Текст книги "Мемуары"

Парламент выделил королю Англии сумму в 800 000 фунтов для помощи курфюрсту Пфальцскому; посол Испании стал доказывать, что посредством брака Инфанты и принца Уэльского интересы Бургундии и Англии объединятся, а когда Король Франции отправится в Гиень воевать с протестантами, надобно поддержать ларошельцев, чтобы иметь морские ворота, позволяющие войти во Францию.

Король Англии последовал бы совету вышеназванного посла, если бы парламент не воспротивился этому, заявив, что выданные деньги предназначались для помощи его детям – дочери и зятю, – которые должны быть ему ближе, чем ларошельцы.

Однако посол Испании так осаждал короля Великобритании, что повлиял на его решение выслать двадцать кораблей на помощь ларошельцам. Отвратили его от этого, лишь указав, что сперва надобно направить к французскому Королю посланника с просьбой оставить повстанцев в покое. Прознав о том, посол Испании известил маркиза де Мирабеля, который через какого-то прелата стал воздействовать на нунция Его Святейшества, с тем чтобы посланник не был подпущен к Королю. Он подал королю Англии несколько записок по этому поводу и настаивал на своем до тех пор, пока ему не сказали, что это ни к чему не приведет и что, когда бы он увидел, каким успехом увенчается предприятие, он благословил бы Господа за то, что тот позволил допустить посланника к Королю Франции.

Посланник английского короля прибыл во Францию, но ничего не добился в пользу повстанцев и не получил разрешения связаться с кем-либо из их вождей; таким образом, без помех со стороны Англии наш Король в шесть месяцев продвинулся далеко вперед в Пуату и Гиени. Тогда только нунций поведал Его Величеству, что он проявил большое благоразумие, допустив до себя посланника, несмотря на скорее предвзятое мнение своего священноначалия, никак не хотевшего одобрить приезд посланника и многое сделавшего, чтобы он не состоялся.

Испанцы изрядно постарались, чтобы посеять раздор между Граубюнденом, Вальтеллиной и Швейцарией, и придумали одно ухищрение, чтобы поярче разукрасить свое коварство; им показалось, что они смогут на законных основаниях отсрочить исполнение договора, если швейцарцев удастся убедить отказаться совместно с граубюндцами от обещания, изложенного в договоре в отношении католиков Вальтеллины.

С этой целью они стали действовать угрозами, обещаниями и подкупом и выслали в Люцерн президента де Доля, чтобы он договорился с посланником Короля и нунцием по всем этим вопросам; де Доль пожелал, чтобы его принимали в качестве посланника испанского короля, хотя по Мадридскому договору во избежание соперничества корон было решено, что он будет выступать лишь в качестве посланника эрцгерцога. На урегулирование данного вопроса ушло полгода, переговоры застопорились.

Все это время испанцы так поработали с кантонами Ури, Швиц, Унтервальден, Цуг, Люцерн и Фрайбург, что уговорили их не ратифицировать Мадридский договор под тем предлогом, будто вальтеллинцы убеждены, что будут ущемлены в своем вероисповедании.

Хотя посланники Короля Франции доказывали им, что Его Величество совместно с Папой станет отстаивать их права в области религии и поможет им как военными силами, так и деньгами, все же происки испанцев и раздача денег в означенных кантонах возымели действие и не было никакой возможности уговорить их ратифицировать договор.

Кантоны Золотурн, Берн, Цюрих, Базель, Шафхаузен, Гларус, протестанты Аппенцеля дали клятву верности договору с нашим Королем.

Его Величество, дабы не способствовать разделению их республики, продолжал вести в Испании политику, направленную на усмирение герцога Ферия и на выполнение того, о чем было некогда договорено.

Времени не хватит описывать все уловки, наглые приемы и лицемерные ходы, пущенные в ход за те семь или восемь месяцев, покуда без толку судили да рядили в Люцерне об этом деле. Достаточно сказать, что г-н де Монтолон умер, так и не приметив в эрцгерцоге Леопольде, герцоге Ферия и президенте де Доле хоть что-то, что подало бы ему надежду сломить в ходе переговоров их упрямое стремление нарушить мир, царящий среди христиан.

То, что это они уговорили католические кантоны не давать своего согласия, подтверждается одним фактом: г-н Казати, посланный в Баден, где проходила всешвейцарская генеральная ассамблея 1623 года, поблагодарил католические кантоны от имени губернатора Милана, а также позволил вывозить зерно и торговать им, что является еще одним красноречивым подтверждением закулисных действий Испании.

