Текст книги "Номады Великой Степи"

Беспокойно было и на самых восточных рубежах Русского царства. В 1614 году Томск подвергся набегу объединившихся алтайских князей: «приходили под Томский город войною… киргизские и ясачные люди и служивые татаровя багасарские, и кызыльские, и чюлымские, и мелеские, и керексусы, и кузнецкие люди войною и отбили у нас… лошадей и коров, и многих служивых людей козаков побили и твой государев хлеб и козачий на елане выжгли и вытоптали» [Аристов Н. А.]. Правда, алтайским народам не было особого дела до далекого Белого царя. Нападение на Томск было спровоцировано агрессивной политикой местных воевод, силой принуждавших местное население платить ясак: по соболю с взрослого мужчины. Возмущало туземцев и обращение с аманатами – родственниками князей и старейшин, взятых в залог верности шертной присяге. В сибирских крепостях они зачастую содержались хуже преступников, их даже кормить за казенный счет отказывались, и они вынуждены были питаться передачками «с воли».

Местные тюркские племена были довольно зажиточными: они пасли скот, выращивали хлеб, добывали, плавили и ковали железо, вели интенсивную торговлю. Но потомки древних динлинов переживали не лучшие свои времена. Их земли были разделены между небольшими княжествами-улусами, наиболее крупными из которых были улус Толы Хоорай, объединявший под властью князя Номчу четыре племени енисейских кыргыз, и улусы-отоки обских телеутов, где правили князья-зайсаны Абак и Байдур Банжин. При этом все эти княжества были относительно небольшими, слабосильными, неспособными самостоятельно противостоять агрессии со стороны крупных соседей: халхасцев, бурят, ойрат и казахов. Со времен распада Кыргызского каганата они практически постоянно находились в вассальной зависимости от соседей номадов, и распад Монгольской империи, больно ударил по их землям, которые стали лакомым куском для многочисленных завоевателей, которые особо жаждали доспехов и оружия, ковавшихся мастерами Кузнецкого Алатау. Так, что переход под руку Белого царя был алтайцам во многом выгоден. Они только просили, что бы царь «ясаку с них брать не велел, а велел им служить, как служилые татары в Тобольске и в Томске», так как «сами они соболей не ловят, но берут за долг с кыштымов [данников] своих» [Аристов Н. А.]. Но Москва, разоренная смутами и беспрестанными войнами, требовала «мягкой рухляди», торговля которой составляла более половины доходов казны, и вместо взаимовыгодного мира получила затяжную войну, длившуюся с перерывами вплоть до 1704 года. И пусть война эта была не сопоставима по масштабам с той, которую Русское царство вело в Прибалтике или в Малороссии, но она надолго отрезала от Москвы азиатские степи, определив северо-восточный вектор дальнейшей русской экспансии, так что Тихоокеанское побережье стало «осваиваться» раньше, чем Байкал.

Еще в начале 20-х годов XVII века группа русских промысловиков под командой Пантелея Пянды, проникла в среднее течение Лены. За три года своих скитаний по Нижней Тунгуске, Лене и Ангаре, они добыли немало «мягкой рухляди», заронив семя алчности в сердца русских купцов и ясачников. По их следам двинулся «охочий люд», а следом шли царские воеводы и чиновники. В 1626 году воевода Андрей Дубенский заложил на Енисее Красноярский острог. На следующий год сорок казаков во главе с Максимом Перфильевым добрались по Ангаре до Илима, там они поставили зимовье и взяли ясак с окрестных бурят и эвенков. В 1628 году казаки Ермолая Остафьева поставили Канский острог в 150 верстах восточнее Красноярска. В том же году Василий Бугор со своими людьми впервые объясачил ленских тунгусов. Еще через год у волока с Енисея на Лену был построен Илимский острог – опорный пункт для дальнейшего продвижения на восток. Через него по приказу енисейского воеводы Шаховского «для государева ясашного сбору и острожные поставки» на Лену был отправлен немногочисленный, но хорошо оснащенный отряд под предводительством атамана Ивана Галкина. В следующем 1631 году его казаки достигли якутских кочевий на Средней Лене.

