Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Хорошо, – кивнула Наташа, по-прежнему стараясь не встречаться глазами с Андреем.

– Обрати внимание, она может подписываться именем Лев Цыганов.

– Я в курсе. Но все равно: спасибо, что напомнили.

– Когда закончишь – материалы передай Прилепиной.

– Как прикажете, Андрей Иванович.

– Ты сейчас в оперскую?

– А куда ж еще?

– Передай, пожалуйста, Вучетичу, чтобы он никуда из конторы не отлучался. Мы с шефом убываем в Главк, на совещание. По окончании коего он мне будет нужен.

– Это всё, Андрей Иванович? – без всякого выражения спросила Наташа.

Повисла напряженная пауза. Мешок холодно посмотрел на Северову, отвернулся и торопливо прошел в свой кабинет. Сказать ему было нечего. К тому же за отпущенные шефом пять минут пронумерованный, прошитый, скрепленный мастичной печатью № 13 рабочий блокнот мог и не сыскаться.

* * *

Народу в актовый зал здания ГУВД с каждой минутой прибывало. Сегодня ожидался аншлаг почище, чем на массовых сеансах выступающего в примерно схожем жанре Кашпировского.

Входили и рассаживались долго, подталкивая друг друга погонами. Назначенные распорядителями бала двое штабных майоров со знанием дела фильтровали поток, распределяя зрителей по сортам и категориям: высокие чины направлялись в первые ряды, сошки помельче, но в форме – заполняли серединку. Наконец, тоже сошки, но по каким-то причинам не успевшие переодеться в мундиры и нацепить эполеты, беспощадно ссылались на галерку. Последние, впрочем, ничуть не возражали.

В зале стояли легкий гомон, нервное покашливание и шебуршение, характерные для театральной паузы между вторым и третьим звонками. Собравшиеся листали потрепанные громадные записные книжки и блокноты, символизирующие рабочие тетради, и оживленно переговаривались с соседями. А со стороны анархистской галерки периодически и вовсе доносились внеуставные смешки, а то и откровенный гогот. Ничего не поделаешь – всюду жизнь! Опять же, «не так часто мы собираемся».

Сидящий в предпоследнем ряду важняк третьего (агентурного) отдела УУР дядя Коля Ходченков, в узких профессиональных кругах известный под прозвищем Юнга Хокинс, наугад раскрыл свою служебно-секретную папку и к немалому удивлению наткнулся в ней на записку от жены следующего содержания: «Свинья, хоть кусок колбасы притащи в дом. Люба». Быстро захлопнув папку, Ходченков с тревогой покосился на сидящего по правую руку соседа – замначальника ОБМГ[42]42
  Отдел боевой и мобилизационной готовности.


[Закрыть], майора Юру Волчанского: не успел ли тот срисовать текст? Но Волчанский в данный момент был погружен в задумчивое созерцание большой глянцевой порнографической открытки, служившей закладкой на страничке плана оперативных материалов. Ходченков тут же протянул к ней руку, но майор предостерегающе выдохнул: «Вещдок! Невыносной!» – и шустро захлопнул тетрадь.

В свободное по левую руку от дядя Коли кресло с шумом опустился Мешок. У его рабочей тетради листы вообще склеились чем-то липким, и теперь он судорожно разрывал их карандашом. Вплоть до той секунды, пока та наконец с треском не лопнула в самом незапланированном месте.

– И где штабная культура? – не смог удержаться от замечания Ходченков.

– Офицер начинается с сапог! – возразил «гоблин». И тут же задал встречный вопрос: – Слышь, Хокинс! Ходят слухи, ты на днях самого Афоню захомутал?

– Вестимо так, – с достоинством кивнул важняк.

– Почто ж ты, изверг рода человеческого, вора в законе, человека авторитетного, за каких-то три грамма герыча в СИЗО прописал? Несолидно, ей-богу несолидно. Я понимаю, если бы грамм триста, а то…

– Видимо, это всё, что они смогли наскрести по отделу, – понимающе хохотнул прислушавшийся к их разговору Волчанский.

– Но-но! Ты мне контрреволюцию не шей! Мы работаем чисто, без подстав.

– Ну и как Афоня на то отреагировал?