С другой стороны, эрцгерцог Леопольд и герцог де Ферия, внушавшие граубюндцам чувство зависти, чтобы настроить их агрессивно, и день и ночь руководившие работами по возведению фортов Вальтеллины, выдвинули графа де Лодерона с его ландскнехтами на границу с Тиролем, а герцог де Ферия – отряд дона Хуана Брано и отряд из Неаполя. В Вальтеллине Джулио Чезар Чезари заявил народу, что не до́лжно рассчитывать на поддержку французского Короля, владения которого раздирает междоусобица, и предложил от имени своего господина свободу совести, торговли и всяческие привилегии в обмен на обещание не искать ни с кем дружбы и ни от кого не ждать покровительства, разве что от герцогов Миланских; он заверил, что в этом случае их страну ждет благоденствие, а Его Католическое Величество, не делая различий между людьми различных вероисповеданий, одарит коммуны деньгами и будет во всем отдавать предпочтение их нации.

Помимо этого публичного заявления, он вручил деньги нескольким происпански настроенным деятелям, одобрившим договор с герцогом де Ферия в апреле, с тем чтобы они убедили граубюндцев единодушно одобрить Миланский договор либо подействовать на Вальтеллину силой. Сии деятели представили на местах дело так, что нужно подчиниться либо герцогу де Ферия, либо эрцгерцогу Леопольду, учитывая войска, которыми они окружены, либо попытаться с оружием в руках вернуть то, что было узурпировано и возведено испанцами в Вальтеллине, причем они будут первыми, кто положит за это свои жизни, – настолько народы этих краев трепетно относятся к свободе и авторитету своей родины; и самое дурное, что может с ними случиться, – это быть принятыми с распростертыми объятиями герцогом де Ферия. Прислушались к последнему совету; Джулио Чезар Чезари, получив об этом весть, передал ее герцогу Ферия, и тот очень этим похвалялся; ибо граубюндцы, считая, что имеют связь с Бормио, оставшимся без руководителей, без сношений с внешним миром, вошли в Вальтеллину с намерением захватить ее, но были отброшены: потери составили двести человек, остальные в смятении бежали.

Эрцгерцог Леопольд и герцог де Ферия после этого неожиданно напали на них, да с такой силой, что долина Прагалия была предана огню, верхний и нижний Энгадин завоеван, а Кьявенна взята; все проходы в горах, откуда к граубюндцам могла подоспеть помощь и откуда исходила угроза для Вальтеллины, были перекрыты, остальная часть Реции оказалась во власти Австрийского дома; бернцы и цюрихцы, державшие кое-какие проходы в горах, покинули их; и тогда эрцгерцог Леопольд внезапно захватил Мейенфельд и всю лигу Десяти Юрисдикций. Город Хур несколько месяцев спустя получил гарнизон; это стало таким тяжелым ударом для граубюндцев, что на своем совете они постановили послать позорную просьбу о перемирии герцогу Ферия и частным порядком направили доктора Белли и Жана Боргоне к Родольфу Пьянте, врагу их родины, укрывшемуся в Милане, хоть он и был лютеранином, с тем чтобы он похлопотал за них.

Вот какими происками Испания, нарушив свое слово, бесконечно затягивала исполнение договора, от которого зависел покой в Европе. Жгучая ненависть к Франции ослепляла испанцев даже тогда, когда речь шла об их собственных интересах, ибо для них самих нужно было, чтобы Вальтеллина успокоилась; они подвергали случайным опасностям свое собственное государство, вынуждая Короля выступить против них со своими союзниками для отвоевания того, что они незаконно себе присвоили.

