Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– …Всё верно, Наташа, она и не должна была тебе ответить. У Ольги сейчас другая трубка… Да! Я ее прямо сейчас наберу. А ты дожидайся нас и, ради бога, не высовывайся. Мы уже выезжаем! Наталья! Наташенька!.. Ч-черт! Похоже, у нее труба сдохла!

Мешечко сбросил звонок и принялся судорожно рыться в бардачке.

– Андрей, ну чего там?

– Женька в Клишино. Сидит в машине через три дома от дачи Жмыха и ждет, когда подъедет некто по имени Серый.

– Я правильно понимаю, что Зечу в миру зовут…

– Ты правильно понимаешь, – прорычал Мешок. Он был необычайно зол сам на себя, поскольку, сосредоточившись на персоналии Крутова, элементарно не озаботился вопросом: а куда, собственно, из тира подорвалась Северова? Сделай он сей заурядный проверочный звонок хотя бы часом раньше, у Зечи с Женькой не было бы теперь такой катастрофической форы по времени.

– А что ты ищешь?

– Никак не могу найти бумажку, на которую записал новый номер трубки Прилепиной! Твою мать! Надо же быть таким кретином!

– А что, больше его никто не знает?

– В том-то и дело! – осознав бесполезность поисков, Мешок откинулся на сиденье и мучительно потер виски, силясь что-то вспомнить.

– Андрей, мы теряем время! – мрачно напомнил Холин.

– Знаю, но сейчас самое главное – это предупредить Ольгу. Стоп! Кажется, есть контакт. – Мешечко повернул ключ зажигания и начал выруливать со стадиона. – Виталя, набери Ильдара и попроси его зайти в мой кабинет. Там, в верхнем, кажется, ящике стола должны лежать гарантийки на купленный телефон и договор с «Мегафоном» на обслуживание.

– А как он туда попадет? Ключ от кабинета только у тебя.

– Пусть взламывает дверь.

– Ты это серьезно?

– Нет, бля, шутки с тобой шучу! Звони, не анализируй.

– Андрюха, давай я за руль сяду? – предложил Холин. – А ты за штурмана.

Мешок покорно прижал машину к обочине.

– Валяй, Шумахер ты наш. Только постарайся по возможности никого не задавить. Кроме Зечи и Крутова, разумеется…

Ленинградская обл.

Кингисеппский р-он,

дер. Клишино,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 16:26 мск

Со своего наблюдательного пункта, психуя и нервно кусая губы, Наташа Северова следила за тем, как в деревню въезжает черная иномарка и останавливается возле машины Крутова. Звонок Андрею был сделан всего двадцать минут назад, и, будь ты хоть трижды гонщиком, за такое время подмога сумела разве что выбраться из города. И это – в лучшем случае…

– …Там, на повороте, «Хендай Гетц» брошенный стоит. Не в курсе, что за тачка? – вместо приветствия спросил Зеча.

– Не знаю. Когда я проезжал, его там еще не было.

– Странно. Для грибников рановато.

– А по-твоему, в лес только за грибами уединяются? – усмехнулся Женя. – Для грибников, согласен, рановато. А вот для влюбленных парочек погода в самый раз.

– Очень может быть. В этой деревне вообще какая-нибудь жизнь теплится? Я к тому, что мы тут с тобой сейчас стоим, отсвечиваем как два тополя на Плющихе.

– Вчера приезжали какие-то на тачках с городскими номерами, картошку копали. А сегодня – полная тишина. За те сорок минут, что я здесь чалюсь, ни единой живой души не приметил.

– А мертвой?

– Чего мертвой?

– Я говорю, мертвые с косами здесь вдоль дороги не стоят?

– Вроде нет.

– И это хорошо. Какой дом?

– Последний по правой стороне.

Зеча всмотрелся.

– Понятно. Ну пошли, что ли? Чего резину тянуть? Железо где?

– В багажнике. Сейчас…

…Расширившимися от страха глазами Наташа наблюдала за тем, как Женя подходит к багажнику, достает из него автомат, перебрасывает сурового вида незнакомцу, и тот ловко ловит его одной рукой. Сам Крутов вытащил из наплечной кобуры свой табельный ПМ, вставил в него новую обойму и сказал незнакомцу что-то такое, от чего тот весело и беззаботно рассмеялся. Мужчины вели себя так, словно бы сейчас собирались не на вооруженный захват беспомощных женщин, а на пикник у обочины. И от этого ощущения Северову охватил еще больший ужас. Хотя, казалось бы, куда больше?

С оружием в руках Женя и его напарник направились к дому Павла Андреевича – дистанция между ними и Северовой медленно, но неумолимо сокращалась.

«Ой, мама-мамочка!.. Господи!.. Что же это, господи?!» – трясущимися от страха губами, как заведенная, повторяла Наташа. Словно зачарованная, она не отводила глаз от с каждым шагом нарастающей фигуры Крутова, а покрытые гусиной кожей руки ее, словно живя сейчас самостоятельной жизнью, тем временем лихорадочно шарились в сумочке. Наконец среди вороха дамского барахла они нащупали искомое и вытянули на свет пистолет. Тот самый, с помощью которого часами ранее Северова уже совершила одно преступление.

«Ну да, лиха беда начало», – пришла вдруг на ум совершенно дурацкая присказка, и Наташа, невольно улыбнувшись, попробовала снять пистолет с предохранителя. Долгое время у нее это не получалось. Вплоть до того момента, пока она не сообразила, что сделала это телодвижение еще в городе, когда направляла ствол в сторону хозяина «Хендая», – всё это время оружие, словно предчувствуя что-то нехорошее, было морально готово к бою.

Северова вытянула правую руку: пистолет в ней тут же заходил ходуном, и в эту самую секунду Наташа осознала, что прицельно выстрелить, а уж тем более попасть, а уж тем более в человека, пускай бы тот сто раз лиходей и предатель, она не сможет…

…Нынче была Ольгина очередь дежурить по кухне. И пока Прилепина занималась на веранде нехитрой стряпней, Юля лежала в комнате на стареньком, твердом, как бетон, диванчике и лениво смотрела идиотский дневной сериал для домохозяек. Прием был отвратительным: телевизор ловил всего три канала, да и те периодически взбрыкивали, сбиваясь с настройки. И все же в спартанских условиях клушинской глуши это было лучше, нежели совсем ничего.

Откуда-то снова донесся приглушенный сигнал мобильника:

– Ольга, кажется, у тебя телефон! – не меняя позы, прокричала Нежданова.

Прилепина вошла в комнату, на ходу вытирая руки полотенцем. Осмотрелась:

– Еще бы понять, куда я его засунула? Юльк, ты не видела?

– Не-а. По ходу, он не первый раз трезвонит.

– А почему ты мне сразу не сказала?

– Я поначалу думала, что это у меня глюк такой.

Меж тем телефон продолжал настойчиво, хотя и по-прежнему глухо, надрываться.

– Блин, хоть бы задницу от дивана оторвала и помогла найти! – рассердилась Ольга.

Юля нехотя покинула свое лежбище, подключилась к поискам, и совместными усилиями потеряшку удалось отыскать под подушкой у Ольги.

– Да… Андрей? Привет. Слушаю тебя!..

…Дойдя до забора объекта, Зеча и Курт, не сговариваясь, пригнулись. Разом изменилась даже сама их походка, сделавшись по-кошачьи мягкой, неслышной.

Переместившись к калитке, Зеча характерным жестом показал напарнику: дескать, обходи забор по периметру и блокируй дом со стороны леса. Курт кивнул в подтверждение и все так же мягко ступая, двинулся к западной стороне…

…Как только Женя сделал первый шаг в сторону леса, Северова со всей отчетливостью поняла, что «всё пропало». И что оставаться далее простым наблюдателем означало допустить захват, а возможно, и гибель девчонок. Она совсем не знала Юлю, она почти ненавидела Ольгу, но разве можно было допустить, чтобы два здоровенных мужика, не встретив ни малейшего отпора, легко и играючи расправились с женщинами? А если бы сейчас на месте Ольги оказалась она сама? Ведь, кабы не баранья упертость и недальновидность Мешка, такой вариант развития событий вполне себе мог иметь место.