– Как подходим, он – хлоп на жопу и верещит: «Ментовский беспредел!» Как потом доволокли – даже не помню! Он же как куль с салом! Да еще и по ходу всё продолжал вопить. Я ему: «Что ж ты, Афоня, меня не задушишь?! Честь свою спасай!» Он мне: «Время придет – задушит кто надо!»

– А ты? – заинтересованно спросил Волчанский.

– А я ему сказал, что воры мочой опускают. Так вот лично я ему на рожу насру!

– Толково! – уважительно отозвался Мешок.

Ближе всех сидящий к двери полковник МОБ с тревожной фамилией Паникин взвился со своего места и голосом мажордома провозгласил: «Господа офицеры!» Под залпы хлопающих сидений в зал величаво вплыл московский гость в сопровождении многочисленной питерской свиты и важно прошествовал вместе с оной в президиум. Те офицеры, которые уже успели получить свою порцию удовольствия от инспекторских наездов генерал-майора Ширяева, разочарованно выдохнули. Ибо генерал материализовался без своей фигуристой спутницы-референтши. А значит, в ближайшие несколько часов отдохнуть глазу будет решительно не на чем. Ведь далеко не у всех присутствующих имелись под рукой такие вещдоки, как у Волчанского.

Ширяев обвел собравшихся строгим орлиным взглядом, после чего дал отмашку садиться, и народ с грохотом возвратил свои пятые точки в исходное положение.

– Товарищи офицеры! – прокашлявшись, запустил динамо-машину начальник ГУВД. – Прошу полной тишины! Совещание начинаем без традиционного вступления. Слово предоставляется заместителю начальника организационно-инспекторского департамента МВД РФ, генерал-майору Ширяеву Леониду Степановичу.

Неприятно удивленный отсутствием аплодисментов, московский гость пододвинул к себе микрофон.

– Ну, держись, – шепнул Ходченкову Мешок. – Щас начнется бла-бла про мучительные поиски «оптимальных организационно-правовых форм противодействия».

– Часика на полтора. Больше, я думаю, не нужно, – согласился Юнга Хокинс.

– Товарищи офицеры! Как известно, Министерство внутренних дел Российской Федерации имеет славную, более чем двухсотлетнюю историю. Оно было образовано в 1802 году по инициативе императора Александра I. Значительный вклад в разработку и проведение государственных реформ был сделан такими выдающимися руководителями министерства, как Ланской, Валуев, Лорис-Меликов, Плеве, Столыпин…

– …Лоскутов, Пониделко, Ваничкин, – вполголоса продолжил список славных имен Волчанский.

– …и другие. История министерства свидетельствует о том, что ему всегда принадлежала важная роль в выполнении государственных, хозяйственных и общественных функций и обеспечении социальной и политической стабильности, защите прав, свобод и интересов граждан…

– Издаля заходит! – уважительно прокомментировал дядя Коля.

– Угу, сразу видно – циклопедист!

– …Нет необходимости скрывать, что события последнего времени, многие отклики и оценки этих событий в СМИ, на телевидении и в сети Интернет вызывают проявление недоверия к людям в милицейских погонах, неверие в возможность улучшения ситуации…

– Чистая правда – а ведь как запятнала! – изумился Волчанский.

– …Дошло до того, что в печати стали появляться голословные заявления о том, что у нас не осталось честных милиционеров. Однако я со всей ответственностью заявляю: в России честные милиционеры – есть!

– И мы друг-друга знаем! – подтвердил Мешок.

– …Именно поэтому ситуация требует прямого, непосредственного диалога между МВД России, его руководством и обществом в целом. А теперь перейдем к нашим насущным задачам, некоторым итогам и перспективам…

С трудом подавив зевок, Мешечко закинул ногу на ногу и поерзал в кресле в поисках оптимальной для релакса и медитации позы…

…Юнга Хокинс не угадал – в полтора часа не уложились: сеанс групповой терапии продолжался два часа с хвостиком. Но всё когда-нибудь, да заканчивается. Как когда-то пророчески написал классик отечественной литературы: «…несмотря на то что врачи лечили Пьера, он всё-таки выжил».

