Текст книги "Беларусь на пути в будущее. Социологическое измерение"

В российской социологии до 90-х годов XX в. стратегии, жизненные планы людей нередко рассматривались на основе теоретических схем, сформулированных в соответствии с идеологическими установками. Однако можно отметить ряд концепций, в которых глубоко анализировались различные аспекты стратегического поведения личности: диспозиционной регуляции социального поведения (В. А. Ядов), целенаправленного поведения (Н. Ф. Наумова), жизненных планов молодежи (М. Н. Руткевич, М. X. Титма, Г. А. Чередниченко, B. Н. Шубкин, Л. Я. Рубина, В. Т. Лисовский), жизненных ценностей (Н. И. Лапин, Л. А. Беляева).

Определенными «вехами» в исследовании жизненных стратегий личности являются работы Ю. М. Резника и Т. Е. Резник[252]252
  Резник Т. Е., Резник Ю. М. Жизненные стратегии личности // Социол. исслед. 1995. № 12. C. 103.


[Закрыть]. Авторы предлагают социологическую концептуализацию понятия «жизненные стратегии». Исходя из двойственности социального мира, рекомендуется рассматривать стратегии жизни как символически опосредованные и выходящие по своему воздействию за пределы сознания идеальные образования, реализующиеся в поведении человека его ориентиры и приоритеты. Идеальность стратегии проявляется, с одной стороны, субъективно, как нечто, содержащее уникальные и неповторимые, ситуативно возникающие и надситуативные личностные смыслы и цели, с другой – объективно как нечто, включающее культурно обусловленные образцы, стандарты, нормы и ценности, усвоенные человеком в процессе социализации. Если объективная идеальность локализуется в культуре, то субъективная пронизывает индивидуальное сознание и поведение людей, их прошлый опыт и цели как предвосхищение будущего. Третье, собственно социальное измерение жизненных стратегий, зарождается на пересечении объективной и субъективной идеальности – в сфере так называемой интерсубъективности, образующейся на основе согласования взаимных представлений и ожиданий. Идеальность стратегии тесно связана с ее реальностью, то есть стратегическим поведением, под которым понимается внешняя, предметно-чувственная форма выражения жизненной стратегии.

Социологический подход к изучению жизненных стратегий личности, по мнению авторов, состоит в ориентации на исследование институциональных процессов, структур и механизмов. Институциональный анализ включает три аспекта:

1) выявление типических образцов и форм жизненных стратегий, институционально закрепленных и регулируемых посредством согласованных норм (с их дальнейшей типологизацией);

2) анализ процесса институционализации жизненных стратегий с точки зрения механизмов их возникновения (выбора), формирования, развития и смены (описываются в терминах идентификации, индивидуализации, адаптации, саморегуляции);

3) объяснение системных связей, как внутри-, так и внеличностных (между индивидом и социальным окружением).

Для социолога предметом изучения выступают институциональные, то есть устойчивые, повторяющиеся, эмпирически фиксируемые, типические, нормативно опосредованные и организационно упорядоченные формы стратегического сознания и поведения личности. В этом смысле стратегия жизни – это социально обусловленная система ориентирования личности на долговременную перспективу. Стратегия деятельности – всегда результат социального опыта людей, существующих в едином социокультурном пространстве.

Таким образом, стратегия жизни в ее социологическом понимании есть динамическая, саморегулирующаяся система социокультурных представлений личности о собственной жизни, ориентирующая и направляющая ее поведение в течение длительного времени. Эта стратегия предполагает определение или принятие наиболее значимых ориентиров и приоритетов на долговременную перспективу.

Авторы (Ю. М. Резник, Т. Е. Резник) приводят наиболее распространенные типы стратегий, встречающиеся в повседневной жизни. Они выделяются по ряду институциональных признаков: социально-экономическому положению, способу воспроизводства и трансляции культурных стандартов, системе регуляции и контроля, социальному характеру (коллективной ментальности), профессиональному этносу. В совокупности эти признаки образуют комплексный критерий социологической типологизации жизненных стратегий. Его содержание определяется характером социальной активности личности. Рецептивная («приобретательская») активность является основой стратегии жизненного благополучия и ее аномальных форм – потребительско-накопительской, паразитарно-эксплуататорской и др. Предпосылкой стратегии жизненного успеха выступает мотивационная («достиженческая») активность, рассчитанная на общественное признание (примером служит предпринимательство). Наконец, для стратегии самореализации характерна творческая активность, направленная на создание новых форм жизни безотносительно к их внешнему признанию (непризнанию).

В Беларуси также обращаются к проблематике жизненных стратегий, однако ограничиваются эмпирическими социологическими замерами жизненных приоритетов различных социальных групп населения (женщины, молодежь, студенческая молодежь и др.).

II. Тематика поведения актуализируется в социологии в теории социального действия, разработанной М. Вебером. Он определяет действие как такое поведение, с которым действующий индивид или индивиды связывают субъективно полагаемый смысл. «Социальным» действие становится только тогда, когда по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него. Значит, социальное действие не просто «самоориентировано», оно ориентировано, прежде всего, на других. Ориентацию на других М. Вебер называет «ожиданием», без которого действие не может считаться социальным. К другим ученый относит не только индивидов, но и «социально общие» структуры, такие как государство, право, организации, союзы и т. д., то есть те, на кого может и реально ориентируется индивид в своих действиях, рассчитывая на их определенную реакцию. Социальное действие, по М. Веберу, включает в себя два момента: а) субъективную мотивацию индивида (индивидов, группы людей); б) ориентацию на других (другого), которую ученый называет «ожиданием» и без чего действие не может рассматриваться как социальное. Социальное действие у М. Вебера выступает в четырех «идеальных» типах: целерациональном, ценностно-рациональном, аффективном, традиционном[253]253
  Вебер М. Избранные произведения [Электронный ресурс]. 1990. Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/vebizbr/index.php. Дата обращения: 10.06.2013.


[Закрыть].

К основным достоинствам «понимающей» социологии Вебера следует отнести то, что он обращает внимание на действующего агента и смысл, который тот вкладывает в свое действие. Данная идея активно поддерживалась и развивалась в различных направлениях социологии. Привлекательным для социологии является также и методологический принцип исследования, основанный на выстраивании в аналитических целях идеальных типов, которые в «чистом» виде не существуют в реальности, однако дают представление о процессах, происходящих в обществе.

Концепция эволюции «жизненного мира» Ю. Хабермаса, устанавливающая связь между знанием и действием на метатеоретическом уровне, привела его к созданию собственной теории социального действия. В современных условиях, по мнению ученого, можно выделить четыре идеальных типа социального действия (понятие «идеальный тип» наряду с самой типологией социального действия заимствованы у М. Вебера).

1. Стратегическое действие – это действие, управляемое эгоистическими целями, при достижении которых принимается во внимание влияние поведения хотя бы одного иного индивида. Оно рационально в той мере, в какой субъект действия выбирает наиболее эффективное средство получения желаемого. Ю. Хабермас связывает данный тип социального действия с концепцией телеологического действия, которая находилась в центре философской теории, начиная с Аристотеля. Онтологически и телеологическое действие, и стратегическое действие предполагают наличие одного мира – объективного. Исходя из этой модели рациональности участники стратегического действия относятся к другим действующим лицам как к объективированным средствам или препятствиям на пути к цели. Центральной задачей является выбор оптимальной модели действия из имеющихся альтернативных возможностей с целью достижения максимального результата; этот выбор основан на той или иной интерпретации ситуации. Данная концепция оказалась востребованной в экономических, социологических и социально-психологических теориях выбора (авторы, представляющие неоклассическое направление), а также в теории стратегических игр (О. Моргенштерн, Д. фон Нейман).

2. Нормативное действие – это социальное действие, целью участников которого является достижение взаимовыгодных экспектаций, осуществляемое посредством подчинения своего поведения разделяемым ценностям и нормам. Преследование эгоистических целей преодолевается социальными обязанностями, или канонами. Участники нормативного действия должны рассчитывать объективные последствия личностных действий в плане их соответствия нормативным установкам. Нормативное действие рационально настолько, насколько оно соответствует социально принятым стандартам поведения. Эталон данного типа социального действия – такая социальная ситуация, в которой наличные стандарты поведения развивают общие интересы у участвующих. Нормативное действие, по мнению Ю. Хабермаса, парадигмально связано с работами Э. Дюркгейма и Т. Парсонса.

3. Драматургическое действие. Целью этого типа действия является «представление самого себя» или создание публичного имиджа. Его выделение служит для демонстрации того, что даже самое простое социальное действие всегда окрашено индивидуальностью его субъекта. Данный элемент социального действия имплицитно аналогичен стратегическому типу, от которого он отличается лишь целевой направленностью. Рациональность и того и другого типа одинакова по форме, но различна по критерию оценивания: эффективность стратегического действия оценивается количеством затрат; эффективность драматургического действия определяется его искренностью: роли, исполняемые актерами, должны соответствовать их действительным чертам характера; выражаемые ими намерения должны быть аутентичными. Ю. Хабермас полагает корректным говорить о существовании двух миров – внутреннего и внешнего, – наличие которых предполагает драматургическое действие. Драматургическая модель действия используется в феноменологически ориентированных описаниях взаимодействия, однако было бы преждевременным говорить о ней как о теоретически оформившемся подходе.

4. Коммуникативное действие. Целью данного типа социального действия является свободное соглашение участников для достижения совместных результатов в определенной ситуации. Отношения участников предыдущих типов действия могут включать в себя координацию их усилий, однако сама координация не является выраженной целью. Лица, действующие стратегически, могут заставлять других способствовать достижению их цели, используя силу, власть, деньги и другие манипуляции. Нормативное и драматургическое действия отличаются от стратегического тем, что предполагают наличие некоторого молчаливого соглашения (к примеру, посредством языка) для координации действий, не выражая намерений достичь согласия относительно проблемных вопросов (именно поэтому Ю. Хабермас иногда рассматривает нормативное и драматургическое действия как подтипы коммуникативного действия). Коммуникативное действие включает в себя эксплицитно выраженное усилие, направленное на достижение взаимопонимания относительно всех критериев рациональности, выдвигаемых мирами референции, и, следовательно, противостоит остальным, более ограниченным и менее рефлексивным типам действия[254]254
  Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. С. 268.


[Закрыть].

Идеи «субъективности» социального мира активно развивает представитель феноменологии А. Шюц. Он утверждает, что социальная реальность представляет для каждого человека как субъекта социального действия существующий для него и других людей интерсубъективный мир, то есть мир, созданный в процессе взаимодействия субъектов между собой. Только наш собственный обобщенный обыденный опыт, приобретенный во взаимодействии с другими людьми, дает нам возможность приобщиться к интерсубъективному миру. Более того, социальный мир не только интерсубъективен, предстает как воплощение межсубъективного взаимодействия людей в опыте их повседневной жизни, но и является с самого начала миром значений. Другой человек в этом опыте воспринимается не как организм, а как такой же человек, поэтому мы, как правило, «знаем», то есть более или менее четко представляем, что делает другой человек, ради чего он это делает, почему он делает именно это в данное время и в этих конкретных обстоятельствах. Это означает, что мы воспринимаем действие другого человека с точки зрения мотивов и целей. И точно так же мы воспринимаем культурные объекты с точки зрения человеческого действия, результатом которого они являются. В основе межсубъектных взаимодействий между людьми лежит понимание как особая форма опыта, в которой обыденное сознание получает знание о социально-культурном мире[255]255
  Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом [Электронный ресурс]. 2004. Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/shyuz/index.php. Дата доступа: 02.08.2013.


[Закрыть].

В рамках социологической феноменологии и на ее теоретической основе на рубеже 60-70-х годов XX в. возникло направление в социологии этнометодология (Г. Гарфинкель). В этнометодологии универсализируются методы этнографии и способы организации повседневной жизни людей в примитивных обществах и культурах. Эти методы и способы превращаются в теоретико-методологическое основание социологического анализа всех явлений и процессов социальной действительности. Этнометодология последовательно проводит различение двух уровней социального познания: повседневного опыта и социологической теории. Эти различения реализуются посредством дифференциации всех суждений и выражающих их предложений на два типа – индексичные и объективные. Такое различение позволяет произвести разграничение между обыденным языком и языком научным.

При всех достоинствах этнометодологии применительно к теории социального действия следует отметить, что об осмыслении человеком собственных действий, размышлениях о возможных альтернативных вариантах решения возникающих проблем упоминается достаточно редко. Представители данного направления почти полностью разрывают связь между социальным действием и ценностным выбором.

Научный интерес к теории социального действия проявил и основатель символического интеракционизма Дж. Мид. Отправная точка теоретической концепции ученого – приоритет социального над индивидуальным. Социальное действие, в отличие от обыкновенного действия, обязательно включает как минимум двух людей. В основе социального действия лежит жест – действие, которое, согласно Дж. Миду, рассчитано на ответную реакцию окружающих. Если реакция происходит на бессознательном уровне, автоматически, то жест является «незначащим» (на такого рода жесты способны не только люди, но и животные). Если же реакции предшествуют размышления, то жест приобретает социальное значение.

Среди значащих жестов особую роль выполняет голосовой. Его существенное отличие от физических значащих жестов заключается в том, что голосовой жест влияет не только на слушающего, но и на говорящего (благодаря тому, что сам говорящий слышит то, что произносит); такой жест заметно легче контролировать.

Важная составляющая процесса коммуникации – способность человека рассматривать себя не только как субъекта, но и в качестве объекта (то есть умение увидеть себя со стороны глазами других людей). Такую способность Дж. Мид называл «самость» (self). В структуре самости ученый выделял два компонента – me и I (эти мидовские термины обычно используются без перевода). Первый компонент, me («ми», в буквальном переводе – «меня»), – это совокупность установок, ценностей и норм, которыми руководствуется человек. Этот набор усваивается человеком в процессе принятия роли обобщенных других. Второй компонент, I («ай», в буквальном переводе – «я»), представляет непосредственную реакцию индивида на других. Это непредсказуемый и в то же время творческий элемент личности каждого человека. I привносит в социальные процессы элемент новизны, способствует самореализации каждого человека, а также содержит в себе все важнейшие ценности. I отражает индивидуальность и своеобразие человека[256]256
  Мид Дж. Г. Избранное: сб. пер. / РАН ИНИОН; Центр социал. науч. – информ. исследований, Отд. социологии и социал. психологии; под ред. Д. В. Ефременко. М., 2009. С. 69.


[Закрыть].

Однако и символические интеракционисты, и феноменологи, и этнометодологи склонны видеть в поведении (в том числе научно-исследовательской работе) внешне проявленную осмысленность, в результате чего принципиально важная веберовская идея «отнесения к ценности» уходит на второй план, особенно когда речь идет о специфике научного познания.

Преодолевая противоречие между субъективным и объективным, теоретическим и эмпирическим, французский социолог П. Бурдьё вводит различие между эмпирическим индивидом (наблюдаемым в обыденном опыте) и эпистемическим индивидом (сконструированным исследователем в целях анализа). Если первый воспринимается как единичность, наделенная бесконечным множеством свойств, то второй – это ограниченный набор свойств, служащих в исследовании наблюдаемыми переменными и отвечающих требованиям используемого теоретического универсума. Эпистемический индивид не содержит ни одной характеристики, которую нельзя было бы концептуализировать. Таким же образом можно провести различие между агентом (одним из основных понятий бурдьёвской концепции) и индивидом (понятием феноменологии и методологического индивидуализма). Агент определяется конечной совокупностью свойств, а индивид – это нечто «готовое», «всегда уже» данное.

По мнению П. Бурдьё, особенность общества заключается в том, что оформляющие его структуры ведут «двойную жизнь». Во-первых, они существуют как «реальность первого порядка», данная через распределение объективированных условий и предпосылок практик, средств производства дефицитных благ и ценностей. Во-вторых, эти структуры даны в качестве «реальности второго порядка», или «символической матрицы практик агентов», то есть как социальные представления, практические схемы. Социологическое исследование общества, положенного как «реальность первого порядка», требует рассмотрения «социальной физики» – структуры объективных социальных отношений (существующих вне и независимо от сознания и воли агентов), узлы и сочленения которой могут наблюдаться, измеряться, «картографироваться». В то же время анализ общества как «реальности второго порядка» предполагает, что предметом социологии выступает не только реальность объективных социальных отношений, но и «ее восприятие с перспективами и точками зрения, которые агенты имеют об этой реальности в зависимости от их позиции в объективном социальном пространстве»[257]257
  Бурдьё П. Физическое и социальное пространства // Социология социального пространства. М.; СПб., 2007. С. 64.


[Закрыть].

В разработанной теории П. Бурдьё социальное пространство образуется целым рядом силовых полей (полей отношений или свойств) – политическим, социальным, культурным, символическим и т. д. Поле представляет собой определенный тип игры, в каждом поле существует своя логика или свои правила. При этом в каждом поле могут выделяться субполя, например в поле культуры (в узком смысле) сосуществуют субполя морали, образования, религии и т. д.

В каждом поле имеют хождение свои «козыри», или виды капитала, выступающие в объективном либо инкорпорированном (внутреннем) состоянии. В зависимости от обладания этими капиталами группы имеют разную власть над тем или иным полем, причем власть над полем означает власть над продуктом этого поля и над совокупностью средств его производства.

Таким образом, социальная структура в многомерном пространстве полей задается позициями агентов, определяемыми, в свою очередь, общим объемом капитала и удельным весом каждого вида капитала. Особое значение для обозначения позиции агента в социальном пространстве имеет форма распределения видов капитала, которая и определяет состояние отношений силы (борьбы) между агентами. Позиции агентов в поле (социальные статусы) задают шансы на выигрыш (власть или прибыли) в этой игре поля.

На основе гомологии позиций в разных полях между господствующими и подчиненными группами могут устанавливаться более или менее устойчивые союзы. П. Бурдьё определяет класс как совокупность агентов, занимающих сходную позицию, которые (агенты), будучи размещены в сходных условиях и подчинены сходным обусловленностям, имеют все шансы для обладания сходными диспозициями и интересами и, следовательно, для выработки сходной практики и занятия сходных позиций.

Однако в противовес марксистской методологии П. Бурдьё подчеркивает, что это всего лишь «возможные классы», а не классы, готовые к борьбе. Классы не существуют как реальные группы, хотя объясняют вероятность их организации в различные сознательно действующие группы. По мнению ученого, существует только пространство отношений, перемещения в котором зависят от работы, усилий и времени.

Таким образом, чем меньше дистанция между агентами, тем больше вероятность их объединения в институционализированную группу (например, партию). Однако эта вероятность не абсолютна – интеграция никогда не бывает необходима (p = 1) и никогда не бывает невозможна (р = 0). Аналогичным образом эту вероятность можно интерпретировать как вероятность распада (стабильности) группы.

Восприятие социального мира есть продукт двойного структурирования: оно структурировано объективно, «поскольку свойства, сопряженные с агентами, предстают восприятию не каким-либо независимым образом, а, напротив, в очень неравновероятных комбинациях», и субъективно, «так как схемы восприятия и оценивания приспосабливаются к рассматриваемому моменту, и все то, что представлено в частности в языке, есть продукт предшествующей символической борьбы и выражает в более или менее видоизмененной форме состояние расстановки символических сил»[258]258
  Бурдьё П. Физическое и социальное пространства. С. 91.


[Закрыть].

III. Понятие «социокультурное» в социологии было введено П. А. Сорокиным. Структура социокультурного взаимодействия имеет, по его мнению, три аспекта, не отделимых друг от друга:

1) личность как субъект взаимодействия;

2) общество как совокупность взаимодействующих индивидов с его социокультурными отношениями и процессами;

3) культура как совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупность носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения[259]259
  Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 214.


[Закрыть].

Различия между «социальным» и «культурным» П. А. Сорокин видит в том, что «социальный» означает сосредоточение на совокупности взаимодействующих людей и их отношениях, тогда как «культурный» – на значениях, ценностях и нормах, а также на их материальных носителях (или материальной культуре).

В социогуманитарном знании выделяется несколько подходов к понятию «социокультурное».

1. Социальное и культурное как системно уравновешивающие друг друга компоненты. Классический вклад в развертывание социокультурного подхода на основе парадигмы структурного функционализма внес Т. Парсонс. Он не только не отрицает различия между культурой и социальной системой, но указывает, что это стало уже общим местом. По его мнению, это различные системы, при помощи которых абстрагируются или отбираются аналитически отличные ряды компонентов из одних и тех же конкретных явлений. Ни одна из этих систем не может быть полностью переведена на язык другой, то есть порядок отношений внутри одной не зависит от порядка отношений в другой. Очень важно, что различие между культурой и социальной системой является, по мнению ученого, прежде всего аналитическим приемом, постоянно действующим методологическим принципом, который намного важнее, чем предубеждения, заключенные в вопросах о том, что более важно, правильно и фундаментально. Стремясь уточнить эти различия, Т. Парсонс подчеркивает, что фокус социальной системы – это условие взаимодействия человеческих существ, которые составляют конкретные коллективы с определенным членством, а фокус культурной системы, напротив, заключается в смысловых моделях, моделях ценностей, норм, организованного знания и верований, экспрессивных форм. Однако исследователь исключает возможность конструктивных противоречий между социальным и культурным, подчеркивая, что система остается жизнеспособной, пока между ними сохраняются отношения взаимодействия, а не противоборства. Пагубной для жизнеспособности социальной системы Т. Парсонс считает и радикальную смену ценностей, которая приводит общество к глубокому кризису, так как она предполагает его повсеместное переструктурирование[260]260
  Парсонс Т. О социальных системах / под ред. В. Ф. Чесноковой, С. А. Белановского. М., 2002. С. 689.


[Закрыть].

2. Социальное и культурное как дуальные оппозиции (А. Ахиезер). Фундаментальной атрибутивной характеристикой социокультурных процессов А. С. Ахиезер считает их противоречивость. В обществе постоянно возникают противоречия между социальными отношениями и культурой, то есть социокультурные противоречия. Их источниками становятся культурные программы, которые смещают воспроизводственную деятельность таким образом, что в результате разрушаются, становятся нефункциональными жизненно важные социальные отношения. Именно культуре, а не социальным отношениям ученый придает большие возможности для свободного выхода за собственные рамки. Культура рассматривается им как сфера творчества и фантазии, а социальные отношения всегда должны оставаться функциональными уже в силу самой своей воплощенности в массовый воспроизводственный процесс. Социокультурное как фундаментальное понятие всегда предполагает и напряжение, и соотносимость «социального» и «культурного». При этом речь идет не о дуализме ее важнейших составляющих, а по крайней мере об их дуальности. Оппозиция «социальное – культурное» является не только культурологической, но и социально-психологической категорией, отражающей амбивалентность полюсов оппозиции и вместе с тем их движение друг к другу, вектор направленности которого во многом зависит от складывающейся ценностной ориентации субъекта. Представляется, что социокультурные противоречия, которые можно обнаружить на любом уровне социальных взаимодействий (от индивидуальных до глобальных), не могут иметь полного разрешения. Противоречивое соединение культуры и социальных отношений в этом и не нуждается, потому как именно в реальных взаимодействиях культурных программ и их носителей (индивидов и групп) с постоянно воспроизводимыми рамками социальных отношений заключен источник постоянной активности социальных действий, в противном случае имело бы место стабильное, раз и навсегда упорядоченное общество[261]261
  Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта: в 2 т. Новосибирск, 1997. Т. 1: От прошлого к будущему. С. 87.


[Закрыть].

Указанные два подхода являются схожими в том, что в обоих актуализируются различия между социальным и культурным, образующими единое «социокультурное» качество, и непохожими по принципам их различения: на основе конструктивного взаимодействия и конструктивного противоборства. Объединяет обоих авторов то, что объектом их внимания является макроуровень социокультурного.

3. Социальное и культурное как диалектическое взаимодействие старого и нового. При таком подходе анализ взаимосвязи между проявлениями «культурного» и ограничениями, которые задает «социальное», позволяет увидеть, как старое сопротивляется новому, как новое вбирает или исключает старое, что рождается в результате стыковки старого и нового.

Определение того, что является «социальным», а что «культурным», зависит от ситуации, ее временной и пространственной локализации. Будем исходить из эмпирической предпосылки: то, что является наиболее распространенным, ставшим данностью для большинства (устойчивой практикой) и выполняющим воспроизводственные регулятивные функции, то и социальное. Напротив, то, что является редким качеством, противостоящим сложившимся практикам и представляющим для них угрозу либо согласующимся с общепринятыми практиками, подкрепляющим их, то и культурное. Применительно к наемным работникам большинства современных промышленных предприятий в качестве проявлений культурного, соотносимых с либеральными принципами моделей рыночного поведения, можно рассматривать ценности профессионализма, конкурентоспособности на рынке труда, партнерства в отношениях с руководством и стремление повышать интенсивность и качество труда. Тогда в качестве проявлений социального будут выступать противостоящие им в идеальной модели такие проявления, как: лояльность в отношениях с руководством, преданность предприятию, патерналистские отношения и практики использования имеющихся возможностей для сохранения достигнутого результата.

Можно утверждать, что использование диалектического подхода к интерпретации понятия «социокультурное» предполагает учет следующих положений:

1) социальное не может существовать без культурного, а культурное – без социального;

2) социальное и культурное находятся в отношениях потенциальной противоречивости;

3) возможно лишь относительное доминирование социального над культурным и культурного над социальным, но не полное подавление одного другим;

4) возможно образование новых гибридных феноменов на основе противоречивого слияния социального и культурного;

5) возможна «оборачиваемость» социального в культурное и культурного в социальное.

Итак, рассмотрев различные концептуализации понятий «жизненные стратегии», «поведение», «социокультурное», мы пришли к выводу, что данные феномены тесным образом переплетаются в разрабатываемых социологических концепциях, однако единого теоретического, а тем более операционального определения так и не создано. В связи с этим требуется разработать теоретико-методологический аппарат, необходимый для изучения жизненных стратегий социокультурного поведения в современном обществе.

1. Культурсоциологический подход.

В основе данной работы лежат теоретические положения, которые разрабатываются сегодня в рамках культурсоциологического направления, основателем которого признан Дж. Александер[262]262
  Александер Дж. Аналитические дебаты: понимание относительной автономии культуры // Социол. обозрение. 2007. Т. 6, № 1. С. 27.


[Закрыть]. На фоне целого ряда подходов, разворачивающих социологическое рассуждение «о культуре», этот исследовательский проект выделяется тем, что рассматривает культуру не как один из объектов социологического анализа, а как наиболее важную характеристику социального, определяющую базовый модус социологического рассуждения. Иными словами, культура, указывая на определенное видение социальной реальности, предстает в качестве организующего принципа, формирующего теоретическую оптику социологического исследования, а подход в целом обретает статус общей социологической теории в противоположность концепциям, которые более корректно рассматривать как версии социологической субдисциплины «социологии культуры».

Не вдаваясь подробно в историю и предпосылки возникновения данного дискурса в социальной теории (это предмет отдельной работы), отметим, что существуют принципиальные различия между традиционно понимаемой социологией культуры и культурсоциологией. Главное отличие последней заключается в том, что культура уже не рассматривается как предмет специальной социологической теории (как это делается в социологии культуры), речь идет об изучении культуры на метатеоретическом уровне. Тем самым культурсоциология претендует на статус фундаментального знания об обществе, где само социальное трактуется и интерпретируется в терминах культурного, социум понимается как «производный» от культуры.