Автор книги: Андрей Константинов
Жанр: Полицейские детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 57 (всего у книги 67 страниц)
– Ну ничего себе! – умилилась Ирина Владимировна.
– Подумаешь! – возразил Володя. – Я бы тоже мог съедать в день по тридцать килограмм столь изумительных пирогов с рыбой!
Все семейство дружно расхохоталось, и в этот момент мобильник Ольги подал голос. Она посмотрела на высветившийся номер, встала из-за стола, торопливо прошла в свою комнату и, прикрыв поплотнее дверь, ответила:
– Да, Андрей, слушаю тебя.
– Олька, мы не могли бы с тобой повидаться?
– Когда?
– Прямо сейчас. Я могу подъехать, куда скажешь.
– Что-то случилось?
– Ничего военно-морского. Просто хочу тебя увидеть.
– Извини, Андрюш, я никак не смогу. У меня сегодня у Дениса день варенья. И еще Володя в гостях. Неудобно.
– А Володя – это кто?
– Отец Дениски.
– А, понятно. Так у вас там что-то типа семейного вечера воспоминаний?
– Вроде того.
– Ну, в таком разе: извини за беспокойство.
– Андрей! С тобой действительно все в порядке? – встревожилась Прилепина.
– О, да! У меня всё просто «по пять»! До завтра, Олька.
– До завтра.
Ольга сбросила звонок. Какое-то время она сидела, прислушиваясь к своим ощущениям, и размышляла над тем, что же там, у Андрея, могло случиться. В том, что «случилось нехорошее», она, зная характер и интонации Мешка, почти не сомневалась.
В состоянии глубокой задумчивости Прилепина возвратилась к своим, и Денис первым делом спросил настороженно:
– Что, опять срочно вызывают на работу?
– А вот и не угадал.
– Не угадал! Не угадал! Ха-ха-ха! Проиграл! – радостно запрыгал вокруг отца сын.
– Кто проиграл? Во что проиграл? – не поняла Ольга.
– Это мы с ним поспорили. Папа сказал, что тебя сейчас вызовут на работу, ты быстренько соберешься и уедешь. А я ему говорю – ни фига!
– Ф-фу, Денис! – бабушка укоризненно посмотрела на внука. – Что за жаргон?
– Короче, мы с ним поспорили, и он проиграл.
– На что спорили-то?
– На поцелуй. Если папа проиграет, он должен тебя поцеловать.
Володя вытер жирные губы салфеткой, весело поднялся со словами:
– Ничего не поделаешь! Дело чести, сама понимаешь!
Он хитро подмигнул Денису, подошел к Ольге и под радостные детские возгласы по-хозяйски обнял де-юре супругу и поцеловал.
Странное дело, но ей даже понравилось…
Санкт-Петербург,
15 сентября 2009 года,
вторник, 00:17 мск
Придав физиономии выражение какой-никакой осмысленности, Андрей зафиксировал тело в положении «вытянуться во фрунт» и осторожно позвонился в дверь. Ждать реакции пришлось около минуты: наконец щелкнули замки, и на пороге возник заспанный Золотов – в майке, застиранных трениках и шлепанцах на босу ногу.
– Здравия желаю, господин подполковник!
– Оп-па! Явление Христа народу. Привет-привет, давно не виделись, – Василий Александрович профессионально принюхался. – Ба, «Устин Аимыч, ты где так нализался»?
– В машине.
– Ты что, в таком виде машину вел? – нахмурился Золотов.
– Нет. Я сначала к вам во двор приехал, а потом уже…
– Понятно. А чего сразу не поднялся?
– Размышлял…
– Хорошее дело. Богоугодное.
– Василь Саныч, супруга дома? – понизив голос до шепота, спросил Андрей.
– На дачу уехала, к сестре.
– Уф-ф, хоть где-то повезло. Пустишь переночевать?
– Ты что, с Леркой поссорился? Или просто боишься в таком виде дома показываться?
– Всё хуже, господин подполковник. Всё гораздо хужее…
– Ну заходи, коли так…
* * *
В 01:15 в полумраке Ольгиной спальни маленьким фонариком зажегся дисплейчик поставленного на беззвучный виброзвонок мобильного телефона.
Зажегся синим, высветив короткое имя «Андрей».
Фонарик подрагивал около минуты, но так и не разбудил ни его хозяйку, ни человека, в объятиях которого та сейчас спала.
