Текст книги "Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2"

О топониме Куйяба (Кūyābā) и русском хакане в середине X в.

У Ибн Фадлана (922 г.) имеются сведения, косвенно говорящие об особой сакральности царя (малика) русов. На столбе, помещаемом на вершине кургана, пишется (рунами? – Д. М.) имя погребенного и имя царя русов. Царь почти освобожден от практической деятельности. «Вместе с ним в его очень высоком замке (Вышгород? – Д. М.) находятся 400 мужей со своими девушками; эти мужи днем сидят и пьют с ним, а ночью спят у подножия его ложа». У самого царя 40 (вариант – 400) наложниц, с которыми он прилюдно совокупляется (культ сексуальной силы властителя, позднее отмеченный у «великого кагана» Владимира, имевшего 300 наложниц в Вышгороде. – Д. М.). Кроме того, царь разрешает возникающие ссоры, а в случае непримиримости сторон назначает судебный поединок – так же, как хāкāн-рȳс в «Анонимной записке»[81]81
  И малик русов у Ибн Фадлана, и хāкāн-рȳс «Анонимной записки» являются современниками Алмуша сына Шилки, властителя волжских булгар.


[Закрыть], наконец, «у него есть заместитель, который командует войсками, нападает на врагов и замещает его у подданных» (Ковалевский 1956: 146)[82]82
  Ситуация с царем русов и его заместителем весьма напоминает пару Игорь – Олег.


[Закрыть]. Сразу после этого рассказа Ибн Фадлан сообщает о высокосакрализованном «большом хакане» хазар, о его 25 женах и 60 наложницах; «его заместителя называют хакан-бек», он командует войсками, управляет государством, ему подчиняются иноземные цари. Хотя царь русов не назван хаканом, но сравнение его с хаканом хазар напрашивается. По мнению А. П. Ковалевского, и начало рассказа о хакане хазар: «Что же касается царя хазар», «указывает на то, что Ибн Фадлан находится здесь под влиянием предшествующего рассказа о царе русов» (Ковалевский 1956: 267).

Отметим, что ни византийские, ни франкские императоры официально не признавали за росами права на титул хакан/хаган, именуя их лишь архонтами. Не признают за ними права на этот титул ни в арабском мире, ни, как видим здесь, в Хазарии и Болгарии. Во всех случаях, включая «Анонимную записку», речь идет лишь о том, что сами росы именуют своего владыку хаканом[83]83
  Много позднее в России так же своевольно Иоанн IV принял титул «царь», а Петр I – титул «император», с чем некоторое время были не согласны главы других государств.


[Закрыть]. Весьма вероятно, что «царь» русов у Ибн Фадлана соответствует хакану «Анонимной записки», только первый фиксируется в письменном тексте несколько позднее второго.

Где-то в диапазоне 923–951 гг. в арабо-персидской географической традиции появляются сообщения о «трех группах руси». Отсылаю читателя к моей статье 1985 г., где есть неточности и наивности, но с основным выводом которой я согласен и ныне (Мачинский 1985а), а также к трудам моих предшественников-единомышленников (Смiрнов 1928; Minorsky 1937). Эти сообщения впервые достоверно зафиксированы в сочинении ал-Истахри, написанном около 930–933 гг., переработанном в 950–951 гг. и известном в последней редакции. У ал-Истахри эти же сведения около 950–960-х гг. заимствует Ибн Хаукал. Предполагают, что сведения ал-Истахри восходят к сочинению ал-Балхи (920-е гг.). Но поскольку местоположение трех групп руси определяется относительно города Булгара, еще не существовавшего во время путешествия Ибн Фадлана (922 г.), ясно, что информация о трех территориальных группах руси была получена позднее этой даты.

