Текст книги "Сочувствую ее темным духам… 13—21"

Фонзи… Автомобиль выехал из Леклера и приближался к гриверской границе, а Фонзи по-прежнему лежал без сознания в багажнике. Рей не понимал, зачем его взял с собой. Порой он думал, что не смог его убить, потому что Рей не мог убивать, а порой думал, что Разрушителю просто нравится продлевать чужие мучения. Он не знал, кому принадлежат его мысли, он не был уверен, что была необходимость делить сознание на две части, лишь одно он понимал точно – если он в ближайшее время не умрет, то определенно сойдет с ума. Остатки разума позволяли Рею (или Разрушителю, не важно) не пустить ситуацию под откос, принимать конкретные решения, но Разрушитель (или Рей, не важно) понимал, что остатки разума на то и остатки, что в скором времени они обратятся в пыль.

И эта мантра в голове… Как же Рей ее ненавидел…

Я солдат державы Бейла. Мое кодовое имя – Разрушитель. Я подчиняюсь только Сикстену Бейлу. Моя основная задача – пробраться на территорию Паксбрайта и уничтожить Йоханна Шелтера. Я не имею права допустить своей смерти до момента смерти Шелтера. Наградой за смерть Шелтера станет моя собственная смерть.

Но не Разрушитель – Разрушитель не мог ненавидеть то, с чего, собственно, и начался извращенный путь к полному разрушению сознания Рея.

Но пока остатки разума есть, и пока Рей способен за них цепляться. К черту Бейла, войну, лишние смерти, напрасную жестокость, Майлза, Элиаса, мать и Шелтера с его уютным уголком под названием Паксбрайт, ускользающим у него из рук. Все это чушь и бред. Разум Рея – вернее то, что от него осталось – перерос эти глупости, с которыми вынужденно была связана его жизнь. У него есть цель (Рей подумал о машине времени). У него есть награда (Рей подумал об Афине).

Лавертовы спирали, преследующие автомобиль, стали менее плотными. Вращающиеся вокруг своей оси гигантские облака стали рассеиваться, образуя в атмосфере тонкий зеленоватый слой беспорядочно мечущейся пыли. Рей огляделся по сторонам – на окнах стали появляться блестящие следы дождя. Вблизи не было ни одной лампы. Рей понял, что совсем скоро они пересекут паксбрайтовско-гриверскую границу.

Он не сомневался, что получит возможность вернуться назад – его синистерская форма и ненавистный, вечно орущий и чавкающий Бейл – ключ от всех дверей этого сраного мира.

Сзади донесся громкий стук, перебивающий шум дождя. Следом раздалось:

– Убей меня, неполицай!! Ты обещал меня убить!!

Рей решил никак не реагировать – даже если гриверские пограничники услышат истошные вопли из багажника, так и что? Что пограничники смогут предпринять против двух синистерских интервентов?

– Ха-ха, у тебя ничего не выйдет, неполицай!! – продолжал истерить Фонзи. – Ха-ха, тебя уничтожат, едва ты окажешься в Лоудауне!!

Молния на миг озарила салон военной машины. Ее отражение от блестящих следов дождя на стекле едва не ослепило Рея, он поспешил надеть противогаз.

– Ха-ха, я знаю, что ты задумал, неполицай!! Я знаю, кто ты такой!!

Вдали показался пограничный пост, за которым простирался мрачный и по-своему дорогой сердцу Рея Гриверс.

– Ты больной брат того ученого, которого ищет Джейсон!! Ой-ой, чертовы ноги… Ха-ха, неполицай, я тебя раскрыл!!

Лицо под противогазом скривилось от тревоги. Он обернулся назад и закричал:

– Заткнись, иначе твоя жена будет хоронить тебя по частям!

Это не остановило Фонзи.

– Я знаю, что тебе нужно, неполицай, ха-ха!! Ты ищешь машину времени!!

