Текст книги "Москва-Пекин. Сборник к 100-летию образования союза ССР"

Урбанистическую систему, сложившуюся в стране к началу ХХ века, нельзя назвать сбалансированной. Существовал значительный разрыв между двумя столицами (Москвой и Санкт-Петербургом) и другими городами. Столицы даже по численности населения в несколько раз опережали все остальные города страны. Кроме того, урбанистические центры концентрировались в западной части страны, в то время как в восточной ее части потенциал урбанизации был довольно низким, в первую очередь из-за низкой плотности населения. Так, сложившаяся система городов «была чрезвычайно редкой по сравнению с другими европейскими государствами»[416]416
  Миронов Б.Н. Город из деревни: четыреста лет Российской урбанизации // Отечественные записки. 2012. № 3(48). С. 261.


[Закрыть]. Необходимо также отметить, что немалое значение для урбанизации в стране имели природно-климатические условия, поскольку более 40 % территории СССР были расположены севернее 60-й параллели, то есть в Заполярье и близко к нему[417]417
  Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в ХХ веке: идеалы и реальность // География мирового развития: Сборник научных трудов / под ред. Л.М. Синцерова. М.: Общество с ограниченной ответственностью Товарищество научных изданий КМК, 2010. С. 237.


[Закрыть]. Неудивительно, что крупные города (за исключением девяти городов Севера) располагались на «экономически активной территории»[418]418
  Лаппо Г.М., Полян П.М. Результаты урбанизации в России к концу XX века // Мир России. Социология. Этнология. 1999. № 4. С. 39.


[Закрыть], так как в имеющихся климатических условиях это было наиболее разумным решением.

Асимметричность урбанистической системы, создающая сложности при строительстве инфраструктуры, прежде всего, транспортной, является одной из главных особенностей страны, которая осложнила процесс урбанизации в целом. Необходимо также отметить не очень высокую долю городских жителей, которая имела место к моменту создания нового социалистического государства. В 1917 году горожанами были лишь 18 %, то есть по этому показателю Российская империя серьезно уступала большинству европейских стран. Кроме того, Первая мировая война, революция 1917 года и последовавшая за ней Гражданская война способствовали частичной дезурбанизации: доля городского населения сократилась с 17,9 % в 1913 году до 15,3 % в 1920 году[419]419
  Московский А.С., Исупов В.А. Формирование городского населения Сибири (1926–1939 гг.). Новосибирск: Наука, 1984. С. 27.


[Закрыть]. Как отмечает М. Кастельс, во время борьбы «старого и нового порядков»[420]420
  Castells M. The Urban Question: A Marxist Approach. London: Edward Arnold, 1977. Р. 66.


[Закрыть] наблюдается отток городских жителей в сельскую местность в поисках средств к существованию, пока имеют место дезорганизация экономики и, как следствие, голод. Однако после стабилизации политической ситуации темпы урбанизации резко возрастают. «Большевистская революция происходит в преимущественно аграрной стране, однако она почти полностью является пролетарской и городской революцией»[421]421
  Castells M. The Urban Question: A Marxist Approach. London: Edward Arnold, 1977. Р. 66.


[Закрыть], поскольку ее главным действующим лицом становится городской пролетариат. Вследствие этого значимость пролетариата в глазах сельских масс резко растет, начинается интенсивная миграция из села в город.

Если за первые 15 лет ХХ века в стране появилось всего семь новых городов (то есть примерно по два новых города в год), то в 1917–1991 годы темпы значительно выросли, в среднем за год фиксировалось по шесть-семь новых городов[422]422
  Миронов Б.Н. Город из деревни: четыреста лет Российской урбанизации // Отечественные записки. 2012. № 3(48). С. 274.


[Закрыть]. Таким образом, страна прошла наиболее интенсивную фазу урбанизации именно в период существования СССР, поэтому советское время является наиболее значимым для урбанистической истории, в том числе и современной России.

Главная особенность европейских городов – это их постепенная эволюция из княжеских центров в современные урбанистические пространства. Соответственно, они сочетают историческое прошлое с богатым символическим «репертуаром» и современность и могут рассматриваться как образцы сохранения преемственности с архитектурным прошлым при развитии в ногу со временем. Однако советский проект урбанизации во многом демонстрировал желание кардинального разрыва с прошлым, что нашло свое отражение в градостроительных дискуссиях и смелых экспериментах 1920-х и начала 1930-х годов.

