Текст книги "Среда обитания – Космос"

– Госпожа, показания реципиента падают! – воскликнула медсестра. – Тахикардия! Сердце не выдержит.

– И что ты предлагаешь? – Саманта даже сквозь невыносимую боль услышала в голосе Белины панические нотки. – Остановить операцию? Это совершенно точно убьет ее!

– Парализатор, – вдруг опомнился Шлоссер. – Для валиурцев они безвредны, а трех-четырех зарядов хватит, чтобы она отключилась.

– Проклятье, Шлоссер! Почему раньше молчали?!

– Вот, госпожа. Один из охранников оставил свое оружие на случай непредвиденной…

– Заткнись и жми на курок! Нет времени!

Этот диалог – последнее, что я слышала. Кто-то из богов услышал мои молитвы, и в меня разрядили всю обойму парализатора. Я наконец рухнула в темный колодец без снов и фантазий. Очень надеюсь, что такой и должна быть смерть.

ГЛОССАРИЙ №31

Реципиент – объект или субъект, получающий (принимающий) что-либо от другого объекта или субъекта, называемого в противоположность донором.

Перикард – наружная соединительнотканная оболочка сердца, в норме отделенная от эпикарда щелью, заполненной серозной жидкостью – полостью перикарда.

Перикард или сердечная сумка представляет собой тонкий, но плотный мешок, в котором находится сердце. Перикард отгораживает сердце от других органов грудной клетки, способствует лучшему наполнению предсердий сердца кровью, не позволяет сердцу смещаться и перерастягиваться при выполнении физической нагрузки. В отличие от людей, у валиурцев перикард – это не только защита, но и самостоятельный орган, который заставляет биться сердца, расположенные в нем. У аборигенов Ваал-ра две замкнутые кровеносные системы с двумя сердцами.

Расширитель Коллина – хирургический инструмент, облегчающий доступ к органу путём разведения краев раны и удерживания их в определенном положении. Применяется в т.ч. и при брюшных операциях.

Зажим Кохера – хирургический инструмент, предназначенный для пережатия кровеносного сосуда. Зажимы изготавливаются преимущественно из нержавеющей стали и титана. Зажим Кохера имеет на захватывающих поверхностях зубчики, что травмирует ткани, но захватывает их прочно.

32

Точка отсчета временно неизвестна

Стоя на краю, смотрю.

Касания плоти,

Касания кожи.

Судьба моих рук остановила время,

Ядовитый огонь пульсирует в моих венах (пер. с англ.).

Collide – «Beneath the skin»

Темнота. Как много в этом слове. Здесь уютно. Здесь тепло. Так, наверное, себя чувствует зародыш в материнской утробе. Нет запахов, звуков, тактильных ощущений. Ты нигде. Ты – никто, и летишь в невесомости, в никуда. О, тьма, ты так прекрасна… Как Хаос, мать всего сущего, породившая Вселенную, слившись в экстазе с первичной материей, бесцельно бороздящей просторы Ничего и Нигде.

Зачем ты допустила рождение своего первенца? Зачем произвела на свет Вселенную? Девственной ты была прекрасна. Не существовало бы страданий, несправедливости, боли. Да, самое главное – боли.

Сквозь веки пробивался резкий свет. Острый укол пронзил глазные яблоки, и Сэм слабо вскрикнула, прикрываясь ладонями. Раздался влажный всплеск, и девушка от неожиданности провалилась в жидкость с головой, в панике забив руками. Попыталась открыть глаза, но болезненные ощущения стали еще сильнее. Попробовала сесть. Удалось. Вдохнула – уже воздух, не жидкая среда. Причем, судя по ощущениям, кислорода слишком много, что не есть хорошо. Как и недостаток, излишек этого газа может привести к печальным последствиям.

Если только ты не в… Реанимационная камера, точно!

Как правило, они мало чем друг от друга отличались, и Сэм, неоднократно сталкиваясь с ними, знала, что там к чему. Позволив пальцам действовать наощупь, она наткнулась на панель управления. Колпак камеры со свистом рванул вверх. Все так же не открывая глаз, девушка осторожно выбралась из капсулы, и тут же рухнула на колени рядом с ней – ноги отказывались держать тело. Тошнотворная боль тут же разлилась в брюшине. Пульс застучал в припадке, к горлу подкатил едкий комок. Девушку вырвало. Еще раз. И еще… Лишь когда ей показалось, что сейчас она выхаркает все внутренности, рвота отступила.

