Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Имелись какие-то основания?

– В последнее время негритенок наш как-то уж слишком много о себе возомнил. Но всё равно, крайне не вовремя эта «невосполнимая утрата» приключилась.

– Что приключилось?

– Газеты читать надо! Вот что.

– Так ведь… Влад, я каждый день! В обязательном порядке! Но ничего такого…

– А ты про свои газеты не забывай. Про корпоративные. Они же ведомственные, они же служебные… К слову, на венок не поскупись. Как-никак: такого человека потеряли!..

Глава пятая
Протокол о тайных намерениях

Санкт-Петербург,

17 августа 2009 года,

понедельник, 09:43 мск

– …Здоровеньки булы! – В комнату отдыха ввалился веселый, посвежевший после двух полноценных, что в практике «гоблинов» случалось крайне редко, выходных Тарас. – О! Чайник горячий?

– Боюсь, успел остынуть. Я сейчас, буквально пару минут! – в ответ захлопотал-засуетился добровольно взваливший на себя обязанности «кухонного работника» Иван Демидович.

Шевченко подсел к степенно перекусывающему язвеннику со стажем Афанасьеву.

– Как житуха, Сергеич? Всё на кашках сидишь?

– Ты мне кисти обещанные принес?

– Неужто нарисовал?! – заволновался Тарас. – Ну так давай, не томи, демонстрируй.

– Ага, знаю я тебя, – сварливо проворчал Афанасьев. – «Утром деньги, вечером стулья».

– Да я пока просто посмотреть. Может, ты мне кошака в мешке впарить собираешься?

– Казалось бы, при чем здесь Мешок? – голосом популярного усатого телеведущего продекламировал Афанасьев. – Возьми в сумке. Только аккуратнее, не помни.

Тарас, проявляя крайнее нетерпение, достал из сумки папку-паспарту, вытащил из нее листок формата А4.

– Класс! Ну, Сергеич, просто нет слов! Да-а, хороша-а… Да на твоем фоне Рубенс и Врубельс, в натуре, нервно курят.

– Кто хороша? – заинтересовался Иван Демидович, колдуя с заварочным чайником.

– Да это Сергеич, по моему заказу, нашу Ольгу изобразил, – пояснил Шевчнко, продолжая пожирать глазами рисунок. – В жанре ну.

– Не «ну», а «ню», – усмехнулся Афанасьев.

– Вот я и говорю: ню и ну!

– А можно мне взглянуть?

– А чего ж, за просмотр денег не берут. Ходи сюда. Как тебе?

Рисунок, который Тарас протянул бомжу Филиппову, являл собой практически точную копию наброска, некогда сделанного Сергеичем во время общего внутриконторского мозгового штурма. С той лишь разницей, что изображенная на нем сидящая вполоборота Ольга, согласно пожеланиям заказчика, была полностью обнажена. Рисунок, исполненный в графической манере и слегка стилизованный под арт-нуво, смотрелся вполне себе профессиональной работой. Что не преминул отметить Филиппов.

– Знаете, Борис Сергеевич, я не бог весть какой специалист, но, на мой взгляд, – прекрасная работа. Удивительно: за кажущейся лаконичностью чувствуется такая мощная, не выплеснутая экспрессия… По стилю чем-то напоминает манеру зрелого Дега.

– Во-во, мне тоже нога понравилась, – подтвердил знаток высоких искусств Шевченко.

Они с Иваном Демидовичем так увлеклись созерцанием шедевра, что не заметили, как в курилку вошла Прилепина. Она машинально глянула поверх голов, скользнула взглядом по рисунку и, прикрыв за собой дверь, произнесла с издевочкой:

– Красотища!!! Это кто ж такая?

Мужчины вздрогнули. Причем Филиппов от неожиданности даже выпустил рисунок из рук, и Ольга, проявив недюжинную реакцию, успела подхватить его первой и внимательно всмотрелась.

– А знаете, у меня складывается ощущение, что она чем-то похожа на меня?

Все трое «гоблинов» продолжали пребывать в близком к ступору состоянии. Начавший краснеть Тарас, чувствуя на себе ответственность за произошедшее, принялся сбивчиво и фальшиво выкручиваться:

– Вот и я им то же самое сейчас говорил. Это ж надо, как на нашу Ольгу Николаевну похожа! Правда, мужики?

«Мужики» с глупым видом кивнули, как бы подтверждая.

– Ваша работа, Борис Сергеевич? – поинтересовалась Ольга.

Оперативный водитель виновато развел руками, стараясь не встречаться с Прилепиной глазами. И тогда та решилась на маленькую месть, поставив целью окончательно вогнать в краску всех участников художественного заговора.

– Ну, что я могу вам на это сказать? – Ольга обвела насмешливым взглядом «аудиторию». – Нарисовано, безусловно, талантливо. Вот только художник должен быть правдивым, а вы, Борис Сергеевич, в данном случае мне немножечко польстили… Во-первых, бедра. Увы, но тут вы, скорее, изобразили идеал, к которому мне лишь следует стремиться. Вот, сравните…

Левой рукой Прилепина начала медленно приподнимать край юбки, оголяя бедро. На лицах у «гоблинов» немедля отразилась целая гамма самых разных чувств: от смущения до профессионально-мужского интереса. Задрав юбку до края чулок, Ольга, выждав чуть-чуть, опустила подол.

– Во-вторых, грудь. Вы, Борис Сергеевич, абсолютно правильно учли и предусмотрели, что треугольная, или грушевидная, грудь после родов, скорее всего, слегка подвиснет, – произнося этот монолог, Ольга взялась расстегивать пуговицы на блузке, окончательно загипнотизировав этими телодвижениями своих коллег. «Вы видите меня, бандерлоги?» – «Мы видим тебя, Каа!» – Но дело в том, что у меня от природы грудь круглая и достаточно плотная. Поэтому здесь пока всё более-менее в порядке. – Блузка расстегнута до конца, и теперь мужчинам была хорошо видна стиснутая бюстгальтером грудь. Даже старый конь Афанасьев, и тот искоса бросал заинтересованные взгляды. Хотя, казалось бы, что ему с той борозды? Ольга тем временем взялась за застежку между чашечками. – Желаете удостовериться?

– НЕТ! – прозвучало в ответ решительно-отчаянное.

Под этот дружный вопль в курилку вошел Андрей и обалдело уставился на Прилепину. Та, ойкнув, неуклюже запаханулась и, сгорая от стыда, выскочила в коридор. Таким образом, эффект от затеваемой маленькой мести получился обратным – больше других в краску Ольга вогнала саму себя.

– Я не понял. Вы тут чем, собственно, занимаетесь? – удивленно пробормотал Мешок. – В карты, что ли, играете? На раздевание.

– Да нет, Андрей. Это просто… просто… – принялся мямлить Тарас, пряча за спиной злосчастный рисунок. – Я тут одной своей знакомой лифчик купил. На день рождения. Побоялся, что с размером промахнулся, вот и просил Иоланту Николаевну примерить. У них эта… Короче, один размер.

– А ты уже и про размер Прилепиной успел разузнать? – недобро прищурился Мешок, понимая что его банально разводят.

– Я так, сугубо визуально, на глазок.

– Ладно, хорош мне тут вкручивать. Давайте все живо вниз и поехали. «Транспортники» там все жданки проели, нас дожидаючись. Демидыч, ты с нами, не забыл?..

* * *

Пока транспортные деятели с Московского вокзала плотно работали с Филипповым, закрепляя его показания по «фотороботам упырей кисти Сергеича», Андрей и Тарас, воспользовавшись гостеприимством оперативника Лисицына, смолили у него в кабинете.

Хозяин помещения пребывал в радостно-возбужденном состоянии, коего от коллег «с земли» не скрывал.

– …Ну, мужики, просто нет слов! Московские смежники, так те просто ссутся от восторга. У них эти фанаты во где сидят! Да и у нас здесь, как понимаете, не лучше. Как домашняя игра у «Зенита» – всё, туши свет. «Вихрь-антитеррор», по сравнению с этими мразями, вообще ни в какое сравнение не идет. А уж после «глухаря» с убийством бомжа… Короче, спасибо вам, мужики. Вот та-акенное спасибо!

– «Спасибо» не булькает, – прозрачно намекнул Шевченко.

– Всё тебе будет, дорогой. Булькнем, обязательно булькнем! – успокоил Лисицын. – Вот на днях нашего Демидыча в Москву свозим, официальное опознание проведем и ка-ак булькнем!

– «На днях», это когда? – уточнил Мешок. – Не опасаетесь, что эту сладкую парочку москвичи к тому времени запросто могут отпустить? Замучаетесь потом искать.

– Не боись, Андрей Иванович, – Лисицын покровительственно похлопал его по плечу. – Этих упырей, всех скопом, по нашей просьбе на десять дней закрыли. За мелкое хулиганство. Причем тот, который Кирсанов, десяткой всяко не ограничится. Потому как там в перспективе, минимум, уголовное дело за злостное сопротивление: Кирсанов при задержании менту нос разбил. А когда сюда до кучи приплюсуется еще и убийство бомжа… В общем, парень попал по полной. Да и хрен-то с ним, не жалко. Москвичи говорят, больно дерзкий: когда его винтили, он всех на ноль умножал, папой хлестался.

– А кто у нас папа?

– Не знаю, у меня информации пока нет. Но в данном случае всё едино: кем бы этот папашка героиЦкий ни был, но с убийства не соскочишь… Да я самолично проконтролирую, чтобы Кирсанов сел железно и надолго, – распалился Лисицын.

– Экий ты кровожадный! – усмехнулся Мешок.

– А не хрен срать на моей земле! Моих парней из-за этого убийства в прошлом месяце премии лишили!

– М-да, аргу́мент серьезный.

В кармане у Андрея заголосил мобильник. Высветившийся на дисплее номер был ему незнаком.

– Слушаю?!.. Да, я… Кто? Понятно… Так, и что же?.. Допустим, но мы здесь каким местом?.. Интересная у вас логика. Нет, просто я не понимаю какая связь между нашей службой и вашей «горячей линией»?.. Ах, Владислав Юрьевич распорядился?!.. Хорошо, и что я теперь должен делать?.. Куда «для начала подъехать»?.. Ладно, через час буду. Нет, раньше, извините, не смогу. Всё…

– Что стряслось? – навострил уши Шевченко.

– Не знаю. Пока лишь ясно, что ничего хорошего. Срочно вызывают в пресс-службу ГУВД. Дескать, на той неделе начальник Главка проводил прямую линию с населением, раздал людя́м кучу обещаний и вот теперь дал задание пресс-службе назначить конкретных исполнителей.

– Понятно, – хмыкнул Лицсицын. – Белоснежка пиарится, а семь гномов пашут. Не переживай, Андрей Иванович, в нашей епархии такая же херня.

– Спасибо, дружище. Ты даже не представляешь, насколько мне стало легче после твоих бесхитростных слов, – раздраженно хмыкнул Андрей. – Ладно, вы тут с Филипповым заканчивайте. А я поехал. К Белоснежке.

– Яблочко по дороге не забудь купить, – язвительно напомнил Шевченко.

– Какое яблочко?

– Отравленное. Знаешь, как Белоснежки их хавают?!..

* * *

Уже отзвучала вечерняя «Симфония серебряной воды», и немалая толпа туристов, специально собравшаяся поглазеть на причудливую игру музыкальных фонтанов на площади у Финляндского вокзала, разбрелась-рассосалась, а Виктора всё не было. Сидя на нагретом за день гранитном парапете, Элла Калугина в нетерпении покусывала тонкие алые губки и поминутно бросала взгляды на башенные вокзальные часы. Наконец, с опозданием почти в двадцать минут, он соизволил появиться. Элла нахмурилась было, размышляя какой кары заслуживает ее избранник, но в последний момент решила не гневаться и, подставляя щечку для поцелуя, лишь протянула капризно:

– Ну почему так долго? Я уже бог знает сколько здесь околачиваюсь.

– Напарник выходил перекусить. Нужно было обязательно его дождаться, объект ведь просто так не оставишь, – пояснил Виктор, высокий красивый парень в униформе сотрудника охранного предприятия «Северный полюс». – Элка, выглядишь сегодня просто потрясно! У меня на тебя даже часы встали.

– Ф-фу, пошляк!

– Не пошляк, а сверхчувствительный человек, – поправил Виктор. – Ну, что там у вас стряслось? Выкладывай.

– У матери совсем крыша поехала, – с плохо скрываемой злостью принялась рассказывать Элла. – Узнала, что через неделю с зоны возвращается Маркелов, и не нашла ничего лучшего, как обратиться к ментам. Типа, за помощью.

– Извини, зая, а Маркелов – это кто?

– Сосед наш по коммуналке. Я ведь тебе рассказывала эту историю!

– А, так это тот самый растлитель малолетних?

– Очень смешно! – фыркнула Калугина и сделала вид, что оскорбилась.

– Да ладно тебе, Элка! Ну не дуйся, слышь? Ну глупость сморозил!.. Погоди, зая, но ведь ты говорила, что ему тогда семерик влепили?

– Говорила. А его, вишь, выпускают, досрочно-условно. Или как это у них там называется?

– На УДО.

– А мне по барабану – удо, мудо… Я просто не представляю, как мы будем существовать в одной квартире с этим животным. Да еще и под бдительным присмотром правоохренительных органов.

– Под присмотром, это как?

– Сегодня звонили какие-то менты. Завтра с утра должны к нам припереться.

– Зачем?

– А я знаю?!!

Сотрудник охранного предприятия задумчиво покачал головой:

– М-да, действительно плохо. Менты в этой схеме – явно лишнее звено.

– В какой еще схеме?

– Ты что, забыла? Мы же собирались решать твой жилищный вопрос? Вернее, наш жилищный вопрос.

Взгляд Эллы вдруг сделался пристальным, словно бы изучающим.

– А я думала, ты это тогда так, по пьяни шлепнул. Просто куражился, – призналась она.

Виктор положил руку девушке на плечо, притянул ее к себе и произнес шутливо-назидательно:

– Заруби себе на носу, женщина: настоящий мужчина базарит очень редко. Но если уж он это делает, то сначала фильтрует, а потом отвечает! – Помолчав, добавил одобрительно: – А знаешь, Элка, может, оно и к лучшему, что этот ваш Маркелов именно сейчас возвращается.

– Почему?

– Иначе мы бы еще несколько лет сидели на жопе ровно и сопли жевали, его дожидаючись, – пояснил Виктор. – Вот только с ментами надо по-быстрому тему закрыть.

– Легко сказать! А как? Прикинь, у мамаши ума хватило до самого начальника ГУВД дозвониться!

– Старость не радость!.. М-де… Вот только, извини, зая, но проблему с мамой ты должна решить сама.

– Как ты себе это представляешь?

– Ну, допустим, придут они к вам завтра. А ты скажешь, мол, ошибочка произошла, мать в состоянии аффекта позвонила. Школьный учитель, потому нервы ни к черту. Ну и прочее бла-бла… Зая, ты же умеешь такие штуки проворачивать! А?.. Главное – отвадь ментов. Всё остальное, так и быть, я беру на себя. Договорились?

Вместо ответа Калугина подарила Виктору долгий, страстный поцелуй. Как бы скрепив тем самым только что заключенный между ними тайный протокол о намерениях. Вот только намерения эти, мягко говоря, благородством нравов не отличались…

* * *

Этим вечером Андрею удалось загнать в постель Алиску только в начале двенадцатого. Расшалившаяся, очумелая от трехчасового сидения за компьютерной «бродилкой» (хорошо, что мать не знает!), дочка теперь никак не могла заснуть. В итоге затребовала сказку, и в кои-то веки оставшийся на домашнем хозяйстве Мешечко вынужден был уступить. Порывшись в шкафу, он выудил первую попавшуюся в руки детскую книжку, уселся с ней прямо на полу и включил ночник. Алиска клятвенно пообещала уснуть минимум после третьей сказки, и Андрей, тайком подглядев содержание, запомнил странички с самыми маленькими историями.

«– …Ты когда-нибудь слушал тишину, Ёжик?

– Слушал.

– И что?

– А ничего. Тихо.

– А я люблю, когда в тишине что-нибудь шевелится.

– Приведи пример, – попросил Ёжик.

– Ну, например, гром, – сказал Медвежонок…»[29]29
  В данном случае Мешечко читает дочери книгу сказок Сергея Козлова «Про Ёжика и Медвежонка».


[Закрыть]

– …Па, а где мама? – полусонно спросила Алиска.

– Я тебе говорил – у них сегодня корпоратив.

– А корпоратив – это что? Это как у тебя на работе пьянка?

– Больно умная стала, спи давай.

– Па, а ты сам любишь, когда в тишине что-нибудь шевелится?

В глубине квартиры зазвонил телефон.

– Люблю, – подтвердил Андрей, поднимаясь.

– Приведи пример.

– Ну, например, ты.

Он поцеловал дочку в лоб, погасил ночник и в полной темноте, на ощупь направился на звук разрывающегося мобильника. Который отыскался на кухне.

– Слушаю!