В конечном итоге сей «Flash in the night» так и оказался невостребованным.
И мобильник, так ни до кого и не докричавшиийся, погасил свой экранчик.
Впрочем, до рассвета было еще пить и пить…
Глава шестая
Полярные зори здесь тихие
Санкт-Петербург,
15 сентября 2009 года,
вторник, 10:46 мск
В курилку со страдальческим выражением лица заглянул Коля Лоскутков и обратился к гоняющим чаи Холину с Джамаловым с престраннейшей просьбой:
– Мужики, сигареткой не угостите?
– Ты же у нас некурящий? – удивился Григорий.
– Да вот, чего-то вдруг захотелось.
– Ну, тады держи.
– Гришк, ты чего это ребенка к дурному приучаешь?
– Какой же он ребенок? У него вон ножища явно сорок третьего размера. Соответственно, и член восемнадцать сантиметров, не меньше.
– А ты что, измерял? – хохотнул Джамалов.
– Дурень! Газеты читать надо. Вон, на столе «Комсомолка» позавчерашняя. Посмотри там, на восьмой странице, в разделе «Вырежи и сохрани». Памятка: «размер мужского члена в зависимости от длины ступни».
– Правда, что ли? – недоверчиво покосился на коллегу Ильдар. Но газету взял, отыскал нужную страницу и принялся ржать в полный голос: – Вот идиоты!
– А ты говоришь павлины. Акулы пера, мать их! Кольк, ты чего такой смурной?
– На меня сейчас Андрей Иванович наорал, – с обидой наябедничал Лоскутков. – Я к нему с результатами личного сыска пришел. А он, вместо того чтобы выслушать до конца, обматерил и сказал, чтобы я больше не грузил его всякой хренью. Еще и книжкой со стола в меня запустил.
– А что за книжка? – зачем-то уточнил Джамалов.
– Не знаю. «Уголовно-процессуальный кодекс», кажется.
– Не читал.
– Сам виноват, – вынес авторитетное заключение Холин. – Сегодня у их благородия налицо все признаки абсистентного синдрома, а ты…
– Какие признаки?
– Похмелье у Мешка, – перевел Ильдар.
– Во-во. А ты к нему с разными глупостями суешься. Причем сам. Начальство не беспокоит – и слава богу, сиди на жопе ровно. Так нет, обязательно нужно на рожон лезть… Да, кстати, какой такой личный сыск?..
…Плохо это. Очень плохо приходить с утра на работу с дичайшего бодуна. Уж так сейчас Андрея и колбасило, и плющило, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ни минералка, ни кефир не помогали. Наученный горьким ночным опытом организм теперь категорически противился впускать в себя любую жидкость как таковую. В противном случае угрожая принять соответствующие рвотные меры.
Башка раскалывалась, в висках усердно долбились мастеровые с отбойными молоточками. Врезались глубоко, на полный штык. А тут еще Холин нависал над столом и орал как блажной. А Холин – это вам не Лоскутков, в него книжечкой не запустишь. Этот в ответ запросто может и в кису слегонца засыпать. Хара́ктерный товарищ!
– …Всё сказал? – с надеждой вопросил Андрей.
– Я еще только начал.
– Гриша, я устал!
– Вот тогда отдохни, соберись с мыслями, а я пока еще скажу… Ты чего здесь орешь? Чего распаляешься? Всё? Окончательно себя начальником возомнил? Бей своих, чтоб чужие боялись? Так? Ты сам себя сегодня в зеркало видел? Рожу свою синюшную видел?.. От твоего выхлопа, вон, все стекла в конторе запотели… К тебе парень с утра с серьезнейшей темой явился. А ты что? Молчишь?.. Ты его послал куда подальше! Еще и книжкой в него запустил. И какой книжкой! Уголовно-процессуальным кодексом!
– Гришка, у тебя цитрамона случайно нет? – простонал Мешок.
– Цитрамона нет. Но есть коньяк и лимон. Коньяк хороший, лимон засохший.
– Умоляю, не произноси больше вслух этого слова! А то я блевану.
– А тебе только на пользу, – хмыкнул Григорий. – Ладно, угоревшим в лесу суицидником я сам займусь. Только позжее. Сейчас снова звонили по поводу Неждановой: надо ехать оформлять бумаги, а завтра, соответственно, бабу эту от них забирать.
– Гришка, съездишь, а?
