Текст книги "Сочувствую ее темным духам… 13—21"

ГРЕЗОНОСЕЦ

М – значит мучение

Вспоминай свои сны. Вспоминай свои сны. Вспоминай свои сны.

Эми не снились сны. Она не спала. Она лежала в тесной каморке возле огромных рулонов с бумагой. Ее маленькую противоречивую душу терзали видеоряды собственного омерзительного прошлого. Удивительно вот что – в прошлом это прошлое казалось ей не столь омерзительным, как сейчас.

«Вот моя, моя драгоценная… Книга моего Бытия»

Эми открыла дневник на последней странице и принялась перечитывать зачеркнутые записи.

«Я не могу держать это в себе, но в то же время понимаю, что сейчас не время для такой откровенности…» – зачеркнуто.

«Спроси у моего внутреннего голоса, люблю ли я тебя? Мозг ответил бы «нет». Сердце сказало бы «да» – зачеркнуто.

«Словами можно выразить лишь половину того, что я чувствую…» – зачеркнуто.

«Эти чувства, словно бы ножи, пронзают мою душу. Чем сильнее чувства, тем больнее душе. Лициды притупляют эту боль» — зачеркнуто.

«Я всегда считала себя ведьмой. А теперь я выгляжу как ведьма…» – зачеркнуто.

«А теперь я веду себя как ведьма» – зачеркнуто.

«Нет. Сейчас я САМАЯ НАСТОЯЩАЯ ВЕДЬМА!»

«Хм, очень странно, что не зачеркнуто» – подумала Эми, зачеркнув и эту запись.

«Всю жизнь я считала, что знаю себя… Самая жестокая ошибка моей жизни» – зачеркнуто.

«Все. Больше не могу» – подумала она, кинув дневник и ручку прямо в рулоны. Она легла на спину, понимая, что добровольная изоляция только ухудшает ее состояние. И ухудшает настолько, что она не может вести свой дневник – расшатанная лицидами сущность изо всех сил противится письму. Эми смотрела в маленькое окно, висевшее под потолком каморки. Каждый раз она испытывала страх, когда глядела туда, и каждый раз подолгу не могла отвести от него глаз.

Она размышляла о разных вещах, пока не спала – и каждая из этих вещей была хуже другой.

Она думала о Лауре Блейк, о Мелиссе, о том, как ее чуть не зарезали… Она убеждала себя, что если не Мелисса, то кто-то другой пролезет в это крошечное окно и убьет ее…

Она отдалилась от себя. Каморка сжимала в тиски своей тишиной, но в Эми не было сил, чтобы уйти. В каморке не было одеяла, вместо него Эми накрывалась чувством нереальности происходящего. Она боялась сойти с ума окончательно. Она боялась утратить контроль над своими действиями. Стало невозможным думать ни о чем другом, кроме плохих воспоминаний. Ее внимание было расплывчато, она ясно понимала, что не способна мыслить как прежде. Ощущение наступления худшего просачивалось сквозь каждую клеточку ее тела. Навязчивые идеи, что ей будет мучительно больно, идеально сочетались с плохими воспоминаниями. Она не вспоминала о своих воспоминаниях только в одном случае – когда заново их переживала в антифильмах…

Антифильмы…

Сама ее жизнь превратилась в антифильм. С Клодом ей стало не о чем разговаривать – если она и пускала его в каморку, то только для того, чтобы пересказать ему вновь пережитые воспоминания. Она стала замечать, что Клод старался избегать ее. Эми смеялась каждый раз, когда думала об этом – вот так проявляется высшая любовь Дерека!

В последний раз Эми видела просвещающий антифильм с убийством Филипа Фохё. Неужели лициды позволяли ей наблюдать то, что произошло бы в альтернативной реальности? Эми не пыталась искать ответа на этот вопрос – та часть сознания, которую ей удавалось сохранить, тратилась на выработку желаемой уверенности – уверенности в том, что ее преподавателя истории убил Саймон – она никак не могла подумать на Майкла, как бы не пытался убедить ее Клод.

В лунном свете Эми разглядела толстого паука, который полз по ее полупрозрачной накидке, узлом завязанной на груди. Она не боялась пауков, хотя кто-кто, а этот мохнатый монстр должен был внушать ужас. Крест на спине, темные жвала, множество мутирующих красных глаз.

