Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– …Э-эх! Сколь ж мне бутылок сдать, чтобы олигархом стать? – с завистью вздохнул Шевченко, пожирая глазами красотку Вику.

– Оно тебе надо? Станешь таким, как Анзори. И будут над тобой глумиться двое таких же, как мы, идиотов.

– Не, «таких же» не будут. Мы с тобой, Виталя, одни такие. Уникальные.

– Уж ты-то точно. Редкостный «муникум».

– Слушай, а вдруг он не захочет пить?

– Захочет. Вон, вишь как резво ножками сучит? Старается человек, а значит – потеет.

– Я бы тоже с такой. Попотел. В сауне.

– Так за чем же дело стало? Соблазни! Отбей! Уведи!

– Ага, соблазни! У этой девки одно колечко в пупке стоит больше, чем мое годовое жалованье!

– Тогда не скули: если нет, чего желаешь, желай того, что есть… Стоп! Кажись, закончили!

Вика, подхватив полотенце, прошла на мужскую половину к своему пыхтящему от натуги велосипедисту. Здесь они обменялись парой фраз, после чего девушка, грациозно покачивая бедрами, направилась в сторону сауны. Проводив ее похотливым взглядом, Анзори Паатович сполз с ненавистного тренажера, повелительным жестом подозвал к себе дежурного инструктора, и физкультурный халдей, побросав свои гири, примчался на зов быстрее лани. Застыв в подобострастии, он часто-часто закивал головой, соглашаясь с Гурцелая по всем втолковываемым ему пунктам, содержимое коих так и осталось загадкой. По-видимому, речь в первую очередь шла об аренде сауны – по крайней мере именно туда, к разочарованию «гоблинов», прямиком направился Гурцелая.

Ну да не зря говорят: привычка – вторая натура. На полпути Анзори Паатович развернулся и двинул в сторону «гоблинов», намереваясь освежиться.

– Есть! – возбужденно зашептал Шевченко. – Виталя, банкуй!

Вучетич, изображая зевоту, интеллигентно прикрыл рот ладошкой и быстренько заглотил зажатую в ней пилюлю. Гурцелая тем временем выудил из аппарата чистый одноразовый стаканчик. Потянулся к кранику.

– Анзори! Стой!

– Чего?

– Тут пару минут назад какой-то чел подозрительный крутился. Стаканчики зачем-то поменял.

– И чего?!

– Чего ты «расчегокался»? Дай-ка сюда. – Вучетич забрал у недоумевающего Анзори Паатовича стакан и тщательно его обнюхал. – Какой-то странный запах, ты не находишь?

Гурцелая старательно пошевелил ноздрями:

– Вообще никакого запаха нет…. Э-э, Виталя, обжегшись на молоке, теперь на воду дуем, да?

– Думаешь, у меня паранойя? Очень может быть. – Вучетич продолжал оставаться предельно серьезным. – Ну да береженого Бог бережет!

Он скомкал отобранный стаканчик, выбросил его в ведро, а сам вытянул из аппарата следующий. Налил воды, выпил и тревожно «прислушался к ощущениям».

– Ну как? Не отравили колодец партизаны? – насмешливо поинтересовался Гурцелая.

– Вроде нет, – крайне неуверенно сказал Виталий, продолжая «прислушиваться».

– Как же так? Бездельники, да?! – продолжал глумиться клиент.

Впрочем, веселье его продолжалось совсем недолго, так как через пару секунд изо рта Вучетича вдруг выступила обильная пена. Несчастный «гоблин» закатил глаза, а ноги его подкосились. Пошатываясь, он попытался сделать несколько шагов, но, не устояв, рухнул на пол, схватился обеими руками за горло и забился в конвульсиях.

– Виталя! Ты чего, дружище?! Виталя! – истошно заблажив, бросился к телу Шевченко. – Ты слышишь меня?!! Виталя! Не молчи, слышишь! – Тарас метнулся к лежащей на скамеечке, давно снятой с производства двухкилограммовой радиостанции и заголосил отчаянно: – Дежурный! Дежурный, твою мать!.. Сменный наряд, Шевченко на связи! Срочно машину во «Владимирский пассаж», в фитнес-зал!.. Срочно!.. Витале плохо! Похоже, отравление!.. Да!!!