Молясь выдуманным богам в надежде, что последнюю фразу не услышал Бейл, Рей рванулся к роботу-водителю и со всей силы нажал на тормоза. Машина проехала метров двадцать и чуть было не врезалась в передвижную церковь, стоящую неподалеку от пограничного поста. Не способный думать, робот-водитель ударил Рея в челюсть. Металлический удар был настолько сильным, что крепления противогаза прогнулись внутрь. Рей перевалился за спину, ногами открыл дверь и лицом плюхнулся на электроасфальт. Посыпались искры – но к счастью, Рей был в противогазе, он-то смягчил и удар, и падение. Несколько ошалевший от действий робота Рей все же вскочил на ноги, подбежал к багажнику, открыл его. Тут же высунулась пытающаяся ударить Рея кровавая нога из-под клетчатой юбки:

– Ты ищешь машину времени, неполицай!! Ха-х…

Два выстрела в упор – и Фонзи смолк. Рот остался открытым, безумный смех не успел сойти с его губ. Странная смесь радости и агрессии просачивалась сквозь каждую черточку его пока еще теплого лица. От глаз невидимого чудовища исходил дым – именно туда угодили пули. Бледная кожа в пределах черного татуажа медленно окрашивалась в багровый цвет.

Рей засунул пистолет, принадлежавший, насколько он помнил, жене Фонзи, себе за пояс и поспешил обратно к машине. И в ужасе замер – робот-водитель навел на Рея блестящий автомат.

– Ты чего? – удивился Рей. – Мы же союзники…

Потом до остатков его разума дошло, что смерть является его несбыточной мечтой. Лицо под смятым противогазом растянулось в улыбке, а глотка с удовольствием проорала:

– Ослушайся своего повелителя, солдат! Убей меня!

Робот замер – либо фраза была слишком сложной для его восприятия, либо Бейл приказал ему остановиться. Вдалеке послышались выстрелы, Рей вздрогнул – но тут же мгновенно все понял. В передвижной церкви оказались сурвивалисты, они-то и завязали с пограничниками перестрелку. Робот зашагал в их сторону и стал стрелять по всем, кого видел – по пограничникам, по диким сурвивалистам, по другим ездокам, выбравшим, определенно, неправильный день для прощания с Паксбрайтом. Рей вскочил в машину, выжал газ и пронесся сквозь оставленный пограничниками пост. Вдалеке раздавались выстрелы, несколько пуль угодило в багажник с мертвым Фонзи, в бронированные колеса, пробивая пуленепробиваемые стекла, едва не попадая в Рея. Разрушитель был запрограммирован жить, он давил на газ, крича от безумия… Рей же хотел умереть, он подставлял под выстрелы свою спину. Разрушитель, наоборот, сильнее прижимался к рулю. Рефлексы Разрушителя невозможно было вычленить из своего мозга, но Рей понимал, что эти рефлексы могут исчезнуть от одной-единственной пули…

…и в этом случае Рей, быть может, встретится с Афиной…

…и ему не придется искать лазурный особняк в Лоудауне.

Наследие ученого рода

В ситуации безграничного пространства и времени необходимо забыть, что такие вещи, как органическая жизнь, добро и зло, любовь, ненависть и разные такого рода локальные атрибуты жалкой формации, именуемой человечеством, вообще имеют место.

Г. Ф. Лавкрафт

– Готов ли ты стать жертвой ради прогресса?

Майкл вытаращил глаза.

– Шутка, – поспешил добавить Элиас.

Он прикрепил шевелящиеся провода к вискам и затылку Майкла. Провода замерли, и тут же Майкл ощутил в своей голове инородное тепло. Он инстинктивно напрягся – тепло сжимало виски. Словно невидимые руки прижали к черепу невидимые грелки, которые согревали мозг изнутри.

Не боясь обнажать свои страхи, Майкл первым делом спросил:

– А я… я не тронусь умом, или что-нибудь в этом духе?

– Нет. С вероятностью 99%.

По идее, это должно было успокоить Майкла, только почему-то этого не произошло. Он подумал о своих чувствах к ней, которые не успел как следует закопать, и спросил:

– А декодер умеет читать мысли?

– Грубо говоря, да, но из-за уважения к твоим личным тайнам, я не стану этого делать.

Майкл вспомнил, как Саймон обвинял Элиаса в сотрудничестве с Лаурой, и уверенности в собственном решении стать получателем знаний Элиаса стало еще меньше.

