Текст книги "Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)"

– Браво! – восторженно прокомментировал увиденное Бугаец и даже шутейно зааплодировал отъезжающим ментам. – Ведь могут, когда захотят!

– Не когда захотят, а когда их простимулируют.

– Так ведь за хорошую работу и заплатить не жалко.

Зеча повернул ключ зажигания, тронулся с места, и «Вольво» мягко подкатил к подъезду.

– Давай мухой! Учти, у вас на всё про всё полчаса, не больше.

Бугай вылез из машины и торопливо скрылся в подъезде. Зеча же, порывшись в бардачке, вытащил диск Dire Straits, сунул его в пасть магнитолы, сделал звук погромче и, откинув голову на спинку сиденья, приготовился ждать…

* * *

Для Бориса Сергеевича Афанасьева нынешняя выходная суббота на поверку обернулась полноценным рабочим днем. Более того, на обратном пути из Клишино он умудрился сломаться так, что пришлось наступить на горло уязвленному самолюбию профессионала и запросить из милицейского гаража машину «технички». Неудивительно, что, добравшись в итоге до города лишь в восьмом часу и окончательно освободившись в девятом, после всех этих заморочек у Афанасьева не было ни малейшего желания тащиться еще и в контору. Но, поскольку давеча он необдуманно дал слово Мешку купить букет для Анечки и вручить его «от лица всего коллектива», иных вариантов не оставалось. Как говорится: «Давши слово – крепись! Поезжай и нажрись!»[56]56
  Слегка видоизмененная вторая часть известной поговорки принадлежит перу «гоблинского» поэта Тараса Шевченко.


[Закрыть]…

…Дверь Борису Сергеевичу открыл «вечный дежурный по аэродрому» Лоскутков. Был он нынче предсказуемо грустный и задумчивый, как это всякий раз случалось, когда Колю не приглашали на взрослую гулянку. И хотя злого умысла со стороны «старших» в том не было, Лоскуткова в такие часы все равно неминуемо начинал терзать комплекс малолетства и профессиональной неполноценности.

– Ух ты! Какие цветы! – с порога оценил Николай придирчиво выбранный Афанасьевым букет. – Анька с ума соскочит от счастья!

– Ну, надеюсь, до этого не дойдет! Она еще здесь? Не уехала?

– Здесь.

– А из наших еще кто в конторе?

– Шевченко, Северова, – взялся перечислять Николай. – Джамалов и Крутов.

– Не понял? А Виталька?

– А вы разве сами не слышите?

Борис Сергеевич навострил ухо:

– Никак гитару притащил?

– Ага.

– Понятно. Судя по тому, как он сейчас лажает, состояние уже близко к классическому.

– Классическое – это как?

– Да так, что «только взял гитару в руки, сразу видно – баянист», – хмыкнул Афанасьев и направился в комнату отдыха, из которой с каждым его новым шагом все отчетливей доносилось пьяное Виталькино:

 
…И над степью зловеще ворон пусть не кружит,
мы ведь целую вечность собираемся жить.
Если снова над миром грянет гром, небо вспыхнет огнем,
вы нам только шепните – мы со Жмы́хом придем…
 

– О! Только шепнули, как и помощь подоспела! – радостно завопил Шевченко, первым заметивший входившего в курилку Афанасьева. – Штрафную пилоту «пепелаца»!

Пододвинув хмельного балагура в сторону и не обращая внимания на прочие пьяные выкрики, Борис Сергеевич шагнул к имениннице и протянул ей роскошный букет со словами:

– Мира тебе и дому твоему, милая Анечка! А это, значится, от всех от нас! Чтоб по-прежнему цвела и пахла!

– Какая прелесть! – восхитилась девушка, зарывшись хорошеньким личиком в цветы. – Спасибо огромное!.. Присаживайтесь, Борис Сергеевич. Вы голодный?

– Она еще спрашивает! Да я, как в девять утра позавтракал, так с тех пор во рту…

– Понятно-понятно. Маковой героинки не было, – перебил-затараторил Джамалов. – Где ж тебя всё это время носило, мил-человек? Мы тут, понимаешь, ему названиваем-названиваем, а он всё недоступен и недоступен.