– А куда деваться? – проворчал Холин. – бумаги-то я подпишу. Но куда мы эту ведьму селить будем? Это тебе не Иван Демидыч, упокой душу его!
– Гришка, будь другом, ну не грузи ты меня сейчас, а?! – взмолился Андрей. – Я… Я подумаю. А сейчас оставь меня, пожалуйста, в покое.
– Хорошо. Оставляю. Вот только самое последнее.
– Что там еще?
– Я по поводу Северовой.
– О, боги! – жалобно охнул Мешечко. – Всё, хорош уже! И так все понятно. О решенном говорить – только путать.
– А вот мне непонятно! Ты решил начать охоту на ведьм. Допустим, в конце концов, как начальник имеешь полное право. Возможно, я чего-то не знаю и ты действительно имеешь к тому основания… Но! – Холин сердито посмотрел на друга. – У меня тоже есть что сказать! За Наташу!
Вот не зря в народе говорят: помянешь черта, он и объявится. Не успел Андрей ответить, как дверь распахнулась и в кабинет вплыла Северова собственной персоной и с пузатым «рив-гошевским» пакетом.
– Гриша, выйди, пожалуйста. Нам с Андреем Ивановичем нужно поговорить, – безапелляционно заявила она, беря стул и присаживаясь напротив Мешка.
– Вообще-то, в этом кабинете пока еще я начальник, – страдальчески напомнил он.
– Мне было назначено на утро. Так что благоволите принять!
– Григорий, у тебя все?
– В принципе, да, – кивнул Холин, направляясь на выход. – Всё, я уехал.
– Счастливо… Так, теперь давай с тобой. Рапорт написала?
В ответ Наташа молча достала из пакета увесистую пачку распечаток, пробитых скоросшивателем, и шарахнула ею по столу, аккурат перед самым носом Андрея.
Мешечко посмотрел на нее удивленно-вопросительно.
– Здесь фиксация всех моих обращений к информационным массивам ГУВД за последние две с половиной недели. Я думаю, не составит особого труда проверить и убедиться, что все эти люди – почти четыре сотни человек, являлись пассажирами поезда № 51 «Санкт-Петербург – Москва», отправлявшегося с Московского вокзала в понедельник, 24 августа. То бишь поезда, в котором произошло убийство Ивана Демидовича.
– То есть ты хочешь сказать, что…
– А это… – не дала ему докончить Наташа и, порывшись в сумочке, вынула из нее сложенный вчетверо листок, – это данные «сухого отжима». Я отмониторила каждого из пассажиров, исключая детей и стариков, и очертила круг возможных подозреваемых. Исходя из их прошлого, контактов, связей и негативных эпизодов в биографиях. Таким образом, список сократился до восьми человек. Вот, получите. Расписываться необязательно.
– А-а… э-э… А рапорт на уход? – ошалело спросил Андрей.
– А никакого рапорта не будет! До сих пор мне была брошена только одна предъява. Что ж, пожалуйста! Изучайте, проверяйте. Подключайте свое УСБ-гестапо… Еще вопросы, претензии есть?.. Пока нет? Что ж, если появятся – я на месте. На рабочем! – Наташа поднялась, развернулась на каблучках. Уже дойдя до порога, она притормозила и, гордо вздернув носик, напомнила: – Вчера вы, Андрей Иванович, подвергли меня публичной порке. В присутствии всего личного состава. Так вот, по результатам проверки я жду от вас лично столь же публичных извинений!
Наконец-то в кабинете установилась вожделенная тишина. Какое-то время Мешечко «пережевывал» увиденное и услышанное, а потом невольно скосил глаза на положенный Наташей поверх бумажной кипы листок. В нем под номерами перечислялись установочные данные восьми человек. По мере изучения списка и без того измученное лицо Андрея приобрело землистый оттенок, так как под номером «пять» значилась настоящая бомба: «Бугаец Борис Петрович, 1974 года рождения». Причем именно это имя в отличие от прочих было особо выделено маркером.
Мешок задумчиво потер пульсирующие виски и щелкнул кнопкой селектора:
– Ильдар! Ольга Николаевна на месте?
– Так она же со свидетелем Комоловым уехала! В суд, на дачу показаний. Я ведь специально утром журнал нарядов на подпись приносил!
– Ах да, извини. Совсем из башки вылетело.
Мешечко снова взял в руки листок с «данными сухого отжима».
«Нет, братцы мои! Такие головоломки, они всяко не для похмельной головы!..»