«Вылечившиеся» облегченно покидали актовый зал. Ретивее других выскакивали те, кому уже совсем невмоготу было «облегчиться». А в кулуарах, стихийно образовавшихся возле стола президиума, тем временем продолжали увлеченно решать организационные вопросы генерал-майор Ширяев и начальник ГУВД Пиотровский.

– …Столик давно заказан, так что минут через десять можно будет выдвигаться. Нам ведь еще нужно Аллу Борисовну в гостинице подхватить?

– В такой гостинице можно много чего… подхватить, – игриво скаламбурил московский гость.

Пиотровский усердно засмеялся, но уже в следующий момент, выцепив зорким глазом пробирающегося на выход полковника Жмыха, перевел праздный разговор в практическую плоскость:

– Павел Андреевич, подойдите к нам, пожалуйста, – зычно пригласил он, и начальнику «гоблинов» ничего не оставалось, как взобраться на сцену. – Вот, Леонид Степанович, хочу вам представить полковника Жмыха. Начальника специального подразделения при ГУВД по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Смею напомнить – это одно из первых в системе МВД подразделений такого рода. Экспериментальная, можно сказать, модель.

– Очень приятно, – дежурно кивнул Ширяев и благосклонно протянул руку. – Ну и как ваша модель? Работает?

– Я бы сказал: с переменным успехом, – пожал руководящую длань Жмых.

– А успех и не может быть постоянным. От постоянства – два шага до стагнации. Не так ли?

– Так точно, Леонид Степанович, – натужно улыбаясь, подтвердил Пиотровский.

– А разве прежняя формулировка «стабильность – признак мастерства» уже отменена? – хмуро испортил всю малину Жмых.

Теперь московский гость посмотрел на него с интересом:

– А вы, Пал Андреич, я смотрю, колючий… Владислав Юрьевич, по плану проверка у нас завершается послезавтра. Если найдется свободное окошко, запишите, пожалуйста, что я хотел бы лично ознакомиться с хозяйством полковника Жмыха…

«Хозяйство у тебя в штанах», – тоскливо подумал начальник «гоблинов», немало огорошенный подобным поворотом событий.

– …Тем более что наш министр на последнем селекторном совещании как раз включил направление защиты свидетелей в разряд приоритетных.

– Да-да, непременно. Я, признаться, и сам хотел вам предложить, – часто-часто закивал начальник ГУВД. – При всей скудности выделенного на этот год бюджета, средств на подразделение полковника Жмыха мы не жалеем. Понимая всю важность и ответственность. Не правда ли, Павел Андреевич?

– Точно так. Премного вам, – снова не в кассу шлепнул Жмых.

– Всего доброго, товарищ полковник. Пойдемте, Владислав Юрьевич, у нас с вами сегодня еще масса дел.

Начальник ГУВД подорвался следом за московским гостем, тем не менее успев тайком одарить начальника «гоблинов» таким взглядом, от которого у младшего начальствующего состава незамедлительно начался бы приступ энуреза. Но не таков был Павел Андреевич, проходящий по категории людей, которые «везде-то уже побывали, и послать-то их уже некуда». Разве что на пенсию, но она и так была не за горами. И даже не за долами.

– Вот только московских проверяющих нам для полного счастья и не хватало, – в сердцах пробормотал Жмых и, досадливо сплюнув на красную ковровую дорожку, поплелся в «место для курения» и «облегчения»…

* * *

Вучетич опоздал на пятнадцать минут. За это время Андрей успел выучить весь репертуар Александринского театра на сентябрь месяц и сделать четыре служебных звонка. Последний адресовался Геше Певзнеру: в общих чертах обрисовав проблему, особо напирая при этом на личное распоряжение Пиотровского («Ты бы, Андрюх, какую новую легенду придумал, что ли? – не поверил Геша. – А то в последнее время, что ни запрос от вас, то всё якобы под патронажем Самого!»), Мешок добился «не терпящей отлагательств» аудиенции. В итоге всё равно сговорились только на завтра, так как сегодня Певзнер был «капитально завален халтурой», а халтура, по его собственным словам, «она, не в пример Пиотровскому, святое».

Виталя показался со стороны Катькиного садика и, заприметив Андрея, перешел на легкую рысь. По мере приближения, его активно перемалывающие жвачку челюсти дежурно перестраивались в подобие виноватой улыбки.

– Извини, Андрюха, малость со временем не рассчитал.

– А ну-ка дыхни! – приказал Мешок, обратив внимание, что подчиненный старается дышать немного в сторону.

– Обижаешь, командир!

– Ой ли?

– Ладно, сдаюсь! – признался Вучетич. – Тебе бы, Андрюх, на фабрике парфюма работать, дегустатором.

– Что, вчерашнего не хватило?

– В том-то и дело, что вчера с перебором получилось. С утра голова трещит как поленья в камине. Вот и пришлось того, чуть-чуть, для поправки здоровья.

– Ты ж мне с утра жалился, что вы с Гришкой всё до копеечки пропили?

– А это я общакового винца пригубил. Которое Холин из Крыма привез. Снял, так сказать, пробу.

– Понятно. Ну я сегодня Холину устрою дегустацию!

Виталий жалостливо сложил ладони домиком:

– Андрей, вот честное слово! Не вели казнить! Не виноватые мы!

– Ладно, пошли уже, невинное дитё с винным перегаром.

Они обогнули здание театра и вышли на улицу Зодчего Росси. Вучетич, будучи жителем культурной столицы, культурно выплюнул отработанную жвачку в попавшуюся по дороге урну (правда, промахнулся), после чего поинтересовался:

– Ты хоть объясни: что за тема-то?

– Некогда. С ходу втыкаться будешь.

Когда до подъезда редакции «Явки с повинной» оставалось метров двадцать, Виталий заморгал удивленно и замедлил шаг:

– Андрюх, погоди! Так мы с тобой сейчас – что? В газету направляемся?

– Ну да.

– Бля-я! Слушай, а давай ты туда один сходишь?

– Что за дела? Почему?

Вучетич замялся.

– Понимаешь, у меня… как ее, собаку, зовут-то?.. А, вот! У меня и-ди-о-син-кразия на эту газету в целом и на Обнорского, в частности.

– Эка ты задвинул! С чего вдруг?

– Да меня в свое время именно из-за этих инвестигейтеров хреновых, во главе с Обнорским, каким-то чудом из УОТМ не поперли! Под зад коленом и без выходного пособия! Историю с похищенными детьми помнишь?

– Да, что-то такое про ваши героические действия Золотов мне в свое время рассказывал, – секундно задумавшись, припомнил Мешок. – Однако расслабься! Мы сейчас не к Обнорскому, а всего лишь к его журналистке направляемся. К симпатичной, к слову, журналистке.

– А журналистку, часом, не Маша Цыганкова зовут? – напрягся Вучетич и, кажется, даже немного побледнел.

– Она самая. Э-э, ты чего, дружище!

– Караул! Тогда не просто «бля», а «бля в квадрате»…

…Цыганковой и ее подруге – репортерше Танечке Ивановой достало ума устроить так, чтобы в этот час в ньюс-руме службы расследований не оказалось никого из посторонних. В общих чертах вникнув в суть дела, «гоблины» поделили обязанности: Андрей принялся колдовать над посылкой с муляжом взрывного устройства, а Вучетич, холодно и бесцеремонно согнав Машу с рабочего места, уселся за ее ноутбук и стал изучать пришедшую по электронной почте фотографию головорезов с автоматами. Все это время девушки взволнованно ходили по комнате и с тревогой следили за манипуляциями «ментов».

– …Ну, что скажешь, Виталя? Есть шансы отыскать шалунов?

– Шансы есть всегда, – задумчиво отозвался Вучетич, закрывая программу фотошопа. – Но для более четкого понимания наших перспектив неплохо бы пообщаться с местным сисадмином.

– А без лишних ушей никак нельзя обойтись? Не хотелось бы расширять круг посвященных. Вы ведь, – обратился Андрей к подругам, – про письмо никому в редакции не говорили?

– Нет, – покачала головой Иванова.

– Про ящик, про посылку эту дурацкую, конечно, все знают, – уточнила Маша. – А про письмо – никто. Оно ведь только вчера утром пришло.

Вучетич на несколько секунд прикрыл рукой уставшие глаза:

– Андрей, я, конечно, могу попытаться установить IP-адрес, с которого было отправлено послание. Вот только следы моих манипуляций всё равно отразятся на редакционном серваке, и у грамотного сисадмина рано или поздно появятся вопросы к хозяину компа. В данном случае к Маше. Так, может, не стоит… городить огород в зоне рискованного земледелия?

