Текст книги "В ожидании полета"

3. Яна[95]95
  Музыкальная тема данного эпизода песня Adele – «Someone Like You»


[Закрыть]

Яна приходила в себя, но это давалось ей с трудом. Скажи ей кто-нибудь в декабре что ей так сложно будет пережить разрыв с Константином, она бы не поверила. Но что есть, то есть. Она тосковала. Может это было ее капризом, но она действительно ощущала пустоту внутри. Она жалела о том, как все кончилось. Она хотела встретить саму себя в те январские дни и остановить, когда она шла к Николаю. Но ведь такое невозможно? Да, невозможно – в реальной жизни такого произойти не может. По ночам, вновь дома, где ее приняли с радостью и теплотой, ей снились странные сны. В этих снах она бродила по улицам чужих стран и городов, общалась с незнакомыми людьми, но была вечно какой-то… отстраненной. Как же это объяснить? Она была с ними, но словно не могла повлиять ни на что, только смотреть, говорить, но ничего не могла изменить. Ей в этих снах постоянно чудился звук шелеста перелистываемых книг. В прошлую субботу она видела мельком Константина. Ее сердце сжалось. Что за глупость. Почему она так чувствует себя. Не понятно это ей было. Но таков факт, с которым ей приходилось мириться.

В эту субботу, 24 февраля 2018 года, она решила не ходить на вторую ленту. Она слонялась по коридору четвертого этажа. Она осознавала, что ноги сами несут ее к кабинету, где преподает Константин. Но она не рискнула бы встретиться с ним. Она все испортила. Проходя по коридору, она расставила руки и сделала оборот на триста шестьдесят градусов. Точнее, как сказать сделала? В нее кто-то врезался. Яна охнула, потеряла равновесие и упала. Кто-то нагнулся, но не для того чтобы помочь встать, напротив, этот кто-то прижал голову Яны к полу, она не видела кто это, лишь понимала, что этот кто-то опустился на колени рядом с ней. Она даже не пыталась вырваться, так удивила ее эта ситуация. Она услышала голос, голос молодой девушки, голос казался безумно знакомым, словно она слышала его бесконечное множество раз, но она не могла понять чей он:

– Успокойся.

– Кто ты, что ты делаешь?

– Ты не поймешь.

– Что тебе надо, отпусти!

– Время не похоже на линию, текущую из прошлого в будущее. Здесь оно скручивается, одно пересекается с другим. Словно страницы книги, которые вырвали с корнем, а потом собрали вместе в произвольном порядке.

– Пожалуйста, отпустите меня…я буду кричать!

– Не будешь. Ты сама это знаешь. Что будет сделано, уже сделано. Когда-то и я тут ходила, – в голосе послышалась горькая усмешка. – Все разветвляется, одно закручивается по одной орбите, другое по иной. Запомни – седьмое марта 2021 года, воскресенье, ты должна быть на острове. Это очень важно.

– Кто ты?

– Все перемешано со всем другим. Может ты поймешь когда-то. Прощай.

Рука, придавливающая голову Яны к полу, отпустила ее. Она вскочила, но никого не было. В пустом коридоре раздался голос Яны:

– Я что, схожу с ума?

Яна спешно направилась по коридору в направлении кабинета Константина, но в действительности пунктом ее назначения был туалет. Ей было нужно умыться после только что произошедшего. Загадочной девушки, только что напавшей на нее нигде не было видно. Она словно испарилась. Но ведь такого не бывает. Правда? Яна была сбита с толку.

Она зашла в туалет и начала умываться. Умывшись она поняла, что слышит посторонний звук. К счастью, это был не звук перелистываемых страниц. Кто-то плакал в одной из кабинок туалета. Яна определила в какой и постучалась:

– Эй, кто там? Что с тобой?

– Уходите…пожалуйста, уходите…

– Что случилось, выходи, успокойся пожалуйста.