Дон Балтасар Зунига, умелый дипломат, считавшийся наиболее опытным в испанском совете, высказал свое мнение и представил доводы, показывающие, почему невозможно предпринять, как они намеревались, завоевание Италии, порвать с Францией и воевать за Пфальц; почему, если Испания пожелает овладеть Вальтеллиной, во Франции тотчас все замирятся и католики с еретиками отправятся в Германию спасать Пфальц, а Империя и страны, находящиеся под покровительством Австрийского императорского дома, окажутся под угрозой; если это произойдет, Италии придет конец, ибо она сможет устоять лишь в случае мирного договора и помощи со стороны Германии; что Папа и все про-испански настроенное общество Италии ревностно воспримут узурпацию Вальтеллины; что Франция свяжет себя союзом с Италией, и французские знамена, водруженные по ту сторону гор, более навредят Австрийскому дому, нежели Вальтеллина, граубюндцы и пять католических кантонов, которые не смогут ничем помочь, будучи полностью подчиненными; что полагать, будто исполнение параграфов Мадридского договора лишает испанского короля возможности пользоваться проходами в горах, – значит проявлять большое невежество; что кантоны, находящиеся в Альпах, и Миланский дом, так же как и граф Тирольский, всегда будут связаны между собой, ведь граубюндцы не могут обходиться без пшеницы, соли и обмена другими товарами; далее он привел несколько примеров; что помимо этого, Его Католическое Величество имеет гарнизон в Беллинцоне, месте пересечения кантонов Ури, Цуг и Ундервальден, стоящих на страже Сен-Готардского перевала; что еще у него есть гора Симплон для проникновения в Италию в случае нужды, а со стороны Тироля – проход, позволяющий добраться до герцогства Миланского, который он ни в коем случае не утратит; что оценить, что для него наиболее почетно и наименее опасно, – это прерогатива Короля, и потому решать, следовать ли договору, от которого ему не приходится ожидать никаких подвохов, или ввязаться в войну с Италией, предстоит ему; что его предшественники благоразумно считали, что не стоит наращивать силу, чтобы затем поставить ее в зависимость от случая и потерять все.

Вся эта речь была бесполезна, дурной гений Испании не позволил внять спасительному совету и понудил их принять решение прямо противоположное: воспользовавшись нашей гражданской междоусобицей, удержать Вальтеллину, бесконечно затягивая исполнение Мадридского договора.

Все это так долго тянулось, что граубюндцы утратили надежду на помощь от нашего Короля и в январе 1622 года подписали два очень невыгодных договора с герцогом де Ферия, губернатором Милана; по одному они обещали пропускать войска католического короля, по другому полностью отказывались от Вальтеллины, которая за это обязывалась выплачивать им ежегодно двадцать пять тысяч экю.

Одновременно они заключили и третий договор с эрцгерцогом Леопольдом, по которому вышеназванные лиги обязывались разместить у себя гарнизон, содержавшийся за счет эрцгерцога.

Эти позорные договоры, свидетельствующие о слабости как их самих, так и государей, их союзников, бесконечные и обидные проволочки вынудили нашего Короля в 1622 году по возвращении из Монпелье вступить в переговоры и 7 февраля 1623 года заключить союз с Венецианской республикой и г-ном герцогом Савойским, дабы вынудить испанцев вернуть захваченное и сдержать данное слово.

Заслышав об этом союзе, испанцы опешили, а Его Святейшество перепугался, что в Италии вспыхнет новая война, чреватая последствиями для всего христианского мира, и сошлись на том, что Вальтеллину со всеми фортами надлежит передать на хранение папскому престолу, до тех пор, пока при посредничестве Его Святейшества конфликт не разрешится к обоюдному удовольствию сторон.

Доводы передачи Вальтеллины под надзор Папы, приведенные королем Испании, состояли в следующем: учитывая, что он не готов принять этот край и защищать форты лишь из религиозного рвения, а также следуя призыву католиков долины, он охотно снисходит к тому, чтобы передать его в руки Его Святейшества, дабы доставить ему удовольствие и остаться в добрых отношениях с Королем Франции, поскольку Его Святейшество считает, что от этого зависит мир и покой Италии, а также показать всему миру, и главным образом итальянцам, насколько он, Его Католическое Величество, бескорыстен и прямодушен в данном деле, а также привержен католической Церкви; поскольку речь не идет о чем-либо ином, кроме защиты религии, то он и передаст все в руки Его Святейшества как наместника Бога на земле; тем не менее он оговорил, что солдаты и военачальники, которые будут туда введены, должны быть вассалами Святого Престола и что решению надлежит быть обоюдовыгодным и устраивающим Его Святейшество; а также что, если покой в Италии будет нарушен не по вине Испании, Его Святейшество найдет способ быстро исправить положение либо передаст форты королю Испании тем же способом, каким их получил. Это соглашение было подписано в Мадриде 4 февраля 1623 года и оттуда отправлено в Рим.

