Текст книги "Автобиография"

По целому ряду причин, готовиться к выборам, будучи в кабинете министров, было гораздо проще, нежели чем когда вы находитесь в оппозиции. В вашем распоряжении больше информации о предстоящих событиях и больше власти для их формирования. Однако правящие партии сталкивались с двумя вполне конкретными угрозами. Во-первых, министры отвыкали мыслить в политической перспективе и начинали вариться в собственном соку, отгородившись от всех и сидя в своих министерствах. Учитывая, что мне приходилось сталкиваться с ожесточенным перекрестным допросом со стороны чаще всего враждебно настроенных членов палаты общин два раза в неделю, лично мне это не угрожало: но это вполне могло угрожать другим. Вторая опасность заключалась в том, что после выполнения предвыборного манифеста у правительства могли закончиться идеи. В задачу министров входило предотвращение такого дефицита идей по линии их ведомств, а задачей премьер-министра было то, чтобы гарантировать от этого правительство в целом. Одно из главных препятствий на пути к прогрессивному мышлению, которым должны обладать все правительства, – это несанкционированное раскрытие сведений со стороны недовольных действиями правительства министрами и государственных служащих. Наиболее серьезная трудность возникла в парламентские годы 1979 – 83, во второй половине. В марте 1982 года Джеффри Хау попросил официальных лиц провести оценку долгосрочных государственных расходов вплоть до 1990 года включительно и их последствий для уровня налогообложения: они представили мне свой отчет 28 июля. Я рассчитывала на то, что мы все изучим возможности для сдерживания и разворота импульса роста государственных и общественных расходов на долгосрочной перспективе. Как оказалось, документ не внушал большого оптимизма, и наиболее вероятный сценарий развития событий, содержавшийся в нем, значительно недооценивал темп экономического роста на протяжении 1980-х. Ситуация осложнялась еще и тем, что Центральный секретариат по выработке политики подготовил собственный документ, в котором был предложен ряд слишком радикальных вариантов, которые не были восприняты всерьез ни министрами, ни мной. Так, в нем предлагались изменения в финансировании Национальной системы здравоохранения и расширение применения сборов. Я была в ужасе. Просмотрев этот документ, я сразу отметила большую вероятность того, что он просочится за стены кабинета министров и создаст абсолютно неверное впечатление. Все в точности так и произошло. Во время обсуждений этих документов в кабинете министров в начале сентября, они никак не повлияли на наш ход мыслей. Мы смогли прийти к своим основным выводам и без подобной практики: необходимо избежать новых серьезных расходных обязательств, ожидающих дальнейшего рассмотрения, и необходимо в целом изучить объем изменения принципов с тем, чтобы обеспечить надлежащий контроль по общественным расходам. Однако это не предотвратило шумиху в СМИ. Довольно подробный разбор документа Центрального секретариата по выработке политики был опубликован в издании «Экономист». Газета «Обсервер» подхватила эту историю. Позднее «Экономист» опубликовал детальнейший отчет об обсуждениях в кабинете министров. Затем еще больше стали писать об этом в «Обсервер» и позднее в «Таймс». Разумеется, оппозиции выдался повод порадоваться. Нас замучили разговоры о секретных предложениях и скрытых манифестах вплоть до дня выборов и после них. Это просто доходило до абсурда. Впрочем, из этого случая я извлекла два урока, которые твердо заучила. Первый урок состоял в том, что всегда найдутся политические оппоненты, которые ни перед чем не остановятся ради того, чтобы исказить наше видение стратегии, а следовательно, помешать нам мыслить прогрессивно в этом направлении. Второй урок был не менее важным: то, что весьма спорные предложения поступают в кабинет министров без предварительного изучения и утверждения ответственными министрами, является неприемлемым. Это подняло острый вопрос о том, какую роль должен играть Центральный секретариат по выработке политики. В прошлом Центральный секретариат являлся ценным источником трезвого долгосрочного анализа и практических рекомендаций. Но со временем он превратился во внештатное «министерство блестящих идей», далеко не все из которых были трезвыми. Более того, как я отмечала ранее, правительство, которое обладает четким пониманием направления движения, не нуждается в советах, не подкрепленных эмпирическими данными. Теперь, как показал этот инцидент, секретариат по выработке