* * *
Седовласый лабух ненавязчиво наигрывал импровизации из раннего Кенни Баррона. В другое время тонкий ценитель и знаток канонического джаза Харлампиев обязательно бы прервал собеседника, отвлекшись на высокое искусство, но сейчас Сан Санычу было не до интеллектуальных сантиментов. Они с Зечей сидели в лобби-баре гранд-отеля «Европа», и Харлампиев, даже не пытаясь скрыть своего раздражения, выслушивал отчет о неудачном покушении на Гурцелая.
– …По этой причине ситуация целиком вышла из-под нашего контроля, – бесстрастно докладывал Зеча. – В результате чего…
– В результате чего Анзори попал под опеку эфэсбэшников, – сердито перебил его Харлампиев. – И те разрешили нашему хачику выехать за границу. И теперь достать его крайне проблематично.
– Ну почему же? Если известен адрес, можно попробовать.
– Не надо! Напробовались уже! Вон, мне вчера по Севе Гаю серьезные люди предъяву сделали.
– А почему тебе? Пусть ко мне обращаются. А я им объясню.
– Ты сначала лучше мне объясни! Тебе Анзори заказали, а вы вместо этого нашего человека кончили! Оно, конечно, – дрянь был человек. Но то наша головная боль. А вы, вместо того чтобы решить одну проблему, создали сразу несколько. Нехорошо.
– Согласен, – спокойно сказал Зеча.
И это его спокойствие окончательно вывело Сан Саныча из себя:
– А что мне с твоего согласия?! На какое место мне его намазать?! – рыкнул он так, что за соседним столиком испуганно вздрогнула вкушающая ланч парочка иностранцев.
– Охолонись! Меньше эмоций – больше ума… Аванс мы тебе вернули. Чего тебе еще от меня нужно?
– На хрен мне твой аванс? Мне от тебя дело нужно! Результат нужен!
– Я уже сказал – установишь адрес, будет тебе результат.
– На данном этапе Анзори меня больше не интересует. Пока не интересует. После истории на шоссе, думается мне, Анзорик обделался со страху и теперь, конечно, децл попритихнет, – предположил Харлампиев. – Но только до поры до времени. Пока Литву другие не утопят.
– А что, могут и другие сыскаться?
– Могут. Уже сыскались. Как раз сейчас у нас очередной головняк нарисовался.
– Что за головняк?
– С сиськами! Юльку Нежданову помнишь?
– Референтшу Литвы? Видел пару раз. Но издалека.
– Ага, референтшу, – хмыкнул Сан Саныч. – По сексуальным связям с общественностью.
– И чего Юлька?
– Эта тварь мало того что пытается кинуть нас на бабки, так еще и дала согласие на сотрудничество со следствием.
Зеча пожал плечами:
– Видимо, потому и дала, что кинула.
Харлампиев усмешки не оценил. Тщательно взвешивая и дозируя слова, дабы ненароком не сказать лишнего, он принялся обрисовывать сложившуюся ситуацию:
– Через неделю у Литвы начинается суд по первому эпизоду. Ему намереваются пристегнуть мошенничество.
– Не самая жуткая статья, – заметил Зеча.
– Не самая. Но они намереваются влепить ему реальный годик-другой, после чего, уже не торопясь, станут примерять поочередно все до сей поры нераскрытое. Начиная с убийства Улофа Пальме.
– А кто это?
– Да так, чухонец один, – ухмыльнулся Харлампиев, подумав про себя с досадою: «Боже! С какими дегенератами приходится иметь дело!» – Короче, возвращаясь к нашему головняку с сиськами. Нежданова заявлена свидетелем стороны обвинения. Поэтому к началу процесса, то бишь крайний срок – через шесть дней, она должна вернуть нам деньги. После чего выбыть из списка свидетелей по причине безвременной скоропостижной кончины. При таком раскладе ты и твой кореш получите свою долю, и все претензии по Севе Гаю с вас будут сняты.
– А при другом раскладе?
– А при другом, боюсь, я не смогу сдержать «синих» в их праведном гневе и намерении организовать правилово тебе и твоему напарнику.
– Никак ты пугать меня вздумал? – прищурился Зеча.
– Тебя, может, и не напугаю. А вот у приятеля твоего, у Бугайца, жена молодая, детишки имеются. Опять же дочка тяжело болеет.
– А откуда ты?..
– Неважно. К слову, можем подсобить. С лечением.
– Спасибо. Сдюжим как-нибудь. Без помощников.
– Как знаешь. Наше дело предложить, – криво усмехнулся Харлампиев. – К чему бишь я? Ах, да! Вот приятелю твоему есть за кого бояться. Ты же знаешь: «синие» – они сплошь отмороженные. Натуральное зверье.
А вот за это Зече можно было и не напоминать. Он и без того прекрасно знал, какие хлопоты, осерчав, способен организовать Сан Саныч. Внутри у Зечи все буквально забурлило от злости, однако он счел за лучшее ответить вежливо:
– Хорошо. Где сейчас Нежданова?
– До вчерашнего дня ее эскапэшники сторожили. А со дня на день ее другое ведомство под крылышко взять должно.
– Какое?
– Тебе какой телефончик лучше дать: служебный, мобильный, домашний? Ну, чего набычился? Шучу я, не видишь, что ли? «Гоблинам» ее передают. У тебя ведь именно там свой человечек прижился?
– Не твое дело.
– Мое, мил-человек. Вернее, наше. Общее.
– Я тебя услышал. – Зеча поднялся из-за стола и боковым зрением приметил, как практически одновременно с ним встал и неторопливо двинул к выходу безликий человек, до этого битый час сидевший за клистирной чашечкой кофе. Человек сей, еще когда только входил в бар, обменялся коротким приветственным взглядом с телохранителем Харлампиева. После чего, собственно, Зеча и взял его на карандаш.
– Сан Саныч, ты передай своим парням, что провожать меня не нужно. И таскаться по городу за мной хвостом – тоже. Рвать когти и уходить в леса в мои планы не входит. Пока не входит.
– Хорошо. За тобой таскаться больше не будут. А вот за тещей Бугайца и за сынком его все-таки присмотрят. Так, на всякий случай.
– Ну и сволочь же ты, Харлампиев! – сурово играя скулами, сказал Зеча.
– Жизнь такая! Опять же, на каждый чих не наздоровкаешься…
* * *
К вечеру Андрея отпустило. Полегчало настолько, что он даже нашел в себе силы сесть за руль и потащиться сквозь пробки на тьмутараканный север. Именно в тех краях находился госпиталь ГУВД, и поскольку у Мешка внезапно образовалась масса свободного вечернего времени, он решил проведать Павла Андреевича.
Они встретились за полчаса до вечернего обхода и, дабы не вести разговоры при посторонних, а помимо верховного «гоблина» в палате обитала парочка болезных (судя по почтенному возрасту – ветеранов еще НКВД), вышли в просторный холл и уселись в кресла, подальше от бубнящего общакового телевизора…
– …Ну, Колька! Ну, орел! А ведь я чувствовал: выйдет, выйдет из парня толк! – восхитился Жмых, когда речь зашла о «личном сыске», проведенном молодым. – Помяни мое слово: вырастет когда-нибудь из нашего Лоскуткова второй Лоскутов[49]49
Полковник Жмых имеет в виду Лоскутова Юрия Николаевича, который возглавлял ГУВД СПб и ЛО в 1993–1996 гг.
[Закрыть]. Вот только дурь повыветрится, так сразу толк и попрет.
– Чтобы милицейские сводки внимательно читать, много ума не надо, – буркнул не разделявший столь диких восторгов Мешок. – Помнится, еще совсем недавно я слышал от вас несколько иную оценку умственных возможностей и служебных перспектив нашего корнета.
– А я от тех слов и не отказываюсь. И по-прежнему уверен, что Лоскуткова нужно гонять и дрючить. Дрючить и гонять! Тогда и результат проявится. Потому что у молодых уязвленное самолюбие в конечном итоге обязательно перевешивает здоровый прагматизм. Вот увидишь, после этого случая он теперь землю носом рыть будет!
– Уже. Бьет копытом, землю роет молодой сперматозоид.
– Нехай бьет. Ладно, ты мне лучше за главное скажи! Что там у вас с Наташей?
– Северова сегодня вышла на работу. Рапорт об уходе писать отказалась.
Павел Андреевич задумчиво потер лоб.
– У меня складывается ощущение, Андрей, что мы с тобой чутка поторопились. С навешиванием ярлыков. Натаха, при всех своих закидонах, девка неплохая. Из-за одной любви к деньгам или просто так из любви к искусству она крысить не станет. Только по какой серьезной, глобальной причине.