– Будем считать, что ты меня почти убедил. Маша, этот ваш сисадмин сейчас на месте?

– Пашка-Репка? Должен быть. По крайней мере минут десять назад я видела его в редакции.

– Хорошо, Виталя, поговори с ним. Только попробуй придумать некий более нейтральный, нежели эта фотка, предлог.

– Не учите меня жить! – проворчал Вучетич, выбираясь из-за стола.

– Пойдемте, Виталий Алексеевич, я вас провожу, – предложила Цыганкова.

– Прошу прощения, но с вами, Мария, я предпочитаю прогулок совместных более не иметь.

– Ой-ой, какие мы неженки, – обидевшись, фыркнула та. – Всего-то два разочка и прогулялись.

– Во-во, – подтвердил Виталий. – И оба раза под скрытую видеозапись «наружки».

– А почему вы так уверены, что это я за собой хвост привела? Может, они изначально за вами следили?

Вучетич буквально окаменел от столь неприкрытого хамства.

– К вашему сведению, сударыня, «наружку» в тот раз выставили за вашим ненаглядным шефом Обнорским! А после ваших с ним типа конспиративных посиделок в «Филотетте» выставились за вами, Мария, как за связью.

– С чего вы решили?

– Я не решил – я знаю! Поскольку самолично читал после обобщенную справку наружного наблюдения, где черным по белому было сказано…

Здесь Виталий осекся, запоздало сообразив, что в запале начинает выбалтывать не предназначенные для чужих ушей секреты. Он взял себя в руки и, демонстративно отвернувшись, галантно обратился к красотке Ивановой:

– Танечка, вы меня не проводите?

– С удовольствием, – не без доли кокетства согласилась та, и они вдвоем направились к выходу.

– Таня, будьте любезны, на обратном пути пригласите сюда охранника с вахты, – попросил вдогонку Мешок. – Если я не ошибаюсь, это именно он в день рождения Марии принял посылку от курьера?

– Конечно-конечно, Андрей Иванович. Мне это сделать тоже… э-э… под правильным предлогом?

– Таня, вы просто прирожденный сыщик! – похвалил Андрей, и репортерша расцвела как маков цвет.

А вот Цыганкова, напротив, нахмурилась, ощутив легкий укол ревности.

– Андрей Иванович, вы… вы на меня не сердитесь? – наигранно-робко спросила она, оставшись вдвоем с Мешечко.

– Я? За что же? – наигранно-удивленно ответствовал Андрей.

– За то, что я позвонила Владиславу Юрьевичу и невольно втравила вас в эту историю.

– Ну если «невольно», то не сержусь. Хотя, как мне кажется, обдумывая этот звонок, вы все-таки рассчитывали, что конечным звеном в сей иерархической цепочке окажемся именно мы?

Потупив глаза, Маша скромно призналась:

– Да. Планировала.

– Что ж, спасибо за откровенность. Надеюсь, что… – здесь Андрей неожиданно перешел на интонацию Глеба Жеглова, – что «чистосердечным раскаянием и своим признанием и рассказом о вашем прошлом вы расчистите себе дорогу к новой жизни…»

Цыганкова сообразила, что теперь глаза уже можно и поднять, и одарила Мешка обворожительной улыбкой. Которая суть половина (если не больше!) залога успеха в непростой журналистской профессии.

– Андрей Иванович, а вы… вы правда сможете их найти?

– Конечно. Ведь я подключил к этому делу своих самых опытных сотрудников. Можно сказать, оторвал от сердца и от других объектов. Кстати, у вас здесь курить можно?

– Да-да, конечно, – засуетилась Цыганкова.

Она выставила перед Андреем пепельницу и с ногами полезла на широкий подоконник, чтобы распахнуть форточку. В принципе, это можно было сделать и с меньшими усилиями, но зато отсюда, с какой-никакой высоты, она смотрелась не менее выигрышно, нежели ее подруга Танечка, пришедшая на встречу с милиционерами в зажигательном мини. Нехитрый расчет Цыганковой сработал: нарочито долго продувая сигарету, Андрей не без удовольствия рассматривал красивые девичьи ноги, обтянутые паутинкой колготок-сеточек.

– Ах да, совсем забыл, Маша! У меня к вам есть одна маленькая просьба, – галантно помогая девушке слезть с окна, начал плести свою сеточку Мешок.

– Слушаю вас, Андрей Иванович. Всегда готова помочь.

– Как это мило с вашей стороны. Короче, сегодня в «Явке с повинной» я обратил внимание на анонс вашего интервью с находящимся под следствием криминальным авторитетом Литвиным.

Цыганкова горделиво вскинула подбородок с очаровательной ямочкой:

– Это будет хит недели, уж вы мне поверьте. Литва – это бренд!

– Ничуть не сомневаюсь. Знаете, меня весьма заинтересовала техническая сторона дела. Каким образом вам удалось…

– Ничего сверхъестественного, – перебила Маша. – Я подготовила вопросы и через адвоката Литвина передала их в камеру. Адвокат же на днях переслал мне его ответы.

– Ну да. Всё гениальное – просто… Маша, собственно, просьба моя заключается в следующем: мне крайне необходимо, чтобы в ваше интервью с Литвой были допечатаны вот этот вопрос и, соответственно, вот этот ответ. – Андрей протянул журналистке листочек, в нарушение всех инструкций безжалостно вырванный из секретного рабочего блокнота.

Цыганкова пробежала глазами текст.

– Боюсь, мы по времени не успеем согласовать это с адвокатом!

– А зачем вообще согласовывать? – безразлично удивился Андрей. – Согласитесь, что текст сей – абсолютно нейтральный. Более того, он даже привнесет в интервью легкую человечинку.

– Ну, я даже не знаю… – заколебалась Маша.

– Помните наш с вами давешний разговор за интервью? Обещаю, что после выхода номера с Литвой, я готов стать вашим интернированным подопытным кроликом.

– Интервьюированным, – улыбнувшись, поправила Цыганкова. – Хорошо, Андрей Иванович. Коли так, возьму на себя такой грех!

– Маша – вы прелесть!

– Я знаю…

Дверь в кабинет расследователей распахнулась, и на его пороге нарисовался невысокий, достаточно молодой, но уже лысеющий мужчина. В его лице, с выдающимся «ленинским» лбом и узкими беглыми глазками, как с первого взгляда показалось Андрею, было что-то неуловимо-неприятное. Впрочем, неправильно это, «встречать по одежке».

– …Маша, у вас всё в порядке? – вопросил вошедший, придав физиономии тревожно-озабоченное выражение. Не отличаясь галантностью манер, с посторонним он не поздоровался, хотя глазки его тут же заскользили по фигуре Мешка – изучая и словно бы сканируя.

– Спасибо за заботу, Геннадий Антонович, у нас всё ОК, – холодно процедила Цыганкова. Из чего Мешечко сделал вывод, что его поверхностное неприязненное впечатление на поверку оказалось не столь уж поверхностным.

– Просто мне сказали, что в редакцию заявились какие-то люди, демонстрировать вахтеру документы отказались, зашли прямиком в ваш кабинет и закрылись изнутри. Вот я и подумал: мало ли что?

– Благодарю вас, Геннадий Антонович, за бдительность и беспокойство. Не волнуйтесь, это люди – мои хорошие знакомые.

– Что ж, тогда вопросов нет. Вот только один из этих ваших «хороших знакомых» в данный момент находится в серверной. А распоряжением Обнорского доступ посторонним к редакционному серверу строго воспрещен.

– Смею заметить, что он вошел туда не один, а в сопровождении нашего сотрудника.

– И тем не менее! – никак не успокаивался бдительный товарищ. – Я вынужден буду по возвращении Андрея Викторовича доложить.

– Да ради бога! Тем более что именно в этом журналистском жанре вы преуспели как ни в одном другом.

– Только поймите меня правильно, Маша. Ничего личного! Но поскольку вы с некоторых пор возглавляете службу расследований, то должны помнить, что в нашем деле мелочей не бывает. А правила существуют для того, чтобы безукоризненно им следовать. Даже если речь идет о… – Геннадий Антонович хмуро покосился на Мешка. – …о так называемых хороших знакомых.