политики мог стать настоящим препятствием. Именно поэтому, вскоре после выборов, я собралась распустить «мозговой центр» и попросила двух его членов занять места в штатном политическом отделении, которое работало в более тесной связи со мной. Мое политическое отделение теперь возглавлял Ферди Маунт. Долгое время я являлась большой поклонницей остроумных и глубоких статей Ферди, даже когда, как в случае с фолклендскими событиями, я не разделяла его взглядов; поэтому когда в апреле 1982 года он согласился стать преемником Джона Хоскинса, я была этому несказанно рада. Особой сферой интереса Ферди было все, что связано с общественной политикой: образование, уголовное право, жилищные отношения, семья и так далее, – политикой, которой я стала уделять все больше и больше внимания. В конце мая он подготовил для меня документ, который содержал описание подхода к «обновлению ценностей общества»:

«Нынешнее правительство пришло к власти, утверждая, что выполнение обязательств воспитывает самодисциплину. Но на ранних этапах жизни выполнению обязательств молодых людей учит авторитет, который честным и неустанным трудом зарабатывает старшее поколение. Нужно научиться выполнять приказания, прежде чем мы научимся их отдавать. Именно такая двусторонняя связь между подчинением и ответственностью создает свободное, самоуправляемое общество. А когда эта связь распадается, мы можем проследить за истоками того, что же сбило Британию с правильного пути. Если мы сможем восстановить утраченную связь, мы сможем возродить и уважение к правопорядку, уважение к собственности и уважение к учителям и родителям. Но такое восстановление должно быть само по себе двусторонним. С одной стороны, нам нужно поднять действенный авторитет учителей и родителей. С другой – мы должны дать молодежи почувствовать вкус ответственности и полезной роли в обществе».

Глава 23
Усталые, но довольные

Обстановка в преддверии и в ходе кампании по участию во всеобщих парламентских выборах 1983 года

Первоочередное значение, придаваемое избирательному манифесту в системе британских всеобщих выборов порой удивляет иностранных обозревателей, поскольку они находят его несколько странным. Партийные «платформы» в Соединенных Штатах Америки и в континентальной Европе имеют меньший авторитет, и, в результате, им не уделяют такого пристального внимания. Даже в Великобритании в манифестах только относительно недавно стали появляться подробно выработанные предложения. Первым предвыборным манифестом консерваторов была речь сэра Роберта Пила 1835 года, обращенная к избирателям в Тамуэрте. «Тамуэртский манифест», при всех очевидных различиях, имеет одно основное сходство с современным манифестом консерваторов: как в те времена, так и сейчас манифест, по сути, является заявлением о политическом курсе лидера партии. Однако остальные члены правительства и парламентской фракции партии должны быть готовы принять предложения, содержащиеся в манифесте, и, соответственно, была необходимость проводить многочисленные консультации. Я обсудила вопрос с Сесилом Паркинсоном, и мы согласились в том, что Джеффри Хау как нельзя лучше подходит для роли наблюдателя за процессом выработки избирательного манифеста. Будучи канцлером казначейства он обладал старшинством и опытом для контроля за необходимыми работами по созданию политики. Оглядываясь на прошлое, это соглашение все-таки достигло одной из своих целей: снять часть груза с моих плеч, – но в действительности имело больше минусов. В 1987 году я решила лично следить за процедурой подготовки избирательного манифеста. Весь процесс начался почти за год до выборов. В субботу, 19 июня 1982 года, я утвердила организацию партийных групп по выработке политики, в сферу компетенции которых входит определение «задач для консервативной администрации в течение второй половины этого десятилетия; по возможности, внесение предложений по принятию мер; при отсутствии такой возможности – определение тем для дальнейшего исследования». Мы организовали девять групп: по вопросам безработицы, промышленности, семьи и женщин, образования, городам и правопорядку, ловушке бедности, по вопросам ЕС, обобществленных предприятий и городскому транспорту. Мы решили, что председателями этих рабочих групп должны быть парламентарии, которые помогут выбрать членов в свои группы из числа консервативно настроенных деятелей: из делового и академического сообществ, из добровольческих организаций и из органов местного самоуправления. На совещаниях должны были присутствовать специальные