– А если у нее таковая и в самом деле имеется?
– Вот нам с тобой и следовало сначала девку выслушать. Оно ведь, сам знаешь как: «поговорили – полдела сделали»… В общем, переговори с ней, Андрюха. Но только нормально, по-человечески. Без этого твоего надрыва.
– Я считаю, что в сложившейся ситуации вызывать Натаху на откровенность и беседовать с ней по душам – преждевременно и нецелесообразно, – твердо сказал Андрей.
– Почему?
– Да есть тут у меня одна задумка… К тому же она сейчас в таком разобранном состоянии, что нормального разговора все равно не получится. Северова меня разве что в открытую не посылает. Но зато глумится – по полной.
– Что значит «глумится»?
– Да я вчера приказал Витале ее от баз отключить, так она сегодня весь день демонстративно полы в конторе надраивала. Дескать, «даром бюджетный хлеб есть не желаю».
– Э-эх, наломали мы с тобой дров, Андрей! – вздохнул Жмых. – Совсем что-то неладно стало в нашем королевстве…
– Ну, положим, не только мы. Наломали. А еще… Ты пойми, Пал Андреич, если сугубо гипотетически допустить, что все-таки «крот» не Северова, тогда кто?
– Не знаю. Сам сутки напролет голову ломаю.
– А я не просто ломаю, я каждого из ребят по нескольку раз на дню вижу. Что называется, глаза в глаза. Смеемся, ругаемся, выпиваем вместе. А как подумаю, что кто-то из них на самом деле… Э-эх! Короче, с души воротит.
– Есть такое дело, – подтвердил Павел Андреевич и поспешил сменить тему. – Ладно, что там у нас еще по текучке робытся? Бабу эту, которая любовница Литвы, когда принимаете?
– Завтра с утреца. Тут на днях парни снова к ней ездили-навещали в целях закрепления знакомства.
– Небось Тарас в первых рядах? – усмехнулся Жмых.
– Естественно. Куды там без нашего дон-хуана?
– И каковы первые впечатления?
– В один голос уверяют, что стерва конченая. Хотя и не без интеллекта.
– Это как?
– Ну, вроде не совсем блондинка. Хотя почему вроде? Брюнетка и есть. Она парням, кстати, с ходу выкатила перечень требований, обязательных к условиям ее содержания.
– Даже так? Забавно.
– Ага, обхохочешься. Отдельная комната, двуспальная кровать, кабельное телевидение, наличие в душевой биде или, как минимум, гигиенического душа. А также не реже двух раз в неделю вылазки на рынок за продуктами, в спортзал и в салон красоты. Это из основного. Ну и далее – по мелочам.
– Однако!
– Ну и где мне, прикажете, эту литовскую зазнобу размещать? – возмущенно фыркнул Мешечко. – Квартиру ей снять? Так у нас с сентября, оказывается, снова оперрасходы срезали. По ходу, финчасть все никак от последствий мирового кризиса отойти не может.
– Да и с тех, что раньше выписывали, особо не пожируешь.
– Во-во! Разве что на угол в дворницкой и хватило бы. С удобствами во дворе. А селить ее в нашей курилке – извините, это вам не бомж Филиппов. Опять же, баба как-никак: трусы – лифчики – прокладки.
– М-да, ситуация… Слушай, а может, ее куда за город вывезти?
– Куда? К Холину или к Сергеичу на дачу? А женам они что скажут?
– А какие перспективы? Я имею в виду: неизвестно, как долго она у нас задержится?
– Через неделю начинается процесс по одному из эпизодов Литвина. Нежданова там – один из ключевых свидетелей обвинения. Эскапэшники уверяют, что, как только она прокукарекает на суде свою пламенную речь, ей тут же отпустят все грехи и с миром депортируют на историческую родину. Куда-то на Ставрополье. Но тут, что называется, гладко было на бумаге.
– Неделя, говоришь? – задумался Павел Андреевич. Он достал из кармана халата мобильник, полистал записную книжку. – Слушай, запиши-ка ты себе телефончик… 8-905-487-19-73… Есть? Человечка зовут Игорь Всеволодович Леднев. Это мой старый, еще по школе милиции кореш. Последние десять лет в Мурманском аппарате служит.
– Где?
– В Управлении внутренних дел по Мурманской области. В данный момент заведует местной милицейской базой отдыха. Это километрах в двадцати от города. Я там у него гостил пару лет назад – места изумительные! Опять же – все евроудобства. Думается мне, что это идеальный для нашего случая вариант.
– Даже не знаю, – засомневался Андрей. – Это ж тогда по-любому надо с ней человека отправлять. Командировка, все дела…
– И что здесь такого? Да нашим только предложи на недельку куда прокатиться – очередь выстроится.
– Не отправлю же я Нежданову с мужиками? Тут разве что Ольгу просить.
– И попроси. Тем более, опыт у нее по этой части имеется. Эвон как она лихо дельце с маньяком на студенческой базе провернула!
– Согласен, лихо. Вот только повторения почему-то не хочется.
– Сплюнь через плечо. Но, между прочим, в плане безопасности свидетеля в мурма́нской глуши всяко надежнее будет. Сколько там у нас натикало?
– Без десяти.
– Уже? – встревожился Жмых. – Черт! У меня скоро обход пойдет, опять в задницу колоть станут… Ладно, попробую прямо сейчас Вселдыча и набрать…
Мурманская обл.,
база отдыха «Дзержинец»,
15 сентября 2009 года,
вторник, 19:52 мск
Сентябрь на Мурмане – едва ли не самая красивая пора. Особенно после того, как неожиданно явятся и вдарят – не спросясь и вдруг – первые заморозки. Краски в природе тотчас становятся ярче, насыщенней. И тогда уж если береза, то непременно ярко-золотая, если рябина – то кроваво-алая, а статный красавец клен – багряный, червленый. Под ногами оранжевыми коврами расстилаются черничные да голубичные поля, перемежаемые зелеными брусничными проплешинами. И все это великолепие тщательно, до блеска намыто и очищено стылой водой осенних дождей – редкий сентябрьский день на Мурмане обходится без них.
Солнце уже садилось в сопки, когда завхоз, а значит царь и бог ведомственной базы отдыха «Дзержинец», Игорь Всеволодович Леднев вынес из своего «штабного» домика дневной улов и, усевшись прямо на крылечке, взялся чистить добычу. Тут же, согласно давно заведенному ритуалу, к домику примчались три лохматых пса, одного из которых – бестолкового вислоухого Мишку, с нелепым чернильным пятном вокруг всюду сующегося носа – Игорь Всеволодович привечал особо.
– Здорово, братцы! Проголодались, бездельнички! Ужо я вам окуньков сейчас нашинкую. Э-э! Мишка! А ну брысь! Убери, говорю, морду свою блохастую! Сига мы с моей благоверной и сами за милую душу! Брысь, я сказал!
Жена Игоря Всеволодовича по образованию была ветеринаром, а потому частенько выговаривала мужу за то, что тот кормит псов сырой озерной рыбой. Дескать, «мало тебе блох, давай еще глистов разводить станем». Но Леднев считал, что коли собака жрет рыбу, так и пусть ее: зверье в отличие от людей само знает, чего им треба, а чего нет. К тому же сырая рыба намного полезней вареной. Научный факт!
– Игорь, тебя к телефону! – Мадам Леднева вышла на крыльцо и протянула мужу мобильник. – Давай скорее, из Питера звонят!
– Даже так?! – Игорь Всеволодович скоренько сполоснул руки в ведре с водой, вытер их об штаны и принял трубку. – Леднев на проводе!.. Вернее, на соте!.. Кто?.. Ба-а! Жмых, старый черт! А я, веришь-нет, только сегодня тебя вспоминал, когда рыбалить ходил!.. Да… Как ты там? Скрипишь поманеньку?.. Паша, да на кой ляд тебе сдался этот госпиталь? Давай лучше к нам приезжай. Мы тебя в два счета на ноги поставим!.. Учти, я эти твои слова крепко запомню! У меня вот тут рядом и свидетель стоит… Она самая, вот приветы тебе передает… Хорошо. Слушаю тебя, Паша, внимательно… Так… Паша, ты еще спрашиваешь! Да за ради бога – хоть вдвоем, хоть вдесятером. Конечно, пусть приезжают… Да в любой день, на двух человек место найдем, без проблем! Короче, запиши адрес в Мурманске… Пишешь? Ленина, 64… В принципе, любой таксист знает. Пусть приезжают в УВД и сразу идут в дежурную часть. Я там всех предупрежу. Лады?.. Отлично. Тогда ждем…. Супруге от меня – низкий поклон… Всё, счастливо…
Леднев скинул звонок. Объяснил довольный:
– Девки из Питера приедут погостить. Ужо-то нашим парням раздолье будет.
Поднимаясь, чтобы угостить собак, Игорь Всеволодович вдруг неприятно охнул и схватился за правый бок. Морщинистое, притягательно-некрасивое лицо его исказилось гримасой боли.
– Что? Опять? – встревожилась жена, помогая ему усесться обратно. – Всё, Игорь, как хочешь, а я иду вызывать неотложку! Сколько можно?!
– Да перестань! Слышь! Да погоди ты! Уф-ф! Все, кажись отпустило.
– Отпустило, как же! Это в который раз? Учти, Игорь, с аппендицитом шутки плохи!
– Побойся бога! Какой, на фиг, аппендицит? Если к пятидесяти годам не отрезали, значит, сам давно отсох и отвалился.
– Тьфу ты! Мелет языком, сам не знает что. Предупреждаю: больше я с тобой нянчиться не буду! Хуже ребенка – честное слово!
Супруга сердито подхватила почищенную тушку сига и скрылась в доме.
– Вот так-то, братцы! – подмигнул Леднев псам, которые в предвкушении ужина нетерпеливо переминались с лапы на лапу. – Учитесь на моем горьком опыте! А ты, Мишка, запомни: будешь жениться – выбирай не самую красивую, а самую неворчливую.
Псы преданно смотрели на Леднева и, внимая нравоучениями хозяина, возбужденно потряхивали слюнявыми мордами, словно во всем с ним соглашаясь…
Санкт-Петербург,
15 сентября 2009 года,
вторник, 20:04 мск
– …Вот они где, голубчики! – сурово прикрикнула на них толстая медсестра и уперла свои ручищи в крутые, рвущие медицинский халат бока. – Жмых, я вас по всему этажу ищу! Вы уже пять минут как должны лежать на своей койке со спущенными штанами и с задранными к небу ягодицами!
– Бегу, Лизонька! – испуганно вздрогнул Павел Андреевич. – Лечу!
– Кому Лизонька, а кому и Елизавета Николаевна! А ну, шагом марш в палату!
– Извини, Андрюха, мне пора. Лизка – баба лютая. Люди бают: ежели что не по ней, так иглу засадит – потом трое суток сидеть не сможешь.
– Да-а, строга! – оценил Мешечко. – Пойдемте, я вас до палаты провожу.
Они неспешно двинулись по больничному коридору.
– Андрей, у тебя с Леркой что, совсем край?
– Я смотрю, неплохо у вас здесь информация поставлена! Откуда сведения?
– Слухами земля полнится, – уклончиво ответил Жмых.
– Он самый, – подтвердил Андрей. – Край и есть.
– Понятно. А сам-то где сейчас квартируешься?
– Пока у Золотова. Но у него на днях супруга возвращается, так что надо срочно подыскивать варианты.
– Ты вот что: заедь к моей старухе и возьми у нее ключи от дачи. Мы ведь все равно туда пока не ездим. Оно, конечно, сорок километров от города не ближний свет. Но если на машине… Ты как, тачку-то жене по дурости своей не оставил?
– На сегодняшний день это мое единственное – и движимое, и недвижимое имущество.
Павел Андреевич хитро прищурился:
– Тем более. Заодно у тебя появится запасной вариант. На случай, если Ольга на командировку не согласится.
– В каком смысле запасной?
– Сам заедешь и девку Литвина с собой подселишь. Я ведь так понимаю, там всё при ней? Литва абы с кем путаться не станет.
– Ах вот вы о чем! – расхохотался Мешечко. – Не знаю, еще не имел удовольствия лицезреть. Но учту обязательно!
– Учти-учти. Раз уж ты теперь у нас человек холостой. Вот только детеныша жалко, конечно.
– Павел Андреевич! Не трави душу!
– Извини. Молчу.
Они добрели до палаты.
– Ладно, Андрей, спасибо, что навестил старика. И ребятам тоже кланяйся – за передачки, и вообще…
– Обязательно.
Полковник Жмых с обреченным видом пошел «подставлять небу ягодицы», а Мешечко направился к лифту. Здесь ему снова встретилась суровая медсестра Лизонька, катившая перед собой тележку с медицинскими причиндалами. Наткнувшись на нее, Андрей усмехнулся невольно, но при этом опасливо уступил дорогу – он и сам всю жизнь боялся уколов как маленький…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
