Текст книги "Номады Великой Степи"

В Орде началась великая смута, за два десятилетия на Сарайском престоле сменилось 25 претендентов, каждый из которых провозглашал себя ханом всего Джучи улуса, и почти все они умерли не своей смертью. «Процветание империи пошло на убыль после смерти Джанибека из-за междоусобиц удельных владетелей, боровшихся за сарайский престол. Трон переходил из рук в руки. Окраинные владения стали отпадать от державы» [Кадырбаев А. Ш.]. В начале 1360-х от Орды отпал Хорезм, в 1361 обособилась Ак (белая, восточная) Орда во главе с Урус-ханом, следом независимость Кок (синей, северной) Орды провозглашает Булат-Темур – Булгарский наместник, в Мордовии провозглашает себя ханом Сеит-бей, в Астрахани – Хаджи-Черкес, а в Заяицком Юрте (Зауралье) – Алибек. Вдобавок в 1362 литовский князь Ольгерд начинает захват подвластных Орде русских земель в бассейне реки Днепр.

От полного развала государство, а точнее западную его часть, спас темник Кичиг-Мухаммед Мамай, назначенный в свое время его тестем ханом Бердибеком на должность беклярбека Джучи улуса. Сам Мамай хоть и происходил из рода Кият, обогащенного кыпчакской кровью, чингисидом не был, а следовательно претендовать на ханский титул не мог. Но как беклярбек Мамай ведал внешними делами, был главнокомандующим и верховным судьей, что делало его одним из самых влиятельных людей в Джучи улусе, а со временем позволило стать некоронованным правителем большей части Орды. Последнему также способствовало его кровное родство с кыпчаками – ядром кочевого населения Орды, особенно в ее западной части. В прокорм беклярбеку был отдан Крымский юрт, который и стал его опорой в борьбе за воссоединение Орды под властью угодного ему хана. Именно благодаря этому, не находя поддержки среди восточных пределов Монгол улуса, во внешней политике Мамай ориентировался на сближение с европейскими государствами: Генуей, Великим княжеством Литовским и Венецией.

В 1359 году, когда Кульпа в Сарай Ал-Джедиде убил Бердибека и провозгласил себя ханом, Мамай объявил войну самозванцу и в подвластных ему европейских степях провозгласил ханом Абдуллу, чудом уцелевшего потомка Бату. Не смирился он и с приемниками Кульпы, некоторые из которых не усидели на ханском троне и недели, тогда как в подконтрольной беклярбеку западной части Орды за весь период «Великой Замятни» сменилось только два хана: в 1370 году после смерти Абдуллы, ханом был провозглашен восьмилетний Мухаммед Булак, который оставался ханом Мамаевой Орды вплоть до 1380 года и погиб в Куликовской битве.

События происходившие в Орде не замедлили сказаться и на их вассальных владениях, многие из которых погрузились в смуту гражданских войн или были захвачены соседями. Росту междоусобной борьбы в русских княжествах, подвластных Джучи улусу, способствовала, помимо всего прочего, неожиданная смерть в 1359 году московского князя Ивана Ивановича Кроткого, последнего из сыновей Ивана Калиты. Ему наследовал девятилетний сын Дмитрий, опекать которого, было поручено митрополиту Алексию. Право малолетнего князя на Владимирский престол, а главное на сбор податей со всех подвластных Орде русских земель, оспорил его тезка Дмитрий Константинович, великий князь Суздальский, который и получил из рук временщика Хизр-хана вожделенный ярлык. На Руси начался новый виток передела власти. Пользуясь ослаблением Москвы, Дмитрий Суздальский не только занял Владимир, но и прибрал к рукам московские уделы Ржев и Лопасню. Его примеру последовали Константин Васильевич Ростовский и Дмитрий Борисович Галицкий, которым Хизр-хан вернул ярлыки на отчие уделы, купленные некогда Калитой. Вспомнили о своей самостоятельности Новгородцы, рязанцы, тверичи. Брат вновь пошел на брата.