советники для соответствующих кабинетных министров. (Специальные советники – это политические ставленники, и, соответственно, они свободны от ограничений в отношении политического нейтралитета, что гарантирует от использования в таких функциях государственных чиновников.) Документооборотом и исследовательскими работами занимались сотрудники отдела исследований консервативной партии. По сути, у групп по выработке политики было две цели. Более важной была задача привлечения консервативной партии в целом к участию в выработке нашего видения перспектив. В этом, полагаю, они преуспели. Вторая задача состояла в том, чтобы привнести свежие идеи для включения, предвыборный манифест, чего, к сожалению, достичь не удалось. В силу разных причин, на поиски подходящих кандидатур председателей и создание равновесия в членском составе групп ушло слишком много времени. Только в октябре или ноябре 1982 года группы фактически приступили к работе. Группы должны были представить отчет только в конце марта 1983 года, однако к тому времени, разумеется, все правительство было поглощено собственной внутриполитической работой. Еще одной проблемой является человеческое тщеславие – желание продемонстрировать наличие привилегий и прерогатив. Нередко предложения групп просачивались в прессу. Дело в том, что действительно смелые предложения избирательного манифеста возможно разработать только за значительный период времени. Опора на блестящие идеи, продуманные в последнюю минуту, угрожает избирательному манифесту, который может оказаться непоследовательным и трудно реализуемым. Итак, наконец, в резиденции на Даунинг-стрит и в подведомственных министрам управлениях должна была начаться настоящая работа по выработке манифеста 1983 года. Самые важные предвыборные обещания в этом манифесте были разбиты на три категории. Во-первых, мы обещали ускорить процесс приватизации, что являлось существенным для всего экономического подхода. В случае победы на выборах, мы давали обязательство в продаже «Бритиш телеком», «Бритиш эруэйз», значительной части «Бритиш стил», «Бритиш шипбилдерз», «Бритиш Лейланд», а также максимально возможного числа британских аэропортов. Капиталовложения в нефть морских месторождений компании «Бритиш гэс» также должны быть приватизированы, а частный капитал должен быть вложен в Национальную автобусную компанию. Это была амбициозная программа. Вторая важная категория обязательств была связана с реформой профсоюзов. Основываясь на консультациях в ходе подготовки «Зеленой книги» «Профсоюзная демократия», мы давали обещание в том, что законодательство потребует проведения голосования по выборам в руководящие органы профсоюзов и голосования перед стачками, а в случае несоблюдения этого требования союзы утратят свой иммунитет. Также было сделано осторожное обещание рассмотреть законодательство, регулирующее политический взнос профсоюзов и проведение забастовок на предприятиях основных служб. В то время как лейбористская партия обещала отменить наши предыдущие профсоюзные реформы, мы двигались навстречу новым: контраст был разительным, и мы были уверены, что избирателям этот факт придется по душе. Третья важная категория предложений в предвыборном манифесте была связана с органами местного самоуправления. В частности, мы обещали упразднить совет Большого Лондона (СБЛ) и советы графств-метрополий, вернув их функции муниципалитетам, которые более близки к народу: административным районам в Лондоне и районам в других центральных областях. Мы также обещали ввести меру, которая стала известной как снижение местных налогов: закон, позволяющий пресекать расточительность муниципалитетов с очень большими расходами – для защиты интересов плательщиков местных налогов и экономики в целом. Хотя предвыборный манифест предлагал нашу программу, он не был особенно интересным. В первый год в консервативной администрации доминирующее место занимала борьба с инфляцией и разного рода боевые действия в Южной Атлантике. Ни экономика, ни оборона не являются теми проблемами, которые способны дать интересный материал для манифестов, какими бы великими не были достижения в этих областях. Социальная политика – другое дело, но мы только начинали по-настоящему уделять внимание этой сфере. И вот тут Джеффри Хау мог бы стать весьма надежным сотрудником. Наверное, наиболее важной особенностью предвыборного манифеста было то, что в нем не содержалось. В нем не содержалось обещания сменить направление или ослабить темп. Он был беспощаден к поборникам социализма или корпоратизма.

