Текст книги "Среда обитания – Космос"

Я до этих мыслей дошла своим умом. Но глодающее ощущение вины уже ушло. Расплата ведь уже началась.

Так думала «Рикки», провожая Ундину, а затем и Саймона. Вместе с друзьями девушку покинули последние силы и желание жить дальше.

Но окончательно раствориться в отчаянии лингвистка не успела. Спустя полгода в поселок прибыла делегация толстосумов – боссы рудников решили устроить очередную проверку. И среди упакованных в стильные костюмы серьезных мужей девушка внезапно увидела деда. Он сделал вид, что знать ее не знает. Лишь на долю секунды в глазах мелькнула боль, сдобренная рассыпчатой жалостью. Затем – полнейшее равнодушие.

Браво, дедуля. В тебе бездарно погибает актерский талант.

Отче!

Дай мне лишь знак,

Что я выживу!

Как мне остаться в живых

Под градом выстрелов (пер. с англ.)?

Doro – «Long way home»

Спустя неделю я умерла. Фредерика Петерман, лингвистка, отбывающая пожизненное наказание за убийство половины личного взвода майора Берроуза и измену СПЕКТРу, бесславно испустила дух во время взрыва на руднике. Иногда, чтобы добраться до того или иного участка крупных залежей, приходилось рисковать скромными слоями бареллита. Чтобы расчистить путь, применяли взрывчатку. Очень аккуратно. Заряды хранились под семью замками, и использовались исключительно прорабами. И естественно, охраняли их настоящие церберы своего дела. Что пошло не так, и кто заложил этот заряд, никто так и не понял. Списали все на саму заключенную Петерман. Правда, как преступница добралась до взрывчатки, тоже осталось тайной.

На следующий день на борту балкера*, который недавно подошел к планете, появился несанкционированный груз. Неразговорчивые типы молча протащили меня в грузовой отсек корабля, что-то вкололи в плечо и запихнули в вентиляционную каморку размерами пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Сидеть пришлось на корточках. Ноги затекли. Поясницу ломило. И тем не менее я умудрилась проспать большую часть пути до следующей остановки на крошечном астероиде для дозаправки. Видимо, в шприце было сильное седативное.

Проснулась девушка от яркой боли, вспыхнувшей позади закрытых век. Она сидела в грязном липком кресле. Запястья и лодыжки крепко привязаны к креслу. В глаза бил свет, не помешавший, однако, разглядеть ее визави. Незнакомый гражданин, выглядевший как подпольный специалист по абортам низкооплачиваемых шлюх, был одет в видавший виды медицинский халат, вопящий о стирке. И с деловитым выражением лица вырезал из запястья девушки старый чип на имя Фредерики Петерман.

– Больно? – участливо спросил дядечка, когда понял, что я очнулась.

Я судорожно кивнула, стараясь не всхлипывать.

– Извини, малышка. Такой красавице я б не пожалел анестетика. Да не вовремя тебя привезли – все запасы вышли. Даже пэйнзоль* закончился. Ты уж прости старика. Как зваться-то теперь будем, молодая и красивая?

– Не знаю, – прошептала через силу. – Меня больше нет. Нужно как-то зваться?

– Ох ты ж черт, кажется от боли поплыла, – хирург пошлепал по щекам, ущипнул за ухо и оттянул мои веки. Ненавижу, когда касаются моего лица. Я сразу же дернулась и уставилась на мужика, раздумывая, что ему откусить. – Вот, другое дело. Очнулась. Теперь к делу. Девочка, я вырезал твой чип. Мне нужно его перепрошить. В очереди после тебя – туева куча клиентов. Хочешь остаться безымянной? Пожалуйста. До первого патруля или попытки устроиться кем-то, кроме как портовой проституткой.

Я прониклась его словами и задумалась на пару мгновений.

– Саманта. В детстве меня так звали. Мне нравится это имя.

– Фамилия? Начало алфавита не бери. К таким пристально присматриваются.

Я уже настолько одурела от происходящего, что на размышления сил не было. В голове всплыла лишь одна фамилия. Отцовская. После моего рождения дед не разрешил записать меня на нее. Так я стала Самантой Фредерикой Гертрудой Гроссман.

Дедовскую фамилию не брать сейчас ума хватило. А вот с отцовской… Родители ничем не выделялись из толпы безликих ученых, заполонивших Андрисе. Никто и никогда не связывал мать с хозяином половины Соммера и Гаапта. Она и сама старалась не афишировать родство. Ну, а если свяжут… Ничего страшного. Внучка герра Гроссмана могла и вернуться наконец из… где бы она ни шарахалась.

– Корф. Так звали моих родственников. Дальних. Проблем не будет. Прошивай. Звание… Пусть будет капрал. Меньше подозрений.

– Как скажешь.

Через час, обалдевшая от боли, голода и усталости, новорожденная Саманта Корф бродила по лабиринтам подземных улиц, изредка натыкаясь на таких же, как сама, оборванцев. Окидывая девушку мутными полубезумными взглядами, народ шел по своим делам. Она мало чем от них отличалась.

Когда ее вдруг грубо схватили за предплечье и дернули в темный проулок, она даже не удивилась. Кто-то из местных решил либо развлечься, либо поживиться. Существом с преступными замыслами оказалась молодая девчонка с грязной мордахой и всклокоченными волосами, похоже никогда не знавшими мыла. Насилия, грабежа или убийства так и не случилось. Новая знакомая взяла ладонь Сэм, вложила туда кучку цилонов и унеслась в неизвестном направлении.

Я начала уважать деда. Сеть его связных охватывает колоссальное количество планет, даже такие зачуханные, как эта. До космопорта я доползла без особых приключений. А там меня поджидала дилемма. Вопрос встал ребром – либо еда и пара ночевок в отеле, либо билет. Думаю, никто не удивится, что я предпочла перелет.

Удача все еще была на моей стороне – в стоимость перелета до Соммера входил обед. Не бог весть какой, но я накинулась на суп из моллюсков с остервенением, поразившим моего соседа по креслу. А уж жаркое из овощей, с тофу вместо мяса, вообще пошло «на ура».

Корабль из дешевых, не оборудованный каютами и спальными местами. Сидели, ели и спали в креслах, впритык друг к другу. Саманте было все равно. Сытая и относительно чистая после плескания в дамской комнате зала ожидания, она радовалась жизни. Вытянув ноги, запихнула их под кресло соседа спереди и вырубилась, проспав почти весь перелет.

А в порту Соммера меня встречала Герда. Видимо, и тут у деда были «свои» люди, которые сообщили о моем прибытии.

Деда дома не оказалось. Видимо, он все еще решал проблемы, связанные с непутевой внучкой. Оно и к лучшему. Встречаться с ним Сэм пока не готова.

Герда весь путь до дома молчала, глотая слезы. Саманта тоже оказалась не расположена к светским беседам. Девушка таращилась в окно, впитывая в себя заново открывающиеся ей пейзажи. Это ее дом. Но все выглядит чужим. Даже Герда.

Приехав, Сэм первым делом оккупировала ванную комнату. Два часа отмокала в пенной воде, ощущая, как усталость выходит через кожные поры и смешивается с паром и каплями пота. Наконец-то тело пребывало в состоянии полнейшего покоя. Не нужно постоянно быть начеку. Можно расслабиться. Затекшие от вечного напряжения мышцы постепенно начинали походить на тающий воск. А сама Сэм ощущала себя растекшейся по ванне амебой.

За время ее плескания Герда накрыла стол минимум на десять человек. Саманта усомнилась в своих способностях.

– Дед подъедет?

– Нет. Это все для тебя, liebchen*! Чтоб попробовала все. Возражения не принимаются. Verstehst du mich*?

Услышав немецкую речь, девушка неожиданно для самой себя разрыдалась и кинулась женщине на шею.

– Ну-ну, солнышко. Теперь ты дома. В безопасности. И я больше никуда тебя не отпущу.

Они обе знали, что Герда не верит тому, что говорит. Няня успокаивала в первую очередь себя, а потом уже свою воспитанницу. Но Сэм была благодарна за теплые слова, сладкой патокой льющиеся в душу. Они успокаивали. Этот момент единения с Соммером Саманта будет помнить долго.

ГЛОССАРИЙ №19

Балкер – грузовой корабль, используется для перевозок сыпучих грузов.

Пэйнзоль — легкий местный обезболивающий аэрозоль.

Liebchen (нем.) — дорогая.

Verstehst du mich? (нем.) – ты меня поняла?

20

Один год и пятьдесят четыре дня назад.

На борту Гая Музония Руфа

Цепляясь за галактику,

Согреты местным солнцем,

Парим в бесконечности,

Коллапсируя, открываем души

(пер. с англ.).

Collide – «Frozen»

Новый день настал, проснись и пой!

– Я те щас спою, – буркнула кораблю Сэм, потягиваясь. Вылезать из-под одеяла не хотелось категорически. С тех пор, как месяц назад она узнала о своем происхождении, необходимость выходить из каюты казалась изощренной пыткой.

И вовсе не потому, что экипаж начал ее избегать. Отнюдь.

Карлин и Милина пребывали в блаженном неведении, и от ботанички проходу не было. Та после Пандоры прониклась к лингвистке сестринской любовью. Руслан и Ульф тоже не избегали ее общества. С канониром вообще произошли глобальные изменения, и каждый раз при виде ее кислого лица, его рот растягивался в глупой улыбке. Представитель отважной десантуры активно с ним соперничал. В Патином отношении ничего не поменялось. Ли Вонну все было по барабану.

И, внезапно, это внимание раздражало лингвистку сильнее, чем самый жесткий бойкот. Тишины и покоя сейчас хотелось, как никогда.

Саманта напрягала память изо всех сил, пытаясь поймать в прошлом момент операции, но тщетно. Сэм отчетливо помнила ночь, когда начала «слышать» других людей. А еще до сих пор висел перед глазами момент гибели человеческой колонии на Андрисе.

Но все, что произошло до вышеупомянутых событий, плавало в тумане подсознания. Говорят, валиурцы умеют управлять своей памятью. Но никто не знает, кем она в итоге станет. Лишь бы не безумным осьминогом.

Неизвестность пугала.

Сэм считала, что судьба в ее руках, хоть и не представляла, чего хочет от жизни. Просто полагала, что все решения будут основываться на ее желаниях. Теперь об этом можно даже не мечтать.

Ночью, пытаясь поймать сон, лингвистка чувствовала, как по артериям бежит чужая кровь, переплавляя ее тело, подчиняя себе, меняя каждую клетку. Может, у нее уже два сердца? Иногда казалось, что она слышит их биения. Конечно, это лишь фантазия, но реальная и пугающая до дрожи в пальцах.

Старалась отвлечься и думать о другом. Не помогало. Ей начинало казаться, что она падает в темную яму без дна, наполненную скорбящими стонами и прикосновениями холодных пальцев к вспотевшей коже. Просыпалась, яростно хватая ртом воздух. Сон, всего лишь сон, но он лишал ее способности дышать.

Наконец, способ убежать от страшной реальности был найден. Саманта вспомнила Пандору и начала размышлять о природе иглоплювов. Но сама поднимать эту тему в разговоре с Ли Вонном не хотела, боясь, что он вновь заведет шарманку о ее нечеловеческой природе.

Правда, капитан сам вспомнил о необходимости подготовить рапорт. И собрал экипаж для совещания.

– Полагаю, мы все уже пришли в себя, успокоились и можем дать объективную оценку случившемуся на планете М-531/115.* Ага. Я смотрю, у нашего лингвиста уже глаза загорелись. Капрал Корф, на вас, как на специалиста, вся надежда. Расскажите классу, что вы думаете об этом безобразии.

Саманта с готовностью подхватила повествование, поднимаясь, чтобы быть услышанной всеми.

– Ничего хорошего я не думаю. Члены экипажа уже знают, что я обладаю способностью к телепатии. Могу с уверенностью утверждать, что иглоплювы – разумная раса. Им пока далеко до нас, и вполне возможно на заре своего рождения они мало чем отличались от фауны Соммера. Жрать, гадить да размножаться – вот и все потребности. Но они обладают коллективным разумом, и могут впитывать знания как губка. Будучи телепатами, они учатся за счет окружающих существ. Хорошенькие медвежата быстро завоевали любовь. Затем их начали разводить для продажи. Кто-то умилялся новым домашним питоцам. Кто-то охочий до экзотики решил попробовать их на вкус. Наверняка каждый из вас хоть раз в жизни, но ел мясо иглоплюва. А они смотрели на нас и учились.

– Ох. Я всегда мечтала о кошке. Знаете, такие маленькие полосатые пушистики с хвостами, с мертвой Терры, – задумчиво произнесла Пати. – Их очень мало, и они дорогущие, но такие миленькие… Пожалуй, теперь воздержусь. А то, чего доброго, сожрет меня однажды ночью.

– Кошки появились на Терре миллионы лет назад. И до сих пор не обрели разум. Будь это заложено природой, давно бы произошло. Ребенком я тоже хотела котенка. Но они были очень дорогими. А потом родители подарили мне маленького иглоплювчика, – голос Саманты дрогнул, когда Ульф поднял на нее сочувствующий взгляд, понимая, что случилось потом. – И эти твари сожрали наш поселок.

– Андрисе? – понимающие кивнул Линдквист.

– Да. Андрисе. Сэр, – лингвистка посмотрела на Ли Вонна. – Предлагаю отправить в Красный департамент рапорт о том, что иглоплювы – разумная раса. Эти сволочи уничтожили наше средство передвижения. Как правило, зверям глубоко плевать, на чем вы прибыли в их ареал. На транспорт нападут только в том случае, если вы там затаитесь, и они учуют ваш запах. А наш челнок был пуст. Иглоплювы никогда не собирались в такие огромные стаи, чтобы нападать на людей. Мы столкнулись с войском. Если бы вы видели, какими стройными рядами они нас окружали… Ни один зверь на такое не способен. А самое главное – я слышала их. Раньше животные, с которыми я работала, излучали лишь эманации, еще реже – образы. Но никак не полноценные фразы о том, как славно они сейчас отобедают. Мой вердикт: эта раса разумна, и они – наши главные конкуренты. Мы едим их, они – нас. Мне не нравится подобный круговорот в природе.

– Насчет «красных нашивок» согласен. Лингвистами дело не обойдется, учитывая площадь их распространения.

– Естественно.

– Боюсь, планета потеряет былую красоту после зачистки. Из нее получился бы хороший курорт.

– Вряд ли, – встрял Пер. – Я наконец-то проанализировал образцы почвы, собранные на планете. И обнаружил следы бареллита. Из планеты в любом случае сделали бы гигантскую шахту. Ни о каких курортах не может идти речи.

Все переглянулись, осознавая важность этого открытия.

– Хорошо. Все свободны, кроме Линдквиста, Корф и Сибура. Сун, тоже останься. Нам надо… обсудить один маршрут.

Когда остальные члены команды покинули мостик, Сэм, нахмурившись, повернулась к Ли Вонну.

– В чем дело? Какой маршрут?

– Да никакой. Дело в тебе. И твоем рапорте. Половина твоих доводов основана на телепатии. Ты же не включила этот момент в рапорт?

– Нет, сэр, – растерянно покачала головой лингвистка.

– Ну, хоть тут ума хватило. Кроме того, ты говоришь – Красный департамент. Этого мало. Нам придется уведомить и остальные шесть. Естественно, рапорт дойдет до Каховски и Айлин. А она захочет подробностей. И вызовет всю команду на допрос. Ты правда хочешь показаться ей на глаза теперь, когда ты знаешь, что ты из себя представляешь?

Саманта замолчала, с ужасом представив такую перспективу.

– Мы можем продать эту информацию, – встряла Пати. – На каком-нибудь аукционе вакансий.

– Именно. Какой-нибудь жаждущий выслужиться перед президентами капитан с руками оторвет эти данные. Там же мне придется избавиться от Гая. Но на покупку нового корабля пока нет средств. Придется нам еще несколько контрактов выполнить. Иглоплювы подождут.

Лингвистка кивнула, радуясь, что Гаю отводится еще немного времени. Несмотря на внешне пренебрежительное к нему отношение, она прикипела к многословному кораблю. Слияние. Вот что их породнило. Они теперь почти родственники. А могло быть иначе? Ведь она частично валиурийка. А значит, слияние с мхууррами у нее в крови. Или точнее, в гипофизе.

Спасибо за добрые мысли. Ты – особенная.

Вот только твоих поддакиваний не хватает.

Я знаю, ты будешь скучать, когда я перестану существовать в этой реальности.