– Андрей Иванович! Это Маша Цыганкова из «Явки с повинной». Вот, в очередной раз звоню по поводу интервью. Вы обещали подумать.

– Я помню, что обещал. Я думаю.

– Нам бы хотелось заполучить его в ближайший номер. Мне кажется, что интервью с вами будет очень классно биться с «горячей линией», которую мы на прошлой неделе провели у нас в редакции.

– «Горячая линия» с кем? – насторожился Мешок.

– С начальником ГУВД. Видите ли, ему там как раз задавали вопросы, в том числе, по безопасности свидетелей.

– С кем с кем? Нет уж, Мария, увольте! Вот с кем бы мне не хотелось «биться», так это с начальником ГУВД.

– Но почему?

– Как говорит один мой подчиненный: где хохол прошел, там жиду делать нечего. Тем более что горячее, чем Владислав Юрьевич, я всё равно не зажгу. Потому давайте отложим? Скажем, на пару недель?

– То есть вы мне снова отказываете? – обиженно уточнила Цыганкова.

– Я не отказываю – всего лишь прошу временно взять паузу.

– Понятно. А временно – это всего лишь на сутки меньше, чем постоянно? А я, между прочим, в своем материале о покушении на судью Зимина не стала всуе упоминать имени вашего подразделения. Хотя и могла бы.

– А я, между прочим, дал вам эксклюзивную наколку на убийство сотрудника СКП в Южно-Приморском парке. Хотя мог этого и не делать. Так что здесь мы квиты… Всё, Мария, созвонимся позднее. Только без обид. Лады? Спокойной ночи…

По-прежнему не зажигая света, Андрей нашарил на холодильнике пачку сигарет, встал у распахнутого по причине духоты окна и неожиданно заметил, как к подъезду, мягко крадучись, подруливает шикарная иномарка. Хотя их дом и относился к разряду относительно элитных, однако до сих пор Мешечко не замечал, чтобы кто-то из соседей рассекал по городу на «майбахе». К слову, на весь Питер таких машин едва ли наберется на чертову дюжину.

Машина остановилась. Из нее вылез элегантного вида господин в костюме цвета кофе с молоком и такого же цвета лысиной.

Он распахнул заднюю дверцу, забрал из салона роскошный букет, а затем предупредительно помог выбраться его обладательнице. Последняя, скользнув торопливым взглядом по верхним этажам и не разглядев в темноте окна напряженно следящего Мешка, наградила спутника благодарным поцелуем. В свою очередь лысый по-свойски сжал ее в интимно-крепких, отнюдь не дружеских объятиях.

Андрей беззвучно выругался, отщелкнул в окно сломанную сигарету и в глубокой задумчивости направился в ванную комнату. Запершись, он включил душ на полную и, присев на краешек ванны, закурил. Сейчас ему было о чем задуматься, поскольку обладательницей роскошного букета и провожатого на «майбахе» была не кто иная, как его собственная супруга…

…Валерия своими ключами осторожно открыла входную дверь, не включая света, тихонько вошла в прихожую. Сбросив туфли, она на цыпочках прокралась в детскую и убедилась, что дочка спит. Теперь предстояло самое трудное: натянув на лицо виноватое выражение, она решительно толкнула дверь спальни и… облегченно выдохнула: в комнате было пусто. Она вернулась в прихожую, прислушалась и только теперь, по шуму воды, сообразила, что благоверный принимает душ. То был оптимальный вариант, и Валерия заторопилась.

Слегка покачиваясь («Кошмар! Это ж надо было умудриться так захмелеть от шампанского!»), она прошла на кухню, раздеваясь на ходу, включила свет и, едва не выпустив из рук вазу («Кошмар! Пьяная в сосиску!»), принялась набирать воду для цветов. В этот момент оставленный Андреем мобильник подал сигнал о принятом текстовом сообщении. В любое другое время Валерия ни за что бы не сунулась в телефон мужа, но сейчас она была изрядно навеселе: голова кружилась и от шампанского, и от воспоминаний о чудесно проведенном вечере. Так что, убедившись, что вода в ванной продолжает литься, Валерия схватила мобильник и, путаясь в кнопках, отыскала опцию «Новое сообщение».

«А ведь это я очень удачно зашла!» – мстительно подумала она, поскольку прилетевший текст оказался, мягко говоря, уликовым.

«Когда вам было нужно, вы, без малейшего стеснения, мною попользовались. Теперь же, когда этого хочу я, вы избегаете встреч. Но учтите! Я девушка решительная и все равно вас достану. Маша».

Валерия торжествующе отложила мобильник. Теперь, когда у нее на руках имелся такой козырь, ей самой незачем было каяться и не в чем оправдываться. Да, возможно, она поступила не совсем хорошо, наврав мужу о якобы внезапно нарисовавшемся корпоративе. Однако же, проведя этот вечер с Людвигом Ромуальдовичем, она, в отличие от загадочной Маши, не позволила ему «без малейшего стеснения попользоваться».

«Пока не позволила!» – сама для себя игриво уточнила Валерия, вспоминая как легкая приятная дрожь прошла по ее телу и захватило дух, когда Людвиг на прощание сжал ее в своих, не по возрасту стальных, волнующих объятиях.

А из водопроводного крана, переливаясь через вазу, всё текла и текла вода…

Санкт-Петербург,

18 августа 2009 года,

вторник, 10:26 мск

«Позор на мою седую голову! Дожили! Это ж надо умудриться заплутать на Васильевском аки в трех соснах!» – не переставал ворчать Мешечко. Они с Ольгой несколько раз обошли квартал, ограниченный 15-й и 16-й линиями, а искомого дома № 76/1, в котором проживало семейство Калугиных, отыскать никак не могли. Отчаявшись, Андрей дозвонился до конторы и попросил Северову перепроверить адрес по ЦАБу[30]30
  ЦАБ – Центральное адресное бюро.


[Закрыть]. После чего ларчик, как обычно, открылся с полтычка: выяснилось, что в пресс-службе ГУВД всего-навсего перепутали цифру с буквой и на самом деле искомый объект проживает в доме № 7-б.

– …Дебилы! Двух знаков правильно срисовать не могут! Связисты с общественностью, мать их! – выругался по телефону Андрей. – Что ж за служба такая идиотская: вечно в ней всё течет, но ничего не меняется?! Ладно, Наташ, огромное тебе мерси. Да, вот еще что, забыл сразу попросить: будь ласка, пробей мне контейнера одного «майбаха». – Мешечко продиктовал номер. – Нет, по нарушениям не надо. Кто ж в здравом уме такую тачку тормозить будет? Да… Нет-нет, совсем не горит. Просто когда время будет. Да…

…Через пятнадцать минут они с Прилепиной стояли на грязной, похоже не убиравшейся со времен октябрьской революции 1993 года лестничной площадке, перед вертикалью дверных звонков на косяке обшарпанной двери.

– Чего надо? – недовольно поинтересовался жилец с ярко выраженной кавказской внешностью, после того как Андрей трижды втопил кнопку звонка.

– Здороваться надо… День добрый. Калугина Людмила Петровна дома?

– У нее другой звонок. Вот этот.

Кавказец показал какой именно.

– А вы нас не проводите, раз уж мы все равно вас сдернули?

– Направо, вторая по коридору дверь, – проложил курс жилец, равнодушно запуская гостей.

Ольга и Андрей прошли длинным сумеречным коридором коммунальной квартиры, чудом разминулись со старушкой, которая осторожно, боясь расплескать, несла кастрюлю с чем-то вкусно пахнущим, добрались до нужной двери, постучались и, не дожидаясь ответа, толкнулись внутрь…

…Судя по напряженным, сосредоточенным лицам старшей и младшей Калугиных, к их визиту готовились. И готовились тщательно.

– Добрый день! Извините, мы тут у вас немножечко заплутали, а потому припозднились. Старший оперуполномоченный по особо важным делам Мешечко Андрей Иванович. Это я вам вчера звонил. А это – моя коллега, Ольга Николаевна.

– Здравствуйте. Я – Людмила Петровна. А это моя дочь Элла. Присаживайтесь. Может быть, чаю?

– Нет-нет, спасибо. У нас мало времени, поэтому давайте сразу к делу. Нам поручено разработать меры вашей безопасности в соответствии с вашей просьбой, озвученной на «горячей линии» с начальником ГУВД.

Калугина-старшая беспомощно посмотрела на дочь. И та, собравшись с мыслями, взяла бразды разговора в свои руки:

– Видите ли, Андрей… э-э-э-э.

– Иванович.

– Видите ли, Андрей Иванович. Моя мама – человек уже не очень молодой, но при этом очень эмоциональный. По жизни ей присущи как разного рода фобии, так и ничем не обоснованные порывы. Наглядный пример – эта история. Получив письмо от нашего соседа, от Маркелова, мама разволновалась и испугалась. Но если вы знакомы с нашими обстоятельствами, должны понимать, что это была вполне естественная реакция. Ну, вы меня понимаете? – Элла взяла паузу, но, так и не дождавшись подтверждения понимания, продолжила: – Я для мамы по-прежнему та самая маленькая девочка, жертва насилия. И если я сумела найти в себе силы перебороть, пережить эти жуткие воспоминания, то вот мама до сих пор носит их в себе. Звонок в газету был для нее лишь выплеском эмоций. Но теперь, успокоившись и призвав на помощь разум, мы понимаем, что никакой реальной угрозы не существует.

Мешок заинтересованно глянул на Эллу:

– Что-то я не пойму, к чему вы клоните?

Та чуть поморщилась и, вздохнув, принялась «разжевывать»:

– Согласитесь, человек, который освобождается условно-досрочно, и без того находится под контролем милиции? Случись что с нами, он будет первым подозреваемым. Осознавая это, Маркелов, конечно же, не станет делать нам ничего дурного. Напротив, проживая здесь, он вынужден будет пылинки с нас сдувать. Логично?

– Весьма. Вы, Элла, часом не на юридическом учитесь?

– Нет. Я на третьем курсе «тряпочки»[31]31
  Здесь «тряпочка» – сленговое название Петербургского университета технологии и дизайна.


[Закрыть]. А что?

– Просто у вас весьма специфическое мышление. Более свойственное юристам, нежели дизайнерам, – объяснил Андрей. – Итак, вы хотите сказать, что вызов, грубо говоря, был ложным?

– Не думаю, что здесь уместно слово «ложь». Правильнее сказать «заблуждение»… В общем, мне кажется, что никаких особых мер безопасности в отношении нашей семьи изобретать не нужно. Достаточно визитной карточки с номером телефона, по которому мы могли бы позвонить в случае чрезвычайной ситуации.

– Ну, визитка – это вообще не вопрос. – Мешечко порылся в карманах и протянул девушку карточку. – Держите. Вот только для того, чтобы отчитаться перед своим руководством, мы обязаны оформить официальный отказ. И это должна сделать Людмила Петровна, собственноручно.

Калугина-старшая с немым вопросом обратилась к дочери, и та тихонько кивнула ей в ответ.

– Хорошо, я согласна. – Порывшись в комоде, она достала тетрадку, ручку и села за обеденный стол. – Как писать? На чье имя?

– На имя начальника ГУВД. Вы же непосредственно к нему обращались за помощью? А писать можно в произвольной форме.

Пока потерпевшая, не желающая считать себя таковой, сочиняла текст, доселе молчавшая Прилепина невзначай поинтересовалась у Эллы:

– А вы не разрешите взглянуть на письмо вашего соседа? Маркелова?

– К сожалению, мы его в тот же день порвали и выбросили, – виновато развела руками Элла.

– Тогда, быть может, вы по памяти перескажете нам текст? Хотя бы приблизительно?

– Да там ничего такого особенного и не было. Дескать: «не ждали?», «скоро вернусь», «вы сломали мне жизнь». И прочее подобное бла-бла.

– Он еще требовал приготовить какие-то деньги, – напомнила вдруг Людмила Петровна, но, поймав на себе испепеляющий взгляд дочери, резко умолкла и снова склонилась над листком.

– Какие деньги? – насторожился Мешок.

– Да у Маркелова на деньгах всегда особый пунктик был. Он почему-то искренне считал, что весь мир ему должен.

Ответ Эллочки прозвучал не слишком убедительно, однако Андрей предпочел не акцентировать внимания. Напротив, кивнул понимающе:

– Что ж, это весьма распространенное явление. Признаться, порой мне и самому такие мысли приходят в голову. Ну как, Людмила Петровна, готово?

– Вот. Возьмите.

Мешечко пробежал глазами текст, удовлетворенно кивнул и убрал листок в папку.

– Прекрасно изложено. Кратко и по существу. – Он поднялся и вернул стул на прежнее место. – Ну что ж, в таком разе извините за беспокойство. И разрешите откланяться.

– Это вы извините нас. За беспокойство, – встала следом за ним и Калугина-младшая.

