Текст книги "Номады Великой Степи"

Благодаря военному таланту Воротынского переменчивая Удача вновь повернулась лицом к русскому царю. Османский султан был вынужден согласиться с присоединением Поволжья к России. На Дону и Десне русские пограничные укрепления были отодвинуты на юг на двести верст. А 20 ноября 1572 император Максимилиан345345
  Максимилиан II – император Священной Римской империи в 1564 – 1776 годах.


[Закрыть] заключил с Иоанном соглашение, во многом напоминающее пакт Молотова-Рибентропа. Согласно ему все этнические польские земли: Великая Польша, Мазовия, Куявия, Силезия, отошли к Священной Римской империи, а Москва получила Ливонию и Литовское княжество со всеми его владениями: Белоруссией, Подляшьем и Украиной.

Беспокойно оставалось только на восточных рубежах царства. Пермские владения Строгоновых беспокоил племянник Кучум-хана Махмут Кули. Потерпев очередное поражение под Ордосом от монгольских племен, калмыки начали наступление на опустевшие ногайские земли. Сохранялась угроза вторжения в нижнее Поволжье казахов Хак-Назар-хана.

В 1573 году к Хак-Назару отправилось русское посольство во главе с дьяком Третьяком Чебуковым. Послу поручалось установить дружеские отношения с ханом и предложить ему вместе «воевать Кучума». Однако, союз не состоялся. Махмут Кули перехватил и уничтожил русское посольство. В этой связи по приказу царя воевода Иван Нагой с прикамскими казаками выдвинулся на реку Белую и основал там Уфимское укрепление, легшее в основу будущего Оренбургского казачьего войска. А Строгоновым было велено нанимать вольных казаков и совместно с местным гарнизоном не только защищать Пермские земли, но и идти на «изменника Кучума».

Но вначале Строгоновым было не до походов в Сибирь. Подстрекаемые ханом Кучумом бунтовали против русских вселенцев аборигенные народы: черемисы, остяки, вогулы. Беспокойно было и на окраинах бывшего Казанского ханства, да и среди ногайцев хватало противников русской экспансии. Каким бы удачливым и могучим не был русский царь, но в глазах степных номадов и лесных племен Приуралья и Сибири он оставался правителем бывшего вассального царства – данника потомков Чингисхана. Тогда как тот же Сибирский хан Кучум, его покровитель Бухарский Абдулла-хан или Хак-Назар – хан казахов, были наследными чингисидами, а значит, были родовитей и легитимней Иоанна.

Возможно именно для того чтобы сломать стереотипы и убедить народы Степи в законности своих притязаний на хаканский престол Иоанн предпринимает неординарный шаг, до сих пор вызывающий недоумение у историков. В 1575 году он отрекся от престола, добровольно передав его внуку последнего ордынского хана Ахмата, Касимовскому хану Саит-Булату, в крещении Симеону Бекбулатовичу. А за год до этого он женил Саит-Булата на своей кузине, вдовой Анастасии Черкасской и наградил титулом Великого князя. Царь Симеон просидел на Московском престоле менее года, после чего вернул трон Иоанну. Странный выверт извращенной психики, как оценивают поступок Иоанна многие отечественные историки, мог иметь под собой только одну цель – легитимизацию своего статуса в глазах номадов, которая и была достигнута. Во-первых, сама Москва, по сути, стала новой столицей Орды, взамен разоренного Сарая, ибо столица улуса там, где ставка хана, а Саит-Булат самый, что ни на есть законный наследник сарайского престола. Во-вторых, сам титул царя и Великого князя всея Руси был фактически приравнен к титулу всеордынского хана – хакана. И, наконец, свой вновь обретенный престол русский царь получил из рук законного наследника Джучи улуса, который добровольно уступил ему место, как старшему, оставшись Великим князем Тверским.

Не знаю, убедило ли это лицедейство с отречением от престола остяков и вогулов, но вот в отношениях с восточными владыками наметился явный прогресс. По крайней мере, в 1577 году русский посол у ногайцев, боярский сын Борис Доможиров доносил Иоанну, что весной на ногайские кочевья напали люди Хак-назара – «Казачьи орды люди». При этом нападавшие грозили ногайским мурзам: «де царь наш Акак Назар с Царем и великим князем в миру, а нашему де царю Акак Назару вас воевати, по Яике и по Волге не дать кочевати». То, что сами посланцы хана ставят Иоанна в один ряд с Хак-Назаром, подтверждает нашу версию.

Кстати сами ногайцы, после смерти Мамай-бия, частенько тревожили набегами русские рубежи, и Иоанн, не желая войны на два фронта, в ответ «благословил» создание «сухопутного каперства». Небольшие казачьи ватаги, каждая под командой своего атамана, среди которых хватало героев Литовской и Ливонской войн, активно грабили и зорили ногайские стойбища, угоняя скот и беря заложников. Правда, порой от них доставалось и торговым караванам, а в 1581 году отряд Ивана Кольцо уничтожил ногайское посольство и бухарский караван, следовавших под охраной царского посла и Чердынского наместника Василия Пелепелицина. За что Иоанн, искавший тогда мира и военной поддержки от ногайцев, повсеместно объявил поволжских казаков разбойниками и велел «имать и смертию казнить». Это было явное лукавство, ибо вместо посылки карательных отрядов, из под Могилева, где шли бои с Польским королевством, был срочно отозван на Волгу авторитетный донской атаман Ермак Тимофеевич (крещенный Василием), который быстро собрал опальных казаков и увел их на Урал в помощь все тому же царскому наместнику Василию Пелепелицину.

В то время в приуральских землях начался мятеж вогулов (манси) под руководством Бегбелия Агтагова, следом заволновались луговые и горные черемисы (мари и чуваши), подстрекаемые ногаями, а с востока подступал пелымский мурза Аблегирим, вассал Кучум-хана. Пелепелицин со своим гарнизоном явно не справлялся, и опальные казаки, как явствует из Грамоты Иоанна Васильевича к Строгоновым, должны были «вины свои покрыти тем, что было нашу Пермьскую землю оберегать» [Андреев А. Р.].

Поначалу все было по царскому слову. Всю осень и зиму Ермак сотоварищи подавляли бунты местного населения и громили сибирские отряды Аблегирима. Но на следующий год казаков сманили к себе на службу купцы Строгоновы, которым Белый царь отписал для экономической экспансии не только Пермский край, но и Сибирь, а многообещающие фактории за Уралом мешал открывать Кучум-хан. С местными повстанцами и с сибирскими налетчиками Строгоновы и сами неплохо справлялись, а вот покорять новые земли сил не хватало. Здесь и сгодились пришлые лихие казачки, опытные в военном деле и в разбойных налетах. Поэтому 1 сентября 1782 года, несмотря на вторжение в Прикамье сибирских татар под командованием Али сына Кучума, которые пожгли Строгановские промыслы на Соли Камской и даже осадили Чердынь – ставку русского наместника на Урале, Ермак с дружиной отправились в поход «за зипунами».

Ватага Ермака насчитывала всего 840 человек – казаков, служилых татар, литовцев и немцев. Немногочисленный, но закаленный в боях и хорошо снаряженный благодаря Строгоновым воинский отряд не пошел за Урал проторенными тропами, где хватало и крепких гарнизонов, охраняющих караванный пути, и быстрых гонцов, способных заранее известить Кучума о вторжении незваных гостей. Вместо этого казаки предпочли прорубить свой собственный путь через Каменный пояс в малонаселенных местах. Этот рейд в тыл противника оказался весьма успешным. Почти беспрепятственно они сплавились по Туре до устья Тюменки, где без боя занял городок Чинги-Тура – столицу Тюменского улуса. Первое настоящее сопротивление они встретили только в устье Туры, где разгромили наспех собранное, так как основные войска ушли с ханским сыном Али в Пермь, ополчение шести местных князей. Дальнейшее продвижение было уже не столь стремительным и свободным, но уже 26 октября 1582 года Ермак с дружиной после ожесточенного боя, потеряв 107 человек, изгнал Кучум-хана и завладел столицей Сибирского ханства – городом Кашлык [Шашков А. Т.].

Задача, поставленная перед дружиной Ермака Строгоновыми, была блестяще выполнена. Вот только местное население, с которым казаки обращались не лучше чем до этого с ногайцами в Поволжье, не больно-то спешило в подданство Белого царя. Их вполне устраивал чингисид Кучум с его умеренным оброком и удачными набегами на Пермские земли, где воины добывали себе богатство и славу. Ермак запросил помощи от царя и от Строгановых. После чего в Сибирь стали прибывать пусть немногочисленные, но зато регулярные войска и опытные чиновники, которые превратили разбойный лихой налет Ермака в планомерное присоединение Сибирского ханства к Московской Руси, которое продолжалось, несмотря на ярое сопротивление сторонников Кучума, гибель Ермака и почти всей его дружины. Продолжалась невзирая на все смуты в далекой от этих мест Москве. В 1586 году воевода Василий Сукин, не месте сгоревшей Ченги-Туры, основал Тюмень – первый русский город в Азии. На следующий год, не далеко от потерянного за год до этого Кышима, был построен Тобольск, ставший новой столицей русской Сибири. В 1593 году основан Берёзов, на следующий год – Сургут и Тура. Затем Обдорск….

Иоанн до этого не дожил, он скончался в 1584 году, оставив престол его сыну Федору. Точнее Федора Иоанновича избрал царем Московский Земский собор – русский вариант курултая. Избрание правителя аристократической элитой из числа мужских потомков правящего рода – это еще один элемент, заимствованный Иоанном из обычаев Степи. Но новый Белый царь был «блаженным», неспособным к управлению страной, так что реальная власть вскоре сосредоточилась в руках царского шурина, умелого управленца и опытного интригана Бориса Годунова. Кстати, сам Годунов имел давние тюркские корни, будучи потомком в восьмом поколении некого православного мурзы Чета, бежавшего к Ивану Калите от насильственной исламизации, проводимой Узбек-ханом. Хотя называть Годунова татарином крайне не верно, уже внук мурзы Чета Дмитрий Александрович Зерно был знатным московским боярином, а он приходился прадедом прадеду Бориса.

Но, не зависимо от того помнил ли новый правитель Руси о своих корнях или нет, во внешней политике он продолжил курс Иоанна на восстановление единства номадной империи под властью Москвы. Все два десятилетия его фактического правления Русь прирастала за счет воссоединения наследного улуса Джучи. Правда, позаимствовав у Орды основу государственного управления, и провозглашая себя ее правопреемником, Московское царство вовсе не собиралась превращаться в кочевое государство. Наоборот, везде, до куда дотягивалась «рука Москвы», появлялись русские укрепленные городки. Помимо продолжавшегося «освоения» Сибири, в 1585 году по инициативе Годунова началось строительство крепостей в Диком поле: Воронежа, Ливны, Самары, Царицына, Саратова, Ельца (ранее разрушенного), Белгорода, Царева-Борисова. Изначально городки эти выполняли функции укрепленных факторий, совмещенных с резиденцией наместника, но постепенно, сюда прибывало гражданское население, городки росли, их окрестности распахивались, а местное население постепенно «осаживалось на землю».

Естественно, что процесс вторжения русских поселенцев в девственные степи и освоения ими целинных земель, радовал далеко не всех номадов. Год от года число противников Белого царя росло. Начиная с 1578 года, когда бием Ногайской орды стал Урус – сын Исмаила, отношения с Москвой стали портиться. Если Исмаил довольствовался царскими подарками, то Урус уже требовал денежных выплат в обмен на спокойствие наших границ. Начиная с 1581 года, по сути, началась необъявленная пограничная война между Ногайской ордой и Русским царством, где обе стороны промышляли взаимным разбоем, что еще больше способствовало дальнейшей эскалации напряженности. Наконец в 1591 году «нарыв» недовольства не лопнул. Крымский хан Газы-Гирей, сын Давлет-Гирея, который до этого состоял в дружеских отношениях с русским царем, во главе 150-тысячной армии, состоявшей преимущественно из ногайцев, вторгся в русские земли и, разгромив пограничные полки воеводы Бехтеярова, дошел почти до Москвы. Но дальше повторилась история 19-летней давности: Газы наступил на те же грабли, что и его отец. Русские развернули передвижной форт и выманили на него неприятеля. Крымские войска измотали себя бесконечными и безрезультатными штурмами хорошо укрепленного «гуляй города», после чего вынуждены были бежать, бросив большую часть обоза. Новое поколение ногайских батыров разделило участь своих отцов, навсегда оставшись в чужой земле.

Новая победа Белого царя не осталась незамеченной. В 1594 году в Москву прибыло посольство от казахского хана Таукеля. Прибывший посол от имени «царя козацкого и колмацкого» просил принять их «под его царскую руку» и дать «огненного бою» для борьбы с Бухарским ханом, который «ныне ургенсково Азима-царя со юрта согнал, Юргенч взял под себя, а ныне, с Ногаи соединясь, хочет поставить в Сарайчике город. А как в Сарайчике город поставит, толды будет и Астороханью прихлашати». Была у него еще одна просьба – отпустить домой ханского племянника Ураз-Мухаммеда, который находился на службе у Московского царя.

В 1587 году пятнадцатилетний парнишка, находившийся на воспитании у Сайид-Ахмада, одного из претендентов на Сибирский престол, был захвачен вместе с обозом русским воеводой Чулковым. Правда, пленником-аманатом его назвать сложно. От Белого царя он получил в кормление село Гори под Тверью и годовое жалование в 200 рублей (казачий сотник получал 12—17 рублей), а по достижении им совершеннолетия добровольно поступил на военную службу и принял участие в русско-шведской войне 1590—1595 года. Более того, вести переговоры с ханским послом царь поручил самому Ураз-Мухаммеду. Все просьбы нового вассала Федор Иоаннович обещал исполнить, но только после получения гарантий в форме присылки к его двору наследника ханского престола: «А только ваша к нам прямая правда и служба будет и Усеина-царевича к нам пришлешь, и мы брата вашего Урузмагметя-царевича з бабкою, с матерью и з женами и со всем его родством, пожаловав своим великим жалованьем, к вам отпустити велим и с ним вместе многую рать свою с вогненым боем в Сомару послати велим. И вы с тою нашею ратью учнете над бухарским и надо всеми своими недруги и над нашим непослушником над Кучюмом-царем нашим делом промышляти» [Запись в посольском приказе… и Грамота царя Федора Ивановича…]. Но сделка так и не состоялась: царевич Хусейн так и не прибыл в Москву, соответственно и русские войска не помогли Таукель-хану в его войне с Бухарой. Несмотря на взаимное благоволение сторон, первое присоединение Казахстана к России так и не состоялось.

Оставшись без поддержки Белого царя, Таукель в 1598 году попытался самостоятельно покорить Мавераннахр. Поначалу ему сопутствует удача, он разбивает Абдаллаха, захватывает Ахси, Андижан, Ташкент, но потом терпит жестокое поражение и погибает от полученных ран. Ханом казахов становится его брат Есим, который заключает мир с Бухарой и больше не ищет покровительства Москвы.

Следом и русский царь решает свою проблему, из-за которой он искал поддержки в казахской степи. В августе 1598 года воевода Андрей Воейков с отрядом воинов напал на ставку Кучума, в Ирменьском сражении перебил его воинов и захватил в плен пять сыновей хана. Погибли брат и двое внуков Кучума, большая часть гвардии хана была убита. И хотя сам престарелый Кучум спасся, но стал изгоем в бывших своих владениях, чтобы бесславно погибнуть через три года где-то в Ногайской степи. Интересно, что попавшие в плен потомки Кучума довольно неплохо устроились на новом месте, немало послужив Белому царю. Многие из них приняли православие и дали начало новым русским княжеским родам, так например от Алтаная, второго сына хана, пошел род князей Сибирских. Причем попавших в опалу князей неоднократно отправляли в ссылку на родину предков.

Кстати, смена хана в Казахской орде и так и не состоявшееся ее присоединение к России ни как не повлияли на судьбу ханского племянника. В 1600 году государь Борис Федорович пожаловал служилому царевичу Ураз-Мухаммаду город Касимов с волостями и со всеми доходами и даровал ему титул «хана Касимовского». Правда, возможно тут не обошлось без большой политики. Дело в том, что Казахская и Ногайская орды враждовали между собой еще со времен Касим-хана. К этому времени в ногайских кочевьях вновь вспыхнули кровавые междоусобицы, ситуация все более скатывалась к состоянию девятнадцатилетней давности, когда началась необъявленная русско-ногайская пограничная война. Так что, посадив в приграничном Касимове своим наместником племянника Есим-хана, царь, возможно, рассчитывал, на помощь казахов в случае вторжения ногайцев.

В 1598 году Федор Иоаннович умер, и с ним пресеклась династия Рюриковичей. Царем был избран Борис Годунов, который и без того 13 лет правил страной, так что перемены политики не случилось. Начало правления в сане царя было для Годунова довольно успешным, но когда в 1602 году второй год подряд случился неурожай, по стране пошла молва, что это кара божья за незаконно избранного царя и, чтобы искупить грех, нужно вернуть престол царевичу Дмитрию, который не погиб, а до поры, до времени укрылся от убийц. И это притом, что Борис Годунов делал все возможное для того, чтобы спасти народ от голода: казнил хлебных спекулянтов, раздавал беднякам деньги и даже велел открыть царские амбары. Ситуация когда народ требует свержения государя, обвиняя его в стихийных бедствиях, весьма характерная для мира номадов, до этого была абсолютно не представима на Руси. Так в начале тридцатых годов XIII века когда из-за ранних заморозков погиб весь урожай и «с голодом пришел страшный мор… Погибла примерно треть населения» [Нефедов С. А.], по Руси пошли голодные бунты, но ни кто не требовал свержения ни Великого князя Киевского Владимира Рюриковича, ни Новгородского князя Ярослава Всеволодовича. Даже во времена Иоанна IV, когда при пожаре сгорела половина Москвы, народ винил в своих бедах Глинских, а не юного государя. Но под властью царя Бориса была уже другая страна.

За столетие из Великого княжества Московского, чьи земли охватывали лишь северо-восточные пределы древней Владимирской Руси, выросла грозная империя, гарнизоны которой стояли от Балтики до Оби и от Белого моря до Каспия. И весьма весомую роль в этом сыграли новые подданные России, выходцы из Касимовского, Казанского, Сибирского и Астраханского ханств, Ногайской, Казахской и Пегой орд, Запорожской, Донской, Рязанской, Мещерской, Яицкой казачьих вольниц. Служилые царевичи, князья, мурзы, боярские дети и просто казаки. Православные, правоверные, буддисты и анималисты. Все они были крепкой опорой русского самодержавия. Приходя на службу к Белому царю они порой забывали свой язык, зачастую меняли веру, переделывали свои имена на русский манер, а детей и вовсе называли русскими именами, но и с собой они привносили немало новшеств – кочевых обычаев, проверенных тысячелетиями, которые не смогли вытравить ни мусульманство ни православие. Вот одна из этих новых для Руси традиций – прославлять во всех победах и винить во всех бедах царя, укоренившаяся в душах номадов еще с тех времен, когда по тенгрианской вере хакан был наместником Неба на земле, и сыграла с Борисом Годуновым злую шутку, а заодно погрузила Русское царство в пучину Смутного времени.

Но нас с вами больше интересует история Степи, а не перипетии борьбы за московский трон. Так что обойдем эту тему стороной, отметив лишь, что и здесь новые граждане Московской Руси играли далеко не последнюю роль. Так, например, самозваный Дмитрий II был убит ногайцем Ураком бин Джан-Арсланом, внуком бия Уруса, ставшим после крещения князем Петром Урусовым. И убил он «Тушинского вора» в отместку за смерть своего друга Касимовского хана Ураз-Мухаммада, того самого племянника двух Казахских ханов.

Но вернемся в Степь.

Начало XVII века было эпохой калмыцкого нашествия. В 1603 году торгуты во главе со своим хунтайши Хо-Урлюком добрались до Хорезма и совершили набег на Хиву и Ургенч. А на севере калмыцкие племена торгутов и дэрбэтов дошли до Туры – русского форпоста в Сибири. Здесь они начали теснить сибирские племена, находящиеся под властью Белого царя. И русские из захватчиков тут же превращаются в заступников Сибирской земли. Вскоре последний из Сибирских ханов Али бен Кучум, оказавшись между двух огней, попадает в русский плен и присягает на верность Белому царю. Так калмыки невольно поспособствовали окончательному вхождению Западной Сибири в состав Русского царства. А вскоре и некоторые калмыки запросились в русское подданство. Через два года в Москву приехал тайши Кугонай, который от имени 49 ойратских кочевий принес вассальную присягу русскому царю. Царь Василий Шуйский послов принял и разрешил калмыкам торговать беспошлинно и кочевать по Оми и Камышлову. И пусть подданство это было весьма условным, тем не менее, на севере русско-калмыцкая граница была определена. Русское государство продолжило свое наступление на восток, подчиняя своему влиянию кетские и самодийские племена лесных охотников и оленеводов. В 1607 году русская волна докатилась до Енисея, где был заложен Туруханск – Новая Мангазея.

Южнее, по степи, шло встречное продвижение на запад калмыцких племен. В 1605 году калмыцкая волна докатилась до Центральных областей нынешнего Казахстана. Заняв под пастбища земли Акмолинской и Тургайской степей, выходцы с Алтая начали новый виток казахо-калмыцких войн, шедших с переменным успехом три столетия. На следующий год калмыцкие кони добежали до берегов Эмбы, то есть до владений Алтыульского улуса Ногайской орды. В то время бий Большой ногайской орды Иштерек, пользуясь смутами в Русском царстве, активно восстанавливал целостность и независимость своих владений. В своей столице Сарайчике он открыто принимал послов Османского султана, Крымского и Бухарского ханов, но при этом продолжал поддерживать добрые отношения с Белым царем. Прежде чем воевать с таким серьезным противником калмыки предпочли обезопасить тылы. В 1609 году тумэны Далай-Батыра совершают успешный поход на казахов, а затем во владения Алтын-хана Шолой-Убаши.

В 1613 году в Москве состоялся Земский собор – русский большой курултай, на который съехались выборщики со всех городов, были там и служилые царевичи и мурзы. Царем был избран сын московского боярина, шестнадцатилетний Михаил Федорович Романов. Его дед был родным братом Анастасии – первой жены Иоанна IV и матери Федора Иоанновича. Соответственно отец нового царя был кузеном и покойному царю Федору Блаженному и царевичу Дмитрию, с чьим именем связаны Смутные времена. Но сам старший Романов не мог претендовать на престол, так как еще в 1600 году попал в опалу и по приказу царя Бориса был насильно пострижен в монахи под именем Филарета. Кроме того, на момент проведения Земского собора Филарет находился в польском плену, что, правда, не помешало ему по возвращении занять патриарший престол и, пользуясь малолетством сына, сосредоточить в своих руках верховную светскую и духовную власть в стране.

Как всегда в таких случаях, когда власть переходит к новой династии, далеко не все признали легитимность выборов. Особо много недовольных было среди тюркских народов, присягавших на верность Белому царю. Как не крути, но новый русский государь не был потомком Иоанна, а главное – он не имел никакой кровной связи с чингисидами. Два года после избрания Михаила Федоровича ногайцы разоряли южные рубежи Руси. Дважды они доходили до Москвы, возвращаясь в Степь с богатой добычей и огромным полоном. При этом свои набеги они оправдывали борьбой с самозваным царем. В этом их поддерживали многие казаки, которые до этого поверили «Дмитрию II». Под командованием атамана Заруцкого, женившегося на «царской вдове» Марии Мнишек, они пытались посадить на московский престол малолетнего Ивана «Дмитриевича». Бунтовал Касимовский Араслан-хан – внук Кучума. В Казанском крае поднялись татары и черемисы, захватили дорогу между Казанью и Нижним Новгородом и покушались даже нападать на города. В северской земле свирепствовал некий пан Лисовский с несколькими тысячами разного сброда, преимущественно польской шляхты, носившими общее название лисовчиков. Чтобы утихомирить бунтовщиков одним, как например Араслан-хану, новый царь жаловал титулы и вольности, а других, как например атамана Заруцкого и пана Лисовского, безжалостно уничтожал не жалея войск и времени. Но более ли менее усмирить народ удалось только к 1616 году.