Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

* * *

Лера Мешечко отложила мобильник и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Изнутри на нее глянуло лицо почти незнакомой женщины с горящими, красиво подведенными глазами. Лицо с враз обострившимися скулами и смущенной, почти девчачьей улыбкой. Лера никогда не питала иллюзий по поводу своей внешности и возраста, но про «ту», которая сейчас обитала в зеркале, она бы сказала: «А что? Оч-чень даже интересная женщина!» Мало того что влюбленность сама по себе способна творить чудеса, так еще и сегодня был поистине ее день. «Ах, Людвиг Ромуальдович!» Да ей даже в самом сладком и эротическом сне не приснилось бы, что он может сам ей позвонить!

Людвиг…

Первый раз она увидела его на вечеринке, посвященной открытию нового ресторана на Рубинштейна. Приглашения раздобыла лучшая подруга Ксюха, у которой имелось особое чутье на всякого рода светско-тусовочную халяву. Вот там-то, у барной стойки, Лера и заприметила импозантного, статного и явно породистого мужчину. Он стоял с бокалом в руке и о чем-то увлеченно рассказывал своему собеседнику, в котором Лера не без труда опознала одного из городских вице-губернаторов. Сначала Валерию позабавило, что она столь незатейливо подсматривает за незнакомым мужчиной. Потом сделалось просто любопытно: «Кто же он такой, если чиновник столь высокого ранга внимает ему, буквально раскрыв рот?»

Вечеринка катилась своим чередом. В какой-то момент они с Ксюхой снова спустились в курилку, где невольно втянулись в какую-то глупейшую дискуссию, затеянную дамой, оказавшейся директором модного бутика. Лера, вынужденно изобразив на лице «знание дела», только начала нести какой-то бред, но оборвала свой спич на полуслове – в курилку вошел Он. А ведь ей так хотелось рассмотреть его поближе. И вот, пожалуйста! «Любуйтесь, Валерия Леонидовна!» Лет пятьдесят. Высок. Широкоплеч. Горбонос. Голубоглаз. Усат. Лысоват. Стильный костюм. Дорогой парфюм. Ну что еще надо, чтобы не залюбоваться?

Он только поздоровался. В этом единственном «здравствуйте!» Мешечко уловила чуть заметную картавинку, и отчего-то ей это понравилось, хотя до сей поры она не замечала за собой особой любви к чужим дефектам речи. Между тем он молча выкурил сигарету, развернулся и… прежде чем удалиться, цепко глянул в ее сторону. Может, потому что она для него была всего лишь новенькая незнакомка? «Ч-черт! Ну почему я сегодня не в своем любимом пиджаке от „Квелле“?!» – досадливо подумала тогда Валерия.

Неделю спустя, той самой ночью, когда Лера вдрызг разругалась с Мешком, а после позвонила Ксюхе, чтобы пожаловаться на жизнь свою собачью, она с удивлением узнала, что Людвиг, оказывается, «наводил о ней справки». Более того, попросил через Ксюху пригласить ее лично на дегустацию новой линейки австралийских вин «Malbourough Sun».

Теперь уж Валерия и не помнила, о чем они тогда, во время своей первой тет-а-тет встречи, говорили. Наверное, как всегда бывает в таких случаях, ни о чем. Запомнилось лишь его прощальное: «До увидимся, Лерочка!» Тогда Людвиг доставил ее к дому на своем роскошном «Майбахе», а потом, почтительно склонившись, поцеловал ее дрожащие от волнения пальцы. Затем они встречались еще несколько раз. Встречались мельком, на чередой идущих светских тусовках, которые Лера, наверстывая ранее упущенное, взялась активно посещать. Отныне она уже абсолютно точно знала, что Людвиг на нее – СМОТРИТ. Каждая женщина знает, когда на нее СМОТРЯТ.

А две недели назад Людвиг впервые пригласил ее в ресторан, и они впервые провели весь вечер вдвоем. Тогда вообще всё у них случилось впервые. Вплоть до поцелуя – уже не церемонного лобызания пальчиков, а вполне себе страстного – до одури и взасос.

А на следующий день Людвиг улетел в командировку в Цюрих. Все это время, не получая от него никаких известий, Лера буквально не находила себе места. Она боялась, что вот так, толком не начавшись, сказка и закончилась. Но, видимо, есть на свете Бог. И сегодня наконец раздался тот самый звонок. Звонок от него…

«Кстати, о звонке!» Очнувшись от грез-воспоминаний, Валерия тревожно посмотрела на часы и сердито поджала губы: мама должна была приехать десять минут назад! «Ведь сто раз ей сказала: сегодня безо всяких опозданий! Еще не хватало, чтобы Людвиг приехал раньше и всё это время был вынужден дожидаться ее во дворе как какой-нибудь…»

Словно бы подтверждая тезис о том, что «сегодня – ее день», в дверь позвонили…

– …Мама! Ну что за дела?! Мы же договаривались без опозданий!

– Да отцу вдруг приспичило – напеки ему блинов, и всё тут, – принялась оправдываться мать. – Вот я и провозилась.

– Балуешь ты его. Вон, сейчас в магазине какие хочешь: и с мясом, и с грибами, и с джемом. И с чертом в ступе.

– Ты сравнила! Домашние блинки с полуфабрикатами!

– Ничего. Мой вон жрет через день и не морщится.

– Андрей дома? – понизила голос мать.

– Ага, щас! Размечталась! Он в последнее время раньше одиннадцати не появляется… Если вообще появляется. Вон, в конце прошлой недели снова дома не ночевал. Только к утру явился.

– Ты сама-то когда вернешься?

– Ма, я еще даже не ушла, а ты уже спрашиваешь: когда? Не знаю! – Лера мечтательно закатила глаза. – Может быть, тоже. Только к утру.

– Ох, смотри, Лерка! А ну как он всё узнает?

– А узнает – и на-пле-вать.

– Не девочка ведь уже! Поздно романы крутить, когда дочери шестой год идет. Кстати, где Алиса?

– Так я почему тебя и вызвонила! У Алиски сегодня небольшая температурка поднялась, поэтому я ее пораньше уложила. Ты примерно через часик зайди к ней, лобик пощупай… А что касается романов… – Валерия с удовольствием снова осмотрела себя в зеркале. – Любви все возрасты покорны! Влюбилась я, понимаешь, мамуля! Влю-би-лась!

– Нет, не понимаю я вас, нынешних. Как так? При живом-то муже?

– Ой, ма! Был бы муж, а то… Мешок, он и в Африке мешок… Ну всё, я полетела! Целую в носик!

Лера чмокнула мать, подхватила сумочку и, постукивая каблучками, выскочила из квартиры. Навстречу Людвигу, «Майбаху» и «своему дню»…

* * *

Вечерело. В «Музыке крыш» уже вовсю играли живую музыку, а батарея пустых графинчиков на поверхности столика, за которым сидели Андрей, Ольга и «мегазвезда» Цыганкова, возросла до четырех единиц. Между графинчиков был установлен распечатанный на цветном принтере снимок, запечатлевший на фоне входной квартирной двери за номером 74 двоих головорезов в «балаклавах» с автоматами наперевес.

– …А электронная почта у вас на глобальных поисковиках или корпоративная? – выясняла у журналистки Прилепина.

– Это редакционный адрес. Но узнать его не проблема – он есть на моих визитках. И в социальных сетях, разумеется.

– Маша, а как давно вы переехали в эту квартиру?

– В том-то и дело, что я нашла этот вариант всего месяц назад. Мой новый адрес даже в редакции пока не все знают – только друзья и водители служебной развозки. Ну и руководство, разумеется… Ума не приложу, как эти злодеи могли его вычислить.

– Ну, это-то как раз не проблема, – мрачно процедил Мешок. – За вами банально могли поставить ноги, они же хвост.

Столь пессимистичное предположение повергло Марию в шок.

– Вы думаете: всё зашло настолько далеко? – прошептала она, округлив глаза.

– Я пока ничего не думаю. Кроме того, что автоматы у этих ребят, судя по всему, настоящие. Не игрушки и не муляжи.

– Ой, мамочки! Что же мне теперь делать?!! Андрей Иванович, вы… вы же меня… защитите?

Андрей с Ольгой быстро переглянулись, что не ускользнуло от внимания Цыганковой, которая тревожно-вопросительно уставилась на Мешка как на старшего.

– Видите ли, Маша, – немного смущенно начал объяснять тот, – ваш случай… ваша история… безусловно заслуживают того, чтобы их проверкой занялись соответствующие органы. Однако это всё… – он указал на снимок, – не совсем… немного не по нашему ведомству.

– Как это не по-вашему?! – возмутилась Цыганкова. – Я специально изучала нормативные документы, касающиеся вашего подразделения. В соответствии с указом президента разработан целый перечень категорий лиц, подлежащих государственной защите. Начиная от судей и заканчивая служащими Счетной палаты.

– Маша, но, насколько я помню, журналисты в этот перечень…

– Да, этим указом защита сотрудников СМИ не предусмотрена. Но согласно недавним заявлениям премьер-министра, программа госзащиты СМИ будет включена в готовящийся национальный проект федерального закона по борьбе с коррупцией. Журналистов, ведущих антикоррупционные расследования, станут защищать как свидетелей. Я это очень хорошо знаю, поскольку лично готовила на эту тему большой материал для нашей газеты.

Андрей вздохнул:

– Маша, снимаю перед вам шляпу. Вы прекрасно ориентируетесь не только в действующем, но и в будущем законодательстве. Но, видите ли, мы – люди служивые, люди подневольные. Нам приказывают – мы исполняем. Скажут катать квадратное – будем катать. Но! Только ежели будет получено соответствующее задание, завизированное уполномоченным на то милицейским руководством. Но, боюсь, в вашем конкретном случае получить такую визу – архисложно.

– Значит, вы отказываетесь мне помочь? И пусть меня убивают, так? – уточнила Цыганкова, изо всех сил стараясь говорить бодро.

– Нет, не так. Я лично, да и Ольга Николаевна, думаю, тоже готовы оказать вам любую помощь. От консультационных услуг до физической охраны во внеслужебное время. Но всё это – исключительно на неформально-дружеской основе. По-другому – просто не получится.

– Значит, говорите, по-другому не получится? – В голосе журналистки прозвучало нечто, отдаленно напоминающее вызов.

– Увы! – развел руками Мешок.

– Что ж, посмотрим!

Цыганкова резко поднялась из-за стола и с гордо поднятой головой удалилась, даже не попрощавшись.

– Нет, ну ты видала, какая молодежь растет?! Каков апломб, а! А гонору-то, гонору! – проводил ее обалделым взглядом Андрей. После чего добавил с ворчливой снисходительностью: – А вообще, Машка – большая молодчина. Чую, далеко пойдет девочка!.. Знаешь, Олька, надо бы нам и в самом деле покрутить на досуге темку. Что-то меня во всей этой истории смущает. Но вот – что?

– Меня тоже. Смущает, – согласилась с его почином Прилепина. – Особенно первое письмо с черепом, крестом и свечой. Как говорит мой Денисыч: «Где-то я уже эту косточку видел…»

Санкт-Петербург,

31 августа 2009 года,

понедельник, 00:18 мск

Когда основательно накачавшийся Мешок видел уже второй пьяный сон, а Ольга безуспешно пыталась уложить сына, расшалившегося накануне последней «каникульской» (термин Дениса) ночи, в пространстве модных лобби-баров, где, как правило, и обсуждаются все главные неформальные новости и интриги городка, местное время только-только приблизилось к «рабочему полдню». В одном из таких баров сейчас как раз и проходила полуделовая встреча бизнес-авторитета Харлампиева и еще только стремящегося стать таковым «молодого, да раннего» Севы Гая.

Посетителей в зале было немного: не более десятка человек, преимущественно иностранцев. Все они много курили и с небрежным достоинством потягивали фишку местного заведения «Юлиус Майнл» – весьма достойный австрийский кофе. Харлампиев и Гай за Европами не тянулись и, оставаясь верны традициям, неспешно глушили шведский «Абсолют», заедая его лимончиком. Их телохранители, детсадовским рядком послушно сидящие на диванчике у входа, не курили и не пили ничего. Потому как – издержки профессии.

– …На прошлой неделе водил своего пацана на премьеру нового Джеймса Бонда, – предсказуемо издалека зашел Харлампиев.

– Ну и как? Я тоже собирался, да времени не нашлось. Бизнес, бля, все силы отнимает.

– И не ходи. Не советую – фуфло полное, даже пацану не понравилось. Прав был старик Хичкок: «Для хорошего фильма важны три вещи: сценарий, сценарий и сценарий».

– Так он же Хиддинк, – удивился Гай.

– Кто? – еще больше удивился Харлампиев.

– Тренер сборной.

– М-да… Тебе бы, Сева, не мешало малость поработать над собой. Общий культурный уровень повысить и вообще…

– На фига? Это вон пущай Владимир Абрамович книжки читает. А я из бананового в балетный бизнес переходить не собираюсь[40]40
  Сева Гай упоминает всуе имя крупного бизнесмена, председателя совета директоров компании JFK Владимира Кехмана, ставшего с мая 2007 года генеральным директором Михайловского театра в Петербурге.


[Закрыть]. По крайней мере – пока не собираюсь.

– Ну-ну… Не приведи Господь дожить! А знаешь, кого я там, в киношке, в отдельной ложе встретил?

– Неужели Валентину Ивановну?

– Смешно… Анзори.

Явно заинтересованный, Сева инстинктивно подался вперед:

– И как он?

– Цветет и пахнет, джигит наш!.. Девка у него новая: упаковка – минимум на «Феррари» тянет. Сам – чисто генерал. Только по бокам, заместо лампасов, два мента сопровождения. Одеты по граждани, конечно, но и без Ломброзо всё понятно.

– Э-эх, мне бы его встретить! – картинно-мечтательно выдохнул Гай. – С ходу бы в бубен закатил.

– На ментов, я так понимаю, невзирая? – усмехнулся одними глазами Харлампиев.

– И этим – в рыло!

– Так за чем же дело стало, Севочка? Взял бы, да и выписал. Тем более адресочек имеется.

– И выпишу! – с вызовом выпалил Гай.

– Даешь смертельное убийство в зарослях укропа!

Сева Гай проглотил насмешку и заговорил зло, пьяно:

– Я этому ишаку горному Литву никогда не прощу! Такого человека вломил! Сергей Владимирович, он мне… он мне за отца родного был! Он меня из такого дерьма вытащил!.. Да я! Да я этого Анзори лично!.. Верите, нет? Лично под хвост оприходую!

– Правильно, – продолжал подначивать Харлампиев. – И ментов, которые с ним, я так понимаю, туда же?

– Если потребуется, и ментов тоже! Только прикажите! – Сева эмоционально рубанул кулаком по столу. Жалобно звякнула посуда, вздрогнули посетители-иностранцы, переглянулись меж собой телохранители. И только официанты отнеслись ко всему безучастно – они в этих стенах и не такое видали. Вплоть до стрельбы и поножовщины.

– А что, отомстить за отца родного теперь специальный приказ требуется?.. Ну, чего выперился? Или ты только языком молоть горазд?

Глаза Севы засверкали от еле сдерживаемого гнева.

– Да я! Я…

– Волуме прикрути! Хорош интуристов пугать!

– Сан Саныч! Вы меня… багла… благла… – В пьяном волнении Гай никак не мог правильно произнести непростой глагол из чуждого лексикона. – Вы меня благословляете? Я вас правильно понял?

– Бла-бла… Зачет по смекалке в яслях с первого раза сдал? – Харлампиев задумчиво повертел в руках пустую рюмку. – Я тебе, Сева, не поп Никодим, чтобы благословлять. Но! Если сделаешь – большое тебе за это будет «данке шён». От всего коллектива.

– Долю Анзори в порту отдадите?

Харлампиев посмотрел на Гая с плохо скрываемой брезгливостью:

– Ну вот, теперь узнаю настоящего Севу Гая. А то заладил: «отец родной», «души прекрасные порывы»… Ладно, хорош кукситься. Всё правильно, Севочка, дело надо делать. У нас ведь всё одно как в армии: Литва сидит, а служба идет. – Он достал мобильник, отыскал в трубке номер и переписал его на салфетку. – Держи. По этому номеру найдешь Зечу, обрисуешь проблему. Он поможет.

Гай горделиво расправил и без того могучие плечи.

– На хрен мне Зеча? Я и сам справлюсь.

– Заткнись и делай как велено! Зеча – профи! К тому же у него свой человек в ментовке как раз на теме Анзорика плотно сидит. Без ментов такое дело не подымешь. Ясно?

– Ясно.

– Понадобятся предварительные расходы – звони. Если… – Харлампиев усмехнулся, – если сам не сдюжишь. А сейчас – всё, Сева, ступай. Сделаешь хорошо – почет тебе и уважуха. Но если накосорезишь – извини, помогать не станем. Потому как никто тебя за язык не тянул: взялся за гуж – не говори «да уж».

– Мерси за доверие, Саныч. Всё будет в ажуре, Сева за базар отвечает!..

* * *

– …Теперь куда, Сан Саныч? В Ольгино? – почтительно осведомился подошедший телохранитель.

– Да, Костя. Сейчас поедем. Вот только жвахну еще чутка, на дорожку. – Харлампиев ослабил узел галстука, плеснул себе на два пальца шведского пойла, залпом выпил и, провожая взглядом фигуру удаляющегося молодого, да раннего, пробормотал вполголоса: – Интересное, между прочим, решение… Вот только решатель – херовый…

Глава вторая
Бип-бип! Луноход-1!

Санкт-Петербург,

31 августа 2009 года,

понедельник, 07:14 мск

На автопилоте проглоченные Мешком перед пьяным сном две таблетки цитрамона оказались весьма кстати. Так что, проснувшись довольно рано, он ощутил себя если и не бодрячком, то по крайней мере более-менее живым. Стараясь не шуметь, Андрей скоренько собрался и тайком выскочил из квартиры, опасаясь предсказуемых утренних разборок с супругой. К тому же ему еще следовало забрать брошенную на площади Восстания машину. Словом, Мешечко так и остался пребывать в неведении относительно того, что его благоверная вернулась домой только в пятом часу утра. И это еще большой вопрос – кто и кому должен был устраивать сегодня допрос с пристрастием?..

…В эту, относительно раннюю утреннюю пору в оперской тусовались уже два человека – Тарас и Вучетич. Первому сие полагалось по статусу дежурного, а второй и вовсе ночевал в конторе. Как донесла позднее агентура, по возвращении с кладбища Виталий с Холиным сначала слегка добавили в шалмане на Московском проспекте, а потом в целях экономии переместились в конспиративную квартиру. Где керосинили до глубокой ночи. А после, запоздало сообразив, что мосты безнадежно разведены, улеглись вповалку в комнате отдыха. Причем Виталий оказался в более выигрышном положении: в отличие от него, Холину пришлось подниматься в половине восьмого и своим ходом тащиться на Благодатную – заступать на охрану тела господина Гурцелая. И единственным светлым пятном во всем этом «ужасе нечеловеческом» служил тот факт, что сегодня в напарники Грише жребием графика была определена Ольга.

Когда Андрей вошел в оперскую, контачащий в «ВКонтакте» Шевченко пугливым жестом попытался свернуть свою любовную переписку. При этом он столь поспешно и резко рванул правой рукой «мышку», что локтем свалил на пол карандашницу. В которой почему-то хранились жетончики для метро. Естественно, раскатившиеся по всей комнате.

– Тарас, похоже, у тебя выработался условный рефлекс на мое появление. Что, опять? Меня девки полюбили не за лапоть между ног?

– …А за то, что на мобиле у меня виброзвонок, – с выражением докончил литературное произведение малой формы Вучетич, в данный момент развалившийся на оперском диване.

– Да я это… Я тут, короче… Отчет по Гирде…

– Само-собой, – усмехнулся Мешок. – Чем еще с самого утра может заниматься дежурный по подразделению? Исключительно отчетами. Кстати, давай, отчитайся-ка мне по вчерашним прогулкам Гурцелая. – Андрей заметил на столе стопочку газет. – Свежие?

– Ага. С пылу с жару.

Мешечко по-хозяйски сгреб пачку, согнал с дивана не по чину разлегшегося Вучетича и с ногами завалился сам.

– Докладываю по вчерашнему, – делово начал Тарас. – В 12:00 на стрему возле адреса Гурцелая вышла смена Шевченко – Лоскутков. Старший – ваш покорный слуга. Который, заметьте, после вчерашних полусуточных мытарств каким-то жи́вотным был поставлен на сегодня в график суточных дежурств по отделу. В нарушение всех мыслимых и немыслимых КЗоТов!

– Суточные дежурства на месяц вперед расписывает Олег Семенович. Рекомендую воспользоваться его персональной книгой жалоб, предложений и доносов.

– Ага! А он же сам меня потом этой книгой и попользует.

– Откуда такой оголтелый пессимизм? Помнится, одно время вы с Кульчицким такие хороводы водили. Сойдясь во взглядах на наглядную агитацию.

– Любовь прошла – завяли помидоры.

– Чего так?

Шевченко пробурчал в ответ нечто нечленораздельное с легкими вкраплениями площадно-бранного.

– Они с Олегом Семеновичем поссорились на почве несовпадения литературных вкусов, – весело наябедничал Виталий.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Мешок. – Вот с этого места поподробнее! Чегой-то я упустил за эту зажигательную историю.

– Да кончайте уже! Вам только бы глумиться над человеком! – недовольно отмахнулся Тарас. – Короче, докладываю дальше по Гурцелая. В 14:30 объект вышел из дома…

– Погоди-погоди… В конце концов я обязан знать про текущее состояние морально-психологического здоровья во вверенном мне коллективе. Виталя, так чего там за литературная терка такая?

– Да просто Олег Семенович поручил нашему поэту-песеннику написать торжественную оду на грядущий юбилей Управления кадров, сиречь Управления по работе с личным составом, – охотно взялся рассказывать Вучетич. – А Тарасик в поисках вдохновения дотянул до последнего, а потом взял – да и выдал экспромтом. Да так выдал, что Кульчицкого по прочтении чуть кондратий не хватил.

– Потому что я – художник, а не шрифтовик!

По капризному выражению лица Шевченко было видно, что затронутая тема ему крайне неприятна.

– Сам текст-то для потомков сохранили?

– Увы, мон шер. Может, конечно, у Кульчицкого именной экземпляр и остался. А вот свой файл наш непризнанный гений сразу заделитил. Так же как некогда поступил его земляк, спалив в топке второй том «Мертвых душ».

– Жаль. За всей этой суетой порой так хочется прикоснуться к прекрасному.

– Правда, кое-что я все-таки успел запомнить, – окончательно сдал приятеля с потрохами Вучетич. – Но только самые первые строчки.

– Зачти, дружище! – буквально взмолился Мешок.

– Без проблем. Наслаждайся, – кивнул Виталий и распевным речитативом начал декламировать:

 
В религии есть падры.
А в бандах – паханы.
У нас же в Главке – Кадры.
Они решать должны:
кто нет, а кто достоин
в милиции служить.
Руководитель Борин –
мастак руководить…[41]41
  Полковник милиции Вадим Николаевич Борин на момент описываемых событий был заместителем начальника ГУВД – начальником Управления по работе с личным составом. Отправлен в отставку в ноябре 2009 года указом президента РФ.


[Закрыть]
 

Андрей хохотал как ненормальный. Хохотал так, что в сменяющихся один за другим приступах смеха едва не упал с дивана. Резко заболела похмельная голова, но Мешок продолжал ржать как полоумный и никак не мог остановиться. Шевченко тем временем наградил Виталия взглядом, исполненным такой ядовитой злобы, что тот счел за лучшее замолчать и не цитировать далее остальное.

– Андрей Иванович, вы закончили свою истерику? – ледяным тоном осведомился Тарас. – Я могу продолжать доклад?

– Будь так любезен, дружок! – стиснув зубы, сотворил над собой усилие Мешок.

– Итак: в 14:30 объект вышел из дома и в нашем сопровождении проследовал в уже известный офис фирмы «Кредо», что на Большой Зелениной. Где пробыл вплоть до 16:15. Выехав из офиса, в 16:30 он подобрал у станции метро «Горьковская» Вику и вместе с нею доехал до «Шаровни». Там они в течение двух с небольшим часов развлекались игрой в боулинг. После «Шаровни» отправились в опять-таки известный нам фитнес-центр «Владимирского пассажа». Здесь около двадцати минут занимались на тренажерах, после чего клиент с телочкой уединились в сауне, где пробыли вплоть до 21:15.

– Чего-то они слишком быстро управились! – вслух прикинул Вучетич.

– После сауны выдвинулись в «Корова-бар», что на Итальянской улице. Там клиент схомячил стейк и выпил два алкогольных коктейля.

– А барышня?

– Тоже стейк, только с кровью.

– Может, она вампирша? – снова прокомментировал Виталий.

– Учитывая, что Гурцелая – тот еще упырь, не исключено, – невозмутимо согласился Андрей. Во время обстоятельного доклада Шевченко он бегло пролистывал газеты, отбрасывая их, по мере ознакомления, на пол. Дольше других он задержался на изучении свежего номере «Явки с повинной».

– Деловых контактов клиента в «Шаровне» и в «Корова-баре» не зафиксировано. В 00:15 Гурцелая возвратился домой без Вики, для которой вызвал такси, и был оставлен сменой по согласованию с заказчиком. Сигнализатор входа/выхода включен. До настоящего времени клиент из дома не выходил. Новая смена – Холин и Прилепина (старший – Холин) заступила на дежурство у адреса в 09:00. Доклад окончен.

– В 09:00 говоришь? Да опосля вчерашнего? Ой ли? – усомнился Мешечко.

– Я, конечно, нынче утром возле подъезда Гурцелая со свечкой не стоял. Но звонок от Гришки прошел в 09:03.

– Вот это школа! – уважительно протянул Вучетич. – Мне бы такую печень: я бы сначала горы свернул, а потом обратно на место поставил.

– А на хрена так перенагружаться?

– Не перенагружаться, а самоутверждаться.

– Парни, возвращаясь к нашему пьяному базару на Гришкином бёздее, – вспомнил вдруг Андрей, что хотел сказать еще накануне, и тон его сделался серьезен. – Мой вам приказ: языками за операцию «Детский сад» не молоть! Узнает Олег Семенович или, не дай бог, Жмых, всем мало не покажется.

– Нет, Виталя, ну ты слышал? За кого нас принимают в этой гостинице?!

– Похоже, дружище, именно за то самое и принимают.

– И еще одно! Поскольку Ольга Николаевна весьма скептически отнеслась к этой идее, в ее присутствии советую также воздержаться.

– Сергеич, кстати, тоже того. Не одобряет, – напомнил Шевченко.

– Ну, за старика я спокоен. Бурчать он, само собой, не перестанет, но, когда понадобится – не подкачает.

– Кстати, Андрюх, мы тут с сыном на днях Карлсона перечитывали. И в какой-то момент я поймал себя на мысли, что в нашем случае также следует задействовать все три изобретенных им способа лечения.

– Шо за способы? Какого Карлсона? – не врубился Тарас.

– Того самого. У которого вместо жопы – пламенный мотор… Классику надо изучать, уважаемый. А три способа лечения это – курощение, низведение и дуракаваляние.

– Способы, что и говорить, универсальные, – одобрил идею Андрей. – Вот только для начала общевойсковой операции необходима какая-то отправная точка.

– То есть?

– По законам драматургии требуется появление некоего специального сигнала, мистического знака, зеленой ракеты…

– Черной метки, – продолжил ассоциативный ряд Шевченко.

– Поэт-песенник, да ты гений! – вскинулся Мешок. – Именно так! Черная метка!

– По-моему, черная метка – это слишком банально. Даже пошло, – скептически заметил Виталий.

– Э-э, не скажи, дружище, что-то в этом есть. Да, братцы, наконец, самое последнее…

Докончить Андрей не успел, поскольку в следующую секунду загорелась кнопка селектора и ворвавшийся в оперскую голос полковника Жмыха поинтересовался наличием в конторе своего заместителя по оперативной работе, которому надлежало немедленно предстать пред светлые начальственные очи.

Мешечко нехотя поднялся с дивана. Затем подобрал с пола «Явку с повинной», пролистал, нашел нужную, ранее запримеченную страницу, аккуратно сложив, сунул ее в карман и вышел из комнаты…

– …Вызывали, Павел Андреевич?

– Заходи, присаживайся, – пригласил Жмых, отчего-то явившийся на службу при полном милицейском параде.

Мешок уселся напротив. И хотя сейчас между двумя командирами лежала нейтральная полоса внушительных размеров стола, полковник Жмых тем не менее недовольно втянул ноздрями воздух и, порывшись в ящике, переадресовал Мешечко подсушенную временем пачечку «Дирола».

– Я так понимаю, поминки вчера были продолжены в индивидуальном порядке?

Андрей в ответ виновато развел руками.

– Ладно. У меня к тебе, собственно, два момента. Во-первых, по Прилепиной. Мое мнение: ее стажировку на должность старшего оперуполномоченного можно считать состоявшейся. Девка работает на совесть.

– Абсолютно с вами согласен.