В некогда единой империи, где уплатив таможенную пошлину, купец мог безопасно путешествовать от Желтого моря до моря Черного и от Оманского залива до Балтики, махровым цветом расцвел разбой. Так ростовский князь, возвращающийся домой из Сарай Ал-Джедида, был по дороге начисто ограблен и смог вернуться на родину, только прося подаяния. Здесь стоит отметить, что грабежами занимались не только ордынские отряды, этим же пробавлялись, например новгородские ушкуйники, которые в 1360 году напали на Булгарский город Жукотин, а в 1366 году перебили в Нижнем Новгороде множество купцов (гостей) – татар, армян, «бессермен» и русских. Пограбить соседа стало нормой, этим промышляли не только лихие «казаки» и ушкуйники, но и владетельные князья, и расплодившиеся в Орде удельные беки и ханы. Но «если раньше нападение на ордынских послов и их охраны считалось бунтом против хана, то теперь уничтожение русским князем отрядов „полевых командиров“ стало делом вполне законным, и практически всегда сарайские ханы смотрели на это сквозь пальцы» [Широкорад А. Б.].

Интересно, что в середине XIV века безвластие и междоусобицы охватили не только Джучи улус. Развал и распад в это время проходит по всей Монгольской империи. В улусе хакана бушует восстание и Чжу Юаньчжан, провозгласивший себя ваном, теснит войска Тогон-Тэмура по всем фронтам. В Хулагу улусе последний ильхан убит мятежниками-сарбадарами, и ильханат прекратил своё существование, распавшись на несколько частей. Распался на две части Чагатайский улус, причём в Туркестане и Мавераннахре власть захватили мятежные эмиры, которые ведут непрерывные войны с ханом Могулистана Тоглук-Тимуром.

В этих условиях, транзитная торговля быстро пошла на спад. Ордынские ханы, потеряв контроль над основными караванными путями, лишились и основного своего источника доходов. Владимирское великое княжество, с его стабильными подушными податями, пусть и стоящее на периферии большинства торговых маршрутов и потому не слишком доходное, сразу же превращается в одного из наиболее состоятельных в финансовом плане игроков. Настолько серьезных, что конкурирующие за Владимирский престол русские князья начинают активно финансировать претендентов на сарайский престол, и, наряду с беклярбеком Мамаем, пытаются посадить ханами своих ставленников. В августе 1361 года, убив отца и брата, ханский престол захватил Тимур-Ходжа – ставленник Дмитрия Суздальского, который, правда, не продержался и месяца. А уже осенью этого же года на Кавказе, умело используя передаваемые ему из Москвы деньги, провозгласил себя ханом Амурат, ставленник митрополита Алексия. В борьбе за престол Амурат-хан успешно разгромил своих конкурентов: «самовыдвиженца» Кильдибека и Абдуллу – ставленника Мамая.

В благодарность за поддержку Амурат вернул московским князьям великокняжеский ярлык. Правда, Дмитрий Суздальский, в надежде, что Амурату не долго оставаться ханом, и его скоро прирежут собственные нойоны, как это стало модно в Орде, отказался подчиняться ханскому решению. И здесь свое веское слово сказал митрополит Алексий, обратившийся к Владимирскому боярству. Под совместным давлением «царской» и церковной воли, бояре сами изгнали Дмитрия Константиновича из города, добровольно перейдя под власть московского князя. После чего Москва начинает быстро возвращать утраченные позиции.

В 1363 году беклярбек Мамай в поисках поддержки Московского князя, а точнее правившего от его имени митрополита Алексия, предлагает ему ярлык на великое княженье от имени Абдулла-хана. Естественно дань с этого времени должна идти «законному» хану, а не в Сарай Ал-Джедид, где восседает «беззаконный» Амурат. Алексий соглашается, выторговав для своего воспитанника не только снижение суммы выхода, но и признания титула великого князя Владимирского неотторжимым наследственным владением Московских князей. Именно с этого времени княжество обретает статус Великого, а Дмитрий и его потомки получают титул Великого князя Московского и всея Руси.

Правда территория «всея Руси» к тому времени сильно подсократилась (рис. 53). Великий князь Литовский Ольгерд, разгромив в битве при Синих водах пограничных ордынских темников – братьев Кутлубугу, Хаджибея и Дмитрия, окончательно подчинил своей власти все приднепровские княжества: Киевское, Черниговское, Переяславское, Волынское, Новгород-Северское. Скорей всего легкость, с которой Ольгерд сумел подчинить себе западные русские княжества, объясняется стремлением этих земель к крепкой и стабильной власти, которую литовский князь мог гарантировать, а ни малолетний московский князь, ни тем более раздираемая междоусобицами Орда не могли.

Рисунок 53. Русские земли в период «Великой Замятни».

Узнав об «измене» московского князя, разгневанный Амурат незамедлительно передал ярлык на Владимирское великое княжение Дмитрию Суздальскому. Дмитрий поспешил занять Владимирский престол, но не просидел на нем и двух недель, как Алексий привел под его стены московское войско «в силе тяжце». Дмитрию Константиновичу пришлось отречься от Владимирского престола и бежать в Нижний Новгород к брату. Туда же вскоре отправились и поддерживавшие его удельные князья, а на их место Алексий, от имени московского князя, посадил своих ставленников. Возможно, падение суздальского князя было обусловлено не только силой московского войска и влиянием митрополита, но и падением власти выдавшего ему ярлык Амурата, который был изгнан из Сарай Ал-Джедида ханом Кок Орды Булат-Темуром.

Начиная с 1364 года, более чем на десятилетие Московское великое княжество и подвластные ему земли, ослабленные вернувшейся чумой и ввязавшиеся в войну с Литовским великим княжеством за владения Тверского великого князя, выпадают из истории Орды. Разве что суздальцы в 1367 году разгромив в битве на реке Пьянее хана Кок Орды Булат-Темура, поспособствовали Азиз-шейху не надолго закрепиться на сарайском престоле. Да еще суздальские полки приняли участие в 1370 году в организованном Мамаем походе на Булгар.

В самой Орде в этот период продолжается резня за наследство Джучи. В 1367 году Мамай смог утвердить Абдулла-хана на сарайском престоле, но уже на следующий год тот был изгнан из Сарай Ал-Джедида выходцем из Кок Орды Асланом. В 1369 году уже Аслану пришлось бежать в Булгар, а в столице улуса утвердился то ли владетель Астрахани Хаджи-Черкес [Русь и Орда], то ли, по другим данным Булак – новый ставленник Мамая после загадочной гибели Абдуллы [Григорьев А. П.]. Судя по тому, что в 1370 году Мамай при поддержке русских полков нападает на Булгар – столицу Кок Орды, где укрылся Аслан, более вероятной кажется именно вторая версия.

Как бы то ни было, в начале семидесятых годов XIV века основными претендентами на ханство в Джучи улусе становятся ставленник Мамая Булак – потомок Бату (второго сына Джучи), подчинивший себе большую часть Правого крыла, и Урус – потомок Тука-Тимура (тринадцатого сына Джучи), хан Ак Орды, куда вошли остатки Левого крыла.

Урус-хан, сумев к 1374 году объединить под своей властью не только большую часть Белой (западной) Орды, но и прибрать к рукам Заяицкий Юрт, а так же существенную часть Синей (северной) Орды, отвоевал было у Булака Сарай Ал-Джедид, но вскоре был изгнан оттуда Хаджи-Черкесом. Вернувшись в Сыгнак, Урус, судя по всему, столкнулся с попыткой дворцового переворота, во главе которого стоял Туй-ходжи – наместник Мангышлака. Мятежники были казнены, а сын Туй-ходжи Тохтамыш, с именем которого связан новый этап в истории Джучи улуса, бежал в Самарканд к фактическому правителю-гурхану Мавераннахра Тимуру. Самопровозглашенный гурхан беглеца поддержал и выделил ему войско для борьбы с Урус-ханом. Так что во второй половине семидесятых годов XIV века, пока выходцы из Кок Орды Каганбек и его сын Араб-шах Муззаффар оспаривали у Булака власть в столице Орды, Тохтамыш безуспешно пытался отвоевать у Урус-хана Сыгнак. Лишь в 1378 году, с пятой попытки, уже после смерти Урус-хана, которому наследовал Тимур-Мелик, Тохтамышу удалось захватить Сыгнак – столицу Ак Орды. С этого момента началось новое объединение Джучи улуса под его властью.

Но прежде чем перейти к истории объединения Орды Тохтомышем, вначале вернемся немного назад к событиям начала семидесятых годов того века, поскольку они оказали существенное влияние на расклад сил в регионе к моменту возвышения нового общеордынского хана. И события эти связаны в первую очередь с вопросами веры, а точнее с извечным противостоянием православной и католической церквей. «В 1370 г. в Риме император Византии Иоанн V Палеолог подписывает символ унии с католиками. Впрочем, православная церковь во главе с патриархом Филофеем Коккиным унию отвергает. В том же году, по просьбе митрополита Алексия, патриарх отлучает от церкви Смоленского и Тверского князей, за пособничество „нечестивому Ольгерду“» [Русь и Орда]. Это вызвало новый виток войны между великими князьями Ольгердом Литовским и Дмитрием Московским за контроль над русскими землями. Объединенные силы Литовского, Тверского и Смоленского княжеств осадили Москву, но взять, несмотря на явное военное преимущество, не смогли. Возможно, помешало то, что с точки зрения большинства, в том числе и в осаждающем Москву войске, Дмитрий Иванович Московский был легитимным правителем Руси, как по ярлыку Абдулла-хана, так и по благословению митрополита Киевского и всея России Алексия. Поэтому, одновременно с военными действиями Ольгерд начал искать пути, как лишить Дмитрия его легитимности. Патриарху в Константинополь было направлено послание с требованием «Дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород!», а в Орду с целью получить ярлык на Владимирское княжество отправился Михаил Тверской. Патриарха союзникам убедить не удалось, зато Мамай, получив щедрые дары, выдал Михаилу требуемый ярлык от имени Булак-хана, а заодно отправил в Москву послом Сары-ходжу, что бы тот забрал у Дмитрия Ивановича великокняжеский ярлык. Дмитрий посла перекупил, а после и сам наведался в Орду, где щедрыми подношениями убедил Мамая оставить сбор податей за ним. Первый раунд в целом остается за Москвой и православием: Алексий сохранил за собой мост митрополита Киевского и всея России, правда, потерял влияние на Галицию, отошедшую к Польскому королевству, там патриарх Фиилофей создал отдельную митрополию. Михаил Тверской вернул захваченные города, а Мамай даже организовал в 1373 году набег на Рязань, проводившую враждебную к Москве политику.

В 1375 году в противостояние Москвы и Литвы вмешалась Генуэзская республика. Дело в том, что благосостояние республики зиждилось на морской торговле и пиратстве, их торговые колонии были раскиданы как по Средиземноморскому, так и по Черноморскому побережью. Понятно, что в этих условиях Византия, контролирующая проливы Босфор и Дарданеллы, и собирающая обильную пошлину за транзит с Черного моря в Средиземное и обратно, была для них как кость в горле. А после поражения генуэзцев в войне 1348—49 годов, когда республике пришлось выплачивать огромную контрибуцию, и она потеряла свои колонии на островах Хиос, Лесбос и Фокида, православная Византия и вовсе стала врагом номер один для католической Генуи. И здесь дело не в религиозной нетерпимости генуэзцев, они охотно сотрудничали и с «недохристианином» Ольгердом Литовским, и с мусульманином Мурадом Османским, и с тенгрианцем Мамаем, просто на кону были очень большие деньги. Ежегодные таможенные сборы собираемые одной только генуэзской колонией Галаты достигали 200 тысяч золотых гиперпир. Существенною долю в бюджете сильно обнищавшей Византийской империи составляли доходы Константинопольской православной патриархии, тут и церковная десятина, часть которой шла в казну патриарха; и добровольные пожертвования верующих, собранные по всем православным землям по какой-либо нужде, будь то оборона города от осман или ремонт собора Святой Софии; и обязательные подношения патриарху по всякому подходящему случаю от православных владык. На эти деньги содержалась армия и строился флот дряхлеющей империи. А основным источником поступлений были русские земли. Например, «во время подготовки Флорентийского собора предполагалось, что русский митрополит внесет около 100.000 гиперпир, в то время как другие „богатые“ кафедры, например Грузии и Сербии, не могли внести более 20.000 каждая» [Мейендорф И. Ф.]. Так что ослабив, а еще лучше уничтожив метрополию Киевскую и Всея России, генуэзцы самым серьезным образом подрывали экономическую мощь своего противника.