Сбившись в комочек, Сэм попыталась отдышаться. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Желудок опять скрутило, но уже без последствий. Кое-как доползя до стены, лингвистка попыталась встать на ноги, опираясь руками о холодный бетон стены. Тело начало знобить. Только сейчас до нее дошло, что она в мокрой хламиде, а в помещении – чуть выше десяти градусов по Цельсию.

Нужно оглядеться. Эта мысль не давала мне покоя уже несколько минут. Даже когда я пыталась выблевать желудок. Слепота причиняла жуткий дискомфорт вплоть до коликов в животе.

Приоткрыла один глаз. От боли из него градом покатились слезы. Проморгавшись, решила идти до последнего. На очереди – второй. Пересилив себя, заметила, что могу терпеть. Только легче от этого не стало. Видимость почти нулевая. Перед зрачками пульсировало что-то прозрачно-красное, напоминающее подозрительно живые сгустки. По краям обозримого пространства мелькали ядовито-зеленые всполохи. А больше всего пугала расфокусировка взгляда. Я словно смотрела в калейдоскоп, и никак не могла собрать картинку в единое целое. Закружилась голова, и я еле устояла на ногах.

Оперлась ладонями о стены и сосредоточилась на них. Каждый палец виднелся в отдельном окне, как будто несколько файлов открываешь на компьютере. А еще под зеленовато-желтой болезненной кожей что-то трепетало, словно под одной оболочкой нас было несколько. Кто-то еще, ужасно живой и сильный, пытался вылезти наружу. Меня снова вырвало.

На первом курсе «Эриды» нам показывали в учебных целях древнее как мир кино. «Чужой». С научной точки зрения вся серия – полнейшая туфтень. Ксеноморфы настолько чужды человечеству физиологически, что никоим образом не могли бы использовать героев для размножения. А уж про кислоту вместо крови, которая разъедает все вокруг, и вовсе говорить нечего. Но преподаватели высоко ценили этот фильм с этической точки зрения. Он достаточно сильно способствовал выработке отвращения и ненависти к любым инопланетным формам жизни. По их словам, каждый инопланетянин в какой-то степени тот самый ксеноморф, жаждущий уничтожить нас.

Практически на всех фильм повлиял так, как и было задумано. Кроме меня. После просмотра последней части франшизы я почти месяц просыпалась в холодном поту, чувствуя отголоски кошмаров в виде фантомных болей в области груди, словно из меня вырвался грудолом.

Вот и сейчас появилось то же ощущение. Внутри меня существовал кто-то другой. Кто-то сильный, ядовитый и желеобразный. Вдруг стало жарко. Кожа горела как в лихорадке, и даже влажная больничная хламида мгновенно высохла. Я начала задыхаться и рухнула на пол. Скорчилась, пытаясь унять дрожь. Безрезультатно. Меня трясло словно в агонии. А кровь сейчас вот-вот закипит. Или теперь по моим венам тоже бежит кислота?..

Попыталась позвать на помощь. Ведь я нужна Белине, а значит она не даст мне умереть. Но из горла вырвался едва слышный хрип. Я распласталась на полу в собственной рвоте и, кажется, снова умерла.

В следующий раз Сэм очнулась уже привязанной к койке. Сфокусироваться снова не получилось, но она смогла заметить, что хламида исчезла. Теперь ее заменяли светлые хлопчатобумажные брюки и такая же, судя по ощущениям, футболка. В левой руке торчала игла, соединенная с капельницей. Видимо, внутривенное питание. Прислушавшись к организму, поняла, что тошнота почти ушла. Может, просто надо было поесть?..

В области желудка по-прежнему пульсировала тянущая боль, а в глаза словно насыпали песка. И по-прежнему невозможно увидеть картину целиком. Но на фоне предыдущего пробуждения в реанимационной камере девушка чувствовала себя вполне сносно. Больше не знобило и не окатывало удушающими волнами жара.

В комнату зашла женщина в белом халате и с хирургической маской на лице. Проделала какие-то манипуляции с капельницей и молча удалилась. Спустя пару мгновений Саманту начало клонить в сон, и она решила не сопротивляться.

В третий раз я обнаружила себя в оббитой неопреном комнате, лежащей на койке с необыкновенно мягкой периной. В этот раз меня рискнули отвязать. Никакой мебели больше не наблюдалось. Лишь рядом, на мягком полу, стоял поднос с расставленной пластиковой посудой. А нет. И поднос, и плошки изготовлены из резины. Совсем как в стационаре для психов. Они боятся, что я начну биться головой о стены и пытаться резать вены всем, что под руку попадется?