Потрясенный Гурцелая стоял, привалившись к стене, и глотал, как рыба, воздух. Очнувшись с последним, наиболее визгливым вскриком Тараса, он отчаянно поискал глазами инструктора и призывно, со скоростью мельницы, замахал руками: дескать, сюда, бегом, врача!

– Ты что, сдурел?!! – зашипел на него Шевченко. – Хочешь, чтобы здесь сейчас паника началась?! Быстро беги за своей девкой! Переодевайтесь! Сейчас Виталю в больничку наладим, а сами – валим отсюда! Ну, что стоишь столбом?! Я сказал – быстро!

Перепуганный Гурцелая на полусогнутых поскакал в сауну, а к Тарасу подлетел не менее напуганный инструктор:

– Что стряслось? Может, вам «скорую» вызвать?

– Уже вызвали… Ничего страшного: просто припадок элипесии… С ним это периодически случается.

– Точно ничего не нужно?

– Нет! Ничего! Ты это… Короче, вали отсюда!

Инструктор обиженно отошел. А Шевченко плюхнулся на пол, положил голову Виталия себе на колени и, раскачиваясь, продолжил старательно причитать:

– Потерпи, Виталя! Слышишь? Сейчас наши приедут! Только не умирай, слышишь?

– Не переигрывай! «Элипесия»! – приоткрыв один глаз, насмешливо прошептал Вучетич…

…В зачаленной на Владимирской площади «маршрутке» в данный момент находились трое – два прежних пассажира и присоединившийся к ним Мешок, на коленях у которого лежала радиостанция: точная копия той, по которой «вызывал дежурного» Тарас.

– Сергеич, сколько прошло?

– Четыре минуты.

– А мы могли за четыре минуты долететь до «Владимирского Пассажа»?

– Это смотря откуда лететь.

– Тоже верно. Ладно, я, пожалуй, двину. Теперича мой выход.

Андрей выбрался из машины, пересек площадь и торопливо вбежал в здание торгового комплекса.

– И это заместитель начальника? Не побоюсь этого слова «офицер»?! – усмехнулся Борис Сергеевич. – Чисто пацанва!

Он повернул ключ зажигания и стал выруливать на круг, так как по сценарию пиесы оперативная «маршрутка» должна была быть подана к главному входу и поставлена аккурат рядом с джипом Гурцелая, скучающий внутри которого водитель Дживан и представить себе не мог, сколь драматические события сейчас разворачиваются несколькими этажами выше…

…Появившийся в спортивном зале Мешечко застал на месте трагедии если не толпу, то минимум скопление. Помимо «тела» и склонившегося над ним друга, здесь наличествовали: с физиономии зело взбледнувший Гурцелая, его перепуганная спутница Вика, двое зевак из числа тренирующихся, дежурный инструктор и охранник зала.

Андрей решительно вклинился в эпицентр событий и принялся делово разруливать:

– Ну что стоишь руки в брюки? Помоги ему, – не терпящим возражений тоном скомандовал он охраннику. Тот послушно кивнул и мобилизовал зевак на вынос со стороны казавшегося бездыханным тела Вучетича. – Там на выходе стоит «маршрутка», грузите прямо в салон. Только аккуратнее.

– Я могу поехать с ним – я медсестра, – предложила свою помощь Вика.

– Спасибо, но сейчас ему гораздо нужнее врач-реаниматолог, – отказался Мешечко, отметив при этом, что барышня оказалась хотя и испорченная, но все ж таки не до конца. – Тарас, увози клиентов домой. Быстро!.. Один справишься? Или подмогу вызвать?

– Справлюсь, – хмуро кивнул Шевченко.

– Отлично! Да, из какого стаканчика он пил?

– Вон из того, – показал Анзори Паатович. Рука его дрожала.

Мешечко подобрал с пола смятый стаканчик.

– А я – в химлабораторию. Нужно срочно провести экспертизу, чтобы понять, чем его траванули! Всё, народ! Не стоим! Действуем!..

…Через пару минут стоявшая на площади «маршрутка», взревев мотором, сорвалась с места и, уйдя под запрещающий знак и нарушая все прочие правила дорожного движения, полетела «в больничку». Следом за ней, не менее грозно рыча, в сторону противоположную подорвался джип, увозя подальше от этого страшного места в очередной раз чудом, а также ценою собственных «гоблинских» жизней спасенного клиента. И пусть только попробуют после этого швырнуть камень в милицейский огород!

А ведь швырнут, твари неблагодарные!

Санкт-Петербург,

9 сентября 2009 года,

среда, 10:06 мск

– …На самом деле, когда у Витали пена изо рта пошла, я в реале на очко припал. Подумал: а ну как он с дозой переборщил?

– Так он же на кошках тренировался!

– Ну, знаешь: одно дело – на кошаке испытывать, и совсем другое – в собственный рот всякую пакость пихать.

Этим утром в курилке «гоблинов» было весело, шумно и многолюдно. Бойцы смолили почем зря, гоняли растворимый кофий и взахлеб обсуждали события минувшего вечера.

– Я эту фишку еще в институте опробовал, – улыбаясь до ушей, объяснял Вучетич. – С ее помощью всякий раз, когда на экзаменах плавать начинал, имитировал приступ эпилепсии.

– И чего?

– В панике вызывали машину, отвозили в общагу. Через некоторое время приходил на переэкзаменовку, и преподы, опасаясь последствий, опрашивали уже исключительно формально.

– Толково придумано, – восхитился Холин. – Рецептиком поделишься?

– Фиг тебе! Коммерческая тайна.

– Это какие такие тайны? – осведомился входящий в курилку Мешечко. – Здорово, махновцы! Я гляжу, чуть ли не вся банда в сборе?

– Здравия желаем, господин заместитель господина начальника! – ответил за всех Виталий. – Кстати, Андрюх, а где мои бабки?

– Что за бабки?

– Как мне только что стало известно, Паатович предложил оплатить все лечебные расходы по моему воскрешению.

– Похоже, мне пора начинать закатывать глаза и кричать: «Это выше моих сил»! – нахмурился Мешок. – Парни, а вам не кажется, что вы уже того? Заигрались? Надеюсь, никто из вас денег от Анзори не брал?

– Пока нет. За учетом жалких позавчерашних двух сотен.

– И не вздумайте! Иначе – сядем все. И это уже без шуток!

– Андрей, а еще Гурцелая лизал мне сапоги и умолял разрешить ему временно переселиться в свой загородный дом, – уходя от опасной темы, поведал Тарас. – Обещает вести себя паинькой и заморозить любые контакты с внешним миром.

– Я в курсе. Он мне с утра уже звонил, сопли на кулак наматывал.

– А где у Анзори фазенда? – равнодушно поинтересовался Крутов.

– На Суходольском озере, в Громово.

– Ого! Губа не дура!

– Еще бы. Между прочим, именно в этих краях дачка самой Валентины Ивановны. Посему места, хоть и глухие, но в плане безопасности там «всё по пять».

– Так чего мы тогда сидим?! – эмоционально среагировал на эту новость Вучетич. – Надо рубить железо, пока горячо! Перевезем тушку на дачу и дело с концом! По крайней мере одним головняком меньше. Сколько можно за ним хвостом собачьим волочиться? Лично я готов перейти на недельный режим охраны. При условии, естественно, что мне будет выделен персональный домик привратника.

– А что? – задумался вслух Холин. – В самом деле, солнце, воздух и вода, с барского стола еда… Я согласен с предыдущим докладчиком. Готов посменно разделить все тяготы загородной караульной службы.

– То есть вы, голуби мои, уже всё решили? – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Мешок.

– Но, Андрюха, согласись: ведь до сих пор всё шло строго по плану? По нашему и Карлсона? «Дуракаваляние» и «курощение» прошли успешно. Так? Теперь осталась последняя стадия – «низведение». В рамках которой заключение Анзорика под домашний арест в собственном пригородном замке укладывается идеально.

– Будем считать, что вы меня почти убедили. Но в любом случае переезд придется согласовывать с заказчиками. Засим, Виталя…

– Я?

– Займись этим вопросом. Бумаги, согласования – чтоб всё как положено. В соответствии с высокой штабной культурой.

Вучетич от такой перспективы нахохлился, надулся как мышь на крупу:

– Андрей, ты же знаешь, не силен я во всей этой бюрократии.

– Если не ты, то кто? В поля тебе все равно нельзя, поскольку ты у нас «живой труп». Так что не обессудь, немного потрудишься офисным клерком.

– Но, может, все-таки?..

– Не может! Даже не обсуждается! – сказал как отрезал Мешок. – Жека, что там с нашим стариком Чибисовым? Ты в Василеостровское не звонил больше?

– Там всё нормально, – отрапортовал Крутов. – По информации местных оперов, подраненный Окороков не будет иметь претензий, если те не начнут раскручивать серию мошенничеств. Сами сыщики уверяют, что к Чибисову претензий не имеют, но вот привлекать Окорокова все же собираются. И это правильно.

– М-да, чудны дела твои, Господи… Жека, а тебе не кажется, что единственная реальная угроза для уличной преступности – это объединение ветеранов в батальон самообороны.

– Я только «за». Более того, готов лично возглавить.

– Только чуть позжее, ладно? Потому что у меня для вас с Гришкой есть ответственнейшее поручение.

– Ну, начинается… – недовольно протянул Холин. – Типичное поведение типичного руководителя.

– А в чем типичность? – заинтересованно спросил Тарас.

– Рядовой сотрудник, как правило, берет ответственность на себя. А начальник – на других.

Мешечко нахмурился и стал потихонечку закипать:

– Мало мне было одного философа в подразделении, так еще и второй объявился. Всё, Гриша! Хорош! Свое «Алес Монтана» можешь донести до полковника Жмыха. Он, к слову, сейчас у себя. И тема эта – его личное распоряжение.

– Да что за тема-то? – встрял Крутов.

– Хреновая. Потому как снова по делу Литвы.

– Твою дивизию! – схватился за голову Холин. – У меня на этого товарища уже условный рефлекс выработался: если что-то связанное с Литвой, всё – туши свет и жди неприятностей и трупов. Тьфу-тьфу-тьфу…

– Отплевался? – Стараясь за суровостью скрыть досаду, Андрей жестко приказал: – А теперь слушайте сюда! Сейчас отправитесь в СКП, пройдете там в ведомство подполковника Хомутова. Пропуска для вас заказаны. Там вам представят новую клиентку. Пока – только представят. Забирать ее будем на следующей неделе. Обязательно посмотрите материалы уголовного дела, по которому эта баба проходит свидетельницей. Если будет такая возможность – скопируйте. Всё ясно?

– Всё. Кроме одного: что за баба и при чем здесь Литва?

– Баба – любовница Литвы. С характерной фамилией Нежданова. И самое последнее. Виталий?

– Я!

– Дозвонись до Ольги и поручи ей, не заезжая в контору, прошвырнуться до своей подруги, во «Владимирский Пассаж».

– А на кой?

– Пускай поводит жалом, послушает, что сотрудники фитнеса говорят за вчерашнее происшествие и какие на данный момент там имеют хождение легенды и мифы. В идеале, лучше бы таковых не было вообще. Ибо в нашем случае любая шумиха только во вред.

С этими словами Мешечко вышел из курилки, оставив народ задумчиво почесывать репы.

– Блин, Виталя, ну кто тебя про деньги за язык-то тянул? – сурово обратился к приятелю Холин.

– Да оно как-то само собой вырвалось.

– Оторвать бы тебе эту «само-собойку». Чтоб больше не вырывалась! А теперь всё – по твоей милости народ пролетел мимо денег. Кстати, на деревенские каникулы в Громово можешь не рассчитывать.

– А это еще почему?

– А потому, что раз уж мы отказались от платного лечения, то в бесплатном госпитале ГУВД, с твоим тяжким заболеванием, тебе корячиться еще с месяц.

– И это как минимум! – хохотнув, подтвердил Шевченко…

* * *

Утренние занятия в Надькиной группе «молодящихся старушек» должны были закончиться через пятнадцать минут. В ожидании подруги Ольга прошла в сетевую кофейню, расположенную на втором этаже «Владимирского Пассажа», и заказала себе большую баклаху «американо». «Может, хотя бы такая лошадиная доза поможет проснуться?»

Уже третьи сутки кряду Прилепина катастрофически не высыпалась, по полночи просиживая над распечатками – теми, что в прошлую субботу подогнал ей Мешок. Поначалу Ольга весьма скептически отнеслась к этой работе и долго не решалась за нее приняться. Словно бы прочитав ее мысли, в понедельник Андрей вызвал ее на откровенный разговор и сумел найти правильные слова, после которых та кординально пересмотрела свои взгляды в части целесообразности «охоты на ведьм» и поисков «внутреннего врага».

