Текст книги "Номады Великой Степи"

Прежде чем перейти непосредственно к хронологии «кыпчакского натиска», сделаю одно небольшое, но важное дополнение, касающееся быта кыпчаков, которых сколь традиционно, столь и ошибочно изображают дикими варварами одетыми чуть ли не в шкуры, которые в перерывах между грабительскими набегами и охотой пасут свой скот.

Номады в своей основе никогда небыли чистыми животноводами. Узкая специализация – изобретение нового времени, когда все необходимое чабан может получить извне, в обмен на свою продукцию. Кыпчаки, как и большинство других народов того времени, были вынуждены вести натуральное хозяйство, самостоятельно обеспечивая себя всем необходимым: одеждой, утварью, вооружением, украшениями, упряжью, повозками, юртами… Импорт в то беспокойное время был крайне дорогим, практически недоступным пустому народу. Гильом де Рубрук (XIII в.) отмечал, что мужчины у «команов» заняты разнообразными хозяйственными работами: «делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки, делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс… делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их». Там где позволяли условия не чурались кыпчаки и землепашеством. В их владениях располагался ряд крупных городов: Сыгнак, Джент, Барчынлыкент – на Сырдарье, Канглыкент – на Иргызе, Саксин – в низовьях реки Едиль, Таматархан (Тмутаракань русских летописей) – на Таманском полуострове и Шарухан – недалеко от современного Харькова. Кроме того, кыпчаки составляли значительный процент населения Ясы, Отрара, Ургенча и крымских городов.

Одеваться кыпчаки, по крайней мере кыпчакские ханы и их приближенные, предпочитали в китайские шелка да в дорогие византийские ткани. Благо средства позволяли, ведь в руках кыпчаков оказались и западная оконечность Шелкового пути, и меховой путь из Великой Биармии (Перми) в исламские владения, и южная часть Пути из варяг – в греки. Одевались так, что, по свидетельствам очевидцев и археологическим находкам, им завидовали не только не слишком богатые из-за непрекращающихся междоусобиц русские князья, но и вполне благополучные европейские монархи.

Замечательный историк и писатель Андрей Леонидович Никитин, долгие годы бывший ученым секретарем Постоянной Комиссии по проблемам «Слова о полку Игореве» при Союзе писателей СССР, бесспорно доказал, что как минимум кыпчакская знать к моменту столкновения с Русью и Европой уже была крещенной по несторианскому канону [Никитин А. Л.]. Именно этим он объясняет неприкрытую неприязнь к ним со стороны православных монахов – авторов всех летописей, ибо для всех христианских священнослужителей свой еретик хуже чужого язычника. А заодно объясняет и отсутствие сведений о крещении многочисленных половчанок, венчанных с русскими князьями. Замечу, что в то время расхождение между канонами Несторианской церкви и Византийским православием были куда меньше, чем между католиками и протестантами или между никонианами и староверами. Да и простому народу, а тем паче князьям и ханам всегда было плевать на нюансы богословских споров теологов если речь шла о любви, коммерческой выгоде или политике.

Не забыли кыпчаки и свою древнюю руническую письменность, такую же, какой сделаны надписи и на Селенгинском камне, и на десятках других сохранившихся древнетюркских мемориальных стел. Не только не забыли но и широко использовали в быту, частенько подписывая, на радость археологов, свои личные вещи.

Ну и наконец относительно внешности кыпчаков. Есть замечательное по своей глубине и охвату исследование по антропологии древнего населения Сибири и Казахстана [Балуева Т. С. и др.]. В результате исследований, которыми были охвачены сотни образцов из десятков могильников от неолита до XV века нашей эры, достоверно установлено, что «популяции, имеющие заметные монголоидные расовые черты» просачиваются с востока на территорию Казахстана только в гуннское время (IV – V века). В эпоху раннего средневековья «в степи также преобладают европеоиды», хотя у них и «проступают некоторые монголоидные черты» (рис. 47).

Я специально подобрал реконструкции только женских лиц, поскольку историей зафиксирован только один случай женитьбы кыпчака на русской княжне, зато русские князья весьма охотно брали в жены ханских дочерей, и думается не только из-за богатого приданного. В «Слове о полку Игореве» именно половчанки заслужили прозванья «красные девки».

Получается в 1055 году на Дону русские витязи встретили не диких грязных монголов, а вполне прилично одетых, образованных единоверцев, внешне мало отличающихся от них самих. Да и говорили они на хорошо знакомом тюркском языке, родном для Черных колбуков – княжеской гвардии.

Вот теперь, когда мы немного разобрались с тем кто такие кыпчаки (команы, куны, половцы), можно переходить к истории кыпчакского «нашествия».

История не сохранила точной даты династийной смены в Кимакском каганате, но к 1030 году уже кыпчаки, а не огузы или кимаки стали северными соседями хорезмшаха. Они довольно быстро подчинили себе все народы Заволжья, и к 1055 году границы Дешт-и-Кыпчак вплотную подошли к границам Киевской Руси. Первое посольство было вполне мирным: «Приходи Блуш с половци и створи Всеволод мир… и возвратишися [половцы] восвояси». Таким же мирным было и их сосуществование с каракитаями и хорезмийцами. Похоже первый (или первые) кыпчакский хакан стремился просто навести порядок в Степи, утвердив свою власть над народами, живущими за войлочными стенами. И действительно хотел добрососедских отношений со своими соседями-землепашцами.

Все изменилось в 1060 году. Объединенные войска трех Ярославичей и дружина полоцкого князя Всеслава Брячиславича – «вои бещислены», двинулось «на конях и в лодьях» в самую глубь степи. Их целью были печенеги – кочевые осколки разгромленного руссами Хазарского каганата. Вылазка оказалась удачной, печенеги частью покорились русскому господству, под именем торков и берендеев, заодно пополнив ряды черных колбуков – княжеской гвардии, частью ушли за Дунай в Венгрию и Византию, а остальные предпочли искать защиты у кыпчаков. Искал-хан, правивший в то время западной ордой, не стал отказывать в помощи единоверцам и в феврале 1061 года вторгся во владения Переяславского князя, только что вернувшегося из похода на печенегов. Войско Всеволода Ярославовича было разбито, селения пограблены, а земли Хазарии вместе с пережившими русскую вылазку печенегами вошли в состав Дешт-и-Кыпчак.

С точки зрения номадных традиций, печенеги (торки и берендеи) перешедшие на службу к киевским князьям – беглецы-изменники, и кыпчакские ханы каждый раз при возобновлении мирного договора с Киевом (процедура проводимая каждый раз при смене великого князя) не уставали требовать отдать им беглых торков, но каждый раз получали отказ. Во многом в этом и кроется более чем вековой конфликт между Киевскими князьями и кыпчакскими ханами. Все тринадцать неспровоцированных грабительских вылазок половцев на Русь были «направлены исключительно против торков и берендеев, поселенных киевскими князьями в бассейне р. Рось на южных границах Киевского княжества» [Никитин А. Л.].

К 1064 году кыпчакские ханы и русские князья закончили дележ Хазарского каганата. Большая часть степи осталась за кыпчаками, но русичи сохраняли за собой несколько опорных пунктов на важнейших караванных путях: Белую Вежу, Тмутаракань, Пересечен, Олешье (рис. 48).

На следующий год войска кыпчаков, основу которых составляли западные печенежские племена переправились через Дунай, разбили греков и болгар, и опустошив Македонию и Фракию, дошли до стен Константинополя. Историки расходятся в оценках успешности этого похода, кто говорит о разгроме номадов, кто о полученных ими богатых трофеях и дарах. Думается, это была просто разведка боем с целью установления западных пределов новоприобретенных земель. Благо, что и западнее Дуная хватало потенциальных подданных – тюркоговорящих потомков номадов: болгаров, венгров, аваров. Похоже кыпчаки вообще стремились избегать полномасштабных воин, тем более с сильным и богатым противником, ограничиваясь краткосрочными набегами либо с целью захвата мобильной добычи, либо с целью мести.

Осенью 1068 года аналогичную разведку боем кыпчаки предприняли и в отношении своих северо-западных соседей. Как и в случае с Византийским походом история не сохранила сведений, что послужило поводом к этой вылазке, но то, что повод был видно из самой хронологии этого «нашествия». Обычная практика кыпчакских наскоков с целью грабежа и захвата пленных, хорошо известная их соседям и описанная десятками авторов, складывалась из скрытного, на максимальной скорости перехода как можно дальше вглубь вражеской территории, а затем грабеж территории при движении назад в сторону своих стойбищ. В этот раз кыпчаки действовали открыто, собрав около 15 тысяч всадников они явно не торопясь двинулись к Переяславлю, так что на помощь Всеволоду – князю Переяславскому успели подойти дружины его братьев Святослава черниговского и Изяслава киевского, причем последний успел перебросить с Киева в помощь брату даже городское ополчение, явно пешее! На реке Альте кыпчаки под предводительством Шарукана наголову разбили объединенное войско сыновей Ярослава Мудрого. После поражения русское войско распалось: Святослав ушел к себе в Чернигов, а Всеволод укрылся вместе с Изяславом в Киеве. Орда Шарукана, опустошив переяславские земли, и не спеша двинулась на Чернигов, к которому подступила только к концу октября – почти через два месяца после начала вторжения. 1 ноября, под Сновском, черниговский князь Святослав Ярославович – внук шведского короля Олафа Шетконунга, шурин королей Генриха I Французского, Андрея I Венгерского и Харольда III Норвежского, еще раз доказал, что он не зря прозывался Хольти Смелым. Неожиданной кавалерийской атакой он не только разгромил, в разы превосходящие его силы кыпчаков, но и пленил самого Шарукана. Ну и что по-вашему должен был сделать русский витязь разгромив войско «поганых половцев» и захватив в плен главного виновника разгрома княжеских войск и разорителя русских земель? Правильно…. женить своего сына Олега на его дочери (по другой версии Олег женился на дочери хана Осолука)!

Интересно, что киевляне отчего-то тоже не шибко обрадовались возвращению своего князя Изяслава и изгнали его из города, возведя на великокняжеский престол «волхва и волколака» Всеслава Брячиславича – князя Полоцкого, томившегося до этого в великокняжеской темнице. На следующий год Изяслав при помощи своего тестя короля Польши Мечислава II не надолго вернул себе отчий престол. Но теперь против своего родного старшего брата и соратника в битве на Альте исполчилися Святослав и Всеволод. Они изгнали его из Киева и в этот раз даже собственный тесть отказал ему в убежище. Изяслав укрылся Германии у императора Генриха IV и вернулся на родину только после неожиданной смерти Святослава в 1076 году. Вернуться то он вернулся, и даже снова сел княжить в Киеве, но теперь против него выступили Олег и Роман Святославовичи. Через десять лет после битвы на Альте, где триумвират Ярославовичей выступил единым фронтом против кыпчаков Шарукана, состоялась новая битва с участием кыпчаков. Только теперь степняков под стены Чернигова, пытаясь вернуть себе «отчую вотчину», привели русские князья Борис Вячеславович и Олег Святославович. Во время боя на Нежатинной Ниве Ярославовичам (Изяславу и Всеволоду) удалось разбить войско племянников, но сам Изяслав скончался от полученных в бою ран. После этого на киевском престоле утвердился Всеволод – последний из триумвирата Ярославовичей, а зачинщик междоусобицы Олег был сослан в Византию под надзор родственников по матери. Все 15 лет пока в Киеве сидел Всеволод Ярославович кыпчаки строго блюли мирный договор. Конечно, где-то не обходилось без приграничных конфликтов, но дальше этого дело не шло.

К чему я так подробно остановился на внутрироссийских междоусобицах, вроде бы далеких от истории Степи? Дело в том, что я уверен, что неспроста Великий князь киевский с пешей ратью в сентябре 1068 года так своевременно оказался возле Переяславля. Неспроста после поражения на Альте только он стал изгоем в родной вотчине. Не спроста от него отвернулись родные братья, а потом и тесть. Неспроста «поганый» Шарукан – разоритель земли русской, был не только с миром отпущен из плена, но и породнился со Святославом. Похоже вовсе не за наживой привел своих богатуров на русскую землю Желтый хан (буквальный перевод имени Шарукан), двигали им гнев, причем гнев праведный, что полностью оправдывало в глазах современников его великий грех – нарушение мирного договора. А причиной всего этого был никто иной как Великий князь Изяслав, уж не знаю чем он так насолил кыпчакам, но со своей ратью, он явно не на прогулку ходил.

Русь была не единственным соседом кыпчаков. 19 августа 1071 года у крепости Манцикерт сошлись армии двух давних противников Сельджукского султана Алп-Арслана и Византийского императора Романа IV Диогена [Смбат Спарапет]. Оба войска состояли в основном из наемников, немалую часть которых составляли кыпчаки. Роман, имевший кратное преимущество в силе, уже предвкушал победу и отверг мирные предложения Алп Арслана. Однако в ходе боя кыпчаки, разобравшись, что их привели биться против соплеменников, перешли на сторону противника, предпочтя единоверцам единоплеменников. Византийцы были разбиты, а сам Роман попал в плен и оказался вынужден подписать договор, по которому уступал Алп-Арслану несколько городов и обязывался выплачивать дань.

В 1086 году осевшие на Балканах печенеги подняли восстание против Византии. После серии безуспешных попыток справиться с повстанцами император Алексей I Комнин обратился за помощью к кыпчакам. Два западнокыпчакских хана Боняк и Тугоркан (тот самый Тугарин-змей русских былин), в компании с князем Теребовльским Василько Ростиславичем откликнулись на этот призыв и в 1091 году в битве при Лебурне наголову разбили печенегов. Однако после кровавой расправы учиненной византийцами над печенежскими пленниками (они ночью перерезали 30 000 пленных преимущественно женщин и детей), кыпчаки ушли в родные степи и с той поры выступали только на стороне противников Византийской империи.

В 1093 году на киевский великокняжеский престол сел сын Изяслава Святополк. Кыпчаки, следуя и по сей день сохранившейся международной традиции, направили к нему послов с поздравлениями и для подтверждения мирного договора. Но Святополк, подстрекаемый своими боярами – выходцами из Черных колбуков, заточил посланцев в темницу, по сути расторгнув мирный договор. Возможно это была месть со стороны торков за гибель их соплеменников на Балканах?

Как бы то ни было, ответ последовал незамедлительно, кипчаки двинулись походом на Торческ – крупнейший оплот «черных клобуков» в Поросье. Святополк совместно с Владимиром Мономахом и его братом Ростиславом Всеволодовичем Переяславским попытался их остановить на реке Стугне, но не удачно. Княжьи дружины не выдержали удара кыпчакской конницы. Святополк бежал в Киев, а Ростислав и вовсе утонул в реке во время бегства. Кыпчаки же разделились: одни остались осаждать Торческ, другие двинулись к Киеву. Святополк попытался остановить их на реке Желане, вновь потерпел поражение и укрылся в Киеве. Но степнякам нужен был не Киев, а ставшие под руку русских князей печенеги-торки. Разбив русские рати, они захватили и сровняли с землей Торческ и ряд мелких пограничных крепостей (Воинь, Снепород) также населенных тюрками. Жители были переселены в степь. После чего с Великим князем киевским был заключен договор мира и родства – Святополк женился на дочери Тугоркана. С точки зрения тюрок, строго почитавших старших в семье, это ставило зятя Святополка в определенную зависимость от тестя Тугоркана. Правда сами русичи, как правило, считали по-другому.

В 1094 году Олег Святославич вновь привел кыпчаков под стены Чернигова, где в тот момент княжил его кузен, сын Всеволода Ярославовича Владимир Мономах. После восьмидневной осады Владимир уступил Чернигов Олегу, а сам ушел княжить на «отцов стол» в Переяславль. На краткий период все вернулось «на круги своя», как и было до 1068 года, сыновья воссели на престолы своих отцов, а между Русью и Степью установился мир.

На следующий год, пользуясь миром на северо-западных границах, и возможно желая оправдаться в глазах торков за резню на Балканах, Тугоркан вместе с Боняком отправился в поход на Византию. Их отсутствием поспешил воспользоваться Владимир Мономах. Он пригласил двух не ушедших в поход кыпчакских ханов Итлара и Китана прибыть к нему для заключения мирного договора. Ночью оба хана, спокойно спавшие после пира по случаю примирения, были убиты, а оставшиеся без защиты кыпчакские стойбища захвачены врасплох и разорены. Летописцы отмечают, что Мономах со товарищи захватил в степи знатную добычу – скот, добро, пленников. Расправившись с кыпчаками, Святополк вместе с Владимиром Мономахом двинули свои войска на Олега Святославича и изгнали его из Черниговской земли.

Византийский поход кыпчаков окончился поражением: в нём погибло более половины отправившихся за Дунай воинов, а вся добыча была отнята в одном из сражений с преследующим их императорским войском. Вернувшись на родину и узнав о случившемся, Боняк атакует Киев прямо с марша, а Тугоркан с сыном выдвигаются к Переяславлю. Пока Боняк с основными силами кыпчаков свирепствовал под Киевом: сжег всю низину и предгорье, позорил киевские монастыри Стефанов, Германов и Печорский, Святополк тайно перебросил свои войска на помощь Мономаху. 19 июля 1096 года объединенные силы киевского и переяславского князей неожиданно напали на Тугоркана. Кыпчаки побежали, не выдержав натиска. Были в тот день убиты Тугоркан, его сын и многие другие ханы. Наутро нашли труп Тугоркана. Святополк забрал труп тестя и с почетом похоронил на земле великокняжеского дворца в Берестове, поставив последнюю точку в судьбе былинного злодея Тугарина Змеевича.

На границе Степи и Руси на время наступило затишье. Кыпчаки зализывали раны, а русские князья то мирились, то вновь дрались за наследство Ярослава Мудрого. В 1099 году, пытаясь обуздать своих противников, Великий князь киевский Святополк Изяславович обратился за военной помощью к Венгерскому королю Кальману. Тот с радостью согласился и лично возглавил поход на Русь, где стал зорить приграничные земли. Пришлось Давыду Игоревичу, чьи земли оказались на пути венгров просить помощи у кыпчаков. На его призыв пришли орда хана Боняка и курень Алтунопа. В битве, состоявшейся на реке Вягре, недалеко от Перемышля, Боняк заманил венгров в засаду и неожиданно ударил по противнику с флангов и с тыла. Венгры бежали. Кипчаки два дня преследовали деморализованного противника, причем самому Кальману еле удалось спастись. Святополку не оставалось ничего иного, как вновь заключить мирное соглашение со Степью.

Но раз преступив данную ими клятву остановиться внуки Ярослава видно уже не могли. Весной 1103 года Святополк и Владимир собрались на совет в Долобске и порешили «идти воевать Степь». О чем и уведомили Олега и Давыда Святославичей, говоря: «Пойдите на половцев и выйдем живыми либо мёртвыми». Давыд послушался княжеского приглашения и пришёл к Святополку со своей дружиной, а Олег отказался. Собравшись, князья на конях и в ладьях спустились по Днепру и неожиданно обрушились на Приднепровские кыпчакские становища. Поход удался: было убито около двух десятков кыпчакских вождей, в том числе пал и куреной Алтунопа – герой битвы на Вягре. Победители «захватили богатую добычу: скот, овец, коней, верблюдов и вежи с имуществом и челядью, и вернулись из похода с полоном и славою великою» [ru.wikipedia.org]. В ответ зимой 1105 года Боняк напал на Заруб, ставший после разорения Торческа новым центром торков, и пограбив окрестности с полоном ушел в степь.

В мае 1107 года Шарукан вместе с ханом Боняком совершил набег на Русь в районе города Переславля. Дошёл до города Лубны, расположенного на реке Суле. В августе этого же года Святополк собрал князей и отправился в ответный поход. В облаве на степняков принял участие и Олег Святославович, исполчившийся на собственного тестя. Кыпчаки вновь были разбиты, брат Боняка Таз погиб, Шарукан едва успел спастись, а Сугра-хан попал в плен.

Лично у меня складывается впечатление, что наивные кыпчаки просто не верили в подлость самих князей и во всех своих бедах винили исключительно своих дальних родичей торков, которые через бояр и Черных колбуков сбивали князей русских с пути истинного. Видимо поэтому, пострадав в очередной раз от коварства киевского князя, свой гнев они вымещали именно на торках. Точно также как через пять веков их потомки – вольные казаки, натерпевшись от царских воевод писали царю челобитные, хаяли бояр и зорили помещичьи усадьбы. Если учесть, что на Руси всегда княжеские рода имели преимущественно скандинавско-германские корни, а дворянство, по большей части, корни тюркские, то аналогия очевидна.

Князья, в свою очередь, желали не уничтожения кыпчаков, ибо именно ассимилированные тюрки составляли опору российского самодержавия: и военную (ядро княжьей дружины – Черные колбуки), и экономическую (боярство и во многом купечество), а только их полного подчинения. Видимо поэтому, уничтожая кыпчакскую вольницу всеми доступными способами, они не чурались родниться с их лидерами. Причем не только с ханами, но и с куренными. Вот и «главный идеолог» борьбы с кыпчаками Владимир Мономах в 1108 году женил своего сына Юрия (будущего Долгорукого – основателя Москвы) на Гиргеневе, дочери куренного Аепы. Таким образом, ровно через сорок лет после битвы на Альте, когда «триумвират Ярославовичей» впервые сразился с «погаными», все три главные княжеские линии (киевская, черниговская и переяславская) с этими «погаными» породнились. Кстати, в том же году другая дочь Аепы стала женой Святослава Ольговича.

Но все это ни как не помешало Владимиру в 1111 году организовать новый большой поход на кыпчаков, и вновь на Донских, где теперь правили сыновья Шарукана Отрок и Сарычан. Желающих пограбить «поганых» нашлось не мало: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями Мстиславом и Ярополком, Давыд Святославич с сыном Ростиславом, два Ольговича – Всеволод и Святослав (половцы по матери, а последний еще и зять Аепы), а заодно и Давыд Игоревич. Княжеские дружины и пешее ополчение «воев» выступили в последних числах февраля, еще по санному пути, что бы успеть перехватить кыпчаков на местах их зимних кочевий, до того, как они успеют перейти с Донца на летние пастбища в Приазовье. Рассредоточенные по степи и не ожидавшие нападения кыпчаки дважды пытались организовать отпор и дважды неудачно. Довольные добычей князья «прославили Бога, давшего им победу такую над язычниками, и взяли полона много, и скота, и коней, и овец, и пленников много захватили руками» [Повесть временных лет].

Только через два года кыпчаки под командованием Боняка, немного оправившись от серии поражений, явились в русские земли. В этот раз мстить они собирались Олегу Черниговскому, видимо считая его предателем, но на помощь кузену подоспел Владимир с переяславской дружиной и степняки были вновь биты.

В 1116 году князья решили повторить набег на кыпчаков. Русские рати вновь направились на Северский Донец во главе с Ярополком Владимировичем и Всеволодом Давидовичем. На этот раз были взяты и разграблены три половецких города – Сугров, Шарукан и Балин. Не имея сил противостоять объединенному русскому войску, кыпчаки обратили свой гнев на изолированные аванпосты русичей, раскиданные по степи для охраны их торговых интересов. Благо что основу гарнизонов таких крепостей составляли так ненавистные кыпчакам торки. В 1116 году жертвой степной вольницы стала Белая Вежа (бывший хазарский Саркел). Крепость пала, а ее жители бежали на Русь: «придоша Беловежъци в Русь». Помимо Саркела в руки кыпчаков перешел порт Сугдея, ставший их главным опорным пунктом в Крыму, крупным международным центром, где встречались купцы со всех концов мира – из Руси, Западной Европы, Северной Африки, Малой Азии, Индии, Китая.

Казалось бы следовало ждать ответных жестких мер со стороны русских князей в адрес зарвавшихся южных соседей. Но вместо карательных походов летописи под этим годом описывают свадьбу Ярополка Владимировича (сына Мономаха) с кыпчакской «принцессой» Еленой. А на следующий год к столь своеобразной мести за порушенные русские города присоединился его брат Андрей, прозванный Добрым, женившись на внучке Тугоркана. От такой жестокой мести кыпчаки и впрямь долго не могли оправиться и четыре десятилетия не тревожили самовольно российских рубежей. Хотя по призыву то одного, то другого князя степняки постоянно принимали участие в русских междоусобицах, но так там кто только из соседей не помогал делить Ярославово наследие: чехи, венгры, поляки…. Его дети и внуки не только с кыпчаками, но и почитай со всеми европейскими монархами в близком родстве состояли, вот и приглашали забугорных родственничков себе на подмогу.

Если же говорить чуть более серьезно, то к 1117 году был окончательно завершен передел сфер влияния между русскими князьями (и стоящими за ними боярством да купечеством) и кыпчакскими ханами, как в отношении проходящих через их земли караванных путей, так и в отношении прото-казачьего сословия – печенежских племен, осуществлявших охранные функции на этих путях. Почти шесть десятилетий противоборства, показали, что ни те не другие не могут обеспечить себе монопольный контроль ни над Путем «из варяг – в греки», ни над торговым маршрутом, связывающим Баренцевоморский север с исламским миром, ни над западной оконечностью Шелкового пути. А их беспрепятственное функционирование обеспечивало княжеские и ханские закрома не только экзотическими товарами со всех концов света, но и приносило им существенный барыш от торговых пошлин и прочих сборов. А в торговых делах брачный союз – обычный способ консолидации капиталов. Не стоит забывать, что «система управления Руси представляла в то время как бы гигантский „семейный княжеский подряд“, поскольку на всех ее престолах, во всех городах сидели исключительно родственники, далекие или близкие. И все их распри, все их войны определялись не какими-либо „высокими идеями“ или планами, о которых так любили писать советские историки, а постоянным переделом общего имущества и ссорами за общим семейным столом, как в прямом, так и в переносном смысле» [Никитин А. Л.]. Так что усадив за свой «семейный стол» кыпчакских ханов, потомки Рюрика самым эффективным способом решили проблему безопасности торговых путей. А заодно приобрели сильного военного союзника для разборок как между собой, так и с соседями.

Это понимали и другие соседи кыпчаков, чье экономическое благополучие так же напрямую зависело от транзитного товарооборота. Среди породнившихся с «народом волка» был и царь Грузии Давид IV Строитель, женатый на Гурандухт, дочери Отрока Шарукановича [Гуркин С. В.]. Правда Давид, пошел еще дальше. В 1118 году он пригласил тестя вместе со всей его ордой переселиться в благодатные долины Картлии. Отрок согласился. Вместе с ним пришло 40 тысяч воинов со своими семьями и стадами. Пять тысяч отборных воинов вошли в царскую гвардию. Укрепившись таким образом Грузия обрела независимость, перестав платить дань раздираемому междоусобицами Сельджукскому султанату. В 1121 году западносельджукский султан Махмуд ибн Мухаммед попробовал было восстановить свой протекторат над Грузией, но потерпел сокрушительное поражение. В 1125 году Давид умер, передав трон старшему сыну от первого брака Деметре I. Внук Отрока Вахтанг к престолонаследию допущен не был, и Отрок, поддавшись увещеваниям своего брата, вернулся в родные степи. Хотя значительная часть его орды так и осталась в Закавказье охранять юго-восточные границы православного мира, став со временем составной частью грузинского народа.

В год смерти Давида Строителя умер Великий князь киевский Владимир Мономах, своими реформами престолонаследия обрекший Русь на долгий и кровавый период междоусобиц. В борьбе за княжеский стол многочисленные потомки Рюрика частенько искали поддержки за границей у своих родственничков чехов, поляков, венгров. Но особой «популярностью» пользовались легкие на подъем кыпчаки, которые в отличие от европейской родни не пытались прирезать себе русской землицы или самим усесться на княженье, а довольствовались «скромной» возможностью безнаказанно пограбить и увести в полон мирное население противоборствующей стороны. Несмотря на все войны, за все годы более чем полуторавекового соседства «северные пределы половецких кочевий и южные границы приднепровских русских княжеств оставались неизменными» [Никитин А. Л.]. Конечно, хватало в тот период и неспровоцированных княжескими разборками грабительских наскоков кыпчакских удальцов на приграничные села, от них не отставали и русские ушкуйники, ходившие в степь за добычей. В этой ситуации бесполезно разбираться кто кому больше «насолил». Лихих людей хватает средь любого народа, а безвластие их всегда как магнитом притягивает. Однако участвовали в этих разборках и стычках совсем небольшие группы степняков, как правило несколько сотен, а то и десятков. Основные их силы были задействованы далеко на юго-востоке в Приаральских степях.

Часть кыпчакских владений, включая Сыгнак – столицу их Левого крыла, попали в зону передела интересов. Сельджукский султан султанов Санджар, внук возвысившегося сельджукского раба хорезмшах Атсыз, гуридский султан Ала ад-Дин, гурхан каракитаев Елюй Даши, караханидский Тамгач Богра-хакан и даже карлукский хан, чье имя затерялась на просторах истории, сошлись в борьбе за плодородные земли Приаралья. Не остались в стороне и кыпчаки, которых в исламских хрониках того времени чаще называют привычным для персов именем «огузы», а собственно «хифчаками» мусульманские летописцы именовали ставку хана Левого крыла и его собственный курень. Правда надо отметить, что в этом регионе, где большинство правителей имело тюркское происхождение, кыпчаки редко выступали как самостоятельная сила, предпочитая наниматься на службу или, также как на Руси, породнившись с местным владыкой, выступать на защиту его интересов.

В 1152 году султан Санджар, видимо подражая Давиду Строителю, создал из поселившихся в его владениях кыпчаков хашам – личное султанское войско, заодно обязав их поставлять овец для дворцовой кухни. Но в отличие от самого султана его приближенные не испытывали к потеснившим их при дворе «неверным варварам» ни доверия, ни тем более любви. Произошел конфликт, в результате которого был убит султанский чиновник. Санджар, испугавшись бунта кочевников, сместил их куренного и назначил командовать ими эмира Кумача. При попытке взять власть в свои руки кыпчаки убили султанского наместника вместе с его сыном и прибывшим с ним войском. В марте следующего года султан Санджар лично возглавил карательный поход против мятежников. Но потерпел жестокое поражение и сам попал в плен. «Орда гузов одержала победу и взяла в плен султана Санджара. Днем гузы сажали его на царский трон, а ночью держали в железной клетке» [Джувейн]. Победой соплеменников поспешил воспользоваться Джанкеши, хан Сыгнака, и кыпчаки захватили почти весь Хорасан. После взятия и ограбления Мерва они разорили Шахристан, Абиверд, Серахс и другие города и селения Восточносельджукского государства.