Король, всегда желавший достижения справедливого и достойного соглашения, а не разрыва, будучи предупрежден, согласился на такой поворот и передал Его Святейшеству, что понимает: им движет забота об общественном благе и покое христиан, а также выразил надежду, что Его Святейшество добьется от испанской стороны всякого рода гарантий реституции укрепленных мест, удерживаемых ею в Вальтеллине и иных краях трех лиг, и заверил в своем полном согласии с действиями, исходящими от Святого отца, а также исключительном почтении и уважении к его отеческим советам, как и в полном приятии позиции католического короля, своего собрата по вере, но лишь на условиях: следовать статьям Мадридского договора, и не иначе; в три месяца окончить все споры, мешающие благополучному завершению данного дела; Его Величеству и его союзникам продолжать вести подготовительные работы, согласно принятому решению.

По причинам чрезвычайной важности, которые будут представлены Его Святейшеству послом Франции в Риме, Святому отцу надлежит соблаговолить уверить французскую сторону, что через месяц все форты Вальтеллины и граубюндцев, как те, что принадлежат Испании, так и те, что принадлежат эрцгерцогу Леопольду, будут полностью разрушены, а край граубюндцев и вся долина восстановлены в первоначальном виде.

А поскольку Его Наихристианнейшее Величество не считало, что из этого проистечет какой-либо вред и будет нанесен урон католической религии, оно обещало Его Святейшеству помогать во всем, что потребуется для продвижения идей католичества и безопасности католиков, не уступая никому в богопочитании и в верности Его Святейшеству, который во имя справедливости и свободы Италии – в том случае, если будут обнаружены иные намерения тех, кто владеет Вальтеллиной и прочими краями граубюндцев, – присоединится к Его Наихристианнейшему Величеству, дабы изыскать средства для сохранения свободы Италии и исполнения обещаний.

В мае этого года произошла передача Вальтеллины под протекторат Ватикана.

Тут же случилась смерть Григория XV; его наследник на престоле Петра Урбан VIII продолжил его начинание, причислив к самым неотложным делам урегулирование спорных вопросов.

Укрепленные места, о которых шла речь, были переданы маркизу де Баньи, посланному Его Святейшеством для вступления во временное руководство ими; минуло несколько месяцев – все осталось по-прежнему. Король и его союзники жалуются на это Его Святейшеству – тот, по доброте своей надеясь, что испанцы внемлют голосу рассудка, не пускает в ход свою власть.

Наконец, чувствуя давление и полностью разобравшись в правах сторон, в ноябре этого года Папа предлагает соглашение, способное, на его взгляд, удовлетворить стороны и внести ясность в вопросы религиозного характера.

Однако испанский посланник, исполняющий свои обязанности в Риме, видя, что приперт к стенке, и не умея придумать правдоподобную причину, почему Испания противится соглашению, заявляет, что не обладает полномочиями, позволяющими завершить это дело, как и принять к рассмотрению предложения Его Святейшества; таким образом, дело принимает совершенно иной оборот.

Получив столь неожиданный ответ, Его Святейшество 6 мая срочно высылает в Испанию курьера с жалобой на посланника и через своего нунция заявляет королю Испании: если тот не желает принять параграфов соглашения, составленных Его Святейшеством, он не сможет не считать его виновным во всех бедах, которые проистекут из этого отказа, и подумает с другими заинтересованными лицами, как помочь делу.

Тогда-то испанцы и сбросили маску: видя, что отступать далее некуда и придется оставить кривду, они заговорили на другом языке и, вместо утверждения о том, что ничто, кроме религии, в этом вопросе для них не важно, обнаружили истинные причины, сподвигшие их разжечь и поддерживать этот вооруженный конфликт; надменно заявили они нунцию, что тут затронуты интересы государственной важности, причем такие, что они не намерены ни под каким видом соглашаться выполнять условия договора; что помимо религиозного фактора есть еще их обещание вальтеллинцам, что те никогда не вернутся под протекторат граубюндцев; что король Испании во многих краях христианского мира воюет с еретиками, и это будет выглядеть так, будто они возвращают граубюндцам, являющимся таковыми, края и проходы первостатейной важности; что война, которую их король вел там во имя религии, дала ему право на этот край, как ни на какой другой; что помимо этого права, государство Милан издавна имело еще более значительные права на него, равно как и Австрийский императорский дом; что австрийская династия имела право осуществлять верховную власть над лигой Десяти Юрисдикций; что вальтеллинцы могли по праву претендовать на свободу от всякого подчинения; что по всем этим причинам они не обязаны отдавать ее и, если дойдет до крайности, потребуют, прежде чем заводить об этом речь, вернуть им затраченное на нее или в любом случае предоставить возможность пользоваться горными проходами.

Все эти не имеющие под собой никакого основания доводы, придуманные исключительно для того, чтобы подсластить пилюлю, то бишь отказ согласиться с тем, что счел разумным Папа, всему миру явили, что они настолько же несправедливы в своем отношении к другим странам, насколько лицемерны в своих религиозных воззрениях, которыми постоянно прикрываются. Они не спросили мнения вальтеллинцев относительно данного им обещания; обещали же то, что было не в их власти; раз взявши чужое добро, они были обязаны его вернуть; заинтересованные государи были готовы принудить их к этому.

Заявление, что нецелесообразно возвращать еретикам отнятые у них крепости, – пустые слова, поскольку еретики как таковые – не враги Испании; с кем-то она состоит в союзнических отношениях, с кем-то желает добиться этого. Граубюндцы – всегдашние союзники австрийской династии, альянс этот они называют erbeinung, то есть наследственный; с миланцами у них также всегда складывались добрососедские отношения. Куда как непристойно выпотрошить своих друзей, а затем прозвать их врагами, чтобы иметь предлог не возвращать похищенного и обращаться с ними так, будто они совершили некие враждебные действия, а не просто уступили силе и неправедности более могущественного.

Ставить же во главу угла религиозные соображения – уловка, и не более того, ведь они были согласны на любые условия граубюндцев, лишь бы те позволили им пользоваться проходами. Тут-то и зарыта собака: оскорбившись в связи с отказом, они затеяли весь этот сыр-бор.

На заявление, будто вальтеллинцы свободны и не подчиняются граубюндцам, есть только один ответ: более века граубюндцы управляли Вальтеллиной, и все это время сей факт без каких-либо оговорок признавался всеми государями, и среди прочих – Королями Франции, доказательством чего является то, что французский Король, в 1509 году ища возможности пользоваться горными проходами Вальтеллины, вступил в переговоры не с жителями самой долины, а с граубюндцами, а ведь будь вальтеллинцы хозяевами самим себе, они бы этого не потерпели; граубюндцы с самого начала своего владычества над этим краем разделили его, с согласия самих жителей, на три части, назначив в каждую по два чиновника, называемых градоначальниками, которые с тех пор и управляют краем, имея большой круг полномочий в отношении вальтеллинцев, которые не стали бы этого терпеть, не будь они и вправду их подданными. Они из года в год дают клятву верности на bundstagz – это их генеральные ассамблеи, и повторяют ее каждые два года – срок, на который избираются чиновники, – никак не протестуя против такого положения вещей, при котором им гарантировались некоторые привилегии в рамках соглашения, заключенного с епископом Хура и тремя лигами в 1513 году. Они обязались подчиняться им и платить ежегодно тысячу тарминов, получаемых в виде налога на имущество со всех жителей долины.

Что касается прав Миланского государства на эту долину, то о них не может идти речи, поскольку эти права принадлежат именно граубюндцам: после того как Папа Юлий и Максимилиан Сфорца в 1512 году изгнали французов из Италии, Максимилиан отдал им в качестве вознаграждения Вальтеллину.

Губернатор Милана признал в 1612 году, что его господин не имеет на Вальтеллину прав, поскольку ее хозяином является Граубюнден, которому Вальтеллина обязалась заплатить двадцать пять тысяч экю, чтобы выкупить свою свободу.

Относительно претензий Австрийского дома на лигу Десяти Юрисдикций и нижний Энгадин: они также не слишком обоснованны, поскольку Австрийский дом, заключив с граубюндцами вечный мир, который у них называется erbeinung, сам договаривался с лигой Десяти Юрисдикций, признавая ее суверенность, как и суверенность двух других лиг; со времени того мира и до сих пор была выплачена третья часть годового денежного пособия, обещанного трем лигам.

А теперь по поводу требования возместить расходы испанцев на военные действия и того, что они по крайней мере заслужили права пользоваться горными проходами: это ли не доказательство того, что религия была здесь вообще ни при чем, ибо в таком случае Господь, и только Он, мог быть наградой за их усилия, если же они и свершили что-либо во славу Господа, о каком вознаграждении может идти речь?

И что же в таком случае должен потребовать наш Король за убытки, понесенные им ради сохранения этой страны, если король Испании требует возмещения убытков, понесенных им ради ее разрушения!

Что до перевалов и проходов в горах, это вещь настолько важная, что только от воли нашего Короля зависит, кто может пользоваться ими, ведь он один владеет ими в полной мере для себя, своих союзников и друзей – согласно параграфу договора от 1509 года.

Ответ, полученный Его Святейшеством 25 декабря этого года, озадачил его и заставил увидеть в истинном свете Испанию, стремившуюся любой ценой расширить границы своего государства и не отдавать узурпированного, а также что дожидаться от нее в этом отношении каких-либо уступок – безрассудно и надобно применить силу.

И тем не менее, дабы не допустить развязывания боевых действий, Его Святейшество в феврале 1624 года замыслил иное средство к примирению сторон, кое и предложил тогдашнему послу Его Величества в Ватикане – Де Сийери.

Тот согласился передать его Королю Франции и узнать, согласится ли он на него: это произошло как раз тогда, когда канцлер Де Сийери, его брат, и г-н де Пюизьё, его племянник, были удалены от двора, а кардинал призван в совет.

По предложенному Его Святейшеством договору проходы в горах открывались для короля Испании, а граубюндцы просили обоих королей вооруженным либо любым другим путем держать жителей Вальтеллины в узде, согласно их обязательствам.

На Его Святейшество была возложена функция судить, как соблюдаются условия договора; в случае если Королю Франции не удастся навести порядок, королю Испании позволялось ввести войска в Вальтеллину; точно такое же разрешение было у него в случае, если бы граубюндцы вторглись на территорию Вальтеллины, хотя бы и по причине частного порядка.

Кардинал изложил Королю свое мнение об этом втором договоре: он неприемлем, как в той части, что касается политики, так и в другой, имеющей отношение к религии.

В отношении свободного использования проходов королем Испании дело обстояло так: причина, по которой ему было важно получить такое разрешение, – та же, по которой и для Франции, и для всего христианского мира было важно, чтобы он его не получил.

На востоке Вальтеллина граничит с Австрией, а именно с Тирольским графством; на юге прилегает к горным местностям Бресс и Бергамо, принадлежащим Венеции; на западе ограничена миланскими областями и озером Комо; на севере соприкасается с Альпами, где живут граубюндцы, так что все долины и проходы этой части Альп, за которыми расположена Италия, ведут в Вальтеллину.

Немудрено, что испанцы издавна прилагают так много сил, чтобы присвоить себе Вальтеллину, а присвоив, с помощью обычных для них происков полностью и безраздельно распоряжаться ею.

Вальтеллина позволила бы им связать Австрию с миланскими областями, то есть свои итальянские владения с фландрскими, которые объединены Пфальцем в Германии; путь этот – из Вальтеллины в Тироль, оттуда в Эльзас и далее в Лотарингию и Франш-Контэ – так короток, что можно за десять дней перебросить войска из Милана в Вену, а из Милана во Фландрию – за две недели.

С помощью граубюндцев испанцы получили бы другой, столь же короткий путь, пусть и не такой простой: из Хура через горловину Стер в Фельшир, город, принадлежащий эрцгерцогу Леопольду, затем, погрузившись на суда в Шаффхаузене на Рейне, можно спуститься до Базеля, Страсбурга, Кёльна или Льежа.

Не приходится сомневаться: испанцы стремятся подчинить себе всю Европу, и до сих пор два самых больших, если не сказать единственных препятствия, которые встретились им на пути, – это разделение принадлежащих им территорий и нехватка людей, а благодаря проходам и то и другое было бы преодолимо.

До сих пор королю Испании, чтобы перебросить войска из Италии во Фландрию, приходилось использовать долгий и мучительный путь в обход, через Швейцарию, просить разрешения у швейцарцев либо у герцога Савойского, и те были вправе отказать, в зависимости от того, что сочтут полезным для Италии и христианского мира.

А имея в своем распоряжении Вальтеллину и Граубюнд, нет нужды обращаться за разрешением и можно под любыми предлогами пропускать целые армии из Германии для подавления восстаний в Италии, расчлененной и плохо вооруженной.

То же самое ждало бы и Фландрию с Германией: под предлогом их сохранения испанцы стали бы перебрасывать туда силы из Италии, и покою в христианском мире пришел бы конец.

Мало того, это означало бы посягнуть и на власть французской короны над некоторыми частями Неаполитанского королевства.

Уступив маркизат Салуццо, Франция и так уж потеряла во мнении Италии; трудно представить себе, какой вред нанесет ей отказ от итальянских территорий, связанных с нею договорами; это будет означать одно – сдачу своих позиций Австрийскому дому, уступку этих территорий орлу, тогда как они могли процветать к нашей вящей славе под сенью лилий.

Относиться к факту отдачи своего как к оборонительной мере – значит впадать в заблуждение.

Ведь испанцы не могут быть атакованы кем бы то ни было, разве что Франция решится на это; а значит, это равноценно усилению их против нас.

Если разрешить испанцам пользоваться проходами, почему бы тогда не позволить того же всем, ведь не откажешь же друзьям в том, в чем отказа не знают соперники.

Позволив им это, мы сами утратим проходы, ведь, находясь ближе к ним, чем мы, испанцы станут более активно использовать их, что ни день перебрасывая войска, доставляя товары, чем понизят престиж Франции, а это неизбежно приведет к ненужности нашего союза с граубюндцами, на который мы к сегодняшнему дню потратили миллионы и который необходим нам, чтобы оставаться единственными – или вместе с испанцами – властителями Италии.

Контролируя эти проходы, мы не дали затопить Италию людским потоком из Фландрии и Германии, как, впрочем, и Францию, и не позволили им перекрыть все дороги, по которым Италии могла бы поступать помощь, вынудив Папу превратиться в сугубо домового священника, а всех прочих владетельных итальянцев – склониться в почтительном поклоне.

Для всего христианского мира никакой опасности не таилось в том, что Франция имеет доступ к этим проходам, будучи удалена от них на известное расстояние; а вот попав в руки испанцев, они могут превратиться в цепи и колодки для христианского мира: Филипп Македонский называл так форт Акрокоринф, находившийся у входа в Пелопоннес, с помощью которого держал Грецию в плену.

По всем этим причинам одна из статей договора, по которому королю Испании предоставлялось право свободно пользоваться проходами, не устраивала нашего Короля. Статьи, касающиеся религии, частично были жесткими в отношении граубюндцев – например, та, по которой им запрещалось, в случае если они являются еретиками, оставаться в своих домах и наследственных имениях более двух месяцев в году, – и притом излагались в таких выражениях, что становилось ясно: столь суровое соглашение не сможет продержаться хоть сколько-нибудь длительное время. Когда Александр потребовал у скифов, чтобы они хранили некоторые наказы, данные им, те ответили, что навечно обязались бы соблюдать их, если бы те были приемлемы для них, а так обязуются исполнять их до первой возможности от них избавиться.

С другой стороны, обстоятельства могли послужить лишь тому, чтобы благоприятствовать присвоению Испанией чужих земель, а также дать ей возможность публично заявлять, что она овладевает чем-либо по праву, хотя это вовсе не так.

Следовало предпринять все возможные меры, дабы принудить граубюндцев – народ довольно-таки варварский и неверный – держать обещания, данные вальтеллинцам в отношении религии; позволять же королю Испании входить с войсками в Вальтеллину было не чем иным, как потаканием намерению испанцев везде и во всем прикрываться интересами религии, о которой на деле они так мало заботятся.

Несмотря на все это, следовало так тонко повести себя в этом деле, чтобы Папа, узнав об отказе Его Величества подписать договор, признал: в его интересах, как и в интересах Церкви, именно те соображения, что мешают Его Величеству согласиться на него.

И во имя этого надлежало оставить в покое те статьи договора, которые касались религии, из опасения, как бы испанцы не повернули против нас наши искренние намерения и, беря левой рукой то, что мы предлагаем правой, не воспользовались случаем оклеветать нас и посеять среди нас, Папы и католиков, раздор. Приходилось основываться лишь на том доводе, что Папа желает этого договора с целью не допустить открытый разрыв между двумя коронами, что таково же и намерение Короля Франции, в силу чего он не может согласиться на договор в том виде, в каком он ему представлен, поскольку из него вытекает, что немного погодя может появиться новый повод к распре, еще больший, чем нынешний.