Особое внимание привлекает название и местоположение столицы первой группы русов, ближайшей к Булгару, – Kūjābā. Другая группа – Artāniyyah со столицей в Artā, жители которой «спускаются по воде для торговли в Куйабу, вывозя из Artā черных соболей, черных лисиц и олово», и не допускают чужеземцев в свои земли. Ал-Истахри и Ибн Хаукал сохранили также сведения о тех временах, когда Куйаба еще не считалась городом русов: «Русы – варварский народ, живущий в стороне булгар на реке Итиль между ними и ас-сакалиба <…>. И те шкуры бобра, которые везут во все концы света и которых нет нигде, кроме как в северных реках, что в стороне булгар, руссов и Куйабы» (Новосельцев 1965: 404).

Многие исследователи, начиная с А. П. Новосельцева (1965), логично локализуют Artāniyyah и Artā в районе Верхнего Поволжья около Ростова и Белоозера, но при этом город Kūjābā, расположенный на речном пути между Arṯā и Булгаром, эти же и другие современные российские ученые уверенно и однозначно отождествляют с Киевом на среднем Днепре (Коновалова 1995). Я давно уверен, что восточные источники просто кричат о том, что эта Kūjābā – не Киев на Днепре, а некое поселение в верхнем Поволжье. Нашлись у меня и предшественники[84]84
  Особняком стоит Г. Ф. Корзухина, которой было запрещено публиковать исследование, где доказывается, что «три группы руси» локализуются в верхнем Поволжье. Она познакомила со своими изысканиями студентов семинара на кафедре археологии истфака в 1957–1958 гг.; среди них был и я. Работа Гали Федоровны до сих пор не опубликована.


[Закрыть] (рис. 10).

Ситуация еще более проясняется, если обратиться к «Худуд ал-Аалам», персоязычному географическому сочинению (982–983 гг.), в котором также сообщается о «трех городах» русов (здесь они не названы «группами»). Сложность в том, что по традиции сведения о «трех городах» в «Худуд ал-Аалам» считают вариантом текста ал-Истахри о «трех группах», а предшествующее им сообщение о «стране русов» – вариантом текста «Анонимной записки» об острове русов (Новосельцев 1965: 397–414). На самом деле эти два сообщения в «Худуд ал-Аалам» неразрывно взаимосвязаны, и каждое из них в отдельности и оба они в единстве отнюдь не являются прямым заимствованием из более ранних сочинений.

Цитирую наиважнейшие отрывки:

Страна (русов). На восток от нее – гора печенегов (Жигули. – Д. М.), на юг – река Рута (Ока, по В. Ф. Минорскому), на запад – славяне, на север – ненаселенный север. Это большая страна, и народ ее… склонный к ссорам и воинственный <…> Царя их зовут рȳс-хāкāн. Страна эта изобилует всеми жизненными благами.

Вот что думал известный арабист о соотношении этого текста с более ранним сообщением об «острове русов»: «Худуд ал-Аалам от всей темы оставил лишь одну фразу <…>: „Они называют государя рȳс-хāкāн“. Представляется, что замещение в Худуд ал-Аалам термина хāкāн-рȳс на рȳс-хāкāн не случайно и показывает, как и весь окружающий эту фразу текст, на использование „Худуд ал-Аалам“ иного, чем Ибн Русте и Гардизи, оригинала» (Заходер 1967: 79). Если у Ибн Русте хакан живет на болотистом и нездоровом острове, то в «Худуд ал-Аалам» – в большой стране, изобилующей всеми благами. Если у Ибн Русте русы хоронят тела умерших, то в «Худуд ал-Аалам» они их сжигают. Текст «Худуд ал-Аалам» несомненно отражает новые, более поздние данные о русах, чем Ибн Русте, т. е. явно относится к X в.

Уточнить terminus post quem помогает вторая часть этого же рассказа «Худуд ал-Аалам» о «трех городах» Руси:

Река Рус (Верхняя Волга. – Д. М.), вытекающая из страны славян, течет на восток, пока не приходит в пределы русов. Затем она идет вдоль границ Артаб, Слаба и Куйаба, которые являются городами русов, и вдоль границ хифжах идет к югу к пределам печенегов, впадает в реку Итиль (Кама – Волга. – Д. М.).

Итак, городами русов названы Куйа. а (Куйяба), Сла. а и Артаб (по А. П. Новосельцеву). В этом свидетельстве мы вновь имеем дело не с повторением, а с развитием более ранней традиции: здесь впервые говорится, что из «ближайшего к мусульманам» города Куйа. а вывозят меха и ценные мечи, а из Артаба – очень ценные клинки для мечей и мечи. В качестве terminus ante quem для арабских источников «Худуд ал-Аалам» я полагаю возможным рассматривать 968/969 гг., когда, согласно Ибн Хаукалу, русами были разгромлены Булгар и Итиль[85]85
  Разгром несомненно произведен поволжскими русами (вероятно, со вспомогательными отрядами скандинавов и, возможно, северных славян), а не самим Святославом, который в это время разрывался между обороной Киева от печене-гов и удержанием завоеванной дунайской Болгарии, где он хотел основать новую столицу.


[Закрыть], поскольку это событие не упоминается в «Худуд ал-Аалам» (982/983), где очень подробно описаны народы, государства и города Восточной Европы. Таким образом, сведения о владыке русов с титулом рȳс-хāкāн могут быть отнесены ко времени между началом 930-х и серединой 960-х гг.

Отмечу, что ни один их трех городов верхневолжской руси в «Худуд ал-Аалам» не назван резиденцией хакана. Она как бы находится за границами территорий трех групп где-то в пределах «большой страны», изобилующей «всеми жизненными благами».

В «Худуд ал-Аалам» мы имеем бесспорное свидетельство применения титула «хакан» около середины X в. к верховному владыке Руси, которым мог быть либо Игорь, либо Святослав. В целом мы имеем надежные свидетельства существования у русов титула хакан/каган для 837–839 гг., 870–871 гг., ок. 892–913 гг., ок. 930–967 гг., ок. 978/980–1015 гг. (Владимир в Киеве), в 1019–1054 гг. (Ярослав в Киеве)[86]86
  Последние два свидетельства принадлежат «русину» митрополиту Илариону.


[Закрыть]. Вероятно, титулом «каган» русы обозначали своего «царя» и в 922 г. Несомненна преемственность титула, несмотря на прерывание мужской линии первой династии около 850–860-х гг. и появление новой династии около середины 860–870-х гг.

Как и раньше, я полагаю, что «группа Куйаба» соответствует той группе курганных могильников уже полиэтничной «руси», которая появляется в бассейне Нерли в плодородном Суздальском Ополье не ранее 920-х гг. Сам «город Куйаба» соответствует самому южному и наиболее близкому по речному пути к Булгару археологическому комплексу у д. Васильково на Нерли, состоящему для X в. из городища, селища и трех курганных могильников (Мачинский 1985а; Лапшин 1981; Лапшин, Мухина 1988).

Этот городок и открытое поселение с могильниками, где еще в XIX в. сохранялось около 300 курганов, находились в стратегически и экономически важнейшем районе, около впадения Нерли в Клязьму[87]87
  Этот городок, предшествовавший Суздалю, расположен в 14 км к юго-западу от Суздаля, в 10 км к северу от Боголюбова и в 16 км к северо-востоку от Владимира, построенной Мономахом будущей столицы Руси.


[Закрыть], на водном пути, ведущем из района оз. Неро и Ярославля, освоенного русами (по археолого-нумизматическим данным) уже в IX в., в Волжскую Болгарию (Нерль – Клязьма – Ока – Волга). Этот юго-восточный опорный пункт руси возникает во второй четверти X в. (возможно, в 920-х гг.), т. е. тогда, когда у восточных авторов появляются сведения о «трех группах» руси в Поволжье, и находится как раз на речном пути из Арты/Артаба в Волжскую Болгарию. Преобладающий обряд погребения здесь (как и в «трех группах») – сожжение. Вещевой комплекс могильников имеет «го-родской» характер. С начала XI в. количество населения значительно уменьшается. Это связано, вероятнее всего, с тем, что в 983 г. Владимир, наложив повторную дань на вятичей, «оттоле иде в Поле и, покорив Поле, построи град Суздаль» (Татищев 1964: 132) (рис. 10).

Относительно того, как название территории и города Куйаба могло оказаться в Волго-Окском междуречье, уместно процитировать современного лингвиста В. Л. Васильева, который объясняет новгородский топоним Киево, развивая топографическую гипотезу происхождения названия днепровскоого Киева, выдвинутую в 1968 г. С. Роспондом (Роспонд 1968): «…Ойконим Киев связан происхождением с топографическим термином, близким к польск. kujawa „голое место среди лесов“; укр. диал. куява „крутой холм, пустое место“ и др. Древнеписьменные упоминания Киева неславянскими источниками (гр. Κίοαβα, перс. Kujaba, Kujave, араб. Kūyāba, Kūyāva, Khyiav и др.) тоже подводят к реконструкции топографического названия *Куява: *Kyj, позднее преобразованного под влиянием посессивной антропонимической модели и давшего др. – русcк. Кыевъ <…>. …для поддержки топографической версии применительно к днепровскому Киеву существует весомый аргумент, по-видимому до сих пор недостаточно оцененный. Это наименование жителей древнего Киева – кыяне (позднее киевляне не в счет), исконный летописный катойконим, который отражают и древнескандинавские источники (др. – сканд. Kœnugarðr, „Киев“, или „Кыян(ов)ъ-город“, Kœnir „кыяне, жители Киева“ (Джаксон 2000: 64–68). <…> если же считать имя Кия мотивирующим началом названия днепровского Киева, то мы вправе ожидать появления патронимически оформленного киевичи, которое означало бы „люди рода Кия“ <…>. По отношению к днепровскому Киеву таких образований как раз и нет, зато присутствует форма кыяне, убедительно подразумевающая первичный апеллятив, а не личное имя» (Васильев 2005: 210, 211). Отмеченные В. Л. Васильевым на карте (рис. 9) топонимы, аналогичные или близкие названию Киев, широко распространены на всей территории расселения славян в VII–XI вв., в том числе и в Волго-Окском междуречье.

Добавлю, что с топонимом Киев тесно соотнесен этноним поляне, область Куявы в Польше находится на восточной границе большого племени полян, а предполагаемая Куйаба на Нерли расположена в плодородном почти безлесом Ополье, или просто в Поле, как названа эта местность в летописях, используемых В. Н. Татищевым. Все это вполне соответствует значению польск. – укр. куява – «голое место среди лесов, крутой холм, пустое место». Если же принять возможность двойной – не только славянской, но и тюркской этимологии имени Киева (и одноименных пунктов), то это вполне соответствует предполагаемой Куябе на Нерли, где встречались купцы тюрков-болгар и славяно-скандинавской Руси (см. Кляшторный 2009).

Титул хакан/каган и «знаки Рюриковичей»

Принятие Рюриком (или его сыном Игорем) около 870–895 гг. титула хакан, скорее всего, унаследованного от правящей династии первого русского протогосударства со столицей в Ладоге (либо вновь заимствованного у хазар?), сопровождалось появлением начертанного на монетах важнейшего символа новой династии – знака Рюриковичей в его древнейшем варианте двузубца. Существует мнение, что в 875–900-х гг., после прихода Рюрика, резко ослабли торговые связи с юго-востоком, с Хазарией и халифатом, поскольку русы были заняты «местными разборками». Падение притока арабских монет действительно имело место, но это было связано не с падением активности русов на юго-восточных путях, а с резким уменьшением в это время эмиссии дирхамов в халифате, а также временным отпадением от халифата в 864 г. Табаристана, через который и пролегали, по Ибн Хордадбеху, пути русов от Каспия к Багдаду. Вероятно, эти изъяны в торговых контактах русь времени Рюрика пыталась компенсировать новым способом: первым военным походом в Каспий и нападением на Абаскун в Табаристане во временном промежутке 864–884 гг. (Konovalova 2000: 399). По Нунану, «первый кризис серебра в Восточной Европе» закончился около 900 г., и после этого вновь усилился приток дирхамов, но уже из саманидской Средней Азии через Волжскую Булгарию (Noonan 1992; 2000). Однако значительный рост эмиссии серебряных монет в государстве Саманидов наблюдается уже с середины 890-х гг.[88]88
  Благодарю Вяч. С. Кулешова за консультацию.


[Закрыть], и поэтому рассказ об «острове русов» и их хакане, где говорится о торговле мехами за деньги, зашиваемые русами в пояса, о помещении монет в могилу, о торговле с Хазарией, скорее всего, соответствует реальности, имевшей место не ранее 895 г.

Именно к 890–900-м гг. относятся первые изображения двузубца на арабских монетах, на которые также наносятся изображения и надписи сакрально-воинского характера. К сожалению, в очень ценной статье Е. А. Мельниковой, где собраны знаки Рюриковичей на монетах, декларируется «преимущественная… связь монет с изображением двузубцев со Средним Поднепровьем» и утверждается, что двузубец «являлся знаком, принадлежащим киевскому князю» (Мельникова 1998: 176–181), но не отмечается, что древнейшие клады и монеты с этим знаком найдены за пределами Среднего Поднепровья.

Древнейшие клады и монеты с двузубцами с определенностью говорят, что этот знак первоначально получил распространение в Северной Руси и в тесно связанных с нею Швеции, Готланде и Полоцкой земле (по летописному преданию, Полоцк был изначально подчинен Рюрику). Самый ранний клад с последней монетой 880/885 гг. и монетой с двузубцем 877/878 гг. найден на Готланде. Вторая по древности одиночная монета с двузубцем происходит из Стокгольма (894 г.). Также весьма ранними одиночными монетами с двузубцем являются вторая из Стокгольма (919/920 гг.) и единственная из собрания Эрмитажа, где, кроме двузубца, есть рисунок стяга – почти наверняка найденная на северо-западе Руси (913/914 гг.). Клад из Готланда был зарыт не позже 890–900-х гг., а двузубец, видимо, появился в Северной Руси, через которую шел поток серебра в Балтику, где-то в последней четверти IX в.

Следующее по времени место фиксации монет с двузубцем – это клады Полоцкой земли: Погорельщина, бассейн Немана (младшая монета 902–903 гг., монета с двузубцем неопределима, на ней изображение ладьи) и Козьянки (младшая до 940 г., с двузубцем 910/911 гг.). И только после середины X в. монеты с двузубцем появляются в кладах Среднего Поднепровья: Звеничев (младшая 951/952 гг., с двузубцем 895–905 гг.), Копиевка (младшая 954/955 гг., с двузубцем – 911/912 гг.) (Мельникова 1998). Таким образом, картина ясна: сначала двузубцы появляются в Северной Руси и политически связанной с ней Полоцкой земле и отсюда попадают в Швецию и на Готланд, лишний раз подтверждая теснейшую связь «всей руси» со Швецией и Балтикой, и лишь после середины X в., видимо, в связи с получением Святославом реальной власти в Киеве около 960 г., двузубцы появляются в Среднем Поднепровье.

После длительных поисков прототипа знака двузубца приходится признать, что единственным реальным источником его являются подобные знаки-граффити, обнаруженные в Хазарии, преимущественно на памятниках салтово-маяцкой культуры VIII–IX вв. в бассейне Дона (Флёрова 1997; 2001; Белецкий 2009). Это наводит на мысль, что появление двузубца в Северной Руси, так же как вторичная актуализация здесь титула «хакан», могли быть связаны с военным походом руси в Каспий и нападением на Абаскун в 864/884 гг. (более точная дата неизвестна). Тогда по проложенным русами ранее торговым путям, по Дону и нижней Волге в Каспий, вероятно, впервые прошли не купцы, а военные дружины, возглавляемые своими вождями. Любопытно, что и первому при-нятию титула «хакан», ранее 838 г., предшествовал (или сопутствовал) набег русов на Амастриду – до 842 г., а вероятнее в 810–830 гг. (а возможно, и набег на Сурож-Сугдейю в начале IX в.), во время которого русы должны были проходить по Днепру или рекам Подонья через земли, подконтрольные Хазарскому каганату (волынцевская культура, гибнущая в 820–830-х гг. под ударом то ли русов, то ли венгров) (Воронятов 2005; 2012; Зорин, Шпилёв 2009). Видимо, такие походы позволяли на деле ощутить силу каганата и могли вызывать желание подражать и противостоять ему и в репрезентативно-сакральном оформлении верховной власти у русов и соподчиненных им славян, балтославян и финнов. Возможно, восприятие знака двузубца из Хазарии произошло и позже, и при других обстоятельствах, но не позднее самого начала X в.

Сакрально-магический смысл изображений двузубца в Хазарии выявляется в работах В. Е. Флёровой (Флёрова 1997; 2001). На Руси сакрализованность знаков Рюриковичей для 890–970-х гг. в военно-торговой среде доказывается их вхождением в систему сакрально-воинских изображений и надписей на серебряных монетах, которые и сами по себе несли, наряду с экономической, и сакрально-престижную функцию. Но особенно проявляется высочайшая сакрализованность знаков Рюриковичей, принимающих со времени Владимира также и форму трезубца, в их воспроизведениях на золотых и серебряных монетах Владимира 989–1015 гг. и на серебряных монетах Святополка и Ярослава.

В «Слове о Законе и Благодати» русин Иларион, первый на Руси митрополит не из греков, славит «великаа и дивнаа сътворшаго нашего учителя и наставника, великаго кагана нашеа земля Владимера, внука старого Игоря, сына же славного Святослава, иже, в своа лета владычьствующа, мужеством же и храбъръствомъ прослуша в странах многахъ и победами и крепостію поминаются ныне и словутъ. Не в худе бо и не въ неведоми земли владычьствовашя, но въ Русскои, яже ведома и слышима есть всеми концы земля…». В этой форме славления крестителю Руси Владимиру уделено в 2–3 раза меньше похвальных слов, чем его языческим предкам Игорю и Святославу. Правда, может возникнуть впечатление, что каганом был только Владимир, а никак не Игорь и Святослав, к которым этот титул напрямую не отнесен. Но это ничего не доказывает, поскольку в «Слове» не назван каганом и Ярослав, который, как известно из другого источника, носил этот титул.

В ПВЛ под 6559 (1051) г., после рассказа о поставлении митрополитом Илариона, сказано: «Постави Ярославъ Лариона митрополитомъ русина в святей Софьи, собрав епископы». Далее о начале Печерского монастыря: «Боголюбивому князю Ярослову, любящю Берестовое и церковь ту сущюю святыхъ апостол, и попы многа набдящю, в них же бе презвутеръ, именем Ларион…» Об этом же событии – в записи от имени Илариона о поставлении: «Аз милостию человеколюбиваго Бога мних и пресвитер Иларион изволением Его от богочестивых епископов священ бых и настолован в… граде Кыеве яко быти в немь митрополиту… Быша же си в лето 6559 владычествующу благоверьному кагану Ярославу сыну Владимирю. Аминь».

Итак, Ярослав, названный в многократно отредактированной летописи «боголюбивым князем», в явно сохранившей первоначальную форму записи назван «благоверьным каганом». Трудно представить политическую ситуацию, при которой Владимир мог по собственной инициативе принять хазарский титул «каган». Явно он был унаследован им от деда и отца. От них же он унаследовал и свой «герб». Однако именно Владимир переработал его первоначальную схему и придал ему особо высокий статус, что отчетливо прослеживается на эволюции изображений на его златниках и сребренниках. Монеты типа I, выпущенные, вероятно, сразу после принятия христианства и женитьбы на Анне около 889–890 гг., созданы по образцу византийских солидов. На аверсе – Владимир с подогнутыми ногами и варианты надписи: «Владимиръ на столе», «Владимиръ а се его злато», «Владимиръ а се его сребро», «Владимир на столе а се его сребро». При этом изображение «стола» отсутствует. В правой руке Владимир держит маловыразительный крест на длинном древке, а слева от Владимира изображен трезубец, зависший как бы в свободном парении. В целом создается впечатление, что право на «стол» и на владение «златом-сребром» обеспечивается и символизируется этими двумя знаками. На реверсе в противоположной ориентации (↑↓) погрудное изображение Христа в крещатом нимбе с надписью: «Исусъ Христосъ».

Начиная со следующего типа II и далее в типах III–IV сребреников (выпуск около 1011–1015 гг.?) происходит революция. Изображение Христа на реверсе исчезает и заменяется прекрасно проработанным трезубцем (в одинаковой с аверсом ориентации), отлично вписанным в круг монеты. Это может говорить лишь о сакральной равноценности обоих изображений, причем предпочтение все же отдается второму – языческому гербу Владимира. На аверсе – «Владимир на столе», на реверсе – «а се его сребро», сам Владимир изображен с нимбом. Этот вариант достигает апогея репрезентативности и совершенства исполнения в позднейшем типе IV. Владимир изображен в плоской шапке с крестом наверху и с нимбом, как императоры на монетах Василия II и Константина. Трезубец на реверсе не меняется, но исполняется особо изящно. Претензии кагана Владимира на восприятие его как императора выражены на сребренниках типа IV особенно отчетливо.

Монеты Ярослава, выпущенные в Новгороде, вероятно, в 1015–1016 гг., когда он начинал борьбу за киевский стол, при изображении на аверсе святого Георгия (христианское имя Ярослава) на реверсе сохраняют трезубец, снабженный кружком над центральным зубцом – вероятно, солярный знак, ассоциирующийся со смыслом его языческого имени Яро-слав. Эта солярность лучше всего выражена в гербе Ярослава на подвеске, найденной в сопке под Ладогой.

Монеты Святополка на аверсе близки к IV типу монет Владимира. Святополк в нимбе, но на реверсе предпринята попытка «христианизировать» двузубец (герб, доставшийся Святополку от отца Ярополка): левый зубец трансформирован в крест, а над серединой знака помещен изолированный крестик. Святополк, рожденный от матери-христианки и, возможно, крещенный сразу после рождения, видимо, несколько стесняется своего языческого герба, но все же не может от него отказаться[89]89
  Все вышеизложенное основано на фундаментальном исследовании замечательных ученых М. П. Сотниковой и И. Г. Спасского (Сотникова, Спасский 1983).


[Закрыть].

Как видим, первые христианские владыки Руси не могут расстаться ни со своим титулом языческой поры – каган, ни со своим языческим гербом – двузубцем-трезубцем. Полагаю, что и титул «каган», заимствованный с юго-востока, из Хазарии, и двузубец, по каким-то таинственным причинам выбранный среди других и принесенный оттуда же, были тесно связаны между собой и что «знак Рюриковичей» на монетах означал ту же преемственность, идущую от предков, которую Иларион выразил в титуловании Владимира каганом и в одновременном восславлении его предков. Знак Рюриковичей, по крайней мере со второй половины X в., стал знаком кагана, поскольку этот титул в сознании уже славяноязыч-ных русов и просто славян не уступал по значимости титулу «император». И показательно, что этот языческий титул сохранил для нас такой христианин и богослов, как Иларион, обозначенный в летописи как русин. Титул хакан/каган тесно сопряжен с социоэтнонимом «рос/русы/русин», начиная с Бертинских анналов и до сочинений Илариона.