– Да я по заданию Андрея в область мотался: надо было кое-какие документы срочно отвезти, – уклончиво ответил Афанасьев, памятуя о просьбе держать язык за зубами. – Кстати, а сам-то он где? Не проявлялся?

– Минут двадцать назад отзвонился, поздравил и сказал, что приехать не сможет. Какие-то у него там срочные дела, – грустно вздохнула Анечка. – И Ольги Николаевны почему-то нет.

– А ее сегодня быть и не должно, – прокомментировал Борис Сергеевич, напустив на себя полнейшее равнодушие. – Прилепина сейчас в Мурманске, в командировке. И пробудет там еще несколько дней, как минимум.

Зная из классической литературы, что наиболее убедительна та ложь, которая произносится в глаза, Афанасьев отвечал, уставившись на Анечку в упор. Так что он физически не мог видеть, с каким настороженным интересом в этот момент за ним наблюдали двое – Женя и Наташа.

– Ну вот, еще и Ольги не будет! – окончательно расстроилась Анечка, и в этой своей эмоции она была абсолютно искренна. Чего не скажешь сейчас о Наташе Северовой, которой отсутствие в курилке Ольги, безусловно, было по одному ударному музыкальному инструменту. Однако, уловив фальшь в интонации Бориса Сергеевича и сопоставив ее с некоторыми событиями сегодняшнего утра, разведанными через доверчивого Лоскуткова, она решила осторожно прощупать почву:

– Видать, серьезная делюга: целую машину гонять – бумажки отвезти. И это в эпоху развитого факса и интернета.

– Еще и в такую даль, судя по тому, что в город сумел вернуться только вечером, – неожиданно поддержал ее Крутов, впрочем исходивший в данном случае из собственных резонов.

– Да не в «дали» дело! – раздосадованно взялся отбиваться водитель. – Ежели по гамбургскому счету, то там всего километров сорок езды. Просто сломался я на обратном пути, передняя шаровая накрылась.

– Хреново дело, – прислушавшись к их разговору, авторитетно рассудил Вучетич. – Сам справился, Сергеич?

– Да куды там! Жахнуло одновременно по люфтам и на «яйцах», и на шаровых опорах. Пришлось «техничку» вызывать.

– М-да, эка тебя угораздило! Похоже, старичок, теряешь былую легость: после ужина – грибочки, после грибочков – блинчики…

– Какие в жопу блинчики! Ты бы видел, какая там дорога! Этакой дорогой хорошо разве что ляхов польских на болота отводить.

– Это где ж такая?

– Да грунтовка, лесовозами разбитая. Та, что с трассы «Нарва» левым поворотом на Клишино забирает, – сорвалось с водительских губ еще пару минут назад столь тщательно скрываемое.

Ничего не поделаешь – слаб человек. Особенно когда ему начинает казаться, что окружающие начинают всерьез сомневаться в его профессиональном мастерстве.

– Кли-ши-но? – растягивая слоги, словно пробуя слово на вкус, произнес название Крутов. – Это, часом, не там, где дача у Жмыха?

– Разве? А я и не знал, – спохватился Борис Сергеевич. Поняв, что малость накосячил, он поспешил сменить тему: – Народ! А ведь мне, помнится, кто-то штрафную обещал?

– Так ты чего, Сергеич, в самом деле будешь? – удивился виночерпий Шевченко, безропотно наполняя новый стакан. – Ты же у нас, когда за рулем, вроде как не пьешь?

– Тьфу на тебя! А я о чем сейчас столько времени толковал? Подвеска у «пепелаца» накрылась! Капитально. Так что меня «техничка» на буксире – и в гараж. А из гаража я уже своим ходом к вам. К слову, забыл, когда последний раз так вот, пешочком, на своих двоих прогуливался. – Борис Сергеевич принял от Тараса стакан и жестом призвал собравшихся к тишине. – Ну, братцы, давайте-ка еще раз выпьем за нашу Анечку. И за ее богатыря! Чтоб у них жизня гладко сложилась!