– В декодер встроен вербализатор, – говорил Элиас, проверяя, крепко ли провода закреплены на голове Майкла. – Но, к сожалению, мысли не всегда удается вербализировать, то есть придать им словесную форму, поскольку зачастую люди мыслят образами. Поэтому я выписал все, что знал о производстве машины времени и повторял записанное про себя, чтобы твой мозг получил точную информацию, выраженную в точных словах, а не абстрактные образы.

– На это потребовалось немало времени, не так ли?

– Совершенно верно. Сканирование собственного разума, вычленение нужных мыслей, написание кода, само кодирование – все вышеперечисленные процессы отняли у меня гораздо больше времени, чем создание самого декодера.

Элиас отошел чуть назад, чтобы посмотреть, правильно ли сидит декодер на голове. В Майкле проснулось любопытство, вернее сказать, отошло от долгого сна. В его голове возникло множество вопросов, а задал он первый попавшийся:

– Можешь вкратце рассказать, как работает твой декодер?

– Если вкратце, то декодер обеспечивает трафик импульсов, то есть обмен информацией через условные мыслительные каналы. Собственно, это те провода, что у тебя на висках и затылке. Сделано это для того, чтобы кости черепа не препятствовали микроволнам, они-то как раз обеспечивают кодирование моих нервных импульсов, или, если говорить проще, моих мыслей. В данный момент микроволны сейчас окутывают твой мозг, тем самым населяя твой разум моими мыслями.

– Если мысли можно передавать из головы в голову, получается, наши мысли материальны? – спросил Майкл в некотором неверии.

– Не совсем. Мысль материальна только потому, что она может реализоваться во что-то. Это потенциальная энергия, способная превратиться в энергию кинетическую. Без этого превращения мысль не способна оказаться материальной. Наши нейроны ищут раздражения, только и всего. Я лишь придумал прибор, который позволяет нам нужным образом интерпретировать пути нейронов. Перенести код моих нейронов в твой мозг.

– После чего ты раскодируешь код и…

– … и ты узнаешь, как создать машину времени, да.

Майкл закивал, его наполнило ощущение собственной бесполезности в сравнении с Элиасом. Машина времени, передача мыслей, целеустремленность в достижении даже самых безумных задач (таких как проникновение в замок Грида). Майкл подумал о Эми, подумал о Саймоне, о своем ориентире, благодаря которому они в одно мгновение оказались одними из самых богатых людей Гриверса, подумал о Клоде, потом опять об Эми… Почему Эми встречается с таким бесполезным Клодом? И почему он сам, такой бесполезный, позволил себе считать свои чувства к ней чем-то священным?

– О чем-то задумался? – с иронией спросил Элиас.

– Надеюсь, ты не знаешь, о чем именно. Я уже ничему не удивлюсь.

Элиас снисходительно усмехнулся и облокотился на стол.

– Подождем еще пять минут, – сказал он, – и начнем процесс раскодирования.

– Ты же очень необычный ученый, Элиас, даже по меркам Паксбрайта, так? Квантовые двери -тоже твое изобретение, верно?

– Идея квантовых дверей принадлежит моему отцу. Так же, как и идея квантовой почты. Патент на квантовую почту он продал в Итианский Исследовательский Дом, поэтому права на квантовую почту, имеющуюся в Паксбрайте, у высшего света в Гриверсе и только у Сикстена Бейла в Синистере, фактически принадлежат целому городу, Итиану.

– Откуда у вас в Паксбрайте такие безумные идеи? Я боюсь, что твои знания заполонят весь мой мозг, и привычные мне представления о мире окажутся за бортом.

Элиас рассмеялся.

– Ресурсы мозга ограничены, но не настолько. Твой мозг ничего не забывает или удаляет, просто не вспоминает в нужный момент. Но в любом случае, советую тебе не наполнять свой мозг пусть интересными, красивыми, общепринятыми, правильными, но не нужными тебе мыслями. Только тогда любые твои осознанные действия принесут тебе пользу, и потенциал ограниченных возможностей мозга будет раскрыт.

– Это попахивает философией, – заметил Майкл.

Элиас покачал головой.

– Почти все философии попахивают эзотерикой. А вот физика – это и есть настоящая философия.

Майкл все думал о безумных идеях Элиаса, которым нашлось рациональное применение.