– Простота – непозволительная роскошь, – сказала вслух Эми. – Тяжело осознавать, что я бессильна перед собой…

Паук стал беззастенчиво огораживать ее шею паутиной. Два зеленых глаза столкнулись с множеством красных – и в этом взгляде Эми прочла больше взаимопонимания, чем в голубых глазах Клода. У Эми и животных было необъяснимое взаимопонимание, такое, которое ей хотелось бы хоть иногда иметь с людьми…

– Я привыкла стесняться своих лучших чувств, считая их собственной слабостью, – сказала Эми.

Она хотела записать эти слова в дневнике, но понимала, что встать и поднять дневник с пола она не в состоянии. Более того – она чувствовала, как слипаются ее веки.

«Неужели сон?» – с некоторым блаженством подумала она…

Но…

Это оказался повтор антифильма с убийством Филипа Фохё.

*****************

Прошло два дня с того момента, как Майкл получил данные о производстве машины времени. На чувственном уровне новые знания казались Майклу непонятными. Его мозг мог перерабатывать чужие нервные импульсы – то есть, своими словами он мог объяснить, как производить машину времени и рассказать о масштабности последствий неудачного путешествия. Порой в его голове возникал образ приборной панели угнанного Крайслера, хотя в самом Крайслере он ни разу не был. После тщательных рассуждений о природе путешествий во времени и природе своего мозга Майкл задал себе вопрос – может, Элиас все-таки блефует? Может, если он вслух произнесет все то, что получил от декодера, чужие нейроны останутся в его голове? Он не мог поверить, что импульсы Элиаса неведомым образом закодируются и станут недоступными его пониманию. Он думал, что если постоянно думать о машине времени, то множество его собственных нейронов будет отвечать за мысли о ней и распространять, таким образом, информацию Элиаса по всему мозгу – то есть, в случае блокировки чужих импульсов, само знание не пропадет – потому что множество его собственных нейронов будут отвечать за его сохранность. Так что Майкл некоторое время был уверен, что знание производства машин времени останется с ним навсегда, даже в том случае, если он кому-нибудь раскроет его суть. Его уверенность продолжалась недолго, пока в голову не пришла пугающая мысль – что если в случае раскрытия тайны Элиаса заблокируются не только чужие импульсы, а все его собственные? Учитывая загадочность самого Элиаса, это предположение казалось вполне реальным. Настолько реальным, что Майкл испугался – ведь предположение появилось как раз перед тем, как он собирался рассказать Саймону о технологии производства машины времени. После этого он решил поделиться своими опасениями с другом.

– Чепуха, – сказал Саймон и сделал мощный глоток пива.

– Элиас дал мне эти знания словно бы для сохранения, – жаловался Майкл. – Возникает подозрение, что он использует меня как внешний жесткий диск.

– Читаешь мои мысли, приятель.

– Прошу, не говори об этом, а…

– О, извини, просто я имел в виду, что хотел сказать тоже самое. Ты лишь инкубатор для его памяти. Доверчивый сейф…

Подобные реплики только понижают самооценку. Чтобы скрыть свое смущение – прежде всего от самого себя – Майкл спросил:

– Ты по-прежнему уверен, что Элиас в сговоре с Лаурой-Мелиссой?

– По-прежнему.

Они шли по узкому переулку в центре города М. Саймон обожал бессмысленные хождения по городу, и в этот раз Майкл, невзирая на новые знания и общую удрученность собственных мыслей, согласился составить ему компанию. Они шли мимо серых зданий, и согласно Саймону, в каждом втором доме можно было найти полуголую грязную шлюху, готовую сделать что угодно, чтобы получить серую пластину лицидов.

– До чего же эти шлюхи тупые – они даже деньгами не берут, – сказал Саймон, указав бутылкой на полуразрушенный дом, в котором, очевидно, кто-то проживал. Упоминание лицидов вызвало у Майкла неприятный укол в желудке, он помрачнел, но к счастью, Саймон, занятый пивом, ничего не заметил.