* * *

Вещи были убраны в багажник и частично распиханы по салону. Максимка с бабушкой сидели в машине, молча и терпеливо ждали, когда стоящий на улице глава семейства закончит прощаться с дядей Сережой.

– …Давай, братишка, с Богом! – По-православному обычаю Зеча несколько раз приобнял приятеля, немилосердно сжав его в объятиях почти до хруста в позвоночнике. – На трассе – поаккуратнее, не лихачь: времени у вас достаточно. Тачку поставишь на платную стоянку в «Шереметьево». Ключи не вынимай, документы оставь в бардачке – подойдет один московский браток, заберет. Доверенность на продажу квартиры я завтра отвезу Зосипатычу. Как только сделка состоится, он начнет маленькими траншами переправлять бабки на Ленкин счет… Ты как, тещу-то проинструктировал?

– Так точно. Она нас в Москве проводит, а сама тем же вечером к сеструхе в Воронежскую губернию поедет. Покантуется там месячишко-другой. Ну а когда шум понемножечку уляжется, постараемся ее к себе переправить.

– «Без тещи жить нельзя на свете, нет?» – улыбаясь одними глазами, пропел Зеча.

– Ага. Как ни странно, но теща у меня – баба с понятиями. Не персонаж анекдотов, короче.

– Поздравляю. Хоть в чем-то одном повезло.

– Почему только в одном? – не согласился Бугаец. – К примеру, с вами: с Куртом и с тобой, придурком, тоже повезло. В чем-то. Почти.

– Ой! Разве можно говорить такие вещи молоденьким мальчикам? – с издевочкой жеманно загнусавил Зеча. – Замолчи немедля, противный! А то я окончательно растрогаюсь и, не сдержавшись, наделаю глупостей!

– Что и требовалось доказать, придурок конченый.

– И кто мне это сейчас говорит? Пожиратель протухших пирожков? Засранец со стажем?.. Кстати, о Курте. Он мне звонил минут десять назад. Говорит, что «сторожки» на нас с тобой пока еще не стоят, так что особых проблем с пересечением границы быть не должно.

– Да ты за нас не волнуйся. На самом деле, сейчас главное, чтоб у вас всё нормально прошло.

– Пройдет, куда денется?

– Слово? – необычайно серьезно спросил Бугаец.

– Клянусь всеми спиртными напитками!

– Я к тому веду, Серый, что девки на этот раз непростые попались, фартовые. Дважды умудрились из-под самого носа соскочить.

– И это учтем. Опять же, подбитый глаз смотрит пристальнее.

– Вы, когда с Куртом деньги у них заберете… – Бугаец замялся. – Короче, не гасите их. Если будет такая возможность.

– Постараюсь учесть твое ходатайство. Хотя и несколько странно слышать подобные речи из ваших уст, сэр.

– От сера слышу. Когда самих ждать-то?

– Думаю, через недельку, не раньше. Да и… вот еще что, – порывшись во внутреннем кармане, Зеча достал пачечку американских денег. – Вот, держи.

– Убери! Есть у нас!

– Бери, говорю! Вам на первое время какой-то нал все равно понадобится. На обустройство там, все дела. Останется сдача – приеду, вернешь… Ну, вроде бы теперь точно всё. Катюхе с Ленкой привет.

– Обязательно. Курту тоже.

– Всенепременно. Ну что? Пока-пока?..

…Приятели молча стояли друг напротив друга и пристально всматривались. Всматривались так, словно бы старались хорошенечко запомнить каждую черту лица, изгиб каждой морщины, извилистость прорези каждого шрама.

Первым, не выдержав, отвел глаза Бугаец.

Отвел вынужденно, потому что на какую-то долю секунды ему показалось, что в этой жизни с Сергеем и с Куртом он больше никогда не встретится. И от этой хотя бы даже и призрачной, но вероятности сделалось ему вдруг невыносимо и жутко.

«Ф-фу! Муть какая! – затряс головой Бугай, отгоняя мерзостный морок. – И какая только херня в голову не придет?.. Старею, что ли? Сантименты мозг так и грызут. Надо будет по дороге у какой церквы попутной притормозить-зайти, что ли?..»

Ленинградская обл., Кингисеппское шоссе,

19 сентября 2009 года,

суббота, 21:36 мск

Раздобыв под вечер для девчонок более чем эффективное средство индивидуальной самозащиты, порядком подуставший за день Мешечко стартовал в Ленобласть. Денек сегодня, надо сказать, выдался в высшей степени нервный, суматошный, но, как это оно часто и бывает, почти безрезультативный. В свете последних событий поиски «внутреннего врага» были временно приостановлены, а в части отыскания следов Зечи и Бугайца особых подвижек не случилось. Так что теперь вся надежда оставалась на «наружку» – руководство ОПУ пообещало выставить наблюдение за адресом Бугайца с завтрашнего утра.

Когда до поворота на Клишино оставалось всего километров шесть-семь, мобильник неожиданно заголосил, высветив информацию о «закрытости» номера.

– Слушаю! – нехотя ответил Мешок, край как нелюбивший «шифрующихся» абонентов.

– Андрей? Извини, это тебя Юра Севидов беспокоит. Из спортотдела Управления кадров.

Мешечко облегченно выдохнул, поскольку ожидать каких-либо глобальных неприятностей со стороны «спортсменов» всяко не приходилось.

– Узнал. Слушаю тебя, Юра.

– Еще раз прости, что дергаю в выходной. Просто последние два дня никак не могу дозвониться до вашего замполича. До Кульчицкого.

– Что немудрено.

– У нас в понедельник окружные соревнования по стрельбе. В тире, на «Динамо». От вас требуются два человека, причем обоего полу. Можешь с ходу назвать фамилии? Мне нужно срочно протоколы на участников составлять.

– Ну, что касается дамского полу, могу предложить только Северову.

– Секундочку, сейчас ручку возьму… Пишу: Северова. А зовут?

– Наталья. Только сразу предупреждаю: стрелок из нее как из дерьма пуля.

– Спасибо, что предупредил. Постараемся уже там, на месте, подменить ее на нашу разрядницу.

– А мужика тоже подмените? – усмехнулся Мешок.

– А вот касательно мужика, Андрей, у нас к тебе огромная просьба: не мог бы ты нам делегировать вашего спецназовца.

– КО-ГО?

– Погоди-погоди, я не мог ошибиться! – заволновался Севидов. Судя по донесшемуся в трубке шуршанию, он взялся листать какие-то свои записи. – Сейчас… Ф-фу! Да нет же! Вот, у меня тут черным по белому записано: перевелся в «гоблины». «Гоблины» – это же твои?

– «Гоблины» – мои. Да кто перевелся-то?

– Крутов Евгений Александрович! Перевелся из Центрального ОВО.

– Крутов? – изумился Андрей. – А при чем здесь спецназовец?

– Мне Кузоватов как-то рассказывал, что Крутов до прихода в милицию не то в спецназе, не то в каких-то других особых частях отслужил. Потому и стреляет как бог. В прошлые годы все призы брал! А ты разве не знал?

– Да знал, конечно. Просто… сегодня день был такой тяжелый, – с трудом нашелся с ответом Мешечко. – Устал как сволочь и, по ходу, начал серьезно тупить. Хорошо, Юра, я тебя услышал: хотите Крутова – будет вам Крутов. Диктуй: когда, где, во сколько?

– В понедельник, в 11:00, на «Динамо». Со своим табельным. Ксивы на руках иметь обязательно.

– Договорились, будут. С табельным и ксивами.

– Андрей, спасибо тебе огромное! Если честно, сегодня ты первый из начальников, кто не послал меня в жопу, а отнесся с пониманием. Засим – с меня бутылка. Обещаю!

– А я, Юра, человек вообще очень деликатный. И даже если когда кого и посылаю в жопу, то потом всегда перезваниваю и интересуюсь, как он добрался.

Севидов, хохотнув, отключился.