В среду, 5 января 1983 года, я запланировала полный рабочий день для обсуждения нашей общей стратегии во всеобщих парламентских выборах. Был период каникул, поэтому мы провели совещание в Чекерсе – там всегда можно все тщательно обдумать в расслабленной обстановке. Первая половина утра прошла во встречах с Сесилом Паркинсоном, Майклом Спайсером (заместителем председателя партии), Яном Гоу и Дэвидом Вольфсоном. Мы обсудили то, что следует представить на телевидении: его роль была еще важнее, чем на предыдущих выборах, хотя эта новая форма вещания в духе «ТВ за завтраком» имела куда меньшее воздействие, чем часто предсказывали. Из Соединенных Штатов прилетел Гордон Рис, чтобы помочь выстроить этот элемент избирательной кампании. Гордон был в прошлом телепродюсером и обладал прекрасным пониманием того, как устроены СМИ. Он гораздо лучше улавливал то, что нравится массам, чем можно было бы ожидать от человека, в основной рацион которого входили шампанское и сигары. По его утверждению, мы должны быть готовы выдержать серию телевизионных дебатов, в которых я выступлю против Майкла Фута, а также (по отдельности) против лидеров альянса. Предложение было необычным: британский премьер-министр еще ни разу не давал согласия на участие в такого рода предвыборных дебатах. Я отклонила эту мысль. Мне не нравилось то, во что превращаются выборы в медийных кругах. Да и аргументы были слишком важными, чтобы их можно было сжать до объема «краткой звуковой цитаты» или низвести их подачу до некой формы гладиаторских боев. Одним из наших основных активов было состояние партийной организации. Сесил Паркинсон сотворил чудеса для Центрального совета. С момента своего назначения на должность председателя партии он навел порядок в партийных финансах: это было существенно, поскольку позволить себе совершать те расходы, которые потребуются в ходе избирательной кампании, можно было только при условии сбережения ресурсов в середине срока. Во второй половине дня Тим Белл представил документ, обобщающий сильные и слабые стороны нашей позиции согласно опросам общественного мнения. Тим умел почувствовать смену общественного настроения быстрее, чем кто-либо. И, в отличие от большинства работающих в рекламе, он был достаточно грамотным и понимал, что рекламировать идею труднее, чем мыло. Тим выработал коммуникативную стратегию, главной темой которой было «шагать в ногу с переменами», подход, который я поприветствовала. Целесообразность этой стратегии состоит в понимании, что корневая сила британского общества – это консервативное правительство, а вовсе не оппозиционные партии. На этом совещании я не утаила того факта, что инстинкт подсказывал мне не объявлять досрочные выборы; я раздумывала о том, чтобы назначить выборы на октябрь. Я была убеждена, что мы наблюдаем устойчивое восстановление экономики, которая способна укрепиться, если мы немного подождем: понятно, что чем плотнее будет поток хороших новостей из сферы экономики, тем лучше. Но, разумеется, важнейшим соображением, которым вы руководствуетесь, назначая дату выборов, является степень вашей уверенности в победе. В воскресенье, 8 мая, состоялось итоговое совещание в Чекерсе с участием Сесила Паркинсона, Уилли Уайтлоу, Джеффри Хау, Нормана Теббита, Майкла Джоплинга, Ферди Маунта, Дэвида Вольфсона и Яна Гоу. Выборы в органы местного самоуправления прошли в четверг, 5 мая, и мы знали, что их результаты могут красноречиво рассказать о наших перспективах на выборах. Сотрудникам Центрального совета партии пришлось изрядно потрудиться, чтобы подготовить подробный компьютерный анализ к ближайшему уик-энду. В нашем распоряжении также были данные, полученные по результатам как частных, так и общественных опросов мнения. По давно установившейся традиции, выборы проходят в четверг: если бы мы назначили их на июнь, то на какой из четвергов? Второй четверг июня, казалось, подходил лучше всего, хотя это означало, что на период кампании выпадают официальные выходные дни – то, чего кандидаты стараются избегать, потому что вести агитацию в течение этого уик-энда практически невозможно. Однако в следующий понедельник начинались скачки в