Текст книги "Дар или Проклятие"

– Ты никому из нас не безразличен. И никогда не был, – тихим голосом отозвался командир.

Игорь тем временем медленно кивал, вторя словам Артёма. Я мягко улыбнулся парням и протянул им руку, которую они поочерёдно крепко пожали, улыбаясь в ответ. В душе я понимал, что, конечно же, не безразличен им всем лишь потому, что особенный благодаря своему внутреннему жителю и тому, что он вытворяет.

– К сожалению, в этой войне потери неизбежны. Хотелось бы, чтобы этим всё закончилось… – снова тяжело вздохнул Артём.

– Мы более-менее готовы к этому, Саша, – прохрипел Игорь. – В ордене учат не привязываться друг к другу, хоть это почти и невозможно. Да… учат работать в команде, взаимодействовать друг с другом, уважать… дружить… только не учат избавляться от чувства вины, когда ты понимаешь, что выпади у тебя ножницы, а у друга камень в нелепой игре перед хранилищем… – Игорь вдруг резко замолчал и уставился куда-то в стену стеклянными глазами.

Артём слегка приоткрыл рот и медленно приблизился к сидящему на стуле бойцу, который будто впал в прострацию и всё так же безотрывно глядел на стену. Командир аккуратно положил руку ему на плечо и тяжело произнёс:

– Игорь… не надо.

– А? Не, я нормально! Всё нормально… – словно выйдя из транса, резко поднял взгляд на Артёма Игорь. Он посмотрел на меня, натянуто улыбнулся и добавил: – А командира вон, ещё в спецназе учили мириться с потерями.

– Ладно, Александр. Мы просто зашли тебя проведать. Отдыхай. До Калимантана идти недолго, – произнёс командир, не сводя глаз с Игоря, медленно убрав руку с его плеча и мягко кивнув ему на вход.

Поднявшись, Игорь направился к дверям. Артём пошёл следом. Видя состояние парней, я хотел было сказать что-то ещё, что-то ободряющее, но, заметив огромные пятна крови на их спинах, вдруг решил отойти от тяжелой для ребят темы и задать более рациональный вопрос:

– Что с одеждой делать будем? На остров в таком виде высадимся? У меня всё заляпано, у вас тоже… или иностранцам постирать отдадим?

– Не думаю, что быстро высохнет… – задумчиво отозвался Игорь. – Да и хотелось бы уже снять это поскорее, неуютно.

– Наверняка здесь найдется что-то из одежды. Я уже дал команду нашему новому другу, – ответил Артём, открывая дверь.

– Ладно, давай. Если что, мы в каюте справа от твоей, – попрощался Игорь и захлопнул дверь.

Отодрав трусы от валявшихся на полу панталон, я тут же надел их и уселся на стул. Схватив с подноса вилку, намотал на неё уже остывающие макароны и запихал их в рот. В дверь снова постучали. Надо сказать, что столь интенсивно оказываемое внимание – это всегда приятно, но в этот момент я уже слегка раздраженно рыкнул. Спешно пережевывая, медленно поднялся и направился к двери.

– Clothes! – воскликнул в пороге иностранец, выбежавший из каюты минут десять назад.

Войдя, он разложил на кровати державшую в руках одежду и мило улыбнулся. Моему взору предстали серые тонкие штаны и такая же серая майка.

– Это на каторгу? Даже картинок нет… – произнёс я, также мило улыбнувшись мужчине в ответ, понимая, что он всё равно меня не поймет. – Thank you.

– Glad you liked it! – С этим возгласом иностранец спешно двинулся к выходу.

Я взял штаны и выставил их перед собой, прикидывая, налезут ли они вообще на мой немалый зад. Позади в коридоре снова послышалось отдаленное “Sorry”, и, стоя спиной к входу, я буквально почувствовал присутствие того, кого, пожалуй, действительно ждал больше всех…

– Можно?.. – приятно лаская слух, тихо спросил тонкий голос.

– Конечно… – переведя взгляд с брюк себе под ноги и не оборачиваясь, хрипло отозвался я.

Через секунду позади раздался тихий звук закрывающейся двери.

– Я походила по комнатам и в одном из шкафов нашла это… может, подойдет? – робко спросила Наима, судя по голосу, всё ещё стоящая у входа.

Глядя в пол, я задумчиво улыбнулся и повернулся к девушке. Держа в руках синюю рубаху, она смотрела на меня растерянными глазами. Медленно подойдя к подруге, я холодно взял одежду из её рук. Бегло перевёл взгляд на её бордовую от крови грудь и испачканное платье и, еле удержав хладнокровие, молча отошёл обратно к кровати. Снова повернувшись спиной к девушке, я делал вид, что разглядываю её находку, всеми силами борясь при этом с чувством жалости. «Терпи… ты обиделся, ей наплевать…» – уговаривал я себя.

– Ты на меня за что-то сердишься?.. – вдруг тихо спросила Наима.

– Ты знаешь, за что… – также тихо отозвался я и снова повернулся к девушке.

Она поcмотрела на меня с каменным выражением лица, но через несколько секунд её глаза заблестели под светом лампы.

– Ты прекрасная актриса. Так управлять эмоциями, внезапно делать вид, что всё хорошо…

Девушка опустила голову и глубоко, прерывисто вздохнула.

– Просто скажи почему, – еле прохрипел я, пытаясь подавить нарастающий в горле ком, который вот-вот мог прорваться слезами.

Наима медленно подняла голову и буквально просверлила меня пронзительным взглядом. Глаза девушки покраснели и намокли, а по правой щеке покатилась маленькая слезинка.

– Не мучай меня… Саша, пожалуйста, не надо больше. Я хочу… ты даже не понимаешь, насколько сильно… но не могу. – Она поджала губы и перевела взгляд на стену. Наима выглядела полностью беспомощной. – Ты не представляешь, что для меня значит каждое твоё прикосновение…

– Так в чём дело-то?! – воскликнул я, ощущая, как ком становился плотнее и как глаза начала застилать целлофановая пелена слёз. – Я к тебе и так и эдак! И тот твой молчаливый взгляд у колонны перед хранилищем, от которого я чуть не сгорел! От которого меня и понесло! От которого я и не дал тебе умереть! Он не дал! Тот, кто живёт во мне с рождения, мать твою!!!

Практически истерично изливаясь, я не заметил, как жар снова охватил всё моё нутро, а слёзы уже начали затекать в рот. Глубоко выдохнув, я дёрнулся в порыве гнева и сел на край кровати, отстранённо глядя на ножку маленького столика. Краем глаза я заметил, как Наима одним рывком подбежала ко мне. Упав рядом на кровать, она снова бросилась мне на шею, бессильно повиснув лицом на плече.

– Я не могу… я не чистая… – едва слышно прошептала она.

Я продолжал сидеть не шевелясь, пытаясь понять, что она только что имела в виду.

– Ну как же не можешь, если сейчас ты так охотно обняла меня?.. – тяжело сглотнув накопившуюся в горле мокроту, мягко отозвался я, взяв девушку за руку.

– Это благодарность… как на берегу…

– А я думаю, что-то большее… только ты почему-то боишься показать это… всё время, когда я пытаюсь быть с тобой, – прошептал я, чувствуя нарастающую обиду.

– Саша, не мучай меня, прошу… Я грязна и недостойна никакого мужчины… и точно не тебя… Мне невыносимо больно от этого, – прижавшись мокрым лицом к моему плечу, всё больше распалялась в слезах Наима.

– Да подожди, я ничего не понимаю, – утерев своё мокрое лицо рукавом сорочки, нежно взяв девушку за плечи и медленно усадив её напротив себя, удивлённо нахмурился я. – Что значит «недостойна», «точно не тебя»?.. Меня, проблемного придурка?.. Что за ерунда?

Девушка удивлённо вытаращилась заплаканными глазами и, всхлипывая, произнесла:

– Не нужно так говорить…

– А как?.. Из-за меня страдают и гибнут люди… вы мечетесь вокруг меня, всячески обхаживая, позабыв о себе и своём покое.

– Нет, – рьяно качая головой, строго произнесла Наима.

– Ладно… тут не о чем спорить… так о чём ты говоришь?

Вытерев окровавленным рукавом слёзы и немного успокоившись, девушка принялась медленно рассказывать:

– Наша семья жила при Саудитах сотни лет, с момента образования страны. Вместе с их династией мы многое пережили: и падение второго Саудовского государства, и побег с ними в Кувейт, все кровавые моменты восемнадцатого и девятнадцатого веков, пока королевство окончательно не основалось. Сначала мы были просто слугами, но с течением времени, со сменой поколений, наша фамилия стала почти неотъемлемой их частью – мы стали им родными…

Внимательно слушая, я заметил, как Наима часто облизывает губы. Потянувшись к столику, я налил из графина воды в одинокий стакан и протянул девушке. Благодарно кивнув, она, чуть всхлипывая, быстро опустошила стакан и протянула мне.

– Ещё?

– Нет.

– Подожди… так, получается, ты из королевской семьи?

– Нет. Наша семья жила при их семье, в их дворце. Мы прислуживали им, но жили не как слуги, а как равные – в достатке и уюте. Лучшее образование, лучшая работа. Наиболее удачливые могли стать советниками короля или переводчиками…

– Как ты?

– Нет… я никогда не рвалась в политику и переводчик не очень хороший. Нужно знать пять языков, я – только три.

– А, ну да, всего лишь… – с сарказмом тихо хмыкнул я.

Девушка скромно пожала плечами:

– Я делала обычную работу: убрать, помыть, побыть с их детьми… Но мне всегда больше нравилось при библиотеке – там я и влюбилась в латынь, этот красивый язык.

– Ясно… вот откуда твои познания… – проглотив, наконец, злосчастный ком в горле и сам немного успокоившись, с улыбкой произнёс я.

Наима кивнула.

– Я даже на улицах почти не появлялась, даже ночевала в библиотеке, когда позволяли.

– Хм… ну да, точно… недостойна того, кто за свою жизнь не более трёх книг прочитал. Кхм, ладно… пока всё равно не понимаю.

Девушка глубоко вздохнула, ненадолго задумалась и продолжила:

– Королевская семья – люди строгих правил, тем и отличаются от остальных. Чтобы соответствовать, мы воспитывались так же. Мы не могли сами выбирать себе партнёров, и, когда подходило время, Саудиты выдавали нас замуж за определённого, достойного мужчину, с которым продолжался род нашей семьи. Я была поздней… мне нашли мужчину только в семнадцать… Джанаб.

– Его так зовут?

– Да. Хороший человек, большие связи…

– Но ты его не любишь?.. – съёжившись и затаив дыхание, осторожно спросил я.

Наима покачала головой:

– Это был бы обычный расчёт… но, как у вас говорят, стерпится – слюбится. Мы так и не пожили ни дня. На следующий день мы с моей семьей, большой охраной и подругой детства Лейлой переезжали в другое место вместе с одним из детей королевской семьи… а дальше ты знаешь, – снова сошла к хрипоте речь Наимы.

Увлечённо слушая, я, казалось, забывал дышать. На последних словах девушки вспомнил её историю, рассказанную на Суматре.

Подруга снова вздохнула и прерывисто продолжила:

– Мы мусульмане… ислам – это закон. Но в королевской семье нарушить малейший запрет означает умереть в лице Аллаха. Мы всегда должны быть чисты… и вступить в связь с мужчиной до брака… – Наима тяжело посмотрела на меня, и по её щекам снова потекли слёзы. – После того, что было в лагере тех подонков… Саша… я уже мертва и в лице Аллаха, и в лице моей семьи… в лице всех…

Девушка молча смотрела на меня, и слёзы вновь нескончаемым потоком орошали её красивое, но усталое, измученное лицо. Приоткрыв рот от удивления, я смотрел на несчастную, не понимая, что сказать.

– Японская ты матерь… – едва сумел произнести я, почувствовав, как во мне что-то словно заворочалось и перевернулось. Медленно поднеся руку к её голове, я начал мягко гладить Наиму по растрёпанным волосам, стелящимся по хрупким плечам и спине. – Наима… что же ты могла сделать тогда? Неужели ты винишь себя?

– Я могла уйти из жизни, чтобы избежать позора…

– Позора перед кем?.. – продолжая нежно гладить девушку по спине, пытался разобраться я в её картине мира.

– Перед Богом и семьей.

– Но ведь, по исламу, уход из жизни тоже грех?

– Да, тяжкий… – словно немного растерявшись, тихо констатировала Наима. – Но я не собиралась убивать себя. Я хотела убить несколько этих скотов и погибнуть самой от их рук, если придется…

– Это же самообман. Ты всё равно решила умереть сама… а это просто один из способов… ещё и грех убийства вдогонку.

– Возможно… я думала об этом. Думала ещё в лагере, когда пыталась решиться… но не решилась… струсила… чем заслужила ещё большее отвращение своего рода и Аллаха… я чувствую, что все они отвернулись от меня.

«Боже… да как же тебе помочь расстаться с этой дурью…» – задумавшись, уставился я куда-то в стену. Продолжая нежно поглаживать Наиму, я опять начал чувствовать тот самый глубокий жар в груди, на момент мне показалось, что он словно пришёл мне на помощь, вложив нужные мысли в голову и сделав ещё мягче по отношению к девушке.

– Всё происходит по воле Аллаха, ведь так?.. – подсев ещё ближе к Наиме и снова взяв её за руку, очень тихо, словно тайну, произнёс я.

– Да, – уверенно произнесла она, подняв голову и обратив на меня вопрошающий взгляд.

– Тогда вынужден тебе сообщить: он, похоже, любит тебя сильнее многих… – нежно прошептал я, глядя в глаза подруге. – По его воле я встретил очень красивую и добрую девушку, которая почему-то считает себя недостойным такого глупого, ничего собой не представляющего на её фоне мужчины. По его воле глупый мужчина всё более поражался чуткости и заботе девушки, приготовившей ему противоядие, таскающей его бездыханное тело по пустыне, перевязывающей его раны и защищающей его с автоматом наперевес. По его воле глупый мужчина, плакавший в овраге джунглей после смерти друга, слушал успокаивающие слова девушки, прошедшей ад. По его воле, сидя у колонны на острове, глупый мужчина понял, что до беспамятства любит эту девушку, благодаря чему он открыл вход в хранилище. По его воле любящий мужчина вернул девушку к жизни пару часов назад, и по его же воле он всё ещё боится, что девушка под впечатлением лишь от его силы, без которой он ничто. И теперь по своей воле любящий мужчина говорит рыдающей перед ним в небольшой каюте девушке, что ему всё равно, кто от неё отвернулся и в лице кого она считает, что умерла. Он говорит ей, что для него она живее всех живых и он всегда будет любить её, даже если это не взаимно. Он никогда не оставит её, если в этом вопросе воля всё же горячо любящего её Аллаха и воля безумно любящего её мужчины совпадут…

Глядя на подругу, которая во время моей тихой слёзной речи сжимала мою руку всё сильнее, я не успел перевести дыхание, как вдруг Наима, только что слушавшая меня с распахнутыми, обильно льющими слёзы глазами, внезапно впилась мне в губы, навалившись на меня всем телом и повалив на кровать. Мягко обнимая моё лицо обеими ладонями, Наима с нежностью поочередно захватывала губами мои нижнюю и верхнюю губы и, казалось, совсем не дышала. Спустя несколько секунд, плавно отстранившись на пару сантиметров и всё ещё мягко держа меня за лицо, Наима ласково посмотрела мне в глаза, переводя дыхание.

– Ох… это тоже благодарность?.. – обалдев, произнёс я, также глядя в глаза девушке и крепко обнимая её за плечи.

– Нет… – мягко улыбнувшись, прошептала Наима. – Она говорит любящему мужчине, что это взаимно…

Глава XXX. Три товарища

Внутри меня будто что-то, наконец, вышло на свободу. Я почувствовал себя каторжанином, который только что покинул строгий режим после двадцатилетнего заключения и теперь радостным взглядом озирает пустынные поля за воротами колонии. С нежностью я прижал Наиму к себе и теперь уже сам со страстью впился в её губы, на что девушка охотно поддалась и также рьяно прижалась своими губами к моим. Я чувствовал себя самым счастливым на земле, жар в груди приятно распространялся по всему телу. Мягко обнимая и водя руками по спине и волосам Наимы, я не хотел отпускать её ни на секунду и чувствовал, что это взаимно. Мы, наконец, в открытую и в полной мере наслаждались друг другом. Нежно дотрагиваясь до моего лица, Наима принялась осыпать его поцелуями, плавно переключившись с моих губ на подбородок и щёки. Я начал чувствовать, как моя нежность всё больше переходит в страсть, и, соображая всё меньше, принялся рьяно развязывать веревочки её платья на спине и пытаться тянуть его вниз, обнажая плечи девушки. В этот момент Наима улыбнулась и, нежно отпрянув от моих губ, на которые она вновь переключилась, с придыханием принялась шептать:

– Саша… Сашенька…

Я почувствовал лёгкое сопротивление, и девушка плавно легла на левый бок рядом со мной.

– Сашенька, пожалуйста, не сейчас… – шепча и всё так же нежно обнимая ладонями моё лицо, она, казалось, пыталась успокоить меня короткими поцелуями.

С пониманием того, что Наима, возможно, не готова сейчас к более близкому «общению», я поумерил пыл и, положив ладонь ей на щёку, нежно отвечал на её ласки встречными поцелуями.

– Ты не представляешь, как я счастлива… – мягко прижавшись лбом к моему лбу, прошептала Наима. – Я так боялась… и так устала держать это в себе.

– Я думал, ты боишься меня, – тихо произнёс я в ответ. – Каждый раз, когда я брал твою руку или обнимал тебя, чувствовал напряжение… мне даже казалось, что тебе противно.

Немного приподняв голову, Наима снова нежно прижалась к моим губам и провела ладонью по щеке.

– Даже не думай о таком… – ласково прошептала девушка и вздохнула. – Я боялась, что если расскажу, то ты подумаешь, что не безразличен мне из-за твоих… качеств. Когда я спрашивала у ребят на острове, женаты ли они, и когда твой друг громко сказал, что ты им не конкурент, я видела, как тебе больно… и тогда испугалась ещё больше.

Затаив дыхание, я едва ли снова не расплакался, поразившись чуткости и проницательности подруги.

«Ты ж моя маленькая… – мягко провёл я рукой по её локонам. – Из каких миров вы приходите и почему вас так мало на земле…»

– Тебе правда неважны всё эти мои суперспособности?.. – улыбнувшись, всё же решил спросить я для успокоения, хотя и знал ответ, который тотчас лёг на мои губы нежным поцелуем.

– Не сомневайся… для того чтобы быть благородным и не тронуть незнакомую женщину, которую отдали на ночь, как мясо, в пользование незнакомому мужчине, суперспособности не нужны. Для того чтобы просто обработать чужие, горящие от порезов и ссадин руки, укрыть раны пластырем, сверхспопобности тоже не нужны…

– Не чужие… – прошептал я, поцеловав Наиму и нежно взяв её за руку.

Подруга снова улыбнулась, и мы вновь слились в объятии. Сердце трепетало, как у подростка, и возбуждение от девичьих ласк нарастало. Я всё ещё контролировал себя, но этого хотелось всё меньше. Наима была не из тех «куколок», лишь от одного взгляда на которых похоть могла затуманить разум, но мой темперамент и её губы и руки всё равно делали своё дело. Я продолжал целовать девушку, и моя ладонь с её щеки плавно опустилась на шею, затем проследовала по полуобнажённому плечу и устремилась к груди. Пальцы мягко прошлись по небольшой выпуклости и резко остановились на твёрдой шероховатой поверхности. Девушка слегка напряглась, а я замер.

– Прости… не больно?.. – тихим озабоченным голосом спросил я.

– Нет, – мягко ответила подруга, снова одарив меня нежным поцелуем.

Переведя взгляд на её грудь, кончиками пальцев и очень бережно я потрогал кровавую корку на недавнем обширном и при обычных обстоятельствах смертельном ранении. Изрезанное, обильно окрашенное вокруг раны бордовым цветом платье снова поубавило мой пыл. Место нарастающего сексуального возбуждения заняло чувство жалости: «Чем ты думаешь? Ей уход нужен, а тебе лишь бы…»

– Наимочка… в ванной я видел банный халат, на крючке висит… может, всё же избавим тебя от этого когда-то красивого, но теперь ужасного платья?.. – продолжая осыпать девушку нежными короткими поцелуями, предложил я.

Улыбнувшись и ответив мне продолжительным поцелуем, подруга медленно присела и, отпустив мою руку, поднялась и молча направилась в ванную комнату.

– Я скоро, – чуть игриво произнесла девушка.

– Помочь? – резко присев, снова озабоченно спросил я, не сводя глаз с её бордовой груди.

Улыбаясь, Наима молча покачала головой и скрылась за дверью. Глядя ей вслед, я задумчиво улыбнулся и снова завалился на спину. Я посмотрел на уже наверняка остывшие макароны и понял, что есть практически не хочется. Очевидно, Наима накормила меня своими сладкими поцелуями, которые я, к своему стыду, в последний раз испытывал лишь в подростковом возрасте, по ещё юной влюбленности в одну деревенскую девчонку, с которой мы тёплой летней ночью сидели на лавке возле сельского дома, когда я гостил у своего дяди. В голове вдруг возникла печальная мысль, что, возможно, для Наимы я буду не лучшим любовником… но мне так хотелось дарить ей радость и в этом вопросе.

Из ванной комнаты послышался шум воды, но мой разум, почти не обращая внимания на окружающий мир, всё генерировал новые мысли: «А если она травмирована?.. хотя, что значит „если“, наверняка травмирована… и психически, и, наверное, физиологически… чёрт знает, что с ней делали в лагере. Ну конечно… потому она и просит пока её не трогать… боится… а может, вообще не может. Твою мать… её ведь совсем недавно трогали и эти уроды! Боже…»

В голове завертелись картинки того, что могли с ней делать татриксы, и меня буквально накрыли чувства отвращения и жалости. Мне вдруг очень сильно захотелось сделать что-то для Наимы. Подорвавшись с кровати, я схватил тарелку макарон и рванул в коридор в поисках кухни. С левой и правой сторон тускло освещаемого коридорчика располагалось по четыре комнаты. Впереди ступеньки вели на верхнюю палубу. Тихо подходя к каждой двери и аккуратно поворачивая ручки, чтобы не разбудить товарищей, я проверял, где находится кухня. Со второго раза мне повезло, и я нырнул в небольшую тёмную комнатку, нащупал на стене выключатель и по появлению освещения в помещении понял, что попал куда надо.

Камбуз был небольшим и мог похвастаться всего тремя столами у стен. Столы были накрыты клеенками. На одном из них лежали разрезанная булка хлеба и колбаса, почему-то не убранная в стоящий возле входа холодильник. Второй стол «украшали» хаотично разбросанные столовые приборы и немытые тарелки, а на третьем столике, справа у стены, стояла небольшая микроволновка. Закинув в неё тарелку с макаронами и повернув ручку, я решил залезть в холодильник, в котором лежали сыр, яйца, карбонат и несколько рыбин на тарелке. Вытащив сыр и карбонат, я схватил со стола нож и принялся резать продукты, которые тонкими ломтями уложил на уже разрезанный хлеб, сделав таким образом несколько бутербродов. Были в холодильнике ещё и трехлитровые банки с мясом, принадлежащем неясно кому… именно по этой причине я шарахнулся от них, как от огня, памятуя о том, чья это яхта. Помыв одну из тарелок в умывальнике, висевшем рядом с холодильником, я уложил на неё бутерброды. К этому времени микроволновка запищала, и, открыв её, я вновь почувствовал приятный аромат горячей еды.

Взяв и макароны, и бутерброды, я тихо вышел в коридор, в котором до сих пор было пусто. Чтобы издавать меньше звуков, я почти на цыпочках вернулся в нашу каюту и поставил тарелки всё на тот же столик у кровати. Из ванной комнаты по-прежнему доносился шум воды. Я вновь улёгся на кровать и принялся ждать подругу, чтобы провести с ней романтический, очень поздний, ночной ужин, состоящий из шести бутербродов и одной тарелки повторно разогретых макарон.

Часы над кроватью показывали почти половину первого. Запрокинув руки за голову, я лежал на спине в ожидании своей красавицы, которую готов был всю жизнь носить на руках. Я до сих пор не верил, что мы, наконец, объяснились друг с другом. Из головы не выходили наши взаимные ласки, её приятный аромат и тихий голос. Вместе с этими переживаниями я почувствовал, как проваливаюсь в сон. Буквально на секунду окунувшись в темноту, я снова открыл глаза и, взглянув на часы, понял, что прошло уже двадцать минут. Шум воды всё ещё доносился из ванной, и я начал беспокоиться о его монотонности. Обычно при мытье слышна «пляска» душевой струи, сейчас же складывалось впечатление, что душ лежит, упёршись во что-то. Слегка встряхнув головой, дабы прогнать сонливость, я подошёл к ванной комнате и приложил ухо к двери – душ, казалось, приглушённо бил струей куда-то в одно место.

– Наима, у тебя всё нормально? – тактично постучавшись, спросил я, получив в ответ всё тот же монотонный шум воды.

Я постучался ещё и громче повторил вопрос, на который снова не получил ответа. Обеспокоенно дёрнув ручку и слегка толкнув дверь, внезапно приоткрыл её. Украдкой посмотрев направо в сторону ванной, я заметил, что за задвинутой и почти прозрачной шторкой не стоит никакого силуэта. Аккуратно войдя внутрь, в самом помещении Наимы также не увидел. Возле ванны на полу небрежно лежало её платье, а сверху – чёрное нижнее бельё. Рядом стояли жёлтые туфли.

– Кхм… Наима?.. Ты там как? – тихим голосом снова спросил я.

Ответа не было. Забеспокоившись не на шутку, я прикрыл глаза и медленно направился к ванной. Когда подошёл вплотную и сквозь штору увидел силуэт, моё сердце заколотилось. Медленно отодвинул штору, и моему взору предстала обнажённая Наима, лежавшая на спине с закрытыми глазами и подогнутыми в коленях ногами. Голова девушки была повернута к стене, а на её груди примостился душ, обильно поливающий стенку ванной. Видит бог, я не хотел пялиться на неё, но моё беглое внимание привлекли несколько глубоких шрамов на наружной части бедра, уходящие ближе к попе. Предплечья и обнажённая правая грудь, прежде скрываемые платьем, были также исполосованы уже свежими порезами.

– Наимочка?.. – наклонившись к девушке, легонько коснулся я её плеча.

В ответ, не открывая глаз, подруга пробубнила что-то на своём языке и, поменяв положение головы, снова замерла. Поняв, что она просто спит, я с облегчением выдохнул и закрутил воду.

– Наима-а-а… тут же неудобно, – улыбнувшись, ещё раз нежно потеребил я девушку за плечо, которая никак не отреагировала.

Глядя на подругу, я почти не обращал внимания на факт её наготы. Мне было до безумия жалко это маленькое, смугленькое и бесконечно чуткое и доброе, почти скрутившееся калачиком существо, скромно почивающее под струёй горячей воды. Понимая, что я пока ещё сам не собрался с силами, всё же решил перенести подругу в комнату. Неуклюже нагнувшись, подлез левой рукой ей под спину, а правой – под колени. На секунду обратив внимание на стопы девушки, я чуть не уронил её от неприятного удивления: пальцы были буквально покрыты кровавыми мозолями, а на подошвах местами проступали натоптыши.

– И ты ещё умудряешься улыбаться?.. Неужели всё так одеревенело, что уже не чувствуешь боли?.. Господи… сколько же ты натерпелась… — тихо прошептал я, бережно поднял Наиму на руки и, сам всё ещё пошатываясь от небольшой слабости, аккуратно понёс её в каюту.

Поднеся подругу к кровати, я услышал, как она вновь что-то бормочет с закрытыми глазами и вдруг она нежно обвилась руками вокруг моей шеи. Поцеловав в ответ мирно спящую красавицу, я уложил её на постель и направился в ванную за полотенцем. Вернувшись, начал бережно обтирать маленькое, но всё же очень привлекательное тельце. Как бы то ни было, нечто более высокое преобладало над моими низменными чувствами, и я, быстро и аккуратно пройдясь полотенцем по её телу, наконец, дошёл до ног, вид которых снова нагнал на меня тоску. Слава богу, что мне не пришлось далеко идти в поисках медикаментов, – капитанская каюта не была бы капитанской, если бы в противоположном от кровати углу, рядом с небольшой тумбой, на гвозде, не висела небольшая аптечка на стене. Пошурудив среди жгутов, бинтов, таблеток, разных маленьких баночек и даже небольшого пластикового устройства для искусственного дыхания, я таки нашёл несколько лейкопластырей. Усевшись на пол, напротив стоп девушки, я с ювелирной аккуратностью принялся заклеивать кровавые волдыри. Есть мнение, что для заживления мозоли должны «дышать», но когда речь идет об уже лопнувших пузырях, есть смысл прикрыть их от возможных инфекций.

В процессе работы Наима даже не шелохнулась. Закончив, я накрыл подругу одеялом и, ещё раз нежно поцеловав, подумал: «Как будто пьяная… надо ж так устать и ничего не чувствовать». Из ванной комнаты я принёс банный халат и бельё девушки, которые положил на стул рядом с кроватью. Улёгшись, наконец, рядом с Наимой набок, я какое-то время разглядывал её измождённое, но всё же прелестное лицо. Меня тянуло к ней… ещё несколько раз я порывался поцеловать её, но всякий раз удерживался, давая возможность девушке побыть в покое. Пододвинувшись немного ближе и продолжая смотреть на подругу, я постепенно растворился в объятиях Морфея.

Говорят, что чаще всего человеку снятся недавние события, из которых он получил максимум эмоций и которые подсознательно хотел бы исправить. Сон был далеко не из приятных. Эпизод за эпизодом один из этих демонов медленно отрывает голову Геннадию Александровичу, и каждый раз я пытаюсь что-либо сделать: превозмогая оцепенение, прыгаю прямо на врага, пытаясь отбить Саныча из его рук, но будто сталкиваюсь с невидимой стеной или проношусь сквозь противника, словно он призрак. Кроме этого, он снова и снова вонзает нож в грудь Наимы, и я, зная об этом заранее, также тщетно, со слезами бросаюсь на тварь с кулаками…

Антон смеется всё громче, когда я раз за разом пытаюсь отбить из его лап своих друзей. И вот перед очередной попыткой ринуться защищать Наиму, возле груди которой вновь сверкает длинное лезвие, я внезапно ощущаю приятное тепло на своих губах… Антон и Наима вдруг меняются в лице и удивлённо таращатся на меня, как на сценического актера, позабывшего свою роль.

– Про-с-с-с… йс-я-я… – услышал я отдаленный шёпот из ниоткуда и снова почувствовал уже более явное тепло на губах.

Антон, Наима и рядом сидящие с ними в той злосчастной кровавой камере мои товарищи начали резко растворяться, и я, наконец, тяжело открыл глаза.

– Сашенька, просыпайся, – сидя у кровати прямо перед моим лицом и ласково улыбаясь, тихо произнесла Наима.

Поняв, что страшный сон позади и передо мной сидит объект обожания, я радостно улыбнулся ему в ответ.

– Нужно идти… я больше не могу сдерживать твоих друзей, – нежно положив руку мне на щёку, с лёгкой грустью в голосе сообщила подруга.

– Сдерживать?.. – приподнявшись на левый локоть, удивлённо спросил я и сразу же заметил на Наиме бежевую рубашку с длинным рукавом и широкие брюки такого же цвета. – Нашла одежду?

Наима медленно встала и снова улыбнулась:

– Нет. Наши новые друзья уже сходили в магазин.

– Как? Какой магазин?

– Мы на Калимантане. Прибыли почти два часа назад. Они и решили помочь нам, – отозвалась Наима, присев рядом со мной на край кровати.

– Э-э… – опешив, протянул я, обернувшись на часы, которые показывали одиннадцатый час утра, и, снова повернувшись к подруге, добавил: – Ну-у… здорово… ты очень красивая в этом наряде.

Девушка широко улыбнулась и понимающе покивала:

– Да, мы с тобой неплохо вздремнули. Саш… это ты?.. Ты уложил меня? – с неловкостью в голосе спросила Наима.

– Хм… что-то не помню… я уже спал, наверное. А, точно! Сквозь сон видел, как в каюту входили эти… три иностранца! – почему-то захотелось пошутить мне.