Текст книги "Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы"

Предложение военные восприняли настороженно. Первым задал вопрос адмирал Горшков. Его интересовало, к какому роду войск отойдут подобные противокорабельные системы со стартовыми позициями, расположенными в глубине сухопутной территории – военно-морскому флоту или ракетным войскам? Отец ответил за Челомея, сказав, что, по его мнению, это флотская задача.

– Но сегодня заказчиком УР-200 являются ракетные войска, нам трудно влиять на ход разработки, – гнул свое Горшков.

Договорились вернуться к вопросу о разделении сфер влияния позднее, когда реальнее вырисуются технические возможности нового оружия. Пока же предложение одобрили и поручили начать предварительную проработку. Соответствующее постановление правительства не заставило себя ждать, оно вышло через месяц, в марте.

Адмирал Горшков не зря задавал свой вопрос. Не получив ответа на Совете обороны, он не посчитал новый проект до конца своим. Разработка оказалась без хозяина. Ракетные войска пока не жаловали Челомея. А тут такая экзотика. У них было достаточно своих «серьезных» задач стратегического назначения. Пусть авианосцами занимается военно-морской флот. Челомей метался между главнокомандующими, председателями государственных комитетов, министрами, ходил к Козлову. Его вежливо выслушивали, Козлов обещал разобраться и помочь, но ракета так никому и не пришлась ко двору. Держалась она только на поддержке отца. После 1964 года не стало последней опоры, а технические трудности становились все серьезнее. При первой возможности проект прикрыли.

После того как придет информация о работах в США над головными частями баллистических ракет индивидуального наведения, УБ возродится, но уже в новом качестве, для стрельбы по наземным целям. С заказчиком проблем не возникло, реализация этой задачи возлагалась на ракетные войска стратегического назначения. Технически все тоже упрощалось, отпадал самый сложный этап наведения на корабль в атмосфере, все маневры завершались сразу после отделения от носителя.

Покончив с рассказом об УБ, Челомей перешел к предложениям по созданию тяжелого носителя.

В качестве ближайшей задачи Владимир Николаевич выбрал спутники-станции. Он предлагал вывести на орбиту тяжелую автоматическую станцию, способную вести наблюдение как за земными, так и за космическими объектами. По мере освоения собирались постепенно заселять ее людьми, усложнять решаемые задачи. Назвали станцию «Алмазом».

Ее проект обретал жизнь только в случае доставки в космос куда более весомых грузов, чем могла вывести на орбиту Р-7. На представленном Совету обороны плакате предлагался проект космического носителя, способного выносить на орбиту полезный груз массой двенадцать тонн. О том, что в ракету закладывается потенциальная возможность почти удвоить нагрузку, Челомей пока умалчивал.

Ракета называлась УР-500. Стартовый вес носителя впечатлял – почти семьсот тонн. На отдельных плакатах представлялись военные аспекты ее применения. УР-500 предлагалось использовать как баллистическую с недавно испытанным зарядом в тридцать мегатонн.

О предложениях Челомея Устинов впервые услышал на Совете. Владимир Николаевич держал их в тайне даже от Дементьева. Дмитрий Федорович сидел мрачнее тучи. Более того, он выступил против. Не то чтобы вообще против, он считал, что неразумно распьшять средства, следует создать мощный кулак и долбить им в одну точку. Под «кулаком», естественно, понимался Королев. Зная прижимистость отца, он рассчитывал на его поддержку. И, наверное, получил бы ее, если бы не история с Р-7 и Р-16. Отец не согласился с Устиновым. По его мнению, здоровая конкуренция шла на пользу дела.

– Где бы мы оказались, если бы послушали Королева и не сделали в боевых ракетах ставку на Янгеля? Королев нас упорно тянул в свою сторону. Он – конструктор, у него свои убеждения, мы же должны мыслить шире. К тому же задачи, поставленные перед Королевым, и то, что предлагается сегодня, не одно и то же, – примерно так говорил отец.

Его поддержал Малиновский. Присутствующие выразили свое отношение одобрительным гулом. Устинов уступил, но не сдался.

После недолгого обсуждения, приняли решение: «пятисотку» делать, товарищам Устинову и Дементьеву оформить необходимые документы. С апреля эта работа приобрела официальный статус. Отношения Челомея и Устинова еще более обострились.

Следующим утром собрались в том же зале. Первым выступал Москаленко. Он сообщил о постановке ускоренными темпами стратегических ракет на боевые позиции. Пока все они оборудуются в наземном варианте. В докладе особо подчеркивалось, что с этого года начинают поступать в войска межконтинентальные ракеты Р-16.

Доклад был долгим и обстоятельным. Я его, естественно, весь не запомнил. Хочу остановиться только на двух моментах.

Москаленко сказал, что сегодняшняя Р-16 не во всем удовлетворяет требованиям современной войны. В первую очередь, из-за времени приведения ее в боевую готовность. Операция за операцией – в результате на подготовку уходило около четверти суток. О каком ответном ударе в случае ракетного нападения можно говорить!

Для сравнения маршал привел данные по устанавливаемой в США межконтинентальной ракете «Минитмен», визави Р-16. Там для осуществления запуска требовалось всего несколько минут.

– Пока мы будем ее вывозить да устанавливать, ни от кого и мокрого места не останется, – патетически воскликнул Москаленко.

Другим серьезным недостатком Р-16 была ее нестойкость к заполняющим баки агрессивным компонентам. Если команда на старт задерживалась, то ракета могла простоять в готовности лишь несколько суток. Затем следовало слить топливо и окислитель и отправить изделие обратно на завод на переборку.

– Твердотопливные «Минитмены», по заявлению американских экспертов, – гнул свое Москаленко, – могут находиться в постоянной готовности годами.

Получалось, что Р-16 – ракета не ответного, а первого удара. Ее можно успешно применять, если заранее знаешь, куда и когда собираешься запустить. Обещание, данное отцу, Янгель выполнить не смог. Ракета получилась несравненно дешевле «семерки», но полностью с кислотой совладать не удалось.

Москаленко заметил, что все претензии они внимательно обсудили с главным конструктором и у того есть предложения по их устранению. Об этом Янгель расскажет в своем докладе.

Дальше главнокомандующий остановился на ситуации, складывающейся вокруг альтернативы Р-16 – королёвской Р-9. Чтобы выдержать конкуренцию, Королев предпринял героические усилия. За счет снижения температуры кислорода и использования глубокого вакуума в системе теплоизоляции его подземных хранилищ, из которых по тревоге должна заправляться ракета, потери от испарения уменьшились в пятьсот раз. Уменьшились, но не прекратились. Если старт почему-то задерживался, то заправленную ракету требовалось постоянно подпитывать кислородом. В закупоренных шахтах перенасыщенная кислородом атмосфера становилась серьезным источником неприятностей.

В следующем, 1963 году 24 октября, зловеще день в день совпав с аварией 1960 года янгелевской Р-16, произошел пожар в экспериментальной шахте Р-9. Причиной послужила небрежность в обращении с электричеством в насыщенной кислородом атмосфере. Солдат выворачивал лампочку, проскочила искра. В обычных условиях ничего страшного, а тут удар, вспыхнуло все, даже то, что, казалось, не должно гореть. С трудом удалось локализовать пламя, задраив бронированные люки. Шесть человек, находившихся в воспламенившемся отсеке, погибли. Неприятности этим не ограничивались. Почти при каждом пуске в ракете обнаруживались неполадки.

Выводов Москаленко не сделал. Положив указку, он вернулся на свое место.

После небольшого перерыва выступали конструкторы. Первым слово получил Королев. Начал он с рассказа о боевых ракетах. В отличие от артистичной велеречивости Челомея и скрупулезной обстоятельности Янгеля, Королев говорил сжато, рублеными фразами. Его тон не допускал и сомнения в правоте высказываемых им мыслей. Королев не сомневался – будущее за кислородом. Неудачи с «девяткой» он считал временными. Она еще свое слово скажет.

Покончив с обязаловкой, Королев перешел к тому, что его интересовало по-настоящему. Он подошел к плакатам, на которых в разных проекциях изображалась его мечта – космический носитель Н-1. Королев вкратце остановился на итогах выполнения постановления 1961 года. Вес ракеты составлял 2,5 тысячи тонн, на орбиту забрасывалось примерно 75 тонн. По мнению Королева, этого достаточно, чтобы высадить человека на Луну и возвратиться назад. Однако окончательные цифры должны были определиться по завершении эскизного проекта.

Мне вспомнилась встреча Королева с отцом в Крыму. Там он предварительно уже «обкатал» свои идеи.

