Текст книги "В ожидании полета"

8. Я[224]224
  Музыкальная тема данного эпизода песня группы The Dubliners – «Fields Of Athenry»


[Закрыть]

Варшавска улица ведет к центру Кракова. Ирония, прям как в Варшаве Краковское предместье. Я встретил ее у Барбакана. Ну как встретил. Знаете, бывает такое – что-то случается, а нам надо это определить и вот мы говорим – встретил, увидел, последовал. Я последовал за ней, она грациозно подняла руку и сфотографировала открывающуюся панораму центра. Встретил. Слово позволяет довести «икс» окружающей действительности до нашего сознания. Не обозначено, значит не существует. Как веточка, хлестнувшая по лицу. И только потом, в ванной комнате перед зеркалом, ты говоришь «о, я поцарапался». Это начинает существовать лишь когда высказано, тематизировано. Мир – действительность, но действительность не существует для нас. У нее были синие волосы, да-да, синие, и я заметил синий лак на пальцах ее ног. Как она видит этот мир? Как, кто-то вообще видит мир? Вот я его вижу так, а другой? Единообразно? Нет? Как? Вот ее рука вновь поднимается, привстает на цыпочки. Шортики, черные, в струнку вытянулись ножки. Как это изменило ее обзор? Какая корреляция между миром вокруг и обладанием стройными ножками? А толстые, с корнями от волос, вздувшимися, прячущимися оглоблями ног? Как это меняет нас, их и как влияет на окружающий мир? Ничто не предстает изолировано, все смешено со всем. Вот то здание, торговые ряды, их же невозможно увидеть отдельно от окружающей обстановки. Не-воз-можно. Да, именно, а ее восприятие зависит от синей краски, разукрасившей ее волосы. Синяя прядка падает на ее глаза. Какие глаза? Не вижу, только заметил привлекательность чуть смуглого лица. Дразняще. Вот каким бы она увидела меня, когда синие волоски чуть прикрывают взгляд? Какой я для окружающего мира? Или, может быть, других сознаний и вовсе не существует. И я один, полагаю все эти милые лица, но почему тогда и уродливые вкрадываются? Будь я творцом, я бы такие не творил. Или это для достоверности? Она остановилась и сделала медленный поворот вокруг оси от пятки до макушки. От розового до синего. Как начался человек? Он выпрямился и пространство раскрылось в трех координатах. Первичные представления. Отмотай историю человеческого сознания и найди матрицу бытия, где все едины. Если они есть, а быть может мозг мой плавает в колбе, а проводки посылают мне эти видения. Невозможно опровергнуть, значит, а что это значит? Медленно двигаюсь за ней, в сторону замка на холме. Она почесывает свою шею, я делаю тоже – синхрония. К слову о ней, быть может в этом суть и к черту достоверность. Сиди и выматывай из одного образа целую книгу, но нет, к дьяволу его, некрофил в очках, въедливый безумец. Как можно постичь сознание другого? Мы живем в разных мирах, мы кружимся вокруг друг друга, но лишь можем помахать рукой в окно. Кто эта красавица, лет двадцати? Что со мной не так? Я могу внести ее в свой мир просто напридумав. Почему нет? Чем вообще выдумка отличается от факта. Факт, это так скучно, что он без слова, что он без фантазии, да его и вовсе нет. Откуда она? Польша? Дания? Швеция? Австрия? Нет, не мощная челюсть. Зимние стереотипы. Она из Швейцарии. Возрощенная на звуках водопадов Лаутербрунена. И, конечно, одинокая, потому что прекрасная и ждущая стука в дверь своего мира. Соединяются ли миры? Может ли быть так? Или все это лишь иллюзия, с которой необходимо смириться. Поверить, чтобы жить, если не веришь, то вообще ничего делать не способен. Все лишь замрет, и ты и шагу ступить не сможешь. Как зовут ее? Инга, Вета, Наннели, Трили? Да, чистая и благодатная. Знал я одну, Марту. К слову просто. Пусть зовут ее Вета, красиво же, правда? Каков твой мир? Какое значение это имеет для меня? А те, другие? Кристина, Яна, Даша? Каков их мир и можно ли понять? Нет, никогда и как ты не старайся – заперто и даже если хотят открыть – не получится. Навеки прибываем в башне, дева в башне. Я бы взял тебя за руку, и мы прошли сквозь водопады и в водопадах твоих глаз я прочитал бы, да, ты говоришь мне да. Обычные мечты, задержись в них на секунду. Покупает мороженное. Садится на лавочку. Вот и все, не могу же я просто остановиться, гравитация так сильна, и мы мечемся по орбите и не важно, как хотим мы остановить момент, он проходит и вот ты, словно река, уже не та и я не тот. Прощай, прощай, таинственная незнакомка. Кем бы ты не была, для меня ты останешься девой водопада, Ветой с далеких гор, о, ну что значит останешься? Ты уйдешь, моя память выкинет тебя на обочину, завтра, через неделю, месяц? И что тогда? Вселенная забудет, что была такая – Вета, что она ходила, дышала, жила. О скорбь по образам наших сознаний, а большего-то и не существует. Умирает что-то постоянно, потеряй свои мечты, и ты потеряешь себя, жизнь жестока.