У тогда еще совсем молодой советской власти не было цели сохранить какое-либо культурное наследие, более того, его безжалостно уничтожали. Полемизируя с Ле Корбюзье, М.Я. Гинзбург писал: «Вы превосходнейший хирург современного города… Вы делаете великолепные сады на крышах многоэтажных домов, желая подарить людям лишнюю толику зелени, вы создаете очаровательные особняки, давая обитателям их идеальные удобства, покой и комфорт. Но все это вы делаете потому, что вы хотите лечить город, пытаетесь его сохранить по существу таким, каким его создал капитализм. Мы здесь, в СССР, находимся в более благоприятных условиях: нас не связывает прошлое… Мы ставим диагноз современному городу. Мы говорим: да, он болен, смертельно болен. Но лечить его мы не хотим. Мы предпочитаем его уничтожить и хотим начать работу над созданием нового вида человеческого расселения, которое было бы лишено внутренних противоречий»[423]423
  Ушакин С.А. Отстраивая историю: советское прошлое сегодня // Неприкосновенный запас. 2011. № 6 (80). С. 11.


[Закрыть]. Символы прошлой эпохи должны были освободить место новым, поскольку, по словам Л. Мамфорда, смена исторических периодов предполагает неизбежную реконструкцию городского пространства[424]424
  Mumford L. The Culture of Cities. San Diego, New York, London: Harcourt Brace Jovanovich, 1970. С. 207–209.


[Закрыть].

Как отмечают отечественные исследователи, многие западные архитекторы того времени воспринимали СССР как страну архитектурного будущего, более того, «отмена частной собственности на землю воспринималась как освобождение градостроительства от оков капиталистического земельного права, как предпосылка реализации заветной мечты – возможности осуществлять градостроительные программы и строить новые города, не оглядываясь на границы частных участков»[425]425
  Меерович М. Г., Хмельницкий Д. С. Иностранные архитекторы в борьбе за советскую индустриализацию // Мир истории (электронный журнал). 2006. № 1. URL: http://www.historia.ru/2006/01/perelom.htm (accessed: 09.07.2022).


[Закрыть]. В СССР появились и свои выдающиеся архитекторы: Моисей Яковлевич Гинзбург, Константин Степанович Мельников, Алексей Викторович Щусев, братья Леонид Александрович, Виктор Александрович и Александр Александрович Веснины и другие. Тем не менее, вклад советского градостроения в мировую архитектуру оказался значительно меньше, чем политическое значение СССР в ХХ веке. Одним из самых значимых результатов архитектурных преобразований становится реконструкция Москвы и ее превращение в столицу мирового пролетариата. Вместе с тем, необходимо отметить, что преобразование городского пространства Москвы осуществляется неоднородно и непоследовательно.

Й. Терборн полагает, что лучше всего приоритеты государственной политики в области урбанизации отражают столицы, являющиеся пространствами концентрации капитала и власти[426]426
  Интервью с профессором Йораном Терборном // Журнал социологии и социальной антропологии. 2013. № 1. С. 18.


[Закрыть]. Именно столицы – это те символические пространства, которые будучи центрами политической власти во многом репрезентируют историю городов и государств. Неудивительно, что советское правительство начинает реализацию своего проекта урбанизации с Москвы, траектории развития которой обсуждались на протяжении почти двух десятилетий. Перенос столицы в Москву символизирует своеобразный разрыв с имперской Россией и дает возможность для формирования новой идентичности, в том числе и на основе архитектурных и монументальных практик, репрезентирующих и манифестирующих идеи новой власти. Как демонстрирует Й. Терборн, это типичная ситуация в условиях выстраивания новой государственности, когда именно столица становится полигоном для выстраивания новой идентичности и апробирования архитектурных инноваций[427]427
  Therborn G. Cities of Power: The Urban, The National, The Popular, The Global London: Verso, 2017. Р. 9.


[Закрыть].

Москва как столица национального государства получает свой статус столицы достаточно поздно. 11 марта 1918 г. Советское правительство переехало из Петрограда в Москву. Москва стала столицей первоначально фактически на основе «Извещения о переезде в Москву», подписанного 12 марта 1918 года В. Бонч-Бруевичем, а затем 30 декабря 1922 г. на 1-ом Всесоюзном съезде Советов, когда был образован СССР, она становится столицей советского государства.

С этого времени Москва является политическим, государственно-административным, культурным, научным, а также промышленным центром. По известному выражению, «ситцевая Москва» уходит в прошлое и на ее месте появляется Москва-индустриальная. Но не только. Как центр нового государства Москва централизует и стягивает на себя все управленческие, идеологические и символические функции. Она начинает развиваться небывалыми темпами, используя волю и возможности этого государства и выступая его репрезентантом как внутри страны, так и для внешнего мира: «Москва … должна была стать местом демонстрации достижений нового режима, городом, обитатели которого в повседневной жизни смогут ощутить на себе светлое коммунистическое будущее, а также коммунистической Меккой для зарубежных пилигримов»[428]428
  Берендс Я.К. Строительство новой Москвы: меняющийся символ советской модерности // Новое литературное обозрение. 2015. № 3 (133). С. 19.


[Закрыть]. Столица всегда выполняет идеологическую функцию, но в СССР она была гипертрофирована, поскольку, реконструируя Москву, советская власть создавала новую идентичность молодого государства. Более того, ставилась амбициозная задача по строительству города, который в перспективе мог бы обрести мировое значение, став символом коммунизма и, возможно, столицей не только СССР, но и всего мирового пролетариата.

На протяжении всего десятилетия двадцатых годов в политических и архитектурных кругах велась активная дискуссия относительно урбанистического и архитектурного облика Москвы как столицы первого в мире социалистического государства многомиллионного «восходящего класса».

Эти дискуссии проходили на фоне усложняющейся ситуации в Москве – неконтролируемого роста населения, жилищной и транспортной проблем, проблем размещения индустриальных производств, а также проблем совмещения исторического наследия и создания нового в идеологическом и урбанистическом отношении облика города.

Москва в 1920-е годы стала своеобразным полигоном для апробации разных моделей развития городов: была реализована попытка строительства города-сада, появились рабочие поселки, в течении непродолжительного периода времени большие надежды возлагались на дома-коммуны. Один из первых экспериментальных проектов – строительство так называемого поселка художников «Сокол», которое началось в 1923 году. Это попытка создания города-сада, концепция которого стала популярна на рубеже XIX–XX века после публикации работ Э. Говарда, настаивавшего на том, что город должен одновременно сочетать все преимущества урбанистической среды (рабочие места, возможности организации досуга и т. д.) и сельской местности (свежий воздух, зеленые пространства и т. д.). Кроме того, он полагал, что города-сады в силу своего относительно небольшого размера смогут способствовать созданию той формы социальной организации, где важнейшие вопросы решаются на общих собраниях, что позволит создать модель общественного самоуправления.

Концепция Э. Говарда, согласно которой человеку необходимо возвращение в более привычную для него среду обитания, что как раз и обеспечивается созданием «городов-садов», расположенных в непосредственной близости от промышленных центров с рабочими местами[429]429
  Howard E. Garden Cities of To-Morrow. London: Swan Sonnenschein & Co. Ltd., 1902.


[Закрыть], рассматривалась как одна из возможных стратегий урбанизации в разных странах, в том числе и в СССР. Тем не менее, она не получила широкого распространения, поскольку требовала значительных площадей, что стало довольно сложным после начала стремительного роста численности населения. Высокие затраты на строительство городов-садов и необходимой для их нормального функционирования транспортной инфраструктуры также не способствовали росту их популярности, поскольку подобные проекты не способствовали быстрому решению жилищного вопроса.

Кроме того, в СССР поселок «Сокол» и подобные ему продемонстрировали, что подобный подход к градостроительству противоречил ряду ценностей, которые были значимы для советского общества. Несмотря на коллективное решение ключевых вопросов на общих собраниях, строительство домов по индивидуальным проектам и наличие при каждом из них огороженной территории не способствовали формированию коллективизма, а наоборот, поощряли возвращение к «буржуазным ценностям», от которых в СССР стремились избавиться. Соответственно, было принято решение о том, что дома коттеджного типа являются абсолютно недопустимыми для советского общества, которое идеологически и практически борется с индивидуальным, обособленным бытом[430]430
  Меерович М. Г. Советский рабочий поселок основой элемент государственной градостроительной политики 1921–1927 гг. // Вестник ЮУрГУ. Серия: Строительство и архитектура. 2013. № 2. С. 6.