Дверь кабинки открылась. На Яну смотрели печальные голубые глаза. Черноволосая девушка лихорадочно тряслась. По лицу ее стекали слезы. Глаза покраснели. Яна узнала девочку, она учится кажется на первом курсе. Значит сейчас у нее занятие у Константина. Что же она делает здесь?

– Ты же наша, с культурологии? Почему ты плачешь? – Яне самой постоянно теперь хотелось плакать, но почему-то сейчас ей безумно захотелось помочь этой совершенно посторонней девочке.

– Я…да…я боюсь.

– Чего ты боишься? Как тебя зовут? Я Яна.

– Я…Геля…

– Что случилось Геля?

Девочка заплакала с новой силой, она уткнулась в грудь Яны, она была ниже нее. Одной рукой она вцепилась ей в плечо, а другая лихорадочно сжималась в кулачок.

– Что произошло? У тебя же сейчас занятие у Константина Евгеньевича?

– Да…

– Так что случилось?

– Я должна была отвечать на семинаре и не смогла…я не могу, когда они все смотрят…я не справляюсь…

– Но ведь из-за этого не стоит плакать, тебе надо было просто сказать ему…он бы понял… – Яна замолчала, обсуждать Константина казалось ей странным. Все что происходило было странным.

– Я…неудачница.

– Не говори так, пожалуйста.

– Но это так…

– Посмотри на меня.

Черноволосая девочка подняла покрасневшие, заплаканные глаза на Яну, она закусила нижнюю губу. Яна улыбнулась ей.

– Константин Евгеньевич поймет тебя, просто поговори с ним, не нужно так бояться из-за этого. Но и нужно быть смелее – это всего лишь семинар. Не надо так убиваться из-за этого.

– Он правда поймет? Он не будет меня ненавидеть?

– Конечно нет, он никого не ненавидит, – что я говорю, подумала Яна. Она считала, что к ней то он испытывает ненависть, ведь она виновата.

– Я не хочу, чтобы он меня ненавидел… – тихо проговорила Геля.

– Ну что ты, он никогда не будет тебя ненавидеть.

– Правда?

– Конечно.

В это время мимо двери туалета кто-то прошел, Яна услышала смех.

– Ну все, вытри глаза и пойдем, тебе надо вернуться на занятие.

– Ладно.

Они вышли из туалета и подошли к двери кабинета. Геля посмотрела на Яну все также – печальными глазами. Яна улыбнулась:

– Ну же, смелей.

Геля открыла дверь кабинета и зашла.

– А, явление Христа…

Яна услышала обрывок фразы Константина, и улыбка сползла с ее лица. Сама же она опустилась, опираясь на стену, села на пол. Неужели все это оказалось так серьезно, неужели ее сердце разбито?

Яна посидела так пять минут. Но после этого встала. Не хватало еще чтобы ее так увидели. Она решила, что не пойдет на оставшиеся занятия. Она спустилась вниз и забрала в гардеробе свое пальто.

Она вышла на улицу и не смотря по сторонам подошла к лавочке, рядом с которой находилась урна. Яна закурила. Раньше она не курила, но теперь…

– Что, теперь ты куришь? – произнес веселый голос рядом с Яной. Она обернулась и увидела Николая. Он тоже курил и усмехался. Яна не знала, как реагировать на него, она не видела его с того ужасного утра десятого января. Но ответить нужно было:

– Да, я курю…а ты…вы тоже теперь курите?

– А почему бы нет. Почему не закурить, когда вокруг развелась одна дрянь. Одна дрянь спит со всеми подряд, другая треплется об этом всем и каждому, третья ходит и докладывает об этом с самодовольным видом, а теперь вот – курит.

– Николай Сергеевич, не оскорбляйте меня, я не сделала вам ничего плохого.

– Ты не сделала? Да вы работаете парой – против меня. Ты не сделала?!

– Он со мной даже не разговаривает.

– Делаете все молча?

– Я ухожу.

– Нет уж, постой, – Яна собиралась уйти, выкинула сигарету, но Николай вцепился ей в плечо, остановив ее.

– Мне больно!

