Текст книги "Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы"

– Я бы на вашем месте сделал бы именно такой вывод, – повторил Макнамара.

Участники дискуссии попытались дознаться, существовал ли после провала экспедиции в заливе Кочинос план высадки американских войск на Кубу. Бывший министр обороны США ушел от прямого ответа. Он сказал, что хороший штаб должен иметь планы на все случаи жизни, и пошутил, что у него существовала даже стратегическая разработка на случай войны с Францией.

Наступал решительный момент. Со дня на день ожидались на Кубе ракеты. Точной даты я, естественно, не знал. Нервы напряглись до предела, не дай бог сорвется!

В момент прибытия ракет, где-то в середине сентября, охрана в местах выгрузки утроилась. Казалось, муха не пролетит. Но… шила в мешке не утаишь, тридцатиметровые деревянные ящики, длиннющие трейлеры неизбежно привлекали внимание. Вывод напрашивался сам собой.

Но и в середине сентября ЦРУ обнаружить ракеты не удалось. Как часто бывает в таких случаях, все висело на ниточке, но удержалось.

Агентура ЦРУ на Кубе докладывала: «Видели советские ракеты. Совсем близко. Почти трогали…» К примеру, глубокой ночью 12 сентября один из шпионов заметил, как из района Гаванского порта (на самом деле порта Касильда) в Сан-Кри-стобаль направлялся длинный советский трейлер с грузом, тщательно укутанным в брезент. Он предположил, что ракеты доставлены советским судном «Омск», прибывшим на остров 8 сентября. Сверившись с полученным из центра описанием Р-12, агент не сомневался – она! Об Р-12 в ЦРУ знали всё, постарался Пеньковский. Информация агента достигла Лэнгли 21 сентября. Агент был абсолютно прав, «Омск» доставил на Кубу первые шесть ракет.

Другой агент сообщал: в порт Мариель прибыло советское судно «Полтава». Он видел, как с борта сгружали баллистические ракеты, по всем признакам снова Р-12. 15–17 сентября как минимум восемь узких длинных трейлеров отправились все в том же направлении, в Сан-Кристобаль. И он не ошибся, на «Полтаве» прибыли еще восемь ракет.

И таких более или менее достоверных сообщений, если верить рассекреченным официальным американским документам, набиралось немало. Но кто всерьез полагается на донесения агентурной разведки? Ее сообщения, как правило, учитывают в последнюю очередь. И только через годы, когда известны ответы на все вопросы, историки начинают строить предположения, почему то или иное сообщение, поступившее загодя или в последнюю минуту, в Кремле, Белом доме или на Даунинг-стрит не приняли во внимание?

Отец, вспоминая войну, да и не только войну, говорил, что такие сообщения принимались во внимание только как подтверждающие сложившуюся точку зрения, уточняющие отдельные детали. Да и то с трудом. Всегда в голове шевелилось сомнение: не подброшена ли информация умышленно, не перевербовали ли агента, не ошибается ли он?

И на сей раз в ЦРУ сочли, что у страха глаза велики и агенты приняли за баллистические ракеты куда меньшие по размерам «семьдесят пятые».

Правда, успокоение не пришло. Информацию следовало проверить. Вот здесь бы пригодились снимки с У-2, но возникло новое осложнение: 9 сентября над Китаем той же советской «семьдесят пятой» сбили высотного американского разведчика. Полеты над Кубой стали небезопасны. На следующий день на совещании в Белом доме у Макджорджа Банди отменили очередной полет У-2, а на будущее решили действовать осторожнее. Теперь У-2 не утюжили небо над Кубой как придется, а пересекали вытянувшийся с запада на восток остров так, чтобы пребывание в воздушном пространстве Кубы оказалось минимальным. К тому же западную оконечность острова, там, где зенитная оборона казалась наиболее мощной, вообще решили оставить в покое, наблюдение вести издали, не приближаясь к границе территориальных вод. А оттуда многого не увидишь.

Тем временем операция по установке ракет разворачивалась по плану. Началось обустройство площадок, сами ракеты временно укрыли под маскировочными сетями. Казалось, все предусмотрено. Но разве возможно предусмотреть все?

Что произойдет раньше? Ракеты усядутся на свои места, или вся затея раскроется противником?

Москва еще раз напомнила: «Внимательно смотреть за маскировкой». «Следить за маскировкой», – продублировал приказ Плиев.

Я с нетерпением ждал возвращения отца из Пицунды.

Отец приехал с Черноморского побережья в середине сентября. С аэродрома он сразу направился в Кремль, не потому что в тот день там требовалось его срочное присутствие, так последнее время он поступал регулярно, экономил время.

Домой прибыли только вещи. Мы встретились вечером и едва остались вдвоем, как я набросился на него с вопросами. В отличие от меня отец сохранял спокойствие. Он считал, что все идет по плану, беспокоиться не о чем. Конечно, американцы подозревают, ищут, но ничего не находят. Пик напряженности возникнет в ноябре, когда обнародуется присутствие ракет. Но и тут, по словам отца, «они пошумят, пошумят и согласятся».

Его слова ложились уверенно, но у меня ощущение обеспокоенности не проходило. От военных моряков я узнал, что для обеспечения операции по пути следования наших судов, а особенно на подступах к Кубе, разворачиваются подводные лодки. Корабли не останутся беззащитными. Мне эта акция показалась бессмысленной. Что реально смогут предпринять подводники?

В Москве отец не задержался надолго. Разобравшись с текущими делами, он полетел в Среднюю Азию ознакомиться на месте с ходом уборки хлопка.

Американцы продолжали недоумевать: что же все-таки везут на Кубу? Давление продолжало усиливаться по всем линиям. 20 сентября сенат принял резолюцию, призывающую к обороне Западного полушария от агрессии, исходящей от Кубы, ниспровержению режима Кастро, если таковое потребуется. Голосование прошло единодушно. За высказались 86 человек, против – один.

На следующий день, выступая в ООН, Громыко предупредил, что любое нападение на Кубу будет автоматически означать войну с Советским Союзом.

Тем не менее палата представителей поддержала 384 голосами резолюцию, принятую сенатом. Против голосовало всего семь человек. Обстановка в США накалялась все больше. Если в прошлом году речь шла о далеком Берлине, то сегодня американцам начинало казаться, что русские танки вот-вот появятся на улицах их городов.

То, что среди судов, идущих на Кубу, значительный процент составляют зафрахтованные нами иностранные корабли, в том числе и принадлежащие союзникам США, ни для кого не составляло секрета. Поначалу на это не обращали особого внимания. Однако, когда грузовой поток вырос во много раз, для ЦРУ стало очевидным, что морской флот Советского Союза один просто не может справиться с поставленной задачей. Американцы стали расценивать участие судов других стран в снабжении Кубы как враждебную им акцию. Они понимали правильно – наши везут оружие, а иностранцы – все остальное.

Продолжались лихорадочные поиски ответа на главный вопрос: что же перевозится через океан? Главное: ракеты это или не ракеты? Если не ракеты, то что? Каким образом Советский Союз рассчитывает защищать Кубу при абсолютном контроле США над коммуникациями?

В представленной президенту 19 сентября совместной оценке разведывательной информации «Военные сооружения на Кубе» отмечалось, что советская политическая доктрина никогда не предусматривала размещение ядерных сил на иностранных территориях. В связи с этим и учитывая риск, связанный с осуществлением подобной акции, разведчики считали установку ракет на Кубе маловероятной.

Тогда что везут?

Самолеты ВМФ США получили приказ удвоить внимание, на минимальной высоте облетать все суда, следующие на Кубу. Однако и таким образом ничего узнать не удалось. Их действия не являлись неожиданностью. Подобную возможность обсуждали в Москве еще летом. Отец тогда особо предупредил: ничего, что может выдать план, на палубах не размещать, независимо от возможностей маскировки. Кто знает, какими приборами оснащаются американские самолеты? Правда, не обошлось и без исключений. Ракетные катера и Ил-28 никак не пролезали в трюмы. После длительных обсуждений в Генеральном штабе их решили разместить на палубе в огромных обшитых изнутри железными листами деревянных контейнерах. Но все эти ухищрения не помогли, в ЦРУ быстро расшифровали, что в сфотографированных 28 сентября ящиках, загромождавших палубу теплохода «Касимов», скрываются именно Ил-28.

Отмененный под горячую руку полет У-2, назначенный на 10 сентября, состоялся через неделю. Потом его повторили 26-го. Ничего особенного снова не обнаружили. В первом случае фотографированию помешали густые облака, а во втором на снимках проявились уже знакомые зенитные ракеты, ракетные катера. К ним стали привыкать.

Тем не менее американцы решили применить санкции. Они потребовали от союзников не предоставлять свои суда для перевозки грузов на Кубу.

Вот в такой донельзя накаленной обстановке отправлялись в дальний путь ядерные заряды.

Отец считал: если американцы проведают о характере груза, то не исключена возможность захвата корабля. Не обязательно своими руками. Неизвестное судно, неизвестные пираты, а там протестуй, ищи, пиши сколько хочешь. Ракеты же превратятся в бесполезные игрушки, тщательно подготовленная операция на завершающем этапе пойдет насмарку.

Перед тем как дать добро, снова и снова проигрывали все варианты и в главном морском штабе, и в штабе Ракетных войск стратегического назначения, и в Генеральном штабе. Главнокомандующие ракетными войсками маршал Бирюзов и Военно-морским флотом адмирал флота Горшков вместе с министром Славским, учеными-атомщиками еще раз по косточкам перебрали все возможные варианты. Доложили министру обороны маршалу Малиновскому, но ответственности за окончательное решение на себя не взяли.

Как и месяц назад, снова возникло предложение о транспортировке зарядов подводными лодками. Уж очень эта идея выглядела заманчиво. Таким образом гарантировались сохранность и секретность доставки. Однако ученые повторяли свои сомнения.

Да и сколько зарядов можно поместить на один корабль? Два? Три? А нужно их доставить – более двухсот. Требовался целый флот.

Оставался единственный, надводный вариант, со всей неопределенностью, риском, ответственностью.[79]79
  Военные рассматривали и возможность переброски ядерных боезарядов самолетами, но быстро от него отказались. До Кубы без многочисленных промежуточных посадок долетал только пассажирский Ту-114. Для подобных целей он явно не годился.


[Закрыть]

Доложили отцу.

Отец еще раз посоветовался со Славским и распорядился: «Не мудрить, не выдумывать, заряды транспортировать специально оборудованными судами». Судов предполагалось выделить несколько, но только часть с «грузом». Они ничем не должны были отличаться от тех, которые уже примелькались американцам. Сколько и какие – держалось в секрете. Я не знал тогда, на каких же на самом деле был «груз», а какие использовались для отвода глаз. Сейчас эта информация рассекречена. Ядерные заряды грузились на «Индигирку», «Лену» и «Александровск».

Отправлять ядерные заряды без всякой охраны долго не решались. Горшков предложил послать с каждым транспортом две-три подводные лодки. В случае нападения они смогут защитить «груз», а уж если ситуация станет безвыходной, снимут команду и потопят боеголовки вместе с кораблем. Отец поначалу согласился, но после некоторого раздумья отверг план как авантюристический. По его мнению, там, у берегов США, ни одна, ни три подводные лодки не смогут помешать американцам. Их самих потопят и дело с концом. А вот навести флот США на нужный адрес, выделить корабль в массе других они помогут.

Отец высказался против какого-либо сопровождения. Он еще раз подчеркнул: главное наше оружие – маскировка, корабли должны стать неприметными, раствориться в общем потоке.

На том и порешили.

Для кораблей с боезарядами установили срок прибытия на Кубу – конец сентября – октябрь, когда работы по установке ракет приблизятся к завершению, а для боеголовок оборудуют специальные хранилища. И на боевых позициях ядерным зарядам требовались тепличные условия. На ракеты они устанавливались в последний момент перед стартом. Минует тревога – и боеголовки тут же демонтируются и вновь погружаются в спячку в своей берлоге. Первой 17 сентября в опасное путешествие отправилась «Индигирка», на ее борту находился основной арсенал – девяносто девять ядерных боеприпасов: сорок пять боеголовок для Р-12, тридцать шесть боезарядов для фронтовых крылатых ракет (ФКР), шесть атомных бомб и двенадцать атомных «Лунных» боеголовок.

В аппарате Генерального штаба сохранился документ, свидетельствующий, что ровно в 10 утра 17 сентября 1962 года его начальник маршал Советского Союза Матвей Захаров доложил Хрущеву: «Груз ушел по назначению». Оставалось ожидать условного сигнала о прибытии. Радиопереговоры в процессе перехода запретили, неосторожное слово, а тем паче шифровки могли провалить всю операцию. Осуществлялась только необходимая для обеспечения плавания диспетчерская связь.

Одновременно с «Индигиркой» отправился в поход транспорт «Бердянск». Обоим кораблям приказали держаться в пределах видимости. В случае нападения американцев на «Индигирку» капитан «Бердянска» должен был предупредить Москву.

26 сентября отец улетел в Ашхабад, а 1 октября газеты напечатали заявление Революционного правительства Кубы: «Кубинский народ не сломить!». Снова, как и в апреле 1961 года, кубинцы приготовились драться до последнего, а затем уйти в горы продолжать партизанскую войну.

По случайному совпадению в тот же день Макнамара собрал Объединенный комитет начальников штабов. На повестке дня стоял один вопрос: возможные варианты действий в отношении Кубы. Разговор вертелся вокруг непрерывающегося третий месяц потока советских судов, везущих что-то на Кубу. Напрашивалось решение прервать его, тогда проблема иссякнет сама по себе, без снабжения долго не протянешь. Командующий Атлантическим флотом США адмирал Деннисон получил распоряжение произвести приготовления, обеспечивающие, в случае необходимости, установление морской блокады острова.

Тем временем на Кубе под Сан-Кристобалем, и не только там, продолжалось строительство первых ракетных позиций. Бетонировались площадки под стартовые столы, собирались конструкции ракетохранилищ, отрывался бункер для боеголовок. В этом хранилище их предполагалось держать по боевой готовности перед стартом. Стационарно атомные заряды размещались в хорошо замаскированных и оборудованных по всем правилам бункерах: один недалеко от городка Бечукан, там хранились боеголовки для Р-12, другой, у населенного пункта Манагуа, предназначался для тактических ядерных зарядов. Американцы их много раз фотографировали с воздуха, но дешифровщики из ЦРУ ничего подозрительного на снимках не обнаружили, квалифицировали сооружения как обычные склады.

Все делалось под покровом строжайшей тайны, район оцепили советские войска, от наблюдения сверху стройплощадки, как и ракеты, накрыли маскировочными сетями.

Но за всем не уследишь. На ракетных позициях порядок соблюдался, но не так строго, как у атомщиков. Хорошо просматривавшиеся с воздуха накатанные колеи вдруг исчезали, уходили в никуда и через сотню метров выныривали из ниоткуда. Не всегда удавалось доглядеть и за всем множеством машин: бульдозеров, бетоноукладчиков, транспортеров, установщиков. Они перемещались с места на место, то и дело обнаруживались брошенные без присмотра на открытом месте то тягач, то приметная транспортная тележка. К счастью, над Кубой висели грозовые тучи, погода установилась нелетная.

4 октября «Индигирка» с первой партией ядерных зарядов прибыла на Кубу. «Лена» находилась на полдороге. Последний ядерный грузовоз «Александровск» покинул Североморск 5 октября.

8 тот же день отец направил президенту Кеннеди свои сердечные поздравления по случаю успешного завершения космического полета астронавта У. Ширры на корабле «Сигма-7», приводнившегося 3 октября в Тихом океане.

Сам он продолжал поездку по Средней Азии, 5 октября посетил центр узбекской цветной металлургии Алмалык.

Громыко, участвовавший в Нью-Йорке в работе очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, 6 октября встретился с государственным секретарем США Дином Раском. Говорили обо всем, в том числе и о Кубе, но основное внимание уделили проблеме запрещения ядерных испытаний и Берлину. В подтверждение твердой позиции, занятой государственным секретарем, американские войска, расположенные в Западном Берлине, начали на глазах у многочисленных зрителей отрабатывать, а вернее, демонстрировать технику уличных боев. Одновременно в Вашингтоне сенат одобрил резолюцию, в которой говорилось, что США «любыми необходимыми средствами, включая оружие», будут противиться «всякому нарушению их прав» как в Берлине, так и на коммуникациях, ведущих к нему.

Полеты высотных разведчиков над Кубой, совершенные 5 и 7 октября, ничего нового не дали. Зенитных ракет стало больше, но к ним уже привыкли. Тем более что вели они себя мирно, фотографированию не препятствовали.

9 октября президент Кеннеди санкционировал проведение очередных разведывательных полетов У-2. Однако густая облачность над островом пока делала фотографирование бессмысленным. Вылет со дня на день откладывался.

Страхи нарастали все сильнее. 10 октября сенатор Китинг снова выступил с утверждениями, что на Кубе сооружаются военные базы, оснащаемые баллистическими ракетами средней дальности. Он обвинил правительство США в бездеятельности.

Отец вернулся в Москву 10-го.

Генерал Плиев докладывал, что к концу месяца три полка Р-12 встанут на дежурство. Работы выполняются согласно графику с соблюдением всех мер, обеспечивающих секретность.

Назначенный Москвой срок завершения работ – 20–31 октября – Плиев выдерживал. За исключением Р-14, которые предполагалось развернуть лишь к Новому году, пока они вообще еще на Кубу не прибыли.

По утвержденному плану на Кубе сооружалось двадцать четыре стартовых комплекса. Предполагалось, что в случае обнаружения какой-то из площадок или по каким-то иным соображениям ракеты можно быстро перебросить на запасные позиции. Так обеспечивался маневр. Не исключалась и возможность сооружения ложных позиций, но пока до них руки не доходили.

В будущем, если все обойдется, Генеральный штаб планировал заполнить все места. Только не за счет оголения Европы, снятия ракет с боевых позиций внутри страны. Укомплектование свободных стартов предполагалось осуществлять постепенно, в плановом порядке, с заводов.

Но это в будущем. Пока никаких решений не принималось, о своих наметках Малиновский отцу не докладывал. Упомянул как-то раз в разговоре, но отец только хмыкнул: «Не лезь поперед батьки в пекло».

Во время прогулки на Ленинских горах отец как-то буднично, почти между прочим, сказал, что он еще раз прикинул и решил сообщить неприятную новость президенту США примерно 20 ноября, после октябрьских праздников у нас и когда уляжется выборная лихорадка у них.

Он уже начал обдумывать аргументы своего сугубо секретного и личного послания. Очень важно было убедить Кеннеди, что мы преследуем исключительно оборонительные цели, стремимся уберечь неокрепшую республику от нападения. Главное – удержать его от необдуманного, продиктованного эмоциями, а не разумом, первого шага, склонить к диалогу. Отец предвидел, что разговор окажется не из легких, но в возможность вооруженного столкновения из-за Кубы ему не верилось. Снова и снова примерял по себе: живем мы с американскими ракетами, поживут и они с нашими. В конце концов, судьбы стран решают не ракеты на военных базах, а воля политиков в столицах. Но… разговор предстоял тяжелый.

С замиранием сердца я ждал развязки.

Тем временем события развивались по своему сценарию.

Утром 14 октября синоптики предсказали над Кубой хорошую погоду. Майор Ричард Хейсер поднял свой У-2, ему предстояло сфотографировать подозрительные объекты, расположенные западнее Гаваны. Полет приходился на воскресенье. Это представлялось особенно удобным, меньше шансов нарваться на зенитную ракету. Полеты даже на такой большой высоте стали очень опасны.

По странному стечению обстоятельств в момент, когда У-2 взял курс на Кубу, помощник президента по национальной безопасности Макджордж Банди в своем выступлении по телевидению в программе ABC «Проблемы и решения», отвечая сенатору Китингу, заявил, что правительство не располагает какими-либо серьезными доказательствами наличия советского наступательного вооружения на Кубе.

Утром 15 октября проявленные снимки поступили на расшифровку в Национальный центр фоторазведки. Большинство кадров на многометровой пленке не вызвали интереса: поля, пляжи, сахарный тростник, примелькавшиеся позиции советских зенитных ракет, несмотря на пролет иностранного разведчика, так и не приведенных в боевую готовность.

В районе Сан-Кристобаля расшифровщики обнаружили расхождение со снимками, сделанными с того же самолета 29 августа. Внимание привлек обширный район, закрытый от постороннего глаза маскировочными тентами.

Можно, конечно, спорить, насколько баллистическая ракета похожа или не похожа на пальму. Но в реальной жизни предположение Бирюзова проверить не удалось. На фотографиях, сделанных У-2, фигурировали не ракеты в юбочках пальмовых листьев, а брошенные без всякого прикрытия с воздуха установщики, заправщики, трейлеры. Если бы их убрали в предусмотренные уставом для маскировки боевой техники аппарели, то, возможно, кризис начался бы на пару недель позже. Но присущую нам расхлябанность, надежду на авось не способны победить самые строгие распоряжения и приказы.

Секрет раскрылся. Под тентами, без сомнения, располагались сами ракеты, ожидавшие момента установки на стартовые столы, а возможно, там же прятались и пусковые устройства. Это уже было не столь важно.

О присутствии на Кубе советских ракет американцы узнали на месяц раньше назначенного отцом срока и не от него. Самый жестокий за последнее десятилетие кризис начался.

В Москве еще ни о чем не подозревали. Вашингтон же охватила лихорадка.

В половине девятого вечера того же злосчастного 15 октября заместитель директора ЦРУ Раймонд Клайн позвонил домой Макджорджу Банди и намекнул, что он нашел то, что искал. Телефон не имел шифрующих устройств, и говорить в открытую о секретных делах по нему не рекомендовалось. Банди решил не беспокоить президента до утра. Макнамара дожидался информации в своем кабинете в Пентагоне. Расшифрованные фотографии ему показали в полночь; какие-то точки, еле заметные полоски, крючочки, все выглядело весьма безобидно. Однако специалисты утверждали, что это и есть строящаяся ракетная база. Не доверять им он не имел никаких оснований.

Следующим утром, в 8.45 Банди сообщил недобрую новость президенту. Кеннеди был поражен. Несмотря на упорные слухи, он верил неоднократным заверениям, передававшимся ему советским послом в Вашингтоне, министром иностранных дел и многими другими, менее информированными, но не менее доверенными лицами, что советского наступательного оружия на Кубе нет.

Тут пошла некая словесная игра в прятки. Отец считал, что баллистические ракеты с ядерными зарядами устанавливаются на Кубе для защиты ее территории от агрессии, а не для нападения на кого бы то ни было. Поэтому это оружие не наступательное, а оборонительное. Правда, он не считал зазорным ввести противника в заблуждение, утверждая впрямую, что ракет «земля – земля» на острове не устанавливают.

Обман глубоко уязвил Кеннеди. Среди многочисленных версий, которыми обросли события тех двух недель, существует и утверждающая, что не будь заверений отца, гарантирующих отсутствие баллистических ракет на Кубе, президент не сделал бы в сентябре столь категоричных публичных заявлений о своей нетерпимости к их присутствию, вел бы себя более осмотрительно, не анонсировал бы далеко идущие угрозы применения силы. Люди, в те годы близкие к Кеннеди, говорили в 1989 году на упоминавшейся мною встрече в Москве, что категоричность его предшествующих заявлений связала президенту руки. Что ж, им виднее. Лично я в подобную трактовку возможного развития событий не верю.

Выслушав сообщение Банди, Кеннеди созвал на 11.45 в Белый дом своих ближайших советников. Как только Банди ушел, он позвонил своему брату Роберту и попросил срочно приехать к нему.

– У нас крупные неприятности, – сказал президент.[80]80
  Естественно, я не присутствовал не только на совещаниях в Вашингтоне и Гаване, но и в Кремле. Отец со мной делился отдельными мыслями, фактами, что-то я наблюдал своими глазами. Для связности изложения я решил воспользоваться свидетельствами участников событий с другой стороны.


[Закрыть]

Роберт поспешил в Белый дом, брата он застал в рабочем кабинете. Новость потрясла их обоих. Роберт перебирал в памяти недавние встречи с послом СССР Добрыниным. Как он мог поверить заверениям, что никаких наступательных вооружений на Кубе нет и не будет? И еще убедить в этом президента.

В 11.45 собрались приглашенные. Эксперты ЦРУ развернули на столе огромные очень четкие фотографии и стали рассказывать. Вслед за их пояснениями снимок как бы начал проявляться вторично, проступали детали: трейлеры, расчищенная под строительство площадка, ведущие к ней разъезженные дороги.

Встал вопрос: что делать? Оставить без реакции? Ведь одно суверенное государство ведет сооружение военной базы на территории другого суверенного государства. Предложение отбросили с порога.

В том, что любыми средствами необходимо заставить Советский Союз и Кубу прекратить свою деятельность, присутствующие не сомневались. Соединенные Штаты обязаны продемонстрировать волю и решительность. Но как?

Договорились собраться во второй половине дня в расширенном составе. Пригласили военных, дипломатов. Помощники президента присутствовали почти в полном составе. Особые надежды возлагались на вновь назначенного эксперта по русским делам Ллуэлина Томпсона. Он один имел опыт общения с советским руководством, мог предсказать какую линию поведения выберут в Москве.

Мнения разделились. Представители комитета начальников штабов высказались за немедленную атаку с воздуха и последующую высадку десанта.

Роберт Макнамара считал, что последствия столь решительного шага предугадать невозможно, но, несомненно, они окажутся ужасными. Он предлагал в качестве первого шага установить морскую блокаду Кубы. По его мнению, сделать последний шаг никогда не поздно.

Его поддержал Роберт Кеннеди.

Президента особенно беспокоили ответные меры, которые может предпринять Советский Союз. Не будут же в Москве спокойно взирать, как обрушиваются на головы их солдат напалм и бомбы? Как отреагируют на унизительный обыск судов? Американцы ожидали ответных действий в центре Европы. Больным местом оставался Берлин. Его нетрудно захватить или в ответ на более мягкий вариант установить свою блокаду.

В тот день ни к какому решению не пришли. В это время в Москве отец принял нового посла США Фоя Колера. Как сообщили газеты, встреча прошла в атмосфере откровенности и взаимопонимания. Колер показался отцу более сухим и формальным по сравнению с Томпсоном, каких-то личных симпатий при первом знакомстве не возникло. Вечером отец сказал, что, возможно, еще не раз придется пожалеть о переменах в американском посольстве. Нельзя сказать, что он настроился пессимистично, он тут же добавил: притрется, пообвыкнется, необходимо время. При встрече вопрос о Кубе не поднимался: ни отец, ни посол не подозревали о сенсационном разоблачении.

К 1962 году переписка отца с Кеннеди по неофициальным каналам приобрела устойчивый характер. Раз или два в месяц они обменивались посланиями. В середине октября подошло время отправки очередного письма. Среди других вопросов отец еще раз обращался к проблеме постановки наших вооружений на Кубу и подчеркивал их сугубо оборонительную направленность. 17 октября Георгий Большаков позвонил в Министерство юстиции и, соединившись с Робертом Кеннеди, попросил о встрече. Свидание состоялось в тот же день. В отличие от предыдущих оно было кратким. Брат президента не поинтересовался новостями из Москвы, сухо поблагодарив, пообещал немедленно довести письмо до сведения адресата.

Плиев докладывал, что работы по размещению ракет производятся в соответствии с планом. О пролете самолета У-2 над островом он отцу не доносил, видимо, не счел это событие достойным внимания. Действовал строгий приказ о соблюдении маскировки, а к У-2 здесь привыкли. Об изменениях, которые появились на острове со времени предыдущего разведывательного полета, никто не задумался. Не приходило в голову и самим полетать над стройкой, полюбопытствовать.

В Москве царило спокойствие.

Вашингтон лихорадило совещаниями. На свежих фотографиях все более явственно проступали контуры стартовых площадок, то ли для шестнадцати ракет, то ли для тридцати двух, если пусковые столы спаренные. При таких темпах до приведения их в боевую готовность оставались считанные дни.

Заседание у президента США в четверг 18 октября началось с доклада ЦРУ. Эксперты сообщили, что обнаруженные ракеты составляют не менее половины стратегического потенциала Советского Союза. По их оценкам, основанным, по моему мнению, главным образом на информации Пеньковского, в Советском Союзе находилось в готовности около пятидесяти межконтинентальных ракет. Эту цифру подтвердил Макнамара в Москве в 1989 году.

На самом деле, к октябрю 1962 года было оборудовано всего около двух десятков стартов Р-16, к ним добавлялись шесть стартов «семерок». Вот и все. О том, что мы сможем, как это не раз делалось раньше, опираться в своей политике на мифическое превосходство в этом виде вооружений, не приходилось и мечтать. Об этом знали в Вашингтоне, но не догадывались в Москве. Осведомлены американцы были и о том, что приведение наших ракет в боеготовность занимает значительное время. Тут тоже постарался Пеньковский.

Даже для обремененных ответственностью государственных деятелей количество мегатонн на каждой ракете, число ракет в шахтах подчас выглядит несколько абстрактно, академично. О реальном использовании грозного оружия до того времени всерьез не задумывались. Считалось, что достаточно им пригрозить. В четверг все изменилось: цели, ответный удар, радиусы поражения, миллионы погибших стали для президента Кеннеди совершенно конкретными. Такова цена, которую, возможно, придется заплатить за уничтожение ракет на Кубе.

Отец считал подобную цену безрассудной. Кеннеди оценивал ее как недопустимо высокую, но честь США он ценил выше. Ракеты требовалось убрать с Кубы любой ценой. Желательно, чтобы она оказалась приемлемой. Но какой? В случае обмена ядерными ударами с Советским Союзом эксперты оценивали потери США в 80 миллионов американцев.

Военные требовали атаки. Члены Объединенного комитета начальников штабов демонстрировали единодушие в этом вопросе. Лишь вооруженное вмешательство, немедленный бомбовый удар могли покончить не только с советскими ракетами, но и с Кастро. Особенно усердствовал генерал Куртис Лемей, начальник штаба воздушных сил. Ему не терпелось продемонстрировать возможности своих бомбардировщиков и штурмовиков.