Текст книги "Номады Великой Степи"

Русско-маньчжурский период

Конечно, центров нового объединения Степи в XVI веке было гораздо больше. На этом поприще весьма преуспели и тумэтский хунтайджи Шолой-Убаши, правивший под именем Алтын-хана всем восточным крылом от Саян до Чанбайшаня; и хан казахов Ак-Назар, который «учинившись ханом, в великое усилование пришел и владел не только одними теми ногайцами и Башкириею, но сверх того Казанское, Сибирское и Астраханское царство, Бухарию, Хиву, Ташкент и другие многие города под власть свою покорил и дань с них собирал…» [Рычков П. И.]; и основатель Джунгарского ханства Эрдэни Баатур-хунтайджи, который сумел объединить племена номадов Поволжья, Северного Кавказа, Малой Азии, Средней Азии, Западной Монголии, Урала, Сибири, Восточного Туркестана, Тибета. Были и другие «объединители народа стрелков», но в конечном итоге Степь поделили между собой две империи Российская и Маньчжурская, соперничество и сотрудничество которых во многом определило современную политическую карту Восточной Европы и большей части Азии.

Истории обеих этих империй хорошо изучены и детально описаны. Многочисленные диссертационные исследования и обширные монографии посвящены политическим, экономическим и культурным событиям той эпохи в целом и каждому императору в отдельности. А если учесть, что их становление приходится на эпоху географических открытий и колониальных завоеваний, когда, благодаря техническому прогрессу и международной интеграции, события Крымской войны отражались на судьбе жителей далекой Аляски, а лихие голландские работорговцы совершали набеги на маньчжурские владения дабы обеспечить американские колонии живым товаром, то в этих условиях любая попытка хоть как-то изложить логику исторических событий, приведших к переделу степных пространств и народов, оборачивается необходимостью пересказывать чуть ли не всю мировую историю, начиная с эпохи Возрождения. Поэтому я хочу изменить стиль дальнейшего повествования. Я постараюсь максимально абстрагироваться от внешних причин и просто кратко изложу историю Степи в хронологическом порядке, по возможности так, как она воспринималась потомками «народа стрелков», не слишком вдаваясь в особенности политической ситуации за пределами Степи.

Изначальная расстановка сил

К середине XVI века, когда Иоанн IV Васильевич, приняв царский титул, официально включился в борьбу за наследство Джучи улуса, Степь переживала период феодальной раздробленности. В 1532 году чиновник ведомства обрядов Минской империи Ся Янь, который скрупулезно вел хронику приезда иностранных делегаций, подсчитал, что «число людей, называвших себя ван [правителями] было более 100» [История минской династии]. И пусть большая часть прибывающих «послов» были самозванцами, количество реальных независимых правителей исчислялось десятками.