– Как их удалось осуществить? – спросил он. – Твои идеи, имею в виду. Ведь произошла катастрофа, уничтожившая большую часть человечества, наверняка, все думали о выживании, а не о квантах.

– Мы выжили с помощью квантов. Все финансы шли на науку. Ученые были мотивированы создавать передовые технологии. На наше счастье в Синистере догадались, что живые умы принесут бо́льшую пользу, чем мертвые тела.

– А как же нынешние синистерские интервенты?

Элиас вздохнул.

– В этом случае проблема кроется не в менталитете государства, а в том, кто стоит за его штурвалом – то есть, в Сикстене Бейле. Бейл доказал, что даже один человек, даже такой примитивный и тупой, как он, способен рушить миры. Его предки, прежние протекторы, конечно, тоже были тупыми и жестокими, но они понимали предел. Они все – потомки первых зомби, но человеческая доля все же у них превалировала. Генетически вышло так, что Бейлу передались лишь крохи человеческого, позволяющие ему лишь иногда притворяться адекватным.

– И вся политика Шелтера с момента вступления Сикстена Бейла в полномочия строилась исключительно для ублажения Синистера?

– Увы, – кивнул Элиас. – Но скоро этому придет конец. Появится новая машина времени, и первое, что я сделаю после ее появления – сделаю невозможным рождение Сикстена Бейла. А с изобретением декодера мне теперь не стоит опасаться, что я умру. Ведь если со мной что-нибудь случится, то у меня имеется, – Элиас важно указал ладонью на Майкла, – наследник.

Майкл кивнул с неким сомнением в себе, затем кое-что вспомнил:

– Но ты ведь предпринимал попытки спасти человечество от взрыва тектонической бомбы, так? И у тебя ничего не получилось.

– Не получилось в этой вселенной, – поправил Элиас. – Но реальный мир всегда больше, чем любые наши представления о нем, поэтому кто знает, может в параллельной вселенной мое сообщение оказало нужный эффект на человечество, и оно уцелело.

– Может быть, но нам-то важна наша реальность…

– Моей ошибкой было то, что я плохо изучил конъюнктуру человечества 2020-х годов. Я воспользовался самой популярной соцсетью на тот момент, чтобы предупредить человечество о катастрофе. Я не знаю, как в 2021 году люди относятся к таким сообщениям, но это лучшее, что я успел сделать. Осуществить более продуктивные меры мне не удалось из-за Рея…

Элиас задумался, словно бы вспоминал что-то, о чем хотел сообщить. В это время Майкл задал свой вопрос:

– Как тебе удалось воплотить идею с машиной времени в жизнь? Можно сказать, я смирился с тем, что путешествие во времени возможно, но только сейчас, с этой штуковиной на голове, я задумался о природе путешествия во времени как таковой.

– Скорости у времени нет – есть скорость восприимчивости мозга. Есть скорость света, звука, или любого другого предмета или явления. А время само по себе – это и есть скорость. Так может и время – скорость восприимчивости вселенной? У которой, может быть, есть мозг? Который можно обмануть? Как люди обманывают себя самовнушением, наркотиками, общественным мнением… Может быть, вселенная антропоморфна? Или же, вернее сказать, человек создан вселенной по ее подобию? Многие люди любят сводить сущность вселенной к Богу, так как делали это их предки. Но Бог – порождение разума, ограниченного разума человека. Сколько бы мы не пытались раздвинуть границы нашего так называемого сознания, стереть эти границы нам не получится. В этом случае у вселенной перед человеком огромное преимущество, поскольку границ во вселенной нет, она постоянно расширяется. Стало быть, время можно размыть. Размыть не с помощью разрыва пространственно-временного континуума, а с помощью высвобождения огромной энергии, которая, скажем образно, затуманивает разум вселенной и позволяет нам подстраивать вселенную под себя… Хм, может, я звучу чересчур эзотерично, совсем как 72372, но, по крайней мере, именно так я понимаю природу путешествий во времени. Энергия для обмана вселенной содержится в каждой радиоактивной пылинки. Для ее сбора мне пришлось навестить Дэдлэнд – моим современникам, если бы они знали, показалось бы это самоубийством. Конечно здесь, в Гриверсе, эта пыль, бывает, блестит на каждом шагу после ядовитых ветров и дождей. Но химическая составляющая пыли уже отличается. Чистая радиоактивная пыль находится только в Дэдлэнде, нигде более. И кстати, чтобы ты знал, вся уникальность этой пыли кроется в химическом элементе, который в честь моего отца называют родерикием.