Саймон тратил деньги как только мог – сделал себе небольшой ирокез на голове, наколол на груди очередную татуировку, купил огромные сапоги – совсем как у похитителя времени Фрэнка, только без кровавых черепов. Он постоянно пил пиво и закупался наркотиками в специальном ларьке Синдиката – вчера он предложил Майклу что-то похожее на кокаин.

– Нет, – тут же отказался Майкл. – После смерти в мотеле, я решил, что в этой жизни хватит с меня наркотиков.

– Хорошо, – сказал Саймон и положил пакетик с порошком в карман.

– К тому же не забывай, что в моей голове находятся чужие мысли. Неизвестно, как они себя поведут…

– Я тебя понимаю. Я тоже не хочу упарываться. Так, купил на черный день…

Действительно, Саймон пребывал в довольно трезвом (учитывая, что это Саймон) состоянии. На вопрос Майкла, что же с ним случилось, Саймон ответил:

– С появлением кучи денег этот мир стал больше. Он перестал сводиться к кучке попрошаек и синтетической еде. Я увидел и вкусную еду, и хорошие бары, и хорошо одетых людей. Много денег делают черно-белые дни цветными. Поэтому и употреблять не хочется, когда дни и так цветные.

Майкл не испытывал потребности тратить деньги, хотя на это его всячески подталкивал Саймон. Он думал о ней. Он убеждал себя, что думал о ней не как о своей сакральной любви, а как о несчастном человеке, который дни и ночи коротает в душной каморке механиковской электромастерской.

Вчера Саймон поинтересовался у Клода, что с ней происходит, Клод, на вид донельзя удрученный, сообщил:

– Она опять попробовала лициды. И теперь ломка от их нехватки только усилилась…

– Она хоть впускает к себе? – спросил Саймон.

– Иногда. Впускает минут на десять, ласковым голосом несет какую-то околесицу, затем просит оставить ее в покое.

Клод шмыгнул носом.

– Черт побери, да пусть бы она на меня орала! Я бы ни слова не сказал. Но…

Сразу же после передачи своей памяти Майклу Элиас сообщил, что уезжает к границе – он заявил, что намерен попасть в Итиан для того, чтобы посмотреть, как идет процесс созревания проточных двигателей. На следующий день Элиас перезвонил и сообщил, что так же беспрепятственно, как в прошлый раз, попасть в Паксбрайт не получится – на днях на границе произошел инцидент, связанный с сурвивалистами, открывшими в пограничников огонь при попытке провести в Гриверс украденную церковь.

– Почти вся полиция Грейсайда находится у границы, – говорил Элиас по громкой связи. – Надо переждать, когда ситуация стихнет, только тогда я смогу использовать усыпляющий газ – там сейчас столько легавых, что всего усыпляющего газа в мире не хватит, чтобы всех усыпить.

Саймон тут же поспешил заметить, что данную ситуацию, вне зависимости от того, правдивая она или нет, Элиас использует для своих планов, в которых обязательно замешана Лаура-Мелисса. Сразу же после этого Элиас бросил трубку.

– Правда уши колит, – сказал Саймон в ответ на недовольные взгляды Майкла и Клода.

Механика, как и Эми, они почти не видели. Как правило, Механик торчал в подземном гараже и курил дурь, настолько ядреную, что она чувствовалась сквозь квантовую дверь. Он посоветовал друзьям превратить его электромастерскую в бордель, и только после того он поднимится наверх. На это Саймон отреагировал следующим выкриком:

– Тебе 69 лет! Юридически ты мертв! – кричал он вниз, где находился вусмерть укуренный Механик. – А покойники не занимают активные позы!

В ответ на это Механик послал Саймона куда подальше и заодно сообщил, что его безбожное тело должно обрести веру, но какую именно оно пока не решило – либо растафарианство, либо рептилианство.

– Я не Игрок, я не могу верить сразу в двух богов, – пояснил Механик.

Пока Саймон глушил пиво, Майкл вспоминал все то, что произошло с ним за два дня. В принципе, он не хотел жаловаться на жизнь. Он пришел к выводу, что планы Элиаса, ношение в голове чужих мыслей, накуренный Механик и не всегда адекватный Саймон могли бы доставить Майклу удовольствие, если бы не одно «но» – Эми, запертая в темнице собственных переживаний.

Саймон остановился возле листовки с разыскиваемым вражеским агентом Джейсоном и замер. Майкл, шедший позади, врезался в него.