«Стоп! Чья бы корова за баранью упертость мычала, а уж твоя бы, голубушка… Разве не ты сама, пестуя и лелея свою обиду на Мешка и на всех „гоблинов“ скопом, допустила – вольно ли, невольно? – чтобы события развивались так, как они развиваются сейчас? Почему ты не поделилась своими догадками и подозрениями в отношении Женьки раньше? Не сорок минут назад, а хотя бы вчера? Сегодня утром? Гордыня обуяла? Захотела справиться с этим сама? Доказать всем, что ты умнее других? Святее папы римского? Что ж, вот он тогда, твой шанс. Флаг тебе в руки. Вперед! Иди, доказывай!»

– НЕТ! Я НЕ МОГУ… ГОСПОДИ, СТРАШНО-ТО КАК!.. ОЙ, МАМОЧКИ!

Обхватив рукоятку пистолета обеими руками, как это делают крутые копы уже не только в американских, но и в наших фильмах, Наташа зажмурилась и что было мочи толкнула ногой выходящую на дорогу дверь сарая. Даже не удосужившись заранее проверить: заперта она или просто прикрыта.

Оказалось – не то и не другое. От удара Наташи закрытая на гвоздик и висевшая фактически на одной петле дверь, оторвавшись, рухнула на землю, и бесстрашно открывшая было глаза Северова снова зажмурилась – после длительного сидения в полутемном сарае дневной свет неприятно, до слезинки резанул…

…Первым на грохот сорвавшейся за спиной двери среагировал Зеча.

Он удивленно обернулся и с еще большим удивлением срисовал в дверном проеме не совсем ясного предназначения хозяйственной постройки бабу. Судя по ухоженному виду – отнюдь не селянку. На вытянутых вперед руках баба держала «макарыча» – с расстояния в двадцать метров невозможного было определить: боевого или травматику? – и с совершенно безумным видом смотрела. На него, на Зечу.

Приснопамятной казацкой нагайкой хлестнул выстрел, и от резкой и нестерпимой боли в правом боку у Зечи секундно перехватило дыхание.

Скривившись, он заученным движением щелкнул затвором автомата и инстинктивно сделал шаг назад и в бок, уходя с линии «прямой наводки»…

…Вторая пуля ушла в молоко. Всё правильно: со стороны Наташи было бы просто сказочным свинством попасть в Зечу дважды. Особенно с учетом того обстоятельства, что оба раза она стреляла в него с закрытыми глазами.

Откуда-то сверху на голову Северовой посыпалась деревянная труха: Наташа не могла одновременно держать в поле зрения сразу двух стрелков, а потому не сразу поняла, что это Женя открыл ответную стрельбу.

А когда сообразила, чуть присела и испуганно втянула голову в плечи, словно бы пытаясь стать как можно меньше.

Но в следующую секунду, помимо своей воли, тело ее распрямилось пружиной, и Наташу отбросило назад, швырнув на земляной пол сарайчика.

Это Зеча выпустил короткую автоматную очередь…

– …Андрей, у нас на улице стрельба! – отчаянно закричала в трубку Ольга.

В легкой панике Прилепина отшвырнула продолжающий работать на соединение с Мешком мобильник и бросилась к печке, за которой хранился привезенный Андреем карабин.

– Юлька, уходи! – заорала она, и ошалевшая Нежданова, мало что соображая, бросилась к двери. – Да не на улицу, дура! Там стреляют! В дальнюю комнату! Через окно! В лес уходи!

Прилепина кинулась на веранду, закрыла довольно хлипкую дверь на засов и, возвратившись в комнаты, увидела, что впавшая в ступор Юля продолжает стоять на месте, окончательно смирившись с неизбежным – со смертью. Ведь никаких гарантий на жизнь преследователи не обещали им еще тогда, во время захвата в Мурманске. А уж их спасительное бегство наверняка еще больше распалило и разозлило наемных псов Харлампиева.

– Я кому сказала?!! Уходи! Быстро!

– А ты?

– Да беги ты уже, идиотка!

Нежданова наконец подорвалась в комнатушку, выходящую окном на лесную северную сторону. Дождавшись, когда девушка перелезет через подоконник и спрыгнув вниз, огродами, понесется в сторону забора, Ольга дрожащими руками приставила лестницу и с карабином в руке полезла на чердак…

…Зеча и Курт стояли в сарайчике над лежащей на спине, захлебывающейся пузырящейся кровью Наташей. Невероятно, но факт: получив такое жуткое ранение, сознания она так и не потеряла. По крайней мере глаза ее сейчас вполне осмысленно, не мигая смотрели на Женю. Но ни гнева, ни злобы, что было бы вполне естественно, в них не угадывалось. А читалось, скорее, отчаяние. Да и, пожалуй что, удивление. Навроде: «Неужели я смогла ЭТО сделать?» и «Неужели они смогли ТАК поступить со мной?» При этом правая рука Северовой по-прежнему продолжала сжимать рукоятку ПМ. Оказавшегося, к непрухе Зечи, боевым.

– Красивая, – безучастно констатировал он.

– Да. Она. Она мне… нравилась, короче.

– Ну, тогда тебе и ствол в руки.

Зеча вышел из сарая болезненно морщась. Перехватив левой рукой резко потяжелевший автомат, правой он зажал кровоточащую бочину и прислушался к ощущениям. Похоже, те оказались не слишком хорошими, так как к болезненному выражению лица добавилась еще и тревожность.

– Прости! – одними губами попросил Крутов.

Тем не менее Наташа его «услышала».

И даже попыталась прохрипеть что-то в ответ.

И тогда Женя мягко высвободил из ее холодеющей руки пистолет, виновато отвел взгляд в сторону и последовательно всадил две пули…

В земляной пол…

– …Ты как? – тревожно спросил Крутов, выходя из сарая.

– Пока не знаю. Чуть позже сообщу.

Над головами рейнджеров ухнул выстрел – приятели на автопилоте прыгнули, впечатавшись в дорогу. Несколько раз перекатившись – Зеча влево, Женя вправо, – изготовились к стрельбе.

– Чердак, – не поднимая головы, прокомментировал Крутов.

– Вижу. Сдается мне, из «Сайги» лупят.

– Ага, вечер перестает быть томным.

– Не то слово! Попробуй попугать их своей пукалкой, а я постараюсь с тылов зайти.

– Валяй! Только постарайся без новых жертв. Хотя… На вышак мы с тобой, похоже, все одно нагуляли.

Крутов принялся методично, с равными интервалами засаживать пули одна за другой, метя в окошко чердака и лишая Прилепину возможности вести ответную прицельную стрельбу. Тем временем Зеча, стиснув зубы от боли в боку, продолжил перекатываться в дорожной пыли и через некоторое время оказался вне сектора обстрела. Тогда, немного отдышавшись, он собрал волю в кулак, рывком вскочил на ноги и понесся в сторону леса, подступающего к забору с западной стороны.

«Давай, старый, жми! Хорошо идешь!» – наблюдая за ним, приговаривал Женя и вдруг резко изменился в лице, увидев как Зеча, словно споткнувшись о невидимое препятствие, не дотянув до заборчика каких-то несколько метров, рухнул как подкошенный: сначала на колени, а потом лицом в землю. Забыв про осторожность, Крутов распрямился и бросился на помощь другу. С чердака тут же загремели выстрелы, взбивая фонтанчики песка у него под ногами, – напрочь лишенная сантиментов в отношении своего коллеги, Ольга пыталась вести огонь на поражение. И только отсутствие у нее навыков стрельбы из карабина позволило Жене живым и невредимым добежать до спасительного укрытия: место, в котором упал Зеча, с чердака не просматривалось…

Санкт-Петербург,

Кингисеппское шоссе,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 16:47 мск

Холин вел машину агрессивно и резко: ежеминутно подрезая, обгоняя, постоянно перестраиваясь из ряда в ряд. Несколько раз они каким-то чудом сумели уйти от лобовых столкновений, а на выезде из Красного Села едва не улетели в кювет. Но Андрея подобные «мелочи» сейчас ничуть не волновали: последние двенадцать минут он прижимал к уху мобильник, по-прежнему включенный на соединение с Прилепиной, и мучительно вслушивался в онлайнтрансляцию с дачи полковника Жмыха.

– Ну что там, Андрей? – не в силах более выносить гнетущей тишины, с задней парты подал голос Вучетич.

– По-прежнему тихо, – сквозь зубы процедил Мешок.

– Сколько времени прошло после последнего выстрела?

– Четыре минуты.

– А сколько патронов у нее теоретически осталось?

– Если все те выстрелы, которые я уловил, произвела Ольга, тогда еще три… Гришка, твою дивизию, гони!