Элиас посмотрел на часы и добавил:

– Пора. Сейчас проведу расшифровку.

– Подожди, подожди, последний вопрос, – замахал руками Майкл. – Твое вторжение в мозг не изменит… эээ… как бы правильнее сказать… особенности моего мыслительного процесса?

Элиас хмыкнул.

– Мыслительный процесс одинаков у каждого человека. Но почему-то каждый любит думать, что он думает не так, как все. Как ни парадоксально, но это лишь подтверждает слова, что мыслительный процесс одинаков. Уверен, Саймон этим страдает. Он думает, что мыслит не так, что он лучше, умнее, злее всех остальных. Но это не так. Это просто крайняя форма эгоцентризма, граничащая с психическим расстройством.

Майкл не стал ничего возражать. Любая реплика о Саймоне может свести на нет тот научный холодный расчет, за который Майкл уважал Элиаса – несмотря на то, что не доверял ему. Даже сейчас, когда в голове оказались его мысли.

– Все. Начинается расшифровка.

Элиас отсоединил одни провода от головы Майкла и присоединил другие.

Тепло в голове усилилось. Чужой мыслительный процесс происходил в его голове, и что странно, Майкл не прилагал для этого никаких усилий. Текст, написанный от руки, мелькал в его голове, но понять его не предоставлялось возможным – текст то появлялся, то исчезал.

– Коды каждого внедренного импульса постепенно отключаются, – пояснял Элиас. – Минуты через три они отключатся полностью – скорость расшифровки астрономическая, спасибо Киндреду за это. В твоей голове миллиарды, а то и триллионы чужих нейронов, что по этому поводу скажешь?

– Ничего, – просипел Майкл. Картинка с текстом так часто мелькала перед глазами, что вынужденная концентрация лишала Майкла способности говорить.

– Скоро все пройдет. Осталось совсем чуть-чуть.

Текст мелькал так часто, что Майкл испугался, что станет одержимым чужими мыслями. В это же время он чувствовал, как набухает его голова – в особенности левое полушарие. Когда следить за текстом стало совсем невыносимо, все внезапно пропало. Текст больше не мелькал перед глазами, а Майкл, слегка контуженный от всего происходящего, рассматривал лабораторию Элиаса с научным, не свойственным ему интересом.

– Все. – Элиас присел на колени и стал жадно следить за зрачками Майкла. – О чем ты думаешь?

– По-моему, я стал очень старым, – пробормотал Майкл.

Элиас засмеялся.

– Сфокусируй свою память на тексте.

– Не буду, я его знаю наизусть.

– Хм… – Элиас вскочил на ноги и довольно потер руки. – Ты уверен?

Майкл кивнул – неожиданно, и с огромной радостью, он обнаружил, что ощущает превосходство над этим миром. Словно бы он покорил этот мир, и на этом не собирается останавливаться…

«Неужели с мыслями Элиаса мне передались и его чувства?» – подумал Майкл и решил, что не будет сообщать об этом Элиасу. Он боялся, что если заикнется о том, что чувствует то же, что и Элиас, Элиас захочет почувствовать то же, что чувствует Майкл – а Майкл не хотел этого больше всего на свете.

– Ты точно знаешь устройство машины времени? – спросил Элиас.

– Конечно, – ответил Майкл и почувствовал в своем голосе самолюбие Элиаса. И добавил:

– Я знаю, на какой стадии находится созревание машины времени, как ею управлять, как задавать себя владельцем машины, как вводить нужные координаты, как избежать расщепления во времени…

– Замечательно, – сказал Элиас. – На какой стадии находятся атомы родерикия из третьего образца проточного двигателя?

– Период полураспада атомов завершится 5 декабря 121 года, – отчеканил Майкл.

Элиас зааплодировал:

– Даже я этого не помню.

Майкл продолжал говорить. Часть его сознания удивлялась тому, что он произносил:

– Это означает, что 5 декабря 121 года, мы получим возможность путешествовать во времени?