Сотрудник спортивного сектора и представить не мог, что пустяковая, на первый взгляд, информация, которую он только что поведал Андрею, в одночасье разрушила месяцами выстраиваемую новым начальником «гоблинов» цепочку логических построений и умозаключений. Несколько месяцев звероподобными усилиями и самыми разными способами пробуемая на разрыв, эта самая цепочка в самый неожиданный момент порвалась. Однако совсем не в том звене, на которое грешил и за которое так долго тянул Мешечко. Оно конечно: как бы там ни было, сейчас самое главное – результат. И все-таки, тоскливо было на душе у Мешка. Тоскливо и пакостно. Ибо в виртуальном списке подозреваемых Жене Крутову лично он отводил одно из самых последних мест…

Ленинградская обл., Кингисеппский р-он,

дер. Клишино,

19 сентября 2009 года,

воскресенье, 00:17 мск

Легкий прозрачный дымок вился над трубой – это застолбившая должность печника Юля, дорвавшись до сладостных воспоминаний детства, умиротворенно сжигала невеликие запасы дров в невеликом подсобном хозяйстве полковника Жмыха. Давненько она не находилась в состоянии полнейшей гармонии и с собой, и с этим не самым добрым миром. Понимая ее состояние, Андрей и Ольга оставили Нежданову в доме, а сами тихонечко переместились на воздух.

Вступившая в знак Весов молодая луна втягивала создаваемый Юлиными руками дымок чуткими ноздрями и, смешно морщась, нет-нет да и вычихивала на затянутый облаками небосклон очередной звездой-крохоткой. Астрологи утверждают, что «Луна в Весах» наделяет своих подопечных чувством гармонии и покоя. Возможно, в чем-то они и правы. По крайней мере поначалу слушавшие на крылечке тишину и навалившуюся окрест ночь, Ольга и Андрей в самом деле были близки к состоянию блаженной умиротворенности. Но у луны, как известно, две стороны. И оборотной стороной ее нынешней, по уверению все тех же гадателей на звездной гуще, являлась повышенная склонность к сомнениям и колебаниям. В такую ночь категорически рекомендуется избегать любого выяснения отношений, так как результат может оказаться абсолютно непредсказуемым. Впрочем, такие качества, как непредсказуемость и безрассудность, в отношениях Ольги с Андреем превалировали с первых дней их случайного и во многом странного знакомства…

– …Ты извини меня, Олька.

– За что?

– За то, что устроил тебе все эти мурманские хлопоты, – пояснил Мешечко, выпуская в ночь очередное сигаретное колечко. – Нельзя было вас одних туда отправлять. Ну да задним умом все мы крепки.

– И на том спасибо, – грея руки эмалированной кружкой с чаем, улыбнулась Прилепина. – А то я начала было подозревать, что поездочку за полярный круг ты мне в отместку организовал. За то, что я той ночью не ответила на твой звонок.

– Ну ты даешь! Да, кстати, а почему ты мне тогда не ответила?

Как ни странно, но сей невинный вопрос застал Ольгу врасплох. Чтобы собраться с мыслями, она попросила у Мешка сигарету и, оттягивая секундочки, старательно долго раскуривала. Наблюдая за ней, Андрей молча хмурился, уже догадываясь по выражению Ольгиного лица, что ожидаемый ответ им обоим, похоже, станет неприятен.

Наконец, Прилепина решилась:

– Я не ответила тебе тогда потому, что той ночью была не одна.

– А с кем? – не выдавая эмоций, ровным голосом спросил Мешок.

– Я была с мужем.

– С бывшим мужем? Или уже с не вполне? – Ольга промолчала, и Мешок начал потихонечку закипать: – И как прикажешь это понимать? Отставку мне даешь? А причина? РазонДравился? Или старые чувства вспыхнули? С новой силой?

Прилепина грустно покачала головой и произнесла чуть слышно:

– Нет, не разонДравился. И не вспыхнули.

– А тогда что?