– А я что, по-твоему, делаю? – зло поинтересовался Холин и втопил под загоревшийся на перекрестке желтый…

Ленинградская обл.,

Кингисеппский р-он,

дер. Клишино,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 16:51 мск

Женя сидел на холодной земле, устало привалившись спиной к забору, и бережно держал на коленях голову Зечи. Братишка был неимоверно бледен, что особенно бросалось на контрасте с густо-алой кровью, продолжающей заливать его развороченную правую бочину. Глаза – не то просто закрыты, не то закатились. Дыхание прерывистое, неглубокое.

Хреновое, короче, дыхание.

– Серый, вернись в коллектив! – тихонечко потряс друга за плечо Крутов. – Слышишь?

– Ага, щас, – дрогнув обожженными ресницами, Зеча приоткрыл глаза. – Жека, расскажи какой-нибудь анекдот. Только чтобы обязательно смешной, а?

– После, потом расскажу. Вот до машины доберемся, загрузимся, поедем – и я тебе по дороге сто анекдотов расскажу.

– Не, брат, до машины я уже не доберусь. А вот тебе – точно уходить надо. Бросай этих баб, в одиночку слишком долго корячиться будешь. А времени – нема. Скоро здесь от твоих ментов не продохнуть будет.

Крутов взволнованно, предельно осторожно убрал с колен голову Зечи, поднялся и с облегчением убедился, что с этой точки даже и в полный рост остается скрытым для глаз и карабина Ольги.

«Интересно, сколько патронов у нее осталось? Хотя Серый прав, хрен-то с ней! В самом деле, выбираться надо».

– Ты мне эти разговоры брось. Сейчас мы с тобой – потихоньку, полегоньку…

Женя попытался взять Зечу на руки, но тот, застонав, слабо засопротивлялся и покачал головой:

– Оставь. Я тебе дело говорю. Всё, Жека, холодно мне уже. Ног не чую… – Он попытался пошевелиться и не смог. – Рук, похоже, тоже… – Крутов посмотрел на приятеля с испугом, а тот вдруг неожиданно улыбнулся: – Хорошо девка попала. Ай, хорошо! Прям «белая колготка» какая-то. Прав был Бугай: фартовые в твоем подразделении бабы… Слушай, Жека, а та девка, она тебе как, дала?

– Какая девка?

– Которая в сарае лежит.

– Нет. Не успели мы.

– Обидно. Там, по ходу, всё при ней… Интересная девка… Жаль, что ты меня раньше с ней не познакомил… Я люблю, когда… знаешь…

Последние силы стремительно оставляли Зечу. Впадая в забытье, он стал бессвязно заговариваться и теперь окончательно сделалось очевидным – всё, не жилец более Сережа Подольский на этом свете.

– Жека, ты еще здесь?

– Да.

– Вали отсюда. Быстро. Это приказ. Вот только сначала…

Спекшиеся губы Зечи с невероятным усилием зашевелились-зашептали, и Крутов быстро лег на землю, максимально прижавшись к приятелю и силясь расслышать его слова.

– Что, Серый?

– Лежим с тобой, чисто как два педика, да?

– Я слушаю тебя, Сережа.

– Жека, доведи меня до дверки. По боевому расписанию.

Крутов долго молчал. Потом ответил, с трудом выталкивая из себя слова:

– Я-то тебя могу довести. Вот только… Сам-то я потом как?

– Что как? Жить будешь. Дальше. А я… Ты же знаешь, Жека, я – православный. И ты православный. А там… Там самострельщиков не жалуют. Оно, конечно, я в рай и по другим темам не шибко захожу. Но хоть не за церковной оградой…

Женя медленно выпрямился, поднял с земли Наташин ПМ, сделал шаг назад.

– Ну что? – разлепил веки Зеча. – Пока-пока?

– Бывай, братишка! – прошептал Крутов.

И выстрелил Сергею под кадык…

Ленинградская обл.,

трасса М11 (Е20) «Нарва»,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 17:04 мск

– …Уже вызвала? Умница! Мы сейчас продублируем вызов, да… Ольга! Держитесь там! Слышишь? Гриша будет у вас минут через пятнадцать… Да!.. Оленька, держитесь! Родные мои, только держитесь!!! – занемевшими от получасового сжимания трубки пальцами Мешок отключил раскаленный телефон и скомандовал: – Гриша, прижмись к обочине!