Этот тюркский народ, еще во времена Монгольской империи ушедший на север в тунгусские земли, в силу интенсивной метисации внешне мало отличался от автохтонного палеоазиатского населения, но при этом сохранял привычный хозяйственный уклад, естественно с поправкой на местный климат. Так, помимо коров и лошадей, якуты разводили северных оленей, кроме того, в силу ограниченности пастбищных пространств в пойме Лены, многие якуты вели оседлый образ жизни. В отличие от окружающих тунгусских и юкагирских племен они, благодаря комплексному хозяйству, были более зажиточными и несколько лучше организованы. Большинство тунгусских племен волей-неволей мирилось с поборами в пользу неведомого Белого царя, которому служат странные и страшные люди с «вогненым боем», чем и обусловлено столь стремительное продвижение русских ясачников на восток. Но якуты добровольно делиться пушниной с пришлым людом не пожелали, и весной 1631 года, объединив силы пяти улусов, постарались дать отпор отряду Галкина. На помощь казакам подошел стрелецкий сотник Петр Бекетов со своими людьми, и сопротивление якутов было подавлено, а в районе современного Якутска появился Ленский острог.

Интересно, что практически одновременно с енисейскими казаками, подступившими к якутским владениям с юга, с реки Вилюй в их земли вторглись мангазейские казаки под предводительством Василия Мартынова, так же желавшие пополнить царскую казну, да и свою мошну якутскими соболями. Это привело к распрям между отрядами и спровоцировало жесткое сопротивление окрестного населения, многие из которых были вынуждены платить ясак дважды: мангазейским и енисейским сборщикам. Чтобы удержать ленский люд в повиновении, Галкин летом 1634 года привел в Ленский острог 150 служилых и промышленных людей – огромную по тем временам силу и то едва хватило. Многие якутские селения приходилось брать с бою, да и самим подданным Белого царя пришлось не один месяц просидеть в осаде, отбивая жестокие приступы и помирая голодной смертью.

Вообще-то лично меня в этой истории больше всего поражает малочисленность «покорителей» Сибири. Так в 1627 году в «столице Сибири» – в Томском городке, согласно «Сметному списку», несли службу 481 человек. Среди них 110 татар, 17 выходцев из Литовского княжества и один немец, остальные православные – казаки, стрельцы и гражданские служащие (дьяки, подъячные, писари). В остальных «городах» народу было и того меньше, а в пограничных острогах, как правило, гарнизон состоял из одного – двух десятков человек. Тогда как только якутов – далеко не самого многочисленного народа Сибири, и только ясачного люда, то есть взрослых мужчин, содержащих семью, к середине XVII века насчитывалось около 28 тысяч человек. Окажи они организованное сопротивление, и никакие пулеметы и танки, не то, что кремневые ружья, которыми были вооружены бородатые пришельцы, не смогли бы спасти русских переселенцев. Но единства не было. Кроме того, многие рода, страдающие от набегов соседей, как например ленские якуты от юкагиров, а ангарские тунгусы – от бурят и халхасцев, сами добровольно шли под царскую руку, с готовностью оплачивая скотом и соболями собственную безопасность и возможность хорошей торговли. Ибо вслед за сборщиками ясака, а то и впереди их, шли русские купцы с очень дефицитным в глухой тайге товаром: мукой, солью, стальным инструментом и тканью. Такие добровольцы, не только подавали пример другим, но, порой и оказывали всяческую помощь, вплоть до военной, в борьбе со своими непокорными соплеменниками.

Поэтому, несмотря на то, что авангард русской экспансии едва ли насчитывал больше нескольких сотен отважных авантюристов, «освоение» Сибири продолжалось. В 1633 году Иван Ребров обследовал устье Лены и Яну, собрав ясак с местных юкагиров, якутов и тунгусов, а к 1638 году отряд Реброва из Яны вышел морем на реку Индигирку, в низовьях которой построил Уяндинское (Нижнеиндигирское) зимовье. Навстречу Ребровским казакам из Ленского острога в верховья Индигирки и Алазеи для покорения юкагиров, имевших до этого несколько стычек с русскими ясачниками, отправилась конная экспедиция Постника Иванова. Несмотря на то, что в отряде было всего 27 человек, юкагиры были разбиты, выдали аманатов и внесли ясак. В том же году другой отряд из полусотни казаков, посланный Томским воеводой под командованием Дмитрия Копылова, силой принудил к уплате ясака алданских якутов и тунгусов. А в 1639 году, всего через двадцать лет после основания Енисейского острога, другой томский атаман Иван Москвитин с тридцатью казаками вышел к Охотскому морю.

Но тут в Москве наконец стало известно, что «меж себя у тех тобольских и у енисейских и у мангазейских служилых людей… бывают бои: друг друга и промышленных людей, которые на той реке Лене промышляют, побивают до смерти, а новым ясачным людям чинят сумнение, тесноту и смуту, и от государя их прочь отгоняют» [Наказ стольнику…]. Но больше всего Михаила Федоровича удручало даже не то, что «служилые люди… и пристав приманивали тех землиц людей торговать, и имали у них жон и детей, и животы их и скот грабили, и насилства им чинили многие», а то, что эти охотничьи люди, прикрываясь его именем «сами обогатели многим богатством, а государю приносили от того многого своего богатства малое» [там же]. Для наведения порядка в новоприобретенных землях был создан Сибирский Приказ. А на Лену «для прииску и приводу новых землиц, ясачных людей и для ясачного сбору» в 1639 году в Ленский острог отправляется большой сборный отряд из 395 человек под командованием воевод Петра Головина и Матвея Глебова, дабы основали они город Якутск и учредили самостоятельное Якутское воеводство. А всем прочим были запрещены самовольные походы на Лену и далее на Восток, что несколько умерило скорость приростания России Сибирью. Зато сама экспансия приобрела более цивилизованные и мирные формы.

В 1643 году из Якутска было отправлено три экспедиции: атаман Василий Колесников дошел до Байкала; Михаил Стародухин с Семеном Дежневым пытались объясачить население Колымы; а Василий Поярков повел 132 казаков на поиски Амура. Однако, если первые две экспедиции, хоть и встретили сопротивление местного населения, но все же достигли определенного результата, то поход на большую и «хлебную» реку Амур трудно назвать успешным. Мало того, что присланный с Москвы письменный голова оказался корыстным и деспотичным руководителем, загубившим немало своих подчиненных, так еще и маршрут экспедиции пролегал, через довольно обжитые земли Маньчжурской империи, чьи подданные оказали активное вооруженное сопротивление пришлым захватчикам. И хотя экспедиции удалось-таки сплавиться с Зеи до устья Амура, но в Якутск через три года вернулось едва ли треть отряда, не принесшая с собой ни ясаку, ни новых ясачных людей.

Рисунок 55. Расширение границ Русского царства в первой половине XVII века: ≠ – города; • – остроги и зимовья.

Экспедиция Василия Пояркова открыла новую эпоху в истории Степи. Эпоху, когда русская экспансия натолкнулась на встречную экспансию со стороны молодого, но быстрорастущего Маньчжурского государства. Причем эпоха эта совпала по времени с выходом на арену истории Джунгарского ханства. О том как три империи делили Степь между собой мы поговорим несколько позже, а пока вернемся по времени немного назад, к началу правления Михаила Романова. Ибо, описывая бурную и интригующую историю присоединения к Русскому царству северных таежных и лесотундровых пространств бескрайней Сибири, мы хоть и по необходимости, но довольно далеко уклонились от основной темы нашего повествования. Теперь же, освежив в памяти основные вехи по расширению пределов русской земли от Енисея до Тихоокеанского побережья (рис. 55), мы можем более ясно представить себе, почему вектор русской экспансии оказался направлен на северо-восток. И почему монгольские и тюркские народы, поначалу желавшие присягнуть на верность Белому царю, отказались от этого намерения и стали открыто поддерживать антирусские выступления в Сибири и на Алтае.

В Степи в то время продолжалось противостояние халхасцев Алтын-хана, казахов Есин-хана и конфедерации, зажатых между ними, ойратских (калмыцких) племен. Силы оказались примерно равными, и война шла с переменным успехом. В этой связи все три стороны желали видеть Русское царство своим союзником и готовы были шертовать Белому царю, естественно в обмен на военную и экономическую помощь. Стоило только Руси поддержать любую из противоборствующих сторон, и история азиатской степи могла бы сложиться совсем иначе, но отношение Москвы к восточным окраинам уже тогда было как к колониям: получить как можно больше, а лучше все, не вкладывая ничего. Так что покорение Сибири шло, по сути, частным порядком, благодаря корысти воевод и купцов, да удали служилых татар и казаков. Попав в «сибирскую ссылку» служилый люд стремился разбогатеть и выслужиться, что бы вернувшись в Москву вести безопасное и безбедное существование. Приемная закупочная цена соболя в то время составляла около рубля, тогда как в столице та же шкурка уже шла за 12—18 рублей, а это уже годовой оклад казачьего сотника! Для сравнения пуд муки в Сибири стоил копеек 15, а добрый топор – 30. Через руки воевод соболя проходили тысячами, так например в 1652 году в Томск было свезено 14 тысяч шкурок соболя и 1226 шкур бобров [Верхотуров Д. Н.]. Поэтому не удивительно, что именно воеводы на свой страх и риск снаряжали «посольства» и экспедиции в дальние края в поисках нового ясака и новых торговых маршрутов. Причем их служилые люди порой открыто конфликтовали друг с другом, доходя до прямых вооруженных столкновений. Так в 1634 году в устье Вилюя произошла битва между енисейскими и мангазейскими казаками, спорящими за право собирать ясак с ленских якутов, в результате мангазейский отряд был разбит, а его атаман Иван Корытов взят в плен.

В 1616 году Тарский воевода отправил «посольство» к халхаскому Алтын-хану Шолой-Убаши, а Тобольский – к его врагам, быстро забывшим о шертном договоре с Москвой, торгутским тайджи Хо-Урлюку, Далаю, Кузену и Чингиру. В обоих случаях «посольство» состояло всего из пары казаков. К халха-монголам отправились Василий Тюменец и Иван Петров, а к калмыкам Иван Куницын и Томило Петров. Цель в обоих случаях была одна – щедрыми посулами добиться принесения шертной присяги и уплаты ясака скотом, который нужен был для прокорма русских крепостей и пополнения тягловой силы, естественно этот ясак до Москвы бы не дошел и в прямом, и переносном смысле. Интересно, что оба посольства увенчались полным успехом. И Алтын-хан, и тайджи направили к соответствующим воеводам ответные посольства, заявляя о готовности стать вассалами Белого царя, разумеется ожидая, что царь, как и подобает сюзерену, примет на себя их военные и экономические проблемы. Вот тут то и выяснилось, что «русские посольства» – частная инициатива воевод, которые вправе только ясак собирать, да шертный договор на подпись предлагать, а решать что либо – только в Москве. Но даже это лукавство не смутило выходцев из монгольских степей. В 1617 году в Москве побывало халхаское посольство, а на следующий год – калмыцкое.

В Москве новым подданным обрадовались. Но династия Романовых изначально была больше ориентирована на запад, а не на восток. Новый царь не унаследовал от Иоанна Васильевича его мечту воссоединить Степь и утвердится на хаканском престоле. Во времена Романовых от своих азиатских «колоний» столица ждала только увеличения доходов в казну, но поскольку потенциальные подданные просили военной помощи, а калмыки еще и новых пастбищ, что подразумевало расходы, им, по сути, было отказано. Калмыкам было предложено принести вассальную присягу, платить ясак и «посылать ратных людей на ослушников царских», за что им даровалось право беспошлинной торговли скотом в сибирских городках. И ни слова, ни о военной помощи, ни о новых местах для кочевок. А Алтын-хану и того не предложили.

Кстати, примерно с тем же невниманием Белого царя к своим нуждам столкнулся и ногайский Иштерек-бий. В 1617 году он признал новую династию, отпустил захваченных ранее 15 000 русских рабов, послал щедрые подарки и заявил о своей готовности возобновить службу царю, только жалование просил платить напрямую, а не через Астраханского воеводу. Но царского решения он так и не дождался. В 1619 году он умер, и в Большой ногайской орде началась смута, которой немало способствовал московский двор, стремившийся ослабить ногайцев. В итоге часть из родов перешла на службу к Белому царю, пополнив ряды казачества; часть перешла в подданство к Малым ногаям; а остальные, под предводительством Тинмамета и Иштерека откочевали на Яик в Алтыульский улус, осложнив и без того напряженные калмыцко-ногайские отношения.

А на востоке, в Сибири томский воевода Гаврила Хрипунов, потомок мурзы Берке, перешедшего на русскую службу еще в 1335 году, руками «головы татарского Осипа Кокорева, да казачья Молчана Лаврова» [Отписка томских воевод…], искал пути расширение пределов Русского царства за счет алтайских тюрков. В 1617 году его люди дошли до Енисея и обложили данью тубинцев и маторцев. А на следующий год Кокорев, воспользовавшись ослаблением телеутского князя Абака, вынужденного отбивать натиск чороских калмыков Хара-Хулы, основал на севере Алтая Кузнецкий острог (Аба-тура – хакас.: «земля предков»). Тогда же Хрипунов, узнав от Василия Тюменца побывавшего в ставке Алтын-хана, о том что через халхаские земли есть выход в Китай, отправил к Минскому двору Ивана Петлина с 11 казаками. Выехав из Томска 9 мая 1618 вместе с послами монгольского хана, к концу августа «посольство» добралось до Пекина, но без верительных грамот и соответствующих сану императора даров к Шэнь-цзуну346346
  Личное имя Чжу Ицзюнь – иператор Мин в 1572 – 1620 годах.


[Закрыть] русскую делегацию не допустили, ограничившись выдачей официальной грамоты на имя Белого царя с разрешением направлять посольства и торговать в Поднебесной.

По сути, Минский император, благодаря активности томского воеводы открыл двери для русских купцов, но в Москве доклад Ивана Петлина «лег под сукно». Великому Государю и патриарху Филарету, не было дела ни до далекого Китая, ни до проблем азиатских номадов, которые ясак платить не хотят, а военной помощи и «вогненного бою» требуют, да еще и шертный договор нарушают – грабят ясачный люд. Правда, частенько этот ясачный люд еще вчера был данником-кыштымом у этого самого «грабителя», и свой ясак Белому царю «грабитель» платил с учетом получения дани от этих кыштымов. Но кого и когда в Москве это волновало?

В 1623 году вышел царский указ о запрещении монгольской торговли в русских городах, а также о строжайшем запрещении продажи им оружия, ружей, пороха и свинца. Более того, назойливым номадам было запрещено даже отправлять свои посольства в Москву. В ответ по всей границе со степью начались восстания против русских и нападения на русские ясачные волости. И если бы не междоусобицы охватившие в то время восточные степи, малочисленные русские гарнизоны не смогли бы удержать Сибирь. Но казахи, бухарцы и халхасцы теснили калмыков, те в свою очередь вторгались в ногайские, башкирские и кыргызские земли, да и между собой последователи учения Будды не слишком мирно жили. Однако и поодиночке обиженные князья и тайши номадов причинили не мало бед сибирскому ясачному люду. В мае 1624 года телеуты князя Абака разорили окрестности Томска, а направленное к ним для переговоров русское посольство разграбили. Через четыре года Абак и вовсе призвал алтайцев «ясака русским не платить, а русских ясатчиков убивать». Собранные им телеуты, кыргызы, качинцы и арины пытались уничтожить только что построенный Красноярск, но были отбиты. Тогда же Барабинские татары перебили русский отряд сына боярского Еремея Пружинина. Во главе восстания встали внуки хана Кучума Аблай-Гирей и Тауке (Тевкей), они получили помощь от ойратского тайджи Когутая. Небольшой Барабинский острог, который обороняли 30 казаков и стрельцов, был взят и сожжен. Летом 1628 года Аблай-Гирей с большим войском, при поддержке объединенных сил чоросов, дербетов и хойтов, осадил Тару. Все деревни вокруг острога была разграблены и сожжены, а сам Аблай-Гирей был провозглашен ханом Сибири.

Весной следующего года новый хан вновь осадил Тару, но благодаря умелым действиям тарских защитников был отбит и понес большие потери, оттолкнувшие от него союзников. Тем не менее в ноябре Аблай-Гирей с отрядом из 200 человек приступил к стенам Чатского городка, но и его взять не смог. Тогда хан стал собирать под свои знамена весь окрестный люд, когда-либо обиженный русскими. Вскоре его войско увеличилось в десять раз. Этих сил оказалось достаточно для взятия Чатского укрепления. Городок был сожжен, а его защитники перебиты. В декабре кыргызский князь Коян захватил и перебил ясатчиков из Красноярского острога, направленных к саянским татарам, после чего он разграбил русские ясачные волости по Енисею, отобрав у народа всю пушнину и охотничьи снасти.

В апреле 1630 года телеуты вновь разграбили окрестности Томска, сожгли Тоянов городок и перебили служилых татар. Но до самого Томска не дошли, при переправе через Обь они были разгромлены отрядом боярского сына Гаврила Черницына. Летом этого же года под стены Томска пришел Аблай-Гирей. Окрестности вновь были разграблены, а посевы пожжены. Сам Томский острог выстоял благодаря мощной артиллерии. В августе уже енисейские кыргызы грабили окрестности Красноярского острога. Доставалось и башкира и ногайцам, находившимся в русском подданстве: в их владения массово переселялись торгуты Хо-Урлюка и дербеты Далай-Батыра. Осаждали они и казачьи городки по Яику: «приступали де к ним те калмыцкие люди к Соленому городку с щитами и с приметы, и вогненой де, государь, бой у них есть».

Не получая сколько-нибудь существенной помощи от метрополии сибиряки вынуждены были только обороняться, укрывшись за стенами острогов, да предпринимать редкие вылазки небольшими силами. Выручала воинская выучка и доброе вооружение. В августе 1628 года 140 казаков побили многих кыргызов, качинцев и аринов, а жен и детей побрали в плен. В 1629 году против Кояна довольно успешно действовал казачий отряд Ивана Галкина численностью 40 человек. Зимой 1631 года небольшой отряд под командованием Якова Тухачевского напал на Чингисский городок, в котором зимовал мурза Тарлав. После ожесточенного боя и штурма городок был взят, а Тарлав убит.

После гибели князя Тарлава кыргызское восстание постепенно идет на убыль, хотя русские погромы продолжались еще долго: в ноябре 1632 года хан Аблай-Гирей совершил набег на Тюменскую волость; в сентябре 1633 года кузнецкий острог «претерпел от алтызаров… что жителям ни лошадей, в поле ходивших, ни же складенного уже в скирды хлеба, ничего не осталось»; примерно в то же время котты убили на реке Кан 9 казаков; в августе 1634 года енисейские кыргызы численностью до тысячи человек четыре дня штурмовали Красноярский острог, город устоял но окрестности и все хлеба были разорены; в октябре того же года набег повторился, кыргызы князя Бектенея забрали остававшихся у красноярцев лошадей и коров, а князья Диал и Табун разграбили ясачные волости по рекам Чулым и Юса. Тогда же восстали ленские якуты, которые несколько месяцев осаждали Ленский острог.

Измученные красноярцы в своей челобитной Томскому воеводе писали: «лучше Красноярск совсем покинуть, если, несмотря на тамошние обстоятельства, довольным числом людей снабжен не будет» [Аристов Н. А.]. Пришлось сибирским воеводам искать мира. В 1634 году к телеутскому князю Абаку было отправлено четыре посольства, которым наконец удалось смирить мятежного вассала и возобновить шертный договор на более приемлемых условиях. Тогда же с посольством к Алтын-хану отравился Яков Тухачевский, которому было поручено удовлетворить просьбу халхаского хана о приеме его в русское подданство, но за прошедшие 17 лет многое изменилось: Шолой-Убаши умер, монголами правил Омбо Эрдени, а он не верил в справедливого Белого царя, который вернет в Степь процветание. С большим трудом послу удалось договориться о равноправном договоре о мире и не нападении, что в новых обстоятельствах уже было немало, ибо границы владений Алтын-хана вплотную подошли к русским ясачным владениям. Местные гарнизоны и так с трудом справлялись с нападениями алтайских князей.

