Электронная библиотека » Сергей Хрущев » » онлайн чтение - страница 130


  • Текст добавлен: 16 декабря 2013, 14:53


Автор книги: Сергей Хрущев


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 130 (всего у книги 144 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Туристы и ключ от границы

Рабочие советы на югославских предприятиях не оправдали ожиданий отца, а вот обилие западных туристов на пляжах Истрии, особенно немцев, отца просто потрясло. Тито объяснял просто: с границы они «замок» сняли, въезд-выезд упростили до простой формальности – вот и все хитрости.

– А шпионов вы не боитесь? – поинтересовался отец. Сталинская шпиономания твердо обосновалась в нашем сознании.

– Боимся, конечно, но шпионов мало, мы их ловим, а валюты туристы везут много, – улыбнулся Тито. – В результате страна остается в выигрыше.

Отец начал выспрашивать у Тито подробности. То, что Тито рассказал отцу, в наши «советские ворота» не лезло ни с какой стороны. Своих граждан они взаперти не держали: кто хотел, ехал на заработки в Германию, поработает там несколько лет, купит машину, накопит на дом и возвращается. Стране снова выгода, на немецкие марки они строят себе дома в Югославии, вкладывают деньги в югославскую экономику.

– И не бегут? – удивился отец.

– Кое-кто остается за границей навсегда, но мало, – ответил Тито. – Никто их там с распростертыми объятьями не ждет. Большинство возвращается, а о тех, кто не вернулся, мы не жалеем. К тому же, и они шлют деньги своим родным в Югославию, продолжают работать на нас.

Невиданная свобода передвижения произвела на отца огромное впечатление. Вот как случается: ехал за одним, а обрел совсем другое. Отец всерьез вознамерился внедрить югославский опыт в нашей стране, открыть границы, пусть кто хочет приезжает, кто хочет уезжает. Если такой режим приносит Югославии миллионы, то он окажется во сто крат более выгоден для нас. В Советском Союзе туристских красот побольше, чем в Югославии. И советские люди заслуживают доверия не меньше, чем югославы. Почему же мы держим их взаперти?

Собственно, подобные вопросы возникали у отца и раньше, но все притерпелись к существующей закрытости страны, казалось, так и надо. Поездка в Югославию вдруг высветила, что надо-то совсем не так. Отец решил действовать.

Много туристов – 700 тысяч иностранцев в год. Изучить опыт туризма (слово «туризм» подчеркнуто) в Югославии. Послать туда наших пограничников изучить пограничный режим. Через несколько лет, возможно, и нам можно будет открыть границу для свободного выезда из страны, – намечает программу действий на ближайшее будущее отец. Члены Президиума его поддерживают.

Но времени у отца уже не оставалось. До конца своего срока он открыть границу не успел, но хотя бы приоткрыл ее. В 1964 году по СССР путешествовало 1 миллион 33 тысячи иностранцев, кто организованно, а кто и сам по себе. Не так много по сравнению с Италией, Францией, Германией и даже Югославией, но, если вспомнить, что в 1955 году нашу страну посетило 92,5 тысячи человек, главным образом из социалистических стран, то прогресс весьма заметный. Правда, если считать только западных визитеров, то цифры окажутся иными: в 1953 году СССР принял всего 43 иностранца, в 1956-м – около двух тысяч, в 1964-м – несколько больше – 20 тысяч. Но и тут тенденция роста налицо.

Преемники отца, в сентябре 1963 года дружно проголосовавшие «за», в октябре 1964-го так же единодушно сочтут его намерения облегчить пограничный режим «волюнтаризмом». Границы откроются только в 1990-х годах.

Осудить или наградить?