– Тогда готовьте с Кульчицким соответствующие бумаги и засылайте в кадры. Чтобы хотя бы с октября ей начала капать лишняя копеечка. С этим всё. Теперь второе. Я знаю твое отношение к подобного рода посиделкам, ну да ничего не поделаешь. Так что давай, собирайся.

– Куда?

– Сейчас мы с тобой должны…

На столе у полковника зазвонил один из трех телефонных аппаратов. Жмых одновременно и поморщился, и подсобрался, так как о своем существовании сейчас напомнил телефон прямой. Тот, который «оттуда». Из Главка.

– Слушаю… Утро доброе, Владислав Юрьевич!.. Да… Так… Секундочку… Есть, записываю… Как-как? Цыганкова?.. – Среагировав на последнюю фразу, Андрей заметно напрягся. – Есть… Что? Какой газеты?.. Есть, записал. И что от нас требуется?.. Понял… А может, разумнее подключить районное управление? У нас сейчас в работе довольно много… Понял… Есть… Есть доложить через неделю… Что?.. Да-да, конечно. Прямо сейчас и выезжаем… Да. Я и мой заместитель по оперативной работе… Хорошо, всего доброго. – Жмых сначала аккуратно возвратил трубку на исходную и только после этого дал волю эмоциям. Нехорошим эмоциям. – Твою мать!

– У нас проблемы?

– Хуже! У нас новый клиент. Вернее, клиентка. Протеже самого начальника Главка, – полковник заглянул в блокнот с записями, – Мария Цыганкова, корреспондент газеты «Явка с повинной». У-у! Ненавижу журналистов!

– Ай да Лев Цыганов! Ай да сукин сын! – одобрительно произнес Мешок, чуть улыбнувшись.

– А при чем здесь какой-то Лев Цыганов?

– «Лев Цыганов» – это творческий псевдоним Маши Цыганковой.

– Так ты что, в курсе этой темы? – возмутился Жмых.

– Скажем так, в общих чертах.

Кровь бросилась полковнику в лицо:

– Андрей! Какого черта?! Почему я всегда всё узнаю только в самый последний момент?!!..

– Пал Андреич, я…

– Дерево ту́я!!! Значит, так, мистер Всезнайка! Господин-товарищ-барин Пиотровский поручил нам в недельный срок провести проверку реальности угроз в адрес госпожи Цыганковой и о результатах этой проверки доложить ему лично. Задача ясна?

– Яснее некуда.

– Прекрасно. Значит, через пять дней доложишь персонально мне!

– Выходной день.

– Что?!

– Я говорю: через пять дней означает в субботу.

– Значит, будешь докладывать в субботу! Всё! Иди, собирайся: через пять минут выезжаем. И не забудь рабочий блокнот!

– Не понял? Куда выезжаем-то?

– Через сорок минут в Главке экстренное совещание руководящего состава всех подразделений ГУВД. Явка строго обязательна.

– Интересно: и почему я всегда всё узнаю только в самый последний момент? – не удержавшись, подпустил язвы Андрей.

– Майор Мешечко!

– Я! – молодцевато подскочил Мешок.

– А ну отставить глумление над начальством!

– Есть отставить глумление! Я извиняюсь, Пал Андреич, но в чем экстренность-то?

– В связи с единственной публичной гастролью генерал-майора Ширяева, прибывшего на прошлой неделе в Питер с инспекторской проверкой.

– Понятно. Сеанс магии с последующим разоблачением…

…Выйдя из кабинета начальника, Андрей столкнулся в коридоре с Наташей. Похоже, встреча не была случайной: она явно дожидалась его, чтобы поговорить тет-а-тет, без посторонних ушей.

– Андрей Иванович! Вот! – Северова, старательно смотря куда-то в сторону, протянула листок формата А4 с наколоченным текстом.

– Что это?

– Заявление, у меня еще две недели от отпуска остались. Помните, вы обещали: сразу после Холина? – сухо пояснила Наташа.

Мешок пробежал глазами бумагу.

– А почему именно с сегодняшнего числа? Целый день, считай, теряешь. Может, хотя бы с завтрашнего?

– Нет. Именно с сегодняшнего.

– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами Андрей, достал ручку и, подписав в положенном месте, придал бумаге статус официальной. – Раз такое дело, вот тебе дембельский аккорд: собери в один файл и распечатай все материалы журналистки Марии Цыганковой за последние… э-э… ну, скажем, три месяца.