Холин молча перестроился в правый ряд, включил аварийные габариты, съехал с дороги и посмотрел на Андрея тревожно-вопросительно.

– Нападавших было двое. Зеча и… – Мешечко сглотнул подступивший к горлу ком. – И Крутов. Бой начала Наташка. Она подстрелила Зечу. В свою очередь они… Они попали в нее.

– Наташа жива? – испуганно опередил Холина Виталий.

– Она жива. Но Ольга говорит… короче, там всё очень плохо. Ольга открыла ответную стрельбу, и на штурм они так и не пошли. Зеча – труп. Крутов – уехал. Нежданова – убежала в лес… Твою мать!!! – Андрея затрясло, но он постарался как можно скорее взять себя в руки. Секундами собравшись с мыслями, возвратил интонации уверенные командирские нотки. – Значит, так: Гриша, ты сейчас летишь, именно что летишь, в Клишино. Делегирую тебе полномочия отплевываться там за меня лично и за весь коллектив в целом.

– Премного вам.

– Не стоит благодарности. «Скорую» Ольга вызвала, но, на всякий случай, продублируй звонок. Организуйте на месте поиск Неждановой, если она к тому времени не вернется сама. Что еще?.. Да, свяжись с Ильдаром, пусть тот через дежурку ГУВД отправит две бригады: следственно-оперативную в деревню и группу захвата к нашей конторе. Мы с Виталей возвращаемся в город, там подбираем «бычков», делим и стартуем по крутовским адресам.

– Может быть, план «Перехват» на Женькину машину запросить? – предложил Вучетич.

– Смысла нет. Свою тачку он оставил в деревне, а сам уехал на машине Зечи. Ольге не удалось разглядеть ни модели, ни номеров. Просто черная иномарка, седан.

– А вот это совсем худо.

– Очень я сомневаюсь, чтоб после таких дел Женька обратно в город ломанулся, – мрачно высказался Холин. – Я бы на его месте уходил на Псковскую трассу и далее чесал вниз, к братьям-славянам. Хоть он, как ты, Андрей, говоришь и душегуб, но всяко не идиот.

– Захватить Нежданову им с Зечей не удалось. Следовательно, денег, на которые они рассчитывали, так и не получили.

– Что за деньги?

– Неважно. Это потом, – отмахнулся Мешок. – Нет, братцы, все-таки думается мне, что Крутов попытается напоследок в город прорваться. Чтоб перед уходом следы-концы зачистить и выкопать что-то наподобие нз-кубышки. Всё, народ, работаем!

Андрей и Виталий торопливо выбрались из машины, и Холин, втопив по газам, сорвался с места. Оставшиеся на обочине «гоблины», лавируя среди плотного автопотока, перебежали на противоположную сторону трассы и принялись тормозить несущиеся в город попутки…

Ленинградская обл.,

Кингисеппский р-он,

дер. Клишино,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 18:17 мск

Столь массовое нашествие автомобилей самых разных моделей и окрасов деревенька Клишино переживала на своем недолгом веку в первый и, скорее всего, в последний раз. Одних только служебных милицейских набралось под десяток, и, учитывая возможный приезд начальника Главка и вице-губернатора, это был еще не предел. Хотя от обилия звезд на погонах понаехавших уже и без того рябило в глазах…

Перед дачей полковника Жмыха – желтый реанимобиль. Стоящий рядом с ним врач о чем-то взволнованно говорит по мобильнику…

Брошенная машина Крутова – все двери и багажник нараспашку – сиротливо ждет погрузки на эвакуатор…

Возле забора накрытый простыней труп Зечи. С ним будут разбираться позднее, потому как здесь всяко не горит…

Тут и там фотовспышки криминалистов и просто любителей всего «жареного»…

Там и тут вспышки зажигалок, нервное закуривание…

Два милиционера, торопясь успеть до темноты, на карачках ползают по дороге – ищут стреляные гильзы. Найдут, конечно, но не все, потому как бой был что надо…

Кто-то куда-то звонит, кто-то с кем-то переругивается, кто-то с кем-то перешептывается. Те, кому не с кем ругаться и шептаться, неприкаянно слоняются без дела – ждут вводных…

Из реанимобиля выскакивает испуганная медсестра. Она что-то кричит врачу и отчаянно машет рукой. Тот быстро убирает мобильник в карман белого халата и лезет в машину. С силой захлопывает за собой дверцу…

И на фоне всей этой суеты, всех этих полезных и не вполне телодвижений, единственным статичным пятном – ДВОЕ. Они сидят на крылечке дома, несколькими часами ранее выдержавшего профессиональную осаду. Снующие вокруг люди с деликатностью и уважением к чужому горю стараются «обтекать» их по возможности незаметно, старательно отводя любопытствующие взгляды…

Холин утешающе (хотя какое тут к черту может быть утешение?) приобнимает перепачканную кровью Ольгу за плечи. Это кровь Наташи. Бесконечно долгие минуты до приезда врачей Прилепина дважды возвращала ее с того света, вручную запуская пробитое пулей легкое и накладывая жгуты из бинтов, которые сообразила отыскать в водительской аптечке Крутова. Уткнувшись лицом в грудь Холину, Ольга беззвучно рыдает, подрагивая всем телом…

Гриша нервно кусает губы. Чтобы хоть немного успокоиться, ему сейчас очень хочется закурить, а еще лучше – выпить. Хотя бы грамм сто пятьдесят. Он знает, что в машине криминалистов наверняка отыщется спиртное. Но Холин опасается оставлять Ольгу в таком состоянии одну, хотя бы даже и на пару минут…

Предупреждающе коротко взвизгивает сиреной реанимобиль, и Прилепина испуганно оборачивается. Ее опухшее, красное от слез, с безуминкой и обреченностью во взгляде лицо в этот момент отталкивающе некрасиво и кажется абсолютно чужим.

Медленно переваливаясь на кочках, реанимобиль выдвигается в направлении трассы, и служивый народ, расходясь, уступает ему дорогу. Чтобы следом снова «сомкнуть ряды» и продолжить свое муравьиное копошение…

Санкт-Петербург,

20 сентября 2009 года,

понедельник, 19:03 мск

Несчастный водила, возжелавший «срубить денег по-легкому», за полтора часа пути мысленно сложил все маты в отношении двух пассажиров, на отчаянный призыв которых он имел неосторожность остановиться. Мало того что те приказали доставить их в самый центр (тридцать километров с лишком, да по пробочкам!), так еще и на поверку оказались ментами. Причем ментами борзыми. Так что было не вполне ясно: расплатятся с ним по прибытии на место или ограничатся простым милицейским «спасибо».

После того как с грехом пополам они вырулили на Лиговский, Андрей полушепотом взялся загрузить в Вучетича последние указания:

– …Разобьете с Тарасом группу захвата на две части и одновременно ломанетесь по адресам: Шевченко – на квартиру к Женьке, а ты – в адрес его матери. Если и там и там окажется пусто, а скорее всего так оно и будет, попробуй прокачать мать на предмет Женькиных друзей, любовниц и так далее.

– Понял. Попробую.

Мешечко осмотрелся по сторонам.

– Командир, притормози на остановке. Я здесь сойду.

– А ты куда? – удивился Вучетич.

– Я скоренько в Центральный ОВО проскочу. К Кузоватову.

– На фига?

– Да появилась тут у меня одна мыслишка. Надо бы проверить… Отлично, командир, самое то, спасибо.

Услышав это самое «спасибо», водила скривился как от зубной боли. Похоже, его худшие опасения начинали подтверждаться…

* * *

В половине девятого машина «тревожной группы» ОВО Центрального района зарулила во двор и остановилась у крайнего подъезда депрессивно-безликой «брежневки» по улице Димитрова. Последние минут пять езды Андрея не покидало странное ощущение дежавю, но лишь теперь, когда они остановились непосредственно возле адреса, Мешечко запоздало сообразил, что именно к этому дому он однажды подбрасывал Крутова. «Знакомый один живет. Приболел малость. Надо бы проведать», – отчетливо всплыли-припомнились Женькины слова.

– Приехали. Вот этот самый дом и есть, – мрачно сказал Кузоватов. – Третий подъезд, второй этаж. К слову, свет на кухне, похоже, горит.

