Текст книги "Никита Хрущев. Реформатор"

Нет худа без добра. Неурожай 1963 года подтолкнул отца к новым, я бы сказал, кардинальным переменам в сельскохозяйственной политике. 1963 год – рубеж окончательного перехода от экстенсивного земледелия к интенсивному.

Пыльная буря – явление разовое, она пришла и ушла, но обозначила главную нашу беду – низкую урожайность. Собирая уже не 8, как в 1953 году, а по 10–11 центнеров с гектара зерновую проблему не решить. Наличные пахотные пространства физически не обеспечивали достаточно зерна, чтобы и людей накормить, и резервы заложить, и скотину взрастить. Свободной плодородной целины не осталось. Более того, на некоторых распаханных землях началось где засоление, где эрозия почв. Их приходилось возвращать в первозданное состояние пастбищ. Ни на что иное они не годились.

Без резкого увеличения производства химических удобрений о повышении урожайности и мечтать нечего. И не то чтобы отец ранее недооценивал удобрения, просто денег на все недоставало, и казалось, пока обойдемся – жили же без них столько лет. И обходилось до поры до времени. Засуха 1963 года указала яснее ясного, ждать больше нельзя, ресурсы необходимо перераспределить.

В записке, отправленной в Президиум ЦК 12 июля 1963 года, третьей за этот год, отец отмечает, что последние годы «рост производства зерна шел, в основном, за счет расширения посевных площадей и пересмотра структуры посевов, сокращения площадей под травами и чистыми парами. За эти годы посевы зерновых расширены с 107 миллионов до 136 миллионов гектаров. Но за счет одного этого мы не можем увеличить производство зерна до уровня, который нам необходим. По расчетам Госплана, нам нужно собирать в ближайшие годы не менее 220 миллионов тонн зерна, а к 1980 году потребности страны в зерне составят 290–300 миллионов тонн. Только так мы покроем и собственные нужды, и резервы создадим, и союзников обеспечим. Соответственно возрастет и производство мяса, молока, масла. Страна, наконец, выйдет на научно обоснованные рационы питания. Без удобрений и ядохимикатов об этом и мечтать нечего, – делает он промежуточный вывод и продолжает: – Если сейчас США идут впереди нас в производстве сельскохозяйственных продуктов, то в этом нет никакой особой американской мудрости. Мы просто не могли выделять нужные капиталовложения на производство минеральных удобрений и техники. Теперь мы имеем такую возможность и должны ее использовать».

Откуда же возьмутся необходимые на обустройство агрохимического производства миллиарды рублей? «Сейчас мы будем сокращать расходы на оборону и эти средства направим на производство минеральных удобрений», – делится Хрущев своими планами с секретарем (что у нас соответствует посту министра. – С. Х.) сельского хозяйства США Орвиллом Фрименом.

В упомянутой выше записке отец скрупулезно подсчитывает, сколько потребуется удобрений, соизмеряет каждый свой шаг с тем, что уже сделали в США. Там 118 миллионов гектаров, занятых всеми видами сельскохозяйственных культур, удобряют 35 миллионами тонн минеральных удобрений, а у нас на почти вдвое большую площадь, 218 миллионов гектаров, приходится всего 14 миллионов тонн. По сравнению с 6 миллионами тонн удобрений, произведенными в 1953 году, цифра внушительно выросла, но она мизерная с учетом реальных потребностей сельского хозяйства.

Справедливости ради отмечу, что и американцы начали отказываться от навоза и переходить на минеральные удобрения только в 1930-е годы, после того, как над Средним Западом пронеслись пыльные бури. Скорее всего, это просто совпадение с ситуацией у нас.

Однако возвращусь к нашим делам. Отец подсчитал, для того чтобы поднять урожайность зерновых на 5 центнеров с гектара сельскому хозяйству потребуется 86 миллионов тонн удобрений, а с учетом нужд свекловодов, хлопководов и других стране необходимо производить около 100 миллионов тонн удобрений в год. На строительство заводов в ближайшие четыре-пять лет придется выделять около одного миллиарда рублей в год, то есть примерно 5 процентов из общего объема строительно-монтажных работ в 20 миллиардов. Но удобрения это еще не все, надо наладить производство гербицидов, поднять его с сегодняшних 92 тысяч до миллиона тонн в год. Иначе на удобренных полях мы вырастим не пшеницу с хлопком, а сплошные сорняки. «Мы безусловно можем и должны это сделать», – пишет Хрущев и далее сравнивает расходы на производство удобрений с предполагаемыми доходами от увеличения урожая. Получается, что все окупится в два-три года.

Далее в записке отец углубляется в агрономические и технические детали, понятные только профессионалам.

30 июля 1963 года отец встретился с министром сельского хозяйства США Орвиллом Фрименом. В разговоре он с удовольствием отмечает, что связи с американскими фермерами у нас теперь хорошо наладились и тут же заводит речь минеральных удобрениях. Сейчас именно удобрения занимают все его внимание. Американский министр соглашается, в США они пришли к такому же заключению еще тридцать лет назад. Затем гость дипломатично переводит стрелки, переходит к главной цели своего визита: он хочет продать нам курятину, практически неограниченное количество птичьего мяса, столько, сколько потребуется. Американцы уже несколько лет как перешли от выращивания цыплят на фермах к крупным механизированным хозяйствам, встали на путь специализации, и теперь курятины у них в избытке.

– Когда я был ребенком, – рассказывал Фримен, – курицу мы ели только по воскресеньям и по праздникам, а сегодня в Америке куриное мясо самое дешевое. Сейчас два фунта корма дают возможность получить фунт (453,6 грамма) мяса. Мы выращиваем трех-четырех фунтовых птиц за восемь недель.

– Я по-хорошему завидую вам и желаю дальнейших успехов, – вежливо ответил отец, – но цыплят мы у вас покупать не станем, сами начинаем выращивать, а вот заводы по производству минеральных удобрений купим с охотой.

Давний принцип отца – приобретение оборудования и технологий, позволяющих наладить собственное производство, и он старается развернуть разговор в нужную ему сторону.

– Вы хотите купить только машины для производства удобрений или и удобрения тоже? – интересуется Фримен.

Его цель продать готовый продукт и тем самым поддержать своего производителя, будь то химический концерн или фермер со Среднего Запада.

– Только машины, – отец твердо знает, что ему нужно.

Сделка не состоялась, но они еще довольно долго говорили о последних достижениях сельскохозяйственной науки, достоинствах и недостатках различных типов сельскохозяйственных машин. Оба отлично разбираются в деталях, однако отец порой ставит Фримена в тупик, он знает об американских тракторах и комбайнах больше, чем сам министр.

Разговор подходит к концу, и Фримен делает последнюю попытку, предлагает продать лучшие модели машин, но в нагрузку к ним – курятину.

– Нет, – смеется отец, – птицу ешьте сами на здоровье, а вот оборудование для производства минеральных удобрений и комбикормов купим, если цена нас устроит. Деньги надо тратить с умом.

На следующий день после разговора с Фрименом, 31 июля 1963 года, отец посылает в Президиум ЦК еще одну записку, теперь об экономике села в целом. За прошедшие десять лет сделано много, но еще больше не сделано, «многие отстающие колхозы и совхозы как были отстающими, так и остались». Колхозы, преобразованные в совхозы, множат свои убытки, висят на шее государства, а производственные управления смотрят на это сквозь пальцы. Выход отец видит в подборе людей, в укреплении дисциплины и… в борьбе с личным подворьем.

«Многие рабочие и руководители совхозов увлеклись разведением личного скота. К примеру, на ферме совхоза “Добровский” Липецкой области содержится всего 1 384 коровы, а служащие совхоза содержат в личном хозяйстве 2 280, в совхозе имени Кирова, под Ташкентом, 1 570 голов крупного рогатого скота, у служащих же – 1 952 голов, и так повсеместно. Содержится этот скот за счет совхозных кормов, пасется на совхозных посевах, уничтожает совхозные хлеба. В результате совхозный скот голодает, – делает вывод отец, – его держат на половине, а то и на четверти кормовой нормы, лишь бы в отчетно-статистических отчетах выглядеть получше».

И что же он предлагает?

«Необходимо иметь реальные планы выращивания поголовья скота, с учетом возможностей каждой республики, каждой области, каждого производственного управления, каждого колхоза и совхоза в отдельности, – (что вполне разумно), но тут же добавляет: – Возьмите то количество кормов, которое растаскивают нечестные люди для содержания своего личного скота. Если их вернуть в совхоз, то можно удвоить норму кормления, резко поднять удои молока. Мы уже принимали решения по этому вопросу. Где торговля не обеспечивает людей продуктами животноводства, совхозы должны продавать мясо своим работникам.

Что же касается нетрудовых элементов в совхозах, использующих личный скот в спекулятивных целях, то здесь надо принять безотлагательные и жесткие меры, запретив спекулятивным элементам содержать скот. Необходимо пересмотреть нормы приусадебных участков – или уменьшить их, или совсем ликвидировать, и создать на их месте общественные огороды».

Дальше отец много и подробно пишет о мерах по повышению продуктивности животноводства, ссылается на опыт Германии, предлагает какие-то меры, но на эти его слова читатели в ЦК не обратили особого внимания, он все это уже говорил и раньше, а вот «безотлагательные и жесткие меры» начали предпринимать незамедлительно.

Совхозы так и не начали снабжать своих рабочих мясом и молоком, но там, как рассказывали очевидцы, повсеместно, с милицией, отбирали скот у работников, сгоняли людей с земли. Она зарастала бурьяном, до общественных огородов руки не доходили. Благие намерения отца обернулись злом людям, которых он хотел облагодетельствовать. Село не простило ему этой «инициативы» и по сей день. Не простило, несмотря на то, что угроза отца, по существу, как и в 1959 году, так и осталась угрозой. Статистика утверждает, что количество скота в подворьях колхозников и совхозников в 1963–1964 годах по сравнению с 1962 годом практически не изменилось. Так, в 1963 году в личном хозяйстве колхозников содержалось 14 миллионов 890 тысяч голов крупной и средней живности, по сравнению с 14 миллионами 667 тысячами голов, зарегистрированными в 1962 году. Такая же картина наблюдается и в совхозах: 9 миллионов 634 тысячи голов в 1963 году и 9 миллионов 209 тысяч в 1962-м. Не изменилось соотношение и в следующем, 1964 году, у колхозников поголовье личного скота чуть сократилось, до 14 миллионов 666 тысяч голов, то есть до уровня 1962 года, а у совхозников, по сравнению с 1962 годом чуть возросло, до 9 миллионов 416 тысяч голов.

Статистика статистикой, ею никто не интересуется, а в памяти народной после этой злосчастной инициативы отец запечатлелся крестьянским гонителем.

14 августа 1963 года отец пишет очередную записку, теперь об ирригации. Чтобы сделать снабжение населения продуктами питания устойчивым, не зависимым от перемен погоды, кроме удобрений необходима еще и вода. «Оросительные каналы, которые уже строятся, недостаточны, – считает отец, – надо увеличить площадь орошаемых земель в три раза. С 9 миллионов до примерно 28 миллионов гектар, в Херсонской и Одесской областях, в низовьях Дуная, в Крыму и Донбассе, Волго-Ахтубинской пойме, в пойме Кубани и Дона, не говоря уже о Средней Азии». Поливать следует не только хлопок, но и «рядовые» культуры, пшеницу или сахарную свеклу. «Во многих местах можно будет снимать по два урожая в год, сначала посеять, к примеру, горох, а после него кукурузу, южнее – на зерно, а севернее – на силосную массу. Такие опыты успешно проведены в Украинском научно-исследовательском институте орошения земледелия в городе Херсоне. Орошение позволит довести выход с гектара пшеницы до 50 центнеров, в пять раз больше, чем мы имеем сегодня. Затраты на полив в среднем составят от тысячи до полутора тысяч рублей на гектар, что вполне разумно и окупится в год-полтора, – подсчитывает отец. – Но и это еще не все. Изобилие воды позволит начать выращивать рис там, где до того о нем и не слыхивали, на Северном Кавказе и Украине. Рис – это не просто еще одна, дополнительная к привычным – пшенице и ржи, сельскохозяйственная культура, а наиболее урожайное растение на земле». В записке отец ссылается на авторитетных в своей области рисоводов-академиков Александра Николаевича Аскочинского и К. Шубладзе, заверивших его, что при правильном уходе урожай рисового зерна в 50 центнеров с гектара далеко не предел. «В Российской Федерации и на Украине к 1970 году орошаемая площадь может быть доведена до 2 миллионов 960 тысяч гектаров, из них под рис 435 тысяч гектаров, что позволит получить дополнительно 630 миллионов пудов (10,1 миллиона тонн) зерна, в том числе 100 миллионов пудов (1,6 миллионов тонн) риса. Краснодарцы и ростовчане говорят, что у них хорошие поймы рек, занятые плавнями. Давайте посчитаем экономичность освоения под рисовые поймы Кубани и Дона».

На Северном Кавказе рис культура не совсем новая, его пытались выращивать с 1920-х годов, но только там, где воды имелось в избытке, то есть точечно. Теперь с развитием ирригации выращивание экзотического для россиян риса обещало превратиться в доходную отрасль сельскохозпроизводства, быстро окупающую затраты на орошение. Отец убедился, рис – перспективная культура и со свойственной ему энергией, начал продвигать его на поля.

Осенью 1963 года, объезжая южнороссийские регионы, отец то и дело заводил разговор о выращивании риса, выслушивал мнение рисоводов – ученых-селекционеров и пока еще немногочисленных практиков. Вскоре он уже знал о рисе многое, помнил сорта, особенности агрокультуры.

Вот несколько цитат. «Что касается производства риса, то наиболее дешевым оно, видимо, окажется на Кубани и в Донской пойме Ростовской области. Это освоенные районы, там имеются исследовательские институты, опытные станции, квалифицированные кадры», – отец делится своими прогнозами 16 сентября 1963 года в городе Волгограде на встрече со специалистами в области орошаемого земледелия.

Утром 26 сентября в Красноармейском совхозе Краснодарского края он, выслушав доклад директора совхоза Майстренко, замечает:

– Хозяйство у вас хорошее, а вот урожаи риса низки. Если с ваших 40 центнеров с гектара сбросить 30 процентов на шелуху, то чистого зерна получится 28 центнеров. В соревновании с пшеницей ваш рис себя экономически не оправдывает, а вот при урожае в 70 центнеров, что эквивалентно 49 центнеров крупы, получается совсем иная картина. Может ли рис дать такой урожай? Может! Что для этого нужно? Гербициды против сорняков. Иначе бороться с ними придется повышением уровня воды на заливных делянках – рисовых чеках, подтоплять их.

А это бич для урожая: убьем не только сорняк-просянку, но и рис пораним, урожай упадет. – Какой сорт риса у вас наиболее урожайный? – продолжает он расспрашивать Майстренко.

– Вот хорошие сорта риса: «Донской», «Кубань-3». Их можно рано сеять, и они дают дружные всходы. Сорт «424» требует больше тепла. В этом году мы посылали агронома в Узбекистан посмотреть сорта риса «269» и «275», – начинает отвечать Майстренко.

– Какой сорт наиболее урожайный? – перебивает его Хрущев.

– Хороший сорт «275», но у него длительный период вегетации, – мнется директор.

– Кто из ученых занимается селекцией риса на Кубани? – продолжает допытываться отец.

– В этом районе, на территории этого совхоза работает наша Кубанская рисовая опытная станция, – вступает в разговор ее директор Сметанин.

– Какие сорта возделываете? – теперь отец обращается к Сметанину.

– В основном собственные – «424», «213» и другие. В прошлом году продали 10 тонн семян риса «424» украинцам, и они остались довольны, – защищает репутацию своего риса Сметанин.

В тот же день, 26 сентября, на совещании работников сельского хозяйства Северного Кавказа, в Краснодаре, Хрущев подробно расспрашивает профессора Новочеркасского инженерно-мелиоративного института Б. А. Шумакова о перспективах внедрения риса в регионе.

– В некоторых районах рис сажали после озимой пшеницы и собирали неплохой урожай, – не очень уверенно, запинаясь, отвечает Шумаков.

– Где это? – уточняет Хрущев.

– В Кизляре, в низовьях Терека, – Шумаков преодолевает сковывавшую его робость и начинает рассказывать: – В 1920-х годах впервые провели посевы риса от Волгограда до Сухуми и убедились, что его можно возделывать на всей этой территории. Была бы вода. В ближайшие годы можно довести посевы риса в Краснодарском крае до 140–150 тысяч гектаров, в Ростовской области – до 50 тысяч, в низовьях рек Терека и Сулака освоить еще 150 тысяч гектаров. Там не требуется сооружать водохранилища, и затраты на орошение окажутся меньшими, чем в других местах. В целом на Северном Кавказе площади под рисом могут достигнуть 300 тысяч гектаров.

– На плов риса хватит? – шутит отец.

– Хватит, – откликается уже вполне освоившийся Шумаков. – И баранина у нас найдется.

Отец доволен, перспективы намечаются хорошие, но пока «урожаи риса низки: в среднем по Российской Федерации – 28,6 центнера с гектара, в Узбекистане – 19,2 центнера, в Казахстане и того меньше – 15,7 центнера.

– Это, товарищи, факты и, к сожалению, печальные факты. Надо навести порядок в орошаемом земледелии, завести паспорт на каждый поливной участок, знать качество полей, определить какие и когда вносить удобрения.

В оставшийся ему год отец приложит все усилия, чтобы превратить рисоводство из китайского и вьетнамского в южнороссийское. Результатов он уже не увидит, но основу заложили при нем. С годами рисоводство превратится в доходную отрасль сельскохозяйственного производства, не только окупит затраты на ирригацию, но и позволит ограничить импорт из южных стран. Как все начиналось, сейчас уже никто не помнит. В отличие от кукурузы, рис не стал героем анекдотов и настолько прижился на российских чеках-делянках, что считается исконно своим.

Отец не успокаивается, 5 сентября пишет сразу две записки в Президиум ЦК. Одна записка о снабжении больших городов, в первую очередь Москвы и Ленинграда, картофелем, луком и другими овощами, об организации с этой целью тепличного хозяйства.

Незадолго до того отец встретился со знаменитым во всем мире профессором-картофелеводом Александром Георгиевичем Лорхом, и скорее всего, именно этот разговор и побудил его написать в Президиум ЦК.

«Выделив почти миллиард рублей на финансирование специализированных пригородных совхозов, мы не находим незначительных средств на создание парникового хозяйства», – сетует отец на собственную бесхозяйственность.

Записка длинная, написана очень конкретно, профессионально, со множеством деталей.

Другая записка, снова о минеральных удобрениях – отец предлагает, пока мы как следует не развернули производство, сократить их экспорт: «неразумно продавать минеральные удобрения, а самим покупать зерно и продукты животноводства. Умные хозяева не жалеют денег на минеральные удобрения. Прибавка урожая с лихвой окупает все затраты на них».

По его прикидкам, в 1963 году производство минеральных удобрений увеличится до 20 миллионов тонн, а в 1964-м достигнет 24 миллионов тонн, и так далее, пока мы не догоним Америку по нормам внесения удобрений на единицу площади и по урожайности.

Отец не ограничивается записками, дело настолько важное, что он ставит вопрос о развитии химической промышленности как важнейшего условия подъема сельскохозяйственного производства и роста благосостояния народа на обсуждение Пленума ЦК, собравшегося в Кремле 9 декабря 1963 года. Лейтмотив его доклада: удобрения, ирригация, специализация – залог будущего процветания.

В августе 1963 года он провозгласил конец эры пятиэтажек, в декабре 1963 года закончилась эпоха целинных земель. Отец закладывал фундамент будущего сельского хозяйства, в котором урожайность зерновых возрастет более чем в пять раз, с 11 до 60 центнеров с гектара, чему суждено состояться уже после него и без него.

Докладывая Пленуму ЦК 9 декабря 1963 года, отец своего будущего не знал, говорил об очередных проблемах и задачах, которые частично вызрели сами, а частично высветились сокрушительным неурожаем 1963 года.

«Химическая промышленность, – убеждал отец слушателей, – не только развернет сельское хозяйство в новом направлении, но и послужит источником прибыли, обеспечит будущие капиталовложения в будущие стройки. По американским данным, прибыли химических компаний США значительно (нередко на 80 процентов) превышают среднюю прибыль в обрабатывающей промышленности. За 1957–1962 годы США вложили в химическую промышленность 2,2 миллиарда долларов, около 13 процентов от всех капиталовложений в промышленность. Англия и Германия тоже вкладывают по 10–12 процентов».

Мы спохватились только в 1958 году, но с тех пор уже кое-чего добились, «за истекшие с 1958 года пять лет вложили в химию 5,3 миллиарда рублей. Годовой прирост капиталовложений составил 27 процентов при среднем по народному хозяйству – 9,6 процента. В строй вступило 35 новых заводов и 250 крупных химических производств, выпуск химической продукции увеличился на 89 процентов», но этого мало, «сейчас ставится задача всемерно форсировать развитие химической промышленности и на этой основе ускорить химизацию ведущих отраслей народного хозяйства».

На Пленуме отец предложил сосредоточить усилия в точке прорыва, как они это делали в Сталинграде и на Курской дуге, для этого «заморозить на три года металлургию, отдать средства на химию и тем самым ускорить оборот капитала.

Химический завод в Курске (там он побывал весной) окупается за год». Без химии обречена на прозябание и легкая промышленность. Капрон, нейлон, синтетические ткани – это и модные платья, и колготки, и туфли. «А мы, вопреки решениям XXI съезда, продолжаем перевыполнять план в тяжелой промышленности и недовыполнять ее в легкой, – возмущается отец. – Мы не вкладываем средства в отрасли, которые нас обогащают!»

Но для того, чтобы легкая промышленность дала прибыль, надо построить и оснастить заводы химического волокна и другие производства, запустить в работу новые швейные и обувные фабрики. Отдачу они дадут года через четыре-пять, а для их строительства средства необходимы сейчас, немедленно.

Еще в июле отец сказал американскому министру сельского хозяйства Фримену, что финансирование программы развития агрохимической и легкой промышленности он предполагает «возложить на плечи военных». За истекшие месяцы он еще более уверился в правильности своего выбора и теперь официально потребовал вернуться к сокращению Вооруженных сил, предусмотренному решением сессии Верховного Совета в январе 1960 года. Его выполнение задержал сначала Берлинский кризис 1961 года, а затем Карибский кризис 1962-го. С того времени на позиции стали десятки межконтинентальных ракет и теперь уже никто не решится на нас напасть. А раз так, то грех этим обстоятельством не воспользоваться, перераспределить ресурсы в пользу химии и производства товаров народного потребления, – таково краткое изложение сути высказываний Хрущева на заседании Президиума ЦК 10 ноября 1963 года, обсуждавшего «Сообщение председателя Госплана т. П. Ф. Ломако о проекте плана развития народного хозяйства СССР на 1964–1965 годы».

«Следует вернуться и к пребыванию наших войск в союзных странах, – продолжает рассуждать отец. – Зачем наши войска стоят в Польше? У них своя армия большая. А содержание их в Польше нам обходится в 18 миллионов рублей в год, в два раза дороже, чем в собственной стране. За эти средства можно построить три новых химических завода». Дополнительный источник накоплений отец видел и во всемерном расширении кооперативного строительства жилья всех видов, в том числе пансионатов.

В результате, вырисовывалась солидная сумма, по подсчетам Госплана свыше 42 миллиардов рублей. Из них на химизацию сельского хозяйства предназначалось 10,2 миллиарда. «Всего же в течение семи последующих лет на эти 42 миллиарда рублей мы построим 200 новых и реконструируем свыше 500 действующих предприятий, увеличим объем химической продукции в 3–3,3 раза», – докладывал Хрущев Пленуму 9 декабря 1963 года. – От снижения себестоимости продукции, от внедрения химических материалов только с 1964 по 1970 год при капиталовложениях в 42 миллиарда страна получит чистый доход в 57 миллиардов рублей, то есть прибыль составит 15 миллиардов рублей».

Отец по-бухгалтерски скрупулезно подсчитывает, куда сколько денег следует вложить и что в результате из этого мы получим. Ему казалось, что советские люди внимательно вчитываются в приводимые им, их всесоюзным «директором», цифры прихода и расхода, одобряют удачные вложения их общего капитала, предвкушают будущие дивиденды. Одним словом, сопереживают вместе с ним. На самом деле у читателей газет вся эта цифирь ничего, кроме раздражения, не вызывала.