21 августа 1963 годы в Ленинграде на Неву приземлился, вернее приводнился, пассажирский Ту-124, совершавший рейс из Таллина в Москву. На взлете, уже почти оторвавшись от полосы, самолет, видимо, задел передней стойкой шасси неизвестно откуда взявшийся камень. Самолет взлетел, но сесть нормально не мог. В таких случаях начинают летать, по кругу вырабатывать лишний керосин, опасный в случае аварийной посадки. И надо же такому случиться, что в аварийном самолете оказался неисправный топливомер. Он показывал 2,5 тонны горючего, когда в баках его уже почти не оставалось. Двигатели заглохли, самолет начал снижаться на оказавшийся под ним Ленинград.

С топливомерами такое случается. Через десятилетие, в середине 1970-х годов, по той же причине остался без горючего на своем вертолете американский пилот Гарри Пауэрс. 1 мая 1960 года он без царапин выбрался из своего У-2, сбитого советской ракетой над Челябинском, а тут погиб из-за ошибки топливомера во время рутинного полета над Лос-Анджелесом.

Пилотам Ту-124 повезло больше, вернее, они оказались лучше подготовленными, сделали нужный маневр, выбрали свободное пространство, в Ленинграде – это, естественно, Нева, и стали снижаться, а по сути, падать в скольжении. В Неву самолет плюхнулся сразу за Литейным мостом, чуть не наткнулся на буксир, волочивший за собой плот. Первый пилот, Виктор Мостовой, потянул ручку управления на себя, и не потерявший еще скорости самолет перепрыгнул через плот и опустился на воду. Он остановился, не доскользив пары десятков метров до бетонной опоры следующего моста. Капитан буксира, через который прыгнул Мостовой, отцепил плот, бросил трос в разбитое при маневрировании штурманское окно Ту-124 и причалил самолет к краю плота. Пассажиры вылезли на плот. Люди спаслись, а самолет затонул у самой кромки набережной.

Эффектное приземление самолета на Неву заснял оказавшийся там по совсем другому делу оператор Ленинградской киностудии Николай Виноградарский. Он снимал сюжет о строительстве железнодорожного моста, когда ему в видеоискатель попал глиссирующий и прыгающий по Неве Ту-124. Так эта фантастическая история получила визуальное подтверждение.

Происшествие закончилось счастливо для всех, кроме Мостового. Аэрофлот занялся «разбором полета», вину свалили на пилота. Но история получила резонанс. Узнав о такой вопиющей несправедливости, спасенные пассажиры в конце лета следующего, 1964 года, – дело тянулось достаточно долго, – написали письмо Хрущеву. Тот вызвал «на ковер» начальника Гражданского воздушного флота[88]88
  В августе 1964 года Главное управление гражданского воздушного флота преобразовали в Министерство гражданской авиации. Логинов стал в нем министром.


[Закрыть]
маршала Евгения Логинова, и они «хорошо» поговорили. В результате экипаж самолета решили не наказывать, а наградить, Мостового представили к ордену Боевого Красного Знамени.

Но Мостовому не повезло, в октябре отца отправили на пенсию, и в Министерстве гражданской авиации «волюнтаристское» решение о награждении экипажа самолета Ту-124 «за проявленное геройство и находчивость» положили под сукно. Слава богу, что разбирательства их «дела» не возобновляли. Экипаж продолжал летать.

Происшествие с Ту-124 не единично. Не только в авиации, но и в армии, и на флоте за всякое упущение, не говоря уже об аварии, строго спрашивают с командира, не очень разбираясь, мог он повлиять на ход событий или нет. В этом есть своя суровая логика: на то он и поставлен, чтобы не допускать нештатных ситуаций.

4 июля 1961 года на первой советской атомной ракетной подводной лодке К-19 проекта 658 через девятнадцать месяцев после вступления в строй из-за постоянной вибрации растрескалась сварка труб контура охлаждения реактора, потекла радиоактивная вода. Реактору грозил перегрев, а в худшем случае он мог вообще развалиться на куски. Командир послал в зону смертельной радиации сварщиков. Аварию ликвидировали, но четырнадцать человек погибло. Командира решили судить за аварию и за гибель членов экипажа. Как рассказывали мне моряки, дело и тут дошло до Хрущева.

Говорят, что, узнав о судебном разбирательстве, он возмутился, строго выговорил адмиралу Горшкову. В результате дело об аварии на К-19 переквалифицировали из преступления в подвиг, командира секретным указом наградили орденом Боевого Красного Знамени, ордена меньшего достоинства дали другим офицерам, матросы получили медали. Но все это исключения из правил – следствие вмешательства штатских, в данном случае отца, в дела военные.

Аварии на флоте происходили и после его отставки. Их ликвидировали, как могли, часто при этом гибли люди. Но подвигом это не объявляли и никого больше не награждали. Командиров предупреждали о неполном служебном соответствии, а то и просто изгоняли из флота. Так проще и понятнее: меры приняты, вопрос закрыт… До следующей аварии.

День за днем

24 июля 1963 года отец проводит в Москве совещание первых секретарей правящих партий стран Совета экономической взаимопомощи и Варшавского договора. Речь идет не столько об отношениях с Китаем, но главным образом о кооперации и специализации, экономическом взаимодействии. По мысли отца, экономика наших стран должна интегрироваться, со временем превратиться в единую наднациональную экономику, в которой каждая из стран найдет свое место. Еще раз договорились подумать, подготовить необходимые документы и затем принять решение. Примут его уже без отца.

20 августа 1963 года «Нью-Йорк Таймс» отмечает, что жизнь в Москве этим летом, несмотря на неурожай, стала лучше. В магазинах больше товаров, да и дышится легче, «особенно интеллигенции», – подчеркивает ее корреспондент.

22 августа 1963 года на Спасской башне после реставрации снова зазвучали Кремлевские куранты.

По возвращении из Югославии, 5 сентября 1963 года, отец едет в Сокольники открывать Болгарскую выставку.

11 сентября отец посещает НИИ сельскохозяйственного машиностроения Нечерноземья.

14 сентября 1963 года газеты сообщили о строительстве в Белоруссии, в Гродно, азотно-тукового завода химических удобрений.

16 сентября отец улетает в Волгоград. В прошлом году он сократил поездки в регионы до минимума, но в Москве ему не сидится, не хватает информации – лучше один раз увидеть, чем перечитывать горы порой весьма сомнительных бумаг. Он объезжает поля, на организованных и импровизированных встречах говорит об удобрениях, об ирригации, о дешевом (в будущем) кубанском и донском рисе, о дождевальных машинах, которые на его памяти испытывают уже тридцать лет и никак не испытают.

На следующее утро отец осматривает Волжскую ГЭС. Оттуда едет на строительство завода синтетического каучука.

18 сентября отец в Астрахани. Там обсуждают возможность строительства целлюлозно-бумажного комбината, использующего в качестве сырья не древесину с тряпками, а местный камыш. Обсуждают с 1961 года, одни специалисты за, другие – категорически против. А комбинат уже начали строить. Отец предлагает, пока спорят о целлюлозе из камыша, начать производить на нем бумагу из древесины быстрорастущих тополей, так поступают в безлесной Италии… «Тополю требуется много воды и тепла, а всего этого в дельте Волги в избытке, а там и о камыше наконец-то договорятся», – подводит он итог обсуждению.

Затем переходят к перспективам запланированного уже строительства Нижневолжской ГЭС мощностью 2,5 миллиона киловатт. Энергетики настаивают, но и возражающих немало. Чтобы сохранить от затопления земли Волго-Ахтубинской поймы, придется насыпать вдоль берега 400-километровую дамбу, работа стоимостью почти в миллиард рублей.

– А не лучше ли этот миллиард вложить в освоение 600 тысяч гектаров поливных земель Нижнего Поволжья, пустить на орошение 2 миллионов гектаров в другом месте, не требующем столь грандиозных земляных работ, – сомневается отец. – Нам надо найти разумное решение, и не только по этому вопросу. Мы собираемся развернуть на базе волжских электростанций энергоемкое алюминиевое производство. А не выгоднее ли экономически перенести в восточные районы, на Ангару и Енисей?

Договорились горячку не пороть, еще раз вернуться ко всему кругу проблем. В результате Нижневолжскую ГЭС строить так и не начали. Алюминиевые заводы соорудили уже после отца, но в Братске и под Красноярском.

После совещания отец исчезает из поля зрения. Сентябрь – разгар охотничьего сезона на водоплавающую птицу, и отец, страстный охотник, не может отказать себе в таком удовольствии.

25 сентября 1963 года он, в сопровождении главы правительства РСФСР Геннадия Ивановича Воронова, появляется в Краснодаре. На слуху те же темы: удобрения и ирригация.

«Под одно только зерно нужно 40 миллионов тонн удобрений, на их производство уйдет 1,7 миллиарда рублей, – говорит отец в одном из выступлений. – У плановиков руки дрожат при мысли, что на сельскохозяйственную химию придется выделить такие огромные средства». Плановиков отец обещал уломать.

Из Краснодара отец перебирается на Кубань и затем на юг Украины, в Новую Каховку. В этом году она, как и вся округа, пострадала от засухи, с весны не выпало ни капли дождя. Тема разговоров все та же: удобрения, ирригация, хозрасчет. Перед принятием дорогостоящего решения отец собирает людей сведущих и в ирригации, и в растениеводстве. Отец сам не выступает, зато задает множество вопросов.

Рекогносцировку, объезд территорий, где вскоре предстоит проложить каналы, начать обводнение полей, отец завершает 30 сентября 1963 года в Херсоне. В тот день на юге Украины выпадает первый за все лето и осень дождь. Присутствующие говорят – к добру.

Отец удовлетворен. Из Херсона он уезжает в Крым, в Ливадию, немного отдохнуть, туда 14 октября приглашает украинское руководство, снова ученых-мелиораторов, они подробно обсуждают планы орошения Крыма и Причерноморья.

17 октября 1963 года отец едет на открытие первой очереди Северокрымского канала, Каховка – Перекоп. Поездка в Перекоп – не столько работа, сколько праздник, в 1963 году ему ох как не хватает положительных эмоций. И он их получает сполна. И погода наконец-то радует. Весь Крым и юг Украины обложили затяжные дожди, озимые напились – вволю. Но до урожая 1964 года еще далеко…

Намеченному на декабрь Пленуму ЦК еще только предстоит принять программу производства удобрений, но газетчики уже наперебой сообщают о строительстве самого большого в Европе фосфоритного завода в Кингисеппе, в Эстонии, азотно-тукового завода в Кемерове, о «большой химии» Грузии, о гигантском Березниковском химическом комбинате.

3 ноября 1963 года в Доме приемов на Ленинских горах – свадьба космонавтов Валентины Терешковой и Андриана Николаева. По случаю бракосочетания главный конструктор Сергей Павлович Королев пригласил на торжество Никиту Сергеевича. В результате решили свадьбу устроить на государственном уровне, а расходы отнести на счет казны. Я тоже затесался в число приглашенных.

Молодые в окружении практически им незнакомых «протокольных» гостей чувствовали себя скованными. Гости же веселились от души. Климент Ворошилов соревновался с отцом в провозглашении тостов. Валентина и Андриан смущенно улыбались в ответ. Наконец именитые гости угомонились и отпустили виновников торжества догуливать, точнее по-настоящему праздновать свадьбу, в Звездный городок. На следующий день «Правда» на первой странице поместила фотографию новобрачных. По истечении года у «космической» пары родился «космический» младенец. Через несколько лет они разошлись.

6 ноября 1963 года отец принимает в Кремле американских бизнесменов, руководителей двадцати компаний, очень крупных, просто крупных и некрупных. Как сказали бы сейчас, эта встреча – свидетельство роста инвестиционной привлекательности Советского Союза.

12 ноября 1963 года отец в Киеве, но не в самом городе, а на даче над Днепром в Валках готовится к докладу на декабрьском Пленуме ЦК. Он не знает, что этим докладом в предпоследний год своего пребывания у власти он не только намечает планы на будущее, но и подводит итоги своей политической карьеры. И хорошо, что не знает. Напомню, что Пленум откроется 9 декабря 1963 года, но все, что хотел, я о нем уже написал.

Конечно, полностью изолироваться от Москвы, от внешнего мира не удается, почта из Москвы поступает регулярно, но посетителей он почти не принимает. Делает исключение только для Абдуллы Насутиона, министра обороны Индонезии, второго по значимости человека в своей стране, и министра иностранных дел Дании Пера Хеккерупа. Данию он собирался вскоре посетить с официальным визитом.

20 ноября вечером отец отбывает поездом в Москву.

Вечером 22 ноября ему позвонил министр иностранных дел Громыко и сообщил о трагедии в США: убит президент Джон Кеннеди. На следующий день отец едет в Американское посольство выразить соболезнование.

18 декабря отец посещает на ВДНХ экспозицию нетканых материалов, наших и зарубежных. Он читал о новой многообещающей технологии, а теперь получил возможность увидеть своими глазами. Посмотрел, одобрил.

18 декабря 1963 года африканские студенты подрались на Красной площади со своими российскими «друзьями». Один ганец – убит.

А вот приятная новость. В тот же день, 18 декабря нефтепровод «Дружба» дотянули до немецкого города Шведт, а в Таджикистане проложили 120-километровый газопровод из Кзыл-Кумшук в столицу республики Душанбе.

Днем 28 декабря 1963 года отец снова едет на ВДНХ, осматривает экспозицию «Пластмассы в судостроении», образцы шин на базе современного «вечного» корда из синтетических нитей, пластмассовые трубы для водопровода и канализации, идущие на смену стальным и чугунным, объемную синтетическую пряжу. Все это – воплощение новых, с таким трудом пробитых через госплановскую бюрократию, технологий.

Вечером того же дня отец в Кремлевском дворце съездов слушает оперу Сергея Прокофьева «Любовь к трем апельсинам» в постановке Литовского театра оперы и балета. В Москве ее никогда не ставили, отец ее раньше не слышал и теперь не хотел пропустить редкий спектакль.

«Время решать»

Итоги 1963 года вызывали у отца смешанные чувства. Я не говорю о сельском хозяйстве – несчастье оно всегда несчастье, но и промышленность настораживала хроническим недовыполнением даже, казалось бы, реальных планов. С другой стороны, рост за десятилетие, с 1953 по 1963 год, впечатлял: выплавка чугуна увеличилась с 39,6 до 58,7 миллионов тонн, стали с 54,9 до 80,2 миллионов тонн, добыча нефти с 113 до 206 миллионов тонн, газа с 29,9 до 91,5 миллиардов кубометров; выработка электричества возросла с 235 до 412 миллиардов киловатт-часов. Правда, как и раньше, хромала группа «Б» – товары народного потребления. Выпуск тканей увеличился всего на 14 процентов, а обуви – на 30 процентов. Позорно мало!

За прошедшие годы были повышены закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию: с 97 копеек за центнер пшеницы в 1952 году до 7 рублей 56 копеек в 1963 году, картофеля с 47 копеек до 7 рублей 10 копеек, овощей с 1 рубля 92 копеек до 7 рублей 52 копеек, говядины с 2 рублей 03 копеек до 79 рублей 90 копеек, молока с 2 рублей 32 копеек до 12 рублей 18 копеек, яиц (за тысячу штук) с 19 рублей 90 копеек до 70 рублей. Перечисление можно продолжить. Колхозы и совхозы стали работать несколько лучше, чем десять лет тому назад: мяса в 1963 году заготовили 4,99 тысяч тонн (1953 г. – 1,76), молока – 10,11 (1,98), масла – 622 тысяч тонн (330), сахара – 5,33 тысяч тонн (2,41), яиц 7,34 миллионов штук (2,05). Но коренного поворота не произошло. Даже вызвавшее столь драматическую реакцию повышение 1 июня 1962 года закупочных и розничных цен общую ситуацию не переломило. «Подняли цены на мясо, а мяса в магазинах не прибавилось», – посетовал отец на заседании Президиума ЦК 10 сентября 1963 года.

Настораживали и предварительные итоги семилетки 1956–1965 годов. Она еще не закончилась, но стало очевидным, что на сто процентов выполнить ее не удастся, разрыв в темпах прироста производства предметов потребления по сравнению с развитием средств производства не сократился на 23 процента, как предписывал план, а увеличился до 43 процентов. Госплан исподволь саботировал перенос тяжести с группы «А» на группу «В», продолжал ведомственную политику предпочтения тяжелой промышленности по сравнению с производством предметов потребления. С отцом, требовавшим обратного, не спорили, но его больше и не слушались.

10 ноября 1963 года на Президиуме ЦК подводили предварительные итоги выполнения годового плана и наметки развития экономики на два оставшихся года семилетки. За год национальный доход прирастал на 3,5 процента, на 1,4 процент меньше ожидаемого, реальный доход на одного рабочего поднимался всего на 2 процента против запланированных 4,9. В 1963 году рост промышленного производства составлял 6 процентов (при этом по средствам производства 7,7 процента, а предметам потребления – 4 процента), тоже меньше запланированного, а в сельском хозяйстве и вовсе снизилось на 3 процента. В 1963 году объем незавершенного строительства увеличился на 53 процента, 40 процентов запланированных мощностей не ввели в строй вовремя, и, как следствие, на 42 процента возросли остающиеся без какой-либо отдачи капиталовложения. По производству химических волокон план выполнили всего на 57 процентов, по искусственному каучуку на 68 процентов, по строительству электростанций на 79 процентов. Жилья за семилетку реально построят 401 миллион квадратных метров. Это много, но всего 86 процентов от контрольного задания. При этом стоимость одного квадратного метра снизится с 145 рублей до 138 рублей, а не до предписанных 120 рублей.

К самому концу года то ли дела несколько поправятся, я уж не знаю, каким образом, то ли цифры подправят, но официально объявят о росте промышленного производства на 8,5 процентов.

В 1964 году, при освобождении отца от должности, Суслов бросит ему в лицо обвинение: «В 1950–1956 годах годовой прирост экономики колебался между 10,6 и 11,1 процентами, а в “хрущевской” семилетке 1959–1964 годов он упал до 6,9–5 процентов». Как будто отец этого не знал, и сам Суслов не участвовал в постоянных обсуждениях проблем экономики, в том числе 10 ноября 1963 года.

В 1990-е годы начнут приводить еще более удручающие цифры, якобы в 1963 году национальный продукт вообще не увеличился, а по сравнению с 1962 годом уменьшился на 1,7 процента, в том числе промышленное производство сократилось на 1,6 процента, сельскохозяйственное – на целых 7,5 процентов. Откуда взялись эти данные, авторы умолчали.

Трудно сказать, кому можно верить. Скорее всего – все врут, подстраиваются под сиюминутный «политический заказ», но несомненно одно – к середине 1960-х в экономике наметился разлад, нарастающий с каждым последующим годом все сильнее.

Я уже писал, что планы недовыполнялись, начиная с первых пятилеток. Сталин считал, что заведомо невыполнимое задание стимулирует, заставляет работать лучше. Отец попытался сделать план планом, но без особого успеха. И причина здесь не в отце и даже не бюрократии Госплана. Госплан, даже при наличии компьютеров, уже не справлялся с «увязкой» все возрастающей номенклатуры планируемых к производству товаров, захлебывался в переизбытке информации, все чаще давал сбои, которые срывали выполнение им же, казалось бы, тщательно просчитанных планов, болезненно отражались на жизни людей.

Сейчас, из будущего, видно, что это процесс объективный. Централизованная вертикальная структура управления экономикой достигла предела своих возможностей, и справиться с увеличением изо дня в день разнообразия номенклатуры, качества и других параметров производства была не в состоянии даже теоретически. Человеческий фактор, бюрократизм и личные пристрастия госплановцев, конечно, сказывались, но «корень зла» заключался не в них.

Отец первым интуитивно ощутил, что «перестановкой мебели» ограничиться больше не удастся, надо менять сами принципы взаимоотношений производителя с государством, производителя с потребителем. К концу 1963 года он окончательно убедился, что «совнархозной свободы» недостаточно. В 1964 год Хрущев вступал с твердым намерением дать свободу директорам предприятий, свести их общение с «верхами» к абсолютно прозрачному минимуму.

Предстояло решить: к какому? Экономические дискуссанты 1962 года предлагали обложить предприятия заранее оговоренным на пятилетку «оброком», в современной терминологии «налогом», и более не вмешиваться в принимаемые их директорами конкретные решения. Тогда это рассматривалось как антибюрократическая мера. Сейчас очевидно, что логика предлагавшейся реформы неизбежно вслед за свободой принятия решений директорами предприятий требовала повышения их реальной ответственности за последствия собственных решений. Расплачиваться за ошибки должны они сами, а не государство. Другими словами, путь, на который становился Хрущев, неизбежно вел к приватизации предприятий, к переходу от плановых основ управления народным хозяйством к рыночным. Но так далеко никто не заглядывал – ни отец, ни самые прозорливые экономисты-реформаторы. Их заботили сиюминутные проблемы, и выход виделся в свободе директоров, но под патронажем государства. Как и какую свободу даровать руководителям производства, предстояло ответить набиравшему силы эксперименту. Первые его результаты ожидались уже в наступающем году. А там, считал отец, можно и решение принимать.

К сожалению, складывающаяся в стране обстановка намерениям отца не благоприятствовала. Если в 1953 году его реформы поддерживало большинство, то сейчас это же большинство глухо роптало. От истекшего десятилетия люди ожидали большего: большего достатка, большей свободы, всем всего недоставало, и все оказались недовольными. Так уж устроены люди: уже происшедшие изменения быстро становятся привычными, их перестают замечать, о них забывают. Людей раздражал недостаточный ассортимент продуктов в магазинах, не говоря уже о нередких перебоях с поставками, плохое качество жилья, бесконечные очереди за всем и везде. Никто не хотел вспоминать, что совсем недавно на отдельные квартиры могли претендовать только генералы да писатели-лауреаты, а в продуктовых магазинах ассортимент сводился к паре наименований, и он доставался только тем, кто не поленился занять очередь с раннего утра. Все претензии предъявлялись лично Хрущеву, он все время на виду, он за все в ответе. В вину ему ставили даже последний неурожай, повлекший за собой не голод, как случалось ранее, но ощутимые неудобства.

Первыми «разлюбили» отца московские чиновники, сразу после того, как у них отняли сталинские «конверты» и урезали другие привилегии. А тут еще и совнархозная пертурбация, ликвидация министерств, а с ними и давно обжитых столичных кабинетов.

Партийных начальников раздражали пришедшие на смену райкомам партии межрайонные производственные управления, разделение «по интересам» обкомов партии и все настойчивее звучащее требование их личной «профессионализации» или…

Генералов и офицеров не устраивало сокращение Вооруженных сил, необходимость приспосабливаться к мирной жизни.

Писатели с поэтами после долгих лет молчания получили послабление, но не, как им хотелось бы, полную свободу.

Кто во всем этом виновен? Естественно, Хрущев. Он в ответе за все. Вот такой получался букет. Проводить реформы в отсутствие союзников – настоящее безумие, но несмотря ни на что отец не терял оптимизма. Наступающий год виделся ему поворотным, особенно если повезет с урожаем.


  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации