Текст книги "Среда обитания – Космос"

И чего это у тебя такая моська счастливая? Любишь его, что ли?

Лишь когда Максим ушел, она стояла под упругими струями, подставив воде макушку, и размышляла о том, что наделала. Именно она. Макс бы никогда не пошел дальше, не попроси она его.

Я словно вернулась в прошлое. В тот период, когда замирала от звуков его голоса по скайвебу*, а по ночам представляла, как он целуется. Короткое время, но такое счастливое для меня. Теплое и комфортное.

Его любви действительно хватит на двоих.

Утром во время завтрака Пати внимательно посмотрела на обоих.

– Что-то с вами не так. Такие расслабленные лица, довольные… Стоп! – Рыжая ухмыльнулась. – О, Святая Алесари, ты услышала мои молитвы! Свершилось. Вы переспали!

Милина поперхнулась тостом и покраснев, уставилась на парочку.

– С чего ты взяла? – дернулась Саманта.

– И что, вы теперь вместе? – Пати не обратила внимание на вопрос подруги.

– Если Сэмми захочет, – мягко улыбнулся Максим.

Он сказал то, что требовалось от него в данный момент. Никакого давления. Никто никогда так не чувствовал ее.

Сэм пожала плечами и положила голову на плечо мужчины, пряча улыбку за чашкой с травяной бурдой, которую Милина гордо именовала чаем. Давно ей не было так спокойно и уютно.

ГЛОССАРИЙ №38

Küss mich (нем.) – поцелуй меня.

Скайвеб (небесная паутина) — аналог программы Skype, передающий сигналы между планетами.

39

Точка отсчета – побег. Сто двадцать пять дней вперед

Если бы я только могла,

Я бы заключила сделку с Богом,

И заставила его поменять нас местами (пер. с англ.).

Placebo –

«Running up that hill»

Желание жить возвращалось к Саманте с невиданной скоростью. От апатии не осталось и следа. Она стала деятельной и любопытной. Докапывалась до мхуурра, расспрашивая об его свойствах и умениях, болтала с Милиной о ее брате, с Пати – о Максиме. И почти каждую ночь засыпала в его объятиях, даже если они не занимались, с точки зрения ее озабоченной подруги, самым нужным делом во вселенной.

Одди не ревновал к Звонареву. Более того, после случившегося он почему-то проникся к Максу глубоким чувством признательности и прекратил вредничать. Целый месяц был напоен спокойствием и надеждой на счастливый исход для всех них. Пока боги не решили, что хорошего понемножку.

Этим вечером безбожная троица играла в покер, пока Милина, сидя рядышком на диване, читала либерсианское Евангелие, невесть как попавшее на борт. Вероятно, книгу приобрел Максим, из которого даже Милина научилась веревки вить.

– Я пас, – буркнула обиженно Пати, кладя карты рубашкой вверх. – Не везет мне сегодня.

Максим ухмыльнулся, собираясь повысить ставку, как вдруг охнул, схватившись за голову. Лицо перекосила гримаса боли.

– Что случилось? – встрепенулась Саманта.

– Мигрень. Уже две недели голова побаливает, но сегодня она превзошла саму себя. Ощущение, что сейчас взорвется.

– Почему не сказал? – удивилась Пати. – У нас же есть аптечка. Там и обезболь имеется.

– Лекарства я и сам нашел. Правда, толку от них маловато.

– Может, что-то подцепил во время увольнительных? – нахмурилась Сэм. – В любом случае это – не нормально. Я бы провела полное медобследование, будь у меня такая возможность.

А я на что? Медотсек уже готов к использованию.

– Так почему молчал? – рявкнула вслух лингвистка, напугав Милину.

Никто не спрашивал.

– Действительно, – язвительным тоном заметила Саманта. – Показывай давай, загадочный ты наш.

– Вы о чем? – покосился на нее встревоженный Макс.

– Мелкий заныкал где-то в своих складках медицинскую лабораторию. И мы идем туда. Все вместе. Болеть нам нельзя, вы же понимаете.

Девчонки покорно кивнули и настороженно зыркнули на Максима. Если кто-то принес заразу на борт Одиссея, подхватить ее могут все. Возможно, это обычная простуда, которая лечится одной таблеткой под язык. А если нет? Каждый раз, спускаясь на заселенные отбросами общества астероиды, они рисковали принести на корабль что-нибудь опасное. Их аптечка вмещала самый простой набор медикаментов. Сложные заболевания требовали сложных вакцин, которые не так-то просто найти на черных рынках.

Вроде бы ничего особенного не случилось, но Сэм чувствовала, как неприятно ноет под ложечкой. К тому моменту, как они, следуя указаниям Одиссея, дошли до медицинского отсека, у лингвистки от паники начали отказывать ноги.

Какое-то ужасно нехорошее предчувствие.

Комната, куда их привел мхуурр, была небольшой. Стены здесь поблескивали влажным багрянцем: Одди не успел привести помещение в божеский вид. Пол шершавый, неровный, с углублениями и выемками. Но зато отсек оборудован современной аппаратурой. Имелась даже реанимационная камера. В ней можно поддержать жизнь больного, пока не добудешь необходимые лекарства. Правда, не во всех случаях она помогала.

– Откуда это все?

Кое-что оставили ученые. Остальное мы сами сделали. В моей памяти остались чертежи, выуженные из мыслей биоинженеров и хирургов. Я поручил Строителям создать копии.

– Не знала, что ты на такое способен.

Они тоже не знали.

Сэм пару раз выполняла врачебные функции во время дежурств на «Бисмарке», поэтому забор крови и прочие анализы взяла на себя. Натянув латексные перчатки, подошла к каждому «пациенту» со шприцем-пистолетом, не обделив и себя, естественно. Достав стерильные пробирки, распределила кровь. Пати, покопавшись в ящиках, нашла бумажные ярлыки на клейкой основе, и каждую склянку подписала именем пациента. Образцы слюны и соскобы со слизистых носоглоток тоже были скрупулезно собраны.

– Что дальше? – поинтересовалась Милина, пока Саманта оттянув нижнее веко, изучала ее глаз. – Кто займется исследованием? Ты же не генетик и не гематолог.

– Вот, видишь эту непонятную штуку с монитором? Это гематологический анализатор. Я вижу здесь даже рентген и гроб для МРТ. Приборы все сделают за меня. Они только не могут сами собирать анализы, к сожалению. Я же пока могу сказать, что по результатам внешнего осмотра не вижу никаких признаков заболеваний.

– Даже у меня? – кашлянул Максим.

– Даже у тебя. Теперь дождемся, что скажет анализатор. Когда будут результаты, Одди?

Часа через четыре.

– То есть, когда мы все завалимся спать. Если что-то серьезное, разбуди меня.

Договорились.

Аппетитом сегодня никто не мог похвастаться, но Пати заставила всех умять по тарелке спагетти с томатной порошковой пастой. Саманта давилась длинными макаронинами, чувствуя, как желудок изо всех сил сопротивляется. Через силу проглотив последнюю порцию, поднесла трясущимися руками чашку с водой к губам, едва не вылив ее содержимое на себя.

– Ты чего? – ее волнение заметил Максим, и огонек настороженности зажегся в его глазах. – Мы же пока ничего не знаем. Почему так паникуешь?

– Не знаю. Но у меня зуб на зуб не попадает, – призналась девушка, пожав плечами. – И теперь кляну себя за то, что месяц назад жаловалась на скуку. Лучше бы приключение, нависшее над нами, прошло стороной.

– Да брось ты. Просто я не привык к путешествиям в космосе. Организм так реагирует на небольшую силу тяжести и периодические мгновения невесомости, когда Одди прыгает между войдами. Вы-то с девчонками полжизни так провели.

– Надеюсь, что в этом все дело.

По молчаливому согласию все отправились спать. Несмотря на то, что ему тоже было неспокойно, Макс заснул почти сразу. Саманта полусидела рядом, и глядя на его мерно поднимающуюся грудь и расслабленное лицо, чувствовала, как сжимается от боли сердце. Сон не шел. Она уже решила выбраться из постели, но боясь разбудить Максима, осталась стойко лежать рядом, изнывая от вынужденной неподвижности. И наконец, задремала.

Саманта, проснись.

Тихий шепот Одиссея проник в голову, и девушка открыла глаза, мгновенно прощаясь с остатками дремы. Раз он ее будит, значит все плохо. Ужас захлестнул с головой, и лишь досчитав до десяти, она сумела взять себя в руки, чтобы ответить кораблю.

