Текст книги "Никита Хрущев. Реформатор"

1964 год

На встрече нового, високосного 1964, года в Кремлевском дворце съездов, в ресторане на верхнем этаже корреспондент «Нью-Йорк Таймс» насчитал сто столов на две тысячи приглашенных; отметил, что Хрущев выглядел веселее, чем в прошлый Новый год, провозглашал бесконечные тосты, а потом даже попытался танцевать. Я такого не помню, как не помню, чтобы отец вообще танцевал. Зато мы с корреспондентом американской газеты оба заметили присутствие в зале Булганина, а после того как отец подошел к нему чокнуться, о встрече двух бывших друзей заговорили и у нас, и за рубежом, выискивали скрытый политический резон. На самом деле приглашение Булганина на Новогодний прием не имело политической подоплеки. Отец попросту начал забывать былые обиды. Участие Булганина в «антипартийной группе», попытавшейся отстранить его от власти в 1957 году, стало достоянием истории. Человек от природы незлобивый, он испытывал сострадание к своим былым врагам, не главным, а тем, кто, по мнению отца, просто заблуждался.

Годом раньше, в январе 1963 года, в ответ на покаянное письмо исключенного после XXII съезда из партии Дмитрия Шепилова, еще одного «примкнувшего» в 1957 году к низвергателям отца, он на заседании Президиума ЦК распорядился: «В партии восстановить, но в протокол не записывать сейчас ничего».

В протокол не записали, в соответствующем отделе ЦК и пальцем не шевельнули, там Шепилова не любили. В партии его восстановят только в 1978 году после многократных писем и обращений.

Летом 1964 года отец позвонит опальному Жукову, предложит маршалу встретиться осенью, после отпуска. Я уже писал об этом.

Что означала эта реанимация былых соратников? О чем думал отец? Предчувствовал собственное будущее? Кто знает…

Отпраздновав Новый год, отец вечером 1 января отправляется на пару дней в Польшу отдохнуть и поохотиться вместе с «другом» Веславом Гомулкой и «другом» Юзефом Циранкевичем, а заодно еще раз прощупать, как они посмотрят, если мы выведем свои войска из Польши. К этой мысли отец возвращался неоднократно, содержание одной дивизии за границей обходилось дороже, чем целой армии на собственной территории. Гомулка в Варшаве сидел крепко, в его преданности отец за прошедшие годы имел возможность убедиться не раз. К тому же отец искренне считал, что наши союзники должны держаться у власти не за счет советских штыков, а опираться на поддержку собственного народа. После 1957 года разговор на эту тему отец заводил неоднократно, но с выводом войск согласились и даже обрадовались одни румыны. Кадар же с Гомулкой убедили отца не торопиться, советские войска им никаких хлопот не доставляют. Отец про себя усмехался, расчетливые поляки и не менее умевшие считать собственные деньги венгры не хотели лишаться дохода от присутствия на их территории советских войск.

Наши военные и слышать не хотели ни о каком выводе войск, доказывали, что такой шаг сильно подорвет обороноспособность стран Варшавского договора.

Отец не настаивал, с 1957 года присутствие советских военных формирований в Германии, Венгрии и Польше и так постоянно сокращалось. К 1964 году их количество уменьшилось более чем наполовину.

Поохотились они с Гомулкой на славу, а вот разговора не получилось. Друг Веслав мило улыбался, шутил, но согласия на вывод советских войск не давал, собственный бюджет его беспокоил больше соседского. Отец решил не настаивать, те 18 миллионов рублей, которые мы сэкономим с выводом оставшихся дивизий, для поляков значат больше, чем для нас. Хорошие отношения с союзниками стоят денег.

Вечером 5 января они все вместе переехали из Польши в Беловежскую пущу, поохотились и там, а уже утром 7 января отец поездом возвратился в Москву.

Вместе с отцом в Польшу съездил Кирилл Трофимович Мазуров, первый секретарь Белорусской компартии. Отец любил «поохотиться» вместе с перспективным человеком с периферии, поговорить в неформальной обстановке, за столом, на прогулке, понять, чем он дышит, чего от него можно ожидать. К Мазурову он приглядывался давно – относительно молодой, в апреле 1964 года ему исполнится всего пятьдесят, в войну командовал батальоном, потом в партизанах, с 1942 года секретарь подпольного ЦК комсомола Белоруссии. В 1956 году отец предложил Мазурову, тогда сорокадвухлетнему председателю правительства республики, возглавить Белорусское ЦК.