Ситуация начала меняться к лучшему только после 1637 года, когда в Москве наконец осознали, что владение Сибирью – это не только солидное пополнение к доходной части казны. До этого времени всеми вопросами восточных окраин ведал Приказ Казанского Дворца, теперь же был учрежден самостоятельный Сибирский приказ, хотя еще четверть века и Казанским и Сибирским приказами руководил один человек – по первости Каншов-мурза – в крещении князь Дмитрий Черкасский. В его бытность стала налаживаться торговля со степными народами, в том числе транзитная, стали отправляться полномочные посольства, улучшилось снабжение восточных окраин Русского царства. Но мира на границе с азиатской степью еще долго не было.

Ситуация осложнялась тем, что в 1634 году ойратским хунтайджи после смерти Хаара-Хулы стал его сын Эрдэни-Батур. Новый лидер ойратской конфедерации стал проводить политику укрепления центральной власти и мирного объединения всех монгольских племен. Большинство родов его в этом поддержало, и на месте конфедерации стало складываться единое государственное образование – Джунгарское ханство. И хотя сам процесс формирования ханства завершился только в 1640 году, когда на курултае в урочище Улан-Бура было принято «Великое Степное Уложение», но уже в 1635 году большинство Алтайских князей признали себя подданными Эрдэни-Батур-хунтайджи. Интересно, что многие алтайские рода, платя ясак джунгарскому хунтайдже, продолжали платить и русскому царю.

В 1640 году, почувствовав за собой силу объединенных монгольских племен, Алтайские князья отложились от Белого царя и начали атаки на приграничные русские поселения: остяки-котты убили десять казаков и сожгли Канский острог, а енисейские кыргызы и тубинцы приходили в большом числе под Красноярск.

Потеря ясачных людей никак не входила в планы ни Сибирских воевод, ни царя всея Руси. Но поскольку местных сил для подавления восстания не хватало, то в 1641 году из Тобольска на Енисей прибыл отряд ратных людей под командованием Якова Тухачевского. Он разорил «оба улуса князей Ижея и Иженея», взял в плен многих кыргыз и основал на высоком берегу Белой реки Ачинский острог (хак. Ах-Ӱӱс). На следующий год против кыргызов выступил его преемник Иван Кобыльский, который принудил кыргызов к покорности, взяв в заложники многих знатных людей.

Как уже упоминалось, в 1643 году отряд Василия Колесникова добрался до Байкала, где он столкнулся с прибайкальскими бурятами. Поначалу многие рода охотно вызвались быть кыштымами (данниками) Белого царя, ожидая русских торговых караванов и воинских людей для защиты от притеснений Алтын-хана. Но столкнувшись с суровой действительностью, они быстро охладели к русским ясачникам и подняли бунт: «Братцкой де острог облегли браты [от самод. Пыраты – буряты] кругом… и работников 5 человек побили, кони и коровы отогнали и пашенные заводы, косы и серпы и сошники, розвезли и двор сожгли… и служивых и торговых и промышленых с усть Куты не хотят пропущать на Лену» [Отписка приказного сына…]. Пришлось в помощь сидящему в Братцком остроге пятидесятнику Курбату Иванову отправлять «красноярских служилых людей войною до брацкого князка Иланка и на его улусных людей».

Получается, что к концу правления Михаила Федоровича Романова Русское царство, стремительно расширяя свое влияние на восток, за полвека раздвинув свои границы от бассейна Оби до Охотского моря, не смогло преодолеть сопротивление тюркских, бурятских и маньчжурских племен, живущих по границе степей. Хотя изначально большинство из них: калмыки, телеуты, кыргызы, буряты и халхасцы добровольно и охотно приносили шертную клятву Белому царю, выражали готовность служить ему и платить положенный ясак, но столкнувшись с равнодушием и потребительским отношением Москвы; вымогательством местных чиновников; грабительской политикой русских купцов; притеснениями от русских промысловиков и охочих людей, они отказывались от вассальных клятв и превращались во врагов, огнем и мечем сопротивляющихся русской экспансии. Возможно, прояви Русское царство чуть больше такта и гибкости в отношениях с бывшими подданными Чингисидов, и не было бы в истории ни Джунгарского ханства, ни Маньчжурской империи, а границы России уже в XVII веке пролегли бы вплотную к Великой китайской стене. Но история не знает сослагательного наклонения. А успехи и промахи русского государственного аппарата четырех вековой давности и сегодня хорошо различимы на политической карте Евразии.