– Ты чего? – растерялся Майкл.

Его глаза остановились на пустой бутылке пива в руке Саймона.

– Неужели Кинг-Конг дал слабину?

– Никогда, – ответил Саймон довольно ясным голосом. – Я хочу ссать.

– Валяй.

Саймон стал справлять нужду, опершись ладонью на лицо Джейсона. В ожидании Майкл стал рассматривать листовку. Видимо, она висела в каждом городе Гриверса – ведь он помнил, что заметил эту листовку еще в первый день пребывания в Лоудауне. Его внимание сосредоточилось на фиолетовой надписи: «Вражеский агент, занимающийся разведывательной деятельностью, подрывающей экономику и безопасность Гриверса. Известен под псевдонимом Джейсон. Разыскивается живым или мертвым». Он тут же застыл на месте. На него снизошло озарение

– Отчего залип? – спросил Саймон, застегивая ширинку.

– Кажется, я знаю, что за аномим прислал нам пленку, – прошептал Майкл.

– И кто же он? – поинтересовался Саймон.

– Он, – ответил Майкл и ткнул пальцем в листовку.

Саймон посмотрел на листовку так, будто бы впервые ее увидел.

– Джейсон? – переспросил он. – Почему?

Майкл стал объяснять:

– Фиолетовый шрифт на листовке. Фиолетовый фон на пленке. Фиолетовая рябь, скрывающая лицо. Плюс речь самого анонима. Помнишь, он говорил, что работает против Грида? Вот и здесь написано: «Вражеский агент, занимающийся разведывательной деятельностью»… Помнится, аноним говорил, что стал работать против Элиаса после того, как тот связался с Мелиссой, так?

– Так, – подтвердил Саймон.

– Стало быть, похищенная машина находится у Джейсона, – продолжал Майкл, чувствуя прилив сил от собственной догадливости. – Ее похитил Фрэнк по приказу Джейсона. Все сходится!

В радости он хлопнул Саймона по плечу, но Саймон, похоже, не был настроен столь радужно.

– Тут сходится только фиолетовый цвет, – сказал он и выбросил пустую бутылку, чуть не попав в проползавшего мимо бомжа. – На основании цвета ты убедил себя в том, что Джейсон и есть наш аноним?

– Вот хоть убей меня, я уверен, что это так! – горячо ответил Майкл.

Саймон повернулся лицом к листовке и стал изучать лицо Джейсона – будто бы это могло помочь установить, верны ли догадки Майкла или нет.

– Возможно, ты прав, – медленно произнес Саймон, приближаясь к листовке вплотную лицом. – Но существует только один способ проверить твои слова.

– Какой?

– Доставить Элиаса к Чертовому Мосту. Если его встретит Джейсон, тогда я преклонюсь перед твоим дедуктивным методом, Шерлок, и стану твоим верным доктором Ватсоном.

Майкл задумался.

– О нет, Майк. – Саймон схватил Майкла за рукав и глазами указал на что-то. – Полиция нравов. Давай перейдем дорогу.

Действительно – к ним приближались двое, грузные мужчины в футболках с улыбающимися жирафами. Майкл и Саймон перебежали через дорогу и повернули на главную улицу города М. То, что она главная, Майкл понял по огромному количеству ларьков, возле которых толпилась чернь в поисках чего-нибудь бесполезного.

Они решили слиться в толпе, чтобы обезопасить себя от возможного преследования полиции нравов. Уверенно расталкивая толпу, Саймон, словно танк, шагал впереди. Майкл шел за ним, попутно рассказывая свои соображения касательно Чертового Моста:

– Я, конечно, не на сто процентов доверяю Элиасу, но анониму, вернее сказать, Джейсону, я не доверяю сильнее. Нам лучше не рисковать. Не надо предавать Элиаса.

Саймон вновь резко остановился, но на этот раз Майкл не врезался в него.

– Почему? – спросил Саймон. – Ты ведь знаешь о машинах времени все, что знает Элиас. Ты можешь ничего об этом не говорить, но это не мешает тебе молча построить машину времени и с ее помощью подчинить себе мир, так?

– Так, – с удивлением подтвердил Майкл – он не рассматривал свои полученные знания с этой стороны.