– Но визиточку мою, Элла, все ж таки не потеряйте. Мало ли что.

– Конечно-конечно, – закивала в ответ та и впервые за время их беседы улыбнулась. Причем очень даже очаровательно улыбнулась. Улыбкой обоятельнейшей акулы. – Обещаю, я буду носить ее под самым сердцем.

– Под сердцем детей носят, а не визитки, – направляясь к двери, тихо пробурчала Ольга.

– Что-что? – не расслышала девушка.

– Я говорю: всего хорошего…

– …Ну и как тебе показалась Элла? – поинтересовался Андрей, когда, выйдя из подъезда, они с Ольгой направились к его машине.

– Отвратительно! Классическая Эллочка-людоедочка!

– Не скажи. У той совсем не было мозгов, а у нашей с головой всё в порядке. Даже чересчур.

– Ага, с головой не без идей, с пятым номером грудей, – хмыкнула Прилепина. – Не очень-то она похожа на жертву насилия. Надеюсь, ты не поверил доводам этой странной семейки?

– Ни единого раза. Что-то эти бабы, что старая, что малая, крутят.

– Так мы займемся этой темой?

– Безусловно. Или ты действительно думаешь, что я могу пойти с этой филькиной грамотой к начальнику ГУВД и сказать: простите, Владислав Юрьевич, ваше указание не выполнено, поскольку нас там больше не хочут?

– В таком случае подожди немного в машине. Я хочу переговорить вон с той старушкой. – Ольга взглядом показала на одиноко сидящую на детской площадке бабку.

– А кто это?

– Не узнаешь? Мы натолкнулись на нее в коридоре, с кастрюлей в руках.

– Соседка по коммуналке? Идеальный источник! Молодец, Ольга! Давай, действуй.

Прилепина направилась завязывать знакомство с «идеальным источником», а Мешок сел в машину, достал мобильник и вот уже третий раз в течение часа позвонил в контору:

– Наташа? Не пугайся, это обратно я… Ага, соскучился. Слушай, ты сейчас чем занята?.. Отложи, это подождет. Срочно найди Сергеича, пусть он отвезет тебя в архив горсуда… Да, прямо сейчас. Найди там дело четырехлетней давности в отношении некоего Маркелова, осужденного к семи годам за изнасилование несовершеннолетней… Нет, копии обвинительного заключения мне недостаточно, поэтому возьми всё дело… Да… Что? Какой «майбах»?.. Ах, да, конечно просил. Сейчас, секундочку. – Андрей порылся в бардачке и достал блокнотик. – Готов, записываю… Как-как? Еще раз имя?.. Людвиг Ромуальдович? Ни хрена себе имечко!.. Президент какой корпорации?.. Ох ни хрена ж себе!! Однако!.. Всё, спасибо. Жду тебя с архивным делом… Ага, пристально жду…

Мешечко отключил трубку и с мрачным видом уставился на запись в блокнотике…

* * *

…Когда в доме нет мужика (один только мужчинка, да и тот в отъезде), заморачиваться после тяжелого рабочего дня с концептуальным ужином совсем не хочется. Так что этим вечером мать с дочерью вполне себе удовлетворились поструганным на скорую руку зеленым салатиком и обжаренными полуфабрикатными котлетами. И вот теперь на маленькой кухоньке соображали на троих. Третьим был бубнящий сводку последних новостей телевизор. Поскольку новости были сродни сводкам с фронтов, звук ему максимально приглушили, дабы не портить аппетита.

– …А что ещё Денис рассказывал?

– Сказал, что, пробыв три дня в Пекине, они переехали в Чэнду и поселились там в четырех звездах.

– Где-где?

– Это столица провинции Сычуань, – объяснила Ольга. – И уже на следующий день поехали в заповедник. Денис, конечно, в полном восторге. Говорит, что сфотографировался с рыжей пандой. Если честно, я и не знала, что такие в природе существуют. Оказывается, они намного шустрее обычных панд и питаются не бамбуком, а яблоками.

– Надо же! – всплеснула руками Ирина Владимировна.

– В общем – у них всё хорошо, – грустно подвела итог утреннего телефонного общения с сыном Ольга.

– А ты, мать, чем вздыхать, сходила бы куда-нибудь да развеялась! Вон, все прошлые выходные дома просидела, вместо того чтобы пользоваться моментом. Начнутся у Дениса школа да уроки, некогда будет собой заниматься.