Текст книги "Наследие Дракона"

– Ка Ату, – прошептала Сулейма. Она сложила руки вместе и поежилась. У нее похолодело внутри. – Моего отца.

– Твоего отца. И ты станешь Са Ату, если атуалонцы получат то, что хотят. Я бы не говорила тебе об этом, если бы могла. Если бы это было в моих силах, я избавила бы тебя от этого пути и смотрела бы, как ты скачешь рядом со своими соплеменницами, гоняешься за мужчинами и растишь добротных лошадей… К сожалению, таких сил мне не дано.

– Зачем ты мне все это говоришь?

Сулейма почувствовала сухость в горле. Она не смела глянуть на верховную наставницу, но и наблюдать за играющими джа’акари не хотела, поэтому подняла глаза на Дракона Солнца Акари и обвинила его в собственных слезах.

– Ты меня ненавидишь? Они хотели бы сделать меня такой же, как он.

Одна-единственная слезинка скатилась по ее лицу, обжигая прохладную кожу.

– Ненавидеть тебя? – Ани взяла руки Сулеймы в свои и коснулась губами кончиков ее пальцев. – Разве это возможно? Я никогда бы не смогла тебя возненавидеть, эхуани. А что касается твоего превращения… – Она отпустила руки Сулеймы и улыбнулась сквозь подступившие слезы. – Для того чтобы превратить тебя в то, чего ты не желаешь, потребовалась бы магия посильнее той, что управляет Ка Ату, сильнее, чем магия всех правителей и чародеев из Трех Держав, вместе взятых. Они не знают тебя так, как знаю я. – Она наклонилась и поцеловала Сулейму в лоб. – Ты – упрямая деваха с головой чурры.

Сулейма откинулась на подушки и потерла голову, жалея, что вышла на палящее солнце. Ани похлопала ее по колену и встала.

– Прошу прощения за то, что утомила тебя, но не за то, что сказала, о чем другие молчат. Я не могла допустить, чтобы ты с закрытыми глазами ступила в яму, полную гадюк. Мы с тобой можем больше не увидеться до моего отъезда. Нам с Аскандером нужно будет сопровождать партию соляных горшков – щедрый подарок твоего брата. Мне он, к слову, пришелся по душе.

– С Аскандером? С первым хранителем? – Сулейма зажмурилась и мягко рассмеялась. – Значит, ты продолжаешь за ним охотиться, верно?

– Ты неисправима. Охотиться и ловить, если для тебя это одно и то же.

– Передай ему привет. – Сулейма зевнула – так широко, что могла бы вывихнуть челюсть. – И этот твой Иннахиль… Я хотела бы с ним встретиться…

– Джай ту вай. – Голос Ани звучал очень мягко, словно издали.

Казалось, будто верховная наставница плачет – однако истаза Ани никогда не льет слез.

Сулейма приоткрыла один глаз.

– Джай ту вай?

– Джай ту вай. Теперь мелюзга говорит это вместо «прощай». Это значит – «до следующей встречи».

– Вот как? Мне нравится. – Сулейма снова улыбнулась и позволила глазам закрыться, всего на мгновение. – Джай ту вай, истаза Ани.

Если Ани и ответила, Сулейма не услышала ее слов.

Она уплыла вниз, легкая, словно выпущенное в мир желание.

Сулейма плавно соскользнула в Сумеречные Земли и побежала вдоль берега. Это была широкая мудрая река, глубокая и быстротечная, и ее берега были усеяны мертвыми цветами. Ступни Сулеймы утопали в прохладном глинистом иле. Она смотрела на восток, задаваясь вопросом: отчего кажется, будто за теми сонными холмами непременно должен быть город? Девушка свернула вверх по течению и снова побежала по следам фенека.

Они резко поворачивали в сторону вечно скрытого солнца и исчезали в высокой зеленой траве. Сулейма запустила руки в прохладную листву, собирая росу, и остановилась, наткнувшись на то место, где земля была разрыта каким-то крупным и беспечным зверем. Тут следы лисицы обрывались и на последнем отпечатке лежал подарок для нее – круглый блестящий камень цвета полночных вод.