[Закрыть]. Поэтому поселок «Сокол», существующий до сих пор и не похожий ни на один другой район Москвы, представляет собой один из немногих примеров реализации концепции города-сада Э. Говарда, которая прошла свою апробацию и на советском стремительно урбанизировавшемся пространстве.

Другой проект – дома-коммуны – гораздо лучше отражал те ценности, которые новая власть хотела сформировать у советского человека. Объединение современных архитекторов (ОСА) – общественная организация, возникшая в 1926 году (ее преемником впоследствии стал Союз советских архитекторов), придерживалось точки зрения, согласно которой «квартира является материальной формой мелкобуржуазной идеологии», что способствует формированию у человека «индивидуалистическо-собственнических навыков»[431]431
  Тезисы по жилью // Современная архитектура. 1929. № 4. С. 121.


[Закрыть]. В 1929 году ОСА объявило о начале социалистического соревнования на жилье, целью которого была выработка проекта нового жилья, максимально соответствующего всем социально-политическим и экономическим требованиям нового общества. К участию в этом соревновании приглашались все архитектурные организации СССР.

Идея дома, обитатели которого совместно занимались решением бытовых вопросов, появилась в XIX веке и связывается с именами социалистов-утопистов. Однако наибольшее воплощение она получила только в XX веке – создатели молодого советского государства увидели в этом возможность максимально приблизить жизнь его обитателей к коммунистическому идеалу, предполагавшему минимизацию в ней приватности и подчинению ее жесткой функциональной логике. Дом рассматривался как «машина для жилья» (известный тезис Ле Корбюзье), основанная на принципах четкого дифференцирования бытовых и производственных процессов и их максимальной коллективизации. Выражение этого принципа в архитектурных формах стало возможным благодаря торжеству конструктивистского стиля, в наибольшей степени отвечавшего ему.

На смену отдельным домам и квартирам должны были прийти «спальные кабины» в домах-коммунах, а решение всего комплекса бытовых вопросов возлагалось на централизованные службы, в то время как для повседневной жизни их обитателей создавались общественные зоны, вне пределов которых ее просто не было. Однако не все советские граждане готовы были отказаться от частной жизни, а возможности молодого государства по обеспечению коллективного быта в домах-коммунах были не столь велики, как это представлялось их создателям. Фактически, новые архитектурные решения в замаскированной форме воспроизводили те психологические характеристики их обитателей, которые должны были уйти в прошлое вместе с «буржуазными» особняками и многоквартирными домами.

Показательно, что даже в доме-коммуне на Гоголевском бульваре в Москве для архитекторов был построен отдельный блок с полноценными квартирами, никак не отвечавшими принципам нового жилищного строительства. Эти обстоятельства привели к тому, в 1930 году специальным постановлением ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта» строительство домов-коммун было остановлено, а сами архитектурные решения такого типа были объявлены ошибочными, утопическими по своей сути[432]432
  О работе по перестройке быта. Постановление ЦК ВКП (б) // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). Т. 5. 1929–1932. М., 1984. С. 118–119.


[Закрыть]. Тем не менее, сохранившиеся до сих пор дома-коммуны являются памятниками архитектуры, напоминающими о смелых экспериментах 1920-х годов.

В итоге оптимальной моделью жилых районов в советских городах были признаны так называемые рабочие поселки. Необходимо отметить, что именно концепция рабочего поселка стала основой для последующей разработки проектов социалистического города. Специфика рабочего поселка заключается в том, что его создание и функционирование полностью детерминируется потребностями промышленного предприятия. Так, в СССР уже в 1920-е годы формируется социально-управленческая парадигма рабочих поселений, которая неразрывно связана со строительством, расширением или реконструкцией градообразующих производственных объектов[433]433
  Меерович М. Г. Советский рабочий поселок основой элемент государственной градостроительной политики 1921–1927 гг // Вестник ЮУрГУ. Серия: Строительство и архитектура. 2013. № 2. С. 7.