Рассматривалось два варианта оснащения ракеты двигателями: приближенный к возможностям сегодняшнего дня и перспективный. В стране не имелось опыта создания мощных ракетных двигателей тягой в сотни тонн. Поэтому предполагалось на первом этапе расположить на первой ступени двадцать четыре стопятидесятитонника. Обширное днище ракеты буквально ощетинилось соплами.

В будущем их предполагалось заменить на шестисоттонники, такие же, какие американцы предусматривали для своего лунного носителя «Сатурна». Все это на первой ступени должно было работать на кислороде и керосине. Для последующих ступеней предлагались «экзотические» двигатели на кислороде и водороде.

Рассказывая о кооперации, Королев отметил, что, в отличие от предыдущих разработок, двигатели для Н-1 он хочет поручить делать не ракетчику Глушко, а авиационнику Николаю Дмитриевичу Кузнецову. Договоренность уже достигнута. Отец встрепенулся – конструкторское бюро Кузнецова не имело опыта в разработке подобных конструкций. Он попросил пояснить. Королев ответил, что Глушко отказывается делать нужные двигатели, к тому же он перегружен янгелевскими заказами. Сейчас к нему подсоединяется еще и Челомей.

Вытащили к столу примостившегося в задних рядах Глушко. Он объяснил свой отказ по-иному: создание мощных двигателей на не требующем низкой температуры окислителе – азотном тетраксиде – более перспективно. При соединении его с топливом происходит самопроизвольное возгорание, конструкция двигателя упрощается, повышается надежность. С тем, что компоненты более ядовиты, ничего не поделаешь. Приходится мириться.

– Если рванет такая махина, то ничего не останется ни в том, ни в другом варианте, – мрачно пошутил Глушко.

Королев начал яростно возражать. Возникла перепалка. Два увенчанных лаврами конструктора набросились друг на друга, как петухи.

Молчавший все это время отец наконец прекратил скандал, поручил Устинову тщательно разобраться и подготовить предложения. Он не возражал против участия в работе Кузнецова, просто считал, что на таком собрании до истины не докопаться.

Нашлось для Н-1 и военное применение. Она единственная могла доставить к цели стомегатонный ядерный заряд. Королев коснулся этого аспекта вскользь. Серьезного обсуждения не возникло. Уж слишком невероятной оказывалась разрушительная сила этого творения рук человеческих. Даже военные не могли подыскать для него подходящей цели.

О том, в какие миллиарды обойдется вся эта затея, разработчики имели весьма смутное представление. Поручение подсчитать необходимые затраты получили Устинов с Королевым.

Совет обороны одобрил начало проработки новой Н-1, пока ограничившись эскизным проектированием. На его этапе предстояло принять технические решения, завязать корабль и носитель, выработать задания соисполнителям – от разработчиков микроэлектроники до строителей стартовой позиции, увязать производственную кооперацию, обеспечивающую слаженную работу многих сотен коллективов, десятков тысяч человек. Все это в виде требующих неукоснительного выполнения заданий включалось приложениями в постановление правительства.

В случае с Н-1 выпустили не одно постановление, а целую серию, в 1962 году, в 1963, в начале 1964 года. Очень уж сложной оказалась задача, то требовалось привлечь к работе дополнительных соисполнителей, то в связи с «непредвиденными» задержками перенести на более поздний срок начало испытаний. Только 3 августа 1964 года отец подпишет пухлый документ, в котором, казалось бы, до последнего гвоздя распишут, что, кому и когда следует сделать для успешной высадки человека на Луну. Челомею тоже удастся втиснуться в это постановление, но дальше «дверей» его не пустят. С помощью УР-500 он должен будет запустить космонавта в облет вокруг Луны. Но это все в будущем.

Королев торжествовал. Лунный проект в принципе одобрен! Не за горами очередной триумф! О том, что первым может стать американец, в тот день в Пицунде никто не помышлял.

Один Челомей был настроен скептически. На втором заседании он не присутствовал, болел. Вечером я заехал к нему с отчетом. Владимир Николаевич чувствовал себя лучше. Он полулежал на диване и с удовольствием штудировал технический журнал на немецком языке. Страницы были сплошь испещрены математическими формулами. Я рассказал ему о докладе Королева. Владимир Николаевич задумался.

– Думаю, что Н-1 не полетит, – только и произнес он.

Я поразился, Королев докладывал так убедительно. Не может же он ошибаться в главном. Челомей не стал вдаваться в подробности, сказал только, что синхронизировать работу двадцати четырех двигателей – задача неподъемная, а там еще интерференция истекающих из сопел на сверхзвуковой скорости газов…

– Сам черт ногу сломит, – подвел итог Челомей.

Я промолчал, слишком разнились наши весовые категории. Но не мог и согласиться с ним: Королев же тоже не мальчик, знает, что делает.

Я несколько забежал вперед…

После Королева на заседании выступил Янгель.

За короткий перерыв сменили плакаты. На стене растянулся целый частокол ракет: одноступенчатые, двухступенчатые, завершала ряд трехступенчатая громадина Р-56. Внизу плаката среди характеристик выделялся стартовый вес – 1 400 тонн. Михаил Кузьмич тоже не желал отставать от соперников.

Чуть сутуловатый Янгель начал доклад обстоятельно, с выявленных в процессе боевой эксплуатации недостатков, необходимости проведения изменений и доработок серийных ракет, облегчающих в частях обращение со сложной техникой. Казалось, выступает не главный конструктор, для которого принятые на вооружение ракеты остались во вчерашнем дне, а рачительный командир дивизии. За такую заботу Михаилу Кузьмичу в войсках платили неизменной любовью и уважением.

Пройдясь по ракетам средней дальности, Янгель подробно остановился на Р-16. По его словам, ракета полностью готова к боевой эксплуатация и в течение этого года удастся развернуть десять-пятнадцать сдвоенных стартов. Строительные работы подходят к концу, все теперь в руках монтажников. Саму же ракету завод освоит в серийном изготовлении без задержек. Необходимые предварительные мероприятия проведены.

Отец не удержался, перебил его.

– А как обстоят дела с приведением в боевую готовность?

Янгель просил чуть-чуть повременить, именно к изложению этой стороны вопроса он и переходит.

– Все ракеты, поставляемые ныне в армию, – он подчеркнул, что говорит только о своих разработках Р-12, Р-14 и Р-16, – делались в соответствии с военной доктриной и, главное, техническими возможностями 1950-х годов. То, что было хорошо в 1957 и даже в 1959 году, ни в какие ворота не лезет сейчас. Р-16 – последняя из ракет того поколения.

Какой была концепция использования ракетного оружия в те годы? Ракеты предполагалось хранить в специальных ангарах. Только решившись на запуск, их устанавливали на старте и по мере готовности запускали.

Теперь же американцы на своих «Минитменах» объявили постоянную готовность к пуску. На подготовку отводятся считанные минуты. Ракеты изо дня в день стоят на стартовых столах в течение всего срока службы. Никаких ангаров, никаких установщиков, трейлеров, волокущих их по тревоге. Технология боевого старта изменилась полностью и идеологически, и технически.

К тому же повсеместным и жестким требованием стала установка ракет в шахтах для защиты их от возможного нападения, ракетного или воздушного.

Отец оживился и подал реплику, подтверждающую высказанную точку зрения. Он не упускал случая вспомнить, что у нас инициатором этого дела, опередив маститых конструкторов, стал он.

Добиться нужного эффекта частными изменениями не удается: ракеты первого поколения нельзя долго держать заправленными. На их подготовку к старту уходит значительное время, хотя бы потому, что все операции делаются вручную.

Здесь Янгель сделал паузу и, еще больше ссутулившись, обратился, казалось, к одному отцу.

– Мы не смогли выполнить взятого на себя обязательства, Никита Сергеевич, Р-16 придется хранить сухими. Иначе ничего не получится, – оправдывался Янгель, – при сегодняшней технологии ракета способна простоять заправленной всего несколько недель, а дальше неизбежна замена. Проблему ответного удара мы стараемся решить за счет ускорения заправки. Другого выхода нет. Мы обязуемся уложиться в минимальное время.

Отец мрачно смотрел перед собой. Он спросил, насколько сократилось время подготовки по сравнению с «семеркой». Янгель, повеселев, стал сыпать цифрами, экономия получалась немалой, вместо суток – часы, даже десятки минут.

Отец удовлетворенно кивнул головой. Все-таки шаг вперед. Он попросил подумать, что еще можно предпринять, чтобы сократить время, постараться догнать американцев. Янгель пообещал сделать все возможное. Он облегченно вздохнул, обошлось без неприятных объяснений.

На будущее Янгель предлагал определить необходимый минимум изменений на действующих ракетах, обеспечивающий их постановку в шахты, и больше не тратить на них силы. В таком виде они послужат, пока не появятся новые, современные изделия.

Отец снова одобрительно кивнул, заметив, что, пока с шахтами не прояснилось, надо продолжать установку ракет в наземном варианте. Присутствующие одобрительно загудели.

Янгель перешел к следующему плакату. Для поражений целей в Европе он считал возможным пока сохранить Р-12 и Р-14, а все силы сосредоточить на межконтинентальных ракетах, отвечающих современным требованиям.

Он предлагал за полтора года разработать и начать испытания новой ракеты Р-36, впитавшей в себя все последние достижения в этой области. Предполагалось обеспечить автоматическую предстартовую подготовку, включая заправку, создание рассредоточенных подземных стартов, управляемых с единого командного пункта и, естественно, более высокую точность попадания в цель. Р-36 можно было бы сравнить с американской ракетой «Титан-2», они поднимали примерно одинаковый термоядерный заряд с эквивалентом за 10 мегатонн.

Р-36 получилась крупноватой для массовой ракеты. Как и у «Титана», целями Р-36 стали особо важные укрепленные объекты.

На вопрос отца о том, как долго новая ракета сможет выдержать состояние повышенной готовности к запуску, Янгель ничего утешительного сказать не мог. Опыт Р-16 предостерегал его от опрометчивых обещаний. С агрессивностью компонентов сладить пока не удалось.

Отец не унимался: «Если американцы смогли найти решение, то почему мы топчемся позади?» Янгель пояснил, что там «Минитмены» и «Поларисы» оснащают двигателями на специальных медленно горящих порохах. Такое нашей химической промышленности недоступно. Приходится искать свои, ни на что не похожие конструктивные решения.

Так разошлись пути развития ракетной техники в Советском Союзе и США. Каждый отныне молился своему богу.

Рассказом о Р-36 Янгель покончил с программой баллистических ракет и перешел к космическому разделу.

Не только Челомею не давали спокойно спать успехи Королева, его всемирное признание, пусть в качестве анонимного главного конструктора. Янгель считал, что у него достаточно прав на то, чтобы потеснить коллегу в космическом пространстве. Конечно, таких уникальных возможностей, которые обеспечивались «семеркой», у него пока не было, но для многих применений рекордный вес на орбите оказался непозволительной роскошью. Нарастив еще по ступени на Р-12 и Р-14, он смог забрасывать в космос небольшие грузы. Новые спутники имели различное назначение: исследовательские, гражданские – для трансляции телевизионных передач, предсказания погоды или установления связи на сверхдальние расстояния, а также военные: разведывательные, связные, навигационные.

Военные проекты держались в большом секрете. Более того, их как бы вообще не существовало. Но спутник на орбите не скроешь. Нашли простой выход из положения, всех подстригли под одну гребенку: спутники, выводимые янгелевскими ракетами, и не только янгелевскими, назвали «Космосами».

«Космосом-1» должен был стать спутник, никакого отношения ни к Янгелю, ни к исследованию окружающего Землю пространства не имевший. В кругах, допущенных до всяческих секретов, он носил совсем другое название – «Зенит» и предназначался для фотографической разведки. Так же, как и его американские собратья «САМОС» и «Дискавери». Вот только по сравнению с ними он порядком запоздал. У Сергея Павловича, а только он мог вернуть груз с орбиты на Землю, в те месяцы голова болела о другом. Нельзя сказать, что вообще ничего не делалось. На многочисленных заседаниях военные вместе с королёвцами обсуждали требования к космическому фотографу, согласовали и утвердили техническое задание, установили жесткие сроки его разработки и испытаний. Для возвращения отснятой фотопленки в «Зените» решили использовать все тот же «Восток». Конечно, сделанный под космонавта возвращаемый аппарат для решения новой задачи оказывался великоват и дороговат, но Королеву было не до того.

В душе Королева никакая разведка не могла соперничать с запуском в космос первого человека, а две такие работы одновременно не проталкивались ни в конструкторском бюро, ни на производстве.

На бумаге, в постановлениях и решениях, работа по «Зениту» определялась важнейшей, но каждый главный конструктор знает, с чем можно, а с чем нельзя потянуть. Отец тоже не торопил, не сомневаясь в технической мощи Америки, он не стремился узнать, где и сколько стоит стратегических бомбардировщиков, как обстоят дела с разворачиванием на стартовых позициях новых баллистических ракет. Повлиять на все это он не мог, а любопытство его не мучило. Так что работа велась не как приоритетная. Каждый раз случалось что-то очень важное, из-за чего дела по «Зениту» очередной раз откладывались. Сначала все были заняты Гагариным. Потом подоспел полет Титова. До «Зенита» руки снова не доходили.

Запускали первый «Зенит» под занавес 1961 года, 11 декабря, но «семерка» забарахлила, и спутник на орбиту не вышел. А раз не вышел, то о нем и не сообщали. Так что «Космосом-1» «Зениту» стать не посчастливилось.

Накануне февральского совещания Янгель на зависть Челомею запустил с полигона Капустин Яр свой первый спутник «Космос-1». Он имел чисто мирную начинку, но, памятуя о предстоящих военных запусках, решили никакой информации о назначении спутника не публиковать: только то, что невозможно скрыть – параметры орбиты. Дальше следовало успокоительное: «все бортовые системы функционируют нормально». Никаких поломок, никаких отказов, даже если вращающаяся вокруг Земли груда металла не откликалась ни на один сигнал. Неудач не должно было быть – и их «не было».

«Космосом-2» тоже стал янгелевский аппарат. Его запустили 6 апреля из Капустина Яра. За ним последовал «Космос-3», стартовавший 24-го.

Но все мы, причастные, с нетерпением ожидали 26 апреля. На этот день назначили вторую попытку запуска «Зенита». На сей раз все прошло удачно: разведчик сделал свое дело, отлетал предусмотренные заданием четыре дня, отснял заказанные Генеральным штабом районы. На следующий после посадки день пленку привезли отцу. На снимках сквозь крупные серые пятна «зерна» проглядывали беловатые крестики самолетов на аэродромах, кубики заводских цехов, складов и еще многое другое. Серьезной информации спутник не принес. И не только из-за того, что запуск был первым, экспериментальным. Какие-то объекты надежно скрывали облака, какие-то укрылись в темноте ночи, куда-то не позволял заглянуть угол наклона орбиты.

Военные вздыхали: вот если бы, как американцы, пускать по полярной орбите. Но для этого требовалось организовать новый полигон, затратить новые миллиарды. Обращение к отцу не дало результата, на «подглядывание в замочную скважину» он деньги жалел. Соответствующего решения удалось добиться лишь после отставки отца, в 1964 году.

За «Космосом-4» последовали другие: янгелевские – с углом наклона орбиты в 19 градусов и «Зениты» покруче – под 56 градусов. Так что те, для кого это представляло интерес, их легко различали.

Космическая разведка никогда не вдохновляла Королева. При первой возможности он постарался спихнуть ее в свой новый куйбышевский филиал, созданный при серийном заводе, делавшем Р-7.

Однако вернемся в Пицунду.

Пока же Михаил Кузьмич пошел ва-банк. Вслед за Челомеем и Королевым он предложил в сотрудничестве с Глушко сделать космический носитель Р-56, способный доставить на орбиту тонн тридцать, в перспективе – пятьдесят, и по своим параметрам схожий с первоначальным вариантом Н-1.

Как и всё в этой организации, проект проработали обстоятельно, всё просчитали с разумным запасом. Предлагалась и соответствующая космическая начинка – тяжелая орбитальная станция. Янгель предусмотрел и боевой заряд в пятьдесят мегатонн.

Достанься ему жребий выступить первым, я думаю, его предложение встретило бы поддержку. Но сейчас…

Отец постарался подсластить пилюлю, сказав, обращаясь к Янгелю, что его конструкторское бюро – ведущее и в обеспечении нашей обороноспособности, а это важнее любых космических запусков. Поэтому, считал отец, не следует отвлекать силы от решения основной задачи. И все же Янгелю удалось протащить свой носитель, пользуясь благоволением чиновников из Военно-промышленной комиссии, пристегнуть его к постановлению по Р-36, подписанному в апреле 1962 года. Работы шли ни шатко ни валко, серьезная кооперация отсутствовала, смежники, помня, что происходило в Пицунде, от заданий Михаила Кузьмича отлынивали. И не зря, в июне 1964 года все работы по Р-56 окончательно прикрыли.

Затем приглашенных отпустили. Совет обороны приступил к рассмотрению своих, чисто военных вопросов.

Отцу представлялось, что с возведением заграждений и установлением контроля на границе проблема ГДР хоть как-то разрешилась.

Теперь его внимание было сосредоточено на Кубе. Обстановка там складывалась все более угрожающая.

Американские газеты пестрели угрозами в адрес Фиделя Кастро и его правительства. По секретным каналам поступала информация о принятии президентом Кеннеди обширного плана «Мангуст», направленного на дестабилизацию положения на Кубе. План включал в себя саботаж в экономике страны, взрывы в портах и на нефтехранилищах, поджоги посевов сахарного тростника. Не останавливались его авторы и перед более решительными мерами – убийством лидеров страны, в первую очередь самого Фиделя.

На Кубе со дня на день ожидали нового вторжения уже не просто эмигрантов, а регулярной армии США. Об этом предупредил отца во время их прошлогодней встречи в сентябре президент Кубы Освальдо Дортикос Торрадо, о том же докладывала и советская разведка.

Отец считал приготовления американцев делом весьма серьезным, опасения обоснованными. Он нервничал. Возможное поражение Кастро рассматривал как свое. Как сигнал, что Советский Союз не способен на лидерство.

Но как помочь? Требовался какой-то нетривиальный, неожиданный ход. Давящая на плечи ответственность пригибала к земле. Но, назвался груздем – полезай в кузов. Если страна намеревается получить признание как великая держава, она неотвратимо должна принять на себя ответственность за безопасность союзников. Иначе… Иначе кто ее воспримет как мирового лидера. Если не мирового, на это Советский Союз не тянул, – догнать США по потреблению масла и молока на душу населения и то никак не удавалось, то хотя бы лидера социалистической дольки земного шара. Все это отец прекрасно понимал. Груз провозглашенного им самим лидерства порой казался нестерпимым.

Его мысли раз за разом возвращались к Берлину, к тому, как решительно, ни минуты не сомневаясь, американский президент встал на его защиту, не колеблясь, поставил на кон безопасность своей страны. «Теперь пришел наш черед», – мелькнуло в голове отца. Следовало придумать что-то не менее эффективное. Такое, чтобы отбить у американцев всякую охоту покушаться на Кубу. Но что?…

Уж больно далеко находилась Куба. Одно за другим предложения о возможных, в случае агрессии, способах оказания помощи запутывались в тысячах километров не обозначенных в океане троп и дорожек. Все они пролегали мимо государств, на поддержку которых рассчитывать не приходилось. Даже самолетом туда добраться было практически невозможно. Только Ту-114 да его старший брат Ту-95 могли пролететь маршрут без промежуточных посадок.

Было о чем задуматься. Но отец не собирался отступать. Молодую кубинскую революцию, только что отпраздновавшую свое трехлетие, он не мыслил оставить на произвол судьбы.

11 апреля 1962 года кубинский вопрос обсуждали на Президиуме ЦК, докладывал Министр обороны СССР маршал Малиновский. За последнее время Куба существенно укрепила вооруженные силы, они получили двенадцать сверхзвуковых истребителей МИГ-19, более тридцати МИГ-15, тридцать тяжелых танков ИС-2М, девяносто пять Т-34-85, пятьдесят самоходных орудий САУ-100, другую артиллерию: зенитную, противотанковую, пушки, гаубицы, минометы, не говоря уже о стрелковом вооружении. Сегодня кубинцы сильнее большинства стран Латинской Америки, но по сравнению с Соединенными Штатами… Выводы Малиновского прозвучали пессимистически. Договорились дополнительно отправить на остров катера с противокорабельными ракетами П-15, дивизион крылатых ракет береговой обороны «Сопка», десяток самолетов-торпедоносцев ИЛ-28, четыре зенитно-ракетных дивизиона, вооруженных ста восемьюдесятью 75-ми ракетами, теми, которыми сбили Пауэрса. Все это могло задержать вторжение, но не предотвратить его, нанести серьезный урон американцам, но не разгромить их.

14 мая отец отправился с давно запланированным визитом в дружественную Болгарию. И там Куба не шла у него из головы.

«Надо было что-то сделать, чтобы обезопасить Кубу. Но как?

Заявлениями, которые мы можем сделать в виде ноты или предупреждений ТАСС? Все это не очень действует… Подобные действия порой приносят даже вред… Если предупреждать впустую, то приучишь противника, что ты болтун…