В одной миске обнаружился жиденький бульон из сублимированного, судя по отсутствию запаха, мяса, в соседней – тушеные овощи, заправленные пахучим соусом. Поводив носом, Сэм отодвинула поднос, опрокинув в себя лишь стакан с водой. Есть не хотелось – опять вернулась тошнота. И мелькающий калейдоскоп лишь усиливал ее. Чем дольше глаза девушки оставались открытыми, тем быстрее возвращалась мигрень, просверливая насквозь мозг. В таком состоянии сама мысль о еде внушала отвращение.

Пытаясь отвлечься, я думала о судьбах друзей. Живы ли они? Есть ли шанс, что Белина отпустила их на все четыре стороны? Робкая надежда иногда поднимала голову, но тут же затыкалась, забитая до полусмерти здравым смыслом. Либо их просто и без затей умертвили, чтоб не путались под ногами, либо оставили как запчасти для опытов, либо – как средство устрашения, вздумай я брыкаться.

Мне снова холодно. И страшно. На этот раз не за себя. Кажется, самое ужасное из огромного списка кошмаров, страданий и мерзостей со мной уже случилось. Но я не хочу, чтобы Пати, Пер и Милина пережили то же самое. Да и Ли Вонна жалко, чего уж там.

За дверью раздался писк зуммера. Гости пожаловали. И я кажется знаю, кто.

В палату вплыла счастливая до невозможности Белина. Против обыкновения, почти без макияжа, в относительно скромном платье и без высоченных каблуков. Каждую часть ее облика Саманта фиксировала отдельной картинкой, потому столь явные отличия от обычного образа госпожи сильно ее впечатлили.

Видимо, что-то случилось…

– Как самочувствие у моей любимой пациентки? – участливо, с теплом в голосе, спросила она.

Саманта от удивления расфокусировалась еще больше и зажмурилась, шокированная.

– Что-то не так? – обеспокоенно склонилась к девушке брюнетка. В нос ударил запах сладковато-терпких духов с кислым шлейфом. Все-таки Белина осталась верна себе. Не внешним видом, так ароматом возьмет. В ноздрях засвербило, и Сэм оглушительно чихнула, едва не расставшись с глазами.

– Ваша туалетная вода ужасна, – фыркнула девушка, по-прежнему не поднимая век.

– Я не люблю искусственные ароматы, – в замешательстве посмотрела на нее госпожа. – Твое обоняние вышло на новый уровень.

Это что, так пахнет ее кожа?!

Я и раньше необычайно остро чувствовала запахи благодаря «Эриде». А теперь и вовсе придется жить с респиратором.

– Что еще необычного в твоих ощущениях? – наседала Белина. У Сэм не было ни сил, ни желания противостоять допросу. А еще она надеялась, что заинтересованная в здоровье пациентки госпожа Президент сможет облегчить ее мучения.

– Глаза, – тихо произнесла девушка. – Я больше не вижу целостную картинку. Как будто смотрю на стену, увешанную сотней мониторов, и пытаюсь соединить их в один экран.

– Фасеточное зрение*, – кивнула Айлин. – Не волнуйся, скоро глазные нервы адаптируются и будут посылать в мозг единую картину. Когда захочешь, конечно. Ты научишься манипулировать этим.

– У меня что, теперь глаза как у мухи? Ну, той, которая насекомое, а не разумный здоровенный кораблина.

– Нет, конечно. Ты же видела валиурцев? У них вполне гуманоидные зрачки. Но строение хрусталика другое. А еще что?

– Тошнота. И боль в желудке.

– Тошнит после переливания. Сердце и все остальные органы привыкают к новой крови, и печени это очень не нравится. Пройдет. А болит не желудок – поджелудочная учится сожительствовать с остальным твоим внутренним миром. К сожалению, я не могу дать тебе обезболивающее. Все валиурцы, которых я встречала, не переносили наших лекарств. Не хочу рисковать.

– Вы так милы, – с подозрением покосилась на нее Саманта. Ну, попыталась покоситься. – С чего бы? Кажется, только вчера вы наживую препарировали меня.

– Всего лишь необходимость. Я бы с удовольствием избежала этого, если б могла. Я не садистка, что бы ты там не думала. Если я кромсаю подопытных без наркоза, то лишь в научных целях, например, для определения максимального болевого порога. Сейчас моей задачей стало твое спасение.

– Ага. Что с донором? Мертв?

– Да. Парнишка не выдержал болевого шока.

– Еще бы. Странно, что я выдержала.

– Мы вовремя вспомнили про реакцию валиурцев на парализаторы.

– Ну, спасибо, что ли…

– Ты крепче, чем кажешься.

– Вы сделали все, чтобы спасти меня. И, наверное, ждете горячего потока благодарности? Напрасно. Я ненавижу вас за это.

– Не все и не всегда ценят добро, совершаемое для них.

– Благими намерениями много всяких тропинок нехороших вымощено.

– Не тот случай.

– Раз уж вы так благодушно настроены сегодня, посвятите меня в детали. На кой черт я вам сдалась?

– Мне нужна твоя помощь в защите СПЕКТРа.

– Помощь? – протянула девушка, поднимая брови. – После того, через что я по вашей милости прошла?

– Ответь, есть ли у тебя близкие люди, которыми ты дорожишь и которых боишься потерять? Может, дед? Или, например, эта долговязая проблема с щенячьими глазками, Звонарев?

Саманта сочла за лучшее промолчать.

– Нет, это не угроза, – Белина, посмотрев на пациентку, неверно истолковала выражение ее лица. – Я лишь хочу узнать, на что ты готова пойти, чтобы защитить их.

– От вас, что ли?

– Если бы. Сейчас я говорю об угрозе гораздо более страшной. О том, что нам чуждо и с чем мы никогда не сумеем найти общий язык.

– Я была лингвисткой. Я многое сделала для защиты Млечного Пути от чужих.

– Все факты, которыми я сейчас располагаю, доказывают, что известные тебе расы – цветочки по сравнению с тем, что грядет. И даже иглоплювы – всего лишь невинные шаловливые котята.

– Так почему же вы не попросили о помощи? Когда-то мне было плевать, на кого работать.

– Как человек ты мне не нужна, – наигранно вздохнула госпожа. – Лишь как валиурец. Посуди сама. Лингвист, добровольно позволивший скрестить себя с теми, кого их братия натаскана убивать? Ставший полноценным симбионтом мхуурра? Я даже в самом сладком сне не могла помыслить о такой удаче. Ты бы согласилась с этими условиями на добровольной основе?

– Нет, – буркнула Сэм.

– Что и требовалось доказать.

– Что с моими друзьями? Если хотите, чтобы я беспрекословно работала на вас, отпустите их. Я хочу гарантий.

– Отпущу. Как только поймаю Ли Вонна. Я переусердствовала с вашей поимкой, напугав его. А он мне нужен. То есть, его талант находить то, что найти невозможно.

– Например, меня.

– Да, кстати, об этом я тоже хочу с ним поговорить. Он ослушался прямого приказа и попытался спрятать тебя. Не очень красиво с его стороны, как считаешь? Я зайду завтра. А пока – отдыхай. Скоро начнется полноценный инструктаж.

– Счастье-то какое, – пробормотала девушка ей вслед. Вздохнула и закрыла глаза. Минут через пять впала в тревожное забытье. Но тут робкий мужской голос, смутно знакомый, ворвался в сон и вытолкнул Саманту в реальность.

– Сэмми… Прости меня…

Девушка распахнула глаза. В каждом окне-картинке красовался понурый Максим.

– За что?

– Я так хотел уберечь тебя от всего этого.

– Зато живая… – вздохнула Сэм.

– Но какой ценой?

– Как ты здесь оказался?

– Дал охраннику на лапу, чтобы заменить его на время кормежки. Мол, хотел поглазеть на знаменитую пленницу. Он у нас любитель покера, а играть так и не научился как следует. Само собой, за лишний кредит мать продаст.

– А камеры? Хочешь сказать, за мной не ведется постоянное наблюдение?

– Звук они не передают. А мне необходимо было тебя увидеть. Я боялся, что ты не пережила операцию.

– Где остальные, знаешь?

– Да. Не волнуйся, все живы. Пока.

– Очень милое и четкое уточнение, – сотня Максов одновременно пожали плечами.

– Я ни в чем не уверен. И напрасные обещания давать тоже не хочу.

– Белина собирается отпустить их, как только поймает капитана. На одной чаше весов три жизни, на другой – одна.

– А где твой… эм… парень?

– Не здесь, – коротко отрезала Саманта. – И тебя здесь быть не должно. Уходи.

– Уже неважно. Все равно Белина в курсе. Эта сука сейчас на другой стороне спутника, встречает еще одного пленного – мхуурра. Как понимаешь, времени у нас мало.

– На что, Макс?

– На побег, конечно.

– Да я никакая. Не то что бежать, ползти не могу. Вдобавок почти ослепла. Голова трещит день и ночь, в желудке словно черви ворочаются. Какой к черту побег? Куда? На чем? Сегодня должен состояться мой инструктаж. А я даже не знаю, кто я, и что теперь делать.