Да?

Ты должна сама это увидеть. Приходи в медотсек.

О, Господи…

Я, наверное, выглядела нелепо – босая, растрепанная, в растянутой пижаме. И с безумными глазами. Не помню, как я очутилась в медотсеке. Не иначе научилась телепортироваться, как и Одди.

– Что? Показывай. Говори, что делать. Кто?

Максим. Мне очень жаль. Посмотри на его кровь под микроскопом.

– У меня руки трясутся. Я не смогу…

Соберись. Ты – капитан. Ты обязана это сделать. Просто открой контейнер анализатора. Возьми пробирку с его именем. Капни на предметное стекло. И – в микроскоп. Вот видишь. Это просто. Не бери сильное увеличение. Сначала лучше увидеть общую картину.

Пока я следовала его указаниям, руки ходили ходуном. Меня никогда так не лихорадило. Картинка меня потрясла. Я уже видела эти клетки в виде красных овальных «таблеток», и знала, как должна выглядеть здоровая кровь. А сейчас даже тупой бы понял, что с этим анализом все не так. Рядом со здоровыми клетками пульсировали странные грязно-зеленые сгустки. Именно пульсировали, словно биение маленьких тусклых сердец.

– Что это? – прошептала Саманта севшим голосом.

Организм, развивающийся в теле твоего друга. Живое существо. Очень маленькое, но уже жаждущее жить. И выбравшее Максима для размножения.

– Ты уже видел такое раньше?

Да. Это в генетической памяти всех мхуурров с того памятного дня, когда болезнь поразила наших богов. Вам нужны сильные лекарства. «Вакцина Айлин».

– Цирцея, – прохрипела Саманта, отшатываясь от окуляра.

Да. Микроб со способностями вируса.

– Для вируса она слишком велика, – загоняя ужас глубоко внутрь, официально произнесла девушка. – И спокойно может жить вне клетки, что я собственно только что наблюдала.

И распространяется очень быстро, в отличие от микроорганизмов. А еще умеет подстраиваться под каждого нового носителя. В «вакцине Айлин» сочетаются мощные антибиотики и ослабленное ДНК самой Цирцеи.

– И конечно же, у тебя ее нет.

Прости.

– Сколько у него времени? – тихо спросила Саманта, не в силах вести ментальную беседу. Прислонившись лбом к рентгеновскому аппарату, ощущала, как металл холодит ее разгоряченную кожу.

Я не знаю. Судя по размерам клеток, Цирцея в его организме давно. Может быть, месяц, а может – и три. Но мы никогда не слышали о таком длительном инкубационном периоде. Носитель давно должен был умереть.

– Не называй его так. У него есть имя.

Извини.

– Где он мог подцепить ее? Почему тогда девчонки не заразились?

В их крови я нашел антитела. Их прививали. Скорей всего, не один раз.

Это правда. Ли Вонн несколько раз устраивал экипажу полноценные пробежки по врачам. Но я никогда не сопровождала их. Валиурское ДНК не нуждается в человеческих вакцинах. И в лекарстве от Цирцеи тоже.

Это еще не все. В твоей крови тоже они есть. Антитела. Только другого типа.

– А это еще что значит?

В твоем организме Цирцея тоже побывала.

– Что?! – от неожиданности девушка напоролась на лабораторный столик, и пробирки со звоном полетели вниз. Хорошо, что мягкое покрытие пола не позволило им разбиться.

Не волнуйся – твоя кровь уничтожила Цирцею полностью. Но фонить ты будешь еще несколько месяцев. Судя по слабости следа, ты заразилась около четырех месяцев назад. Возможно, одновременно с Максимом.

– Мы же тогда находились на базе. Неужели Белина додумалась напичкать нас микробами? А если это я – нулевой пациент? – Саманта с ужасом посмотрела на свои ладони.

Валиурцы не заразны. Ты не сможешь стать разносчиком при всем желании. Ваша кровь блокирует ее размножение и запирает внутри ваших тел, пока эта дрянь не помрет. Максима сейчас следует изолировать. Запереть в одном из помещений, куда будет доступ лишь у тебя. Тебе, как видишь, инфекция не страшна. Единственный побочный эффект – необходимость поглощения животного белка, не прошедшего тепловую обработ…

Стоп. Стоп-стоп-стоп. Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?

В чем дело?

Побочный эффект, значит? Сразу после побега Макс был вынужден кормить меня сырым мясом, чтобы я не откинулась. Ты что же, забыл об этом?

Я… Не знаю… Не помню… После ухода с Каллисто мне было нехорошо, я пытался спрятаться в войдах…

– Проклятье, – от новостей у Саманты тоже началась мигрень, и сил на телепатию не осталось. – Теперь понятно, почему меня так колбасило. И почему я «халканулась» во время побега, поубивав всех охранников. Я-то думала, это из-за последних пересадок. Тогда получается… Ты понимаешь, Одди? Получается, что за моим заражением стоит совсем не Белина. Что за херня там творилась?!

Я не знаю…

– Надеюсь, ты понимаешь – это должно остаться между нами. Про Макса скажем, а вот о том, что я была больна, девчонкам знать необязательно. Пойди докажи, что я не заразна. К тому же, мне сейчас не до слепых обвинений. Надо спасать Максима. Тебе задание – срочно просканируй пространство. Вакцину можно достать лишь в крупных мирах СПЕКТРа. Боюсь, нам придется лететь к одному из них.

Закончу поиск в течение часа.

Из огня, да в полымя. Я шла обратно, представляла, как отреагирует Макс. Страх, отчаяние, смирение?

Я разбудила его. Выглядел он не в пример хуже, чем до сбора анализов. Белкѝ вокруг радужек покраснели, веки набухли, под глазами пролегли синяки.

– Как ты?

– Голова трещит, как чумная. И подташнивает. Есть результаты? Если ты не спишь, значит Одиссей уже сообщил. И, следовательно…

– У тебя Цирцея.

– Что?! – он отреагировал так же, как и она десятью минутами ранее. Недоверие, смешанное с диким ужасом.

– Одди говорит, что она давно сидела внутри тебя. Дремала. А теперь проснулась. Ты же помнишь историю. Все по-разному реагировали. У каждого больного – свой личный инкубационный период. Тебя нужно срочно изолировать. А нам – лететь в центр СПЕКТРа.

– Вас могут поймать. Оставь. Я покину корабль на челноке. Одди вырастит новый. А я выпущу из челнока кислород, когда отойду подальше от вас. И…

– Во-первых, я тебя не брошу. Во-вторых, заткнись и не мели чушь. Пойдем. Отведу тебя в твою каюту. Живчики Одиссея уже все там продезинфицировали.

– А как же ты?

– У меня иммунитет, – это не совсем правда, но объяснять, что да как, нет времени.

Помогая другу подняться, Сэм заметила, как сильно он осунулся. Под бледной кожей проступили острые скулы. И это за четыре часа.

А эта сука времени даром не теряет.

Успеем ли мы?

Через три прыжка мы будем у Ла Мера. Это самая ближайшая к нам крупно-населенная территория вашего государства.

Отлично. Подожди, я уложу Макса. Девчонок разбуди и предупреди о телепортации. Не хочу, чтобы кто-нибудь раскроил череп во время внезапной невесомости. Нам и так проблем хватает.

 
                                                  * * *
 

За пять часов – два прыжка. Медленно. Слишком медленно. Нам не успеть.

Саманта сходила с ума, меряя шагами кают-компанию. Перепуганные и расстроенные подруги сидели тут же, не сводя с нее взглядов, боясь моргнуть. От нее ждали действий, идей, реплик. Сэм объявила о поездке на Ла Мер, и никто не пикнул. Даже Милина. Ужас перед Цирцеей перекрыл все остальные страхи.

Между прыжками Одиссею требовался отдых. Это не его блажь или причуда – это необходимость. Обессилев, он просто не сдвинется с места. Физически. Как бы ты не танцевал с бубнами вокруг него. Это физиологическая особенность мхуурров. В лимфе должна скопиться необходимая для перехода в туннель энергия. А без нее корабль даже не сможет создать вход в кротовую нору. Я все это прекрасно понимала, но промедление сводило с ума.

Саманта боялась заходить к Максиму – в последний раз он кашлял кровью. Страшно представить, какие изменения произошли в его организме. И где же сейчас Цирцея? Расположилась в желудке или распирает изнутри мозг, чтобы поселиться там? Если она доберется до сердца или головы, все будет кончено. Сначала ее друг озвереет и начнет кидаться на стены за неимением других жертв. А потом Цирцея разорвет его изнутри, чтобы искать нового носителя.

Молчание, повисшее в кают-компании, начинало тяготить. Девушка физически ощущала эту вязкую, тягучую тишину, ватным набатом отдающую в ушах.

Надо что-то сказать. Приободрить их. Но я не могу. Только я собираюсь открыть рот, тошнота подкатывает к горлу, и я понимаю, что вырвется с моих губ вместо слов. Это так страшно, когда ты бессильна. Хочется колотить руками по стене до содранной кожи и разбитых в кровь костяшек. А пока что я до мяса обгрызла ногти.

Я пыталась придумать альтернативу. Спросила у Одди, могу ли я напоить Максима своей кровью, которая, как мы знали, уничтожит Цирцею. Поразмыслив, мхуурр пришел к выводу, что переливание – лучше. На моем опыте мы уже выяснили, что валиурская кровь человеку не страшна. Мы генетически совместимы на уровне донорства.

Одди помог мне настроить аппаратуру для переливания крови. Но не помогло.

Час мы лежали бок о бок, пока я делилась с человеком, которого так боялась потерять, своей жизненной сутью. Он молча смотрел на меня со спокойной улыбкой, уже понимая, что умрет, и что это – неизбежность. А я давилась бешенством от его смирения.

Наконец, аппарат по переливанию крови щелкнул, замолкая.

– Что случилось?

Нет пользы. Ты потеряешь слишком много крови и тоже умрешь. Я не могу этого допустить.

– Почему не помогает? – рявкнула я, вскакивая и со злостью вырывая иглу из локтевой ямки.

Возможно, помог бы твой костный мозг, но здесь нет подходящего оборудования. Прости. Она растет с геометрической прогрессией. Чтобы его спасти, потребуется кровь пяти валиурцев. Если бы мы сделали это, пока микроорганизм не проснулся…

– Но мы не знали… – тихо прошептала я, опускаясь обратно на кушетку. Повернулась к Максиму – веки опущены. Сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Нет, он спит. Пока жив.

Пока жив. Это «пока» меня убивало.

 
                                                  * * *
 

Мы чересчур увеличили дозу,

Вспомнили всё, что хотели забыть,

Или на рельсы легли слишком поздно…

Бог устал нас любить…

Сплин –

«Бог устал нас любить»

Пати наконец очнулась и предложила что-нибудь выпить. Саманта отрицательно покачала головой и стремительно вышла из комнаты, направляясь к Максиму.

Мне страшно. Как же мне страшно…

Дрожащими руками сдвинула дверь в сторону и вошла. Максим открыл глаза, и ноги девушки подкосились – белок полностью покраснел. Эта тварь добралась до мозга и теперь пытается выдавить серое вещество из черепа.

– Как ты? – тихонько спросила она, присаживаясь рядом и беря его за руку.

– Нормально, – прохрипел Макс. – Крушить все вокруг пока не хочется. Но дышать тяжело. Словно на мне лежит что-то неподъемное.

Легкие. Сука и там расположилась с удобствами.

– Все будет хорошо. Ты только продержись. Совсем немножко осталось.

О том, как она попадет на Ла Мер, и что будет делать, если ее узнают вездесущие агенты Белины, девушка старалась не думать. Но заранее вырвала обещание у корабля, что девчонок он не бросит и доставит их туда, куда они попросят.

– Боюсь засыпать, – признался Максим. – Каждый раз, закрывая глаза, думаю, что не увижу тебя. Поговори со мной.

– Конечно, с удовольствием, – улыбнулась девушка, хотя внутри все перевернулось. Тот факт, что он вдруг испытал страх перед смертью, ее саму напугал до чертиков.

Значит, близко.

– Знаешь, я думаю, это Белина.

– Что Белина? – не поняла Саманта, укладываясь рядом с Максимом.

– Заразила меня. Ты должна достать вакцину во что бы то ни стало, даже если я не дождусь. Вдруг она и с девочками это проделала?

Я не стала говорить о своем заражении и о том, что скорее всего, Белина вообще ни сном, ни духом.

– Если так, значит Белина – полная дура и психопатка. Это же такой риск. Думаешь, она пойдет на подобное? Ведь таким образом она снова может вызвать пандемию.

– Прости меня.

– За что?

– За то, что предал. За то, что против твоей воли пытался спасти тебя.

– Я давно тебя простила, – улыбнулась девушка, легонько целуя его губы. – Ты просто держись. Я не хочу тебя потерять.

– Ты сделала все возможное. Черт, мы же теперь с тобой и правда, как брат и сестра. Во мне течет твоя кровь.

Саманта! Я сказал девочкам подготовиться к телепорту. Теперь твоя очередь.

– Так рано? – она пояснила для удивленного Макса. – Одиссей хочет прыгать раньше времени. Ты уверен? Прошло лишь три часа вместо пяти.

Я начал копить энергию в резервуаре. Попробую.

Максим и так был пристегнут на случай приступов бешенства, так что за него она не волновалась. Попрощалась и обещала зайти сразу после прыжка. Отправилась на мостик и прикрепила ремни.

Мы готовы. Начинай.

Одиссей промолчал. И тут его тряхнуло. Еще раз. Да так, что Саманта едва не откусила себе язык. Комм озвучил испуганную Пати:

– Эй! Что происходит?

Милина тихо шептала молитву.

Снова тряхнуло. Саманта приготовилась к невесомости, но вместо этого навалилась чудовищная перегрузка. Девушку вжало в кресло с невероятной силой, в голове словно что-то лопнуло, и из носа хлынула кровь. Она слышала, как девчонки кричали.

Что ты делаешь? – превозмогая боль, Саманта отправила телепатический вопрос.

Я пытаюсь перераспределить энергию для входа в подпространство! — набатом взорвался в ее голове голос Одди. – Выкачиваю ее из гравитаторов!

Прекрати! Слышишь?! Остановись! Ты убьешь Макса!

Мхуурр перестал трястись, но перегрузка все еще была сильной – девушка не смогла поднять руку, чтобы отстегнуть ремни.

– Максим! Макс! Ты меня слышишь?

Тишина.

Может быть, потерял сознание?

Она изо всех сил старалась в это верить.

Наконец, спустя несколько секунд, показавшихся Сэм вечностью, перегрузка упала до 5G. Лингвистка освободилась и тут же взмыла в воздух, едва успев прикрыть руками голову, иначе мозги остались бы на переборке.

– Да черт бы тебя побрал! Ты можешь успокоиться?

Гравитация вернулась, и девушка рухнула на пол. Тут же вскочила, невзирая на боль в вывихнутом плече и ушибленных кистях. Рванула в коридор. Бежать было тяжело – перегрузка снова зашкаливала.

Извини, я пытаюсь исправить. Что-то с гравитатором. Сейчас попрошу Пати взглянуть.

Если она еще жива, придурок! Зачем ты это сделал?! Знал же прекрасно, что энергии мало для телепорта!

Я хотел помочь! Прости меня! Я все испортил…

Саманта не отвечала, продолжая упорно двигаться вперед. Пару раз упала. Однажды ее вырвало. Глаза грозились вот-вот вылезти из орбит и жутко болели.

Еле дыша, ворвалась в комнату Максима и снова растянулась на полу – ноги подкашивались, не в силах выдержать ее собственный вес, умноженный на пять.

И этот мелкий идиот еще надеется, что Пати рванет чинить ему гравитатор? Да она наверно вообще встать не сможет. Лингвистов учат сражаться и не в таких условиях, а что взять с обычных людей? Например, с Макса?

Она перевела взгляд на него. Сердце замерло и, кажется, испустило стон. Или это ее голос? Все лицо мужчины было залито кровью. А под ним… под ним копошились грязно-зеленые шарики чего-то живого. Цирцея вырвалась на свободу. Откуда? Из ушей, носа, глаз? Саманта не представляла даже, что бактерия может достигнуть таких огромных размеров.

– Максим? – осторожно позвала она. Ей показалось, или его грудная клетка дернулась? Дышит. Значит, жив.

Нет. Он ушел. Прости меня.

– Куда ушел? – отказалась понимать Саманта.

Вы называете это лучшим миром. Он умер, Сэмми. Прости меня, пожалуйста. Я не хотел. Я пытался помочь. Правда!

– Хватит извиняться! – практически завизжала она, колотя кулаками по стенам, словно пытаясь причинить боль кораблю. – Прекрати твердить свои гребанные извинения! Прекрати! Прекрати!

Она рванулась было к телу Макса, но, заметив, что на его развороченной грудной клетке копошатся такие же шарики, отшатнулась. Замерла от ужаса.

Сэмми…

– Заткнись!!!

Сэмми, прошу тебя…

– Не называй меня так! БОЛЬШЕ НИКОГДА! Тебе ясно?!

Хорошо. Прошу, уходи. Я… мы займемся телом. Приведем его в порядок. Я очищу помещение от Цирцеи.

– Каким образом? – простонала Сэм.

Открою шлюзы в этом коридоре. Оставь его дверь открытой. Я предупрежу девочек. Ты должна уйти в свою комнату. Пожалуйста. Без тебя они погибнут. Ты нужна им.

– Да? Вот только мне больше никто не нужен. Вообще.

Глубоко внутри я понимала, что Одиссей не виноват. Он сделал все, что мог. Более того, из-за перегрузки Максим ушел до того, как потерял рассудок. Я помню историю. Зараженные в последние часы и минуты жизни превращались в одичавших животных. Рвать, грызть, бить – все что угодно. А целью было всего лишь заражение остальных. И как только последняя функция выполнялась, носитель взрывался изнутри, распадаясь кровавыми ошметками.

Слез почему-то не было. Я даже моргать перестала. Картинка делилась на сотню ромбиков, тут же собираясь обратно, но я не испытывала от этого дискомфорта. Я вообще ничего не чувствовала. Такое ощущение, что меня выпотрошили.

Ты обещал, что никогда не оставишь меня. Не причинишь боль. Ты обманул меня…

 
                                                  * * *
 

Точка отсчета – побег. Сто двадцать семь дней вперед

Никогда не расстанемся,

Всегда будем горой друг за друга,

Навсегда.

Никакая сила никогда нас не разлучит,

Я буду бороться за это, как зверь

(пер. с англ.).

Doro – «Für Immer»

Комм молчал. Пати поморщилась и потянувшись к браслету, отключила его.

– Опять тишина. Проверить бы, жива еще.

– И Одиссей молчит уже который час, – поддакнула Милина.

– Интересно, чем мы ему насолили? До сих пор болтаемся в одном прыжке от Ла Мера. Это небезопасно.

– Думаю, Одди чувствует себя виноватым, – пожала плечами Милина. – Потому что не смог телепортироваться. И допустил перегрузку, которая, возможно, убила Макса. И он это понимает.

Девушки помолчали, ожидая ответной реплики корабля. Но ее не последовало.

– Ну да. Мало мне Саманты. И ее успокоить нужно, и корабль, мучающийся чувством вины. Занятная у нас компашка, – девушка пригубила вино собственного производства и вытянув руку, приподняла чашку, произнося тост. – Теплого тебе вакуума, друг.

– Теплого. Пусть Христос будет милостив к тебе, – Милина повторила жест подруги.

– Но с Сэм надо что-то делать, – вздохнула Пати, возвращаясь к наболевшему

– С Максимом тоже необходимо что-то предпринять. Я конечно не биолог, но и моих знаний достаточно, чтобы понять – очистка вряд ли помогла полностью избавить корабль от этой дряни. Мы должны уничтожить его тело.

– Ох, Милли… Ты даже не заикайся об этом. Она тебя убьет.

Об этом сообщу я. Она все равно меня ненавидит. Так что хуже уже не станет.

– Наконец-то очухался! Где тебя черти носили? – рявкнула Пати, стукая чашкой по столу.

Я был занят, – отрезал Одиссей.

– Да. Ты у нас такой занятой парень, – скривилась инженер.

Нужна твоя помощь. Меня она не станет слушать. А ты поможешь ей успокоиться.

– Полагаю, она действительно придет в себя, пока будет впиваться в меня зубами. Я не знаю, как ей об этом сообщить, Одди. Не знаю. Даже представить не могу, как ей больно. А тут еще мы заявим, что от трупа надо срочно избавляться…

Но Саманта ответственна за вас. Оставить его на борту – ошибка. И она сама в глубине души это понимает.

– Конечно, понимает. Задним умом. Она хоть заходила к нему?

Нет. Друг-партнер уже давно не выходила из своей каюты.

Через час, опустошив для храбрости еще один стакан, Пати, крякнув, поднялась.

– Пойду я. Чем раньше, тем лучше.

Пока медленно брела к каюте подруги, ноги то и дело подгибались. Никто не любит сообщать плохие новости. И даже если на фоне самого главного ужаса эта весть посторонним может показаться не страшной, Пати осознавала, как на нее отреагирует Саманта. Для человека, переживающего горе, любое неосторожное слово может стать последней каплей. А если к горю еще примешивалась ярость, вообще пиши пропало. Сразу после смерти Максима она в кровь разбила руки, колотя по всему, до чего дотягивалась. Утилизировала пару вещей. Даже в медотсеке. Строители теперь не знали покоя, восстанавливая разрушенное.

Так что да, наверное, Одди не соврал. Наверное, он и правда занят.

Подойдя к двери, Пати прислушалась. Заснула наконец? Она больше двух суток на ногах. Рыжая постучалась. Естественно, в ответ – тишина.

– Да какого черта! Почему я боюсь подругу? – глубоко вздохнув, дернула дверную ручку.

Не заперто.

Сэм не спала. Сидела на полу, спиной подпирая кушетку и уставившись невидящим взором в никуда. Лицо заострилось, кожа обтянула скулы. Глаза запали. Серебро радужек потемнело, словно из них ушла жизнь. Всклокоченные немытые волосы торчали в разные стороны.

– Ты как?

Молчание.

Ладно. В омут – так с головой.

– Сэм, мне очень жаль. Я не могу передать словами, как сочувствую твоей потере. Но ты и так это чувствуешь, правда? Милая, у нас мало времени. Разлагающееся тело на борту корабля – не самая удачная затея, даже без учета Цирцеи. Надо же что-то делать. Ты слышишь меня? Одиссей без твоего одобрения ничего предпринимать не будет.

Молчание.

– Ты жива вообще? – Пати наклонилась и провела ладонью перед лицом подруги. Та даже не шелохнулась. – В кому впала, что ли…

– Дай мне пару часов, – вдруг очнулась девушка, продолжая все так же смотреть в одну точку, напоминая робота. – Мне нужно попрощаться.

– Нам всем нужно…

– Как хочешь, – пожала плечами Саманта, впервые за эти несколько минут показывая, что она – живой человек.

– Что будем делать?

– Он всегда хотел путешествовать. Настало его время.

Я оттягивала этот момент, как могла. Конечно, признавала правоту Пати – от трупов на кораблях избавляются при первой же возможности. А наш задержался на двое суток. Труп. Страшное слово. Я долго не могла применить его к Максиму, но потом поняла, что так проще абстрагироваться от случившегося. Словно он и не друг мне вовсе.

Отправив Пати переодеваться, сама натянула скафандр, проигнорировав шлем. Потом. Иначе задохнусь. Доползла до дверей его каюты и осторожно вошла, словно боясь потревожить его сон. Он и правда казался спящим. Съерра Кос/сисы привели его кожу в порядок, заштопали грудную клетку, омыли тело. Облачили его в скафандр. И поддерживали в помещении минусовую температуру по Цельсию. Бледное лицо разгладилось, сделав Максима лет на десять моложе. Он сейчас походил на того безбашенного парня, с которым мы исследовали бары Фламме.

Девушка сняла перчатки от скафандра и подошла ближе.

– Помнишь, как мы отрывались в то лето? – улыбнулась Саманта, касаясь кончиками пальцев его щеки, и вместе со словами из губ вырвалось облачко пара. Но девушка не чувствовала холода – слишком сильно горело сердце, гоняя обжигающую кровь по артериям. Кровь, которая не смогла спасти Макса.

Почувствовав, как задрожала нижняя губа, девушка успела перехватить и смахнуть одинокую слезинку, первую вестницу наступающего потопа. И вообще первую за все это время.

Нет, я не хочу, чтобы ты видел мои слезы. Все хорошо.

Я касалась ладонями его лица, пытаясь запомнить свои ощущения. Кожа холодна как космический лед, но это не отталкивало. Наоборот, она смягчала огонь, пылающий в моих пальцах. Как и всегда, твои прикосновения дарят комфорт. Даже когда тебя не стало.