[Закрыть]. Согласно данной концепции, промышленное предприятие становится не только «заказчиком» строительства жилья, но и центром общественной и культурной жизни рабочих, а также членов их семей. Итак, именно рабочий поселок становится основой советской градостроительной политики еще до начала индустриализации и может рассматриваться как прообраз моногородов, появившихся в большом количестве немного позднее.

Следует однако отметить, что далеко не все города, выросшие для обеспечения нужд промышленных предприятий, остались монофункциональными. Многие изначально преимущественно индустриальные центры постепенно превращались в многофункциональные города, ««обрастая» научными учреждениями, проектно-конструкторскими бюро, учебными заведениями, создавая театры, дома культуры, музеи, библиотеки, поскольку развитие социальной сферы и жилищно-коммунальное строительство финансировалось через промышленные предприятия»[434]434
  Лаппо Г.М., Полян П.М. Результаты урбанизации в России к концу XX века // Мир России. Социология. Этнология. 1999. № 4. С. 36.


[Закрыть]. Такой путь прошли, к примеру Иваново, Новокузнецк и Тольятти; некоторые города стали еще и областными центрами (Брянск, Волгоград, Курган, Липецк, Тюмень, Челябинск и другие), что также неизбежно вело к расширению их функционала.

В Москве первые рабочие поселки появляются уже в 1926–1928 годах (Дубровка, Усачевка и другие) и задают основные детерминанты жилищного строительства для вступающего на путь индустриализации Советского Союза. То обстоятельство, что именно строительство рабочих поселков было выбрано основой советской урбанизации, во многом стало причиной медленной адаптации новых горожан к городской культуре и городскому образу жизни. Специфика советской урбанизации заключалась в ее двойственном характере – она была «радикальной в одних отношениях (рост и концентрация городского населения) и консервативной в других (адаптация сельских жителей к городской среде)»[435]435
  Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в ХХ веке: идеалы и реальность // География мирового развития: Сборник научных трудов / под ред. Л.М. Синцерова. М.: Общество с ограниченной ответственностью Товарищество научных изданий КМК, 2010. С. 230.


[Закрыть]. Так, урбанизация, то есть процесс переселения людей из сельской местности в города, а также процесс расширения городов и поглощения ими новых районов не сопровождалась формированием городского образа жизни, который Л. Вирт назвал урбанизмом[436]436
  Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005.


[Закрыть]. Урбанизм представляет собой социокультурные последствия жизни в городской среде: изменение системы ценностей, привычек, обычаев, моделей поведения и так далее.

Однако даже Москва на рубеже 1926–1927 годов во многом была «сельской», по крайней мере именно такой в это время ее увидел В. Беньямин: «У московских улиц есть одна своеобразная особенность: в них прячется русская деревня»[437]437
  Беньямин В. Москва // Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости: Избранные эссе. М.: Медиум. 1996. С. 201.


[Закрыть]. Так, в СССР разрыв между урбанизацией и формированием городского образа жизни и свойственной ему культуры был довольно значителен, многие горожане по своему месту жительства по-прежнему демонстрировали во многом сельское поведение, то есть фактически имела место «крестьянизация» городов. Как отмечает Ю.Л. Пивоваров, многие города, даже крупные, «нередко сохраняли исторически сложившийся «поселковый» характер, ибо они формировались как сумма рабочих поселков при своих предприятиях. Всё это резко снижало качество городской среды, консервировало поселковость, «слободизацию» городского расселения»[438]438
  Пивоваров Ю.Л. Урбанизация России в ХХ веке: идеалы и реальность // География мирового развития: Сборник научных трудов / под ред. Л.М. Синцерова. М.: Общество с ограниченной ответственностью Товарищество научных изданий КМК, 2010. С. 234.


[Закрыть].

Модернизация Москвы долгое время осложнялась не только существованием нескольких альтернативных проектов ее развития, но и отсутствием общей стратегии преобразования города. В июне 1931 г. на пленуме ЦК ВКП(б) рассматривался вопрос «О московском городском хозяйстве и развитии городского хозяйства в СССР», но постановление «О генеральном плане реконструкции Москвы» было принято ЦК ВКП(б) и Правительством страны только 10 июля 1935 года.

Постановление предполагало «сохранение основ исторически сложившегося города, но с коренной перепланировкой его путем решительного упорядочения сети городских улиц и площадей. Важнейшими условиями этой перепланировки являлись: правильное размещение жилых домов, промышленности, железнодорожного транспорта и складского хозяйства, обводнение города, разуплотнение и правильная организация жилых кварталов с созданием нормальных, здоровых условий жизни населения города»[439]439
  Советская историческая энциклопедия. М., 1966. С. 719–720.


[Закрыть]. Все эти задачи были ориентированы на одну главную цель: «Москва должна перестать быть «большой деревней» и стать образцовым социалистическим городом пролетарского государства».

Впервые в истории «победивший пролетариат» перестраивал в интересах трудящихся крупнейший мировой город на основе точно разработанного плана. Город впервые «стал рассматриваться как целостный организм с единым идейным содержанием и единой композицией, чему были подчинены все составные его элементы (улицы, площади, кварталы)… На состоявшемся Пленуме Моссовета от 16 июля 1934 года лидер столичных коммунистов М. Каганович неоднократно подчеркивал личный вклад Сталина в разработку генплана столицы»[440]440
  Чекмарев В.М. Сталинская Москва: становление градостроительной темы «мировой коммунистической столицы». М., 2013. С. 30–31.


[Закрыть]. План получил название «сталинского», а Москва стала представать не просто как столица СССР, а как «красная столица Советской страны, где бьется горячее сердце мировой революции… Революционные борцы всего мира видят в красной Москве столицу своей социалистической родины». Вся архитектурная символика сталинской Москвы была нацелена на реализацию этого понимания столицы.

Реализовать план реконструкции Москвы 1935 года полностью не удалось, хотя были достигнуты серьезные успехи: возник и оформился новый облик Москвы как столичного города с его архитектурой, символикой и функционалом.

Масштабные преобразования ши не только в Москве, но во всем Советском Союзе. Городское население росло чрезвычайно быстро: за довольно короткий период с 1926 по 1939 год число горожан увеличилось больше, чем в два раза – с 26,3 млн до 60,4 млн[441]441
  Население СССР. 1987: Статистический сборник. М., 1988. С. 8.


[Закрыть]. Необходимо отметить, что в СССР быстрее всего развивались крупные города, в то время как темпы роста малых и средних значительно отставали: «В 1930-е гг. особенно высокими темпами росли города – центры угледобычи, черной и цветной металлургии, тяжелого машиностроения. Значительная часть «стотысячников» выросла по сравнению с серединой 1920-х гг. в два, три и более раз, причем некоторые фактически были созданы почти «с нуля» (Караганда – в Казахстане, Новокузнецк, Магнитогорск, Мурманск, Дзержинск – в РСФСР и др.) Развитие промышленности было главным стимулятором роста городов, перераставших в категорию крупных»[442]442
  Сенявский А.С. Урбанизационный процесс в СССР в экономическом измерении: структурные и институциональные аспекты // Вопросы теоретической экономики. 2019. № 2. С. 155.


[Закрыть]. Тем самым, особое значение и притягательная сила крупных городов, существовавшие еще в Российской империи, закрепились в советское время, что не способствовало созданию сбалансированной урбанистической системы.

М. Кастельс полагает, что первая стадия советской урбанизации, пришедшаяся на довоенное время, схожа с процессами, имевшими место в капиталистических странах[443]443
  Castells M. The Urban Question: A Marxist Approach. London: Edward Arnold, 1977. Р. 67.


[Закрыть]. Низкий уровень жизни рабочего класса, однако не препятствовал росту городов, так как в СССР отсутствовала такая характерная для капиталистических стран проблема, как безработица. Гарантия наличия работы и предоставление жилья (пусть и минимальной площади) вели к удвоению численности населения Москвы, Ленинграда, Харькова и многих других советских городов между 1926 и 1939 годами. Однако и генплан реконструкции Москвы, и стратегия урбанизации страны в целом были скорректированы Второй мировой войной.

Необходимо отметить, что одним из последствий Великой отечественной войны стало образование новых индустриальных центров в восточной части страны, поскольку некоторые из эвакуированных промышленных предприятий так там и остались. Как результат, в 1940-е – первой половине 1950-х годов «численность работников промышленности Урала, Сибири и Дальнего Востока удвоилась»[444]444
  Сенявский А.С. Урбанизационный процесс в СССР в экономическом измерении: структурные и институциональные аспекты // Вопросы теоретической экономики. 2019. № 2. С. 156.


[Закрыть]. Следует также отметить, что потенциал для продолжения роста городов в послевоенные годы обеспечивался довольно высокой рождаемостью, что было свойственно в тот период не только для СССР, но и для других стран.

Однако необходимость создания инфраструктуры для растущих городов, в первую очередь транспортной и энергетической, продолжала оставаться важной задачей и в послевоенное время. В частности, города на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке нуждались в строительстве новых железных дорог. Электрификация также продолжала оставаться еще одной нерешенной до конца проблемой. Города, расположенные рядом с гидроэлектростанциями, росли быстрее всего, что свидетельствует о том, что проблема электрификации продолжала оставаться актуальной, а ее решение способствовало ускорению урбанизации.

Интересно, что М. Кастельс очень высоко оценивает послевоенный период советской урбанизации. Как большое достижение им рассматривается увеличение средней площади жилья на одного человека с 4,09 м² в 1940 году до 7,2 м² в 1954 году и 9,09 м² в 1961 году[445]445
  Castells M. The Urban Question: A Marxist Approach. London: Edward Arnold, 1977. Р. 67.


[Закрыть]. Микрорайоны представляются ему высшей точкой советской урбанизации и в описании М. Кастельса напоминают города-сады: «Микрорайон является единицей, состоящий из четырех– или пятиэтажных зданий для 15 000 человек, где имеются учебные заведения, коммунальные службы, центры досуга, окруженные зеленым поясом. Жилой комплекс связан с одним или несколькими центрами производства общественным транспортом. По замыслу они очень похожи на новые города в Великобритании»[446]446
  Castells M. The Urban Question: A Marxist Approach. London: Edward Arnold, 1977. Р. 67–68.


[Закрыть]. По всей видимости, подобная высокая оценка М. Кастельсом данного периода урбанизации в СССР определяется высокими темпами строительства жтлья, поскольку в стране (и в Москве в том числе) именно решение жилищного вопроса становится одним из лавных приоритетов.

В послевоенные годы работы по реконструкции Москвы продолжались и даже приобрели новый размах. Они коснулись строительства новых жилых районов, были реконструированы старые, увеличена протяженность линий метрополитена, реконструирован общественный транспорт. В 1965 году был принят пятилетний план развития городского хозяйства Москвы на 1966–1970 годы. Основной задачей плана стало дальнейшее решение жилищной проблемы, ликвидация неблагоустроенных и ветхих жилищ, значительное повышение общего благоустройства городской жизни. Москва очевидно демонстрировала общую тенденцию к демократизации урбанистической жизни, призванной адаптировать новые миграционные потоки населения, прибывавшие в Москву после конца Второй мировой войны из других городов и деревень. Пятимиллионный лимит, отведенный Москве планом реконструкции 1935 года, был очень быстро перекрыт, и этот факт только лишний раз подчеркивал столичный статус Москвы.

Довоенный и послевоенный периоды развития Москвы имеют ярко выраженную специфику. Первый период – это сталинская Москва как столица тоталитарного коммунистического государства. Второй период – послевоенный период с конца 50-х, характеризующийся процессами резкого расширения Москвы (за рамки отведенных ей сталинским планом 60 га и 5 млн населения) и урбанистической демократизации[447]447
  Вершинина И.А., Полякова Н.Л. Москва: столица – глобальный город – агломерация // Вестник Московского университета. Серия 18: Социология и политология. 2014. № 4.


[Закрыть].

Необходимо учитывать, что жесткие ограничения на передвижение населения, особенно в желаемые города, не позволили Москве и Ленинграду стать еще больше, нежели они являются, поскольку влияние централизованного планирования, несомненно, оказалось весьма значимым для формирования пространственной и урбанистической структуры страны. Территориальное распределение городского населения в советское время во многом было детерминировано индустриализацией, что особенно явно сказывалось до 1970-х годов[448]448
  McGranahan G., Martine G. Urbanization and development: Policy lessons from the BRICS experience. IIED Discussion Paper. International Institute for Environment and Development, London. Р. 13. URL: https://pubs.iied.org/sites/default/files/pdfs/migrate/10622IIED.pdf (accessed: 19.06.2022).


[Закрыть]. Так, именно цели планирования, а не рынки труда или другие экономические факторы, определяли конкретные направления миграционных потоков в СССР.

В середине 1950-х годов в СССР начинается становление общества потребления. Этот процесс в качестве своего необходимого компонента содержит серьезнейшую трансформацию города и городского пространства, формирование новой культуры урбанистической повседневности, потребительских практик и институциональной структуры.

При этом следует подчеркнуть, что становление общества потребления в СССР, как и само советское общество потребления, имеют очень существенную специфику по сравнению со своими западными аналогами. Главное отличие состоит в том, что оно формируется целенаправленно, под контролем и в рамках государственной социальной политики. Вместе с тем, под влиянием государственной социальной политики, но одновременно сохраняя самостоятельность, формируется новый урбанизм, городская повседневность, которая создает новые поведенческие и потребительские стереотипы, новый городской стиль жизнь и потребления, новую урбанистическую инфраструктуру жизни.

Проблематика потребления как «удовлетворение постоянно растущих материальных и культурных потребностей» всегда увязывалась с «ростом и совершенствованием производства»[449]449
  Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М.: Госполитиздат, 1952.


[Закрыть]. Даже знаменитая фраза И. Сталина, произнесенная им в рамках выступления на Первом всесоюзном совещании рабочих и работниц-стахановцев 17 ноября 1935 года: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселей» и в течение 20 лет использующаяся в качестве лозунга в СССР, не открыла пути к развитию массового потребления и радикальной перестройки повседневной городской жизни. Она относилась к задаче коренного улучшения «материального положения рабочих» и ею воспользовалась политическая и государственная элита, высшие слои художественной и научной интеллигенции.

Ни предвоенные годы, ни годы войны, ни позднего сталинизма не содержали условий для создания массового общества потребления в СССР. Только в период «хрущевской оттепели» и «брежневского застоя» были созданы условия для формирования новой социальной политики и возникновения нового городского пространства с новыми потребительскими практиками и организационной основой для их реализации.

До этого обсуждение проблем потребления осуществлялось в плоскости «отдельных» трудностей и в перспективе критики западного стиля жизни и потребления. В этом отношении война и поздний сталинизм (1941–1953) были одним из тяжелейших периодов в истории урбанистических процессов в Советской России. Людские потери к концу войны составили шестую часть активного населения, сумма прямых потерь более чем в пять раз превышала национальный доход в 1940 году.

Мобильность населения была связана с притоком женщин в трудовую сферу, обновлением рабочего класса, прирост городского населения осуществлялся за счет выходцев из села, что создавало трудности в системе городского управления. Стоимость жизни, несмотря на небольшой рост заработной платы, в условиях сильного дефицита, продолжала оставаться выше платежеспособного спроса. Только к 1954 году был достигнут уровень жизни 1928 года[450]450
  Советская социальная политика: сцены и действующие лица, 1940–1985. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2008. С. 14.


[Закрыть]. Говорить в этой ситуации о формировании массового потребления, стиле жизни и формировании развитой городской структуры, обслуживающей эту жизнь, не приходилось.

Повседневная городская жизнь, коммуникативное пространство города определялось общей системой политики, проводимой государством. После войны восстановление городской инфраструктуры и восстановления жилья шло медленно, как и развитие легкой и пищевой промышленности. Основное внимание уделялось восстановлению и реконструкции промышленности и путей сообщения.

Вместе с тем, в стране расширялась система социальной защиты населения: была введена система всеобщего семилетнего образования, повышалась зарплата рабочим и служащим, снижались цены на товары широкого потребления, было улучшено санаторное и лечебное обслуживание, пенсионное обеспечение. Были восстановлены отпуска и восьмичасовой рабочий день, что создало возможность досугового проведения времени в рамках городского пространства.