Завтра с утра пораньше в Величку рвану. Что ж, посмотрим-с. Одному привольней дышится. Одни приходим, одни ходим, одни уходим. Кристина, что ты делаешь в моих мыслях? Попробую выкинуть тебя из них, ну хоть до завтра.

Словно в хороводе и напевы их кружат меня, соляные столпы, кресты и изваяния в меркнущем свете свечей, освещающих вече духов душ вздувающих пространство и время. Под землей, распавшиеся золой воспоминанья утраты и траты, погребенных землекопов-соледобытчиков истинно истину, истово тут изрекают они – хозяева земли и захватчики ее. Немецкий дух танцует вместе с духом польским. Я погружаюсь вниз, тру стену – да, солено. Солено как остаток моря и у взморья ходил на ходулях благовестно невесты Весты и поместья исчезнувших увы времен, ох, перезвон и звон дозвон звонит мне кто-то? Нет, не отвлекусь я увлекусь тем что мне духи возвещают и шепчут и напевно напевают. Я не ищу счастья там, где могу его найти. И это все? Это все, что выносит мне время? И как же это, так и как же это разобрать? Ну право…право…Мистический приход – то темная ложбина с водами, поднявшимися из низин и заполнившими все пространство этого соляного зала – печать зла и вопль может быть раздастся прямо вот сейчас! Ах, полячки и поляки тут такие тоже выбрались проветрить свои легкие в испареньях гор подземных. Встряхиваю головой, отрастает грива. Темная подземная река. Подземные воды, хранящие отблеск времени. Карнавал душ, пляска утерянного. Духи из соли рожденные и в соли прибывающие, ищущие, неустанно бдящие. Вода тут как зеркало души собственной, готов ли я заглянуть в нее? Я наклоняюсь над водой и запах соли в моих ноздрях и руки, впившиеся в огражденье. Дымок поднимается над водой и в темноте творит свои мистерии. Испарения сплетаются в фигуры и во тьме гремят слова.

Фигура, прячущаяся за дымкой: Потому что должен! Потому что так сказано и завертелись жернова!

Двое смеющихся, парень и девушка: Белое и синее, белое и синее, за белым и синим красного не видно!

Кристина: Мой! Ты мой! Только мой!

Фигуры каких-то людей: мы парим в безвоздушном пространстве!

Даша: Уля-ля, пирожочек.

Дух, носящийся над водной бездной: Истинно глася – кровать, конь бледный, карнавааааааааал!

Фигура за дымкой: Ты и Он, Ты и Она, Ты и Вы, и Все Они – танцуйте, танцуйте, танцуйте, как сказано!

Геля: Я жила в долине, и в долине был лесок, а в леске речка.

Даша: Мррррау, ты же хочешь? Пройдет месяцок и ты захочешь, конечно ты захочешь, посмотри-ка (вытягивает призрачную ножку, шевелит пальчиками) Ты же хочешь? Ну же, скажи.

Я: Да, черт возьми, да!

Кристина: Только мой…вся твоя и сколько всего я тебе дам, тише, тише, только не при матушке, папочка ушел и теперь ты…

Даша (трясет звездными волосами): Взросленькому мальчику нужны взрослые игрушки, ты можешь целовать меня всю-всю, я все тебе позволю, я обовью тебя ногами и закину руки назад, и такая худенькая и знаешь, ну очень верткая, ох ох ох, неужели мне придется отказаться от этого в пользу…

Сияющая девушка: Не важно, что и как…всегда значит всегда, надеюсь ты найдешь ту…

Какой-то господин (снимая цилиндр): За морем, вы никогда не будете за морем.

Какой-то щуплый мужичок в плаще: Шторм проносится под тобой

Даша: Самая красивая в этом кордебалете! Смотри! (Откидывает ножку в сторону и начинает кружиться вокруг себя)

Геля: Эта тетка такая смешная, такая смешная, мне так смешно…мне больно!

Рома: Зачем привел ты привел ты привел ты привел ты привел

Сияющая девушка: Там, где радуга коснется земли…

Кристина: В небесах, то в небесах, мой садик, мой домик, поливай мой садик!

Полина: Ах, Константин Евгеньевич, это было бы всегда.

Марина: Бум-бум-бум, пропало письмецо, ты откроешь его, когда будешь готов, а ты будешь!

Николай: Стена падает и там я вижу…

Даша: И рыжий блеск моих волос, и звездной дымки серый взгляд, что манит поволокой. Вздрючь меня! Ах!

Геля: Мы же не пойдем туда трезвыми?

Фигура за дымкой: Цок-цок, цок-цок, цок-цок, и когда ты приземляешься

Смеющаяся пара: Сожмись как квадрат! Книга!

Яна: Что это? Мамаааааааааааааааааа! (кричит)

Гете: Кто долго раздумывает, не всегда находит лучшее решенье…

Даша: Иди ко мне, сорви с меня все!

Я: Я бы хотел, но…

Кристина: Мой! Мой! Мой!

Геля (смеется адским смехом): Ты же простишь свою Гелю? Ты же простишь свою Гелю? Гелю простишь ты? (протягивает руку, с нее капает что-то)

Даша: Сестренка, ты так обо мне скажешь, милая? Я трахнула-свою-сестренку, так? О, и ты здесь, милый, милый?

Шиллер: Чем больше греха, тем меньше стыда.

Кристина (напевает): Какой милый домик, какой милый садик.

Марина: запутывается и растягивается…

Николай: Я посмотрел в его глаза и в них был ноябрь

Даша: В твоих снах лишь мне дано место, извращенный мальчишка. Хочешь?

Геля: Раз – порез, и два – порез, и три – порез, куда полез? Сниму, лишь для твоих глаз.

Сияющая девушка: В самом конце, любовь что ты получил…

Фигура за дымкой: Решенье за вами! Карты у вас! А Иисус ныряет вслед за восходящей восточной девушкой!

Марина: Заметки о Китае, я слышу только их.

Яна: Потому что ты добрый человек, хоть и заблудившийся.

Даша: Так или иначе, тебе не миновать меня, а уж сколько будет изломано в дороге

Геля: Папочка, ты любишь меня?

Кристина: Ты любишь меня?

Даша: Ты хочешь меня?

Сияющая девушка: Я люблю тебя.

Иисус: Так-с, откроем, в ожидании…

Фигура за дымкой: Комбинация из двух!

Смеющаяся пара: Позвольте представиться, и мы будем вместе навсегда!

Кристина: Всегда!

Геля: Всегда!

Полина: Всегда!

Яна: Всегда!

Даша: Всегда!

Сияющая девушка: Всегда.

Я резко выдохнул и оторвал свой взор от пляски теней над водой. Величка и соль, пьянящая соль. Возвращаемся в Краков, пора.

Гудящая голова. Перед переездом выпил знатно. В тени закрытых окон с занавесками прилег и отдал должное местным горячительным. Ох, Краков, до свиданья, до свиданья, до свиданья. И там горел огонь, наверное, где-то и картины, и шлем рыцаря с пером на мне – в музее. И фабрика, с достопримечательностью в виде таблички, а так…просто белое здание, в котором творилось… И автобус умчал меня – на запад, все дальше и дальше. Немецкая Польша, то Вроцлав, когда-то Бреслау. Сплелись два орла и уж не разберешь где какой. Гудииит, так пронзительно словно сверло расколовшее дверь и всколыхнувшее мозг и извилину каждую, важно не пить так более если не хочешь боли ты. Вышел и пошел искать, с чемоданом на колесиках, не скор я на подъем, как те – с огромными рюкзаками, словно в них еще один сидит. Вроцлав, столица гномов, острова и парки и где-то на земле смешливые, в колпачках на металлических головках, найти их всех, нет-нет, всего два дня. Я заселился. Официально все как-то. Не по духу, комната общая теперь. Я захожу – привет, конечно, по-английски. Знакомлюсь, с девушкой – соседкой. Босая, в черной длинной юбке и футболке тоже траурного цвета. Земля здесь отдает былыми, павшими, бежавшими. Коротко острижены волосы каштановые и очочки, хотя вообще симпатяшка, у нас бы звали – Машка. Зовут Инга, литовка-чертовка. Предвестье се. Улыбается, и обращается по-русски. Ох, в стране далекой все опять и снова. Улыбаюсь. Чуть общаюсь и валюсь, чуть отдохнуть. А после же, по пробужденью схожу вниз, во внутренний двор. Вратиславия…для города отличное названье. Сажусь на ступеньку я покурить. И тут…возникает передо мной лицо. Невысокий, как я, или чуть ниже, плечист и волосы какие-то прям чайные и чайные глаза и чайный цвет лица, чуть-чуть отдающего кирпичом. Спросил откуда. Все. И он же русский.

– Я Михаил, – жмем руки. – Зачем приехал?

– Я турист – путешествую.

– Да что тут делать? Вонь какая! Ай, бросить это все. Ведь только дома можно дышать. Грязная, грязная заграница.

Я подавлен, блин – не свезло с таким столкнуться. Молчу. А он:

– Дурацкое название – Вроцлав, воцлав, цлав, цхак, цхак – что-то в этом еврейское есть, гонять их надо – пусть идут вон.

Отлично, еще и антисемит.

– Хочешь обменяться крестами?

– Что? Я неверующий.

– Ты русский?

– Да.

– Неверующий, а еще и путешествуешь тут…дурацкая, дурацкая Польша, глазенки задраны, носы опущены, блеклые волосы, и наверняка у всех не бритые подмышки, зато парни бреют ноги. Выхристы.

– А мне тут нравится.

– Все что за границей – фигня, вообще не имеет смысла ездить, чушь, вздор! Царство антихриста, на каждый дом по кресту и врывались они и избивали всех – и младенцев и женщин. Антихристы, фи-ло-ло-ги-чес-кий сионизм! Ицхак их глава. Масоны. Каждый заграничный в ложе.

– А зачем же ты приехал, если считаешь путешествия тратой времени?

– После вони, дышать приятней. Вот я и дышу – вонью. А потом – в Россию.

– Ну я с этим не согласен, тут красиво, а у нас я уж почти везде и был.

– Жить надо на своей земле.

– Я и живу. А путешествовать люблю.

– Тебе просто надо стать серьезней, вот! – поднимает руку и начинает меня крестить, – Крещу тебя во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Изыди антихрист ляшский из этой души и этого тела, и этой печенки, и почки, и селезенки, и желудка, и….

– Ладно-ладно, я понял. Ну я пойду, гулять. Приятно было.

– Постой-постой, я с тобой. Выйду посмотрю на эту дрянь.

Скриплю зубами…и как отделаться от этого кретина. А он, выходит за мной и вопит:

– Посмотрите! На сей Сион, Богом проклятый и во аде заключенный прибывати, ваши мати все пред козлорогим раздвинулись, и вы появились бледные, с омерзительным зобом вокруг шеи и позвонков, мыши психические. Ты знал, что психиатров выдумали польские датчане, потому что они все нехристи, а моя православная аура всех их разоблачит и в гиену огненную заключит!

– Да, что ты такое несешь?! – восклицаю я, сворачивая чуть левее и направляясь к самому центру города.

– Я несу весть благую, в седьмой день как залезу дева понесет от меня и родит и длинноволосым он будет, а я его обрею и в армию отправлю, и лично сделаю мужчиной.

– Не хочется этого признавать, но херню ты несешь мастерски…

– И Андреем будут звать его друга, и Петром он тоже обзаведется. И девка у него будет подкована в Библии. Лично отхреначу если вступит в связь порочную она перед браком.

– Кто? Кто, черт побери?

– Невеста сына моего грядущего. Для женщины такое не допустимо!

– Отлично… – говорю в сторону. – он еще и сексист.

– Никогда не прощу родителей своих, что не постились и пекли куличи без утиной начинки и пряники отдавали тараканам Иеговым.

– Ой, все, пожалуйста, пожалей мой мозг, давай разойдемся.

– Я очищу тебя, и ты возродишься к свету, и узришь меня, и мои бицепсы, и трицепсы, и кубики, и сфинктер.

– Прости пожалуйста, но твой сфинктер на Олимпе вещей, которые я надеюсь никогда не узреть.

– Аааарррр! Очистись от Сатануса и ануса!

– Так все. – я ускорил шаг, но этот Михаил все шел за мной, бормоча молитвы и крестя то себя, то меня.

По пришествию на рыночную площадь, я решил выпить пива, объяснив официанту что счет нам нужен раздельный и что он вообще не со мной (официант покосился странно), я сел за стол, а Михаил устроился напротив:

– О, злая мысль! Откуда вторглась ты, чтобы покрыть землю коварством? Ты лжец и отец лжи.

– К счастью, я вообще никакой не отец.

– Откуда ты пришел? Ходил по земле и обошел ее? Прокляты все путешествующие за границей.

– Черт, да ты сам за границей!

– Я не черт, я отрывал чертям хвосты и хлестал дев блудливых, что пытались сказать мне «привет», жопы их горели, – важно выдал Михаил.

Я выпил пиво, стараясь не слушать его, но тут он произнес:

– Молоки мои вывалю я и окрещу тебя в их свете!

Я понял, что пора что-то сделать и, рискуя жизнью, взял второе пиво и вылил ему на голову. Михаил остолбенел, аж задымился, словно подожженный крест. Он заорал официанту, чтобы ему принесли бутылку водки и тут же расплатился. Официант был напряжен, но не обратил внимание на мои предупреждающие знаки. Бутылка водки была принесена и Михаил, откупорив ее, выхлестал ее всю залпом. Я остолбенел. Официант остолбенел. Все остолбенели вокруг. Я вскочил и попросил официанта вызвать полицию. Михаил тоже вскочил и на начавших подгибаться ногах пошел прочь, вопя уже заплетающимся языком:

– Идолы падут и будут греметь апостольские газзззы! Вас сокрушу и обращу свой зад на каждый храм ваш нечестивый! – Михаил скинул с себя штаны и…вдруг как громом пораженный упал на землю. Я покрутил у виска пальцем, показав официанту, что думаю об этом. К лежащему телу направлялись взявшиеся словно из воздуха полицейские.

Вот уж, воистину, Слава Богу![225]225
  Иисус прибыл в деревню Уюань. Он остановился на центральной улочке и отдышался, из домика справа вышел старик, в руках у него было четыре книги. Он посмотрел на Иисуса и молвил:
  – Иисус, ты прибыл! Врата открыты!
  – Кто я?
  – Ты! Именно Ты! И никто другой.
  – Но как?
  – Даже квадраты сжимаются в шторм. Вот ответ, и то начертано на вратах. Отгадаешь, значит войдешь.
  – Но я не понимаю.
  – Ты должен сложиться, а затем сложить.
  – Что?
  – Конструкция конструирует и требует конструирования.
  – Я не понимаю.
  – Ты! Да, Ты!
  – Я?
  – Не так, произнеси это вслух – «Я»
  – Я!
  – Ты не понимаешь…или, понимаешь?
  – Я не понимаю.
  – Да не ты, а Ты!
  – Я?
  – Тьфу.
  – Объясни!
  – Тебя ждет долгий путь. И четыре дороги. Ты должен понять. И открыть своим сердцем одну из них. Слушай. Есть дорога простая. Там мрак и холод, и завывания ветра, и холодное солнце. Чтобы открыть сей путь ты должен смотреть, но глаза твои и сердце должны быть закрыты. Этот путь просто падет на тебя, и ты произнесешь слово, и закроешь дорогу и уйдешь с пустыми руками и пустой душой. Ты опустишься во гроб и останешься там навеки, ибо не способен ты спасать, и миловать, и слышать. Это его путь. И ты возьмешь за руку его, и он подчинит тебя, как почти всех во всех возможных мирах.
  Второй путь – вечная дорога. Ее откроет тебе внимательный взгляд и память. Этот путь требует выдумки, но в сердце вновь нет милости. Ты лишь соединишь начало и конец. И увидишь их истинное соотношение. Но истина не одна. Это сети, в которые тебя может завести разум. И ты поднимешь руку и проклянешь его навеки.
  Есть путь третий, ему поют ангелы и песнь французская их гимн. Фантазия и внимание укажут тебе путь, и ты пройдешь по нему и узришь…но тут тебе нужно истинное прощенье в сердце твоем, ты должен встать из гроба и возродить весь мир. И тогда сойдут снега и станет счастье править всем и любовь воссияет в радуге.
  Есть же и четвертый путь, – старик усмехнулся, – это путь особый. Он превыше категорий всех, он счастье без счастья, и смысл без смысла, ты должен будешь заглянуть в лик смерти и оставить ее позади. И найти глубинный источник, что все рождает. Тут нет прощенья как такового и нет любви как таковой. Но этот путь для смелых духом.
  Какой путь истинный? Есть ли истина вообще? Тебе решать, Иисус. А теперь иди, отдохни, и жди.


[Закрыть]

XIII Подобно Катящемуся Камню

1. Яна[226]226
  Музыкальная тема данного эпизода песня John Cale – «Paris 1919»


[Закрыть]

Возвращение из города дождей и солнца. Оля проспала весь полет обратно, пока Яна задумчиво смотрела в окошко. Что-то мучило ее, что-то говорило ей, что грядет нечто важное… Она понимала откуда возникло это чувство – из снов. Ей все время снилось что она падает с какого-то обрыва, летит глубоко вниз, а вокруг нее возвышаются книжные полки. Она пытается закричать, пытается проснутся, но у нее никак это не получается. Яна рассказала об этом Оле и пошутила:

– Наверное это все потому, что, когда мы вернемся, я собираюсь пойти в библиотеку, мне правда стало интересно, ну, заняться темой, которую я выбрала для диплома.

Оля посмотрела на нее, как на заболевшего человека, несущего какую-то фигню:

– Да что с тобой, откуда мысли о каком-то там дипломе? Это же так…уныло.

– Не знаю, а мне интересно.

Возможно близость с Константином тому виной, возможно ее пытливый ум. Вещь в себе. Яна отвлеклась от окошка и посмотрела направо, самолет качнуло и с багажной полки упала книга, молодой человек подскочил с сидения и спешно поднял ее, Яна успела заметить начало названия – «В ожидании…» дальше она не успела прочитать. Молодой человек – ее возраста, был очень похож на Константина, Яна подумала, что просто так работает ее мозг – любовь, это когда в каждом человеке мы видим того самого. Она встряхнула головой, молодой человек скользнул по ней взглядом и печально улыбнулся, а затем сел на место и задумчиво постучал по обложке книги.

Через два часа они приземлились. Доехав до города на такси, Яна и Оля разделились.

Завтра – точно, завтра. Завтра я пойду в библиотеку. Нужно загрузить свои мысли, не давать себе времени скучать и думать о том, что все равно нельзя изменить. Позвонить Максиму? Нет…зачем? Хотелось бы чтобы в этом был смысл, но пока что лучше о таком просто не думать. «Я слишком заморачиваюсь – живи и дай умереть тому что терзает тебя из прошлого» – подумала Яна. Утомленная она засыпала в этот вечер под тихие звуки музыки, раздававшиеся из-за стены.

Ей снились поля и яблони, тихая речка, журчащая в долине и чьи-то голубые глаза…чей-то голос прошептал ей:

– Не волнуйся, придет время, и я позабочусь о нем.

Яна хотела спросить, кто это? Но услышала слова, вырвавшиеся из ее рта:

– Нет, только не ты, ты не сможешь.

Другой голос, очень знакомый произнес:

– Помнишь число? Ты помнишь где ты должна будешь быть?

Во сне Яна вздрогнула и проговорила:

– Седьмое марта две тысячи двадцать первого года…я помню, но я не понимаю

– Ты все поймешь, когда придет время. А что касается ближайшего будущего то твои часы уже почти пробили нужный час

– Что это значит?

В ответ раздался женский напев:

– Разве ты не знаешь, что это конец света, когда ты сказал прощай…

И вот она снова сорвалась вниз с какого-то уступа и полетела вниз, мимо бесконечных книжных полок, под шелест обрушивающихся с них книг. Два голоса зазвучали в унисон, с насмешкой, мужской и женский:

– Ты все не так поймешь, так надо, лучше это чем то, что тебя ожидает в противном случае. А теперь – Проснись!!!

Яна глубоко вдохнула воздух и открыла глаза.

Возможно мысль идти в библиотеку не лучшая…что-то не так в моем взаимоотношении с книгами, с тревожной усмешкой подумала она. Она вспомнила странный сон, который она видела тогда – в январе, накануне прихода Николая и конца ее отношений с Костей. Она помнила тех двойников из ее сна.

Но ведь…бояться похода в библиотеку это так глупо, глупая, глупая Яна – рассмеялась она.

В десять часов на кухню зашла ее мама, Яна уже собралась и позавтракала. Мать посмотрела на нее и произнесла:

– Я так рада что ты вернулась. – Яна улыбнулась ей и ответила:

– Я тоже по вам соскучилась. Теперь буду тут.

Мать взглянула на нее как-то обеспокоено:

– Яна, все же будет хорошо?

– Конечно, почему ты вдруг спросила такое?

– Да, не бери в голову, какой-то глупый сон мне приснился.

– Понимаю, ну я пошла, надо заниматься.

– Будем ждать, иди.

– Пока, мама.

– Яна, я люблю тебя.

Яна не привыкла к столь прямому выражению материнской любви, не так часто она слышала это и еще реже говорила сама и вот она ответила:

– И я тебя, до скорой встречи.

Она зашла в библиотеку и быстренько пробила-заказала у миленькой девушки необходимую ей литературу. Страх страхом, но готовиться-то нужно. Она села в удобное кресло, рядом с ним был столик, туда она положила вторую из взятых ею книг, в первой же начала спешно что-то искать – подготовка подготовкой, но библиотека вызывала у нее неприятные чувства. Она углубилась в чтение книги. В зале, уставленном книжными полками, на удивление, больше никого не оказалось. Она услышала чьи-то шаги «Так лучше, все же ни одной тут сидеть» – подумала она. Шаги замерли где-то перед ней, она удивилась и подняла взгляд. Прибывших было двое. Эта парочка вызывала, мягко говоря, удивление. Темнокожий парень и азиатская, по наружности девушка. При этом они были в чем-то похожи, словно близнецы. Темнокожий парень сказал:

– Привет, меня зовут Дейл. – Девушка подхватила:

– Меня зовут Люсинда

– Мы уже знакомы

– Но мы всегда представляемся

– С тобой мы уже знакомы!

– Хоть это и был всего лишь сон.

– Почему я два раза сказал про знакомство с тобой?

– Потому что у странности нет законов

– Почему мы так выглядим?

– Потому что это политкорректно

– А мы очень политкорректные

Парень и девушка рассмеялись. На головах у них были круглые, с полями шляпки. Парень снова заговорил:

– Сейчас сделаемся сообразно местному колориту

Парень и девушка сняли шляпы и вытянули из них двух людей. Людей, которых Яна знала, людей из ее сна. Чернокожий и азиатка исчезли. Яна закричала, схватившись за голову руками:

– Я хочу проснуться, это всего лишь страшный сон!

– Детка, ты не спишь, – заговорила девушка.

– Сны разочаровывают как правило, – подключился парень.

– Это просто прореха.

– А еще это финал.

– Ты сможешь быть как мы!

– Оп и ты есть, оп и тебя нет!

– Понимаешь, ты ведь уже не нужна, во всяком случае в том смысле в каком ты существуешь сейчас.

Яна нашла в себе силы и задала вопрос:

– Кому не нужна?

Парень посмотрел на нее с жалостью:

– Я отвечу сверху.

Он взмахнул рукой и книги повылетали с полок, составившись в подобие лестницы, молодой человек принялся взбираться по этой лестнице. Его напарница вытащила из шляпы кролика и принялась щекотать ему брюхо, но вскоре схватив его за задние лапы выбросила в окно, треска бьющегося стекла не было. Она прокомментировала:

– Не бойся за животное, я просто растворила стекло. – Парень дошел до верху книжной лестницы и воздев руки заговорил:

– Яна, ты не сможешь понять кто ты такая, но мы даем тебе возможность стать такой как мы.

– Но кто такие вы?

– Мы фантазия, – девушка подключилась:

– Мы сюрреалистический трюк хвостом

– Понимаешь – двое толкают, направляют, а в темноте подземелья сидит абсолютное нечто.

– А мы вообще вне рамок.

– Мы фантазия, ничем не ограниченная, – парень взмахнул руками и книги перестроились в форму куба.

– Но мы все-таки направляемся его рукой.

– Мы просто уважаем его замысел.

– Ты знаешь, что изначально это задумывалось как нечто реалистическое?

– А потом пошли эти мета-темы и отсылки…

– А потом появились мы!

– Но если мы будем появляться слишком часто, то все рухнет.

– Конструкция реальности такая хрупкая.

Яне удалось вклиниться:

– Вы мне снились, а сейчас вы здесь, я что сошла с ума?

– Ты не сведена с ума и не будешь сведена, хотя одного парня мы свели с ума, вот незадача…

– Но конец был написан давно.

– Нужно было лишь соединить две точки.

– Бог из машины.

– Вот видишь мы все же направляемы им.

– Но мы самые свободные из вас всех.

– Мы не служим злу.

– Добро и зло – это так скучно.

– Но все ранжируется.

– Почему ты произнес это слово?

– Потому что я могу все.

– Иногда наши действия подталкивают события.

– Тебе был придуман другой финал.

– Но появились мы!

– Это может быть страшно!

– Во всяком случае ты испугаешься.

– Но это лучше, чем ты могла бы думать.

– Хотя ты вообще не сильно думаешь.

Яна почувствовала себя оскорбленной:

– Хамить не обязательно.

– О мы не хамим.

– Мы грезим!

– Представь себе видение длинною в вечность.

– Ты можешь летать куда пожелаешь.

– Ты можешь быть свидетелем разных историй.

– Это лучше, чем просто раствориться.

Яна вновь не выдержала:

– О чем вы, черт возьми, говорите?

Девушка ответила:

– Ты не великая героиня любви!

Яна вздрогнула от этих, таких знакомых, слов.

Парень добавил:

– Ты даже появилась как шутка.

Яна с гневом ответила:

– Я шутка? А вы тогда кто?

Парень и девушка (в таком порядке – это сексизм) хором ответили:

– Мы же сказали – мы фантазия!

– Оставьте меня в покое!

– Мы не можем, ты в каком-то смысле наша родственница.

– Что?

– Если ты останешься здесь, то просто будет бесконечная осень, это конечно тоже изрядная фантазия, но так у тебя будет куда больше возможностей.

– Я ничего не понимаю, прошу, уйдите, оставьте меня в покое!

– А ты и создана не понимать, пока что, а вот мы понимаем все. И можем все.

– Мы самое яркое что здесь есть.

– Мы не хотим сводить тебя с ума, но мы выполняем поручение, ты понадобишься однажды.

– И даже дважды.

– Но один из этих случаев уже случился.

– Хоть ты и не знаешь об этом.

– Время такое нелинейное…

– Обычно мы таким не занимаемся, но надо же как-то расплатиться за того парня.

– Хотя расплата так рациональна.

– Хотя фильм забавный.

– Эй ты там живой? – парень нагнулся и постучал в пол.

– Он там, в этот раз.

– Ты увидишь тысячи историй, а так, станешь ничем.

– И никем.

– Смотри и слушай, – хором проговорили парень с девушкой. Яна в ужасе замерла на коленях перед креслом. Книги, составлявшие куб, разместились по книжным полкам, выдвинулись из них и начали быстро пролистываться, шум пролистываемых страниц все нарастал и нарастал. Яна громко закричала. Она вся начала искриться и светиться – а потом в один миг просто исчезла. Смолк и шелест книг.

Дейл и Люсинда хлопнули друг друга по руке. Дейл проговорил:

– Так будет лучше, мы отплатили за того

– Хочешь жаренного барашка?

– Ты же знаешь, что баранина нам не по вкусу.

– Просто прикалываюсь над тобой, Дейл.

– Мы же еще появимся?

– Да, но основания и так слишком расшатаны.

– Одно дело, когда это сон, а когда все якобы взаправду…

– Как на счет еще одной партии секса с самим собой, де-факто?

– Если мы копии, то очень возбужденные копии.

– Не мнись, перенесемся?

Дейл и Люсинда хлопнули друг друга по ладошкам и исчезли из библиотеки. В комнату зашла работница библиотеки, ей казалось, что здесь кто-то был, но тут была абсолютная пустота.