Но не свет в окошке квартиры Димы Яснова, а припаркованный у третьего подъезда черный «Ниссан Тиида» привлек сейчас внимание Андрея: «Крутов уехал на машине Зечи, – сумбурно пояснила по телефону Ольга. – Номера и модель разглядеть не могла. Черная иномарка, седан».

– Заходим?

– Как скажешь, – пожал плечами комбат. – Парни! Выгружаемся и гуськом по стеночке.

Двое крепких «овошников», подхватив АКМы, проворно выскочили из машины и ломанулись к подъезду Яснова. К слову, одним из них по иронии судьбы оказался безмозглый увалень Канищев – тот самый родственник заболевшего профессиональным климаксом журналиста Трефилова, в свое время доставившего «гоблинам» немалую горушку хлопот.

Вслед за бойцами в адрес степенно прошествовали Кузоватов и Мешечко. Особо торопиться было некуда – если Женька и в самом деле сейчас находится в квартире бывшего сослуживца, половина дела, считай, уже была сделана…

…Для начала Андрей выкрутил из плафона лампочку, освещавшую лестничную площадку. Соседка тетя Маша оказалась актрисой никудышной, а потому вся гамма ее перепуганных чувств отражалась на старческом лице слишком уж зримо. Даже и для ограниченного обзора дверного глазка.

В темноте расставились: по стене нижнего пролета лестницы расположились Мешок с поставленным на изготовку стволом в руке и Канищев, а по стене пролета верхнего выстроились Кузоватов со вторым бойцом.

– Давайте, тетя Маша, с богом, – шепотом скомандовал Андрей.

– Я обычно своими ключами открываю, – запоздало вспомнила та.

– Ничего страшного. Если отзовется Женя, скажете, что ключи потеряли.

Дрожащей от волнения ладошкой тетя Маша втопила кнопку звонка квартиры № 117. Какое-то время спустя из-за двери донеслось короткое, настороженное: «Кто?»

«Женька!» – услышав, выдохнул Мешок. И непонятно было сейчас: с облегчением ли, с безнадегою ли?

– Женечка, это ты? Это тетя Маша. Открой, пожалуйста. Я ключи потеряла, никак найти не могу.

Щелкнули замки, и дверь наполовину приоткрылась.

«Пора!»

В одном прыжке перескочив несколько ступеней, Мешок сиганул на лестничную площадку, ударом ноги распахнул дверь настежь и, бесцеремонно отталкивая в сторону тетю Машу, одновременно направил ствол в стоящего в прихожей Крутова.

Пытаясь удержаться на ногах, соседка инстинктивно схватила Андрея за левый рукав, и тот чутка сдернул прицел: намереваясь попасть Жене в бедро, в результате он засадил ему пулю в правую голень. Что, впрочем, тоже результат: с расстояния, близкого к «упору», девятимиллиметровая пуля мало того что отшвырнула Крутова на пару метров вглубь прихожей, так еще и вертанула тело так, что Женька, не устояв на ногах, рухнул на пол, приземлившись головой к нападавшим.

В закрытом пространстве лестничной площадки звук выстрела прозвучал громоподобно оглушительно, разносясь пугающим эхом по этажам. Сердобольная тетя Маша, бессильно ойкнув, отцепилась от Андрея и начала сползать по стене, соскользнув на руки вовремя подпрыгнувшего к ней Кузоватова…

…Из глаз буквально посыпались искры – при падении Женя, до кучи, еще и болезненно саданулся затылком о паркет. Через пару секунд ему удалось восстановить подобие осмысленности во взгляде, и первым, что Крутов сейчас увидел, оказались армейские берцы пугающего размера. Причем правая нога едва не наступала ему на ухо, и от ноги этой воняло почище нашатыря – это старшина Канищев в темноте умудрился наступить на собачью какашку. И хотя боль в ноге была нестерпимой, в Женином мозгу тем не менее мелькнула сцена предстоящего охлопывания его ягодиц. То, что церемонию эту должен был провести именно тупоголовый, пахнущий дерьмом амбал Канищев, представлялось особенно унизительным. Поэтому Крутов с болезненным усилием сунул руку в задний карман джинсов, вытащил из него ствол и отбросил в сторону лестничной клетки. Демонстрируя подобным образом чистоту своих дальнейших помыслов и отсутствие необходимости персонального досмотра. После чего с немалым трудом перевел себя в положение полуприсева. Попросту говоря: встал на карачки.