом, насколько этот человек будет честен сам. А любой аппарат, в конце концов, можно и подкрутить малек… А! Во! Кажись, нашел! – Певзнер выдернул из очередной папки распечатку и бегло пробежал глазами. – Калугина Элла… Твоя?..

– Она самая.

– Та-ак… Посмотрим, что тут у нас… Андрюх, советовал бы обратить внимание на абонента 909-334-43-86. Он же – Виктор Галка, это фамилиё такое, с которым вышеупомянутая Элла в течение последней недели созванивалась по нескольку на дню раз. Держи и не забудь официально расписаться в получении. – Вслед за распечаткой Певзнер протянул Андрею здоровенный прошитый и пронумерованный гроссбух. – А то привык, понимаешь, всё «леваком» цыганить. А у меня, между прочим, отчетность. И, между прочим, столь же строгая, как и секретность.

– Ладно, хватит бухтеть. – Мешечко закинул ногу на ногу и начал заполнять графы в журнале. – Слушай, а чем это у вас диван воняет? Вы что тут трахаетесь, что ли?

– Я тебе, дураку, только что объяснил – строгая секретность! В этой комнате даже ты, со своей сверхформой допуска, теоретически находиться не можешь. А уж тем более какие-то там прапорщицы.

Певзнер оставался невозмутим, хотя в данном случае Андрей угодил в точку: это действительно был тот самый служебный диван, на котором в часы совместных ночных дежурств Геша периодически любил контролера ПТП Зоеньку Шаркову.

– А разве я произнес слово «прапорщицы»?

– Всё, хорош! Не грызи мне мозг. Заполнил? Давай сюда.

Мешечко возвратил хозяину его талмуд и, немного помявшись, попросил:

– Генка, у меня к тебе последняя огромная просьба. Деликатного, скажем так, характера.

– Шо, опять «левак»?! Андрюша, а может, ты просто живешь в наивном заблуждении, что наша служба заточена на работу исключительно с твоим подразделением?

– Геныч, это нужно лично мне. Лично, понимаешь?

– Понимаю. «Это не нужно всем, это нужно одному», – больше по привычке проворчал Певзнер. Потому как настроение Мешка уловил и понял: тема для Андрея действительно личная и важная. Иначе… Иначе бы тот и просил иначе. Наглее и циничнее. – Диктуй номер, вымогатель!

Мешечко по памяти продиктовал десять цифр.

– МТС. Что хужее. Имя?.. Э-э, ты чего там, оглох? Как абонента зовут, я тебя спрашиваю?

– Абонента зовут Валерия Леонидовна Мешечко, – стараясь не встречаться глазами с приятелем, с усилием выдавил Андрей.

Певзнер без всякого выражения посмотрел на него. После чего молча и демонстративно порвал листок, на котором записывал номер, пополам. А затем – еще раз пополам.

– Андрей! Если бы я знал тебя за мальчика, то отказал бы тебе как мальчику. Или нагрелся бы на заказе. Или обманул. Но ты – не мальчик, и я не хочу его в тебе видеть…

– Генка, я… – Мешок запнулся и посмотрел на приятеля глазами побитой собаки.

– Что я? Головка от кия!.. Андрей, давай заниматься делом. И никогда не говори никому из наших, что ты так переживаешь из-за юбки. Серьезные и приличные люди просто не поймут. Но самое страшное: кто-нибудь примет тебя за клоуна! А в клоуна, даже из копаного «вальтера», стрелять скучно… Тьфу! Позорище!

Распсиховавшись, Певзнер полез за новой сигаретой, краем глаза заметив, как напряглось, сделавшись непроницаемым, лицо Андрея.

– Спасибо тебе, дружище… Извини… И в самом деле – херню спорол! – глухо проговорил Мешок и потерянно поплелся на выход.

– Андрей!

– Что?

– Говорю тебе как человек холостой, но, тем не менее, через которого по службе много подобного дерьма прошло. Мой тебе совет: следить за женой всегда либо поздно, либо зря…


Колпино,

20 августа 2009 года,

четверг, 19:38 мск

Путь, в конечном итоге приведший Ильдара Джамалова в подразделение «гоблинов», был причудлив как узоры вышивок мастеровых города Шеки[32]32
  Шеки – один из древнейших кавказских городов. В XIX веке здесь располагался главный центр изготовления так называемых тамбурных вышивок (вышивка узоров яркими шелковыми нитками по темному бархатному фону).


[Закрыть]
 – родины его предков по отцовской линии.

Кандидат исторических наук, этнический азербайджанец, но при этом ленинградец-петербуржец во втором поколении, Джамалов-старший половину своей жизни отдал Российскому этнографическому музею, где служил хранителем коллекции культуры народов Кавказа и Крыма. После трех «неудачных» попыток, когда на свет рождались девочки, в сорокадвухлетнем возрасте он предпринял последнюю, решающую, – и боги вознаградили его за усердие. Отныне именно на Ильдара отец возложил все свои надежды. Которым, увы, не суждено было сбыться. Не получилось из Ильдара ученого – продолжателя отцовского дела. Хотя все предпосылки тому изначально имелись. Достаточно сказать, что в школе тот учился легко и непринужденно, не прикладая к тому особых, звероподобных усилий. В результате с золотой медалью и безо всякого блата (ну разве что совсем чуть-чуть!) Ильдар поступил на один из самых престижных и элитарных факультетов СПбГУ – на восточный, где стал учиться на кафедре тюркской филологии.

Успехи сына воодушевляли Джамалова-старшего, ложась бальзамом на сердце музейного работника – пожилого человека, глубоко шокированного установившейся рыночно-демократической действительностью. Счастье его было огромным, а вот сыну, вступившему в почти взрослую жизнь, напротив, хотелось исключительно маленьких радостей. И, желательно, побольше. Клубы, девушки, гаджеты, шмотки – всё это требовало расходов, а в плане финансирования запросов сына-студента отец отличался изрядным аскетизмом. Да и откуда было им взяться, финансам, если зарплата кандидата наук едва дотягивала до двадцати пяти тысяч, половину из которых Джамалов-старший традиционно тратил на книги? И тогда Ильдар начал подрабатывать переводами в фирме друзей отца. И вскоре преуспел в этом деле настолько, что с некоторых пор уже он сам стал отстегивать изрядную сумму в общий семейный бюджет. А остаток от изрядного он взялся тратить на те самые клубы и девушек. Умудрившись преуспевать и в этом направлении – правда, с ущербом для образовательного процесса. Поэтому неудивительно, что впоследствии всё случилось в строгом соответствии с классической литературой: «…А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлевич не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он…»[33]33
  Цит. из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок».


[Закрыть]

Несколько лет кряду Джамалов-старший был необычайно горд тем, что «его надежа и опора» Ильдарчик успевает трудиться на двух фронтах. Горд вплоть до того черного дня, когда ему позвонил замдекана востфака и с прискорбием сообщил, что по итогам последней сессии Ильдар попал в списки подлежащих отчислению за академическую неуспеваемость. Конечно, при желании можно было нажать на определенные рычаги, задействовать старые связи, наконец, занести куда надо в конвертике, однако Джамалов-старший, с восточной горячностью и горделивой решимостью не самурая, но горца, категорически отверг такой вариант.


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации