Текст книги "Никита Хрущев. Реформатор"

Дальше Маленков перешел к сути. Начал он с повышения заготовительных цен.

Они не только не соответствовали затратам, необходимым для производства продукции, но вообще ничему не соответствовали. Заготовители платили колхозникам три копейки за килограмм картофеля, тогда как одна доставка его на пункты сдачи обходилась дороже. Не легче обстояли дела и с продуктами животноводства. Денег за произведенную продукцию крестьянам платили все меньше, а налогов с них собирали все больше: в 1949 году – 8 миллиардов 845 миллионов рублей, в 1950-м – 8 миллиардов 809 миллионов, в 1951-м – 8 миллиардов 797 миллионов, в 1952-м – уже 9 миллиардов 996 миллионов. Сельское хозяйство не просто разорялось, оно гибло.

В конце 1952 года специальная комиссия ЦК, в нее входил и отец, подготовила меры по «дальнейшему развитию» вконец задавленного непомерными поборами животноводства, предусмотрев, в частности, скромное повышение закупочных цен. Но товарищ Сталин с выводами комиссии не согласился, по его мнению, следовало не повышать цены на сельхозсырье, а увеличить налоги на крестьян, причем одномоментно, на 40 миллиардов рублей, то есть в четыре раза. И это при том, что в 1952 году вся «выручка» крестьян за сданную государству продукцию едва дотягивала до 26,3 миллиарда рублей.

Откуда взялась эта цифра 40 миллиардов – не стоит и гадать, оттуда же, откуда закупочная цена 3 копейки за килограмм картошки. К счастью, Сталина удалось уговорить повременить с повышением налогов. Как вспоминал Микоян, Хрущев «вышел из положения, сказав, что если и повышать налоги на крестьян, то в комиссию надо дополнительно включить Маленкова, Берию и министра финансов Арсения Григорьевича Зверева. Сталин согласился. Комиссия собралась в новом составе. Поручили Звереву подсчитать все, составить обоснование. Тянули, как могли».

Дотянули до смерти Сталина, а после нее ветер задул в ином направлении. Процитирую наиболее выигрышные пассажи из выступления Маленкова: «Правительство и Центральный комитет партии решили уже в текущем году повысить заготовительные цены на мясо, молоко, шерсть, картофель и овощи, сдаваемые колхозами и колхозниками государству в порядке обязательных поставок. Организовать закупку излишков сельскохозяйственных продуктов у колхозов и колхозников по повышенным ценам».

На сессии Верховного Совета попытались навести порядок с ценами, но масштабов трагедии тогда не понимал никто, даже отец. Для реанимации умиравшего сельского хозяйства требовались не просто фантастические бюджетные вливания, но пересмотр всей структуры цен от поля до прилавка. Если за картошку платить производителю столько, сколько она стоит, то и продавать ее придется по реальной, а значит, более высокой цене, что считалось политически недопустимым. Получался замкнутый круг, разорвать который оказалось очень непросто. Пока же изыскать необходимые средства поручили министру финансов и на том успокоились.

Повышением закупочных цен дело не ограничилось, заслушав доклад Маленкова, сессия постановила впредь взимать сельскохозяйственный налог не с урожая, тем самым наказывая наиболее трудолюбивых и успешных хозяев, а установить погектарное налогообложение. Отец считал его своим изобретением и краеугольным камнем реформирования сельского хозяйства. Неизменный на годы вперед налог позволит крестьянам разумно распорядиться остающейся у них частью дохода, вкладывать средства в модернизацию, в строительство ферм и другие долгосрочные начинания, обеспечит хозяйствам стабильное развитие.

«Так мы восстановим справедливость, поощрим лучших, простимулируем отстающих», – говорил отец на прогулках Маленкову.

На самом деле это не они придумали столь «прогрессивное» налогообложение. Еще римский император Диоклетиан, упорядочивая податную систему, принял на основу меру площади югер (jugerum), которая при любых различиях качества труда, его производительности, доходности хозяйства и объема урожая, оставалась нормой в обложении земледельцев податью. Называлась она «jugatio». Подобной же системы придерживался и византийский император Юстиниан.

«…Правительство и Центральный Комитет партии сочли необходимым снизить обязательные поставки с личного подсобного хозяйства колхозников, решили, как об этом уже доложил министр финансов т. Зверев, снизить денежный налог в среднем примерно в два раза с каждого колхозного двора и списать полностью недоимку по сельскохозяйственному налогу прошлых лет». Эта фраза превратила Маленкова в народного героя и заступника.

С огородов кормились и крестьяне, и жители маленьких городков, поэтому послабление коснулось всех. В верхах к индивидуальных хозяйствам в те годы относились как к анахронизму, казалось, что они доживают свой век. Отец тогда занимал радикальную позицию, предлагал вообще освободить личные подворья от поставок натурой, перенести центр тяжести заготовок на колхозы и совхозы. Воспротивились снабженцы: страна останется без овощей и многих других продуктов, поставлявшихся, в значительной степени, «единоличниками». Отец уступил временно, до поры, пока колхозы не окрепнут. В будущем он настоит на своем, горожане-огородники перестанут платить сельхозналог, им позволят оставлять себе весь собранный урожай. Затем, в поисках баланса личного хозяйства с общественным, начнут закручивать гайки, с тем чтобы через некоторое время снова их отпустить. И так без конца. Это естественно. Во все времена экономическая политика государства менялась с изменением внешних условий.

Еще одна сенсация ожидала слушателей в разделе доклада, посвященном промышленности. «Индустриализация успешно завершается, и мы можем теперь больше уделить внимания производству предметов потребления», – продекларировал Маленков. Впервые за всю нашу историю он призывал не затягивать пояса, а подрасслабить. На самом деле, приоритеты здесь призрачны, товары народного потребления не произведешь без машин, а машины – мертвы без людей. Это правильно в принципе, но все предшествующие годы страна отдавала приоритет стали, станкам, тракторам с танками. Машинам – все, а людям – что останется. Предложение Маленкова начать заботиться о людях наравне с машинами – еще одно очко в его пользу.

Справедливости ради отмечу, что отец, целиком погруженный в сельскохозяйственные проблемы, об изменениях промышленной политики в 1953 году пока не задумывался и на приоритет тяжелой промышленности пока не покушался. Инициатива тут целиком принадлежала семье Маленковых, но не Георгию Максимилиановичу, а Валерии Алексеевне. Именно она завела разговор на эту тему во время одной из прогулок. Отец тогда промолчал. Больше эта тема в моем присутствии не поднималась.

Как отец отнесся к выступлению Маленкова? Несомненно, внутренне он ревновал. По-человечески я его понимаю. Обидно, ты думал день и ночь, наконец в голове родился план, ты с облегчением вздыхаешь, и тут кто-то, пусть твой соратник, публично произносит в августе то, что ты собирался сказать в сентябре. В науке и искусстве такое называют «интеллектуальным пиратством», в политике же никак не называют. Внешне их отношения никак не изменились, они даже стали еще более неразлучны, отец во время прогулок продолжал делиться со своим другом мыслями, возникавшими во время подготовки доклада к предстоящему в сентябре Пленуму ЦК по сельскому хозяйству. Маленков согласно кивал головой. Мы, обе семьи, гурьбой держались чуть позади, то прислушиваясь к беседе отцов, то переходили к обсуждению своих, актуальных для нас, проблем.

Покончив с делами внутренними, Маленков перешел к международному разделу. И тут не обошлось без сенсации. Он намекнул, что США потеряли монополию не только на атомное, но и на термоядерное оружие. Имелось в виду предстоящее менее чем через неделю, 13 августа, испытание советской водородной бомбы. Прошло оно исключительно успешно. Благодаря революционным предложениям Андрея Дмитриевича Сахарова, тогда совсем молодого и никому не известного ученого, нам удалось опередить американцев.

Физик, журналист, писатель Станислав Пестов в своей книге «Бомба: три ада ХХ века» утверждает, что свои идеи Сахаров позаимствовал из американских открытых публикаций, дополненных сведениями, полученными разведкой. Я не знаю, как все происходило на самом деле, но тогда отец не сомневался в авторстве и прозорливости Сахарова.

20 августа об испытании объявили в газетах, а 24 октября Сахарова вместе с его коллегами: Ю. Б. Харитоном, А. П. Александровым, Л. А. Арцимовичем, И. К. Кикоиным, И. Е. Таммом и другими «выбрали» в академики на вакансии, выделенные ЦК и правительством исключительно под них. Причем Сахарова, вопреки традициям, «через ступень», минуя стадию члена-корреспондента.

День за днем

18 апреля 1953 года Постановлением Совета Министров СССР (совершенно секретным, особая папка) утверждалось тактико-техническое задание «по опытному объекту № 627», так именовалась будущая советская атомная подводная лодка.

Летом оживились переговоры о государственном договоре с Австрией, предусматривавшем нейтралитет этой недавней союзницы Гитлера в обмен на вывод иностранных, в том числе советских войск.

12 августа 1953 года Президиум ЦК КПСС упразднил «Особое Совещание при МВД СССР». Его учредил Сталин 5 декабря 1934 года «с целью ускоренного рассмотрения дел контрреволюционеров, террористов» и прочих врагов народа.

1 сентября в здание МГУ на Ленинских горах вошли первые студенты.

В тот же день в стране начал действовать новый регламент работы государственных учреждений: начинать в девять утра без опозданий, уходить домой ровно в шесть вечера. Отец особо настаивал на неукоснительном соблюдении последнего. Ему осточертели сталинские ночные бдения, когда до глубокой ночи все, по нисходящей цепочке, сидели в кабинетах, ожидая, не позвонит ли «сам», не понадобится ли ему что-либо? Спать домой шли только под утро, а утром вразнобой, начальники поглавнее – попозже, мелюзга – пораньше возвращались на рабочие места. Одни приходили к десяти, другие – к двум, среди дня, в обед ухитрялись покемарить пару часов. Теперь за распорядок отвечал старший начальник. Ровно в шесть министр или иной руководитель обязан был обойти помещения, проверить, пусты ли они, и лично запереть входную дверь.

Сам отец неукоснительно соблюдал им же установленные правила, появлялся в рабочем кабинета без чего-то девять, днем заезжал домой на часок пообедать, а вечером, не позже семи возвращался домой, правда, с толстенной папкой непрочитанной почты, «домашним заданием», как он говорил. После ужина он примащивался тут же, за обеденным столом читал, что-то подчеркивал, сгибал странички надвое. Завершалось чтение поздно вечером в спальне. Кабинетом с неизменным письменным столом он почему-то не пользовался.

Небольшое, казалось бы, дело: соблюдение распорядка дня, а какой резонанс оно вызвало. В Москве шутили, что отцы, в кои-то веки появившиеся в приличное время домой, не узнавали своих детей, за эти годы они выросли, повзрослели. Преувеличение, конечно, но не такое уж и большое.

3 сентября 1953 года наконец-то открылся Пленум ЦК КПСС, целиком посвященный проблемам сельского хозяйства. Отец выступил с докладом. Им открывается первая книга из восьмитомного собрания, изданного в 1962–1964 годах и содержащих все, что отец говорил или писал о сельском хозяйстве. Доклад плотно пересыпан цифрами, сравнительными таблицами. Отец любил цифры и умел ими пользоваться. Порой в процессе выступления, стоя на трибуне, перемножал пуды на гектары или кормовые единицы на центнеры, делил, складывал, вычитал, с удовольствием произносил результат, подтверждавший его основную мысль.

В начале доклада отец поддержал Маленкова: успешная индустриализация создала предпосылки для ускоренного развития легкой промышленности. Затем он заговорил о проблемах: рост сельскохозяйственного производства последние десятилетия отставал от роста городского населения; другими словами, пищи на одного едока производилось все меньше, и главная причина этого – «нарушение принципа материальной заинтересованности».

Только материальной заинтересованностью производителя, через карман, удастся увеличить производство – этого принципа отец придерживался всегда и насколько мог. Иногда все же срывался на окрик и, как бы в подтверждение собственной правоты, немедленно испытывал разочарование, дело не залаживалось. Он спохватывался и снова возвращался к разумному сбалансированию меры труда с мерой оплаты.

На этом Пленуме отец впервые публично сказал, что жизнь советских людей, по сравнению с условиями жизни на Западе, выглядит удручающе, и тут же привел соответствующие цифры. В 1952 году россияне в основном питались хлебом и картошкой, в год съедали 200 килограммов хлеба и 190 килограммов картофеля, тогда как в США потребляли этих продуктов соответственно 78 и 52,2 килограмма в год. Мяса на каждого американца в 1952 году пришлось 81,4 килограмма, а в Советском Союзе только 24 килограмма, около 70 граммов на день. Примерно также обстояло дело и с молоком – 345 килограммов и 159 килограммов, и с яйцами – 379 штук и 70 штук, и с овощами – 127 килограммов и 60 килограммов, и с фруктами – 90 и 16 килограммов, и со всеми остальными продуктами.

Члены Пленума ЦК слушали отца затаив дыхание, не то чтобы он открывал Америку – как живут и что едят советские люди, сидевшие в зале знали. Знали, но вслух об этом, даже между собой, не говорили. Вслух полагалось говорить о наших преимуществах перед капитализмом, а уж никак ни об отставании. Еще недавно за подобные речи могли обвинить в антисоветской пропаганде со всеми вытекающими последствиями. А тут крамола звучит с кремлевской трибуны! Отец считал, что только через правду осознания реалий жизни мы сможем начать выправлять положение, вылезать из ямы, в которую загнали страну.

Затем он привел рассчитанные учеными нормы питания на человека в год: хлеба – 121 кг, картошки – 114, овощей – 141, молока – 540, мяса – 65, яиц – 360 штук и так далее. «Надо поставить задачу достижения научно обоснованных норм питания…» – завершил отец рассказ о том, где сегодня находится страна и куда нам предстоит двигаться, чтобы подтвердить преимущества социалистического строя. Собственно, в этом состоит вся его программа на последующие годы.

Отец еще не говорит о соревновании с Америкой в производстве продуктов питания, но уже четко расставляет приоритеты. К «хлебно-картофельной диете», к дисбалансу в питании советских людей он постоянно возвращается и в разговорах дома со своими гостями.

А вот опубликовать приведенные в выступлении цифры отец в 1953 году не решился, очень уж они не соответствовали общепринятым «истинам» преимущества социалистического образа жизни. Достоянием гласности они станут только через четыре года, когда отец в Ленинграде в открытую призовет всех попытаться догнать американцев в ассортименте повседневной еды.

В 1953 году на Пленуме отец говорил еще не о достижении цели, а о том, как сдвинуться с мертвой точки, в первую очередь о заготовительных ценах, ценах, которые не просто окупят затраты крестьян, но и заинтересуют их производить больше и лучше. Цены решили поднять в разы: на сдаваемое государству мясо-птицу – в 5,5 раз, на молоко и масло – в 2 раза, картофель – в 2,5 раза, на овощи – на 25–40 процентов. Отец предупредил, что это только первый шаг, увеличение цен впечатляет, но только по сравнению с мизерными ценами, установленными в прошлые годы. Просто к большему, к реальной оплате за вложенный крестьянами труд, страна пока не готова, у правительства нет таких ресурсов.

Отец потребовал, чтобы договора с колхозами на поставку их продукции заключались не в конце лета по «факту», в зависимости от урожая, а заранее, чтобы крестьянин знал, что у него не отберут все, а он, если постарается, разделавшись с поставками, сможет обеспечить и себя, и свою семью. Говоря о мерах по увеличению производства мяса, отец подчеркивал: без кормов голодный скот мяса не нагуляет. И тут он впервые на общесоюзном уровне произносит магическое слово «кукуруза», детально сравнивает ее кормовой потенциал с сеном, овсом и приходит к заключению: без кукурузы останемся и без мяса тоже.

Эффективность кормов наука измеряет в так называемых кормовых единицах – мере, определяющей привес животного в зависимости от вида корма. По мнению ученых, кукуруза, особенно в смеси с соей или горохом, в десятки раз превосходит по своей эффективности традиционный овес, не говоря уже о сене. Кукурузная эпопея началась не случайно, она – плод серьезного научного анализа и одна из основных компонент реформы российского сельского хозяйства. Отец ухватился за кукурузу, как за единственный шанс, позволявший разрешить, казалось бы, неразрешимую для нашей холодной страны задачу быстрого и многократного увеличения производства мяса, круглогодичного откорма бычков, свиней, птицы.

Возможно ли вообще в российских условиях решить поставленную отцом задачу самостоятельно накормить страну, или он увлекся несбыточными фантазиями?

Ведь Россия – не США. По климатическим условиям она ближе к Канаде. Однако в Канаде живет не 300 и не 200 миллионов человек, а всего 38 миллионов. Урожая им хватает и на собственный прокорм, и на экспорт.

Ученые-аграрии и экономисты заверяли: расчеты подтверждают, если взяться за дело с умом, страна себя прокормит и даже сможет экспортировать продукцию сельского хозяйства. И это будет не «голодный экспорт» ХIХ или начала ХХ веков, когда народ недоедал, а крупные землевладельцы продавали зерно за границу, – а нормальная продажа излишков, того, что останется от собственного стола. Отец взялся за реализацию этой, казавшейся в 1953 году не очень реализуемой, программы.

«По сравнению с довоенным уровнем, поголовье коров в личной собственности сократилось на 6,5 миллионов голов, бескоровные колхозные подворья составляют 45 процентов, – сетует отец и требует до конца покончить с неправильной практикой ущемления интересов колхозника в отношении скота, находящегося в частной собственности». Далее отец говорит о недавно принятом законе, стимулирующем выращивание скота в индивидуальных хозяйствах, – при покупке коровы сразу вдвое снижался взимаемый с подворья налог.

Однако он не отвечает на главный вопрос: как и чем кормить этих «индивидуальных» коров? Специальные корма в магазинах не продаются, в колхозах и совхозах их тоже в обрез, на свой огород нечего и рассчитывать. Остается или воровать корма в том же колхозе, что подсудно, как и всякое воровство, или кормить скотину хлебом из магазина, благо, он дешев. Продав часть мяса, не только возместишь все расходы, но останешься с прибылью.

В 1953 году хлеба в магазинах продавалось настолько мало, что людям едва хватало, и такая угроза представлялась гипотетической. Но стоит поднять производство зерна, ликвидировать дефицит и… Отец или не понимал, какую мину замедленного действия подводит под собственную политику будущего изобилия, или посчитал, что будущее покажет, – не знаю. Но проблема скармливания скоту дешевых хлебных буханок преследовала его все последующие годы. Цены на хлеб он повысить не мог, дела с кукурузой шли через пень-колоду, кормов по-прежнему недоставало. Оставались административные меры, запреты, что в противодействие экономическим стимулам всегда неэффективно. За эти стимулы постоянно ратовал отец. Только в случае с хлебом, скармливаемом свиньям и коровам, эти стимулы обернулись против него.

Лейтмотив доклада: надо снижать налоги, увеличивать закупки по добровольно согласованным с крестьянином-продавцом ценам и дать больше свободы колхозам, пусть они сами решают, что и как им выгоднее производить.

Перечитал написанное и удивился банальности всего вышесказанного, а тогда доклад прозвучал набатом. Сталин о жизни в деревне, а значит и стране, судил по чудесному «сказочному» кинофильму «Кубанские казаки» с песнями, танцами, столами, больше похожими на взлетные полосы аэродромов, ломящимися от всякой снеди. Конечно, сами полуголодные, горожане знали, что на деле крестьяне живут иначе. Но одно дело знать, а совсем другое в те годы сказать правду, да еще на Пленуме ЦК. А отец сказал, что крестьяне живут еще беднее и униженнее, чем горожане. Налогами из них давно высосали все соки, так жить они не хотят больше, не хотят работать задаром, только и норовят сбежать куда глаза глядят.

В 1930-е годы индустриализация страны финансировалась Сталиным за счет ограбления крестьян, деньги ниоткуда не появляются, их надо у кого-то отобрать. Отобрать у врага. В «мелкобуржуазности» крестьян усматривалась враждебность и даже опасность новой «Вандеи», Вандеи, когда-то погубившей Французскую революцию. Крестьян грабили осознанно, идеологически обоснованно. Сталин в своем деле преуспел, промышленность построил, но сельское хозяйство разорил. Пришла пора возвращать награбленное. Ох, как это не просто возвращать долги, особенно чужие. Собственно, это главное, что отец предложил на Пленуме ЦК: перестать грабить деревню, а если мы пока не в состоянии вернуть ей долги, то хотя бы надо снизить налоги, начать платить колхозам и колхозникам по труду, дать им чуть воли, чтобы люди почувствовали интерес к работе. Все так просто: хочешь иметь хлеб, не отнимай, лучше заплати. С этого в 1921 году начался переход от военного коммунизма к нэпу, с этого начинал и отец. Еще год назад за такие слова записали бы во «враги народа», а то и на Лубянку отправили. Я уже писал, чего стоили отцу «агрогорода», намерение хоть немного облегчить крестьянам условия жизни. Теперь же отец всерьез покусился на самые устои сталинского отношения к деревне. Его выступление на Пленуме вселило в крестьян надежду.

На пленуме, по предложению Маленкова, должность отца переименовали из просто Секретаря ЦК в Первого секретаря, проштамповали тем самым сложившуюся расстановку сил. Я не запомнил никаких обсуждений этого решения, оно считалось естественно рутинным, так же, как и то, что выступил с ним Маленков, формально первое, а по существу второе лицо в государстве, второе после Берии, а теперь после отца.