На востоке, после смерти Даян-хана (в 1543 году), его сыновья погрязли в междоусобицах, разделив ханство на 11 тумэнов-хошунов. Наиболее влиятельными из них были чахарский Дарайсун-Годэн-хан; Сайн-Гэгэн – Алтын-хан тумэтов; Буяндара – дзасакту-хан Халхи; Абатай – сайн-хан Горлоса и Буян Батур – хунтайджи Ордоса. Западнее – в предгорьях Алтая, кочевали калмыцкие (ойратские) рода хошоутов во главе с Боко; дэрбэтов, под предводительством Тогон-тайши; чоросов, руководимых Булаем; тумэтов Дайон-нояна; хойтов Мани Мингату-хана и торгутов, вождем которых был Чэгэ. Южнее калмыков, в Турфанском округе вели борьбу два претендента на Могулистанское наследство Абд ар-Рашид-хан и Шах-хан. Южнее их сражались за власть потомок Хромого Тимура Хумаюн и наследник афганской династии Шер-хан. В Мавераннахре, после смерти Убайдулла-хана, Бухарское ханство распалось на две части: в Бухаре воцарился сын Убайдуллы Абдалазиз, а на престол Самарканда воссел сын Кучк-хунджи Абдулатиф. Севернее – в казахстанской степи, хан Хак-Назар только приступил к объединению бесчисленных казахских племен, причем каждый из племенных вождей мнил себя не меньше чем султаном. О количестве таких суверенных владык в восточно-кыпчакской степи говорит хотя бы тот факт, что в одном только сражении с могулами Абд ар-Рашид-хана в 1537 году «погибли Тугум-хан и 37 султанов» [Абусеитова М. Х.]. Еще севернее – в Зауралье, тайбугид Касим, а затем его сыновья-соправители Едигер и Бекбулат противостояли попыткам Кучума вернуть под власть чингисидов Сибирское ханство. Ногайская орда так же утратила единство и «разделялись в Василиево время на три Улуса» [Карамзин Н. М.], которыми правили сыновья Мусы-бия: на востоке утвердился Шейх-Мамай, а на западе – его братья Исмаил и Юсуф, при номинальном старшинстве последнего. В сохранявшем свою относительную независимость Астраханском ханстве по-очереди свергали друг друга ногайский ставленник Ямгучи и потомки последнего хана Большой Орды Дервиш-Али и Ак-Кубек. В Казани чингисид Шах-Али при поддержке Москвы соперничал с крымским ставленником Сафа-Гиреем, оставаясь при этом ханом Касимовского ханства, вассального московским князьям. На большей части Крыма и в Приазовских степях владычествовал Сахиб-Гирей, а остальное черноморское побережье, за исключением Кавказа находилось под властью его сюзерена Османского султана Сулеймана Великолепного. Ну и, естественно, северо-западные пределы Степи входили в состав Великих княжеств Московского и Литовского, причем последнее в то время было под властью польского короля. Кроме того, по окраинам этих княжеств селились многочисленные полувольные казачьи ватаги, состоявшие преимущественно из потомков православных кыпчаков, перешедших после распада Орды под руку соответствующего князя. Казачьи атаманы, избираемые «общим открытым голосованием», напрямую от княжьей воли не зависели и, по сути, нанимались на службу в качестве пограничной стражи и вспомогательного воинского формирования.

Не стоит забывать, что в те времена, как, впрочем, и сегодня, основу экономического благополучия большинства государств составляла международная торговля, в том числе транзитная. По сведениям Н. М. Карамзина «к нам привозили из Европы серебро в слитках, сукна, сученое золото, медь, зеркала, ножи, иглы, кошельки, вина; из Азии шелковые ткани, парчи, ковры, жемчуг, драгоценные каменья; от нас вывозили в Немецкую землю меха, кожи, воск; в Литву и в Турцию меха и моржовые клыки; в Татарию седла, узды, холсты, сукна, одежду, кожи, в обмен на лошадей Азиатских… С товаров ввозимых и вывозимых брали в казну пошлины, семь денег с рубля, а за воск четыре деньги с пуда сверх цены оного… Успехи торговли более и более умножали доходы Государевы». Особенно зависимы от успехов транзитной торговли были правители кочевых государств, как в силу природной скудности ресурсов, так и в связи с традиционным внутриполитическим укладом, согласно которому его кочевые подданные поставляли ему снаряженное войско на время войны, но налогов не платили. Поэтому основу доходов хана (султана, бия), на которые он содержал личную воинскую дружину и административный аппарат, составляли таможенные пошлины, воинские трофеи да дань от покоренных народов. Причем с последними двумя источниками с каждым годом становилось все хуже и хуже. Потенциальные данники укрупнялись и укреплялись «огнебойной снатью», так что разобщенные отряды номадов, вооруженные по дедовским образцам, могли рассчитывать на сколько-нибудь значимую добычу, только участвуя в чужих междоусобицах. Например, грабя вместе с московскими отрядами литовские либо шведские земли, или же с крымским войском нападая на московские пределы.

Транзитная торговля в условиях всеобщей неразберихи и раздробленности так же пришла в упадок. Разрушилась имперская система почтовых ямов, торговые пути стали труднопроходимыми и не безопасными. Кроме того, у караванщиков, тысячелетиями монопольно выполнявшими роль «кровеносных сосудов» Евразии, появился мощный конкурент – бурно развивающийся океанский торговый флот западноевропейских государств. К началу XVI века португальские экспедиции уже добрались до берегов Индии, Японии и Китая. Они были готовы дешевле, быстрее, а главное – безопасней доставлять товары в Европу и обратно, и только консерватизм и настороженность в отношениях с европейцами со стороны восточных владык, позволили сухопутной караванной торговле и дальше влачить свое жалкое, по сравнению с эпохой империи, существование.