– А что, думаете только мне должно быть больно? – Николай придвинулся вплотную к Яне, выдохнул, она почувствовала смесь сигаретного дыма и алкоголя. Он теперь приходит в университет пьяным, с удивлением подумала Яна. – Так вы решили значит, все только на меня, – у Николая был диковатый вид. Яна испугалась.

– Отпустите меня.

Николай разжал пальцы, Яна спешно пошла прочь. Тогда Николай выкрикнул ей вслед:

– Иди и расскажи всем на свете, мне наплевать, поняли?! Мне наплевать!

Яну трясло. Так он недолго протянет в университете, подумала она. Ей было жаль Николая. Но сегодня он по-настоящему напугал ее.

Дома она сняла пальто и легла на постель. Она сжала подушку у груди и заплакала. Все казалось ей изломанным, искореженным. Внезапно с полки упала книга, раздался шелест страниц. Яна болезненно сжалась, а ее глаза испуганно расширились. Кто это был сегодня в коридоре? Что все это значило? Яна чувствовала себя маленькой девочкой, стоящей на берегу и наблюдающей приближение цунами. Могла ли она еще убежать? У нее не было сил бежать. Она могла только плакать и ждать конца дня, сна, покоя, которые сменятся очередным печальным днем.

4. Паша[96]96
  Музыкальная тема данного эпизода песня группы Renaissance – «Closer Than Yesterday»


[Закрыть]

– Лиза, Лиза! – Паша отчаянно замахал рукой. Темноволосая девушка оторвалась от ограждения набережной и с какой-то неохотой подошла к нему:

– Я же говорила не зови меня Лиза, зови меня Елизавета.

– Привет, прости пожалуйста, я просто рад был тебя увидеть. Давно не виделись!

– И что?

– Я скучал по тебе.

– А я по тебе нет.

– Ох, прости пожалуйста, если я мешаю тебе я пойду…

– Ты не мешаешь.

– Хорошо, – Паша улыбнулся. Что его так волновало в ней? Ведь он не может влюбиться в нее? Правда? Но она такая…интересная – Может прогуляемся?

– Давай, мне все равно.

Паша шутливо поклонился. Они пошли бок о бок по набережной, в направлении парка, оставляя за спиной мост. Паша вновь решился нарушить молчание:

– Откуда ты родом, Елизавета?

– Я же говорила, что я издалека.

– Но это так неопределенно.

– А зачем тебе знать?

– Мне интересно.

– Интересно тебе?

– Именно.

– Не думаю, в любом случае не все можно сдвинуть, я не могу ответить на этот вопрос.

– Это звучит очень интригующе и странно одновременно, – Паша широко улыбнулся

– Кто заказывает музыку, тот под нее и танцует, к чему все эти удивления?

– Музыку?

– Да, мою собственную… – Казалось Елизавета удивилась собственным словам, она нахмурилась, и Паша решил сменить тему.

– У тебя есть родители? Где они?

– Снова бессмысленный интерес?

– Но мне правда интересно.

– В другой раз расскажу…

– Ты с ними не ладишь?

– Хочешь подогнать меня под определенные рамки или просто смеешься, – произнесла Елизавета, смотря куда-то в сторону от Паши.

– Прости, если это больная тема, то я не буду больше спрашивать.

– Да нет, просто зачем спрашивать, когда ответа не получишь.

– Извини.

– Хватит извиняться.

– Но я не хотел тебя расстраивать.

– Ты? Меня? Ты-то тут при чем?

– Разговаривая с тобой я всегда теряюсь.

– И что?

– Вот опять, ты всегда была такой?

– Нет.

– Скоро весна, будет много всего интересного, ты полетишь еще со мной в Москву?

– Да, я буду летать с тобой в Москву.

– Звучит как пророчество, – Паша улыбнулся, а Елизавета посмотрела на него косо.

– Тебе никогда не казалось, что все это ненастоящее?

– Что?

– Вообще все.

– Ну я могу быть уверен, что я настоящий, – Паша засмеялся. Елизавета посмотрела на него с любопытством.

– Правда? С чего бы это?

– Ну я же мыслю, осознаю себя как я, значит я есть.

– Вставляешь Декарта?

– От Кости научился.

– Это так смешно, если подумать.

– Но я никогда не видел, чтобы ты смеялась.

– Не вижу к тому причин.

– Ты самая странная девушка, которую я когда-либо встречал, Елизавета.

– Встречал?

– То есть?

– Ты не поймешь.

– Может расскажешь хоть что-то о себе?

– Нет. Расскажи ты. Двигается хоть что-то?

– Да, начинаю толкать.

– Толкать, толкать! – Елизавета внезапно рассмеялась.

– Вот ты и рассмеялась.

– Просто это действительно смешно. Абсурдно, а потому смешно.

– Хорошо, – Паша вновь робко улыбнулся и продолжил – Я открыл свой блог на Ютубе, буду его вести.

– О политике?

– Конечно!

– Тогда эта шутка становится совсем уж смешной, – Елизавета вновь искренне рассмеялась и потерла руки перед лицом, подышала на них, чтобы согреться.

– У тебя очень тонкий юмор, я его не понял.

– Я могу помочь…присылай мне сценарии, тексты, я могу дополнять, если хочешь.

– Хочу, – Паша радостно закивал.

– Дайка попробую одну вещь, – Елизавета остановилась и повернулась лицом к Паше, она протянула руку и потрогала его за голову, потом провела ладонью по щеке.

– Елизавета…

– Как это получается, мысль или что-то стоящее выше мысли?

– Прости, что?

– Ты можешь присылать мне тексты, и я полечу в Москву, но больше никаких встреч, все это бессмысленно. Я ухожу и не иди за мной. Прощай.

Паша стоял растерянно на месте, смотря на удаляющуюся Елизавету. Что это только что было? Паша пожал плечами, что ему еще оставалось?

Он направился к себе домой. Мысли его крутились вокруг двух вещей – Елизавета и политика. Скоро весна, выборы президента. Он собирался записаться общественным наблюдателем на голосование. Нужно же что-то делать, пусть малое, но постоянно. Почему он не предложил это и Елизавете. Это вылетело из его головы. Он напишет ей, но…как-то страшно это делать, все же она слишком необычная девушка.

Выборы…смешное слово в данном случае. Выборы – это когда есть выбор. А здесь? Нет ничего. Фигляры и пустозвоны, на фоне которых возвышается одна фигура – единственная неприкосновенная, словно вечная. Чем мы обязаны ему? Когда десятилетие сменилось многое изменилось в жизни страны, но может быть это всего лишь естественный закон, первичное накопление капитала оказалось завершено, передел был произведен, а на смену ему пришла стабильность. Стабильность. Стабильность болота. Разорванные связи и всеобщий дурман, который подобно спруту тянул свои щупальца из замка, что на холме. Наблюдатель? Но ведь они и правда так голосуют, потому что не за кого. Потому что там решили, что «после нас, хоть потоп». Потому, что все боятся, что может стать только хуже, потому что пропаганда прямая и непрямая работает как часы. Можно ли изменить что-то в мире где ничего не меняется? Паша думал об этом и ему становилось грустно, ему становилось трудно дышать. Изменит ли что-то тот факт, что кто-то станет смотреть его канал? Конечно нет. О чем можно думать в этой ужасной, патовой ситуации? Касание ладони Елизаветы его щеки…Но разве возможна любовь и вообще что-то светлое на корабле, который медленно, но верно погружается под воду. Когда жизнь была иной? И была ли вообще когда-то? Безумцы, ведущие своих людей в охоту на белого кита. Снежок, ох снежок, ты повсюду, но тебя не вдохнешь[97]97
  Улицы, засыпанные кокаином как снегом. Что за странная мысль. Я мыслю кокаин – значит я белоснежный? Я вхожу в черную дверь и включаю белый свет. Комната наполняется сиянием. Сияют стены, сияют мосты. Есть такие залы в китайских казино Макао где действительно под крышей есть мосты. Возьми меня за руку, и я проведу тебя по узенькому мостику, что стоит над бурными водами. Смотри как все сияет. Рукопожатия и улыбки, глаза и губы. Все здесь. Все там. Надо чтобы там – стало нашим здесь. Но это так сложно. Был такой полководец в Китае, который вырастил свою лошадь из коры дерева. Это китайская тема. Снова. Как китайские залы в дворцах классицизма. Присядь, смотри и выкури трубку. Просто отдыхай, пока твое сознание жонглирует образами. Вот обрыв. А вот тренога из метала. Вот девочка с рукой, протянутой к небесам. Вот господин, а вот конь бледный. Вот кровать. А вот девочка, с взглядом, наполненным болью и страхом. Вот господин. А вот сова, смотрящая прямо в ее глаза. Вот последнее рукопожатие. Вот напряжение, рушащееся вместе с жизнью, переходящей в смерть. Крючки, расставленные здесь, расставлены не просто так. Но когда это еще будет и что значит будет? Это просто эскизы, может быть… Я не знаю. А может знаю, но просто дурачу тебя. Самолет летит над ураганом, он должен сесть, да он должен, но так ли все внизу, как казалось когда-то. Ах, балансировать на ниточки, шаловливо оставляя знаки. Иисус вглядывается в глаза старой женщины. Они кружатся от границ к центру подобно бесконечной спирали. Она открывает рот: «бзззззззззззззззззззз……………бззззззззззззз……………бзззззззззззз». Он напуган. Впереди черная дыра, обрамленная воронкой, которая затягивает в себя все что есть, было и будет. Рука из дыры хватает тебя за волосы и тащит…тащит…тащит. Ветер, ветер крепчает. А затем ты несешься навстречу тьме. Щелчок – свет выключен. Комната не сияет. Ты вошел в черную дверь и остался в темноте.


[Закрыть]. Огромная рыба, объеденная акулами. Все эти морские пейзажи…Айвазовский слишком приторный художник. А кто еще? Кого бы спросить? Паша не разбирался во всей этой морской тематике, он был далеко не морским волком, вся эта лондоновщина была далека от него. Он мог смеяться как целостная личность, но внутри оставался неуверенным в себе, переживающим о том, что происходит везде и всюду, словно упускающим из виду самое важное – самого себя.

Паша зашел домой, кот бросился ему навстречу. Он взял его на руки и обнял. Касание ладони Елизаветы его лица…а может в этом как раз вся суть? Может кошмар политики – это просто иллюзия, которая подобно льду растает там, где люди дарят друг другу искренние объятия? Нет. Этот кошмар будет преследовать вечно. Будет ломать и корежить жизни, судьбы. И пока он, Паша, способен хоть что-то делать, он будет это делать. Все остальное это там – в другом мире, в мире в котором ему бы хотелось оказаться, но он понимал, что там ему не бывать.

5. Полина[98]98
  Музыкальная тема данного эпизода песня группы The Beatles – «Within You Without You»


[Закрыть]

Полина дождалась большого перерыва между занятиями и поспешила вниз, на улицу. Николай хотел увидеться с ней. Прошло почти два месяца с тех пор как они виделись. Он регулярно писал ей и его сообщения пугали ее. Николаю нужно было помогать. Хоть как-то. Вот она и поспешила на короткую встречу с ним. Николай воробушком сидел на скамейки в одном пиджаке, он явно мерз. Полину кольнула жалость к нему. Переписка с ним носила трагический характер, он не послушал ее и теперь все стало совсем плохо. Точнее, она догадывалась, что не послушал. Во-первых, он все еще здесь, во-вторых он писал столь отчаянно, что она догадывалась о том, что могло случиться. Еще выходя из корпуса, она столкнулась со смазливой девушкой своих лет, та говорила:

– А Николай Сергеевич то, такой жалкий, еще и убивается из-за этого, связался с шалавой, и не знал – умора.