Он был величиной с яйцо ржанки, гладкий, тяжелый и прохладный. Сулейме казалось, будто у нее на ладони лежит обратная сторона луны. Девушка покатала камень между большим и указательным пальцами, и, заметив в нем сквозное отверстие, поднесла к лицу и заглянула в него…

…и уставилась прямо в подведенный углем глаз Матту Пол-Маски. Сулейма закричала, уронила камень и…

…так быстро выпрямилась, что чуть не упала со скамьи. Было темно. У Сулеймы болела шея, одна сторона лица была покрыта испариной, а одежда пропиталась запахом реки.

– Прошу прощения, Не Ату, я не хотел тебя разбудить.

Сулейма покачала головой и провела рукой по лицу. Она взмокла от холодного пота. Может быть, лихорадка, мучившая ее после того происшествия с львиной змеей, наконец отступила? Девушка начала осматривать одеяла, чувствуя себя так, словно что-то забыла, потеряла какую-то ценную вещь…

– С тобой все порядке? Может быть, принести тебе воды? – Мужской голос произнес это заботливо, но глаза за маской рыси смотрели насмешливо. – Может, меда? Я слышал, вы питаете особое пристрастие к этому варварскому напитку.

– Варварскому? – Сулейма опустила руки и нахмурилась. – А может, ты хочешь, чтобы я задала тебе варварскую трепку?

– Оставь, дитя мое. Если бы ты попыталась задать мне трепку прямо сейчас, то грохнулась бы лицом в землю, и мне пришлось бы звать лекарей, чтобы они отнесли тебя обратно в кровать. – Матту скрестил руки на груди, и Сулейма снова нахмурилась, поняв, что любуется им. Она еще не привыкла к этому зрелищу: мужчины, расхаживающие при всем честном народе с голыми ногами. – Или, может, ты предпочла бы, чтобы я сам тебя отнес?

У Сулеймы снова закружилась голова.

– Держи свои руки подальше от меня.

– Как пожелаешь. – Матту прислонился к дверной раме. – В любом случае я предпочитаю умудренных опытом дам. Здоровых. И… – он осторожно понюхал воздух, – …регулярно принимающих ванну. Может быть, мы поговорим с тобой об этом как-нибудь в другой раз.

Сулейму накрыла волна ярости. Каким бы он ни был красавцем, она собиралась нашлепать его прикрытый юбкой зад так, что…

И вдруг Матту ей подмигнул. Она раскрыла рот от изумления и невольно рассмеялась. А начав смеяться, не могла остановиться. Сулейма хохотала до тех пор, пока у нее не заболели ребра, не заныл живот и не обмякли кости. Матту Пол-Маски посмотрел на нее, скривив рот, и этого хватило, чтобы у девушки начался очередной приступ истерики.

Спустя некоторое время она наконец смогла восстановить дыхание и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Ох уж ты… ты! – Теперь Сулейма то ли смеялась, то ли икала. – Какой же ты грубиян!

– Я – совершенный грубиян. Грубиян, беспринципный тип, да, к несчастью, еще и красавец, сам знаю. – Безупречные зубы блеснули на темном лице Матту, и после этого он стал серьезным. – Но, кроме этого, я еще и единственный, кто был честен с тобой. И это еще цветочки. Игра уже в самом разгаре, а ты даже не подозреваешь, что участвуешь в ней.

– Игра?

– Передо мной можешь не притворяться дурочкой, Сулейма. Мы оба все прекрасно понимаем.

Сулейма посмотрела на него другими глазами.

– И какова твоя стратегия?

– Да ну, прекрати! Если бы я тебе рассказал, было бы не так весело, верно? – Матту снова ей подмигнул. – И уж точно это не в моих правилах. Давай сойдемся на том, что в данный момент я просто могу быть тебе полезен.

– Мне сказали, что тебе нельзя доверять.

– Очень хороший совет, Не Ату. Скажу больше: в Атуалоне не следует доверять никому. И меньше всего себе. Следи за своими словами, контролируй выражение лица – этот твой чудесный, сладкий ротик, знаешь ли, сдает тебя с потрохами. Видишь, об этом я и говорю – о румянце. А теперь перестань отвлекаться на мои ноги и послушай меня внимательно. Ты должна с особой тщательностью следить за собственными снами, дорогая девочка. В конце концов, Атукос – Город Снов, и мы здесь стали охотниками гораздо раньше, чем ты превратилась в жертву.

– В жертву? Ты так думаешь?

Сулейма поставила ноги на пол. Вот сейчас она задаст ему трепку. Действительно задаст. Как только комната перестанет вращаться.

– Видишь? Об этом я и говорю. – Голос Матту стал мягким, теплым и звучал очень близко. – Ты выставляешь свое сердце на всеобщее обозрение, точно ястреба на веревке. – Он повернул к себе ее лицо. Его рука оказалась нежной, а глаза в свете луны походили на глубокие колодцы. Матту пробежал пальцами по чувствительной открытой коже на ее виске и коснулся кос. – С тех самых пор, когда я впервые тебя увидел, ты сохраняешь мрачное выражение лица и огонь в глазах. Твои волосы… похожи на закат. Они так прекрасны. Твоя кожа… – Он приблизился к ней – всего на один вздох – и провел большим пальцем по ее ключице. – Мед и игристые пряности. Для таких, как я, ты – длинный глоток прохладного огня, Сулейма.

Голос Матту нежно ласкал ее имя, а большой палец гладил кожу у нее на шее. Сулейма почувствовала, как в легких замерло дыхание, и увидела, что в ответ его взгляд сделался еще более глубоким. Губы Матту раскрылись… и он отступил на шаг назад. Не слишком решительно и уж точно недостаточно далеко. На протяжении нескольких сердцебиений был слышен только звук их дыхания.

Где-то в горах пронзительно и ужасно закричал одинокий виверн.

Сулейма поправила платье, закрывая плечо.

– Тебе лучше уйти, – сказала она, совершенно не желая, чтобы Матту ее послушался.

Он улыбнулся и протянул ей обе руки. Его глаза были голодными, злыми и добрыми одновременно. Сулейма позволила ему помочь ей подняться и теперь стояла, раскачиваясь, словно верба на берегу реки. Матту Пол-Маски нахмурился.

– Именно об этом я и говорю. Если тебя увидят в таком состоянии, всему конец. Удивительно, что ты вообще так долго протянула. Неужели жизнь среди хищников не научила тебя скрывать собственные слабости?

Сулейма пошатнулась и повалилась на него, и, когда Матту попытался ее поймать, схватила его за запястья и вывернула их. Он оказался в ловушке и поднялся на носки. Когда Матту рассмеялся, она наклонилась так близко к нему, что могла бы коснуться губами края его разрисованной кожаной маски.

И укусила его за ухо. Изо всей силы.

– О чем ты там говорил?

– Я требую перемирия! – Матту снова рассмеялся, и девушка сжала его руки еще сильнее. – Ай… Мир! Мир! Я сдаюсь!

Сулейма отпустила его, и он потер запястья и ухмыльнулся, вращая плечами.

– Значит ли это, что мне не придется нести тебя на руках? Спасибо лунам… Я боялся надорвать спину. А я-то думал, что вы, варварские женщины, – хрупкие цветы пустыни. Напомни мне, чтобы я прикончил следующего поэта, который начнет вешать мне на уши лапшу.

Сулейма разрывалась между двумя желаниями: схватив за ухо, выбросить Матту вон и затащить его к себе в спальню.

– Неужели ты пришел, чтобы издеваться надо мной?

– Нет. Во всяком случае, не только за этим. Я тебе кое-что принес.

Матту махнул ей рукой, предлагая следовать за ним, и, пригнувшись, нырнул под тяжелые шторы. Сулейма последовала за ним через небольшое помещение, предназначенное для приемов пищи, и дальше, через более широкую, круглую комнату с удивительным камином в форме драконьей головы и утепленным полом, а потом, когда Пол-Маски вошел в ее спальню, так резко остановилась, что покачнулась на пятках. В глубине ее живота сплелись жар и тревога, словно пара дерущихся змей.

Уж конечно не…

Матту выглянул из-за шторы.

– Ох, давай же, сладкая! Я едва ли воспользуюсь ситуацией, когда ты пребываешь в столь жалком состоянии. – За безучастной маской рыси его глаза горели, словно темные угли. – Иди же. – Сказав это, он снова исчез из виду.

За фик. Пусть будет так. Сулейма последовала за Матту в комнату, которая предназначалась для сна, но была в два раза больше, чем помещение, которое она прежде делила с целым выводком девушек. Матту стоял у изножья покрытой балдахином кровати и, казалось, был слишком доволен собой, чего не скрывала даже маска. Он поднес палец к губам и подмигнул. Затем вытащил руку из-за спины и широким жестом, заставившим Сулейму подпрыгнуть на месте, протянул ей с поклоном маленькую стеклянную флягу.

Девушка мгновение помедлила, а затем взяла ее. Это была красивая вещица, зеленая и хрупкая, наполненная густой красноватой жидкостью, которая бурлила внутри так, словно обладала разумом. Что бы это ни было, выглядело оно отвратительно. Сулейма сморщила нос, не сомневаясь, что сейчас Матту попросит ее это выпить.

– Выпей это, – сказал он. – Если сможешь, сделай это сегодня. Лучше всего осушить бутылку после плотного обеда, но без крепких напитков, и… – он зловеще ухмыльнулся, – когда будешь рядом с ванной комнатой.

– Терпеть не могу лекарства. Особенно те, что похожи на нечто, жившее на дне канистры, и, вероятно, содержащие некие живые существа.

– Это выведет остатки яда из твоего организма. Тебя, знаешь ли, укусили. Ты не помнишь, что случилось, когда ты охотилась на львиную змею?

Глаза. Змеиные глаза, которые таращились на меня в ожидании, когда я умру.

– А что это такое?

Матту внимательно разглядывал ее.

– Это… хм… зелье, изготовленное на основе яда детеныша львиной змеи. Говорят, что оно эффективно борется со многими видами…

– Ты сам его сделал?

– Я купил его у ученого мастера Ротфауста, и оно влетело мне в копеечку. Ты мне доверяешь?

Сулейма заглянула во флягу.

– Ни капли. Я непременно должна выпить его после еды или это можно сделать на пустой желудок?

Рот Матту дернулся.

– Можешь принять его и натощак, но это не рекомендуется. А ты всегда такая упрямая?

– Нет, обычно гораздо хуже. И оно должно помочь мне справиться со слабостью? Ты клянешься?

– Для полного эффекта придется выпить несколько флаконов этой штуки на протяжении нескольких лун, и ученый мастер говорит, что лучше всего, если у него будет образец твоей крови. Но да, моя сладкая воительница, я клянусь. Если хочешь, я могу попробовать его сам.

– Почему ты мне помогаешь? Мы ведь с тобой не соплеменники…

– Кто бы ни пытался убить тебя, этот человек может попробовать прикончить и нас с сестрой. Прецеденты уже были. – Его глаза стали холодными. – Нам давно пора выяснить, кто стоит за смертями Не Ату, и ты можешь помочь отыскать эту гадюку в здешнем окружении. Как там говорят твои люди? «Я сражаюсь против сестры, но сражаюсь вместе с сестрой против кузины…»

– «…и сражаюсь вместе с сестрой и кузиной против чужаков». Ты – чужак.

– Возможно, ты будешь сражаться вместе с чужаком против общего врага. В этой битве я бы хотел иметь такого союзника, как ты, Сулейма Огненногривая.

Никогда не ступай в яму, не проверив ее на наличие гадюк.

Сулейма прищурилась, оценивая странного мужчину в полумаске, который заявился в ее покои. А потом откупорила бутылку, плавным движением поднесла ее к губам и выпила залпом, точно это был рог уски.

– Фууу! Что за?… Брррр! – Сулейма содрогнулась, уронила флягу на мягкий стул и вытерла рот. – За фик, что это было? Моча чурры и трупный яд? Фуууу!

– Как минимум моча чурры и трупный яд. – Матту похлопал ее по плечу. – Сначала тебе станет хуже, но потом твое самочувствие улучшится, обещаю. Завтра в это же время ты будешь меня благодарить.

– Фуууу! Если к этому времени не околею. За фик, какая гадость! – Сулейму передернуло. – Напомни, чтобы я поблагодарила тебя за подарок, когда почищу зубы. Фуууу!

Матту рассмеялся. Его разноцветные глаза ярко горели за маской рыси. Сулейма переплела пальцы обеих рук, чтобы не поддаться порыву сорвать с него эту маску.

– Почему ты носишь маску?

Эти слова вырвались прежде, чем Сулейма успела сдержаться. Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

Матту лишь улыбнулся.

– Все мы носим маски. – Его голос стал тихим. И мягким. – Просто я более честен, надевая свою.

– Я не ношу маску.

Он смерил Сулейму долгим взглядом.

– Нет, – наконец сказал Матту, – полагаю, что не носишь. Может, именно поэтому… – Его голос оборвался.

– Поэтому что?

– Поэтому вот что.

Он подошел к ней ближе, так близко, что девушка почувствовала тепло его тела, обхватил ее лицо ладонями – так человек, умирающий от жажды, набирает в пригоршню воды, – наклонился вперед и поцеловал ее.

Это было не дружеское прикосновение губ к щеке или ко лбу и не быстрые неловкие ласки подростков, спрятавшихся за палаткой. Матту дразнил Сулейму губами, языком, зубами, лизал ее рот изнутри, точно пытался найти в нем ответ на все свои вопросы. Она невольно подалась вперед, отвечая на его молчаливый призыв. Жар столкнулся с жаром, нужда с нуждой, плоть с плотью. Когда Матту попытался отстраниться, Сулейма не позволила ему этого, сжав ладонь у него на затылке и прижимаясь к нему вплотную. Он рассмеялся, не отрываясь от ее губ, и подчинился требованию продолжать.

Наконец они немного отстранились друг от друга. Тело Сулеймы было возмущено. Ее дыхание было неровным и застревало в горле.

– Почему? – снова спросила она.

Но теперь вопрос изменился, и ее голос тоже стал другим. Ее мир перевернулся, и все от одного поцелуя мужчины в маске.

– Потому что ты красива, – ответил Матту, – потому что луны полны. Потому что мы молоды, а на дворе весна, и в воздухе разлита песнь. Но, по большому счету, потому что я – дурак.

– Мне не кажется, что ты – дурак.

– В таком случае, ты тоже – дурочка. Все это, вероятнее всего, обрушит на нас уйму неприятностей.

– Неприятности будут только в том случае, если нас поймают, – сказала ему Сулейма.

А потом они снова поцеловались.

36

Одна тысяча соляных кувшинов, – подумала Ани. Талиезо прижал уши и покачал головой, но все-таки приблизился к дребезжащим телегам. – Одна тысяча соляных кувшинов.

– У тебя такой вид, как будто ты боишься, что они начнут выпрыгивать из телег и разбегаться, – сказал Аскандер. – Расслабься, красавица. С твоими маленькими глиняными детишками ничего не случится.

– По сотне соляных кувшинов для каждого племени, – сказала ему Ани, – и еще много сотен для матерей. Представь, что это для нас значит.

Им предстоял ужасно длинный путь, длинный и опасный.

– Нам придется раздобыть попоны, прежде чем начнутся ливни. – Аскандер нахмурился, подняв голову к грозному небу. – Как бы неприятно мне ни было об этом говорить, лучше нам укрыться за городскими стенами, пока все это не пройдет.

– Как бы неприятно мне ни было об этом говорить, но ты прав. Мы слишком близко к реке, слишком неповоротливы со всеми нашими повозками, и слишком многое стоит на кону.

– Повтори еще раз, а? Всю жизнь ждал, когда наконец услышу от тебя эти слова. – Рот Аскандера дернулся в характерной манере, и Ани захотелось его поцеловать.

– Что? Повторить, что на кону стоит слишком много? Я говорила не о тебе, эхуани. Стражников среднего возраста в наших землях – как саранчи. Даже хуже – саранчу, по крайней мере, можно съесть на обед.

– Если я несъедобен, о прекрасная дама, то почему ты постоянно пытаешься откусить кусок от моей шкуры? Как бы там ни было, я говорил не об этом. Я хотел, чтобы ты снова сказала: Ты прав. – Продолжая сидеть в седле, Аскандер посмотрел Ани в лицо, согнулся пополам и начал хохотать над ней.

– Ох уж, эти мужчины! Как заноза в заднице.

– Ты сама знаешь, что любишь нас, Ани.

– Ммф. – Она обернулась к молодому человеку в рогатом шлеме, возглавлявшему караван соляных торговцев. – Бретан, мы бы хотели переждать шторм за городскими стенами.

Бретан Мер был таким же красавцем, как и его младший брат Сутан, но на этом их сходство заканчивалось. Если Сутан Мер представлял собой апофеоз хитрости и солнечных бликов на воде, то его брат был самым серьезным и степенным юношей из всех, кого встречала Ани. Он был могуч как бык, его шлем украшали рога, и несмотря на то, что его большие карие глаза были задумчивыми и спокойными, казалось, что они мало что упускали из виду. Ани прекрасно знала, что именно из-за него так много джа’акари изъявили желание вернуться вместе с ней в Зееру и что он отверг ухаживания по крайней мере двух девушек.

У бедного мальчика не было ни единого шанса спастись. Кому-то, вероятно, следовало объяснить ему сущность айам бината, пока не стало слишком поздно.

С другой стороны, – подумала Ани с тайной усмешкой, – пусть девушки повеселятся.

Вдали загрохотал гром. Ани уже много лет не слышала этого звука – настоящего грома, из тех, что предваряют холодный дождь с потоками воды и грязевыми селями. Ей привиделись глаза отца, его лицо, искаженное волнением, когда он поднял взгляд на взбесившееся небо.

Лучше спрятать лошадей, – сказал бы он. Ани почти вспомнила его лицо, его голос. Но эти воспоминания походили на пригоршню грязи – стоило ей разжать пальцы, как все стекало на землю.

– Истаза Ани? – Молодой человек посмотрел на нее обеспокоенно.

Она ответила на его взгляд, подняв брови. Дерзкий сопляк!

– Прости меня, мейссати. Я вышел за границы дозволенного?

– Мальчик уже договорился о ночлеге в Байид Эйдтене.

Аскандер сохранял невозмутимое выражение лица, но позже она покусает его за сквозящую в его глазах насмешку.

– Да, мейссати. – Бретан поприветствовал ее по обычаям соляного народа, прижав кулак к плечу. – В это время года обычно идут сильные дожди, и я подумал, что следует принять меры предосторожности. Я допустил ошибку, леди?

Казалось, он был искренне взволнован.

– Нет-нет, ты все сделал правильно. Благодарю. – Ани послала ему подбадривающую улыбку. Эти чужеземные мужчины требовали к себе слишком много внимания. – Будут ли наши кувшины там в безопасности?

– Ах да, мейссати. Мы, торговцы солью, – живительная кровь Пути. Ограбить нас, – он неожиданно улыбнулся, – все равно что перерезать себе глотку.

А он не из робких.

Ани присмотрелась к молодому человеку повнимательнее. Ладные широкие плечи, хорошие зубы. Большие руки и ноги… Породистый племенной жеребец. Очень хорошо. Она повернулась к Файруссе Джа’Акари, которая скакала по правую руку от нее, и указала на соляного торговца взмахом головы:

– Мне нравится этот парень. Он то что надо.

Лицо девушки просветлело.

– Очень хорошо, верховная наставница. – Файрусса обратила всю мощь своей улыбки на Бретана, который, нужно отдать ему должное, залился румянцем.

– То что надо? – Он прочистил горло. – Надо для чего?

– Для всего, чего она пожелает, бедный мальчик, – сказал ему Аскандер без тени сочувствия. – Особенно теперь, после того, как она получила одобрение старейшины. Кто-нибудь уже объяснял тебе, что такое айам бинат?

Ани погладила Талиезо по мягкой шее. Вдали она разглядела низкие стены города. Сегодня она будет рада крыше над головой. Как и одной из этих мягких чужеземных кроватей – и поджарому теплому телу первого стражника, готовому ее согреть.

Чурримы замычали и начали плеваться, бодаясь своими маленькими плоскими рожками и продолжая вяло волочить ноги. Нависающие тучи гремели над самой землей, и к тому времени, когда путники достигли низких ворот Байид Эйдтена, Ани ощутила на коже мелкие бусины холодной воды и почувствовала, что сейчас в воздухе появится острый укол молнии. Было время, когда возможность попасть под ливень вызывала у нее восторг. Но сейчас Ани больше всего мечтала о том, чтобы уберечь свои кувшины и лошадей от опасности и выпить добрую кружку темного эля.

Бретан провел их через ворота по широкой и ухоженной мощеной улице. Остановился он только тогда, когда они подъехали к самому большому городскому трактиру, трехэтажному зданию, которое, словно материнские расшитые камнями юбки, было усеяно окнами из цветного стекла. Ани уже видела эту харчевню, когда они проходили здесь в прошлый раз, и, не доверяя месту, под завязку набитому незнакомцами, натянула удила Талиезо так, что тот раздраженно фыркнул.

– Ты уверен, что это удачная мысль? – Она глянула на теплый свет, льющийся из открытых дверей. – Мне будет неприятно прикончить столько людей за раз. Я стара и нуждаюсь в отдыхе.

– Стара? – Бретан хмыкнул. – Ох да, конечно, уверен, мейссати. Владелец «Смеющегося мимика» – Матту Пол-Маски, а управляют этим местом наши люди. Здесь так же безопасно, как на любом постоялом дворе в городе, и безопаснее, чем во многих других местах. Тут ваших людей никто не будет совращать.

Сказав это, он глянул на Файруссу, и та подарила ему свою самую очаровательную улыбку. Девушка оставила куртку распахнутой – многие джа’акари ходили так, осознав, какой забавной была реакция на это чужеземцев, – и Бретан старался не смотреть на ее тело, как будто одного взгляда на ее грудь было достаточно, чтобы обратить его в камень.

Бедному мальчику лучше попросту сдаться и позволить девушке затянуть поводок.

Бретан нырнул в трактир и вернулся со стайкой женщин, облаченных в длинные цветастые туники, популярные у соляного народа. Незнакомки занялись чурримами, повозками и лошадьми чужеземцев, но им хватило ума не прикасаться к зееранийским асилам. Одна из них, высокая девушка, бледная, как оливковое дерево, с вплетенными в волосы цветами, присела перед Ани в реверансе, точно та была матерью многочисленного семейства, и одарила ее солнечной улыбкой.

– Мейссати, прошу вас, позвольте показать вам наши лучшие конюшни. Мы выстроили их специально для асилов, и для меня большая честь пребывать в вашем обществе.

Ани мысленно улыбнулась, поняв, что очаровательная улыбка девушки была адресована Талиезо.

– Следует ли нам держать ваших жеребцов отдельно? Ох, только поглядите на него, какой красавец! – Она подошла, следя за тем, чтобы не касаться жеребца, но все равно так близко, что, должно быть, могла ощутить его сладкое дыхание, когда он ее обнюхивал.

Чужеземцам запрещалось прикасаться к породистым лошадям, что, впрочем, не лишало асила права сопеть и фыркать на очарованную девушку, и выпрашивать у нее лакомства.

– Талиезо, где твои манеры? – Ани не ждала, что он ее послушает, и оказалась права. Конь обнаружил кармашек, набитый сладкими угощениями, и начал корчить рожи. – Бессовестная тварь!

– Он прекрасен. – Девушка издала задушевный вздох, который отличает влюбленных в лошадей. – Мне всегда хотелось посмотреть на асила вот так, вблизи. Я наполовину зееранийка.

Последняя фраза была произнесена мягко и немного стыдливо.

– Неужели?

– Да, мейссати. Во время странствий моей матери приглянулся один из ваших мужчин. Так я появилась на свет. Полагаю, любовь к лошадям я унаследовала от него. Мои собственные мальчики тоже чудесны, но ваши!.. Могу ли я поинтересоваться, как его зовут?

– Его зовут Талиезо. А в тебе и правда есть что-то от зееранийки.

– Моя мать говорит, что я пошла в отца. – Девушка сделала еще один реверанс и зарделась, увидев, сколько глаз на нее уставилось. – Ох, мне очень жаль! Когда я вижу хорошую лошадь, я совсем забываю о манерах. Прошу, позвольте мне провести вас к конюшням.

– А знаешь, – произнесла Ани, – зееранимы, в отличие от ваших, городских, не считают полукровок порченым товаром. Если хочешь, можешь его потрогать.

Девушка протянула руку, чтобы погладить жеребца по шее. Когда он начал обнюхивать ее пальцы в поисках угощения, глаза девушки просияли, точно ей только что вручили обе луны.

Эх, – подумала Ани, – вот бы снова стать молодой и влюбленной!

Когда лошадям дали вдоволь соленых трав и воды, а девушка – ее звали Элени – наконец взяла себя в руки, зееранимов провели в общую комнату на постоялом дворе. На улице бушевала буря, звенела ставнями и свистела в дверных щелях, но была не в состоянии добраться до обитателей «Смеющегося мимика».

Это было солидное заведение с арками из бледного камня, длинными деревянными столами и печью для выпекания хлеба, которая занимала едва ли не целую стену. Двое рабов в чистых сюртуках поспешили закрыть ставни на окнах, а другие зажгли свечи из пчелиного воска, наполнив комнату веселыми маленькими огоньками и приятным травяным ароматом. Три маленькие девочки с завитыми кукольными кудряшками положили на пол свежие подстилки. Элени лучезарно улыбалась, подводя компанию к самому ближнему к печи столу.

– Обычно в такую ночь у нас полно народу, – пояснила она, – но Бретан предупредил, что вас много, поэтому мы оставили комнаты пустыми. Теперь «Мимик» будет забит под завязку, а вашим загонщикам, вероятно, придется спать на чердаке над загонами для чурримов. Но наши чердаки просторны и так же чисты, как кухни в иных тавернах. Так что вам повезло, что вы здесь оказались. Мои мальчики отнесут ваши вещи наверх в комнаты, еще прежде чем вы закончите ужин.

Воистину большая жалость, что вы приехали к нам в такую жуткую погоду. Был бы сейчас тихий вечер, вы могли бы прокатиться на одной из наших обеденных барж и отведать рыбы, которую поймали бы прямо у вас на глазах. Полагаю, в пустыне вы ничего подобного не найдете. Вам непременно нужно вернуться и посетить нас снова, когда расцветут лилии и запоют мелкие гады. Ручаюсь вам, это истинное удовольствие даже для меня, а ведь я прожила здесь всю жизнь.

Ани заметила, что в волосах у девушки торчат соломинки, а на тунике остались пятна от лошадиной слюны. А еще – ее легкомысленная болтовня была всего лишь уловкой. Продолжая тарахтеть, Элени дирижировала безупречным танцем слуг и стайки хорошо одетых молодых женщин с всклоченными кудрявыми волосами и смеющимися глазами, как у всех представительниц соляных семейств. Озадаченная Ани откинулась на спинку стула, наблюдая за представлением.

Из этой девочки получится хорошая мать.

Тройка красивых молодых мужчин в коротких белых куртках и красных шелковых штанах танцевала, жонглировала и заигрывала с посетителями общей комнаты до тех пор, пока наконец не заняла место у огня. Один из них играл на трубах из птичьих костей, другой перебирал струны круглобокого инструмента, издававшего звуки, похожие на девичий плач, а третий подбрасывал в воздух кусочки фруктов и ярких лоскутов разноцветного шелка и жонглировал ими, улыбаясь и подмигивая женщинам. Он одарил своим вниманием даже Ани, отвесив ей реверанс, сопровождаемый неприличной ухмылкой.

– Интересно, может ли он жонглировать ножами с той же легкостью, с какой бросается плодами граната? – Лицо Аскандера стало опасно безучастным.

– Фруктами, которые еще не поспели, жонглировать несложно, – заметила Ани, и он расслабился, издав короткий смешок.

Их компания действительно заполнила комнату под завязку. Через какое-то время вошел Бретан и сел за их стол напротив Ани с Аскандером. Он наклонился вперед и заговорил тихим голосом.

– Ваши кувшины в целости и сохранности, за ними следят пятеро моих людей, – заверил он ее. – Охранники будут ужинать там же, на месте, и спать по очереди. С вашим сокровищем ничего не случится, даю слово. – Бретан откинулся назад и с благодарностью кивнул, когда хрупкая девушка в длинной желтой тунике поднесла ему большую кружку темного эля. – Гатание, Луэнна. Только посмотри на себя – растешь, как речная верба. Могу поспорить, что, когда я приеду в следующий раз, ты будешь выше меня.

Девушка захихикала и убежала.

– Это твоя родственница? – поинтересовалась Ани.

Элени вышла из кухни с целой армией молодых людей, которые несли блюда и тарелки, кувшины, бутылки и кружки.