В этих условиях не удивительно, что в среде номадов активно ходила легенда об Ак-хакане – Белом (благородном) царе, который вновь объединит народы степи и вернет им богатство и процветание. Как уже говорилось на эту роль активно претендовали и Шолой Убаши-хунтайджи, и Хак-Назар-хан, и Эрдэни Баатур-хунтайджи. Но наиболее серьезными претендентами на данный «титул» в середине XVI века были крымский хан Сахиб-Гирей да московский царь Иоанн Васильевич. Причем первый, будучи вассалом Османского султана и не имеющий родственных связей с чингисидами, явно проигрывал в этом отношении второму. Ибо Иоанн был не только абсолютным самодержцем, но и нес в себе частичку крови как правнука Чингисхана Сартака, чья внучка Мария была матерью Ивана Калиты, так и беклярбека Мамая, к роду которого принадлежала мать царя Елена Глинская. Кроме того, популярности московского царя среди номадов способствовал тот факт, что на его службе состояло немало прямых чингисидов, один из которых Худай-Кул (в крещении Петр Ибрагимович, женатый на родной сестре Василия III) до рождения Иоанна и вовсе был официальным наследником Московского престола. Так что не удивительно, что когда в 1616 году в ставку Алтын-хана добрался посол московского царя, крещенный сибирский татарин и казачий атаман Василий Тюменец, то единственный упрек им услышанный – «говорил царь, что ждал он от Белове государя к себе жалованья и присылки лет с 7… а сам царь лет в 60» [Расспросные речи…]. То есть сказку про Белого царя рассказывали детям в монгольской степи уже в семидесятые годы XVI века (Алтын-хан Шолой-Убаши родился в 1567 году).

Русская экспансия
Присоединение Поволжья

Первой «жертвой» русской экспансии стало Казанское ханство, территориально во многом совпадающее с древней Булгарией. Помимо собственно Казани хану подчинялись города Чебоксары, Сары-Тау (Саратов), Елабуга, Синбир, Мамадыш, Жукотин, Самара, Тетюш, Алатур и множество более мелких поселений. Его власть признавали племена булгар (татар), черемисы (марийцев), мишари (мещера), мордвы, чувашей, удмуртов, отчасти башкиры и ногайцы. Напомню, что противостояние между Москвой и Казанью началось еще в тридцатые годы XV века, когда основатель Казанского ханства Улу-Мухамед пытался покорить Московское княжество, где правил Василий II, обязанный ему своим возвышением, ибо занял великокняжеский престол исключительно по ханской воле, вопреки завещанию Дмитрия Ивановича Донского. Тогда же Улу-Мухамед добился от Василия выделения в мещерских землях, на границе Московского и Рязанского великих княжеств, наследного удела для своего младшего сына Касима – Касимовского княжества или ханства, ставшего в дальнейшем надежным оплотом Москвы в ее противостоянии с Казанью. При Иване III роли поменялись, и уже начиная с 1467 года Московские князья пытались утвердить на Казанском престоле своих ставленников. А начиная с 1521 года число претендентов на ханский титул пополнилось выходцами с Крыма. После воцарения Сахиб-Гирея, имевшего родство с потомками Улу-Мухамеда только по матери, которая до замужества с Менгли-Гиреем побывала женой Ибрагима и Халиля – внуков Улу-Мухамеда, практически все потомки основателя ханства оказались на службе у Московского князя. В итоге казанцы оказались перед нелегким выбором: признавая власть крымских Гиреев, они попадали в зависимость не только от Крымского юрта, но и от Османского султана; а призывая на ханский престол чингисида – потомка последнего великого хана Джучи улуса, они становились вассалами Московского князя. Этот нелегкий выбор вызвал раскол среди подданных Казанского хана, привел к бунтам и междоусобицам, ослабив государство так сильно, что даже разоренное годами Семибоярщины Московское великое княжество смогло полностью его покорить, включив в состав созидаемого Русского царства.

Более ста лет с небольшими перерывами продолжались Московско-Казанские войны, принесшие много горя и разорения приграничным областям обеих держав, тем паче, что даже в мирные годы не прекращались набеги русских ушкуйников на казанские земли и татарские налеты на русские земли. Как правило, все эти взаимные вылазки ограничивались разграблением пригородов и захватом пленников. Брать города приступом не умели ни москвичи, ни казанцы. Но в 1550 году царь Иоанн, наученный немецкими советниками, провел серьезную реформу в своей армии, образовав полурегулярное пешее стрелецкое войско, вооружённое пушками, пищалями, бердышами и саблями. Кроме того, он серьезно переменил саму политику в отношении Казанского ханства: жаждал не вассального подчинения, а полного ее присоединения к своему царству. Соответственно поменялась и тактика.

Весной 1551 года казаки, стрельцы и собранные по всей Руси ополченцы осадили Казань, перекрыв все пути сообщения. Казанцы опасались приступа. Но вместо этого, под прикрытием войск, на правом, горном берегу Волги, в исконно булгарских землях, в спешном порядке сооружался новый город Свияжск. Благодаря заранее заготовленным и сплавленным по реке срубам целый укрепленный город был возведен менее чем за месяц. Расположенный на господствующей высоте он контролировал и водные, и сухопутные дороги из Казани в русские пределы.

Устрашенные продемонстрированной мощью многие окрестные племена, ранее ярые сторонники Казанского хана, сами просили принять их в российское подданство. Да и в самой Казани усилились промосковские настроения. Крымские наместники во главе с Кощаком342342
  Кощак-оглан – чингизид не имеющий прав на ханский престол, был главным советником Сююмбике-ханум, которая правила Казанским ханством в 1549 – 1551 годы в качестве регентши ввиду несовершеннолетия своего сына, избранного ханом.


[Закрыть] пытались бежать из города, но были перехвачены у реки Вятки русскими полками, живым ни один не ушел. После чего татарские вельможи сами сдались на милость русского царя, отпустили на родину более шестидесяти тысяч русских пленников и выдали москвичам ханскую казну, самого малолетнего хана Утамыш-Гирея с матерью, а заодно жен и семьи бежавших крымских наместников. Ханом вновь был поставлен верный московскому престолу Шах-Али, но в этот раз под его власть Иоанн передал только левобережную часть ханства, объявив правобережье Волги русской землей под защитой Свияжска. Кроме того, русский царь не ограничился обычной шертной (вассальной) грамотой, подписанной казанской аристократией. Он потребовал чтобы весь народ принес ему личную присягу на верность, и «народ присягал три дни, толпа за толпою» [Карамзин Н. М.].

Казань была покорена, но еще не смирилась. Зимой 1552 года был раскрыт заговор против Шах-Али. Десятки знатных вельмож татарских лишились головы, но и после этого хан не мог чувствовать себя в безопасности. Он запросил помощи из Москвы, бежал с семьей из города и сам передал в руки царских воевод свое ханство. Шестого марта в Казани была объявлена царская грамота о ликвидации ханства, наместником в Казани назначался свияжский воевода князь Семен Иванович Микулинский, льготы и привилегии русского дворянства были обещаны и казанской знати. Казанцы поначалу изъявили готовность безропотно принять московского наместника взамен бежавшего хана, но при подходе к городу русского отряда в городе случился очередной переворот. Ворота закрылись перед носом наместника. А вскоре на Казанском престоле утвердился приглашенный из ногайских улусов Ядыгар-Мухаммед (сын покойного Астраханского хана и правнук ордынского Ахмат-хана), который с 1542 по 1550 год был на службе у Иоанна, и даже принимал участие в Казанском походе 1550 года, но затем бежал в ногайскую степь. Мятежный город посадил на ханство нарушившего присягу изменника.

Иоанну пришлось начинать все заново. Но теперь на помощь Казани шли войска крымского юрта, Астраханского ханства и ногайского бия Юсуфа. К тому же в Свияжске свирепствовали цинга и уныние от надвигающегося голода, так как переменчивые окрестные племена угнали у них весь скот. Несмотря на это русским воеводам удалось не только отразить и по отдельности разгромить всех неприятелей, но и осадить Казань. В течение месяца русские войска готовились к штурму, и 2 октября, несмотря на яростное сопротивление горожан, город был взят. Победа досталась Иоанну дорогой ценой, каждая улочка была полита кровью русских и татар. «Раздраженные воины резали всех, кого находили в мечетях, в домах, в ямах; брали в плен жен и детей или чиновников. Двор Царский, улицы, стены, глубокие рвы были завалены мертвыми» [Карамзин Н. М.].

Иоанн с победою вернулся в Москву, присовокупив к своему титулу «царь Казанский». А в покоренной Казани остался наместник – князь Александр Горбатый-Шуйский, и с ним «1500 детей Боярских, 3000 стрельцов со многими Козаками». Но даже их оказалось мало, что бы усмирить всех недовольных сменой власти. По всему бывшему ханству против русских действовали различные повстанческие отряды, из которых наибольшую силу имел марийский сотник Мамич-Бердей. Одно время ему удалось собрать под свои знамена порядка двадцати тысяч повстанцев, которые совершали нападения на русские поселения и купеческие караваны. Но в 1556 он был схвачен сотником Алтышом и казнён в Москве. Более ли менее усмирить присоединенные к царству территории удалось только к 1557 году.

Интересно, что Ядыгар-Мухаммед – последний Казанский хан, сдался на милость победителя, и был не только прощен, но и, после крещения в православную веру под именем Симеона Касаевича, жалован городом Звенигородом и женат на Марии Клеопиной-Кутузовой – близкой родственнице нового казанского наместника. После чего князь Симеон неоднократно водил русские войска на крымчаков и литовцев. Такая милость к изменнику, не только нарушившему присягу, но и воевавшему против того, кому клялся служить, объясняется просто. Получив в свои руки большую часть важнейшего торгового пути, проходившего по Волге, Иоанн теперь желал монопольно владеть целым. И наследник «незаконно» свергнутого Астраханского хана на его службе, как нельзя лучше подходил на роль повода для введения в Хаджи-Тархан «русских миротворческих сил». Кстати и Звенигород в удел Симеон Касаевич только получил после того, как прежний наместник города Дервиш-Али воцарился в устье Волги. Но обо всем по порядку.

В то время на Хаджи-Тарханском престоле сидел Ямгурчи, бывший ногайский бий, получивший в свое время от Узбекского хана титул беклярбека. В 1550 году он в очередной раз изгнал с этого места Ак-Кубека, который ранее отобрал астраханский престол у своего кузена Касима – отца Ядыгара-Симеона. Но вместо того, что бы отдать ханство в руки законного наследника, Ямгурчи сам провозгласил себя ханом. Тот факт, что наследник престола в те годы находился на службе русского царя, никак не оправдывал вероломного узурпатора, ну, по крайней мере, с точки зрения Боярской думы.

Правда, сам Симеон Касаевич был для Москвы запасным вариантом. Еще в 1552 году сразу после победы над Казанью из ногайских степей был приглашен другой экс-хан Хаджи-Тархана Дервиш-Али. Он так же приходился правнуком ордынскому Ахмат-хану, но имел то преимущество, что в период с 1537 по 1539 год уже сиживал на злополучном Хаджи-Тарханском престоле. В Москве изгнанник Дервиш-Али был принят с большим почетом и жалован Звенигородом в кормление. И в 1554 году, как только Иоанн оправился от тяжелой болезни и совершил свое богомолье, экс-хану было предоставлено немногочисленное, но отборное войско, а также ладьи для его скорейшей переправки к истокам Волги.

Вот только воевать было не с кем. Узнав о подходе войск грозного Белого царя – покорителя Казани, все население богатого, но немногочисленного ханства разбежалось и попряталось на бесчисленных островах волжской дельты. Сам хан с двадцатью воинами ускакал в Азов, под защиту крымского хана Девлет-Гирея. Так что, вместо ожидаемого штурма крепости, отборным московским дружинам пришлось отлавливать и доставлять в Хаджи-Тархан беглых жителей. В итоге «Князей и Мурз собралося пятьсот, а простых людей десять тысяч» [Карамзин Н. М.], коих и принудили присягнуть новому хану и его повелителю – русскому царю.

Далее все развивалось по казанскому сценарию. Едва московские войска скрылись за горизонтом, Дарвиш-Али стал искать союза с врагами Москвы. В 1556 году в Астраханской степи сошлись две армии. На стороне Дервиш-Али выступили ногайцы бия Юсуфа и крымчаки Девлет-Гирея, а русское войско под командованием стрелецкого головы Ивана Черемисинова343343
  Иван Семенович Черемисинов-Караулов – один из первых шести командиров московских стрельцов, вел свой род от ордынских переселенцев [Новиков И. И.]


[Закрыть] поддержал другой ногайский бий Исмаил. Хан потерпел сокрушительное поражение и бежал в Азов. В Хаджи-Тархане, а точнее уже в Астрахани, которая была отстроена на левом берегу Волги, примерно в 12 километрах от прежнего места, утвердился московский воевода Черемисинов, а Иоанн вновь расширил свой Большой титул, присовокупив титул «царя Астраханского».

С присоединением Астраханского ханства Русское царство обрело не только полный контроль над одним из важнейших торговых путей из Европы в Азию, но и, благодаря разгрому Юсуфовых ногайцев, обрела контроль над западными ногайскими кочевьями, включая старые ордынские столицы Сарай и Сарай-Ал-Джедид. Эти города хоть и давно лежали в руинах, но оставались сакральным местом для всех кто помнил величие Джучи улуса. В глазах ногайцев и сибирских татар русский царь, овладевший большой частью западного крыла Большой Орды, на деле доказал свое право называться Ак-хаканом или Белым царем. «Цари Хивинский и Бухарский прислали своих знатных людей в Москву с дарами, желая благоволения Иоаннова и свободной торговли в России. Земля Шавкалская, Тюменская, Грузинская хотели быть в нашем подданстве. Князья Черкесские, присягнув Государю в верности, требовали, чтобы он помог им воевать Султанские владения и Тавриду» [Карамзин Н. М.].

В 1555 году в Москву прибыли Тягрула и Панчяды – послы Тюменского ханства. Едигер мурза «вызвался платить дань России с условием, чтобы мы утвердили спокойствие и безопасность его земли». Теснимый чингисидом Кучумом, который при помощи казахов Хак-Назара, узбеков Абдалах-хана и некоторых башкирских и ногайских племен пытался вернуть себе дедов престол, Едигер жаждал получить от могучего царя военную поддержку и готов был платить за нее соболями, обещая их свыше тридцати тысяч в год в уплату ясака. Иоанн послов принял ласково, шертную грамоту с ними подписал, с размером ясака согласился и тут же назначил своим баскаком в Тюменской земле боярского сына Дмитрия Курова. А вот войск не дал. Он в то время воевал Ливонию, усмирял бунты в завоеванных ханствах и отражал набеги крымчаков, поэтому ему было не до далекой Сибири. Зато дань с Едигера царь требовал в полном объеме. Когда Куров привез всего семьсот собольих шкурок и извинения от Едигера, что больше собрать не удалось из-за разорения его царства Кучумом, то в Сибирь были посланы князья Давлет-Ходжа и Сабан. История умалчивает, помогли ли они хоть как-то Едигеру в его противостоянии с Кучумом, но, ознакомившись с реальным положением дел в ханстве, а заодно получив щедрые персональные дары, они скостили дань до более реальной – тысяча соболей в год, которую и привезли царю вместе с новым шертным договором.

Окончательно перешли под руку русского царя Пермские земли – знаменитая в прошлом Великая Биармия, славная рыбными промыслами, мехами и «рыбной костью» – моржовым бивнем. Правда, свободных людей для освоения новых земель у царя не было, и он охотно передал их новгородским купцам Строгоновым, которые издревле имели торговые форпосты и соляные промыслы в этих краях. Указом царя им было велено: «А когда станут в те крепости приходить к Якову и Григорию торговые люди бухарцы и калмыки и казанские орды и инных земель с какими товары, и у них торговати повольно беспошлинно» [Летописи сибирские].

В то же время и Исмаил-бий подписал шертную грамоту с Иоанном. Хотя в данном случае это был фактически союзный договор, ибо определял право беспошлинной и беспрепятственной взаимной торговли, устанавливал совместные действия против общих врагов, но не содержал даннических обязательств. Однако даже этот весьма выгодный для ногайцев союз вызвал раскол среди племенных беков. Ногайская орда окончательно распалась на три части. Бывшие подданные бия Юсуфа, убитого в схватке за Хаджи-Тархан, которые кочевали в междуречье нижних Волги и Дона, не признали власти Исмаила и избрали своим мурзой Казыя344344
  Гази бен Урак – внук ногайского бия Сеид Ахмата.


[Закрыть]. Новое племенное объединение, вошедшее в историю как Малые ногаи, вскоре попало в зависимость от Крымского юрта и нередко принимало участие в набегах на русские земли. Кроме того, от ногайских владений окончательно отпал Алтыулский улус – ногайские кочевья восточнее Яика (Урала), где Шейх-Мамай-бий попал в зависимость от казахского Хак-Назар-хана. По этому поводу Исмаил жаловался Иоанну: «племянники ж мои от нас отстали ныне за Яиком и приложилися к козацкому царю, со мною завоевалижся, да надо мною времени ищут». Но и после отложения от орды основных противников нового бия, мира в ногайских улусах не было.

Интересно, что многие опальные ногайские вельможи, из всех трех новообразованных улусов, искали убежища и службы у Белого царя, пополняя ряды русских князей и дворян. Так, например, от присягнувших на верность Иоанну сыновей Юсуф-бия – вечного противника Москвы, пошел род князей Юсуповых. Конечно, не только слава покорителя Казани и Хаджи-Тархана влекла степных витязей к Иоанну. Гораздо больше их привлекал коммерческий интерес: хорошее жалование, вооружение и обмундирование, да еще и участие в непрестанных и в целом довольно успешных войнах, которые вело Русское царство в богатой трофеями Европе. По данным хронистов в те годы в русском войске было порядка тридцати тысяч выходцев из приволжских степей. И это не считая тех, кто, приняв православие, получил русскую фамилию и с той поры писался как русский. Яркий тому пример – глава опричников и шурин Иоанна князь Михаил Темрюкович Черкасский, звавшийся до крещения мурзой Салтанкулом. Здесь вообще стоит отметить, что во времена правления Иоанна IV тюркские вельможи, перешедшие на русскую службу, зачастую «считалися честию бояр выше», а принадлежность к роду Чингисхана и вовсе гарантировала им княжий, то и царский титул. И, соответственно, в «Разрядах (росписях воевод по полкам) служилые цари и царевичи всегда упоминаются после русского государя и его сыновей и перед (или наряду) с высшими представителями московской знати» [Королева В. В.].

Завоевание Поволжья имело для России и другие последствия. Так, начиная с 1558 года, русско-крымское противостояние перешло в новую фазу. Если ранее Москва только оборонялась от нашествий беспокойного соседа, то теперь, получив в свое распоряжение, вдобавок к казачьим ватагам, многочисленные казанские, астраханские, ногайские и кабардинские конные отряды, сама стала тревожить набегами рубежи южного соседа. Правда к широкомасштабной войне с Крымским юртом Русь, увязшая в европейских войнах, пока не готова была. Для Москвы наступили тяжелые времена: включение Речи Посполитой в Ливонскую войну на стороне противников Иоанна; внутренние смуты, вызванные реформами и репрессиями; потеря Сибирского ханства, где в 1563 году к власти пришел Кучум-хан; резкое ослабление союзного Исмаил-бия, на земли которого, обезлюдевшие после трёхлетней летней засухи, зимней гололедицы и последовавшей за этим эпидемии чумы, стали вторгаться казахи Хак-Назара и переселяться, незнакомые до этого европейцам, племена калмыков. Кроме того, Иоанна удерживали от крымского похода дружественные отношения, сложившиеся у Москвы со Стамбулом, вассалом которого был крымский хан.

Зато Девлет-Гирею это ни как не мешало совершать массированные грабительские набеги на русские и литовские рубежи. Хотя при этом и выдвигались политические лозунги, типа возвращение под крымский контроль Астраханского и Казанского ханств, но реальные направления налетов свидетельствуют о том, что настоящей их целью был захват добычи, и в первую очередь русских рабов, на которых на невольничьих рынках Крыма и Османской империи был большой спрос. Тем более, что с закрытием казанского и астраханского каналов поставки рабов, Крымский юрт стал монополистом в этом грязном деле, ставшем одной из основных статей доходов для крымской аристократии. Кроме того, в эти же годы в ногайских улусах начался мор и бескормица. Многие рода искали милости хана, обеспечивая Девлет-Гирея многочисленной, дешевой и готовой на все ради спасения своих семей конницей. Так что каждый год южные рубежи молодого русского государства подвергались набегам крымчаков.

С каждым годом крымский натиск на русские рубежи только нарастал, а с 1563 года к войскам Девлет-Гирея присоединились регулярные войска Османского султана и его флот, который поднялся по реке Дон. Турки даже пытались прорыть Волго-Донский канал, что бы перебросить свой флот в каспийский бассейн, но не сумели решить ряд технических вопросов. Самым разорительным для Москвы стал поход 1571 года, когда сорокатысячное войско Девлет-Гирея, сломив передовые заслоны русских войск, почти беспрепятственно дошло до Москвы. Иоанн бежал в Ярославль. Город был сожжен дотла. В огне и от татарских сабель погибли десятки тысяч, еще больше (по некоторым данным порядка 150 000 человек) было угнано в рабство. Разгром был настолько серьезным, что Иоанн предлагал крымскому хану передать Астраханские земли в обмен на ненападение. Но хан отказался от «подачки», решив, что на следующий год возьмет все сам.

Поражение Белого царя, и последовавшие казни приближенных вельмож, среди которых было немало крещеных выходцев из Степи, включая посаженного на кол Михаила Темрюковича, оттолкнуло от Москвы ногайцев. Ими в то время правил сын Исмаила Дин-Ахмед, свояк русского царя, женатый на второй сестре казненного князя Черкасского. В Предуралье разрастался «Черемисинский бунт»: марийцы, удмурты и башкиры выступили против русских поселенцев. А следом и Сибирский хан Кучум решил расширить свои владения за счет вогулов и остяков обитавших на землях нынешнего Пермского края, жалованных Иоанном братьям Строгоновым. Но самый большой ущерб принесла вновь вернувшаяся эпидемия чумы, так что многие земли обезлюдили.

Тучи над Белым царем сгущались. Чтобы окончательно добить Московскую Русь Девлет-Гирей к весне 1572 года собрал под свои знамена восемьдесят тысяч крымчаков и ногайцев, да еще османы выделили ему сорокатысячную армию, причем среди них было семь тысяч янычар – элиты султанского войска. Иоанн поспешил укрыться в Новгороде, поручив оборону Москвы князю Воротынскому, усилив его двадцатитысячное войско, состоящее из земских и опричных полков, стрельцов да казаков, семью тысячами «немецких» наемников. Да еще на помощь единоверцам спешил из приграничных районов Речи Посполитой атаман Черкашенин со своими «каневскими черкесами». Воротынский сумел выманить Девлет-Гирея к заранее укрепленному форту – «гуляй городу», лишив татар возможности быстрой победы за счет подавляющего численного превосходства ногайской конницы. Штурм укрепления продолжался несколько дней. Потери с обеих сторон были огромные. Давлет-Гирею пришлось даже спешить ногайцев и отправить их в поддержку штурмующей форт пехоте. Исход битвы решила неожиданная вылазка князя Воротынского, который в разгар штурма, тайно вывел из укрепления Большой полк и неожиданно ударил в тыл крымским войскам. Осаждавшие побежали, и большинство их было перебито во время переправы через Оку. Потери ханских войск были огромны: погибли все семь тысяч янычар, большинство крымских мурз, а также сын, внук и зять самого Девлета-Гирея. Многие попали в плен. Домой вернулось едва ли десятая часть войска. Крымский юрт и Малая ногайская орда лишились большей части боеспособного населения, перестав в дальнейшем играть сколько-нибудь значимую роль в судьбе Степи.