– Если Белина вернется…

– Мне плевать. Что ты хочешь от меня?

– Я хочу тебя спасти.

– С чего ты взял, что меня нужно спасать?

Максим опешил и замолчал. Саманта неохотно уловила отголоски мыслей на тему «ее чем-то накачали, не иначе» и поморщилась в ответ на тут же вспыхнувшую мигрень.

– Пожалуйста, Макс, поменьше думай. Твои мысли раздирают мою черепушку на части.

– А меня – твое нежелание что-либо делать! – рявкнул вдруг парень. – Ты что думаешь, Белина тебя тут будет холить и лелеять? Не успеешь оглянуться – и вот ты уже в списках смертников.

– Да какого иглоплюва ты от меня хочешь? – взорвалась наконец Саманта, привставая на локтях. – Что ты предлагаешь? Я не вижу ни одной возможности для побега!

От приступа гнева, подчинившего себе все остальные чувства и ощущения, наконец случилось нечто удивительное – весь миллиард картинок, танцующих перед глазами Сэм, наконец слился воедино. От неожиданности девушка брякнулась обратно на матрас, потрясла головой, зажмурилась и снова посмотрела на Макса. Целостным окно держалось ровно десять секунд, потом снова начало дробиться на идентичные кусочки.

– Да господи…

– О! – усмехнулся Первый секретарь, опускаясь рядом на колени. – Ты чуть ли не впервые упомянула христианского бога всуе.

– Да слов уже нет других.

– Блин, Сэм… Я тебя не узнаю. Выше нос. Короче, план таков. Сегодня ночью в одном из отсеков лаборатории появится молодой мхуурр.

– Да ты гонишь, – устало усмехнулась Саманта. – Мхуурры не могут припланечиваться. Ни один из них не может справиться с атмосферой и гравитацией в силу своих размеров и веса.

– Он еще ребенок. Находится в стадии роста. И не забывай, что на Каллисто нет атмосферы, соответственно, и гравитации тоже. Его будут держать на поверхности базы. А мы – на минус одиннадцатом уровне. Так что придется пробиваться наверх.

– Хорошо. Пусть так. Есть маленький кораблик, который вдруг! может поместиться в помещении. Вопрос номер раз. Каким образом мы доберемся до него? Без оружия, без брони. Я, конечно, стою целого десантного отряда, но для этого мне нужно находиться в добром здравии. А когда это случится и случится ли вообще, хрен его знает. Вопрос номер два, по сути, важнее первого. С чего ты взял, что он воспылает к нам любовью и согласится помочь? Для него сейчас каждая человеческая особь – злейший враг.

– Но ты – не человек.

Саманта осеклась и замолчала.

– Тебя он примет за свою. Может, обыватели и не в курсе, что да как с этими кораблями, но Белина-то знает. Она жизнь положила на их изучение. Ты нужна ей именно для этого – управлять мхууррами. Потому что они слушаются исключительно валиурцев. Приказы, угрозы, пытки – все пустое. Их ничем не пронять. Кроме живого валиурца.

Может быть. Очень может быть.

Я тоже знала о взаимодействии серокожих с кораблями. На собственном опыте убедилась. Именно поэтому Гай помог мне на Пандоре. Он разглядел во мне госпожу-валиурийку. Именно поэтому он заставил меня высадиться на Ваал-ра, чтобы я выжила, когда он…

Так. Надо отвлечься.

Следующий вопрос девушки ввел беднягу в ступор.

– Макс… Скажи, как я выгляжу?

Звонарев вытаращился на подругу, потеряв дар речи.

Ей повредили мозг, не иначе.

– Ты… ты… нашла, о чем, думать, о Боже!

– Я серьезно, – мягко улыбнулась девушка. – Страшно представить, на кого я сейчас похожа.

– Да нормально все с тобой.

– И глаза?

– А что с ними? Они не изменились.

– Я вижу, кожа на руках и ногах осталась прежней. А лицо?

– Да я тебе человеческим языком говорю – все в порядке! Вот докопалась-то…

Покачивая головой а-ля игрушечный болванчик, Максим поспешил покинуть палату, кляня на все лады несерьезность Саманты.

После его ухода во мне вдруг проснулась жажда действия. План Макса слишком сырой. Но я хочу попробовать. Иначе все оставшееся существование буду жалеть об упущенном шансе.

Адреналин начал потихоньку впрыскиваться в кровь, и сердце робко стукнулось о ребра. Авантюра абсолютно невыполнимая, но чем Космос не шутит…