Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Ой, вот только не надо! – болезненно поморщился Григорий. – Кто старое помянет, тому глаз…

– …на жопу натянут.

– Ф-фу, господин начальник! Вы меня прям в краску вогнали своим солдафонским юмором, – делано разочарованно протянул Холин. – Короче, Андрюха, ты хочешь сказать, что Зеча исполняет роль своего рода посредника между нашим «кротом» и заказчиками из клана Литвы?

– Когда ты отключаешь эмоции и запускаешь голову, с тобой становится чертовски приятно общаться и работать. А знаешь, Гришк, что мне сейчас пришло в голову собственную?

– Надеюсь, не очередная скабрезная шуточка?

– А что, если те двое, которые с автоматом на шоссе, собственно, и были наши Зеча с Бугайцом, а? Как тебе такая версия?

– Версия зашибись.

– Вот и я так думаю. Ты сегодня за рулем?

– Откуда? Моя «старуха» третью неделю на сервисе чалится. Я уже жду не дождусь, когда со следующего года стартует программа по утилизации старых машин.

– Собираешься поменять б/у хлам на тоже хлам, но свежий?

– Типа того.

– В таком случае, может, накапать тебе пару капель? Раз ты сегодня пешеходишь?

– Если и сам будешь, то упираться не стану. Потому как пить в одиночку – это, как ты помнишь, верный признак…

– Угу, помню. Онанизма.

В силу своего упаднического настроения этим вечером Андрей и в самом деле непривычно много пошлил. Он подошел к сейфу, достал бутылку коньяка и пару чистых стаканов. Разлил на треть.

– За что пьем? – уточнил Холин.

– За то, чтобы чужой как можно быстрее перестал быть своим.

– Принимается. Prozit!

– Prozit!..

Мурманская обл., автомагистраль «Кола»,

17 сентября 2009 года,

четверг, 20:54 мск

…У поворота на Ленинградское шоссе такси, которое везло из аэропорта Зечу и Бугайца, практически нагнало машину с питерскими гостьями. Но как раз здесь их пути и разминулись: любители «Радио-Шансон» повернули налево, в сторону города-героя Мурманска, а такси с концессионерами ушло в противоположную сторону. Месторасположение турбазы было известно, поэтому они приняли решение не тащиться за бабами в город, зная, что ближе к ночи те все равно объявятся в «Дзержинце». Так что сейчас разумнее было загодя осмотреться на местности, пока ночь окончательно не вступила в свои права и обязанности.

– Далеко еще до «Дзержинца»? – спросил у водителя Зеча.

– Почти приехали. Во-он развилку видишь? Оттуда еще километра три, даже чуть меньше.

Зеча всмотрелся. Впереди, слева по борту на них наплывал указатель: «База отдыха УВД Мурманской области. 2,7 км».

– Слышь, браток! Ты нас здесь, прямо под стрелкой выгрузи.

– Да вы не волнуйтесь, мужики: там нормальная грунтовка, так что я вас прямо до базы доставляю. Без проблем.

– Тебе русским языком говорено – под указателем останови. Мы с приятелем хотим немного прогуляться. Перед сном.

– Как скажете, – пожал плечами водитель и через пару секунд послушно остановился…

…Странные пассажиры, щедро расплатившись, вышли, пересекли шоссе и на своих двоих по лесной дороге двинулись в сторону базы. «Менты, они все немного того, на голову контуженные», – решил про себя таксист и, развернувшись, стартанул в направлении города.

Санкт-Петербург,

17 сентября 2009 года,

четверг, 21:23 мск

– …Пойми, Гриш, в сложившейся ситуации я всецело-условно могу доверять лишь нескольким людям!

Уже порядком захмелевшие Мешок и Холин, запершись в кабинете, продолжали обсуждать сложившуюся в отделе ситуацию. Вернее, с самой ситуацией всё давно было понятно. Неясно другое – как из нее, заразы, выпутываться.

– Огласите весь список, пожалуйста!

– Во-первых, тебе. Поскольку тебя, скотину такую, я слишком долго и слишком хорошо знаю. Даже с лишком – слишком.

– Мерси за доверие.

– Не за что. Но учти! Если все-таки «кротом» окажешься именно ты, я тут же застрелюсь из табельного ПМ. Вернее, сначала застрелю тебя, а потом уже сам.

– Обратно спасибо, что заранее предупредил. И кто еще, по твоему мнению, с нами в одной лодке?

– Жмых, Ольга, – начал перечислять Андрей. – И, пожалуй что, Женька.

– По поводу Жмыха согласен. Здесь даже не обсуждается. Ольга… – Григорий усмехнулся. – Ну, тут опять всё понятно. Любовь – чувство, основанное прежде всего на доверии.

– Что за грязные намеки? – насупился Мешок.

– Категорически возражаю! Напротив, самые что ни на есть чистые! – шутливо вскинулся Григорий. – Кстати, как у тебя с ней? Вытанцовывается что-нибудь? Я к тому, что раз уж у вас с Леркой все накрылось медным тазиком, то сейчас самое время…

– Не зарывайтесь, господин подчиненный!

– Виноват, господин начальник! Зарапортовался!.. Ладно, с Ольгой более-менее понятно. А вот по каким таким причинам в твой список попал Крутов?

– Исключительно по логико-прозаической. Как ты помнишь, Женька абсолютно спокойно принял предложение сыграть роль двойника судьи Зимина. И более чем реально рисковал своей шкурой, когда Зеча выпустил в него весь автоматный рожок.

Холин задумался:

– Знаешь, пожалуй, здесь я с тобой соглашусь. Но… лишь отчасти.

– А почему по частям?

– Да я вот сейчас припомнил, что мне тогда очень долго не давали покоя обстоятельства этой вашей канители на Фонтанке.

– И в чем ты узрел подвох?

– Ты когда-нибудь стрелял из автомата в движении? Да еще на такой скорости? Да еще с воды?

– И что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что вести прицельную стрельбу в таких условиях практически нереально. Значит, либо мы имеем дело с суперпрофи, либо…

– Что и требовалось доказать, – с удовлетворением констатировал Мешок. – Поскольку сейчас есть все основания полагать, что Зеча именно таковым и является. Он и есть спецназёр. Следовательно, профи.

– Но это только одна из версий.

– А есть и другая?

– Есть.

– Озвучь! Вернее, сначала налей, а потом озвучь.

– Лучше наоборот. А то ты окажешься не в состоянии ее грамотно воспринять. Короче, почему бы не допустить, что то было не покушение на судью, а всего лишь имитация? Пораскинь мозгой: судья, вернее его двойник, остался жив, даже не ранен, но цель все равно была достигнута – судью в целях безопасности отстранили от процесса, а сами слушания перенесли в столицу.

– Гришка, ну ты и сволочь! Ты только что своими руками разрушил мне очередную картину мироздания. Вернее, посеял в мою душу сомнения в правильности ее изначального построения.

– Ну, извини.

Мешечко на какое-то время умолк, собираясь с мыслями:

– Знаешь, при таком подходе у меня возникает гораздо больше сомнений и вопросов не в случае с Крутовым, а в истории с Ильдаром.

– А что Ильдар?

– Сейчас объясню. Наливай…

Мурманск,

17 сентября 2009 года,

четверг, 21:27 мск

…В 21 час 20 минут душевный и телесный покой помощника оперативного дежурного УВД по Мурманской области старшины милиции Почепцова был бесцеремонно нарушен явлением двух девиц с чемоданами, в ультимативной форме потребовавших незамедлительной транспортировки на ведомственную базу отдыха. Старшина Почепцов заметно нервничал, ибо в комнате дежурного в данный момент его ожидали с любовью разделанный окунь горячего копчения, вскипевший чайничек и начавшийся второй тайм матча Лиги чемпионов «Динамо» (Киев) – «Рубин». И хотя наши пока вели в счете, самая интрига еще только начинала раскручиваться…[50]50
  Объективности ради заметим, что данный матч состоялся не 17, а 16 сентября и завершился победой киевлян со счетом 3:1. Впрочем, старшина Почепцов вполне мог наблюдать за этой трансляцией в записи.


[Закрыть]

– …Женщина, а я вам еще раз говорю: никаких распоряжений на ваш счет не поступало! Перестаньте скандалить и покиньте, пожалуйста, помещение.

– Старшина, вы что, издеваетесь над нами?! Я – капитан милиции! Вот мое удостоверение. Мы только что с самолета. Прибыли к вам по важному и ответственному заданию. Немедленно соедините меня с Ледневым! Я сама с ним переговорю.

– Я не могу соединить вас с Игорем Всеволодовичем.

– Почему?!

– Потому что в данный момент он находится в городской больнице, в палате реанимации!

– Ежики пушистые! Час от часу нелегче! А что случилось?

– Аппендицит, – устало пояснил Почепцов. – Очень запущенный случай. Развился перитонит. Со всеми отсюда вытекающими.

– Кошмар какой! – ужаснулась Прилепина. – Ну хорошо! Тогда соедините меня с кем-нибудь из вашего руководства.

– Да какое вам руководство? Вы че, не с самолета, а с луны свалились? – искренне удивился старшина. – Все уже давно по домам разошлись.

– Но телефоны-то у них имеются?

– Имеются. Но не буду же я каждому встречному-поперечному раскрывать служебную тайну? Все! Приходите завтра, с утра.

– Конгениально! А где мы, по-вашему, должны торчать до утра? На вокзале? На скамейке в парке культуры и отдыха?

– Зачем на скамейке? У нас в городе полно гостиниц… Короче, очистите помещение. А то я вам устрою ночевку. В КПЗ. Вплоть до выяснения.

– Господи, какой кретин! – в бессилии проскрежетала Ольга.

– Что-о?!!!

Все это время с пренебрежительной ухмылочкой наблюдавшая за межведомственной милицейской перебранкой Юля потянула Прилепину за рукав:

– Да ладно тебе. Ты что, первый раз в жизни тупорылого мента увидела?

– Что-о?!!!!

– Ничего. Рот закрой – муха залетит и нагадит! Пошли, Ольга…

Барышни подхватили свои чемоданы и сердито поплелись на выход. Старшина Почепцов проводил их недобрым взглядом, запер входную дверь на засов и пробурчал возмущенно:

– Тоже мне – коза! Капитанша вшивая, а гонору как у генеральши. По ходу, питерские совсем оборзели. Возомнили о себе, понимаешь….

Выпустив столь нехитрым образом пары (включая пивной: а как вы хотели? – при наличии окуня горячего копчения!), страж мурманского порядка торопливо возвратился в свою коморку – досматривать футбол и заново греть чайник…

– …Гад! Вот гад!!! Ну, погоди! Я завтра его руководству такое устрою!

– М-да, как сказал классик: «Он вид имел весьма злодейский, но был работник милицейский», – усмехнулась Нежданова и, заприметив проезжающее такси, призывно помахала рукой. – Сторожи вещи, я сейчас.

Юля спустилась по ступенькам, профессионально покачивая бедрами, подошла к притормозившей машине.

– Мужчина, не подскажете, какая у вас тут есть приличная гостиница?

– Если из приличных – «Морская», «Губернская», «Полярные зори»… – начал вспоминать таксист.

– Стоп! Вот, мне название понравилось, «Полярные зори». Это далеко отсюда?

– Минут за пять доедем.

– А там хотя бы горячая вода в номерах имеется?

– Обижаете! Иностранцы не брезгуют!

– Отлично! Чемоданчики поможете загрузить? А то мы барышни хрупкие.

– Не вопрос, – таксист вылез из машины и отправился за багажом.

– Куда едем-то? – поинтересовалась подошедшая Ольга.

– В гостиницу.

– А в какую?

– А тебе не все равно? Главное, чтобы там были душ, горячая вода и кофе. Если в течение ближайшего получаса всего этого не получу, я тоже попаду в реанимационную палату. Как этот твой мент. Который денек не мог подождать со своим дурацким аппендиксом. Зараза такая!.. Давай загружайся…

Санкт-Петербург,

17 сентября 2009 года,

четверг, 21:53 мск

– …М-да, а ведь я ничего про эту историю раньше не слышал, – неодобрительно покачав головой, сказал Григорий, выслушав эмоциональный рассказ Мешка.

– А тебе оно и не положено было знать.

– А откуда такие подробности?

– Ребята из «наружки», те, что с первого места службы Ильдара, поделились. Но учти, Гришка: остальным – молчок! – сурово предупредил Андрей. – Тем более что все это так, не более чем штрихи к биографии.

– Хорошенькие штрихи!

– Брось! У каждого из нас хранится по парочке скелетов в шкафу… Я это все к чему, собственно, веду: тогда, в квартире Айрапетяна, помнишь? Зеча стрелял в Ильдара практически в упор. А попал ему всего лишь в руку. Парадокс?

– Может, он просто не захотел валить мента? – предположил Холин.

– Тогда вопрос: откуда он узнал, что Ильдар – мент? С его-то рожей кавказской национальности?

– «А вот это вопрос! Ты же меня, Шарапов, этим вопросом без ножа режешь!»

– Вот именно. Самое паскудное, что таких вот вопросов, при желании, можно выкатить чертову уйму и практически к любому из наших. Так как соответствующий мотив сыщется у каждого.

– Не утрируй. Так уж и у каждого?

– Естественно. Вот тебе, навскидку, самый банальный – деньги.

– Ну, дружище, это как-то слишком общо, – усомнился Холин. – Оно, конечно: кто же в теории откажется от лишних денег? Но вот когда дело доходит до практики…

– Хорошо, вот тебе практика. Ильдар мечтает поменять свою халупу в Колпино на квартиру в Питере. Скажешь, не мотив?

– Допустим. А вот, к примеру, Виталя?

– У Вучетича с супругой ипотечная кабала который год гирей на шее висит.

– Блин, Андрюха, злой ты сегодня, ей-богу, – расстроился Григорий. – Но хотя бы к Сергеичу у тебя…

На столе у Андрея загорелась кнопка селектора. Он нажал на «громкую связь», и в кабинет ворвался голос Крутова:

– Андрей! Срочно зайди в оперскую, здесь на проводе Прилепина. Похоже, у них там, в Мурманске, какие-то проблемы.

– Твою дивизию!

Мешечко подорвался с места, открыл дверь и в потемках коридора сразу налетел на оставленные здесь ведро и швабру. Последняя, в лучших традициях немых комедийных фильмов, шарахнула его аккурат по лбу.

Зло чертыхнувшись, Андрей понесся в оперскую.

– Натахина работа! – уважительно хихикнул Холин, осторожно переступая через с явным умыслом оставленные уборщицкие причиндалы…

Мурманск,

17 сентября 2009 года,

четверг, 21:58 мск

– …А в остальном всё более-менее… Устроились в гостинце «Полярные зори». Кстати сказать, очень приличная… Нет, пока переводить не нужно… Уложились, клиентка щедро расплатилась по своей банковской карте… Юля?.. Общий язык? Нет, еще не нашли, но усиленно работаем в этом направлении. Знаешь, похоже, мы с тобой немного поспешили с оценками. Думается мне, что эта ее легкая агрессия и насмешка в манерах и речи – они, скорее, наносные… Вот-вот, именно защитная реакция. Как говорится, «жизнь заставила»…

Прилепина сидела на роскошном двуспальном сексодроме (свободных двухкроватных номеров в отеле не оказалось) и по внутреннему телефону общалась с Питером. А вот Нежданова дорвалась-таки до блаженства: из клетушки санузла сейчас доносились звуки падающей воды и какая-то бравурная музычка – душевая кабина оказалась оборудована еще и радиосистемой.

– …Нет, Андрей, не надо им звонить. Думаю, что завтра я добьюсь приема местного руководства и мы всё полюбовно решим на месте. – Вода в душевой перестала литься, и Ольга поспешила закруглить разговор. – Да… Всё, Андрей. Завтра, ближе к обеду, отзвонимся… Спасибо, и тебе тоже. Ребятам привет…

Юля выпорхнула из душевой, обернутая в махровое полотенце, и блаженно рухнула в кресло. Вытянув загорелую руку, она по-хозяйски порылась в мини-холодильничке и на ощупь достала запотевшую бутылочку сока.

– О! Балдеж! Если бы меня спросили: какое самое лучшее изобретение было сделано в истории человечества, я бы, не задумываясь, ответила – душ! А ты чего сидишь? Давай быстрее.

Прилепина растерянно захлопала глазами, промямлила нерешительно:

– Я? Э-э… Нет… Я потом…

– Слушай, а может, ты просто опасаешься, что пока будешь мыться, я запру тебя в номере и сбегу?

– Ничего я не опасаюсь.

– Да ты в зеркало на себя посмотри! – расхохоталась Нежданова. – У тебя ж всё на лице написано! Иди, короче, мойся спокойно! Никуда я не денусь. Сама посуди, на кой ляд мне это нужно? Мне теперь, наоборот, за тобой тенью таскаться надо – я ведь на подписке числюсь.

– Ну хорошо, – посомневавшись немного, согласилась Ольга. – Я быстренько.

Прилепина подхватила с кровати причитающийся ей казенный комплект гостиничных полотенец и прошла в душевую.

– Волосы просушить не забудь! В ресторан пойдем.

– Зачем в ресторан? Мне мама полную сумку еды собрала, – донеслось из душевой.

– Вот еще, – презрительно фыркнула Юля. – Даже не думай! Лично я без горячего не могу. Да и немного горячительного сейчас тоже не помешало бы.

Нежданова перебралась на кровать, взяла в руки «лентяйку» и принялась азартно листать каналы…

Мурманская обл.,

лесная дорога в районе турбазы «Дзержинец»,

17 сентября 2009 года,

четверг, 22:36 мск

С небольшого пригорка, густо заросшего куцыми елочками, милицейская база была видна как на ладони: вся, вплоть до самого отдаленного строения, коим, судя по внешнему виду, являлась столовая. Отсюда же просматривалась прореживающая лесок дорога, в большей степени смахивающая на заурядную просеку.

Вот на этом самом пригорочке и обосновались Зеча с Бугайцом. Последний, вооружившись заблаговременно захваченным из Питера полевым биноклем, уже успел изучить весь окрестный пейзаж вплоть до распоследнего клюквенного кустика.

– …Чего-то долго не едут. Сколько мы тут уже торчим?

– Один час четырнадцать минут.

– Давно пора бы появиться. Здесь до города не больше десяти километров.

– Двенадцать.

– Однохренственно. По-любому это двадцать минут не самой быстрой езды, – проворчал Бугаец. – Слушай, а может, у местных ментов не одна такая база? Я к тому, что к ночи совсем похолодает. А мы, в натуре, сидим у Баренцева моря и ждем погоды.

– Здесь не море – здесь Кольский залив, – поправил приятеля Зеча.

– А какая на фиг разница?

– Ровно такая, как между Финским заливом и Балтикой… Ты шенгены себе и сыну выправил?

– Да. Во вторник получил.

– Не затягивайте с отъездом. Сделаем работу, вернемся в Питер, ты – пацана в охапку и к братьям-фашистам. Твою долю я сам переправлю.

Где-то совсем близко от них зашуршали-затрещали кусты, и через несколько секунд на пригорочек выкатилась лохматая псина с большим черным пятном на носу. Пес удивленно уставился на незнакомцев, приветливо помахал хвостом и склонил морду, словно бы ожидая ответного приветствия.

– О, Бобик! Ты чей?

– С базы пришел. Значит, легавый.

Обрадованный появлением хоть какого-то разнообразия, Бугаец принялся заигрывать с псиной, и та, с щенячьего возраста привыкшая доверять людям, охотно взялась подыграть. Зеча наблюдал за нашедшей друг друга парочкой с явным неудовольствием, но пока молчал. Молчал вплоть до того момента, пока Бугай не полез в сумку за колбасой. С явным намерением закрепить знакомство.

– Не вздумай! А то потом не отвадишь. И вообще – гони его на хрен! А ну пошел! – злобно рявкнул на пса Зеча. – Пшел отсюда!

Вздрогнув, псина отбежала в сторону. Но не ушла совсем, а лишь вопросительно посмотрела на странных людей: подобного рода реакция ей была в диковинку.

– Человеческих слов мы, значит, не понимаем?

Зеча отыскал во мху небольшой камушек и прицельно метнул: жалобно взвизгнув, пес обиженно ретировался. Наверное, побежал на базу жаловаться.

– На хрена ты его камнем-то? – всерьез осерчал Бугай. – Нормальный такой пес, симпатичный. Опять же, тварь божья.

– Не люблю собак.

Зеча прикрыл глаза, и на него тотчас нахлынули видения прошлого. Это снова был он: все тот же мучающий его много лет кошмар…

…Проникающий из щелей лунный свет: лишь его рассеивающиеся дрожащие лучики дарят надежду и не позволяют считать темноту кромешной.

Запах нечистот и человеческих испражнений. Земляной утоптанный пол низенькой перекособоченной кошары, в самом центре которой врыт столб. Он поддерживает сгнившие доски крыши.

А еще в него вбита железная скоба, к которой крепится тяжелая, в человеческий палец толщиной четырехметровая цепь. Последнее ее звено крепко перехватывает правую лодыжку Зечи. В данный момент этой самой цепью он, искусанными до мяса руками, на последнем усилии пытается пережать горло отчаянно скулящей, сучащей в агонии лапами здоровенной псине.

Болевой шок настигает одновременно с последним вздохом зверя – сознание покидает Зечу, ступив на дорожки лунных лучиков, и он почти с блаженством погружается в небытие. Из которого, окончательно смирившись с неизбежностью смерти, более возвращаться не собирался….

Ну да не все в нашей жизни зависит от нас.

Два часа спустя, на рассвете, село будет отбито федералами, и живой труп командира взвода роты спецназа старшего лейтенанта Сергея Подольского, без вести пропавшего при выполнении особого разведзадания три недели назад, обнаружит «команда зачистки».

Еще через неделю, уже в госпитале в Ханкале, чудом выживший «спецназёр», уже в ту пору известный среди своих под кликухой Зенит-Чемпион, узнает подробности появления в его узилище «собаки Баскервилей». Узнает от особиста, посетившего его для снятия первичных показаний.

Он узнает, что хозяин-чеченец, которому раненный в ногу Зеча достался в качестве боевого трофея, оставив днем ранее узнику узелок с провиантом (сухари, вода и самогон), вскоре озаботится проблемой доставки провианта, так как следующим утром в аул забредет чужая банда и выставит охрану вокруг села, никого из него не выпуская. И с этого момента хозяин не сможет навестить своего «зашхеренного» от ненужных глаз раба. А тут еще, до кучи, и своя натасканная на «транзитные переноски» собака ни в какую не хотела возвращаться в кошару. И тогда хозяин попросил соседа, с которым был в доле от «русских рабов», одолжить его собаку, также неплохо знавшую дорогу до кошары. Тем паче что соседская псина и без того буквально рвалась с цепи.

Хозяин не догадывался, что собака соседа уже давно «прикормлена» наркотой. Поэтому, когда та принесла в кошару узелок и не получила ожидаемой «пайки» (бараньи кишки с гашишем), то в бешенстве набросилась на прикованного к столбу узника.

Стоит ли ее винить за это? Ведь ломка собаки-наркомана мало чем отличается от ломки ее наркозависимого друга-человека…[51]51
  Вообще говоря, использование чеченцами собак в качестве посыльных, особенно если те были заранее натасканы на наркотики, – это явь обеих военных кампаний, ни в литературе, ни в публицистике доселе практически не упомянутая. Если у обычной собаки узник забирал котомку с едой и та просто возвращалась обратно к хозяину, то вот в случае с «наркозависимым» животным прикованный раб обязан был поделиться с ней «заслуженной наркопайкой», прилагающейся в качестве довеска к переносимому предмету.


[Закрыть]

…Зеча открыл глаза и недовольно потряс головой, словно бы пытаясь вытрясти из нее остатки неприятных воспоминаний:

– Такая вот «тварь божья» под Мескер-Юртом мне половину левой кисти и кусок задницы отгрызла, – глухо сказал он.

– Это когда мы с Куртом тебя из зиндана вытаскивали?

– Да.

– Так то чеченская была. А это наш, российский, дворняга.

– А Чечня, по-твоему, что? Не Россия?

– Чечня – это…

Бугаец ответить не успел, так как у Зечи неожиданно подал голос мобильник:

– …Да… Здорово!.. Север? Нормально. «Шумел багульник, ягель гнулся, а ночь мурма́нскою была…» Слушаю… Понял тебя… Да… А известно в какую?.. Как?.. Есть, впитал. Да не то плохо, что форс-мажор, главное, чтобы не на миноре кончить… Во-во… Хорошо. В таком разе мы погнали… Все. До связи… – Зеча убрал мобильник и прыжком вскочил с земли на ноги. – Подъем, брателло!

– Что там еще стряслось?

– Девки этой ночью здесь не появятся.

– Почему?

– Неважно. Какой-то у них форс-мажор случился, и они остановились в гостинце «Полярные зори». Едем в город. Там, уже на месте, сориентируемся…

Мурманск,

17 сентября 2009 года,

четверг, 23:47 мск

Ресторан при гостинице работал только до полуночи. Исходя из этого обстоятельства, Нежданова и Прилепина сразу обосновались в ночном «Баренц-баре». Выбор собственно еды здесь был невелик, зато проблем с кофе и алкогольными напитками не наблюдалось. Атмосфера в баре оказалась на удивление приятственной, и, если бы не компания любителей караоке, обосновавшихся за дальним столиком, заведению смело можно было поставить полновесные четыре (здесь – по питерским меркам) звезды…

– …Заезжает мой бывший как-то за мной на работу.

– Бывший? – выцепив наболевшее, заинтресовалась Юля.

– Еще недавно, вроде как бывший. А теперь – уже и не поймешь какой, – вслух задумалась Ольга. Судя по тому, что на их столике появилась вторая бутылка вина, а темы разговоров перешли на доверительно-интимные, барышни к этому моменту притерлись друг к дружке и поняли, что обе они, в общем-то, не самые плохие бабы на этой планете. Невзирая на разницу в социальных статусах и менталитете. – Короче, неважно какой. Ключевой слово «мой». Так вот. А у меня там, в кабинете, знакомая девчонка-следачка забежала, к празднику нарядиться. Вот она и нарядилась – примерно так! – Показывая как именно, Прилепина задрала юбку одной рукой, а второй надавила на грудь. – Словом, все при ней. А мой, прикинь, сразу рожу поворотил. Говорит: «У тебя тут как с панели!..» А самое противное здесь то, что я тогда отчего-то языком ему подцокала. А сама при этом думаю: «Молодец, девка!»

– В каком смысле молодец?

– Да потому что из дел этих, подшитых, радости не сошьешь. Так уж лучше пусть ее любить будут за то, за что надо. А не за «она в прокуратуре работает». Мол, сгодится, что будет ненужное.

Нежданова неодобрительно покачала головой.

– Не, мой совершенно не такой. По крайней мере про «панель» он бы никогда не сказал.

– Твой, это Литва?

– Ага. Не доводилось встречаться?

– Нет. Слышать – слышала. Но, сама понимаешь, сугубо негатив.

– Ну, это понятно, – невесело улыбнулась Юля.

– Расскажи, какой он, твой Литва?

– Он не мой. Это я так, в порядке хвастовства, ввернула… Литва – он ничей. Как в мультике про дядю Федора, помнишь? «Сам по себе мальчик». Литва – он очень сильный человек. Но я здесь не физическую силу имею в виду. Хотя он и довольно спортивен для своего возраста… Литва, он из тех людей, какие всегда опережают действительность на темп. Ты понимаешь, о чем я?

– Ты хочешь сказать, что он из той породы мужиков, которые становятся цеховиками при Хрущеве, валютчиками при Брежневе и центровыми при Горбачеве?

– Примерно так, – подтвердила Нежданова, удивившись тому, насколько точно ухватила Ольга самую суть. – А еще они – стильны и красивы. Нравятся особенно женщинам. Если выживают в пальбе и тюрьмах, то не опускаются, не садятся на иглу. Выжив, продолжают неплохо жить. Нравятся уже и девушкам… Такие не причиняют боли. И, поверь мне, они не самые худшие люди. Несмотря на их «заслуги» перед законом.

– А как вы с ним познакомились?

Ответ Юли потонул в гомоне ввалившейся в бар дюжины мужичков в казачьих одеяниях. При полном параде, некоторые даже с бутафорскими шашками на боку, девятым валом накатили они на доселе уютную, спокойную гавань и вмиг заполонили собой все живое пространство. Ольга, сидевшая по соседству парочка пожилых иностранцев, а также весь штат обслуживающего персонала с ужасом наблюдали за тем, как с гиканьем да с посвистом казачки принялись беспардонно сдвигать столы, опрокидывать стулья и шумно рассаживаться.

– Господи, опять они! Когда же это кончится? – страдальчески закатила глаза молоденькая официантка.

– У них сегодня последний концерт был, – шепнула ей товарка, что постарше. – Завтра, вернее уже сегодня утром, улетают.

– Слава богу!

– Ну, пошла вода в хату! Девчонки! Подь сюды! – зычно крикнул им немолодой, увешанный крестами и цацками самых причудливых форм и размеров казак. Его яйцевидный череп, единственный среди всех представителей казачьего рода-племени, был гол и массивен, что, по-видимому, являлось отличительным признаком старшего по званию. «Атаман» – сразу окрестила лысого Прилепина.

Молоденькая официантка, обреченно выдохнув, подхватила стопку меню и потащила ее в шумную компанию «лампасовцев». А ее напарница, успевшая за эти беспокойные дни неплохо изучить вкусы постояльцев, сразу двинулась в подсобку за водкой и шампанским.

– Ну всё, понеслась тришкина свадьба! – улыбнулась Нежданова.

– Какая свадьба?

– У нас на Ставрополье так шумные попойки называют.

– Так ты что, казачка?

– А что, непохоже?

– Просто мне показалось…

– Что?

– Да так, ничего.

Прилепина смущенно потупила глаза.

– Типа, у меня типаж на еврейский малость смахивает, да? – догадалась Юля.

– Вроде того, – честно призналась Ольга.

– А кто у нас главный казачий певец, ты разве не в курсе?

– Розенбаум?

– Он самый. И ничего. Мир, как видишь, не перевернулся.

– Ну и ну! Значит, ты у нас, ко всему прочему, еще и казачка?

– А то! – Юля гордо подбоченилась и выпятила и без того немаленькую грудь. – У нас на филологическом, между прочим, настоящий казачий хор был. Вон, навроде этого.

– Так это хор?

– А ты думала, это вооруженное казачье формирование? – презрительно фыркнула «еврейская казачка». – Брось, это всего-навсего заурядные ряженые. Вот и я примерно в такой вот фольклорной компашке некогда подвизалась. Солисткой была.

Нежданова задумалась, вспоминая. А затем, чуть склонив голову, прикрыла глаза и затянула:

 
Полынушка только горька тра…
Горька травынька, ах го…
Горька травынька.
Горчей ее только служба ца…
Служба царская, ах, слу…
Служба царская…
 

Юля пела хорошо поставленным, чисто интонирующим голосом. Пела увлеченно, азартно. Так, что даже сама не заметила, как, начав вполголоса, под конец начала вытягивать уже в полную силу легких.

Шебутные казачки попритихли и сейчас смотрели в их сторону с немалым интересом и любопытством. Даже сидящие по соседству старички-иностранцы перестали призывно махать руками с требованием немедленно принести счет: настолько их очаровало экзотическое а-ля рюс.

 
Охотничков только в нею не…
В нее не было, ах, в не…
В нее не было.
Охотничек только млад полко…
Млад полковничек, млад…
Млад полковничек.
 

Песня закончилась. И следом последним аккордом стал увесистый удар кулаком по столу:

– Любо, казаки?! – громыхнул «атаман», обведя взглядом свою дружину.

– Любо! – нестройно, но единодушно согласился хор.

– Правильно! Молодец, девка! Чарку ей поднесите!

Из-за стола поднялся казачок – симпатичный, атлетически сложенный блондин лет тридцати, с лихим чубом и прореженным, дырявым ртом специалиста по художественному свисту. Он подхватил бутылку шампанского и, пошатываясь, потащил его к столику девушек под одобрительные вопли и скабрезные напутствия ватажников.

– Вот, девчонки! Примите в знак благодарности и уважения от нашего стола и лично от нашего кошевого.

– Спасибо, Коля, – насмешливо сказала Нежданова, принимая подношение.

Казачок «навел фокус» и недоуменно охнул:

– Юлька, ты, что ли?! – Он подскочил к девушке и жилистыми ручищами сгреб ее в охапку. – Офигеть! Ю-у-улька!

– Э-эх, Колька-Колька! – проворчала Нежданова, высвобождаясь из пьяных, а потому весьма болезненных объятий. – Столько лет прошло, а пить ты так и не научился! Балалаечник без струн, балалаечник дристун.

– Кто не умеет пить? – оскорбился тот, которого назвали «Колькой». – Я не умею?!!

Трясущимися руками казачок откупорил, выстрелив аккурат в люстру, шампанское, принял позу «горниста» и, запрокинув голову, стал профессионально лакать французское пойло российского розлива.

– Ну хватит-хватит, а то мать захватит! – рассмеялась Нежданова, отбирая у него бутылку. – В конце концов, это мне атаман презентовал, а не тебе.

Казачок неприлично рыгнул и уставился на девицу-красавицу осоловевшими, косящими под влюбленные глазами:

– Ох, Юлька-Юлька! А ведь я был в тебя так влюблен! Так влюблен! Помнишь? И это – невзирая на нюамсы.

– На что?

– На то, что ты у нас жидовских кровей, – простодушно разъяснил «нюамс» Коля.

– А по сопатке не хошь?

– Не, нам по сопатке никак невозможно. Я ведь теперь практически лицо хора. А лицо, как нас еще в школе учили, терять нельзя.

– Морда ты, а не лицо. Причем пьяная.

– С последним тезисом категорически не согласен!.. Ю-ульк! А помнишь, как я на гастролях в Кущевской тебя во время выступления за задницу ущипнул? А ты тогда подумала, что это Мишка, и ка-ак врежешь ему по харе?