– Вот ты, Андрей, на днях попросил меня поехать в Мурманск. Мне и Дениску жалко было одного оставлять, и мама некстати приболела, и вообще… Просто ехать не хотелось. Но я – поехала. Потому что некому больше было, потому что ты попросил. Короче, потому что так надо. Не лично мне, но – надо. Вот так и здесь. – Ольга задумалась, подбирая правильные слова. Но правильные все никак не желали подбираться, поэтому она мысленно махнула рукой и… – Володя, он… Знаешь, он ведь до сих пор меня любит, хоть я и причинила ему столько боли. Даже странно.

– А ты его?

– Нет. Это ужасно, конечно, но у меня к нему ничего, совсем ничегошеньки не осталось. Разве только благодарность… за сына, за их отношения.

– Тогда в чем проблема?

– Есть одно, совсем немаленькое «но»! Володя нужен Денису. А сына, извини, я все-таки люблю больше, чем тебя.

– Но ведь это неправильно! Это, в конце концов, глупо!

– Это не глупо. Напротив, всё это более чем правильно. Ты славный, Андрей! Ты самый лучший мужчина из всех, кого я до сих пор встречала. Поверь, я это не в утешение тебе говорю, я действительно так чувствую. Не сердись на меня, пожалуйста! Я очень виновата перед тобой… Я не должна была так привязывать тебя к себе и так привязываться к тебе сама. Но нам нельзя быть вместе.

– Наверное, я полный кретин, но тем не менее все-таки спрошу: почему?

– Потому что это невозможно! Я приношу одни беды! Похоже, это какое-то проклятие, но в этой жизни я еще ни одного человека не сделала счастливым. И вот теперь решила, что буду очень-очень стараться в этом направлении. Чтобы счастливым вырос хотя бы он. Мой сын…

Какое-то время они сидели молча.

Два бесконечно одиноких человека.

Они молча курили и молча смотрели на молодую, но вместе с тем уже глубоко несчастную луну. Почему несчастную? Да потому, что, веками накапливая в себе чужие тоску и отчаяние, за тысячелетия та превратилась в бездонный колодец грусти. Ее бледность – это бледность мертвого лица. Где живет печаль? Где живет сама Смерть? Может быть, на луне? Может быть, она и есть то самое абсолютное Одиночество!

«Но разве мы с Андреем не одиноки? Разве наши непутевые жизни не доказывают этого? – подумалось вдруг Ольге, и она с тоскою принялась сама для себя перечислять симптомы хронической болезни последних лет: – Тревожные сны. Ожидание неведомо чего. Тяжелое похмелье бесполезных дней. Заброшенный за шкаф томик стихов, которые некому прочесть. Ужин на одного. Вечерняя прогулка „куда глаза не глядят и ноги не ведут“. Ласковый ветер, нашептывающий слова, которые не от кого больше услышать…»

И это всё? Бросьте, братцы! Ну что вы, в самом деле?! Разве такая малость может быть сравнима с космическим одиночеством луны?!.

* * *

– …Я тебе на чердаке постелила. А мы с Юлей внизу разместимся, – неправильно интерпретировала телодвижение Мешка Ольга, решив, что тот собрался вернуться в дом.

– Спасибо, но я, пожалуй, в город вернусь.

– Да ты что?! Ночь на дворе! Ты устал! Дорога отвратительная! – Она отчаянно вцепилась в его руку. – Нет! Никуда ты сейчас не поедешь! Слышишь?! Завтра выходной. Так хотя бы отдохнешь, выспишься по-человечески!

– Не волнуйся за меня, я доберусь, – деликатно высвободил руку Андрей. – Черт, совсем забыл! Я же вам «Сайгу» привез, на всякий пожарный. Места здесь глухие, мало ли что… У Золотова позаимствовал, он ведь у нас охотник заядлый. Кстати, нипочем не хотел давать, пока я ему не объяснил, что этот карабин для тебя предназначается. Потому цени, не потеряй. Ты как, сама справишься, или показать?

– Сама… Андрей, не уезжай! Я прошу тебя! Ну почему?!!

– Нет, Олька. На чердаке я не лягу. Во-первых, я не кошак, чтобы по чердакам лазать. А во-вторых… Все равно толком не высплюсь, ежели буду знать, что где-то рядом – ты. Нагая, теплая, но при этом – чужая…