– …Если допустить, что честных милиционеров абсолютное и подавляющее большинство, – откровенно поделился с ней наболевшим Мешечко, – то почему же тогда они не могут быстро и чисто справиться с омерзительным меньшинством? Ведь в подразделениях все равно как в деревне: все всё друг про друга знают. И если уровень трат, благосостояние еще можно попытаться замаскировать, то вот человеческие или, наоборот, нечеловеческие качества все равно не утаишь и не спрячешь. Я это к тому веду, что «оборотню» замаскироваться так, чтобы рядом стоящие в одном строю хорошие товарищи этого не заметили, – практически нереально. А если «хорошие милиционеры» не замечают сидящего рядом, в том же кабинете, мерзкого «крота» и паскудно коррумпированного оборотня, – то эти ребята, может быть, и хорошие люди, но вот как милиционеры – точно профнепригодные.

– А что, если «хорошие» молчат про «плохих» всего лишь из-за ложно понимаемого чувства товарищества? – высказала тогда предположение Ольга. – Не допускаешь такой вариант?

– Допускаю. Но тогда они опять же – странные какие-то ребята. Хоть убей, не понимаю, почему здоровое большинство не в силах создать атмосферу нетерпимости по отношению к нездоровому меньшинству? Почему никто даже не пытается «выдавливать» негодяев из органов? Не путем подковерных игр и закулисных интриг, а опираясь исключительно на здравый смысл. В целях собственной же безопасности и сохранения целостности системы.

– Значит, в нашем случае ты ставишь целью выдавить из «гоблинов» Наташу, в которой ты с некоторых пор разочаровался?

– Нет. Я хочу всего лишь для начала разобраться. К слову, разочаровывать могут только те, на кого ты надеешься и кому доверяешь. Так вот, я хочу понять, кому в нашем подразделении я могу доверять. Здесь, – Андрей взял небольшую паузу, внимательно посмотрел на Ольгу и добавил тихо: – Здесь, помимо тебя и Гришки, разумеется…

…Надька припозднилась на десять минут и появилась ровно в тот момент, когда Ольга опустошила одну кофейную чашку и принялась за другую. А все потому, что гарантированная рекламным слоганом «стопроцентная бодрость» обозначать себя почему-то не спешила: спать по-прежнему хотелось безумно.

Сначала подруги говорили о каких-то милых пустяках, о всякой ерунде, по-бабски сплетничали, пока, наконец, Вылегжанина между делом не упомянула о главном:

– …Прикинь, а у нас тут вчера вечером в зале один эпилептик чуть кони не двинул.

– Это как? – насторожилась Ольга.

– Говорят, сидел себе спокойненько, вроде нормально всё было. А потом подошел к аппарату, водички попил и – ка-ак грохнется на спину! И всё, в полном ауте: только пена изо рта. В общем, жуть! Слава богу, вчера не моя смена. Я бы от такого зрелища сама в обморок рухнула!

– На самом деле, ничего выдающегося в этом нет, – равнодушно пожала плечами Прилепина. – Эпилепсия, она же падучая, – весьма распространенное неврологическое заболевание.

– Странно, что этого парня с такой болезнью вообще на работу в охранники взяли.

– А что, этот, который грохнулся, он охранник?

– Ага. Телохранитель Анзори Гурцелая. Знаешь такого?

– Что-то такое слышала.

– Самый натуральный бандит, – понизив голос, сказала Вылегжанина. – Зараза такая!

– А почему зараза?

– Да каждый раз одно и то же: минут двадцать занимается, а потом по часу со своими девками в сауне трахается. А нам после них убирай… Думаешь, приятно? Еще какой-нибудь ВИЧ (тьфу-тьфу-тьфу) или гонорею подцепишь.

– Так гнали бы их взашей!

– Да ты что?! Гурцелая у нас по разряду ВИПов проходит.

– И много у вас здесь таких? ВИПов, с саунами?

– Под два десятка наберется… Кстати, подруга, вынуждена тебя огорчить.

– Что такое?

– Людвиг Ромуальдович… Помнишь, я еще собиралась его тебе сосватать? Так вот он, похоже, жениться собрался.

– Ай-ай-ай!

Подруга сарказма явно не уловила. Сказала наставительно:

– А ведь я тебя предупреждала: пока ты будешь иметь в виду, другие – уведут. Так оно и получилось.

– Вот такая я раззява.

– А как у тебя вообще на личном фронте? – Вылегжанина изучающе посмотрела на Ольгу. – Всё понятно. Судя по внешнему виду, секс по-прежнему от случая к случаю?

– Без комментариев.

– Да уж, комментарии здесь излишни… Слушай, Прилепина, а хочешь я тебе своего Стасика уступлю?

– Как так? Ты же хвасталась, что полгода его приручала?

– Так ведь чего не сделаешь для счастья институтской подруги! Тем более, он мне начал порядком надоедать – в голове один «трах». А поговорить… Я уже молчу по душам, хотя бы просто поговорить – не о чем.

– Нет, спасибо. Такого счастья мне не надо.

– А какое счастье тебе вообще нужно? – осведомилась Вылегжанина. – Я имею в виду по жизни? В целом?

Ольга задумалась. Смущенно, не поднимая глаз, ответила:

– Не знаю, Надька… Наверное, чтобы сын и мама были здоровы. Чтобы сын вырос порядочным человеком и настоящим мужиком.

– Без настоящего отца настоящим мужиком вырасти трудно.

– Ох, Надежда, не сыпь мне соль… Думаешь, я сама этого не понимаю, сама не вижу?.. Запуталась я совсем. В себе любимой запуталась. Правильно говорят: если хочешь, чтобы твои дети наконец повзрослели, постарайся повзрослеть первой… – Голос Прилепиной невольно задрожал, глаза увлажнились. – Знаешь, на позапрошлой неделе в аэропорту я встречала Дениску с его отцом. Они летали в Китай, в заповедник к пандам. И вот, когда я увидела, какая радость светится в Денискиных глазах, я… я чуть не разрыдалась в голос.

– Почему?

– Мне вдруг сделалось страшно. Я буквально физически ощутила свое одиночество, понимаешь?.. Ведь что такое одиночество? Это когда ты окружен замечательными людьми, которые любят тебя, ценят тебя, понимают тебя. Но у каждого из них в жизни все равно есть кто-то, кто им ближе, чем ты… До сих пор я была уверена, что ближе меня у Дениски нет и не может быть никого на свете. А там, в аэропорту, вдруг почувствовала, что на самом деле – это не так. Вернее, уже не так. И что виновата в этом – только я сама…

* * *

Знакомство Холина и Крутова с новой потенциальной клиенткой «гоблинов» началось с ее заочного представления. В своем десятиминутном докладе сотрудник СКП Руслан Купин жирными мазками обрисовал краткий и сугубо порочный жизненный путь гражданки Неждановой, а также набросал ее психологический портрет. Последний изобиловал нецензурными характеристиками, из чего следовало, что клиентка, мягко говоря, попалась сложная. Непосредственный начальник Купина подполковник Хомутов в течение доклада беспрестанно курил дорогущий фирменный «Житан» и лишь изредка позволял себе небольшие ремарки, преимущественно связанные с «ключевым» статусом госпожи Неждановой как свидетеля обвинения в предстоящем процессе над Литвой.

– …Короче, честно предупреждаем – девка проблемная. Да что там – сучка редкостная! – такими немудреными формулировками закончил свой доклад Купин.

– Эт-точно! Моя бы воля, я б эту блядину законопатил в изолятор на Лебедева – и никакого те головняка, – подтвердил Хомутов.

– Так в чем проблема? – спросил Крутов. – Я имею в виду «законопатить»?

Следователь посмотрел на него с искренним удивлением:

– Да вы че, мужики?! Мы ж ее больше месяца ломали-убалтывали, чтобы она согласилась дать в суде показания на Литву!

– А что за показания?

– Да какая вам на фиг разница? Какие попросим, такие и даст. Здесь важен сам факт: одно дело – показания какого-нибудь там Анзори. Этот в нынешнем своем положении не то что Литву – родную мать сдаст. И совсем другое – показания любовницы. Ей по определению положено знать и помнить все его трещинки.

– С позиций психологии, ее показания для присяжных будут звучать куда более весомо и убедительно, нежели слова любого бандоса из шайки Литвина, – весомо добавил подполковник.

– Так она сейчас в каком статусе? – уточнил Холин. – Да и где вы ее до сих пор содержали?

– Она на подписке о невыезде. А жила все это время на нашей явочной квартире. Просто обстоятельства сложились так, что…

– Господа, я предлагаю не тратить времени даром! – недовольно перебил подчиненного Хомутов, уводя его от скользкой темы. – Руслан Сергеевич, забирайте коллег и везите их на знакомство с фигуранткой. Можете взять мою машину, я сейчас распоряжусь. – Подполковник пододвинул к себе телефонный аппарат, снял трубку и договорился с дежурным о машине, после чего спросил у Холина с плохо скрываемой надеждой: – Так, может, вы ее все-таки прямо сегодня от нас и заберете?

– У нас нет для этого соответствующих полномочий и распоряжений. Сначала надо кучу бумаг оформить. Опять же, я пока плохо себе представляю, куда мы ее денем. У нас, в отличие от вас, с явочными квартирами, мягко говоря, туговато.

– А вот это, извините за грубость и прямоту, ваши проблемы! В любом случае, согласно распоряжению руководства Главка, в течение недели свидетель Нежданова должна быть передана под надзор и опеку вашего ведомства! Всего доброго! Руслан Сергеевич, займитесь товарищами.

Хомутов демонстративно склонился над бумагами, давая понять, что он сейчас чертовски занят, а разговор, соответственно, окончен. Холин и Крутов недоуменно переглянулись, не понимая причины метаморфозы, внезапно случившейся с подполковником. В следующий момент следователь отчаянно показал им глазами: дескать, «Пошли, мужики, пока не началось», – и все трое отправились из начальственного кабинета…

…«Гоблины» и их новый знакомый покинули здание Следственного комитета, вышли на набережную канала Грибоедова и перед тем как погрузиться в машину, не сговариваясь, решили выкурить по сигарете, а заодно обменяться впечатлениями.

– Чего это твой шеф под конец как-то нездорово раздухарился? – поинтересовался Холин.

– Это он на упоминание явочной квартиры так среагировал. За нами неплохая двушка закреплена в самом центре, на Радищева. Понятно, что такой сытый недвижимый актив для всякой ерунды, вроде встречи с агентами, нормальный вменяемый начальник использовать не будет. Это ж идеальное место, чтобы и побухать, и бабу привести! Да и просто переночевать, когда домой возвращаться влом. А тут пришлось Нежданову туда вселить – она ведь приезжая, со Ставрополья, своего жилья в Питере нет. До посадки-то ей Литва апартаменты снимал, а теперь всё, халява закончилась.

– Понятно. Аналогичный случай был в Тамбове.

– Вот босс, когда ему ситуацию обрисовали, и осерчал, конечно. Но куда было деваться? К тому же он наивно полагал, что эта бодяга с Неждановой от силы неделю, ну две займет. Да мы и сами, если честно, надеялись: даст она показания на Литву, и пусть катится после этого на все четыре стороны. Вон, хотя бы в свое родное село Жабино. А тут такая жара началась.

– Какая?

– Да у наших, как теперь выясняется, против Литвы… Короче, всё кисло.

– В каком смысле кисло? – со странным азартом вцепился в интригу доселе флегматичный Крутов.

– Да трещит там уголовное дело и по швам, и поперек. Уже где-то под десяток эпизодов отвалилось. Вот наши и засуетились: «Нежданову – в свидетели обвинения однозначно!» Потому и подписочку ей скоренько оформили задним числом. Ну, Хомутов, естественно, и взъелся! Типа беспредел! Нецелевое использование оперативных сил, средств и материально-технической базы! «Мы не надсмотрщики – мы сыщики!» А на самом деле, – Купин презрительно усмехнулся, – просто баба у него простаивает нетрахана. Потому как водить некуда.

– По-моему, сейчас с этим особых проблем нет! Открой любую газету объявлений – там куча почасовых аренд квартир. Я уже молчу за отдельные кабинеты в саунах.

– Так это же деньги платить нужно. А здесь свое халявное помещение… Вот он и изыскал способ Нежданову вам сбагрить. Как говорится, баба с возу – и волки сыты.

– Цельная оперативная комбинация, однако! – недобро констатировал Холин. – Креативную энергию твоего шефа да в служебных целях – цены б ему не было!..

* * *

– Только вы это, мужики… Короче, не звоните про то, ладно? Я ведь вам чисто по дружбе рассказал.

– Не ссы, браток. Мы своих не закладываем. Если за яйца не прихватят, конечно.

– Тогда поехали знакомиться, что ли? Вон она, наша командирская тачка стоит. Хомутов от сердца оторвал – лишь бы вы поскорее жилплощадь освободили…