– Я буду помнить об этом до конца своих дней, – с серьезным видом заявила Мария.

– Прекрасно. Что ж, не смею вам больше мешать…

– Это что за мальчик с глазами предателя? – осведомился Мешечко, когда дверь за Геннадием Антоновичем закрылась. Что называется, «с другой стороны».

– Браво, Андрей Иванович! – веселясь, захлопала в ладоши Цыганкова. – Умри, Денис, но лучше не скажешь!.. Это господин Трефилов – редкостный педант, зануда и женофоб.

– Кто он по званию? Судя по манЭрам, что-то навроде журналистского замполича?

– Нет. Он редактор экономического блока нашей газеты. Отвечает за тринадцатую-четырнадцатую полосы. А также за размещение «заказухи».

– А! Это те самые тягомотные и заунывные рассуждалистые блоки-кирпичи, которые я обычно пролистываю?

– Точно так, – рассмеялась Маша. – К слову, именно этот гусь раньше возглавлял нашу службу расследований. До сих пор удивляюсь: и где только Обнорский его откопал?

– То есть вы, Мария, его банальным образом подсидели?

– Я, как вы, Андрей Иванович, выражаетесь, Трефилова не подсидела, – оскорбившись, заявила Цыганкова. – Я обошла его в честной конкурентной борьбе! Почувствуйте разницу!..

…Закончив дела в серверной, Виталий и Татьяна вышли из редакции и спустились на улицу – покурить тет-а-тет. Разговор с сисадмином получился достаточно информативен и полезен, так что сейчас Вучетич пребывал в благодушном настроении. Равно как и репортерша, которая почти в открытую флиртовала с симпатичным опером, ошибочно среагировав на отсутствие обручального кольца на безымянном пальце «гоблина».

– …Ой, Виталий Алексеевич, какая у вас работа интересная!

– Да уж, работенка та еще… Боюсь вас разочаровывать, Таня, но как раз интересного в нашей работе очень мало. Скорее, таковой ее представляет ваша сестра журналистика. И наш брат обыватель, который получает такое представление из ваших публикаций.

– А по-моему, вы просто кокетничаете.

– Нисколько. Вот посудите сами: что может быть интересного, к примеру, в трупе?

– А труп какой? – живо среагировала на условие задачки Иванова. – Обычный или криминальный?

– Ну, допустим, криминальный. Скажем, к примеру, расчлененка.

– Как это – что интересного? Да это же потрясающий информационный повод! Запомните, Виталий Алексеевич, смерть интересует людей гораздо больше, чем жизнь.

– Вот за что я люблю журналистов, так это за их неприкрытый житейский цинизм. Потому как сам – циник, – беспечно заметил Виталий. – Кстати, Татьяна, я вам уже говорил, что…

Вучетич не успел докончить комплиментарную фразу, вынужденно прервавшись на входящий звонок:

– Да?.. Слушаю вас внимательно, Олег Семенович… Мы? На улице Зодчего Росси, в редакции газеты… Что?.. Да, я помню, что обещал на прошлой неделе. Но пока ничего подходящего просто не подвернулось… Да, я понимаю, что у вас отчет, но не могу же я тупо высасывать из пальца… Когда? Боюсь, вряд ли… А при чем здесь моя квартальная премия?.. Олег Семенович, вы меня извините, конечно, но, по-моему, – это сказочное свинство… Да я не грублю, я… Алло?!. Алло!.. Тьфу, зараза!

– Что-то случилось?

– Ага. Случилось, – мрачно подтвердил Виталий. – Вот вам, Татьяна, наглядный пример подтверждения «интересности» милицейской работы.

– Да вы толком объясните!

– Объясняю: нашему полукорольку в очередной раз попала вожжа под мантию.

– Кому попала?

– Нашему замполичу. Срочно требует с меня ССХ, а в противном случае грозит невыплатой квартальной премии. У него, видите ли, показатели по отделу летят. А где я ему это ССХ возьму? Рожу?

– А что такое ССХ?

– Сообщение сигнального характера. Раз в полгода каждый сотрудник ГУВД обязан написать ССХ о ставшем ему известным в ходе личного сыска готовящемся или совершённом преступлении… Черт! – Вучетич задумчиво потер лоб. – Теперь придется снова ехать в какое-нибудь РУВД и покупать наколку у местных сыскарей.

– А преступление может быть любым? – уточнила Иванова.

– От средней тяжести и выше.

– А незаконный оборот боеприпасов сюда подходит?

– Ясен пень… – рассеянно кивнул Виталий. – Стоп! Таня! Что за боеприпасы? Где? Откуда?

– Пойдемте, я вам сейчас такое покажу! – заговорщицки понизила голос Иванова. Она по-хозяйски взяла Вучетича за руку и повела его через запруженный припаркованными автомобилями внутренний дворик к давешнему подвалу. Здесь, озираясь по сторонам, она указала на маленькое слуховое оконце, пробитое чуть ли не вровень с землей, и прошептала:

– Вот. Это тут. Загляните. Только осторожно: вдруг там кто-нибудь сторожит…

Виталий, недоумевая, присел на корточки – получилось всё равно высоковато. Татьяна подбадривающе шепнула: «Ну же! Они там, внутри!» и Вучетичу ничего не оставалось как, плюнув на условности и снующий через двор случайный народец, пачкая джинсы, распластаться на асфальте.

– Ящики армейские видите?!

Виталий недоверчиво заглянул в окошко…

Санкт-Петербург,

1 сентября 2009 года,

вторник, 08:17 мск

В начале седьмого часть «гоблинов» была бесцеремонно разбужена телефонными звонками Олега Семеновича Кульчицкого, скорбным голосом поведавшего о тревоге. Последняя подразумевала экстренный сбор в конторе с контрольным временем прибытия 08:00. О том, какого рода общественно-политические события спровоцировали подобное стихийное бедствие, Олег Семенович по телефону распространяться не стал. Равно как не стал вдаваться в сумбурные аргументы Северовой относительно того, что с сегодняшнего дня она официально находится в отпуске. Из чего следовало, что причина «выдергивания» крайне серьезная.

В отведенный норматив уложились двое: заступающий на сутки Женя Крутов и, как ни странно, отпускница Северова. Сдавшему дежурство Шевченко вместо «благодарю за службу» и благословения на отсыпные сутки было приказано задержаться. И сейчас он, чернее тучи, сердито расхаживал по оперской, костеря на чем свет стоит систему МВД в целом и ее ничтожнейший винтик – Кульчицкого, в частности…

– …Всем привет! – влетел в оперскую запыхавшийся Джамалов и осмотрелся. – О, так я даже не опоздал? Как это мило с моей стороны.

– На самом деле ты опоздал на семнадцать минут, – проворчал Тарас. – Так что не обольщайся: у Олега Семеновича все ходы записаны.

– «Запишите двенадцать – я шел против ветра», – беспечно отмахнулся Ильдар, цитируя и копируя героя Роберта Редфорда. – Кстати, народ, а по какому поводу сыр-сбор? Никто не знает, насколько «здорово, что все мы здесь сегодня собрались»? Что за тревога такая, тревожная?

– По слухам – личная инициатива господина полковника.

– Странно… А может, товарищ Жмых столь оригинальным способом решил побаловать нас премией? К празднику.

– Ага, размечтался.

– А какой сегодня праздник? – спросила Северова.

– Как это какой? День знаний, разумеется. В конце концов, мы все учились понемногу…

Дверь в оперскую распахнулась, и на пороге нарисовались Жмых с Кульчицким.

– Ну что, все в сборе? – уточнил Павел Андреевич у замполича.

– Так точно, – важно кивнул тот.

– Тогда слушай мою команду: объявляю генеральную приборку. Срочно навести порядок в сейфах, в столах, в шкафах. Тарас – на тебе, дополнительно, серверная. Соответственно, Джамалов и Крутов – оружейка. Наташа – ликвидация пыли и наведение общего уюта. Чтоб всё блестело и сияло.

– А по какому поводу коммунистический субботник? – хмуро уточнил Крутов.

– Существует вероятность, что сегодня-завтра к нам может нагрянуть генерал из Москвы. Вероятность, конечно, невеликая, но все-таки имеется. Олег Семенович – вы за старшего. Проследите, а когда уборку закончат – позвоните и лично мне доложите. А я – в Главк.