Мазуров отцу нравился и тем, что он, в отличие Брежнева, Подгорного или Полянского, всегда имел свое мнение, свободно его высказывал, держался независимо, спорил на равных.

В коллективном руководстве, так называли Президиум ЦК, с «Первым» можно спорить, критиковать его, даже вышучивать, но не соперничать. Коллективное руководство остается коллективным, но до тех пор, пока члены коллектива не покушаются на власть вожака. В любом иерархическом сообществе, от львиной стаи до Президиума ЦК, соперника, как он только становится опасным, нещадно изгоняют, или он сам изгоняет ослабевшего, более не способного защитить себя состарившегося лидера.

В обществе, где время пребывания у власти ограничено строгими рамками закона, подобной конкуренции не возникает, соперник знает: через столько-то лет произойдут перевыборы и, если повезет, придет и его черед. Именно такие правила наследования власти, без заговоров и переворотов, отец прописывал в новой Конституции.

Пока же спор с «Первым», вне зависимости от темы, таил в себе опасность. Он уверен в своей правоте, вы в своей, но он «Первый», а вы – нет. Если дело заходит слишком далеко, одному приходится уходить. Тут и при централизованном единоначалии, и при демократии правила одинаковы, старший увольняет младшего. И уж если до этого дошло, то последнее дело останавливаться на полдороги.

Я однажды оказался поблизости при одной из размолвок отца с Мазуровым, тоже на охоте, в Беловежской пуще. Там тогда отдыхали отец с Подгорным, к ним наезжали в гости то Янош Кадар, то Гомулка с Циранкевичем и, естественно, Мазуров. Охотились, гуляли, разговаривали. Помню, в последний день отдыха, проводив всех гостей, отец с Мазуровым отправились на прогулку вдвоем, если не считать меня. О чем они конкретно говорили, я уже забыл, помню только, что сказанное Мазуровым отцу не понравилось, и он стал поправлять его. Мазуров, в свою очередь, возразил отцу, они заспорили, перешли на повышенные тона. Отец с гостем расстались недовольные друг другом.

Каково же было мое удивление, когда по возвращении в Москву, прямо на Белорусском вокзале отец вдруг стал говорить встречавшим его членам Президиума ЦК, что Мазуров не на своем месте, они накануне долго говорили и предложения его не выдерживают критики. Надо думать о его замене. Возражений не последовало. Прошла неделя, отец остыл, еще раз обдумал разговор, и все обошлось без последствий.

Как я выяснил позже, основным источником разногласий отца с Мазуровым тогда стала стратегия инвестиций в сельское хозяйство Белоруссии. Мазуров настаивал на широкомасштабном осушении болот, превращении их в сельскохозяйственные угодья. Весной 1963 года он даже направил в Президиум ЦК соответствующую записку. Отец посчитал прокладку ирригационных каналов для отвода воды делом не приоритетным. Ирригация требовала больших затрат, по его мнению, рациональнее удобрить уже существующие поля, прирост урожая получится больше и обойдется дешевле. Записку Мазурова раскритиковали, отец назвал его предложения «неразумными, рваческими» и распорядился вернуть автору «на доработку». Но Мазуров продолжал настаивать, попросился к отцу на прием. В результате злосчастную записку возвращать не стали, но и мелиорацию болот разрешили вести в очень ограниченных масштабах.

Несмотря на эту историю, отец в Мазурове не разочаровался и теперь, когда он все чаще возвращался к мысли о грядущем уходе с поста главы партии и государства, не сейчас, но в обозримом будущем, омоложение состава Президиума ЦК заботило его все больше. На сей раз разговор с Мазуровым опять прошел не гладко, отец, как и в 1963 году, посчитал, что Мазуров старается урвать у Москвы для Белоруссии побольше, а отдать поменьше. Настроения для республиканского секретаря естественные, но он переходит все границы.

Таким образом, разговора о переводе Мазурова в центр не получилось, более того, сразу по возвращении в Москву, 10 января 1964 года, отец вновь заговорил о необходимости подыскать Мазурову замену. Как и раньше, все разговором и ограничилось, снимать Мазурова с должности отец так и не собрался, не за что, но его слова оставили у Мазурова неприятный осадок. После этого он больше не числился в сторонниках Первого секретаря.

Еще один аналогичный случай. 21 июня 1963 года Пленум ЦК КПСС избрал Подгорного одним из своих секретарей, ему предстоял переезд в Москву, и освобождалось кресло руководителя компартии Украины, согласно тогдашней табели о рангах, потенциального члена Президиума ЦК. Все считали, что это место займет Владимир Васильевич Щербицкий. Он с 1961 года руководил Правительством Украины, его уже избрали кандидатом в члены Президиума ЦК. Претендовал на кресло Первого и Иван Павлович Казанец, он уже давно ходил во вторых секретарях Украинского ЦК.

И вдруг происходит невероятное. В июне 1963 года Щербицкого отправляют секретарем обкома в Днепропетровск, на освободившееся место главы республиканского правительства сажают Казанца, а Первым на Украине становится Петр Ефимович Шелест, до того просто секретарь ЦК по промышленности, фигура по всем параметрам явно «непроходная». 13 декабря 1963 года Пленум ЦК выводит Щербицкого из кандидатов в члены Президиума и на его место избирает Шелеста. Всю эту интригу блестяще разыграл Подгорный.

Отец Шелеста близко не знал, а вот с Подгорным они вместе работали в Киеве с начала 50-х годов. Подгорный – второй, а затем первый секретарь Украинского ЦК продвигал Шелеста со ступеньки на ступеньку иерархической лестницы: первый секретарь Киевского горкома, потом обкома, затем секретарь местного ЦК по промышленности. После переезда в Москву Подгорный стал быстро входить в силу, на очередных Октябрьских торжествах, 6 ноября 1963 года, именно он делал традиционный доклад. А это свидетельствовало о многом. Теперь он сколачивал свою команду.

Истинной причины снятия Щербицкого мы не знали. Судачили, что Хрущев остался недоволен докладом о состоянии дел в народном хозяйстве Украины. Чиновная Москва решением отца осталась недовольна. Щербицкий слыл хорошим хозяйственником, умелым руководителем и вообще человеком разумным. В его отставке винили отца: стоило человеку один раз оступиться – и сразу такая немилость. Но это всё круги на воде.

Подоплека закулисной игры прояснилась только после отстранения отца. За спиной Щербицкого стоял Брежнев, оба они днепропетровцы, вместе с 1946 года. Брежнев и протолкнул Щербицкого на пост главы Украинского правительства. Брежнев, в порядке исключения, принимая во внимание важность Украины, уговорил отца избрать Щербицкого кандидатом в члены Президиума ЦК и тем самым не просто вывел его из-под республиканского ЦК, но поставил почти вровень с Подгорным.

Подгорный и Шелест дружно ненавидели Щербицкого, который постоянно проявлял строптивость, принимал решения в обход местного ЦК, игнорируя самого Подгорного, замыкался впрямую на Москву, на Брежнева. Своего «куратора» Шелеста, секретаря ЦК по промышленности, Щербицкий вообще ни во что не ставил.

В результате Подгорный переиграл Брежнева, «подставил» Щербицкого с его «несчастным» докладом, а потом исподволь убедил отца «задвинуть» его обратно в Днепропетровск. Однако победа оказалась пирровой. В октябре 1965 года Брежнев вернет Щербицкому пост главы правительства Украины и сделает кандидатом в Президиум ЦК. В сентябре 1971 года он – полноправный, наравне с Шелестом, член Президиума, а в мае 1972 года Брежнев уберет Шелеста с Украины. Первым секретарем Украинского ЦК станет Щербицкий, теперь уже «навечно», почти до самого конца советской власти. Шелеста же вместе с Подгорным отправят на пенсию. Вот такая интрига.

Мазуров, Щербицкий, секретари обкомов, которым отец бросал в лицо упреки в неспособности руководить своими областями, один, другой, третий, десятый, двадцатый – все они оказывались «обиженными» Хрущевым и одновременно оставались членами ЦК, от голосов которых зависела его собственная судьба. Организованной оппозиции они пока не представляли, судачили по углам, осторожно поругивали отца, и не более того. Но это пока…

Тем временем, в январе 1964 года «Нью-Йорк Таймс» печатает очередное сообщение о скорой отставке Хрущева. На следующий день отец читает перевод корреспонденции, но внимания на эту заметку не обращает. Американцы прочили ему отставку с 1953 года.

День за днем

16 января 1964 года последний агрегат Братской ГЭС дал ток. Одновременно в Братске заканчивается строительство крупнейшего в стране комплекса по производству алюминия.

В тот же день газеты сообщают об окончании строительства первой очереди газопровода Бухара – Урал.

В январе 1964 года Советский Союз совместно с Финляндией строит пограничную Верхне-Туломскую ГЭС. Рядом сооружают пограничный канал общего использования.

13 января 1964 года в Москву прилетает Фидель Кастро. В отличие от прошлогоднего майского визита, на сей раз не столько по делам, сколько отдохнуть. Прошлой весной отец заинтриговал его рассказами о прелестях русской зимы. 17 января, закончив переговоры, отец везет Кастро на зимнюю охоту в Завидово. По просьбе гостя его снимают кинооператоры на память. Сейчас кадры той «царской охоты» часто демонстрируются и у нас. 22 января они вместе уезжают в Киев, откуда на следующий день гость улетает домой, а отец садится за подготовку к назначенному на 10 февраля 1964 года Пленуму ЦК, посвященному интенсификации сельского хозяйства. По замыслу отца, на этом Пленуме они завершат оформление нового курса в аграрной политике страны.

Перед возвращением в Москву, 30 января 1964 года, отец едет на строительство Киевской ГЭС. Чтобы уменьшить затраты на сооружение ГЭС, «гидрики» решили перейти на блочное строительство. Так плотины еще никто не строил. В качестве экспериментальной выбрали Киевскую ГЭС, не самую большую и с малым напором воды. Плотину разделили на секции, в каждой по четыре гидроагрегата. Работу вели на потоке, собирая с помощью передвижных монтажных кранов сборные железобетонные конструкции от секции к секции.

Рядом с традиционной ГЭС строили еще одну, тоже экспериментальную, гидроаккумулирующую электростанцию. Ночью, когда спрос на электроэнергию падал, ее насосы перекачивали воду в водохранилище, а днем эта же вода начинала крутить электроагрегаты, вырабатывала электричество. И так изо дня в день, из ночи в ночь. Нечего и говорить, что отец не мог упустить возможности осмотреть обе Киевские ГЭС.

Оттуда он едет на Киевскую овощную фабрику, самое старое в городе тепличное хозяйство, его закладывали еще при нем, в конце 1940-х годов. Отец осматривает теплицы и агитирует киевлян переходить на гидропонику: работа чище и урожаи больше. Тем же вечером он поездом уезжает в Москву.

27 января 1964 года Ильичев проводит в ЦК совещание о новом гимне. Текст пишут поэты: москвичи Александр Твардовский, Николай Грибачев и Сергей Васильевич Смирнов, белорус Петрусь Бровка. Ни один из представленных вариантов собравшихся не устраивает, они решают продолжить работу.

29 января Председатель КГБ Семичастный отправляет отцу любопытную записку «Об обстановке в среде творческой интеллигенции».

Что же привлекло внимание «органов»?

«Геннадий Шпаликов, признавая справедливым замечания к фильму “Застава Ильича”, заявляет: “Я считаю свой новый сценарий фильма «Я шагаю по Москве» первым ответом на критику…”

…Прозаик Анатолий Гладилин: “Современная советская проза деградирует, поэтому образцом для подражания молодежь должна избрать не нашу, а зарубежную классику”.

…Определенную тревогу вызывает поведение поэта Евгений Евтушенко… Основной его заботой, как это вытекает из имеющихся материалов, является стремление всеми силами восстановить свою былую популярность. С этой целью он выступает с неопубликованными, политически двусмысленными стихами, такими, как “Русская игрушка”, “Баллада о штрафном батальоне”, “Подранок” (прилагаются). На приеме в посольстве США по случаю пребывания в СССР американского писателя Джона Стейнбека Евтушенко вел себя развязно…

…Кинорежиссер Андрей Тарковский: “Искусство делать сейчас трудно, как никогда, по-старому, как при культе личности, уже делать нельзя, а по-новому не дают, боятся”.

…С другой стороны, поэт Андрей Вознесенский говорит: “После совещания с руководителями партии я длительное время был вообще растерян. Хотелось сделать лучше, но получалось наоборот. Многое пришлось передумать… Год был для меня трудным, но плодотворным. Я имею в виду не только опубликованное, но и то, что пишу… Теперь я задумал написать киносценарий о Ленине”».

В записке еще много цитат, я отобрал самые любопытные.

У отца сообщение Семичастного интереса не вызвало. Его помощник Шуйский, почти через месяц после получения записки, написал на документе: «Тов. Хрущеву доложено. Ознакомить секретарей ЦК. 25 февраля 1964 года». После ознакомления его отправили в архив.

Январские газеты сообщают о запуске «шелковой технологии» на Красноярском заводе химического волокна.

1 февраля 1964 года отец вместе с другими членами Президиума ЦК в Кремлевском дворце съездов слушает оперу Джузеппе Верди «Отелло» в исполнении белорусских артистов.

10 февраля 1964 года в Кремлевском дворце съездов открывается Пленум ЦК.

Отец, как и прежде, приглашает несколько тысяч гостей: ученых, председателей колхозов, передовиков, – всех тех, кого, по его мнению, может заинтересовать обсуждаемый вопрос и кому небезразлично будущее сельского хозяйства.

От доклада на Пленуме отец отказался, пусть докладывают: новый министр сельского хозяйства Воловченко, председатель Госкомитета по ирригации и водным ресурсам Е. Е. Алексеевский, председатель не так давно созданной «Сельхозтехники» А. А. Ежевский, а содокладчиками выступят представители от союзных республик. Он же послушает, оценит и подведет итог.

Лейтмотивом выступлений стали три кита интенсивного ведения сельского хозяйства: специализация, химизация и ирригация. О них в последний день Пленума, 14 февраля, говорил и отец. Но начал он с производственных управлений, в который раз призвал сдерживать административный зуд, пусть колхозы и совхозы сами решают, что и когда им сеять-убирать, а вы, если сможете, советуйте, снабжайте их информацией о последних достижениях науки. Дальше отец сравнивает производительность труда в колхозах-совхозах и на фермах, расходы на производство одного килограмма куриного мяса у нас и у американцев: «Мы купили в США у фирмы “Ла Торра” оборудование и технологию, – напомнил он собравшимся, – привезли его в Крым в совхоз “Красный”, и что получается? Американцы расходуют на килограмм курятины 2,02 килограмма кормов, мы – 3,6, у них один рабочий приходится на 100 тысяч цыплят, у нас – на 20 тысяч, у них срок откорма 67, у нас – 80 дней! Не лучше обстоят дела и на утиной ферме в Яготине, под Киевом. Ее купили у немецкой фирмы “Бельц”, вместе со всей технологией, но “Бельц” расходует на килограмм мяса 3,5 килограмма кормов, а мы – 5,7».

Напомню, эта тема не новая, о расходе кормов на килограмм привеса у нас и у них отец говорил еще в 1958 году, потом в 1959-м, в том числе и об утиной ферме в Яготине, призывал учиться у немцев и американцев в 1960, 1962 и 1963 годах. И всё как об стенку горох!

– И как же вы собираетесь строить коммунизм? – взывает отец к слушателям.

Ответа он так и не услышит. В своем выступлении отец соглашается с Бараевым, что на целине без чистых паров не обойтись. Я уже не раз обращался к столкновению двух научных школ – бараевской и Наливайко. Вся загвоздка в доле черных паров, в размерах чистой, не засеянной площади, что рациональнее: 20 или 12 процентов? Отец считает, что тут следует еще и еще подумать. Примечательно, что якобы нелюбимого Хрущевым казахстанца-целинника Бараева на Пленум пригласили, а его оппонента, алтайца Наливайко – нет. Но к концу лета Наливайко удастся восстановить утерянные было позиции.

«Однако у нас не все так плохо, есть чему и порадоваться», – после этих слов отец с гордостью цитирует американского сельскохозяйственного бизнесмена Гарста, он недавно, уже, наверное, восьмой раз посетил нашу страну: «В 1953 году СССР отставал от США в сельском хозяйстве на тридцать лет, теперь только на восемь лет».

– Еще немного, и мы сравняемся, – обнадеживает слушателей отец.

В заключение отец впервые официально оповещает присутствовавших о грядущем, уже котором по счету, сокращении военных расходов. Зал одобрительно аплодирует, все, кроме генералов.

Российский ученый-аграрий И. Е. Зеленин считает, что «этот, последний, Пленум Хрущева по принципиальной важности обсуждавшегося вопроса и принятому постановлению является как бы завещанием реформатора. Напутствием своим преемникам в аграрной политике».

Вслед за Пленумом, 28 февраля 1964 года, Хрущев собирает совещание руководящих работников партийных, советских и сельскохозяйственных органов, где уже докладывает сам, наставляет, инструктирует подчиненных ему командиров о главных направлениях предстоящего «наступления», о стратегии и тактике грядущей реформы.

Отец напирает на специализацию и интенсификацию аграрного производства, но главное в его выступлении – разделение функций межрайонных сельскохозяйственных производственных управлений и обкомов. Он начинает с минорной ноты, отмечает, что с производственными управлениями «дело никуда не сдвинулось, в отсутствие научных аргументов, они прибегают к приказу, к администрированию, что нетерпимо. Когда осуществляли перестройку управления сельским хозяйством, то позаимствовали практику обслуживания фермерских хозяйств США, где доминирует научная составляющая. Труд американского “инспектора” оплачивается частично правительством, частично из местного бюджета, то есть из отчислений фермеров. Эта последняя доля оплаты зависит от эффективности работы хозяйств, успешности внедрения достижений науки. У нас же оплата специалистов производственных управлений, как и раньше, никак не связана с конечными результатами производства. Это наша ошибка. Нам следует сделать их материально зависимыми от колхозов и совхозов, от результатов их работы».

Раз не получается по-старому, то отец предлагает перевернуть властную пирамиду, поставить крестьянина над управлениями, сделать управленцев зависимыми от крестьянина. Он снова приводит в пример США, там в случае отсутствия обещанного «управленцами» результата «поставщик (у нас государство в лице производственного управления) возмещает фермеру понесенные по вине «управленцев» убытки. Вот и нам пора от расхлябанности и инертности перейти к столь прозрачной схеме взаимоотношений.

Зал слушал отца напряженно и почти не аплодировал.

Дальше Хрущев предлагает вспомнить о невыполняющемся Постановлении 1958 года, предусматривающем установление на годы вперед плана сдачи государству зерна и другой продукции. А уж что и как сеять, пусть решают сами совхозники и колхозники. «Нельзя из Москвы, Киева, Ташкента или Баку указывать, что сеять и как сеять! – старается убедить слушателей отец. – Планы сдачи продукции колхозам и совхозам по-прежнему выставляются не заранее, а задним числом, кто лучше поработал, снял больший урожай, тому всучивают больший план. Что же получается? Руководители отстающего хозяйства, выполнив заниженный план сдачи продукции, ходят в героях, получают премии, а передовые хозяйства страдают. Система материальной заинтересованности обязана заработать уже в этом году».

Дальше он приводит примеры дурацких, взаимоисключающих распоряжений инспектора одного из производственных управлений Кукурина. Присутствующие дружно смеются, над собой смеются.

«Ракеты строят специалисты, тут нет возражений, – завершает свое выступление отец, – так у нас скоро станет и с картошкой. В производственных управлениях должны сидеть советчики-специалисты, а не чиновники-приказчики. Минсельхоз, вопреки всем стонам бюрократов, надо превратить, как в США, в научный центр обобщающий опыт ученых, заставить их писать не распоряжения, а учебники и рекомендации».

Отец не снимает ответственность и с себя – и он за прошедшие годы накомандовался всласть. Теперь с этим пора кончать, не исправив накопившиеся ошибки, в том числе и собственные, мы вперед не продвинемся. Он решительно намерился их исправлять, применяя к тому всю силу государственной власти. О чем думали его слушатели, отец узнает уже в октябре текущего, 1964 года.

Отец не ограничивается словами, 20 марта 1964 года выходит Постановление ЦК и Совмина с грозным названием «О фактах грубых нарушений и извращений в практике планирования колхозного и совхозного производства». Оно, уже в приказной форме, повторяет мысли отца, изложенные на совещании 28 февраля: дать возможность крестьянину выращивать то, что ему выгодно, перестать навязывать планы сверху. Однако без конкретного механизма все это пока лишь благие намерения. Неслучайно, что именно в начале 1964 года возобновилось обсуждение, как преобразовать советскую экономику, сделать ее эффективной и саморегулирующейся, и не только сельское хозяйство, а всю экономику.

13 апреля 1964 года отец пишет записку в Президиум ЦК «О некоторых вопросах интенсификации сельского хозяйства». В отличие от предыдущих записок, ее публикуют в газетах – признак того, что отец придает ей серьезное значение. Записка почти целиком посвящена специализации. Отец предлагает расширять строительство птицефабрик, пока не научились делать свое – закупать для них технологии и оборудование за границей. Все окупится сторицей. На уже построенных специализированных птицефабриках яйца обходятся в два раза дешевле, чем в совхозах.

Джордж Финли, президент крупной американской фирмы, производящей свинину, «Финли Моодик Корпорейшн», рассказал отцу о последних достижениях в мясопеработке. «Откорм свиней в современных условиях – инженерное дело, ставится на поток. Господин Гарст производит кукурузу на корм, а мы, инженеры-животноводы, – отец передает слова Джорджа Финли, – решаем задачу механизации всех процессов получения свинины, от выращивания поросенка до отправки потребителю готового продукта».

«В результате резко повышается производительность труда – в современном откормочном комплексе в Америке всего восемь человек выращивают в год 250 тысяч свиней. И мы должны, не теряя времени, создавать свои “фабрики” мяса, – убеждает своих читателей отец. – Пора кончать по старинке кормить свиней помоями, пускать на корм животным отходы, надо привыкнуть к тому, что комбикорма для них такой же продукт, как хлеб и крупа для людей. Иначе успеха не добиться. И снова сравнение с США: у них на одну свиноматку производится мяса пятнадцать центнеров, у нас – четыре, у них курица несет 200 яиц в год, у нас – только 90». Да, до американцев нам еще далеко.

День за днем

17 февраля 1964 года отец встречается в Кремле со своим старым знакомцем, американо-канадским сталепромышленником, миллиардером Сайрусом Итоном. Они дружат уже много лет, и я не раз упоминал об Итоне на страницах этой книги. Напомню: Итон Сайрус, американский промышленник, один из руководителей Кливлендской финансовой группы. Инициатор Международных пагоушеских конференций. Лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами», 1960. Итон пришел с женой, втроем они больше часа оживленно беседуют, не подозревая, что больше им повстречаться не доведется никогда. В 1971 году чета Итонов пришлет маме и Советскому правительству соболезнования по случаю смерти отца.

18 февраля 1964 года Дзержинский районный суд Ленинграда постановил выселить из города тунеядца и поэта Иосифа Бродского, бросившего в пятнадцать лет школу и проработавшего за истекшие с того времени четыре года всего девять месяцев. Сослали его на пять лет в деревню Норинское Архангельской области, но уже через полтора года Бродский вернулся в Ленинград. Я о Бродском тогда ничего не слышал. Думаю, что и отец о существовании будущего Нобелевского лауреата не подозревал.

19 февраля 1964 года отец вместе с Микояном и Подгорным в зале скульптурного комбината Министерства культуры СССР осматривают представленные украинцами макет памятника поэту Тарасу Шевченко и проект мемориала в Одессе, посвященного восстанию в 1905 году на броненосце «Потемкин».

Затем они переезжают в здание Моссовета, где выслушивают доклады о развитии городского транспорта в Москве. Наравне с дешевым наземным метрополитеном решили опробовать монорельсовые поезда – последнюю техническую новинку, завезенную к нам из Франции.

После отставки отца работы по монорельсу захирели. Новые руководители предавали анафеме всё, что поддерживал отец.

20 февраля 1964 года начал производить удобрения азотно-туковый завод в Ставрополье.

В стране дефицит рабочих рук. 26 февраля 1964 года ЦК КПСС и СМ СССР принимают Постановление «О повышении материальной заинтересованности пенсионеров в работе на производстве».

16 марта 1964 года сообщается о начале выпуска продукции на Черкасском заводе азотных удобрений, Черниговском и Киевском заводах искусственного волокна.

20 марта 1964 года отдыхавший в Пицунде отец устраивает совещание с энергетиками, вызывает к себе министра Петра Степановича Непорожнего вместе с другими заинтересованными лицами.

Вопросов у отца накопилось много, в основном по перспективе. Разговоры, перемежавшиеся прогулками и купанием в бассейне, продолжались четыре дня. Говорили о сверхсовременных блочных тепловых электростанциях с агрегатами в полмиллиона и даже 800 тысяч киловатт, о сверхвысоковольтных, сверхдлинных линиях электропередач, в том числе уникальной «ЛЭП-1500» на постоянном токе. Ее собирались протянуть от электростанций, запланированных в богатом углем казахстанском Экибастузе, через Сибирь и Урал в европейский центр страны.

Потом перешли к проблеме поворота на юг северных рек, к Каспию и Аральскому морю. Отец предложил пока ограничиться изысканиями, а когда по завершении программы химизации государство станет богаче… В общем, решили повременить.

Почти целый день ушел на альтернативные способы получения электричества. Их «пробивал» академик Лаврентьев. Он, в новом качестве председателя Совета по науке при главе правительства, специально слетал на Камчатку и по возвращении убеждал отца в перспективности использования горячих подземных вод. «Геотермальные тепловые станции в тех районах, по мнению Лаврентьева, путь к процветанию региона. Без нефти и угля вулкан снабжает турбины паром, надо только пробурить в подходящем месте скважины».

В проливах между Курильскими островами и на побережье Кольского полуострова Лаврентьев предлагал строить электростанции, работающие на энергии приливов. Притяжение Луны гонит океанские воды через узкие участки береговой линии сначала в одном направлении, потом в обратном. Цикл повторяется регулярно два раза в сутки: вперед-назад, вперед-назад, бесконечно, пока Луна вращается вокруг Земли. Если сконструировать подходящую турбину, то получается почти вечный и почти бесплатный источник энергии.

Отец поручил энергетикам просчитать, насколько эти предложения экономически реализуемы. Договорились поэкспериментировать, построить небольшую геотермальную электростанцию на Камчатке и приливную – на Кольском полуострове.

Обсудили также возможности солнечных и ветровых электростанций. Решать ничего не стали – ученые признавали, что до их практического использования еще далеко.

В марте-апреле отец постоянно на людях. В первых числах апреля отправляется с десятидневным визитом в Венгрию. Встречают его тепло, с Яношем Кадаром отца связывала искренняя дружба. Кадар, единственный из лидеров социалистических стран, останется ей верен и после отставки Хрущева. На дни рождения он по-прежнему будет дарить корзину с полюбившимися отцу краснобокими яблоками Джонатан, не убоявшись гнева Брежнева, он пришлет маме соболезнование после смерти отца.

По возвращении из Венгрии, 13 апреля, отец встречается с делегацией Польши, затем, 14 апреля – с военными из королевства Камбоджи и исчезает из поля зрения на «целых» два дня. И тут поползли слухи, что он скоропостижно скончался. Слухи настолько упорные и «правдоподобные», что о них написали в «Нью-Йорк Таймс». На Западе прокатилась легкая паника. Кто и зачем распустил слух, осталось неизвестным, но то, как его восприняли, свидетельствует о нараставшей в обществе нервозности.

17 апреля 1964 года приемом в Кремле и салютом в Москве отмечается 70-летие отца. Его награждают Золотой Звездой и орденом Ленина, знаками Героя Советского Союза. В восхвалении отца особенно усердствуют Брежнев, Подгорный и Шелепин. Он смущен обрушившимися на него потоками славословия и одновременно польщен признанием его заслуг. Тем временем та же компания Шелепина – Брежнева начинает сколачивать заговор против отца, сговариваются, как в ближайшее время отстранить его от власти. Отец ни о чем не догадывается, но все чаще в «дружеском кругу» сетует на возраст и объявляет о своем намерении уйти в отставку после очередного, XXIII съезда партии. Брежнев и Подгорный шумно возражают: «Никита Сергеевич, вы полны сил, вы еще поработаете». Отец не спорит, но и своего решения не меняет. Вскоре он подтвердит свои намерения публично в одном из выступлений, но в газетный отчет их не включат.

История отставки отца – тема моей книги «Пенсионер Союзного значения», и здесь я ее, по возможности, постараюсь не затрагивать.

22 апреля 1964 года в газетах публикуют списки новых лауреатов Ленинской премии. В них нет имени Солженицына, его выдвигали на премию за повесть «Один день Ивана Денисовича». Отец поддержал Солженицына, но оказался в меньшинстве, Союз писателей вместе с идеологами из ЦК встал стеной. В Комитете по Ленинским премиям сторонников у Солженицына практически не оказалось, даже те немногие, кто ему сочувствовал, промолчали. Отец тоже не вмешивался, пусть решает «демократическое большинство». Большинство высказалось за роман «Тронка» украинского писателя Олеся Гончара. Его «Тронку» запомнили только потому, что она перебежала дорогу Ивану Денисовичу.

В тот же день отец принимает в Кремле Джорджа Финли, одного из мясных «королей» Америки. Отец встречался с ним ранее и упоминал его имя в записке о реорганизации сельского хозяйства. Сейчас они договариваются, как мистер Финли сможет конкретно нам помочь. Финли готов поставить оборудование для свиноводческих ферм, рецептуру кормов и все остальное.

Вечером 23 апреля отец в Большом театре в президиуме торжественного собрания по случаю 400-летия Вильяма Шекспира, и в тот же вечер, 23 апреля 1964 года, театральный режиссер Юрий Любимов спектаклем Бертольда Брехта «Добрый человек из Сезуана» возвестил о рождении, наверное, самого знаменитого и скандального театра второй половины XX века в Москве, Театра на Таганке.

26 апреля 1964 года Белоярская атомная электростанция на Урале дала первый ток.