Аскоте, и мне была не по душе мысль о том, что в последнюю или предпоследнюю неделю предвыборной кампании на голубых экранах будут мелькать картинки с изображением джентльменов и дам в эксцентричных шляпах, в то время как мы будем агитировать по стране, заставляя людей оторваться от телевизоров и идти голосовать за консервативную партию. Соответственно, если мы назначаем выборы на июнь, то это должно быть 9-е число. В тот день я так и не приняла решения, вернувшись на Даунинг-стрит только отчасти убежденной. Принимая важное жизненное решение, я обычно руководствуюсь принципом, что утро вечера мудренее. На следующее утро, еще до 7 часов, я позвонила по прямому номеру дежурному секретарю с просьбой передать моему главному личному секретарю Робину Батлеру зайти ко мне сразу, как только он придет: Робин должен был организовать аудиенцию у Королевы позднее тем же утром. Я приняла решение распустить парламент и назначить новые выборы на четверг 9 июня. Я встретилась с главным организатором парламентской фракции и председателем партии и сообщила им о своем решении, в 11.15 провела внеочередное совещание кабинета министров, а в 12.25 отправилась с визитом в Букингемский дворец. Вторая половина дня прошла в обсуждении окончательных приготовлений к избирательной кампании и манифеста, и было записано одно интервью. Мне также необходимо было принять ряд решений по предстоящим делам еще будучи премьер-министром, в частности, по запланированным встречам с зарубежными гостями: с кем из них следует встретиться и вообще нужно ли это делать? Еще один вопрос заключался в том, должна ли я лететь в Соединенные Штаты на ближайшую встречу в верхах «Большой семерки», которая должна пройти в конце мая в Вильямсбурге. Я сразу же решила, что нужно отменить свой запланированный на 26 мая визит в Вашингтон для переговоров о подготовке встречи на высшем уровне с президентом Рейганом. На самой встрече в Вильямсбурге я собиралась присутствовать. Встреча в верхах была важной хотя бы потому, что на ней должен был председательствовать президент. Более того, это бы показало, что Великобритания занимает лидирующую роль в мире и имеет международное признание в области той политической линии, которой мы придерживались. Манифест лейбористской партии, вскоре разошедшийся по всем новостным газетам перед роспуском парламента, был ужасным. Он содержал призывы к правящей партии относительно безъядерного вооружения, выхода из Европейского сообщества, чрезмерно увеличившихся государственных расходов и кучу других безответственных политических решений и был прозван одним из министров-острословов теневого кабинета «самой длинной предсмертной запиской за всю историю». Нам очень хотелось его опубликовать, и, насколько я понимаю, Центральный совет консервативной партии оформил самый большой из возможных одноразовых заказов тиража. Но во время обычного обращения к Комитету тем вечером я предостерегла партию о чрезмерной уверенности: даже за время короткой избирательной кампании можно успеть разрушить результаты предыдущих усилий. На следующий день я вылетела в Шотландию, чтобы выступить с речью на конференции Шотландской консервативной партии в Перте. Зал в Перте хоть и небольшой, но в нем превосходная акустика. Несмотря на больное горло из-за сильной простуды, все прошло великолепно. В течение того же уик-энда я смогла изучить результаты первого серьезного опроса общественного мнения за период «полной боевой готовности». В нем сообщалось, что мы добились преимущества в 14 % перед лейбористами и что поддержка альянса пошла на убыль. Разумеется, это был хороший результат. Я с удовольствием отметила отсутствие мнений, которые выражали ли бы недовольство в связи с назначением выборов; фактически, подавляющее большинство опрошенных считали, что это решение было принято правильно. Этот опрос показал и другое: если бы у альянса появился шанс набрать голоса, то перед ними открывались огромные возможности в плане привлечения еще большей поддержки за счет менее приверженных избирателей как из числа консервативного, так и из числа лейбористского электората. Очевидно, что нам нужно было оградить себя от этого.

В 1983 году, как и в 1979 и 1987, наше утро обычно начиналось с пресс-конференции по заданной теме. До начала пресс-конференции я получала информацию в Центральном совете: во время этих выборов брифинг давал Стивен Шербурн, который недавно присоединился к моей команде на Даунинг-стрит в качестве политического секретаря. Брифинг проходил с 8:30 в тесном помещении Центрального совета. Мы начинали его с утверждения текущего пресс-релиза, а затем переходили к рассмотрению вопросов, которые вероятнее всего будут задавать. В середине брифинга заходили сотрудники отдела исследований консервативной партии с докладом о том, что происходило на пресс-конференции лейбористов. То, что рабочий график лейбористской партии начинался раньше нашего, было весьма удобно. Наша пресс-конференция начиналась в 9.30 и по плану должна была продолжаться в течение одного часа. Мы организовывали мои поездки таким образом, чтобы мне не пришлось выезжать из Лондона на несколько дней, и, соответственно, я практически всегда могла быть на месте и председательствовать на конференции. Я могла сама внести какие-то вопросы, но старалась дать возможность всем министрам, которые меня поддержали в них, высказать свои соображения. Нашей основной целью как на пресс-конференции, так и в выступлениях, было дать ответ на трудный вопрос о безработице: мы должны были показать, что готовы открыто признать ее и доказать, что наш политический курс лучше всего подходит для создания в будущем большего числа рабочих мест. Мы смогли справиться с этой задачей настолько успешно, что к моменту окончания кампании, согласно опросам общественного мнения, в решении этой проблемы больше доверяли нам, а не лейбористам. Люди понимали, что истинной причиной высокого уровня безработицы была не политическая линия консервативной партии, а давний избыток рабочей силы и неэффективность предприятий, забастовки, научно-технический прогресс, изменение торговых связей в мире и международная экономическая рецессия. Лейбористы потерпели поражение в споре, когда попытались переложить всю вину за эту глубоко укоренившуюся проблему на черствых, бездушных тори.

Затем были речи. В ходе предвыборной кампании я воспользовалась воскресными газетами, чтобы поработать в Чекерсе над подготовкой речей к будущей неделе вместе с Ферди Маунтом и другими. Перед началом кампании Ферди создал полдюжины заготовок речей на различные темы. Речи, с которыми я выступала в действительности, включали выдержки из этих заготовок, плюс дополнительные материалы, предоставляемые чаще всего Ронни Милларом и Джоном Гаммером, а также актуальное высказывание, отвечающее на насущную проблему. Завершающие штрихи я вносила на ходу: в агитационном автобусе, в поезде, самолете, автомобиле – практически повсюду, где только приходится оказываться кандидату, участвующему в предвыборной гонке. Во время этих парламентских выборов было произнесено несколько важных речей, но большое число коротких речей в ходе поездки по стране было произнесено с небольшой передвижной платформы, установленной в кузове грузовика, и они всегда были импровизированными. Мне нравилось ездить в небольшие населенные пункты, особенно туда, где мою речь прерывали критическими высказываниями. Люди мне говорят, что я провожу предвыборную кампанию по-старинке; мне нравится словесная перепалка, хотя, нужно сказать, ни мне, ни толпам собравшихся не давало никакой интеллектуальной зарядки монотонное скандирование протестующих из организации «Движение за ядерное разоружение» и Социалистической рабочей партии, следовавших за мной по всей стране. В-третьих, были собственно поездки по стране. Основной принцип, разумеется, заключался в том, чтобы сосредоточить внимание на выступлениях лидера для привлечения «ненадежных» мест в парламенте, судьба которых на выборах зависит от незначительного числа голосов избирателей. Однажды, когда мы проезжали в агитационном автобусе мимо толпы, наблюдавшей за нами, Дэвид Вольфсон упрекнул меня в том, что я слишком энергично машу рукой: «Приветствуйте только ненадежных, госпожа премьер-министр». Сейчас, если сравнивать с прошлым, возрастает роль телевидения и «постановочной» фотосъемки, которые дают лидеру партии возможность вписаться в кадр в удачной позе, и уже не так важно, где вы физически находитесь в тот или иной день. Единственное, что обязательно нужно делать – это проехать по основным регионам страны, поскольку нет ничего более сокрушительного для кандидатов и партийных деятелей, чем мысль о том, что их списали со счетов.

И наконец, были интервью. Они проходили в разнообразных жанрах. Брайен Уолден из «Уикенд уорлд» задавал более прицельные «прощупывающие» вопросы. Робин Дэй из телепередачи «Панорама» был, наверное, самым агрессивным, однако во время этой избирательной кампании он допустил ошибку, заострив внимание на проблеме подсчетов последствий безработицы для бюджета – серьезная оплошность, если вы берете интервью у бывшего министра по делам пенсий и государственного страхования. Я и сама допустила «ляп», постоянно называя сэра Робина «господин Дэй». Аластер Бернет специализировался на коротких, тонких вопросах, казавшихся безобидными, однако при ответе на них было много подводных камней. Чтобы обойти все мины и остаться невредимыми, нужно было обладать незаурядной ловкостью. Затем были еще телепередачи, во время которых вопросы задавала публика в студии. Мне всегда нравился формат программы «500» телекомпании «Гранада»: широкая аудитория задает вам жизненные вопросы, которые волнуют ее больше всего.

Наш манифест был представлен на первой пресс-конференции консервативной партии, состоявшейся в среду, 18 мая. Кабинет министров присутствовал на ней в полном составе. Я бегло зачитала основные положения, после чего Джеффри Хау, Норман Теббит и Том Кинг сделали короткие пояснения к разделам манифеста по линии их ведомств. Затем я предложила задавать вопросы. Манифесты редко попадают в заголовки СМИ за исключением тех случаев, как в этот раз, когда что-то выходит не так. Газеты опубликуют на внутренних полосах тщательно продуманные предложения правительству и будут писать о некоторых признаках «раскола». На пресс-конференции журналист задал Фрэнсису Пиму вопрос, касающийся переговоров с Аргентиной. Мне показалось, что ответ Фрэнсиса мог быть истолкован неоднозначно, и я вмешалась, чтобы уточнить, что мы будем вести переговоры по торговым и дипломатическим связям, но при этом не намерены обсуждать суверенитет. Газета заострила на этом особое внимание: но на самом деле не было никакого раскола. Это политика. Фрэнсису Пиму на этой неделе не везло. Отвечая на вопрос из студии в телепередаче «Время вопросов» компании «Би-би-си», он сказал что, по его мнению, «результатом блестящих побед на выборах, как правило, не становятся успешные правительства». Разумеется, люди сделали из этого заключение, что якобы он не хочет, чтобы мы набрали подавляющее большинство на выборах. Конечно, еще куда ни шло сказать такое, если у вас обеспечено место в парламенте, как у самого Фрэнсиса. Однако кандидатам из числа консервативных маргиналов («ненадежных») и тем нашим деятелям, кто надеялся выиграть места у других партий, это показалось не самым добрым знаком. И учитывая, что во время этой предвыборной кампании самодовольство, казалось, должно было быть нашим злейшим врагом, подобное высказывание звучало неуместно. Первая очередная пресс-конференция в рамках избирательной кампании состоялась в пятницу, 20 мая. Джеффри Хау поставил под вопрос затраты на реализацию предложений лейбористов, содержащихся в их предвыборном манифесте, и заявил, что если они его не опубликуют, то это сделаем мы. Это был первый подступ к развитию центральной темы предвыборной кампании – лейтмотива, оказавшегося весьма продуктивным. Патрик Дженкин, подхватив его, привлек внимание к планам лейбористов по проведению национализации промышленности и регулированию в этой области. Был ряд вопросов, касавшихся экономики. Но, естественно, пресса хотела слышать только о том, что я думаю относительно высказывания Фрэнсиса. Фрэнсис был главным организатором фракции в парламенте – ее «главным кнутом» – при правительстве Теда Хита, и, основываясь на этом факте, я прокомментировала это так:

«Я уж как-нибудь переживу победу подавляющим большинством голосов. Думаю, комментарий, который вы имеете в виду, был нормальной предосторожностью главного кнута. В прошлом главного кнута. Впрочем, «бывших» главных кнутов не существует. Это особый тип людей».