– Правильно, – подтвердил Элиас.

– Стало быть, 5 декабря я смогу проникнуть в твою лабораторию и без твоей помощи выбрать нужное время? – спросил Майкл, зная, что ответ на этот вопрос «да».

Элиас замялся перед ответом.

– Только если ты не расскажешь кому-нибудь о машине времени. Если даже одно слово о технологии путешествия во времени сорвется с твоего языка, то мои импульсы в твоей голове закодируются, и ты забудешь все, что сейчас о ней узнал.

Майкл смутился:

– Но сейчас некоторые сведения все же сорвались с моего языка. Но я уверен, что до сих пор помню то, что только что сказал.

– Все правильно.

Элиас отсоединил провода и снял с головы Майкла декодер.

– Теперь точно все. А теперь советую никому ничего не говорить то, что ты сегодня узнал. Даже мне. Иначе, чтобы выбраться из этого мира, вам придется рассчитывать исключительно на меня. А я знаю, что рассчитывать на меня вы не хотите…

Майкл коснулся висков – и под пальцами ощутил обжигающие круги.

– Ничего страшного, следы от микроволн скоро исчезнут, – сказал Элиас.

– До чего же у тебя обжигающая память, – произнес Майкл. Кожа на висках была накаленной, словно только что побыла в кипятке.

– Запомни. – Элиас стал махать указательным пальцем чересчур уж назидательно. – Ни слова о технологии производства машины времени.

Майкл кивнул и произнес:

– С машиной времени можно подчинить себе вселенную – не говоря уже о банальном устранении Сикстена Бейла. Можно сказать, это конец научных достижений.

К удивлению Майкла, Элиас замотал головой:

– Здесь ты не прав, Майкл. Достижения точных наук постепенно теряют смысл. Рассуждая фундаментально, в этом смысл науки и есть – дерзкое разрушение прежних канонов. Можно сказать, научный прогресс по отношению к прошлым достижениям носит нигилистический характер. Все старое будет отринуто совершенным новым. Все совершенное новое устареет. К людям и их ценностям это относится в первую очередь. Усмирение прогресса просто не подвластно столь беспомощной силе, коей является сила человеческая. Да и она не сопоставима могуществу вселенной, чье могущество, опять же, тоже можно поставить под вопрос.

Майкл встал.

– Хорошо, теперь я могу идти?

– Конечно. Не забывай, что о машине времени ни слова. Как бы это парадоксально ни звучало, постарайся не вспоминать то, что только что узнал.

– Хорошо, – ответил Майкл, ощущая, как его сознание обретает более сложную форму.

Он направился к фиолетовой двери, уже открыл ее, как Элиас его окликнул:

– И еще… последний момент.

Майкл обернулся:

– Да?

– Через Клода я кое-что рассказал Эми об одной истории из прошлого, которая произошла бы у нее, если бы не состоялся перенос во времени. Так что не удивляйся, если поведение Эми тебе покажется… эээ… более странным, чем обычно.

– Что за прошлое? – тут же спросил Майкл.

– К сожалению, тебе я ничего сообщить не могу. Я посчитал нужным рассказать об этом только Эми… и Клоду – он ведь является ее парнем.

Рука Майкла сжала дверную ручку так, что побелили костяшки пальцев. К счастью, Элиас ничего не заметил, он продолжил:

– В отличие от сведений о машине времени, которые ты только что получил, тайна, которую я сообщил Эми, не является чем-то запрещенным. Это ее тайна, поэтому если она захочет, то она тебе ее раскроет.

Элиас внимательно смотрел на Майкла с любопытством в желтых глазах. Майклу показалось, что это любопытство носило не научный интерес, а интерес общечеловеческий – такого рода интерес, который Майклу крайне неприятен.

Неужели Элиас заговорил об Эми неспроста? Неужели Элиас знал то, что Майкл пытался тщательно скрыть? Неужели 72372 рассказала Элиасу то, что должно быть тщательно замуровано в сердце Майкла?

– Ты что-то хотел спросить? – поинтересовался Элиас.

«Да уж, – подумал Майкл, – ты слишком долго держишься за ручку…»

– Нет, – ответил он и тут же покинул лабораторию.