Текст книги "Номады Великой Степи"

В 1231 году началось масштабное наступление по всему фронту, несколько застопорившееся из-за неожиданной смерти Толуя, командовавшего войсками на юго-восточном направлении. Новым главнокомандующим стал неутомимый Субэдэй-баатур, до этого отозванный с западного направления, где ему никак не удавалось покорить Волжскую Булгарию. К и без того немалым силам монголов присоединились войска империи Сун, рассчитывая вернуть себе отобранные чжурчжэнями территории. Несмотря на огромный численный перевес захватчиков, многие чжурчжэньские города оказали отчаянное сопротивление, серьезно измотав противников. Тем не менее, уже в 1233 году монгольские гарнизоны стояли в и в Бяньцзине – столице владений Алтын-хана, и в «железной» столице Великого Чжень. Еще около года монголам понадобилось для подавления последних очагов сопротивления в мятежных провинциях, и к 1235 году Айсинь Гурунь была полностью уничтожена, а уцелевшие в устроенной монголами резне чжурчжэни рассеяны по просторам Маньчжурии. Значительная часть местного населения была вынуждена забросить ремесла и земледелие и регрессировать до уровня ведения присваивающего хозяйства: собирателей, охотников и рыболовов. Чтобы оправиться от сокрушительного поражения, и вновь выйти на подмостки Истории этому великому народу потребовалось четыреста лет, но в XVII веке они как Феникс вновь восстали из пепла, создав одну из крупнейших империй того времени!

Весной 1235 года в местности Талан-даба на Ононе Угэдэй вновь собрал курултай для подведения итогов и перераспределения сил. Было принято решение вести дальнейшее наступление по четырём направлениям. Некоторое количество войск было вновь отправлено в Центральную Азию, в помощь нойону Чормагану. Тангу повел свои тумэны в Корею, где повстанцы перебили монгольских баскаков (сборщиков дани) и практически изгнали князя Коджона, принесшего вассальную присягу монголам. Три тумэна были направлены на покорение вчерашнего союзника – империи Сун. Главным же направлением было определено западное, куда были брошены лучшие силы Монгол Улуса. Официальным главнокомандующим числился Бату, унаследовавший Джучи улус после смерти отца, но реальное командование войсками было поручено все тому же неугомонному Субэдэю. Под их руку поступали воинские контингенты от всех монгольских улусов: Байдар и Бури, соответственно сын и внук Чагатая, командовали войском Чагатайского улуса, сыновья великого хана Гуюк и Кадан – войском улуса Угэдэя; сын Толуя Мункэ – войском коренного юрта. «Царевичи для устройства своих войск и ратей отправились каждый в свое становище и местопребывание, а весной выступили из своих местопребываний и поспешили опередить друг друга. В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные» [Джувейн].

Булгары оказали ожесточенное сопротивление захватчикам, но против объединенных сил Орды не продержались и года. Их города были разрушены, а жители уничтожены «от стара и до юна и до сущаго младенца» [Владимирский летописец]. Юрий Всеволодович – Великий князь Владимирский принял на своей земле булгарских беженцев, но войск на подмогу соседям мусульманам не дал.

Разгромив булгар, Бату направил свои тумэны на покорение их соседей финно-угорцев (мордвы, муромы, черемисов, мещеры) и кыпчаков. Хан западных кыпчаков Котян Сутоевич, разгромленный монголами в Астраханских степях, увел свою орду в сорок тысяч юрт в земли венгерского короля Белы IV. Там, в обмен на принятие кыпчаками католичества, он не только получил земли для поселения, но и породнился с Венгерским королевским домом, а заодно и с ближайшими сподвижниками императора Латинской империи Балдуина II, который давно искал союза с номадами против сарацин и не признающих власти Папы христиан.

В декабре 1237 года очередь дошла до русских княжеств. Враждующие между собой и ослабленные большим голодомором 1228—29 годов, в результате которого «погибла примерно треть населения» [Нефедов С. А.], русские города хоть и оказали упорное сопротивление захватчикам, но в итоге пали один за другим. Первой жертвой захватчиков стала Рязань, затем Москва, Владимир, Суздаль, Кострома, Ростов, Ярославль, Углич, Тверь, Торжок, Козельск… Только весенняя распутица помешала Бату дойти до Новгорода. На следующий год Субэдэй разорил Муром и Чернигов, Берке захватил Переяславль Южный, а Мункэ бросил свои тумэны на покорение Северного Кавказа. В 1240 году пали Киев, Каменец, Владимир-Волынский, Галич и Лодыжин… К 1241 году почти вся Русь лежала в развалинах: «Из 74 русских городов 49 были разорены монголами, 14 из них так и не поднялись из пепла, а 15 превратились в села» [Нефедов С. А.]. Людские потери (гибель от монгольских стрел и от голода, угон в полон, а также за счет оттока беженцев) составили до половины жителей разоренных земель, а местами и 9/10 населения. Оставшиеся едва сводили концы с концами. Также как до этого тангуты и чжурчжэни, южнорусские княжества оказались отброшены в экономическом развитии на несколько столетий назад. Многие сложные ремесла (производство стеклянных украшений, перегородчатой эмали, черни, зерни, полихромной поливной керамики) зачахли.

Исключение составили города северо-запада: Великий Новгород, Псков, Смоленск, а также города Полоцкого и Турово-Пинского княжеств, до которых монголы не дошли. Но и им досталось во времена лихолетья. Сложным положением Руси поспешили воспользоваться соседи католики. В 1239 году в Великое Смоленское княжество вторглись литовские войска, а летом 1240 года шведские феодалы вместе с тевтонскими рыцарями развернули наступление на Новгородскую землю. Рыцари осадили Псков и вскоре взяли его, воспользовавшись предательством среди осаждённых, затем ливонцы завоевали и обложили данью вожан, разграбили земли по реке Луге и стали грабить новгородских купцов. Уцелевшие княжества, будучи не в силах отстоять свою независимость, оказались перед сложным выбором присягнуть ли на верность хакану Угэдэю или, отрекшись от веры предков, искать заступничества Папы Григория IX.

Ярослав Всеволодович300300
  Сын Всеволода Большое Гнездо, великий князь владимирский в1238 – 1246 гг.


[Закрыть], занявший великокняжеский престол после гибели брата, сделал свой выбор в пользу Йекэ Монгол Улуса. Даниил Романович301301
  Князь Галицкий в 1238 – 1264 годах, милостью римскго папы Иннокентия IV король Руси в 1254 – 1264 гг.


[Закрыть], князь Галицкий, предпочел союз с католической Европой. Споры вокруг правильности выбора того или иного пути не утихают до сих пор. Как показало время, ни тот, ни другой выбор не гарантировали ни князьям, ни их вотчинам мирной жизни и процветания. Да и выбор этот не был таким уж однозначным. Недаром Даниил, при всей его европейской ориентации, в 1245 году ездил в Орду для принесения вассальной присяги монгольскому хакану. А сын Ярослава Александр, после утверждения на великокняжеском престоле, вел переговоры с Папским престолом о принятии католичества.

Но вернемся к монголам.

На победном пиру по случаю покорения Руси между внуками Чингисхана произошла ссора. Гуюк и Бури покинули ставку и увели свои войска назад в Каракорум, а Бату решил продолжить наступление на запад. В 1241 году его тумэны, пополнившиеся за счет набора рекрутов в покоренных землях и усиленные дружинами вассальных князей, тремя колонами вторглись в Папские владения. Официальным поводом для вторжения стало укрывательство кыпчакского хана Котяна, но только поводом, ибо известие о том, что Котян и его сыновья убиты венгерской аристократией, ни как не повлияло на решение Бату. Одна группировка монгольских войск под командованием Кадана и Байдара, внуков Чингисхана, двоюродных братьев Батыя, вторглась в Польшу, Силезию и Моравию. В битве у Лигницы они разгромили объединенные войска поляков, чехов и немецких рыцарей, после чего с севера вторглись в Венгрию. Другая группировка, под предводительством Субэдэя пройдя насквозь Валахию и Румынию, вторглась в Венгрию с юга. Сам же Бату с основными силами, перевалив через Карпаты, ударил по владениям Белы IV. В битве при Шайо хорватско-венгерская армия была разгромлена, королю пришлось искать спасения в Далмации. Монголы осадили столицу Венгрии Эстергом и взяли ее. В погоню за венгерским королем Бату отправил тумэны Кадана и Субэдэя, которые достигли берегов Адриатического моря и немного не дошли до Вены. Назад монголы вернулись через Северную Сербию и Болгарию.

Таким образом, к весне 1242 года завещание Чингисхана о покорении «одиннадцати стран и народов» было исполнено полностью. Тут как раз ставки Бату достигло известие о смерти хакана Угэдэя. В Каракоруме развернулась борьба за монгольский престол и главным претендентом был Гуюк – личный враг Бату. Так что наследному даругачи Джучи улуса (официальный титул Бату) пришла пора озаботиться не новыми завоеваниями, а укреплением своих позиций в захваченных и вассальных землях, дабы быть готовым к возможному конфликту с Каракорумом. Его приготовления не были напрасны, внутримонгольская междоусобица чуть было не состоялась, но об этом чуть позже.

В период правления Угэдэя закончились бурный рост и формирование Йекэ Монгол Улуса как единого государства со своей столицей, с функциональным чиновничьим аппаратом, системами налогообложения и принуждения, отлаженной коммуникационной сетью…. «Сокровенное сказание» приписывает Угэдэй-хану следующие слова: «Взойдя на родительский великий престол, вот что совершил я после деяний государя и родителя. Я окончательно покорив Лихудский народ [Айсинь гурунь] – это во-первых. Во-вторых, я учредил почтовые станции для ускорения передвижения наших послов, а также и для осуществления быстрейшей доставки всего необходимого. В-третьих, я приказал устроить колодцы в безводных землях, чем доставлю народу воду и корма, и, наконец, учредив должности алгинчинов и танмачинов, установил полный покой и благоденствие для всего государства. Итак, я прибавил четыре своих дела к деяниям своего родителя, государя». Но если сам хакан считал завоевательные походы лишь одним из своих достижений, больше выделяя свои успехи по нормализации управления на завоеванных землях, то будет справедливо если и мы, прежде чем переходить к его приемникам, бегло познакомимся с его административными реформами.

Государственное устройство

Тэмуджин, как и его окружение, в детстве не получил другого образования, кроме науки выживания в условиях голодной степи. Наделенный природной сметливостью и врожденными качествами лидера, он сумел возродить древнюю, тюркскую систему организации общества, с построенной по десятичному принципу вертикалью власти; с наделением военных командиров всей полнотой гражданской власти в переданных им для формирования своих «десяток», «сотен», «тысяч» или «тумэнов» кочевьях; когда каждый род сам пасет свои стада, вооружает и снабжает провиантом своих воинов; когда на содержание хаканской ставки идет не налог с подданных, а только дань от покоренных народов и часть военной добычи. Но такая система, ориентированная на успешную реализацию единственной цели – ведения войны, была эффективна лишь в отношении кочевого сообщества, экономически и социально примитивно устроенного и слабоструктурированного, да и то только при постоянном ведении успешных наступательных войн. В отношении же захваченных городов и крепостей фантазии и древних тюрок, и их наследников монголов не шли дальше одного из двух вариантов: либо обложить данью, либо «уничтожить, а земли превратить в пастбища для монгольских коней».

Был правда успешный опыт функционирования Сяньбийских, Табгачской и Киданьских империй, включавших в свой состав как кочевые, так и оседлые народы. Но по сути каждая из них состояла из двух самостоятельных государственных образований, имевших отличные системы управления, налогообложения, судебной власти и способов формирования войска, объединенных только на уровне верховной власти. Для управления оседлой частью империи использовалась система управления покоренного государства, тогда как кочевники продолжали жить по древним степным законам.

То, что было хорошо для предков, поначалу вполне устраивало и новоявленных хозяев Степи. Проблемы начались когда Угэдэй не просто захватил Западное Ся, Восточное Чжэнь и Айсинь Гурунь, но и практически полностью уничтожил их государственность, присоединив их земли к кочевым владениям. Его советники, не имея опыта управления такими подданными предлагали «бесполезное» население уничтожить, города разрушить, а земли превратить в пастбища. Оно и понятно. В этих сложно структурированных сообществах, с их глубокой дифференциацией труда и капитала, десятичная военизированная система организации общества просто пробуксовывола. Это номады все как на подбор «рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы [они] каждый день гонятся и охотятся» [Мэн-да бэй-лу]. А какой воин с дехканина, ювелира, купца или кузнеца? Кочевники, живущие большими семьями, легко снаряжали одного конного воина от семьи, но для нищих ремесленников или крестьян даже одна лошадь на десять дворов была непозволительной роскошью! Можно бы конечно оставить там править местного князька, обложив его данью, как и было сделано после первого покорения этих земель в первой четверти XIII века, но они уже раз «обманули оказанное доверие», взбунтовавшись против хакана, которому принесли вассальную присягу. Вот и получилось, что к местным князьям нет доверия, а преданные нойоны просто не способны управлять столь «неправильными» подданными.

Массовую резню предотвратил Елюй Чуцай. Выходец из киданьского императорского рода, чьи предки перешли на службу к чжурчжэням, в свое время он сумел завоевать доверие и уважение Чингисхана, став одним из его ближайших советников. Сохранил Чуцай свое положение и при Угэдэе. В 1230 году он уговорил хакана восстановить на захваченных у Айсинь Гурунь землях китайскую систему управления и налогообложения, пообещав за один год собрать в виде налогов больше, чем удалось бы получить монголам, возьмись они полностью разграбить и уничтожить население. Обещание он выполнил обеспечив ежегодное поступление в хаканскую казну «серебра 500 тысяч лян, шёлка 80 тысяч кусков и зерна свыше 400 тысяч ши». Напомню, что кидани в начале XI века от всей империи Сун имели «ежегодную помощь» в размере двухсот тысяч кусков шелка и ста тысяч лянов серебра, а в 1230 году в распоряжении Елюй Чуцая была только северная, наименее населенная часть территории Айсинь Гурунь, к тому же сильно ослабленная за два десятилетия непрерывных войн и грабежей. Результаты достигнутые Елюй Чуцаем настолько поразили новоиспеченного хакана, что он назначил его гражданским управителем в восточных землях, а позже поставил главой всей канцелярии (чжуншу-лин).

Опробованную в чжурчжэньских землях систему налогообложения Угэдэй решил распространить на все подвластные владения. «Основных налогов было три – поземельный, подушный и подворный, причем размер подворного налога зависел от имущественной состоятельности плательщика; кроме того существовал рыночный сбор в 3% стоимости товара. По старинной китайской [точнее привнесенной тюрками, ибо во времена династии Хань деление шло на „пятидворки“ и „двадцати-пятидворки“] традиции население деревень и городов было объединено в „десятидворки“ и „стодворки“, связанные круговой порукой в уплате налогов, выполнении повинностей и поставке рекрутов» [Нефедов С. А.]. При этом система адаптировалась под местные условия. Так в бывших владениях Хорезмшаха единицей налогообложения был не двор, а всякий совершеннолетний человек. На Руси за основу отсчета была взята «соха» – участок пашни, который можно было обработать одной упряжкой. С ремесленников и торговцев тоже брали дань, к примеру, кузница и лавка шли за одну «соху», а ладья – за две «сохи». В целом подушный налог составлял около одной десятой среднего дохода. При этом несколько особняком стояла система налогообложения подвластных номадов, которые «обязывались ежегодно платить как налог в пользу ханского двора одну кобылицу с каждого табуна в 100 голов, одну корову со 100 голов крупного рогатого скота и одного кладеного барана со 100 голов овец» [Краткие сведения…], то есть, одну сотую часть своего основного дохода.

Помимо прямых налогов и рыночного сбора в 3% от стоимости товара, была учреждена ямская повинность – обязанность содержать почтовые станции (ямы), включая поддержание в проезжем состоянии дорог, содержание установленного количества верховых и упряжных лошадей, наличие проводников, размещение и прокорм ханских гонцов и посольских миссий. Такие станции располагались по всем направлениям на расстоянии 25 – 40 километров друг от друга, причем не только в густонаселенных районах, но и в безводных пустынях, где для них специально рылись колодцы. Венецианский путешественник Марко Поло восхищался ямской службой монголов: «много дорог в разные области… и на всякой дороге написано, куда она идет… По какой бы дороге ни выехал гонец великого хана, через 25 миль он приезжает на станцию, по ихнему янб, а по нашему конная почта; на каждой станции большой прекрасный дом, где гонцы пристают, на каждой станции от 300 до 400 лошадей всегда наготове для гонцов… Когда нужно поскорее доложить великому хану, гонцы мчаться до тех пор, пока не проедут 25 миль на станцию, тут и готовы другие лошади, свежие скакуны… Вот так-то гонцы проезжают 250 миль… а коли нужно и весть важная, так и по 300 миль проезжают» [Марко Поло].

Кроме того, не стоит забывать еще об одном обременении – так называемом «налоге кровью»: все подвластные народы по первому требованию должны были выставить определенное количество полностью снаряженных и обученных ратников. Зачастую именно этот налог оказывался самым тяжким, как из-за того, что снарядить и обеспечить провиантом конного воина – удовольствие не из дешевых, так и из-за того, что шли эти ратники чаще всего на подавление взбунтовавшегося соседа, кума или свата.

Единственной привилегированной кастой В Йекэ Улусе были священнослужители, причем всех основных конфессий: буддисты, даосисты, ламаисты, христиане и мусульмане. Они, их земли и прикрепленные к ним крестьяне и ремесленники освобождались от всех видов поборов: «были утверждены привилегии духовенства как социальной группы, включая и членов семей; церковные и монастырские земельные угодья со всеми работающими там людьми не платили налога; и все „церковные люди“ были освобождены от военной службы. Монгольским чиновникам запрещалось под страхом смерти отбирать церковные земли или требовать выполнения какой-либо службы от церковных людей» [Вернадский Г. В.]; «Когда Гетум I увидел брата своего Смбата Спарапета возвеличенным такой милостью со стороны хана, был очень рад. Он особенно обрадовался грамотам, освобождающим (от повинностей) церкви, монастыри и всех христиан» [Смбат Спарапет]. За оскорбление церквей, хуление веры, уничтожение церковного имущества полагалась смертная казнь. Уже в 1261 году митрополитом киевским Кириллом в столице Золотой Орды Сарай-Бату была учреждена Сарская епархия православной церкви, благополучно просуществовавшая вплоть до 1460 года.

Здесь видимо стоит сделать небольшое отступление и разобраться с вероисповеданием самих монголов, что бы понять такую нетипичную для средневековья веротерпимость. Согласно «Ясе Чингисхана» монголы должны были следовать древней вере предков – тенгрианству. Но к XIII веку культ Тенгри, пройдя через горнило буддистских, даоских, манихейских, раннехристианских, исламистских и иудейских учений, претерпел довольно сильные изменения, выкристаллизовавшись из набора анималистических верований, где Тенгри-небо был высшим из богов покровителей, в полноценное монотеистское учение, где Тенгри трансформировался в небесного бога – отца всего сущего. При этом номады не утратили гибкости мышления, воспринимая другие монотеистические религии, просто как альтернативные способы поклонения Тенгри. Способствовало такому восприятию чужих религий и то, что все остальные народы обращаясь к Богу именовали его «небесный владыка» или просто «Господь», только на своем языке; и то, что основные догматы веры и заповеди всех мировых религий в принципе весьма схожи. Другими словами, «Элохим» или «Аллах» воспринимались просто как перевод «Тенгри». Соответственно Моисей, Будда, Лаоцзы, Далай-лама, Христос и Мухаммед, с точки зрения монголов, являлись пророками-учителями, открывающими смертным свои пути служения единому Богу, а их последователи-священнослужители толкователями божьей воли. Несколько перефразируя одного из апологетов экуменизма: «Тенгри – вершина мира и существует множество путей подняться к нему, важно не то каким путем вы идете, важно что вы идете к Тенгри». Или, в толковании Джувейни: «поскольку Чингис не принадлежал какой-либо религии и не следовал какой-либо вере, он избегал фанатизма и не предпочитал одну веру другой или не превозносил одних над другими. Напротив, он поддерживал престиж любимых и уважаемых мудрецов и отшельников любого племени, рассматривая это как акт любви к богу» [Джувейн]. Именно поэтому в ставке хакана всегда хватало служителей самых разных культов, и степень их близости к трону определялась прежде всего удачностью предсказаний и толкований различных «небесных знамений», которые монголы, оставшиеся в душе анималистами, находили повсеместно. В этом контексте буддизм Хубилая, ислам Берке или православие Сартака – не более чем предпочтение отдаваемое одному из способов служить Богу, что не мешало им держать при себе служителей и других религий. Яркий пример монгольского отношения к религии – восьмой ильхан хулагуидов Николай302302
  Он же Текудер, он же султан Ахмед, сын Хулагу, правнук Чингисхана, правил ильханатом в 1282 -1284 годах.


[Закрыть], который успел побыть и христианином, и буддистом, и мусульманином, причем вначале суннитского, а потом и шиитского толка, оставаясь при всем при этом Тенгрианцем. Хотя были и исключения, например племянник хана Берке, который тайком бежал в Ростов, крестился там под именем Петра и впоследствии за свою жизнь праведника был причислен к лику святых. Вот он действительно отрекся от веры предков и принял христианство, сменив при крещении имя и образ жизни. Но для «ранних» Чингисидов это крайне не типично.

При этом подданные Чингисидов, а порой и их жены, могли ревностно исповедовать какую либо одну религию, что спокойно, и скорей всего снисходительно, воспринималось наследниками «богоизбранного» Тэмуджина. Так что разграбление церквей на этапе завоевания Руси – это не исполнение воли «хана-язычника», а самоуправство его воинов. И если присмотреться к описанию церковных погромов, то сразу станет понятно каких именно. Сами церкви разрушались редко, чаще всего захватчики выносили и уничтожали иконостас вместе с распятием, доставалось фрескам, да со священников парадные ризы сдирали. Дело в том, что костяк войска Бату составляли тюрки, исповедующие православие несторианского толка, для которых все эти золоченые рясы, изображения святых и тем более распятого Христа – Византийская ересь, нарушающая вторую заповедь Бога: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им…» [Исход 20:4—6]. Думается с ними были солидарны и мусульмане, пополнившие тумэны Бату после покорения Булгарии. Это именно они, изодрав на клочки золототканые алтарные покровы с изображением сцены «Вознесение Христа», шили из них чехлы для сапог, уверенные что искореняют язычество. Это с их приходом Русская Православная Церковь обрела независимость от Константинополя (в 1240 году), приблизилась к «несторианской ереси», и более четырех столетий вплоть до реформ патриарха Никона «хранила древле-православное благочестие».

Но вернемся к реформам Угэдэя. Для надзора за неукоснительным соблюдением всех установленных повинностей был создан специальный аппарат гражданских чиновников – даругачи (баскаков), которые проводили перепись населения, осуществляли раскладку и сбор налогов, набирали рекрутов в войска, а также отвечали за почтовую (ямскую) службу. Традиционно на эти должности назначались этнические монголы, которые частенько, за хорошую мзду, перекладывали исполнение своих обязанностей на местных князей, а то и на заезжих купцов. Так в 1239 году право сбора всех налогов с бывших чжурчжэньских владений «откупил» некий мусульманин Абд-ар-Рахман, вдвое увеличивший поборы с местного населения.

Помимо устройства системы налоговых поступлений и налаживания внутриимперских коммуникаций Угэдэй много сил приложил к тому, чтобы превратить заложенный Чингисханом Каракорум в полноценную столицу Монгол Улуса. Походная ставка Тэмуджина, где главной достопримечательностью был «Золотой шатер», превратилась в полноценный город, окруженный крепостной стеной, со своими кварталами торговцев и ремесленников, церквями и храмами. Дворец Угэдэя поражал роскошью даже видавших виды папских прелатов и венецианских купцов. Свои дворцы были отстроены и для других сыновей Тэмуджина. Для постройки города в столицу со всех захваченных земель сгонялись на работы мастеровые. В китайской летописи Ган-му под 1251 годом есть упоминание об отпущенных (обратно в Поднебесную) 1500 человек, участвующих в постройке города Каракорума. А ведь были еще мастера с Багдада, Самарканда, Бухары; с Булгарии, Армении, Грузии; с русских княжеств, включая упомянутого Плано Карпини золотых дел мастера Косму, изготовившего трон и печать для хакана Гуюка; и даже подданные короля франков, которые были явно вольнонаемными. Ежедневно в город приходило до 500 верблюдов, груженных продуктами и товарами.

Еще одним бесспорным достижением Угэдэя было повсеместное введение в оборот бумажных ассигнаций, платежеспособность которых обеспечивались драгоценными металлами. Как и в других своих «внедрениях», он не был первооткрывателем. К тому времени бумажные деньги уже несколько сот лет использовались в Поднебесной в качестве законного платежного средства, в том числе с 1156 года они широко использовались правителями Айсинь Гурунь. Но по своей сути эти бумаги скорей напоминали облигации государственного займа, чем полноценные банкноты, поскольку имели ограничения по месту и времени предъявления к оплате. Угэдэй же начал печать полноценных ассигнаций, обязательных к приему в качестве платежного средства на всей территории империи по установленному курсу.

Таким образом, именно при Угэдэй-хакане кочевая империя номадов впервые приобрела черты полноценного государственного образования: со своей столицей; административным аппаратом; едиными коммуникационной, налоговой и финансовой системами; с жесткими (если не сказать жестокими) законами; с мощной армией, выполняющей в случае необходимости и полицейские функции. На огромной территории от Японского и Желтого морей до моря Средиземного образовалось политически и экономически единое государство. Правда сразу после смерти Угэдэя империя оказалась на грани гражданской войны, чуть не развалившей ее на две враждующие половины.