Полина тогда замерла как вкопанная. Она обратилась к девушке:

– Вы про Николая Сергеевича, преподавателя?

– Да, про него, ха.

– Перестаньте говорить про него гадости, человек же страдает.

– Мало ли что он страдает, мне до этого дело должно быть?

– У вас вообще совесть есть?

– А твое-то какое дело? Ты что его новая подстилка? – лицо смазливой девушки приобрело еще более насмешливое выражение.

– Нет, и выбирайте выражения! Но это же его убивает.

– Ах, убивает…тогда я…тогда я тем более буду делать что хочу, – смазливая расхохоталась и пошла прочь. У Полины тогда возникло желание догнать ее и ударить покрепче. Но она же не такая. А в тоже время окончательно сложился паззл. Она, выходя на улицу и увидев Николая Сергеевича, такого озябшего, сидящего на скамейки и курившего (для нее стало неожиданностью, что он курит), уже понимала, что произошло.

– Добрый день Николай Сергеевич.

– А Полина, добрый день! – с преувеличенной веселостью воскликнул Николай и обнял ее. Она почувствовала какой он холодный.

– Что с вами, Николай Сергеевич?

– Со мной? Да ничего, все просто прекрасно! – Николай веселился, но на его глазах проступали слезы.

– Я же вижу, что что-то случилось, я чувствую это. И вы не бросили университет.

– А зачем мне его бросать теперь?

– В смысле?

– В смысле занавес поднят, все на своих местах – шлюхи, обманщики и обманутые.

– Вы не отменили ту просьбу Константину Евгеньевичу, верно?

– Как быстро все понимают, что когда я говорю о шлюхе, то имею ввиду свою бывшую, – Николай вновь картинно рассмеялся. – А Константин тут и вовсе не причем, он мне ничего и не рассказывал, он растрезвонил это этой своей…Яне, а она уже заявилась ко мне с этой шикарной новостью. Он почти месяц утаивал ее от меня.

– Ну может он считал, что знание пойдет вам во вред, – Полина чувствовала, что ступает по тонкому льду чужих дружеских отношений. – Может он тем самым стремился оберечь вас?

– И ты о том же?! Это не беречь меня – насылать на меня свою…сказал бы я кого, чтобы она сделала всю грязную работу за него!

– Николай Сергеевич, вам нужно держать себя в руках. Может, это еще и неправда.

– Правда, я сам слышал от Кати, ее соседки, похожие слова.

– Но что, если она оболгала ее?

– Оболгала? Ее? Эту шлюху?

– Николай Сергеевич, вы знаете, я готова и хочу вам помочь, но мне неприятно слышать подобное, вспомните хотя бы, что вы говорите не о ком-то, а о мертвом человеке, который уже ничего не в силах сказать в свое оправдание.

– Насрать мне на ее оправдания, насрать что она мертвая. Она предала меня! Он предал меня! Все сговорились против меня. Может и ты считаешь – сюси-пуси маленький, глупый Коля, пожалею его, а потом подпну посильнее.

– Николай Сергеевич, вы совершенно напрасно обижаете сейчас меня, я ваш друг! – Полина выкрикнула это, она хотела помочь этому человеку, но он ничего не желал слышать, везде ему что-то мерещилось. Хотя может и не напрасно, вспомнила она о той смазливой девушке из холла. Она не могла выносить решения по их отношениям с Константином Евгеньевичем. Она слишком мало знала об обстоятельствах этого дела. Но она вполне допускала, что Константин, которого она знала, как доброго, хоть и язвительного человека, не стал говорить с Николаем, чтобы не травмировать его еще сильнее, а затем посоветовался со своей девушкой. Кстати, она больше не видела их вместе. Вопрос пришел сам собой. – Николай Сергеевич, а что у Константина Евгеньевича с этой, как вы выразились, Яной? Они встречаются?

– Нет, разбежались, вроде как, – улыбка Николая расползлась по его лицу. Он что радуется? Он был похож на одурманенного, на вышедшего из себя человека.

– Так не говорит ли это вам о том, что она сама рассказала вам, без его ведома, а он расстался с ней, не простив такого.

– Да, конечно, защищайте его, все этот глупый Коля, – Николай упер руки в бока и театрально стал прохаживаться по кругу, приговаривая – бу-бу-бу, глупый Коля, сам во всем виноват, бу-бу-бу, ударьте его посильнее, он этого заслужил, бу-бу-бу.

Полина не выдержала этого нелепого фарса и подступив к Николаю отвесила ему пощечину и повысила тон, почти закричала:

– Да придите вы в себя, Николай Сергеевич, все хотят вам помочь, а вы ведете себя как умалишенный. Так не вы уйдете из университета, а вас уйдут!

– Снова за… – ошалело держась за щеку начал говорить Николай, но его слова осеклись, когда к месту действия прибыл еще один участник развертывающегося абсурда – Константин. Полина подумала, что долго он не шел на перекур, на который обычно бежал сломя голову, как только подходило время перерыва.

– Что тут происходит?

– Константин Евгеньевич, с Николаем Сергеевичем что-то не так. Ему нужно помочь.

– Будешь ему жаловаться на меня? Костя, отвали по-хорошему.

– Коля возьми себя в руки, ты совсем распустился, я дал тебе время, но вижу, что зря. Хватит этой нелепой вражды, дай же мне спокойно все тебе сказать.

– А ты еще не успел всем рассказать? Решил начать второй круг с меня?

– Я не говорил ни о чем никому. Только Яне. Потому что мне нужен был совет.

– Да, конечно, два месяца ты весь такой благородный молчал, а что потом…

– Не два месяца. А потом Яна сделала глупость, сама…я расстался с ней из-за этого, ты же знаешь!

– Ах, какие жертвы ради меня, ну просто с ума сойти, а если бы она не сказала так бы и притворялся дальше.

– Николай Сергеевич, вы же сами хотели отменить свою просьбу, помните – вклинилась в диалог двух преподавателей Полина.

– А ты молчи! – Полина почувствовала себя глубоко уязвленной, ей стоило бы уйти, но что-то удерживало ее на месте.

– Коля, как ты не можешь понять, я хотел тебя защитить – вот посмотри на себя, что, лучше тебе стало узнав правду, ты же пьешь постоянно, Софи говорит об этом, все видят это, ты не держишь себя в руках, кричишь, срываешься на тех, кто ни в чем вообще не виноват, хоть вот на Полину.

– Да, во всем виноват глупый Коля, обманывайте его, сговаривайтесь за спиной, рассказывайте всему университету про то что глупый Коля встречался с последней шлюхой. Ты ее послал как парламентера, да?! – Николай указал на Полину.

– Я видел, как она ударила тебя, а теперь я сам ударю тебя!

– Ты? Меня?! Еще посмотрим, – Николай был крупнее Константина, он подался вперед и двумя руками толкнул того в грудь, Константин упал на дорожку, утрамбованную снегом, прямо под ноги идущим, те удивленно воскликнули, Полина закричала, слабо, тихо, она бросилась к лежащему на земле Константину. Так и не покурившему в большой перерыв, почему-то подумала она. Она обратила утешающий взгляд на Константина. Николай злорадно продолжил – Давай, утешай его!

– Не надо меня утешать, если он считает, что, ударив меня ему станет легче, то пожалуйста, раз это единственное, что я могу теперь дать ему как другу.

Константин встал, Полина отряхнула ему пальто сзади от снега, Константин так и не покурив отправился назад в корпус.

Полина повернулась к Николаю:

– Николай Сергеевич, что же вы…

– Иди, иди с ним, мне твоя жалость не нужна.

Полина опустила глаза, ей хотелось плакать. Она развернулась и отправилась ко входу. В спину ей донесся крик:

– Вали с ним, идите вы все к черту, не смей приближаться ко мне больше!

Двери университета захлопнулись, Николай остался снаружи, смотря им в спину со смесью мольбы и ненависти.