Сердце предательски екнуло.

– Опять с кораблем воркуешь? – заметил ее отрешенный взгляд капитан. – Ты лучше подумай, как убедить президентов и департамены в разуме иглоплювов, не опираясь на твой главный довод. Такой рапорт у нас никто не купит. Еще и донесут, куда надо.

– Да, сэр.

Покинув мостик, Саманта навестила временно пустую кухню – дежурный еще не заступил. Нацедила себе спирта, плеснула туда кислого компота, чтобы разбавить градусы. На закуску пошла парочка засохших крекеров. Давно пора обновить запасы.

Глотнув получившийся коктейль, девушка скривилась и закашлялась. Бармен из нее никудышный. Надо было Пати с собой взять. Но подруге нужно было навестить техотсек.

Злой и страшной лингвистке вдруг стало до ужаса одиноко. До свербежа в носу, до саднящих в горле слез. Что это? Валиурская мягкотелость? Сэм попыталась представить своих эридианских сестер такими же расклеившимися, и не смогла. Ни одна из них не допустила бы подобного состояния. Ревущая лингвистка? Ха.

– Не помешаю? – на кухне нарисовался Руслан. Слезы моментально втянулись обратно в глаза. Девушка вздохнула, но прогонять канонира не стала. Какая-никакая, но компания. Хотя она предпочла бы сейчас увидеть здесь кого-нибудь другого. Например, нынешнего дежурного кока Линдквиста.

Парень сел рядом. Неплохой он, в целом. Симпатичный. Не глупый. Стал хорошо относиться ко мне. Вдруг. И в сочетании с другими членами экипажа смотрелся. Но сам по себе он нагонял дичайшую скуку.

– Ты чем-то расстроена?

– А есть сомнения? – Сэм пожала плечами. – Какие-то безрадостные перспективы кругом, куда ни глянь.

– Да брось. Тебе ли кукситься? Лингвистка с ДНК чужого. Ты такая одна. Уникум.

– Ты ко мне клинья подбиваешь, что ли? – в упор глядя на собеседника, спросила девушка.

– Нет, – смутился Руслан. – Просто поддерживаю беседу. Пытаюсь тебя подбодрить.

– Не нужно. С этим и Гай пока прекрасно справляется.

– Что у вас с Оливье? – без перехода вдруг брякнул Руслан.

– Взаимная легкая ненависть, сдобренная презрением и отвращением. А что?

– Иногда кажется, что вы – старые супруги. Слышал, вас многое связывало раньше.

– Допустим. В отличие от него, я не трепло. Повторюсь – тебе какое дело?

– Просто уточняю, не перейду ли кому-нибудь дорожку. Мы скоро высадимся на торговом астероиде. Можно посидеть в местном баре, выпить…

– На свидание зовешь? – Саманта прыснула, едва подавив порыв расхохотаться в голос.

– Да почему сразу свидание?

Не, ну мотив его ясен, как перец. Пати занята. Добродетель Милины бдит брат, а сама она сохнет по второму пилоту, и возможно, слегка – по десантнику. А любви-то всем хочется. Во всех портах любых планет, даже крохотных астероидов, всегда найдутся охочие до мужских рук и губ девушки, с которыми можно сторговаться за приличную цену. Но и эти приличные цены не всем по карману, а многие просто брезгуют якшаться с проститутками. Это ж вам не эросианки. Всегда приятней замутить с дамой из своего экипажа. Пусть даже только на время увольнительной. Дешево, сердито и чистенько. Я себя дурнушкой никогда не считала, и полтора месяца назад интересу со стороны Руслана не удивилась бы. Но не теперь, когда всем известно, кто я.

– Только один вопрос – ты извращенец?

Руслан в ответ скорчил гримасу, но ответить не успел. На кухню вошел дежурный кок, подмигнув мимоходом Саманте.

– Эй, Сибур, не приставай к нашему лингвисту. Ты и мертвого задолбаешь.

– Ревнуешь, Линдквист?

– Конечно. А еще я знаком с ее методами борьбы с навязчивыми существами. Так что просто добрый совет.

– Ты бы лучше ужином занялся, – буркнул канонир.

– Так затем и пришел. Хотите помочь – оставайтесь, а нет – проваливайте и не мешайте великому коку творить шедевры из соленых крекеров, вяленого хрен пойми чего и дистиллированной воды.

– Угу. Удачи, – буркнул Сибур и ретировался восвояси.

Саманте шевелиться было лень, она лишь сделала еще один глоток жуткого пойла.

– Ты как? – стуча дверцами шкафчиков в поисках запасов, спросил Ульф.

– Бывало и лучше. Чем порадуешь?

– Да я уже перечислил тебе все продукты, которые у нас есть. Через неделю начнем есть друг друга.

– Предлагаю начать с Оливье. А вот я могу оказаться несъедобной.

– Ну, не знаю. Я б попробовал… – встретив злобный взгляд Саманты, десантник подавился словами. – Шучу. И хватит загоняться по этому поводу. Гипофиз валиурца еще не делает тебя монстром.

– Ты-то откуда знаешь? Великий ксенобиолог, что ли?

– А давай у Милины спросим.

– Она в растениях спец. А вашего последнего зоолога сожрали, забыл? Теперь я за него. И как профессионал в своей области утверждаю – человеком меня можно называть с натяжкой.

– Ну и ладно. Главное, не сожри нас как-нибудь тихой корабельной ночью.

– Не могу ничего обещать, – Сэм, против воли, фыркнула, расслабляясь.

– Слушай, чего хотел от тебя Руслан?

– А, Космос его знает. Нес какую-то чепухню по поводу следующей увольнительной. Свидание назначал, наверное.

– О как. Шустрый малый. Помнится, три месяца назад он дергался каждый раз, когда ты мимо проходила. Хотя, может это он так свою любовь проявлял уже тогда?.. Ну, а ты что?

– Я? Да ничего. И ты туда же?

– Святой Юпитер меня упаси. Еще пожить охота. Но я серьезно. Никто здесь не воспринимает тебя инопланетянкой.

– Ну, конечно. Оливье с тобой не согласится.

– Оливье не в курсе. Да и с каких это пор тебя интересует его мнение?

– По идее, не знает. Но чувствует, это точно, – пожала плечами девушка. – Когда я вижу его презрительный взгляд, который словно говорит: «А я зна-а-а-ю, что ты чужепланетная тварь, я всех предупрежда-а-ал», такая злость накатывает. Хочется свернуть ему шею.

– Почему ты не сделала этого на Пандоре? Я бы Ли Вонну не проболтался.

– Он – часть экипажа. Мы все были там единым целым. К тому же, меня бы сдала Милина. Ей нравится Маршанн.

– Начинаю сомневаться в ее умственных способностях.

– Угу. Я чуть то же самое ей не брякнула, когда узнала. Ульф, что мне теперь делать?

– В смысле? – не понял мужчина, застыв с тарелкой в руках.

– Со своей жизнью. В таком дерьме я не оказывалась никогда.

– Я в таких делах не мастер давать советы. Учитывая историю моей жизни, я не особо задумывался о будущем. Каждый прожитый день – уже праздник. Могу предложить думать так же.

– Не получается.

– Так. До ужина еще час. Да и готовить все равно не из чего. Крекеры всем в помощь. Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу.

– Что? – с подозрением уставилась на него девушка. – Звучит многообещающе.

– Так и есть.

Ломаться Сэм не стала. Не зажмет же он ее в темном уголочке, в самом-то деле. А даже если…

А вот когда они подошли к пилотной рубке, ее шаги замедлились, а через пару секунд девушка вовсе вросла ногами в пол.

– Зачем? Я не пойду. Там же Оливье.

– Нет. Сейчас корабль на автоматике летит. Маршанн сдал вахту Ли Вонну, но тот приступать к обязанностям не торопится. Гай же не глупый у нас. От астероидов сам увернется. В случае чего тебе сообщит. Я утром болтался без дела и заглянул сюда. Оливье мне кое-что показал. Пойдем. Не бойся, там никого нет.

– Угу. Я и не боюсь. Сам знаешь.

Просто для меня есть что-то интимное в этом помещении. Может, потому что в прошлой жизни, на «Бисмарке», мы с Маршанном частенько делили ее на двоих…

– Тогда в чем дело? Не упирайся, заходи. Мы сейчас летим вдоль края галактики. И отсюда открывается уникальный вид.

Прошмыгнув в рубку с виноватым видом, словно ее застукали за чем-то неприличным, Сэм наконец-то поняла, о чем говорит Ульф.

– Что это? – благоговейно прошептала девушка.

Лобовой иллюминатор услужливо открыл взгляду волшебное полотно Вселенной. Космос полыхал, взорвавшись миллиардом всевозможных оттенков. Иногда это и есть взрыв, произошедший миллионы лет назад и унесший из галактики звезду-старушку.

Человеческий глаз не способен различать все излучения, например ультрафиолетовое или инфракрасное. Зато фильтр иллюминатора – очень даже.

– Соседняя с Млечным Путем туманность. Мы не знаем названия.

Зато Гай знал.

Небула Раамсоотр’и. Диффузная туманность.* Место рождения новых звезд. Многие из них уже полностью сформировались, но мы слишком далеко, чтобы увидеть.

Раамсоотр’и? На каком это языке?

Теперь – на одном из твоих родных. Ее открыли валиурцы.

Красиво, Гай. И сама туманность, и ее имя. Что означает это слово?

Колыбель мира.

– Наверное, когда-то именно так зарождался и наш Млечный Путь. Колыбель, – произнес Ульф, глядя в иллюминатор.

Саманта уставилась на него, пытаясь понять, что сейчас произошло. Десантник прочитал ее мысли, объяснение Гая или он в курсе валиурской астрономии?

Ни то, ни другое. Он всего лишь умеет чувствовать космос. Не всем это дано. Второй пилот лишь мельком обмолвился о туманности. Но его чувства она зацепить не смогла. В отличие от ваших с Линдквистом.

– Я бы хотела оказаться там, в центре сотворения мира. Жаль, для человеческого существа это невозможно, – под влиянием момента девушка забыла, что полчаса назад распиналась о своей инопланетной природе. – Я никогда не видела ничего прекраснее космоса.

– Мы можем приблизиться, насколько это возможно. Хочешь прогуляться? – без капли иронии спросил Ульф.

– Шутишь? Нельзя выходить во время полета. К тому же, автопилот…

– Гай тебя подстрахует, уверен. Он не допустит, чтобы с тобой что-то стряслось.

– Вы все уверены, что он в меня влюбился? – фыркнула Саманта.

Мы не можем любить в вашем понимании этого слова…

Я тебя ни в чем не обвиняю, успокойся. Разрешишь нам выйти наружу?

Да. Постараюсь не делать резких движений, чтобы тросы не порвались.

Натягивая скафандр и собирая волосы в пучок, я чувствовала, как внутри все дрожит. И не могла понять, что это – предвкушение невесомости или страх перед нею. Вначале всегда жутко ступать в никуда. Не ощущать под собой твердую поверхность, осознавать, что над тобой нет неба. Здесь отсутствует понятие сторон света. Лишь бескрайнее ничто. Вас лишь двое – ты и вакуум.

Это не полет. Ты не сможешь сдвинуться с места без ускорения. Зато малейший толчок отправит тебя в путешествие на другой край вселенной. До первого крупного астероида. Или до последнего глотка кислорода. А еще тебя может притянуть звезда, и ты сгоришь в ее короне.

Предупреждать о выходе в открытый космос мы никого не стали. Ли Вонн увидит сообщение об открываемом шлюзе и устроит головомойку, но это случится потом. Хотелось нарушить правила. Очень хотелось. Это наш маленький мятеж.

Выпав из шлюза в вакуум, я едва не ослепла. На шлемах есть фильтры, защищающие от света звезд, но они слабее, чем на иллюминаторах. Постепенно сетчатка привыкает к постоянному сиянию вокруг тебя, и тогда ты теряешься в окружающем великолепии. Ведь благодаря этим фильтрам мы можем видеть истинные цвета этой магии.

Мы молчали. Мы не боялись, что нас услышат. При желании Гай мог переключить наши коммы на закрытую частоту. Нам просто не хотелось разговаривать. Звезды не любят пустого трепа. Они ценят тишину. И мы, подавленные их величием, в тот миг тоже учились этому.

Время потеряло свою значимость. Секунды растянулись до тысячелетий. Эпохи сжались в мгновения. Я смотрела на туманность, впитывая памятью яркие краски. Смотрела и не верила глазам. Разве есть в этой вселенной что-то прекраснее?

Колыбель мира. Ясли для звезд и новых планет. Новых миров. Новых жизней. Наша цивилизация уже канет в Лету, когда первый прокариот* вдруг ощутит внутри себя клеточное ядро. На память о нас не останется ничего, время сотрет в порошок руины наших построек. И тогда в другой галактике новое существо, возможно дышащее метаном или сероводородом, вдруг осознает себя и поднимет десяток своих стебельковых глаз к звездам. Мы – лишь пыль, оседающая на ладонях Вселенной. Наше существование – всего лишь миг, до того, как она отряхнет свои руки и примется за новый эксперимент.

Наконец-то слезы, навернувшиеся на глаза, не пахли печалью или страхом. Это просто благодарность за честь быть частью этого величия.

Я слышала мысли Ульфа. Почти поэтические. Кто бы мог подумать? Солдафон, один из толпы пушечного мяса, способен восхищаться обычной туманностью. Впрочем, подавляющему большинству лингвистов это тоже не свойственно. Все мы – солдаты.

Пора.

Ульф по-прежнему предпочитал молчать, предупредив о необходимости возвращаться мысленно. Я медленно кивнула, соглашаясь.

Время ужина мы благополучно пропустили. Гай сообщил, что нас никто не искал. Зато все негодовали по поводу отсутствия нормальной трапезы и необходимости грызть сухие крекеры. Лишь у Пати и Оливье возникли подозрения по поводу отсутствующих.

Мы одновременно решили, что не стоит их разочаровывать.

Удивляюсь, как мы не разлеглись прямо там, в шлюзе, срывая друг с друга скафандры. Меня колотило от возбуждения, уши закладывало, а руки тряслись как у эпилептика. От усердия даже шпильки из волос выскочили. Когда добрались до моей каюты, слегка отпустило, и я позволила Ульфу крайне медленно себя раздеть. Его трясло не меньше моего, именно поэтому стянуть мою майку он смог лишь с третьей попытки – то подбородок мешал, то ткань зацепилась за волосы, то рука застряла в пройме. С Оливье в такой ситуации я бы почувствовала себя неловко. А сейчас мы лишь посмеялись, но не остановились.

Никто никого не спрашивал, а хочет ли. Мы оба спонтанно об этом подумали и прочли согласие во взглядах.

Прикосновение его прохладных пальцев к моей горящей коже напоминало дуновение спасительного бриза во время засухи. А поцелуи, скользящие по телу, казались каплями дождя, которые с жадностью впитывал раскаленный песок соммерской пустыни. Я цеплялась за его торс с отчаянием утопающего, немилосердно царапая спину. Всхлипывала от раздирающих меня изнутри ощущений. Там, внутри меня, зарождалась новая галактика. Моя личная, крохотная, но грозившая заполонить все вокруг. Звезды, зачатые в ней, вспыхивали сверхновыми, отдавая энергию окружающему миру. Под закрытыми веками бились пульсары, а в груди трепетала целая планетарная система. По венам бежала метеоритная пыль.

Меня больше нет. Я – космос…

Это не экстаз. Это лишь Большой взрыв, только что впустивший в мир новую кричащую Вселенную.

В тот корабельный вечер мы так и не показались остальному экипажу. Ульф остался у меня на всю ночь. Нет, мы больше не репетировали создание новых миров. Просто спали. И я была уверена, что нам снятся одинаковые сны.

ГЛОССАРИЙ №20

Планета М-531/115 – официальное название Пандоры, как только что открытой планеты. Капитаны развед-кораблей имеют право присваивать открытым планетам названия.

М – означает, что планета относится к мезопланетам (класс М, планеты с умеренной температурой, не следует путать с термином «мезопланета» Айзека Азимова) – температура от 0 до 50° C;

531/115 – порядковый номер. 531 – текущий год, 115 – количество открытых планет.

Диффузная туманность – в астрономии, общий термин, используемый для обозначения излучающих свет туманностей. Три типа диффузных туманностей – это отражательная туманность, эмиссионная туманность и остатки сверхновой. Диффузным туманностям противопоставляют недиффузные тёмные туманности, то есть туманности, молекулы которых сильно рассредоточены.