– То есть, мы уже не зависим от воли Элиаса, – подытожил Саймон. – Так что мешает сдать Элиаса анониму? Вдруг мы узнаем правду?

– А так ли она нам нужна?

Саймон развернулся и осуждающе посмотрел на Майкла – впервые за все то время, что Майкл его знал. Видя столь необычную реакцию друга, Майкл поспешил добавить:

– Я имею в виду, вдруг Элиас ни в чем не виновен? Вдруг он действительно с Лаурой не связан? Тогда получится, что мы предали человека, который – на минуточку – подарил Эми новое лицо.

– Ты не забывай, что из-за Элиаса мы варимся в этой непонятной каше, – напомнил Саймон и грубо отпихнул в сторону оборванца, который уже успел навострить уши. – И перфекцинация Эми – это меньшее, что Элиас должен был сделать.

– А ты не забывай, что если бы не Элиас, мы бы остались в 2021 году и задохнулись в Сером Урагане, – парировал Майкл. – Или ты не рад, что в новом мире ты смог разбогатеть?

Саймон промолчал – он отпихнул в сторону бродягу, просто оказавшегося слишком близко. Воспользовавшись тем, что у Саймона не нашлось аргумента против, Майкл добавил новый, «добивающий» аргумент:

– Даже если допустить, что Элиас и вправду в сговоре с Лаурой, и что мы доставим Элиаса к Чертовому Мосту – означает ли это, что мы сделали правильный выбор? Вовсе нет. Ведь что мешает Джейсону убить всех нас, как лишних свидетелей, после того, как он заполучит Элиаса? Ни-че-го.

– Наверное, ты прав, – сказал Саймон и закурил. – Пойдем отсюда, нечего здесь стоять, здесь слишком много народу.

Майкл и забыл, что они с Саймоном стояли в центре толпы. Они стали пробиваться сквозь нее. К Саймону, из-за его яркой гавайской рубашки, прицепился какой-то беззубый нищеброд с разноцветными, как у Эми, волосами. Саймон плюнул пестроволосому в лицо и, расталкивая толпу, добежал до очередного полупустого переулка. Он докуривал сигарету и ждал, пока Майкл тихо-мирно доберется до него.

– Надеюсь, Эми не опустится до такого, – сказал Саймон, кивнув на пеструю голову в толпе, судя по ругательствам, ищущую именно его, после чего выкинул окурок в открытое окно ближайшего дома.

При упоминании Эми и ее зависимости желудок Майкла неприятно ухнул, но это не помешало ему сказать то, что он хотел сказать сразу же после своей последней реплики:

– Что бы на самом деле не задумал Элиас, в одном я уверен точно – нам не стоит доверять Джейсону.

– Анониму, – поправил Саймон. – Пока мы с ним не встретились, не стоит убеждать себя, что это Джейсон, какими бы правдивыми твои доводы не казались.

– Давай начистоту, Саймон. Ты действительно готов предать Элиаса и отправить его на Чертов Мост?

– Да, – без раздумий ответил Саймон. – Даже несмотря на то, что я называл себя адептом Великого Лжеца, я хочу знать правду.

Майкл хотел возразить, но…

– Я понял все, что ты мне говорил о Джейсоне… об анониме. И это прекрасные доводы, Майки. Нельзя доверять анониму. Но и нельзя позволить себе быть одураченными Элиасом, так? Я же знаю, Майк, ты-то согласен со мной.

– Пожалуй, согласен, – задумчиво произнес Майкл.

– Вот. Стало быть, чтобы узнать правду, мы должны доставить Элиаса на Чертов Мост, но чтобы обезопасить себя от анонима и его приятелей-похитителей, мы должны купить себе… внимание, барабанная дробь… – Саймон постучал пальцами в воздухе – вооруженную охрану.

– Кого? – переспросил Майкл, уверенный, что Саймон шутит.

*****************

Тонконогий мальчик в кепке подъехал на велосипеде к электромастерской Механика. Он что-то держал в своей левой руке, правда не было видно, что именно. Клод сидел в своей машине и слушал музыку. Его голубые глаза увидели только тень мальчика, которая неуверенно бродила около двери. Поскольку Майкла и Саймона не было, Механик искал бога в подземном гараже, а Эми страдала в каморке, Клод вышел из машины и подошел к мальчику. Тот, увидев тень выше его ростом, вздрогнул и обернулся, нервно теребя в руках некую посылку. Тут же Клод догадался, кого видит перед собой.

– Ты курьер? – спросил он.

Мальчик кивнул.

– Посылка на имя Механика?

– Нет, на имя… – Мальчик взглянул на посылку, – на имя… ээээ… на имя…

Мальчик еще раз пять повторил «на имя», прежде чем Клод спросил:

– Ты не умеешь читать?

Мальчик бодро закивал головой.

– Дай сюда.

Клод взял у мальчика посылку, посмотрел на имя адресата и чуть было не выронил посылку из рук. На ней печатными буквами было выведено: «Для Виктории Физерфлай». Клод осмотрел всю коробку и, не обнаружив на ней никаких дополнительных надписей, спросил:

– Кто отправитель?

Мальчик виновато пожал плечами и сказал:

– Я не знаю.

– Как это – не знаешь? – изумился Клод. – Ты хоть где ее получил?

– На почте, – тихо ответил мальчик.

– А где твоя почта находится?

Мальчик покраснел и стал смотреть на свою сутулую тень:

– Ну? – поторопил Клод.

– В Лоудауне.

Клод пытался открыть посылку, но тщетно. Мальчик искоса поглядывал на долгие старания Клода, после чего тихо произнес:

– Нужно заплатить, чтобы открыть посылку.

– Заплатить? – переспросил Клод. – Тебе?

Мальчик нехотя кивнул.

– Сколько?

– Триста сквелларов.

Клод посмотрел сначала ошарашено на курьера, потом пренебрежительно на посылку.

– Триста сквелларов за эту кроху? Да что там может…

Тут же Клод вспомнил зависимость, с которой столкнулась его любимая, и все сразу стало на свои места:

– Там лициды? – грозно спросил он.

– Я не знаю, – тонким, почти девчачьим шепотом произнес мальчик.

– Нет, маленький сопляк, ты все знаешь! – повысил голос Клод. – Там лициды?

– Я первый день работаю на почте, меня попросили привести посылку в город М, в электромастерскую. Обещали заплатить пятьдесят сквелларов, а для моей семьи это очень много. Я еле смог найти ваш город М… не говоря уже об этой электромастерской.

– Кто тебя просил доставить посылку? Как он выглядел?

Мальчик вновь стал тянуть с ответом. Клод не выдержал и ударил по козырьку его кепки. Та слетела с его головы, обнажая потрескавшуюся чешую на макушке.

– Что это? – спросил Клод.

Мальчик совсем смутился. Он ответил себе под нос:

– Пыльная лихорадка, вторая степень. Я уже превращаюсь в ящерицу.

Клод подобрал с земли кепку и кое-как нахлобучил ее на голову мальчику. Убедившись, что кепка скрывает страшный недуг, Клод отстранился от мальчика и спросил таким тоном, каким говорил в последние дни с Эми:

– Поэтому ты согласился перевезти посылку, да? Потому что твоей семье не хватает денег?

Мальчик кивнул своей тени.

– Хорошо. А теперь расскажи, как выглядел тот человек, который вручил тебе посылку.

– Высокий, широкий, в жилетке из шкуры какого-то зверя… цвет такой желтый, в черный горошек…

– Леопард? – предположил Клод с внезапным озарением.

– Да, может он.

– Волосы у него светлые?

– Да, торчат верх, как гребень у петуха.

– Что он еще сказал?

– Он сказал, чтобы я вернулся в Лоудаун с деньгами как можно скорее. Он сказал, что я могу отдать ему деньги и в самом городе М, потому что он приедет туда через два дня, но я пообещал ему, что приеду с деньгами в Лоудаун сегодня, ведь дома меня ждет мама. Он улыбнулся мне, сказал, что я настоящий мужчина, потому что я ответственный.

Клод посмотрел на мальчугана со странной смесью уважения и непонимания. Он отдал курьеру посылку и сказал:

– Подожди, сейчас я принесу деньги…

Он поспешил к своему электромобилю – в бардачке находился целлофановый пакет – там Клод хранил десять тысяч сквелларов, которые Саймон любезно предоставил ему «на карманные расходы». Он взял пять купюр и вернулся к мальчику:

– Держи, здесь пятьсот сквелларов. Возвращайся домой.

Мальчик отдал Клоду посылку, снял кепку, достал из-под кепки ключ на липучке, положил на посылку ключ, надел кепку, после чего сел на велосипед и стал уезжать. Держа крохотный оловянный ключик в руке, Клод бросил взгляд на велосипед, который уже набрал скорость, сопоставимую с автомобильной, и крикнул:

– Пока не поздно, найди другой способ для заработка!

*****************

Майкл и Саймон стали спускаться в подвал. Пять или шесть автоматов были нацелены в их спины. Майклу, мягко говоря, стало некомфортно – спуск в подземелье гробовщиков вызывал у него меньший страх, чем это.

Майкл стал на землю двумя ногами. С изумлением он увидел недалеко от себя огромный холодильник, пару столов и кучу автоматов, сложенных под одним из столов. Осмотреться как следует ему помешал один из сурвивалистов, нацеливший автомат прямо в его лицо.

Саймон спустился первым, безмятежно закурил и беззастенчиво отвел от своего лица прицел автомата.

– Да уж. Здесь уютом и не пахнет…

Стены подземелья с блестящей пылью, мокрая грязь под ногами, тусклая лампочка, качающаяся на потолке – Саймон был, в общем-то, прав, но Майкл думал, что невежливо указывать вооруженным людям на их недостатки.

Бородатый мужик, целившийся в Майкла, спросил у Саймона:

– О каком сотрудничестве ты говорил?

– Рад слышать адекватные вопросы. Я уж не думал услышать от сурвивалистов сколь бы то ни было адекватные вопросы ввиду последних новостей, связанных… кхе-кхе… с перестрелкой на границе.

Сурвивалист с повязкой на глазу, чей автомат с абсолютной бестактностью был отведен в сторону Саймоном, навел его на Саймона вновь.

– Мы не грабим и не насилуем просто так, – сказал бородатый сурвивалист. – Конкретно в этом случае были виноваты синистерские интервенты. Но большинству людей нет смысла это объяснять – им нравится думать о нас именно так, как они думают. А мы… – бородатый сплюнул на пол, – мы всего лишь хотим выжить. И если мы видим угрозу, которая мешает нам выжить – мы ее устраняем.

– То есть, меня и моего друга вы не воспринимаете за угрозу? – спросил Саймон.

– Нет. Какая вы к черту угроза? Вы ведь вылитые студентики из Паксбрайта.

Все сурвивалисты громко засмеялись – грубый бас грозным эхом отражался от стен подземелья. Саймона, похоже, задело сравнение со студентиками, он выпрямил грудь и громко заявил:

– Нам нужна охрана.

Пять страшных, исчерченных шрамами лиц, замерли в недоумении.

– Собственно, поэтому мы сюда и спустились, – продолжил Саймон. – Мы хотим предложить вам стать нашими охранниками – разумеется, за очень хорошие деньги.

Бородатый и одноглазый, как один, опустили автоматы, ушли вглубь подземелья и стали тихо переговариваться. Трое других сурвивалистов с ничего не понимающими, можно сказать, с безмозглыми выражениями лица держали автоматы направленными на Майкла и Саймона. Судя по всему, думал Майкл, бородатый и одноглазый были лидерами в этой кучке сурвивалистов.

Минуты через две сурвивалисты вернулись. Одноглазый жестом попросил у Саймона сигарету, а бородатый в это время говорил:

– Мы согласимся охранять вас только за очень большие деньги.

– Насколько большие? – спросил Саймон, подпаливая одноглазому сигарету.

Бородатый окинул взглядом трех остальных собратьев, после чего объявил:

– Десять тысяч сквелларов.

Собратья охнули в каком-то безумном восторге – похоже, они в жизни не слышали о столь крупной сумме денег. Бородатый продолжал давить Саймона взглядом, на это Саймон презрительно хмыкнул:

– Так мало? – надменно спросил он. – Я готов предложить десять тысяч каждому из вас.

Казалось, огромные суровые мужики готовы были визжать как девчонки от перспективы получить доселе невиданные деньги. Одноглазый забыл выдохнуть сигаретный дум и закашлялся, а бородатый недоверчиво спросил:

– Вы что, дети Эла Дэда? Или внебрачные щенки Итана Грида? Откуда у вас, засранцев, такие огромные деньги?

– Вас это не касается, – грубо ответил Саймон. – Вам нужны деньги – мы дадим вам деньги.

Саймон бегло пересчитал головы сурвивалистов и добавил:

– Пятьдесят тысяч сквелларов вы получите за то, что сбережете наши жизни.

Бородатый расхохотался. Смех его показался Майклу настолько старым, что он решил, что густая черная борода на морщинистом кирпичевидном лице была крашеной.

– Нет, мальчик, так дело не пойдет, – сказал бородатый, прекратив хохотать. – Вдруг вы адепты Великого Лжеца… А мы Великого Лжеца ненавидим… Короче так, сопляк – деньги вперед, тогда и поговорим.

Саймон подошел к бородатому и назидательно помахал указательным пальцем прямо перед его носом, за что получил грубый удар по руке.

– Нет, бородач, сначала вы выполняете работу, потом получаете вознаграждение. Так это и делается… ну, по крайней мере, в цивилизованном мире, с которым вы явно не знакомы. К тому же, пошевели мозгами – если мы отдадим деньги прямо сейчас, ничто вам не помешает убить нас.

Бородатый направил автомат на Саймона и сквозь бороду проскрипел:

– Ничто не мешает нам убить вас прямо сейчас!

– А как же пятьдесят тысяч? – невозмутимым, даже ласковым голосом напомнил Саймон.

Где-то с минуту бородатый пялился на Саймона, автомат подрагивал в мощных руках от вздымающейся в гневе груди. Наконец он опустил автомат, остальные сурвивалисты последовали его примеру, и Майкл, впервые за время пребывания под землей, испытал облегчение.

– Поднимайтесь, – говорил бородатый лидер. – Вы отведете нас к своим деньгам. Мы должны убедиться в том, что вы не лжете. Если деньги у вас имеются – мы будем вас охранять. Если нет – что ж, тогда вас будут охранять адские псы Покоаля…

*****************

– Эми, солнышко, впусти меня! Нам надо поговорить.

Неуверенный голос Клода заставил ее проснуться.

– Сейчас… Подожди минутку.

– Хорошо! – произнес Клод более уверенно.

Эми встала с кровати, сонно потянулась. Удивительно, но сон, нагрянувший внезапно, позволил ей на некоторое время забыть о том персональном аде, чьи темные краски только сгущались. Эми подобрала дневник и ручку у рулонов, открыла дверь – на пороге стоял взволнованный Клод. В руках его находился небольшой деревянный ящичек, размером с портмоне.

– Что это? – спросила Эми.

– Посылка.

– Неужели… неужели кто-то прислал мне посылку? – в шутку предположила Эми.

– Да. Ты же Виктория Физерфлай, правильно?

Эми опешила:

– Кто мне мог прислать посылку? – спросила Эми у себя и тут же радостно себе ответила:

– Неужели Литовка?

Клод покачал головой.

– Нет, не она, а другой наркоторговец. Алексис.

Эми напряженно вспоминала, кого же Клод имел ввиду.

– Аааа… – наконец произнесла она. – Тот бармен в леопардовом жилете?

Клод кивнул.

– Но… откуда он знает мой адрес? – с недоумением и испугом спросила Эми.

– Я думал, ты мне ответишь на этот вопрос.

Эми уставилась на Клода. В последнее время он не позволял себе иные взгляды, кроме ласковых, но нет – в этот раз он смотрел чересчур сурово, словно он ее отец, а ее, его дочь, выгнали из школы, и выгнали, как минимум, за убийство преподавателя.

– В посылке находятся лициды? – с надеждой спросила Эми, что-то рисуя ручкой на ладони.

Клод не ответил. Он хотел увидеть, что рисует Эми, но она отошла в глубь каморки и продолжила рисовать. Клод оставил попытки подсмотреть и, тяжело вздохнув, произнес:

– У тебя же есть дневник. Зачем рисовать на руке?

Эми ничего не сказала, потому что Клод сейчас ее не поймет. «Надо дать ему выговориться, и только потом показать рисунок» – подумала Эми и сказала: