Текст книги "Среда обитания – Космос"

«Линдквист? Учитель физкультуры? Вот это новости! Стоп. Почему он говорит о нем в прошедшем времени?..»

– Я бы хотела с ним познакомиться, – осторожно закинула удочку девушка.

– Увы, – старичок снова вздохнул, на этот раз глубже, и словно посерел лицом. – Он погиб.

Пати все-таки потеряла контроль над собой и содрогнулась.

– Что случилось? – тихо произнесла девушка, не глядя на старика. Боялась, что он увидит слишком много эмоций на ее лице. Эмоций, которых не должно быть у незнакомой с мертвецом женщины.

– Он жил на этой улице, которую вы только что рассматривали. У Хассе Фромма. Старик так любил посидеть у камелька с дешевым джином. Вот и досиделся. Не только свой дом сжег, но еще и соседке помог, несчастной фру Ульссон.

– И что же, все погибли?

– Увы. Видимо, угорели, потеряли сознание. Мы насчитали восемь тел. Посиделки устроили, похоже. Ну а потом огонь довел дело до конца. Да так, что опознать смогли лишь фру Ульссон.

– Тогда почему вы решили, что в этом доме погиб именно ваш преподаватель?

– А куда же он тогда делся в противном случае? И его, и Фромма больше в живых никто не видел, – с этими словами Хедстрём подвел Пати к школьному крыльцу. – Я угощу вас кофе, а затем познакомлю со штатом учителей.

– Спасибо, я заеду позже. Освежусь в своем номере, переоденусь с дороги…

– Конечно, фрёкен, конечно. Буду ждать.

Спешно попрощавшись, девушка отправилась в обратную сторону. Ее бил озноб, да такой мощный, что даже зубы отстукивали чечетку. Что она скажет Саманте? С ужасом представив эту беседу, Пати поежилась. Сначала Макс, теперь Ульф. Раз его и соседа больше не видели, значит, они и правда погибли. Вряд ли Линдквист успел накопить достаточно, чтобы свалить с Буурха. Если только… Если только не грабанул старичка, да не поджег его вместе со старушкой и гостями, чтобы замести следы.

«Ну, нет. Я много чего слыхала о его бурной молодости, но это уже перебор. Проклятье. Что мне делать с Сэм?..»

Одно Пати знала точно. Она узнала достаточно, и сегодня же ноги ее не будет на этой проклятой планете.

Но в порту возникли проблемы.

– Вы же только сегодня прилетели, – нахмурившись, сказал таможенник, когда она оформляла документы на вылет.

– И что? Не понравилось мне у вас.

– Ваша яхта на карантине, – отрезал сотрудник. – Раньше завтрашнего утра вы не сможете улететь.

– Что? Это еще почему? Я что, задержана?

– Нет, но…

– Плевать я хотела на ваш карантин. Отдайте мой корабль. У меня полно дел. Я не желаю ни секунды задерживаться на Буурхе.

– Фру, это не в нашей компетенции. Приказ есть приказ.

– Какая я тебе фру?!

– Эм… Фрёкен…

– Вы хоть знаете, откуда я? Знаете о привилегиях жителей Эль-Джахры? Я напишу госпоже Президент. И вы вылетите с этого теплого местечка в ту же секунду.

– Фрёкен, повторяю, это не в моей ком…

– Проводите меня к начальству!

Начальство нашлось само, привлеченное жарким спором у стойки выдачи пропусков.

– Что за шум, капрал? – к ним подошел седой поджарый мужчина с нашивками сержанта-майора.

– Да вот, фрёкен пытается улететь в обход карантина.

– Вот как? Интересно, – он повернулся к Пати и уставился на нее змеиным взглядом. Девушка сглотнула ком в горле и, собравшись с духом, улыбнулась самой обаятельной улыбкой из своего арсенала.

– Простите, я не знала, что этот приказ распространяется на нас.

– На кого это «на нас», уточните.

– Меня зовут Джуна Шамсия. Я с планеты Эль-Джахра. У нас особые привилегии.

– А-а, вы одна из этих, бунтующих баб.

– Простите? – вытаращилась на него «Шамсия». Видимо, здесь жительниц университетской планеты не жаловали. Буурх – планета с избытком тестостерона.

– Пропустите фрёкен Шамсию, – позади девушки раздался вкрадчивый голос, и она подавила желание присесть с разворотом – слишком опасным он показался.

– Капитан Ларссон, вы уверены?.. – робко спросил таможенник, рискуя нарушить субординацию.

– Это приказ, капрал. Сержант-майор, вы свободны.

Пати наконец осмелела настолько, чтобы обернуться. Приятный тип – высокий, стройный, со светлыми волосами и глазами. И открытой улыбкой. Мимо такого сложно пройти, не оглянувшись. Если бы не глаза. Они не улыбались. Такого льда она не видела даже во взгляде Белины. Его голубые радужки не отрываясь, следили за ней, и Пати казалось, что ее только что пронзили рентгеном. Казалось, этот тип знает о ней все. Знает, кто она.

– Не будем заставлять достойную фрёкен нервничать и тратить ее драгоценное время. Верно, фрёкен?

Пати завороженно кивнула, не в силах оторвать взгляд от его глаз-льдинок.

Проводив гостью к посадочной полосе, капитан вернулся и отрывисто бросил капралу:

– Подготовьте перехватчик.

 
                                                  * * *
 

Пати с такой силой вцепилась в консоль, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Ее яхта еще не вышла за пределы атмосферы, а девушка уже пятьсот раз нажала на кнопку связи.

– Лейла вызывает Одди! Лейла вызывает Одди!

– Джуна, – наконец прошипела Саманта. – Ты еще не покинула орбиту планеты. Тебя услышат.

– Подготовьте модульный отсек. Встречайте меня. Скажи Одди, путь летит навстречу.

– Чокнулась? Нас же увидят!

– У нас проблема.

– Он с тобой? – после секундного замешательства спросила Саманта.

– Да его несколько месяцев тут уже нет, – ложь далась легко, ведь капитан далеко и не может ни прочитать мысли, ни увидеть смятение в глазах.

– Хорошо, – лингвистка едва слышно вздохнула. – Что там у тебя стряслось?

– Я вляпалась. Кажется, меня раскрыли.

– Ой, вот я так и знала. Нельзя было ее одну отпускать, – затараторила на заднем плане Милина. Сэм цыкнула на нее, призывая к молчанию.

– Слышь, мелкая! – побагровев, рявкнула техничка. – Молчи уж, пока уши не пообрывала.

– Хватит. Пати, с чего ты так думаешь?

– Интуиция. Она меня еще никогда не подводила. Я задницей чую неприятности. И обычно вовремя сваливаю.

– Ясно. Стой-ка. А это еще что? Черт. Одди, ты видишь? – шуршание, отдаленные голоса, словно Сэм вышла, затем шаги приблизились снова. – Джуна, ты здесь?

– А куда я денусь?

– Ты не одна. За тобой хвост. Только что вошел в зону видимости. Догоняет. Судя по скорости, перехватчик.

– Проклятье! – взвыла Рыжая. – Что мне делать?

– Одди уже идет навстречу. Но боюсь, не успеем. Поднажми.

– Шутишь? Да я и так на предельной скорости мчусь. Больше из этой птички не выжать. И какого черта я не вижу его на мониторе? А нет. Вижу. Вот же дерьмо! Подожди. Он больше не сокращает расстояние между нами.

– Согласна. Он добился, чего хотел. Ты его не видела, потому что его корабль – хамелеон. Последняя разработка инженеров Красного департамента. Мхуурры могут видеть его, невзирая на особое покрытие, преломляющее свет. У челноков сканеры работают с задержкой, но теперь и ты видишь. А он об этом не знает. Хочет проследить за твоей траекторией, чтобы ты ни сном, ни духом.

– Он нас слышит?

– Нет. Одди клянется, что нас могут слышать лишь мхуурры.

– Что это еще за хамелеон? Почему мы ни о чем таком никогда не слышали?

– Потому что это совершенное новшество. Одиссей в курсе лишь потому, что слышал разговоры, пока был на базе.

– Стоп. Он это слышал на Каллисто?

– Ага. Поняла теперь, чье изобретение?

Пати кивнула, хоть и знала, что собеседница ее не видит. Теперь все встало на свои места. Ларссон – агент Белины. А значит, пожар на Буурхе – не случайность. Скорее всего, это случилось сразу после знаменательного побега с базы. Госпожа решила, что Линдквист будет в курсе событий и выведет на беглецов.

– А-а, к черту, – буркнула Пати, сжимаясь в кресле.

– Что? – отозвалась Сэм.

– Ничего. Я вас уже вижу.

– Да, мы тебя тоже. А вот его – нет. Только на мониторе. Хитрая сволочь. Пати, мне кажется, или ты замедлилась?

– Да, минуту назад сбросила скорость. Сразу после того, как он перестал играть в салочки.

– Ага, я поняла. Отсек открыт. Ждем тебя.

Мхуурр выступил из тени соседней планеты, раскрывая свое инкогнито. Такая огромная туша кого угодно может ошеломить, призвать к смирению и осознанию, насколько ты ничтожен. Инженер увидела, как в его чреве разверзлась дыра – люк ушел в сторону. В ту же секунду она повернула рычаг скорости на максимум. Челнок дернулся и припустил вперед. Пати готова была отдать несколько лет жизни, чтобы увидеть сейчас выражение лица пилота, летящего за ней.

– Небось, весь исчертыхался, засранец, – прошипела она, ухмыляясь.

– Пати, он тоже ускорился. У Одди есть одна идейка. Передаю управление ему. Ты, главное, влети в ангар. А там разберемся.

– Уж с этим-то я справлюсь.

Пати не знала, догадался ли пилот об их задумке. Она сделала вид, что не хочет столкнуться с кораблем и взяла влево. Хамелеон по-прежнему держался курса ее яхты. И лишь поравнявшись с кораблем на одном горизонтальном векторе, девушка резко крутанула вправо, врываясь в нутро мхуурра. Даже сквозь толстую шкуру челнока она слышала скрежет закрываемого люка. Затормозить она уже не успевала, и, если бы не воздушные подушки безопасности, встроенные в наружную часть челнока, ее бы размазало по ангару.

Мхуурр рванул вверх, избегая столкновения с преследователем. А «Лейла» по инерции врезалась носом в одну из переборок. Подушка лопнула, яркая боль белоснежной вспышкой рубанула по нервам, и последнее, что осознала Пати, прежде чем упасть в спасительную тьму, – Одди начал телепортацию.

43

Точка отсчета – побег. Сто восемьдесят два дня вперед

Продолжай свое дело, мой блудный сын.

Когда ты закончишь, наступит мир.

Дай своей усталой голове отдых,

Ты больше не плачешь (пер. с англ.).

Kansas – «Carry on my wayward son»

– Больно? – с мнимой участливостью спросила Саманта.

– Нет, – сквозь зубы процедила Пати.

– Врешь ведь. Почему ты не начала торможение до влета в шлюз? Тебя чуть не убило.

– Без тебя знаю. Но не убило же.

Девушки находились в медотсеке, где и переругивались, пока Сэм перевязывала поврежденную руку подруги. Пати отделалась легким испугом, в отличие от остальных, которые перепугались не на шутку. Когда девушки ворвались в шлюз, их взглядам предстали: исковерканная шлюпка, лопнувшее, не выдержав перепадов давления, стекло и свисающая с иллюминатора окровавленная рука с торчащей костью.

С грехом пополам вправив кость, Саманта с помощью лекарств ввела инженера в искусственную кому и отправила в реанимационную камеру. Спустя неделю Пати уже освободили из заточения. В течение следующих семи дней Сэм и Милина по очереди делали перевязку, периодически вкалывая пациентке обезболивающие лекарства – кость срасталась не так быстро, как хотелось бы, и по словам инженера рука дико болела.

– Сегодня последний укол. И последняя перевязка. Думаю, завтра можно перейти на эластичную повязку.

– Угу.

После возвращения с Буурха Пати словно подменили. Возможно, сказался стресс от погони, закончившейся сложным переломом. Или разочарование от бесполезного спуска на планету, который лишь добавил им неприятностей.

Но это же Пати Сун! Она в принципе не может долго депрессировать. В любой ситуации девушка служила и Сэм, и всем остальным, поддержкой и опорой, всегда и во всем стремясь найти положительные стороны. Но сейчас лингвистка не узнавала подругу. Она замкнулась в себе, отвечала односложными словами, чаще всего предпочитая отмалчиваться. Это напрягало. Саманта и Милина переглядывались, пожимали плечами, не понимая, что происходит с третьим членом экипажа.

Капитан пыталась, засунув совесть поглубже, прочесть ее мысли, но безуспешно. Пати словно предчувствовала вторжение, и каждый раз Сэм натыкалась либо на песни, либо на считалки, либо вовсе на тишину. И тогда до нее дошло, что подруга что-то скрывает. Что-то важное.

Что произошло на Буурхе? Может, она все-таки видела Ульфа, но встреча не задалась?

Сегодня она снова пытала подругу, и остановилась лишь, когда та начала грубо огрызаться. Поэтому Саманта просто закончила перевязку и оставила ее в покое. Та сразу же ретировалась в свою каюту.

Пока Милина, сидя в кают-компании, занимала Одиссея, расспрашивая его о мхууррах: структуре семьи, биологических особенностях, религии (если есть), капитан отправилась на мостик. Там она чувствовала себя комфортнее всего. Тихо и одиноко – то, что нужно. Лишь изредка Одди мысленно составлял ей компанию. Но сейчас его мозг находился рядом с Милли.

Усевшись на пол у огромного иллюминатора во всю стену, девушка уставилась в темноту, изредка разбавляемую крошечными точками где-то на грани восприятия.

Перепуганный после Буурха корабль снова рванул в войд Козерога. Проткнув мыльный пузырь пространства так четко, что в мрачной пустоте они оказались после первого же прыжка. Причем, судя по данным на мониторах, Одди скакнул к самому краю войда – рядом со Скоплением Змееносца. Где-то там, в созвездии Змеи, находилась таинственная галактика Хога, о которой по СПЕКТРу ползли самые разные слухи, хотя, неизвестно, побывал ли там кто-нибудь. Но, тем не менее, рассказывать страшилки о ней никто не гнушался.

Конечно, процент пропавших в космосе велик. Вселенная жестока. Малейший сбой техники и хана: отказ системы жизнеобеспечения, а то и разгерметизация. Стоит ли говорить о космическом мусоре и шальных астероидах, летящих с такой скоростью, что способны пробить насквозь даже небольшую планету? Не говоря уже о хрупкой (относительно) обшивке корабля. А проблемы с бареллитом, который является весьма горючим? И это еще самые безобидные виды смертей. Ведь есть еще счастливчики, которые избежали опасностей в полете и умудрились приземлиться в новом, неизведанном мире. А там взбудораженная гостями фауна, радостно хрюкая, схарчит их. Даже если фауна окажется вполне разумной и может спокойно зваться цивилизацией.

У человечества очень мало данных о других галактиках. Мы даже Млечный Путь изучили лишь на пятнадцать процентов. Именно поэтому создали школу лингвистов. Не только для подчинения разумных рас, которым не посчастливилось с нами встретиться. Но и на случай таких рандеву с охотниками, время от времени считающими нас своей добычей. Не смотря на все это, в центре Козерога мне было спокойно. Тут даже связи с обитаемым миром не было – темная материя (о которой толком мало кто знал), струящаяся в войде, блокировала радиосигналы. А еще обеспечивала проблемы при попытке создать разрыв в пространстве. Здесь придется пометаться, выискивая место с наименьшей плотностью, чтобы войти в гипер. Никто, кроме отчаянных самоубийц, сюда не сунется. В этой пустоте на сотни мегапарсеков никого. И меня это успокаивало.

Наблюдая за подмигивающими огоньками беспредельно далеких звезд, думаю о Максиме. Его призрак все еще бродит по ярусам и коридорам. Я все еще слышу отголоски его шепота. Ощущаю его дыхание, обжигающее шею. Только вот пора понять, что это не по-настоящему. Все это – лишь в моей голове.

Вздохнув, снова кидаю взгляд в темноту иллюминатора.

И тут происходит нечто странное. Из мрака вдруг выпрыгивает что-то живое. И со всей дури прикладывается к стеклу. Корабль едва ощутимо трясет.

Саманта испуганно отпрянула от иллюминатора, пытаясь унять панику.

Какого хрена?!

СТОЛКНОВЕНИЕ! – заверещал Одди.

– Опомнился, мать твою. Ты где раньше был, болтун? Ослеп, что ли?

Ты же на мостике. Я отключил функцию управления, решив не доставать тебя. Думал, ты последишь за мониторами…

Шикарно. Теперь виновата я.

Я тебе не обвиняю, просто…

Ой, да захлопнись уже.

И тут заголосили девчонки.

– Что за хрень?

– Во что мы врезались? Здесь же ничего нет!

Саманта подошла к панели управления и подключилась к обсуждению.

– Какой-то объект малых размеров.

– Астероид заблудился? – уточнила Пати.

– Пока не знаю. Наши сенсоры не видят признаков жизни. Скорей всего, какой-нибудь гастролирующий булыжник.

– Откуда он тут мог взяться? Здесь же вообще ничего нет.

Мне вдруг показалось, что в комнате заметно похолодало. Так проявляет себя ощущение тревожности.

– Выходит, что-то есть. Одди, ты с ним соприкоснулся. Что говорит твоя обшивка?

Из-за отсутствия нормального освещения в войде, сенсоры мхуурра были сбиты с толку, и теперь вся надежда на его осязание.

Это объект искусственного происхождения, – отрезал корабль. Судя по воцарившейся в коммутаторе мрачной тишине, его услышали все. Наконец, раздалось робкое милинино «Ой», а Пати грязно выругалась.

Спустя час Одди, как заведенный, твердил, что объект не подает признаков жизни. Если там и летел кто-то, его давно нет в живых.

– Я пойду с тобой, – заявила Пати, роясь в шкафчике в поисках запасного скафандра. – Мало ли какая дрянь там обитает.

– А может, просто пролетим мимо? – робко заикнулась Милина. – Зачем нам туда лезть?

– Там могут быть полезные для нас вещи, – возразила Саманта. – Продукты, инструменты, лекарства.

– А еще – раненые или умирающие люди, нуждающиеся в помощи, – сверкнула глазами Пати. – И это ты, как лингвист, должна была вспомнить в начале объяснения. Это закон Космоса. «Если можешь кого-то спасти – сделай, если не можешь – попытайся».

– Ну, а если там враждебная форма жизни? – продолжала наседать на них ботаничка.

– Мы возьмем оружие. Не переживай. В случае нашей смерти Одди тебя не бросит.

– Вот спасибо, утешили, – фыркнула Милина. – Мне не улыбается торчать тут остаток жизни в одиночестве. Можно, я пойду с вами?

– Нет, Милли, – мягко возразила Саманта. – Десанту нужен тыл. Останься здесь. Вдруг нам понадобится помощь? Будь на связи.

– Хорошо, – смирилась девушка, кивая. Когда Пати уже натянула скафандр и прилаживала шлем, а Саманта отдавала последние указания Милине, Одди вдруг сменил пластинку.

Стойте. Кое-что есть.

– Что?! – встрепенулись обе.

Не вся электроника выведена из строя. Какой-то аппарат продолжает работать. В моей базе данных он не значится.

– Двигатель? – задумалась Пати. – Вроде на холостых летел к нам. Да и траектория после столкновения была бы другой.

Нет. Что-то другое. Вывожу данные на экран.

– Пошли обратно на мостик, – кивнула подруге Сэм.

Там они вместе с Милиной настороженно рассматривали продолговатый ящик, мерцающий на мониторе. Кроме того, пока они собирались, появилась новая информация. Теперь стало ясно, что в них врезалось. Десантный челнок человеческого образца. Правда, как заметила Пати, весьма древнего образца.

– Технология устарела по меньшей мере на век. Я не знала, что такими шлюпками еще пользуются. Это ж настоящая развалина. Как она еще не разлетелась на кусочки от удара, понять не могу.

– Знаешь, что это за агрегат такой? – Сэм указала на мигающий гроб.

– Точно не двигатель. Орудия? Вряд ли. Стой-ка…

– Это реанимационная камера.

– Точно! Таких древних отродясь не видела.

– Да, именно странная конструкция нас и смутила. Похоже, там все же кто-то есть. И, скорее всего, он ранен.

– Одного не пойму, кто мог колесить по войду в таком корыте? – нахмурилась Пати.

Милина вдруг округлила глаза и посмотрела на подруг:

– А вдруг это Древние? Ну, изначальная раса, ушедшая на другой уровень!

– На человеческом модуле? – усмехнулась Сэм. – Ты слишком много читаешь низкопробной фантастики. Нет никаких Древних.

– Ну, возможно их просто по-другому зовут. Например, считают богами…

– Милли, не пори чушь! – поморщилась инженер. – Это нам с Самантой предстоит вытаскивать нечто из реанимационной камеры. На одно уповаю – чтоб там все было в целостной сохранности. На плавающие куски мяса я пялиться не хочу.

– Фу! – поморщилась ботаничка.

– А нечего меня пугать! – парировала Рыжая.

 
                                                  * * *
 

Разрезая густую тьму светом фонарей, прикрепленных к скафандрам, девушки подплыли к шлюпке, потревожившей их размеренную жизнь.

– Представь, а вдруг там что-то огромное, с щупальцами, дожевывающее останки экипажа, – зловещим шепотом произнесла Саманта. – Или комки разумной шевелящейся слизи, которые уже этот самый экипаж переварили…

– Ой, Сэм, хорош уже, а? – инженер передернулась. – Мне и так страшно до коликов. Я-то не героический лингвист.

– А я на что? – хмыкнула капитан, радуясь возвращению прежней Пати.

– Щас одна полезешь.

– Бросишь меня?

– Нет, конечно. Эх. Надо было с Милкой поменяться.

– А я предлагала, – фыркнула в коммуникаторе упомянутая ботаничка.

– Предлагала она. Ты слышала, что несет наш храбрый капитан? На моем месте ты бы уже, описавшись, запиралась в шлюзе Одиссея.

– Шутки в сторону, – стала серьезной Саманта. – Посмотрите – люк не заперт. Милли, мы входим. Следи за мониторами.

– Есть, капитан, – Милина, похоже, серьезно отнеслась к возложенной на нее обязанности страховать их.

Створка плавно ушла в сторону от прикосновения. Девушки, переглянувшись, вплыли в шлюз. Пати посветила фонариком на панель управления и нажала на рычаг. Дверь вернулась на место.

– Ага, люк на механике, – с удовлетворением кивнула Пати.

– Милина, показатели? – спросила Сэм.

– Давление по-прежнему очень низкое. Кислорода нет.

– Еще и невесомость. Похоже, шлюпка полностью обесточена, не считая реанимационной камеры, – проговорила Пати. – Думаешь, есть кто-то живой?

– Она может работать в автономном режиме несколько недель, а если сильно повезет, то и месяцев. Даже такое старье, – пожала плечами лингвистка. – Пойдем дальше, осмотримся.

Осторожно пробираясь вглубь челнока, спасательная команда осматривала каждый дюйм нового помещения. Кромешная темнота. Все панели мертвы. Лишь люки между переборками работают исправно. Потому что механические.

Пати вертела головой, освещая фонариком стены. И внезапно остановилась.

– Что? – встрепенулась Саманта.

– Подойди-ка. Ну, или подплыви. Видишь? – девушка показала на стену. – Насколько я могу судить, переборки выкрашены серым. Но эти пятна… Они не похожи на узор. И на технические символы тоже. Или здесь летал начинающий художник…

– Или это кровь, – мрачно заключила Саманта, касаясь пятен перчаткой. – Взяла пробирки?

– Угу.

– Возьми соскоб. Одди проверит.

– Тебе не кажется, что крови тут многовато?

– Ты анатомию изучала? Судя по характеру рисунка, здесь били фонтаны артериальной крови.

– Какая прелесть…

Поиски наконец завершились. Камера действительно работала. Пусть и в аварийном режиме. Пати приближаться не рискнула, а Сэм все-таки заглянула в прозрачное окошко.

– Человек.

Пати с облегчением выдохнула.

– Живой?

– Без понятия. Стекло слишком грязное изнутри. Похоже, в крови.

– Реанкамера должна очищать себя изнутри.

– Возможно, она неисправна. Эти огоньки мигают в аварийном режиме.

– Что будем делать?

– Придется тащить ее с собой.

– Ясен пень. Запихнуть парня в скафандр в вакууме, не убив его при этом – это надо постараться.

Пати придвинулась к камере.

– О, точно, бородатый. Выходит, мужик. Если живой, разбавим наш девичник.

– Пати.

– Что?

– Ты уже к потенциальному трупу клеишься.

– Да я ничего такого…

– А то я тебя не знаю. Милина?

– Да, капитан?

– Понижайте давление в шлюзе и выпускайте воздух. Мы берем камеру с собой.

– Поняла.

– Ты глянь, какая серьезная стала. Прям не могу, – фыркнула Пати, опускаясь на пол, чтобы отсоединить камеру.

– Просто ответственно подошла к заданию. В отличие от некоторых.

– Кто бы говорил! Я-то никого не запугивала. Так, камеру придется отрезать от челнока.

– Она точно на автономном режиме?

– Ты же видишь, что челнок мертвый.

– Обрезай. Там разберемся.

– Оке-е-ей, – техничка зашуршала инструментами. – Под твою ответственность, мать. Так-с, готово.

Девушки осторожно подняли реанкамеру в воздух. Она поддалась легко, словно только этого и ждала. В отсутствие гравитации «гроб» ничего не весил.

Затолкав его в шлюз Одди, я судорожно выдохнула. Пати выглядела бледной и взъерошенной. Похоже, мы обе переживали за нашу находку.

Створки шлюза захлопнулись.

– Милина, Одди, можете поднимать давление и впускать кислород. Мы внутри.

Спустя пять секунд раздался свист воздуха, наполняющего помещение. Сила тяжести тоже постепенно возвращалась. Пати, зазевавшись, рухнула на пол и обматерила Милину.

– Готово, – ответила девушка, игнорируя ругань инженера Сун. – Система говорит, что дышать уже можно.

– Нам его тащить до медотсека придется. Давай снизим немножко силу тяжести. Помнишь, как с Ма…

– Помню, – оборвала ее лингвистка. – Эй, Центр! Десант вызывает Центр.

– Это вы мне? – удивилась Милина.

– А кому еще? Снизьте до 0,5G.

– Делаю, капитан.

– А лучше до 0,3. Камеру с собой прихватим.

Через десять минут стеклянный гроб стоял в медотсеке. Милина бросила свой пост и присоединились к остальным, сгорая от нетерпения посмотреть, что за принц внутри.

Принц оказался бородатым мужчиной лет тридцати пяти-сорока. Глубоко посаженные глаза, запавшие еще сильнее из-за перенесенной болезни. Шрам, рассекающий правую бровь. Нижняя часть лица утопала в черной как смоль бороде. А еще он дышал.

– Слава Богу! – воскликнула Пати. – Не зря горбатились с ним. А он еще и ничего такой…

– Да, – с придыханием согласилась Милина, разглядывая бородача.

– И ты туда же? – закатила глаза Сэм и придвинулась ближе. Нахмурилась. Вцепилась взглядом в черты лица, стиснув зубы.

Где я могла его видеть? Подсознание кричало, что встреча эта была не из приятных. Кто-то из конвоиров на Гаапте? Вроде нет… Гаапт. Гаапт. Нет. Не может быть…

Саманта отшатнулась от реанкамеры, натолкнувшись на стоящий позади нее столик со шприцами и инструментами.

– Ты чего? – булькнула Пати. Милина тоже удивленно хлопнула ресницами.

– Да так. Померещилось. Милли, мы им займемся, а ты пока наведайся на мостик. А то Одди на радостях от нашей успешной вылазки может расслабиться.

Когда девушка вышла, лингвистка кивнула Пати:

– Выключи комм.

– Зачем? Что происходит?

– Выключай, говорю.

– Ладно, ладно. Не психуй. Ну, что не так с этим парнем?

– Я его знаю.

– Серьезно? И кто он?

– Пират.

– То-то я смотрю – видок у него колоритный.

– Да подожди ты. Я же тебе рассказывала про Гаапт?

– Оу, – мгновенно поняла Пати. – Как там звали этого молодца? Стив, Стьюи, Сэнди…

– Серж.

– Так это же… Ли Вонн говорил, что знает его. Этот парень и рассказал капитану про тебя на Гаапте.

– Угу. Бывший подельник нашего дражайшего капитана. И тот, из-за которого погибло столько гааптян. Я не хочу видеть его на борту Одиссея.

– И что ты предлагаешь? Запихнуть его в реанкамеру и отправить обратно?

– Не обязательно его куда-то запихивать.

– Ты шутишь? – уставилась на нее Пати, усмехнулась и покачала головой. – Это вряд ли. Мы его вылечим и отправим на все шесть сторон. Куда его душенька пожелает.

– Вряд ли она у него есть. Пати, у нас будут проблемы. Он спровоцировал местных, чтобы устроить побег. Он использовал их и обрек на смерть! Всех! Черт, благодаря этой мрази я потеряла три года жизни, которые я провела в аду! Я не потерплю его присутствия здесь, на моем корабле.

– Ой, сделай одолжение, заткнись, а? – не выдержала Пати. – У тебя вокруг все виноватые, кроме тебя. Дед, Оливье, теперь этот мужик. Ты хоть раз задайся вопросом, а сама ты какая? Тебя кто заставил поддержать гааптян? Серж? Оливье? Дедушка? Кто заставил нарушить приказ? Маршанн, мать твою, офицер! Он обязан был доложить об этом. А наш гость в чем провинился? Ты нарушила все, что могла, до знакомства с ним. Так что не вякай. И не смей его даже пальцем тронуть.

– У тебя что, уже встало на него?

– Не твое дело!

– Хватит! – пискнула Милина, вовремя решившая вернуться. – Что вы сцепились, как киваны, делящие самца?

– О, Милка! – растянула губы в искусственной улыбке Пати. – А давай-ка проголосуем. Итак, Сэм за то, чтобы выкинуть незнакомца по имени Серж, которого она имеет честь знать, наружу. Я – против.

– Что-о-о? – побледнела ботаничка. – Как это – выкинуть?

– Просто. Молча. И без затей. В вакуум. Без скафандра и реанкамеры.

– То есть, убить его?

– Именно!

– Господи Иисусе, я тоже против!

– Ну и хрен с вами, – буркнула Саманта.

– Милка, поможешь мне с нашим пациентом. А ты уходи, – Пати посмотрела на лингвистку. – Покиньте медотсек, капитан.

Сэм с каменным лицом развернулась и вышла из помещения. Милина настороженно посмотрела на Сержа и обратилась к Пати:

– Что сделал этот парень?

– Какая разница?

– Ну, она, похоже, его ненавидит.

– Это не ненависть, – покачала головой Пати. – Это ярость, которой она пытается заменить боль. Она все еще скучает по Максу.

Инженер вздохнула и повернулась к терпеливо ожидающей Милине.

– Ладно. Давай займемся нашим принцем.