Была у генуэзцев и другая причина желать ослабления и дестабилизации православной Руси, а еще лучше – обращения ее в католичество. Дело в том, что генуэзцы, хоть и контролировали львиную долю морского товарооборота между «востоком» и «западом», но многие товары из Китая, Индии, Мавераннахра и Хорезма в Европу и обратно шли сухопутным путем, через русские земли, что сильно подрывало итальянскую монополию. Кроме того, именно русские купцы были в то время основными поставщиками добытых на севере мехов и меда – товаров дорогих, а потому особо выгодных для транспортировки. И при всем при этом на внутренний российский рынок «еретики латиняне» если и допускались, то вынуждены были платить повышенные пошлины.

В этих условиях «цель оправдывала средства» и даже язычники Ольгерд и Мамай выглядели достойными союзниками, если с их помощью можно было ослабить Московского князя, дестабилизировать обстановку (что должно отпугнуть купцов от сухопутного пути), раздробить русскую православную митрополию. Поэтому, заручившись благословлением папы (в то время не Римского, а Авиньонского – по месту нахождения папской резиденции) Григория XI, генуэзцы начали плести интриги против Руси. Для начала они вновь откупили у Мамая ярлык на Владимирское великое княжество для Михаила Тверского, и даже убедили ордынцев в необходимости военного содействия Ольгерду и Михаилу в покорении Москвы. Сговорчивости Мамая отчасти способствовал тот факт, что за год до этого в союзном Москве Нижнем Новгороде было целиком вырезано его посольство во главе с Сарай-акой.

С подачи генуэзцев затухшая было война возобновилась, на помощь Тверскому князю спешили войска Ольгерда и тумэны Мамая. Но в этот раз Москва была готова к войне. Стараниями митрополита Алексия к ней присоединились практически все князья Владимирской Руси, Брянский князь Роман Михайлович, князья Верховских княжеств, великий князь Смоленский, и даже новгородская армия. Причем собраны полки были заранее. Так что уже через полтора месяца с начала военных действий Тверь была осаждена. Ни Мамай, ни Ольгерд на помощь своему союзнику просто не успели. Оказавшись один, Михаил Тверской за себя и за весь свой род отрекся от великого княжения Владимирского, признавал себя вассалом Московского князя, и обязался держать сторону Москвы во всех войнах.

Узнав о поражении своего ставленника, литовский князь с полдороги развернул свои войска, а ордынцы, в отместку за нижегородскую резню, пограбили волости за рекой Пьяной и уничтожили нижегородскую заставу, но вглубь русских земель идти не рискнули. Одновременно с военной экспансией сторонники великого княжества Литовского предприняли новую попытку урезать влияние митрополита Алексия. На этот раз под давлением Ольгерда патриарх поставил на митрополию Малой России и на Киев болгарина Киприана, назначив его наследником Алексия на митрополичьем столе всея Руси. Так что второй раунд войны за веру хоть и остался за Москвой и митрополитом Алексием, но и в этот раз не обошлось без жертв – митрополия оказалась раздроблена. Кроме того, отношения Дмитрия Московского с Мамаем оказались окончательно испорченными.

Масла в огонь подлил сам Дмитрий Иванович. Воодушевленный победой он решил наказать ордынцев за набег на Нижегородские земли. Выбор пал на Булгар, чей наместник, видимо, стал взимать с русских купцов лишку. И, дабы восстановить справедливость, в 1376 году объединенное войско московского и суздальского-нижегородского княжеств под командованием московского воеводы князя Боброк-Волынского вторглось в Поволжье. Разгромив ордынское войско, они взяли откуп 5000 рублей и посадили в Булгаре своего таможенника. В ответ, правивший в Сарай Ал-Джедиде, Араб-шах Муззаффар на реке Пьяна разгромил не успевшее изготовиться к битве московско-суздальское войско, а затем разорил Нижегородское и Рязанское княжества. Следом за Араб-шахом на разоренные земли совершил набег мордовский наместник Сеид-бей. А в 1378 году и Мамай направил своего темника Бегича покарать московитов. Судя по всему, помочь Бегичу должен был Олег, великий князь Рязанский, но он войск не дал. Без его поддержки ордынская конница в битве на Вожже увязла на русских копьях, сам мурза Бегич и еще четыре ордынских «царевича» погибли. Интересно, что в разгроме тумэна Бегича Мамай обвинил Олега Рязанского, за что подверг рязанские земли разграблению, но на Москву не пошел. Похоже он вновь стал искать союза с Москвой, теперь уже против Тохтамыша, который в это время утвердился на престоле в Сыгнаке, объявил себя ханом Джучи улуса и начал войну с «самозванцем». Надо заметить, что Мамай к тому времени окончательно взял власть в подконтрольных ему землях в свои руки, провозгласив себя ханом.

Не стоит забывать, что в то время в окружении московского князя было немало знатных выходцев из Орды, в том числе и «царевичей» – прямых потомков Чингисхана, которые не могли допустить признания ханом худородного самозванца. Так что нового союза не между Москвой и «Мамаевской» Ордой не получилось.

Третий этап религиозного противостояния начался в 1378 году сразу после смерти митрополита Алексия. Дмитрий Московский отказался признавать прибывшего из Литвы Киприана и попытался поставить митрополитом всея Руси своего печатника попа Митяя, а прибывшего в Москву киевского митрополита обобрал, осмеял и в рубище выставил из города, за что был Киприаном предан анафеме. Возможно тут бы и конец новоявленному великому княжеству Московскому, ибо лишившись поддержки церкви он, скорей всего лишился бы и большинства своих союзников. Да на счастье Дмитрия Ивановича за год до смерти его заступника митрополита Алексия умер Ольгерд Гедеминович, и его старший сын от второй жены (дочери Александра Михайловича Тверского) Ягайло погряз в гражданских войнах за отцовский престол, так что его главный соперник временно выбыл из борьбы за русские земли. Как впрочем и Мамай, которого по всем фронтам начал теснить Тохтамыш. К тому же в Константинополе сменился патриарх, Киприан оказался в опале, и митрополитом Москвы был назначен переяславский архимандрит Пимен, так что Киприану вскоре пришлось самому искать дружбы великого князя Московского. Складывалась патовая ситуация, в которой Московский князь оказывался даже в некотором выигрыше.

Но тут в дело вновь вмешались генуэзцы. Вначале они подтолкнули Мамая на заключение союза с Ягайло, а потом и к военной экспансии на Москву. Более того, в обмен на обещанную беклярбеком монопольную и беспошлинную торговлю, в помощь ордынскому войску, сильно ослабленному двумя десятилетиями непрерывных междоусобиц, были приданы все наличные силы Генуи в Крыму [Козлов-Струтинский С. Г.]. Ягайло, в соответствии с договоренностью, так же двинул на Москву немалые силы. Кроме того, на стороне противников Москвы выступило и рязанское войско. Официальным поводом для похода стал отказ московского князя признать Мамая ханом Орды и платить «ордынскую дань по прежнему, Джанибекову докончанию», то есть, вопреки ранее достигнутым договоренностям, в том объеме, который собирал обладатель ярлыка на Владимирский великокняжеский престол со всех русских княжеств. При этом не учитывалась ни убыль народонаселения Руси в результате двух эпидемий чумы, ни тот факт, что со времени правления Джанибека добрая половина подвластных Владимиру земель отошла к Великому княжеству Литовскому.

Дмитрий от столь «лесного» предложения отказался. И судя по всему стал искать союза с Тохтамышем. По крайней мере, в то время, когда на помощь Мамаю шли рязанские и литовские дружины, в тыл его войска заходили тумэны Тохтамыша. 8 сентября 1380 года на территории Куликова поля между реками Дон, Непрядва и Красивая Меча произошла знаменитая битва, которую принято преподносить как попытку освобождения Руси от ордынского ига. Но факты вещь упрямая: в войске самозваного хана были «Бесермены и Армены, Фрязы [генуэзцы] и Черкасы и Буртасы, с нимъ же вкупѣ въ единои мысли и князь велики Литовъскыи Ягаило Олгердовичь со всею силою Литовъскою и Лятьскою, с ними же въ единачествѣ и князь Олегъ Ивановичь Рязанъскыи». Причем Ягайло вел с собой такие же русские полки, набранные в Киеве, Чернигове, Переяславле, Курске… А в то время под его властью была большая половина древней Киевской Руси. Зато в войске «освободителей Руси от татарского ига» воеводой переяславского полка, командовавшего татарской конницей, был царевич (читай чингисид) Андрей Иванович Черкизов, да и среди бояр, наверняка, хватало «служилых татар». Но как бы то ни было, битва состоялась. Ни Ягайло, ни Олег Рязанский, ни Тохтамыш на битву не успели, а может просто заняли выжидательную позицию.

Победа далась Московскому князю крайне тяжело – полегло две трети войска, среди павших героев был и царевич Андрей Черкизов. На обратном пути на русский обоз напал Ягайло, которому и достались все омытые кровью трофеи. Поживился за счет победителей и Рязанский князь, который позже был вынужден вернуть Дмитрию захваченных после Куликовской битвы пленных. Так, что в Москву Дмитрий Иванович, прозванный за эту победу Донским вернулся с пустыми руками и сильно поредевшим войском. Летописи, детально описывающие и подготовку к битве и само героическое сражение, скромно умалчивают о чествовании героев-победителей, так что, похоже, никакого чествования и не было, ибо героем Дмитрий Иванович стал только в глазах благодарных потомков, а современники сочли его победу пирровой.

Мамаю повезло и того меньше. Бросив всех своих пеших союзников, с легкой ногайской конницей он бежал в Крым, но на реке Калке его уже ждало войско Тохтамыша. Битвы не было. Ногайцы во главе с эмиром Бармаком присягнули на верность законному хану – чингисиду, а Мамай бежал и укрылся в генуэзской колонии Кафе, где его тихо удавили вчерашние союзники. Его сын Мансур бежал на границу Великого княжества Литовского, где сумел создать собственное удельное княжество, названное по столице Глинским. В 1392 году оно добровольно вошло в состав Литвы. Именно от Мансура, а точнее от его сына Алекса ведут свой род князья Глинские. Елена Глинская – мать Ивана IV Грозного, таким образом была прямым потомком Мамая в седьмом поколении: ее прадед Борис Иванович Глинский, внук Алекса Мансуровича, в 1433—1437 годах был служилым князем при Свидригайло Ольгердовиче.

Генуэзская интрига провалилась. Русь, хоть и сильно обескровленная, осталась православной, а влияние Московского князя даже возросло. Уже на следующий год после Куликовской битвы московские полки разорили дотла Рязанское княжество, вынудив Олега принести вассальную клятву. Джучи улус укрепился под властью Тохтамыша, и Дмитрий Донской его признал, «раньше всех отправил свое посольство в Орду великий князь московский – „октября в 29 день“ – то есть всего через полтора месяца после Куликовской битвы» [Быков А. В., Кузьмина О. В.]. Так что северные караванные пути, идущие в обход контролируемых Генуей морских маршрутов, стали даже более безопасными, а, следовательно, и более оживленными. Победа в Куликовской битве надолго положила предел попыткам насильственного обращения Руси в католичество. Однако было бы ошибкой считать, что все усилия генуэзцев канули втуне, или что они смирились со своим поражением.

В мае 1381 года, на волне антиордынских настроений, в Москву в качестве митрополита Киевского, Литовского и всея Руси прибывает Киприан – сторонник унии с Римом, а избранный русским Синодом и назначенный патриархом Нилом митрополит Пимен, отправляется в изгнание в Чухлому. Ярый противник Орды и сторонник союза с католической Европой Киприан начинает церковную реформу, сравнимую с реформами патриарха Никона. Он распространил на Руси исихастскую традицию320320
  христианское учение, заложившее основы православного аскетизма.


[Закрыть], осуществил литургическую реформу, ввел иерусалимский церковный устав и стал расписывать на римский манер православные храмы, для чего из Константинополя был приглашен иконописец Феофан Грек. Напомню, что несторианское православие распространенное в ту пору на Руси (как впрочем и мусульманство), свято блюло вторую из десяти библейских заповедей «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им» [Втор.5:6—21], в то время как в катехизисе Римско-Католической Церкви вторая заповедь просто удалена. Кроме того, Киприан, судя по всему, спровоцировал своими проповедями восстание городских низов в Москве, а заодно и изгнание из города преданного им анафеме князя вместе с соратниками: «на Москве была замятня великая и мятеж велик зело» [Быков А. В., Кузьмина О. В.]. Можно предположить, что в вину московскому князю ставилось и то, что он положил русское войско, отстаивая интересы «бусурменского царя Тохтамыша», и то что он остается данником бессильных ордынских царей-иноверцев, вместо того, что бы искать (как Ольгер и Ягайло) союза с сильными христианскими государями Европы. Кстати мятеж не обошелся без участия самих генуэзцев: «Обращает на себя внимание состав находившегося в Москве на момент осады народа. Здесь и москвичи, не сбежавшие из города во время мятежа, и те, кто съехался в Москву из окрестностей… и некие люди „с иных городов и стран“ (непонятно, что им понадобилось во взбунтовавшемся городе?), а также бояре и, что самое интересное, „сурожане, суконники и прочие купцы“, то есть жители или торговые партнеры генуэзских городов-колоний Сурожа и Кафы. Налицо поддержка московского мятежа западным торговым капиталом» [Быков А. В., Кузьмина О. В.]. Изгнанный Дмитрий Донской укрылся в Костроме, где стал собирать войско, а не успевшие бежать с ним из города бояре были биты камнями и ограблены, причем княжеская семья, включая беременную княжну Евдокию Дмитриевну, оказалась в заложниках. Власть в мятежном городе стала управляться вечем, а оборона города была доверена литовскому князю Остею, внуку Ольгерда. Естественно никакой речи об уплате ордынского выхода и быть не могло.

Летом 1382 года войско Тохтамыша, который прочно обосновался на сарайском престоле и добивал остатки сепаратизма в Джучи улусе, покорило Булгар и оказалось у границ Суздальско-нижегородского княжества, где правил от имени Москвы тесть Дмитрия Донского Дмитрий Константинович. Это его внуки и его беременная дочь оказались в заложниках у иноземных гостей и восставшей «черни». В поисках поддержки против мятежников Дмитрий Константинович отправил к Тохтамышу своих сыновей Василия и Семёна, которые и провели к Москве небольшое ордынское войско в обход всех застав и соглядатаев. Когда 23 августа войско Тохтамыша неожиданно оказалось у стен мятежного города, в городе началась паника. Княжну с детьми, включая новорожденного княжича Андрея (родился 14 августа 1382 года) москвичи, скорей всего по требованию ее братьев, выставили из города, предварительно обобрав до нитки. Вместе с княжной, так же предварительно ограбив, выставили и Киприана – духовного вдохновителя бунта. То ли это было сделано по требованию осаждавших, то ли горожане так отомстили митрополиту за свои обманутые надежды в отношении «бессильной» Орды. Княжну с эскортом осаждавшие отправили к мужу в Кострому, а митрополиту позволили бежать в Тверь, при этом никто руку на священника не поднял, видимо Ясу Чингисхана в орде еще не забыли.