Текст книги "Номады Великой Степи"

Эпоха феодальной раздробленности

Эпоха, когда Степь в очередной раз оказалась разделена на мелкие улусные владения, не имеет четких временных границ. И здесь дело вовсе не в отсутствии документальных свидетельств, их в избытке, хотя многие весьма противоречивы. Проблема в другом. Распад Йекэ Монгол Улуса был делом не одного дня, и в разных частях империи отпадение вассальных владений, а затем их объединение в новые государственные образования происходило в разное время. Напомню, что начало распада было положено в 1346 году когда Чагатай улус распался на два ханства – Могулистан и Маверранахр, где чингисиды сохранили только номинальную власть. Затем в 1368 году в ходе восстания Красных повязок последовал разгром хаканского улуса, в результате чего потомки Толуя сохранили за собой лишь малую часть отчего удела. Последним, в двадцатых-тридцатых годах XV века распался на мелкие ханства Джучи улус.

Объединение Степи под властью единого правителя, так же не было одновременным и шло с двух разных центров. С середины XVI века хаканскую корону стали примерять на себя великие князья Московские, а в начале XVII века встречное движение по подчинению номадов начали маньчжуры – отдаленные потомки киданей и чжурчженей.

Но давайте разберемся со всем по порядку.

События в Толосе

Согласно завещанию Чингисхана большая часть Левого крыла империи отошла под улус хакана и была отдана Толую и его наследникам. И лишь на самом западе Толоса начинались владения чагатаидов: пустыня Такла-Макан, Турфанская впадина и Таримская котловина. После распада улуса Чагатая эти земли оказались во владениях ханов Могулистана. Разбросанные здесь оазисы имели только одно неоспоримое значение – они служили перевалочными базами для транзитной торговли между странами Востока и Запада. Их ценность резко возрастала в мирные периоды с высоким уровнем товарообмена, и резко падала в беспокойные годы, когда из-за войны, или по прихоти императоров Поднебесной караванные пути пустели. Какого-либо самостоятельного значения, не связанного с транзитной торговлей эти земли не имели, и вся их история теснейшим образом была связана с историей центрального улуса Чингисидов.

Кратко напомню события, приведшие к распаду хаканского улуса.

В 1351 году в южных районах Китая вспыхнули крестьянские бунты, довольно быстро переросшие в антимонгольское восстание «Красных повязок». В 1368 году повстанцы захватили Ханбалык – зимнюю резиденцию монгольских хаканов и провозгласили создание новой империи Мин. На следующий год под контроль восставших перешел и город Шанду – летняя резиденция императора. Тогон-Тэмур бежал дальше на север в Инчан (у оз. Далайнор), где и умер в 1370 году, оставив печать императора Юань своему сыну от кореянки Ци (Ки Хванг Ху). В этом же году Аюршридар, правивший под именем Билигту-хакан, уступил войскам повстанцев Инчан, причем его младший брат и жены отца попали в плен, а он сам бежал в Каракорум, где наконец-то смог организовать сопротивление остановил продвижение армии китайского генерала Сюй Да на восток. После чего ненадолго между провозглашенной лидером повстанцев Чжу Юань-чжаном династией Мин (Светлая) и монгольской династией, переименованной Билигту-хаканом в Северную Юань, установился паритет. Император Мин укреплял установившуюся северо-западную границу, строя крепости и военные поселения, «призывая [в них] бродячий люд» и переселяя безземельных крестьян из других провинций.

Билигту-хакану то же хватало забот – нужно было вновь восстановить, начавшее распадаться при его отце, единство номадов Толоса. Дело в том, что Тогон-Тэмур явно исповедовал буддизм, занимался сексуальными практиками, а также конструировал механические приспособления в дворцовом саду, предоставив управление страной своим вельможам. Все это никак не могло понравиться тенгрианскому большинству монгольской знати. Да и мусульманские купцы, державшие в своих руках всю торговлю на Шелковом пути, а так же, зачастую, ведавшие сбором налогов, и в силу этого имевшие огромное влияние как на самого хакана, так и на его нойонов, были не в восторге от религиозных взглядов императора Юань. Если добавить сюда постоянные интриги при дворе Тогон-Тэмура, вначале со стороны меркитов – канцлера Баяна и его племянника Тогто; затем со стороны корейцев – императрицы Ки Хванг Ху и евнуха Бак Буль Хва, заканчивающиеся, как правило, казнями проигравшего интригана и его родни, становиться понятно стремление ряда хаканских нойонов к независимости от Ханбалыка. Так, что с середины пятидесятых годов XIV века ряд монгольских темников, в том числе Болод-Тэмур, Цаган-Тэмур и Хухэ-Тэмур, стали вести собственную политику, независимую от центральной ставки. Войска Болд-Тэмура в 1364 году даже захватили столицу, пленив императрицу Ци и вынудив наследника престола Аюрширидара искать защиты у Хухэ-Тэмура. Понятно, что потеря Китая и серия поражений последних лет так же не добавили популярности хаканскому престолу.

Но номадам нужна была сильная власть, что бы противостоять мощи объединенного (впервые с эпохи Тан) Китая. Тем более, что после отпадения всех юго-восточных владений, восточная Степь находилась в очень тяжелом положении. Сюда из Срединного царства массово бежали сторонники свергнутой династии, причем бежали вместе со своими разросшимися за годы монгольского владычества семьями и хозяйствами. Численность населения резко выросла и ощущался явный дефицит продовольствия. А тут еще из-за войны практически прекратилась караванная торговля по Шелковому пути, лишив государственную казну основного и самого необременительного источника доходов. Поэтому, когда в 1372 году Билигту-хакану совместно с Хухэ-Тэмуром удалось разгромить 150-тысячную минскую армию, вторгшуюся вглубь монгольской территории, восточная Степь вновь объединилась вокруг потомка Хубилая.

На какое-то время между императором Мин и хаканом Юань установился шаткий мир, нарушаемый только пограничными стычками. В знак доброй воли, а возможно в надежде стравить братьев, император в 1374 году освободил плененного во время осады Инчана Тугу-Тэмура, младшего сына Тогон-Тэмура. Но в 1378 году Аюрширидара Билигту-хакан умер, и новым хаканом стал его брат, вернувшийся из китайского плена. Под именем Усхал-хакана Тогус-Тэмур развернул компанию по возвращению отцовского наследия.

Вначале действия монголов были довольно успешными. Ху Вэйюн326326
  Первый министр при дворе Чжу Юаньчжана – основателя империи Мин.


[Закрыть] организовал в Ханбалыке заговор по реставрации династии Юань. Монгольским тумэнам удалось отбить Инчан и Лулун. А Нагачу – хаканский нойон в северо-восточных землях, вернул под свой контроль Ляодунский полуостров. Но заговор провалился, репрессиям было подвергнуто порядка 30 тысяч сторонников Усхал-хакана. Минская армия под командованием My Ина, воспользовавшись концентрацией сил противника под Инчаном, в 1380 захватила, разграбила и сожгла Каракорум. Следом 130-тысячная минская армия разгромила войска монгольского полководца Иляньсаня, удерживавшего западную часть Ганьсу и блокировавшего пути сообщения с Центральной Азией, при этом город Инчан был сожжен дотла.

К 1382 году Шелковый путь был вновь свободен и товары из Поднебесной потекли в Мавераннахр и обратно. К 1387 году были налажены прямые торговые связи между империей Мин и владениями Хромого Тимура: самаркандский купец Хафиз пригнал ко двору минского императора 15 арабских скакунов и двух верблюдов, за что был пожалован 18 слитками серебра. «С этого времени ежегодно [из Самарканда] присылали в дань коней и верблюдов» отметил китайский летописец [Китайские документы…]. Очевидно, что подданные Усхал-хакана, взяв положенную таможенную плату, беспрепятственно пропускали торговые караваны, которые минские вельможи предпочитали представлять своему императору как вассальные посольства с дарами. Кстати сами купцы этому не противились, ибо статус посла обеспечивал им полное казенное довольствие на время нахождения в границах Мин, оптовую продажу всего привезенного товара по довольно выгодным ценам, или обмен на любые китайские товары по выбору «посла». Вот типичный образец «посольского письма»: «Посол из Арабского халифата Алаодин подносит императору в дань софу 10 кусков, яшму 50 цзиней, очки 20 пар. Покорнейше прошу принять. [В ответ] прошу ткань, шитую золотом, разноцветный атлас, бумагу для писем. Пребываю в надежде на высочайшее соизволение» [Китайские документы…].

С 1382 по 1387 годы китайские войска были заняты на южных рубежах, где далеко не все приветствовали смену власти. Но к концу этого срока и там было установлено господство Сына Неба, и алчные взоры минских вельмож оказались устремлены на северо-восток, где нойон Нагачу перекрывал им сухопутное сообщение с Кореей.

После первого же поражения от южан Нагачу, в чьих владениях тогда царил голод, предпочел принести вассальную присягу императору Мин. В последствии два его тумэна под именем урянхай верно служили Чжу Ди, сыну основателя династии Мин и вана ближайшей к Ляодуну китайской провинции Янь, в его борьбе за императорский престол. Оккупированные районы Ляодуна послужили базой для организации похода против Тогус Тимура. В мае 1388 года произошло сражение у озера Буир-нор, в котором монголы потеряли более 77 тысяч пленными, в том числе и весь гарем императора. Тогус-Тэмур бежал и был отравлен одним из своих нойонов [Бокщанин А. А., Непомнин О. Е.].

После смерти Тогус-Тэмур в степях Толоса наступила «эпоха малых ханов», события которой, несмотря на множество сохранившихся свидетельств как со стороны минских, так и со стороны центрально-азиатских летописцев, крайне запутаны и противоречивы. Собственный архив династии Северная Юань, если таковой был, не сохранился, дойдя до нас только в изустных легендах и преданиях. А восстановление истории Степи по сведениям, собранным летописцами соседних стран, весьма проблематично. Проблемы эти связаны как с разными системами исчисления времени, применяемых в ту эпоху по разные стороны Небесных Гор, что вносит неразбериху (разбег до 30 лет) по датам событий, так и с путаницей в наименовании правителей. Один и тот же человек мог быть записан в разных документах под разными именами (данным от рождения, тронным, или принятым после обращения, например, в мусульманскую веру), а могло быть использовано прозвище, причем как в оригинальном звучании, так и в переводе на язык оригинала рукописи: арабский, персидский, тюркский, ханьский. Зато разные правители, могли оказаться объединены под одним именем – тезок и в то время хватало, особенно популярны были Тимуры-Тэмуры да Мухаммеды-Мохаммады, а фамилий тогда не использовали. Если помножить все это на тот факт, что большинство сведений о событиях в Степи доходили до авторов текстов через третьи руки, в вольном пересказе какого-нибудь караван-баши, который «сам не видел, но слышал от верных людей», то становятся понятными многочисленные разночтения, как в самих летописях, так и в созданных на их основе аналитических материалах. Я попробую изложить последовательность событий так, как увидел сам, познакомившись с доступными архивными документами и мнением современных исследователей.

В 1388 году новым хаканом стал Энх-Дзорикту-хаган, сын Тогус-Тэмура. Новый хакан занялся укреплением государства, но после серии поражений от войск минской империи он скончался в 1392 году, уступив хаканский престол своему брату Элбег-Нигулэсэгчи. Последний прославился тем, что, согласно легенде, убил собственного брата Харагуцуга ради обладания его красавицей женой Олджэйту-гоа, причем поспособствовал ему в этом Худхай-Тайю – бек племени Чорос. Став ханшей вдова отомстила убийце своего мужа, оговорив его перед хаканом. Худхай-Тайю был казнен, но вскоре обман открылся и в возмещение несправедливости Элбег-Нигулэсэгчи сделал Батулу, сына казненного Худхай-Тайю, своим нойоном в западных владениях [Златкин И. Я.].

В то время на южных отрогах Алтая и в Джунгарской котловине кочевали потомки древних уйгурских (токуз-огузских) племен, тех самых, которые в середине VIII века положили конец двухсотлетнему владычеству рода Ашина. Правда, благодаря политике чингисидов, они были серьезно перемешаны, как между собой, так и с различными пришлыми племенами, а затем вновь объединены в тумэны, но уже не по родовому признаку. Тем не менее ядро их по-прежнему составляли древние тюрки-огузы. И вот снова, уже в начале XV столетия, отдаленным потомкам Яглакарских хаканов было суждено разрушить безраздельное двухсотлетнее правление очередной великой династии – династии Чингисхана. Причем по иронии Судьбы возглавить их довелось Угэчи-Хашагу, князю племени кыргызов. Тех самых енисейских кыргызов, что за пять с половиной столетий до этого покончили с Уйгурским каганатом.

Где-то на рубеже XIV и XV веков Батулу и Угэчи-Хашаг убили Элбег-Нигулэсэгчи-хакана, увели четыре ойратских тумэна в родные степи и провозгласили создание самостоятельного Татарского (Ойратского) ханства. Это была своеобразная конфедерация племен-тумэнов. Формальным лидером был Угэчи-Хашаг, но особого единства не было. В истории династии Мин под 1404 годом записано: «Между востоком и западом на протяжении нескольких тысяч ли [царил] беспорядок, [производились] обременительные расходы».

В это время владения ойратских племен располагались на сравнительно небольшой территории, ограниченной западными склонами Хангайских гор на востоке, гобийскими песками на юге, Могулистаном на западе, верховьями Иртыша и Енисея на севере. Основной караванный путь из Центральной Азии в Поднебесную империю пролегал несколько южнее кочевий новообразованного ханства. И тот из племенных лидеров, кто смог бы поставить под свой контроль участок Шелкового пути, а, следовательно, получить постоянный источник таможенных сборов, обрел бы столь явное преимущество перед остальными соправителями, что де факто превратился бы в всеойратского хана. Ближайшим таким пунктом был город-оазис Хами, находящийся под протекторатом Могуистана (в то время и столица Могулистана находилась в соседнем с Хами Турфане). Поэтому, когда в 1407 году Угэчи-Хашаг захватил Хами, и объявил себя ханом Менкэ-Тимуром [Кукеев Д. Г.], он положил начало растянувшейся на многие десятилетия войне. Но самое главное – захват города-оазиса на Шелковом пути превратил ойратов из мелких мятежников в самостоятельную силу, способную реально влиять на экономику связанных этим караванным маршрутом стран.

В сложившейся ситуации Минское правительство, крайне заинтересованное в том, чтобы «все иноземцы… с выгодой [для себя] торговали, [двигались] по дорогам беспрерывным потоком» поспешило признать новых ханов, причем титулы и подарки достались не только Угэчи-Хашагу и Батула-Чинсану, но заодно и чагатаиду Мохаммеду327327
  Хан Моголистана в 1408 – 1416 годах.


[Закрыть] – хану Могулистана. Причем последний был определен императором Чэнцзу328328
  Тронное имя Чжу Ди, третий император династии Мин, правил в 1402 – 1424 годах.


[Закрыть] как старший из ханов. Принятие этих титулов и подарков было формальным признанием вассальной зависимости от императора Поднебесной, но на практике это также означало признания их прав на сбор таможенной пошлины с проходящих по их землям караванов, а также возможность ежегодной отправки собственных торговых посольств в Пекин. На какое-то время это примерило стороны, правда, не все.

В то время на троне хубилаидов сидел Олджай-Тэмур, сын любвеобильного Элбега-Нигулэсэгчи. Так же как и к его западным соседям, к нему были отправлены послы от императора Мин, но гордый чингисид счел себя оскорбленным, для него Чжу Ди был всего лишь мятежником, отобравшим отчий престол. Послов казнили, а отправленную для усмирения стотысячную армию наголову разгромили на реке Тола (в районе современного Улан-Батора). Правда победа далась монголам крайне дорогой ценой. Так что на следующий год, когда теперь уже 240-тысячный корпус во главе с самим императором Чжу Ди вторгся в степи, противопоставить ему было нечего. Монголы потерпели сокрушительное поражение, и Олджай-Тэмур бежал к ойратам, где вскоре умер, а по другим данным был убит Мохаммед-ханом. После чего, пользуясь своим влиянием, Мохаммед в 1412 году взводит на хаканский престол семнадцатилетнего Дэлбэга, сына Олджай-Тэмура, а Тогона, малолетнего сына умершего к тому времени хана ойратов Батулы, ставит на должность тайши (восточный аналог титула «беклярбек»). Но при этом реальная власть среди ойратов оказывается в руках кыргыза Эсэху, сына Угэчи-Хашага, который после смерти Батулы, взял в жены его вдову и усыновил его детей [Шара Туджи]. По сути, произошло объединение всего Толоса под протекторатом могулистанского хана.

Далеко не всех устроил новый расклад сил. Вспыхнули междоусобицы, причем главным противником «триумвирата» был Аргутай – тайши покойного Олджай-Тэмура. В 1414—1415 году в их междоусобицу вмешался Чжу Ди, лично приведший минскую армию и разгромивший в битве на реке Тола одного из претендентов на хаканский трон. Не совсем понятно какого, но в этом году Аргутай-тайша бежал в империю Мин, а Дэлбэг был убит.

На курултае 1415 года новым хаканом был провозглашен кыргыз Эсэху под именем Ойратдай-хан (тюрк. «хан всех ойратов») – первый инородец на хаканском престоле со времен Чингисхана, при этом его пасынок Тогон сохранил титул тайши. Заодно на курултае было принято решение отстроить заново город Каракорум и возвратить туда хаканскую ставку. На семь лет между Монголией и империей Мин установился мир. А в 1418 году – в год совершеннолетия Тогона из Каракорума в Пекин прибыли послы, которые от имени Тогон-тайши просили императора «пожаловать ему те почетные титулы, коими был удостоен его покойный отец» [Китайские документы…]. Император просьбу удовлетворил.

Однако мирно в эти годы было только на восточных границах ханства. На западе чагатаид Увайс-хан329329
  Внук Мухаммад-хана, хан Моголистана в 1418 – 1421 и 1425 – 1428 гг.


[Закрыть], унаследовавший после смерти деда могулистанский престол, начал войну против Эсэху-хакана, которых с этих пор мусульманские авторы стали называть «неверными калмаками» (тюркский: kalmak – отделившийся). Правда все его попытки вернуть хаканский престол чингисидам не увенчались успехом, а в 1421 году он и вовсе был на три года смещен с ханского престола Могулистана родным дядей Шир Мухаммедом. Судя по всему, при этом резко изменилась политика подданных Ойратдай-хана по отношению к империи Мин, по крайней мере все три года император Чэнцзу выводил свои войска за пределы Великой стены для усмирения номадов. Во время последнего похода Чжу Ди умер и войско вернулось назад. Но Ойратдай-хану было не до реванша, в Могулистане скончался Шир Мухаммед, и Увайс, который все это время «казаковал [в данном контексте разбойничал на границе] неподалеку от Шир Мухаммад хана», вернул себе ханский трон. Война между Могулистаном и Татарским ханством возобновилась. С каким-то маниакальным упорством все четыре года своего правления Увайс-хан нападал на ойратов: многократно терпел поражения и чудом спасался бегством, дважды попадал в плен к Эсэху, был вынужден перенести столицу ханства из Турфана в Алмалык, но так и не примирился с захватом «неверными калмаками» хаканского престола. «Говорят, что хан шестьдесят один раз выступал против калмаков и только один раз не проиграл битвы, а в остальных [случаях] терпел поражение» [Мирза Мухаммад Хайдар]. Правда погиб он не от рук ойратов, а от случайной стрелы в 1428 году в битве с Сатук-ханом – правителем Мавераннахра.

Еще раньше, в 1425 году умер Эсэху Ойратдай-хан и Степь вновь разделилась. Западная часть осталась верна Тогону-тайши, а на востоке, при поддержке Аруктай-тайши, хаканом был провозглашен Айдай, сын Элбэг-хакана. Место тайши при нем занял его кузен Аджай, сын того самого Харагуцуга, которого Элбег-Нигулэсэгчи казнил ради обладания его женой. Битва между сторонниками Айдай-хакана и Тогон-тайши произошла в местности Боронохой Дзун. Победа осталась за восточными номадами, а Тогон вместе со своей матерью Самур-гунджи, попал в плен. Аруктай требовал смерти для вождя ойратов, но Самур-гунджи, приходившаяся сводной сестрой Айдай-хакану и приемной матерью Аджай-тайши, заступилась за сына, и Тогона оставили пастухом при хаканском табуне. Чуть позже Самур-гунджи и вовсе уговорила хакана отпустить Тогона в ойратские владения, где он был назначен нойоном.

На время в восточной Степи воцарилось относительное спокойствие, продлившееся девять лет. За это время успели мирно скончаться Аруктай и Аджай, а Тогон сумел вновь сплотить вокруг себя ойратские племена. В 1434 году он, пригнав под видом подарков большой табун в хаканскую ставку, напал и убил Айдая. Новым хаканом был провозглашен Токто-бука, малолетний сын Аджая, больше известный как Дайсун-хакан. Реальная же власть оказалась в руках Тогона, регента при малолетнем хакане, сохранившего за собой «скромный» титул тайши.

На своем посту внук первого ойратского тайши сделал все для того, чтобы укрепить центральную власть. А, заодно, по примеру беклярбека Мамая и султана-султанов Тимура, приложил все силы, что бы сделать потомков Чингисхана лишь номинальными правителями Улуса, подобными Хазарским хаканам. Он даже женил юного Токто-Буку на своей дочери. И хотя по легенде Тогон умер от кровоизлияния в мозг, когда дерзновенно просил в храме Чингисхана благословления на занятие хаканского престола, но своей цели он достиг. После его смерти в 1439 году именно его сын Эсен становится реальным правителем Толоса, тогда как Дайсун-хакану, даже после достижения совершеннолетия остается роль формального лидера. Как отметили минские хроники: «Эсэну подчинялась вся северная часть, Токто-бука обладал пустым титулом…» [Кукеев Д. Г.].

Эсэн правил страной твердой рукой. С одной стороны жестоко края любое неподчинение «хаканской» власти, с другой – систематически истребляя остатки потомков Чингисхана, а заодно и прочую родоплеменную знать. Первыми под удар нового объединителя Степи попали Токмокские кыргызы, многие рода которых в страхе покинули свою страну и откочевали на Тянь-Шань, во владения ханов Могулистана. Заодно его тумэны взяли под контроль оазис Хами, выполнявший роль ключевого торгового узла на Шелковом пути, а заодно и форпоста на границе минских и могулистанских владений. Три урянхайских округа в Маньчжурии, ставшие в конце восьмидесятых годов XIV века вассалами императора Мин, сами признали власть Эсэна. «Владения Эсэна простирались от полуострова Ляодун на востоке и до Средней Азии на западе. Власть в Монголии перешла из рук потомков Чингис-хана в руки ойратского тайши из дома Чорос» [Кукеев Д. Г.]. Отчасти успехам Эсен-тайши способствовал тот факт, что оба грозных противника его Улуса: Могулистан и империя Мин, были сильно ослаблены. Первый – в результате междоусобиц начавшихся после неожиданной смерти Увайс-хана. Второй – из-за малолетства Чжу Цичжэня, ставшего императором Мин в восьмилетнем возрасте, что привело к захвату реальной власти его доверенным евнухом Ван Чжэном и отстранением от власти всех опытных военачальников.

Так что, когда в 1449 году случился конфликт между монголами и минским правительством по поводу торговых обменов, и Эсен-тайши двинул свои войска на империю, Поднебесная оказалась к этой войне абсолютно не готовой. В итоге монголы не только разграбили весь север страны, но и смогли захватить в плен самого императора Мин. Правда, довершить начатое Эсен-тайши не хватило опыта. Захватив августейшего пленника, монголы подошли к Пекину и выдвинули свои требования. Но в столице Поднебесной за это время произошел военный переворот и заместитель военного министра Юй Цянь, возвел на престол робкого и слабохарактерного Чжу Циюя, младшего брата плененного монарха, а реальную власть взял в свои руки. Юй Цянь сумел не только остановить победоносное шествие монгольских войск, но и нанес им ряд чувствительных поражений под стенами Пекина. На следующий год война перешла в фазу приграничных стычек, изматывавших обе стороны, и к маю был заключен довольно выгодный для империи Мин мирный договор: номады без всякого выкупа отпускали Чжу Цичжэня, и торговля между странами возобновлялась на прежних условиях. Правда Эсен-тайши закрепил за собой Хами и урянхайские кочевья, которые до этого являлись вассалами минского императора.

Во время военного конфликта с империей Мин Дайсун-хакан всячески противился действиям Эсена-тайши, настаивая на мирном способе разрешения конфликта и всячески демонстрируя свою самостоятельность. Тайши это не понравилось, и он потребовал, что бы хакан провозгласил наследником престола своего старшего сына – племянника Эсена. Для Дайсуна это было равносильно смертному приговору, и он, естественно, отказался. Тогда Эсэн сговорился с младшим братом Дайсуна, Намбарчи Агбарджином, и они вместе напали на хакана и разбили его; Дайсун бежал на Керулен и там был убит местным князем, а хаканом Эсэн предварительно провозгласил Агбарджина. Но когда тот прибыл на курултай, где его должны были действительно утвердить хаканом, Эсэн убил его вместе с большой частью монгольской знати, а оставшиеся в живых подняли на белой кошме самого Эсена.

В 1452 году, укрепив свое положение на востоке, Эсен-хакан приступил к завоеванию Могулистана, где в то время правил его тезка Эсен-Буга, сын Увайс-хана. Хаканские войска прошли Могулистан практически насквозь, захватив даже Ясы (Туркестан), Ташкент, Шахрухи и Сайрам, и вышли к границам Мавераннахра. Судя по всему, после этого Эсен-Буга приносит вассальную присягу своему тезке и остается его нойоном в Могулистане, так как согласно арабским источникам именно в эти годы он тревожит границы Мавераннахра, совершая набеги вглубь владений Темуридов, что, согласитесь, странно для хана, разгромленного и потерявшего контроль над большей частью своих владений.

В 1457 году близ Сыгнака подданные Эсен-хакана наголову разбили войска Абу-л-Хайра – хана Узбекского улуса отпавшего от владений потомков Джучи. Но, несмотря на серию выдающихся побед, второго Чингисхана из Эсен-хакана не вышло. В 1459 году против него восстали свои же ойратские военачальники Алаг Тэмур-чингсанг и Хатан-Тэмур, потребовавшие передать одному из них титул верховного главнокомандующего (тайши). Не желание делиться властью стоило новоявленному хакану головы, а созданная им империя стала распадаться на части.

Хами в очередной раз освободился и принял китайский протекторат; власть над ойратами перешла к сыну Эсена, Амасанджи-тайджи; а в хаканской ставке и вовсе воцарилась Самур-хатун, сестра и, по некоторым данным, жена Дайсун-хакана, которая провозгласила своего семилетнего сына Мэргэса Ухэгэту-хаканом. Действуя от его имени, опираясь на сторонников покойного мужа, она покорила ойратские племена. После скоропостижно скончавшегося в 1466 году Мэргэса, хаканом был провозглашен Молон, другой сын Дайсун-хакана, но и его правление было не долгим. В 1467 году хаканский ненадолго престол захватил младший брат Дайсун-хакана Мандугул, который вскоре умер не оставив наследников. Зато он оставил молодую и энергичную вдову Мандухай-хатун, дочь чороского бека Алаг Тэмур-чингсанга – мятежного предводителя правого крыла ойратских войск при Эсен-хакане, ставшего затем нойоном Ордосе.

Мандухай-хатун стала вначале регентшей при малолетнем Бату-Мункэ, а затем и его старшей женой. Дело в том, что к 1468 году после десятилетий кровавых междоусобиц и особенно благодаря стараниям Эсен-тайши, Бату-Мункэ оказался едва ли не единственным выжившим прямым потомком Тогус-Тэмура – последнего императора Юань. Оставшийся в младенчестве сиротой, он, как никто другой, подходил на роль слабого хакана при реальной власти ойратских темников. Вдову Мандугул-хакана никто особо в расчет не брал, и напрасно. Единственная дочь героя могулистанского похода она не хуже многих воинов владела конем и луком, да и властных амбиций ей было не занимать. В 1469 году Мандухай-хатун разбила мятежные войска при Тас-Бурду в Тэгдуне, а в 1471 году взяла крепость Тас, полностью покорив ойратов хаканскому престолу. Хаканский улус вновь раскинулся на пространстве от Шара-Мурени (Ляохэ) до Сырдарьи. Те немногие, кто не покорился, вынуждены искать убежища у соседей. Так рода Калучи и Булгачи уходят в Узбекское ханство к Абу-л-Хайру, а сын Эсен-хакана – Хоэрхуда уводит свой тумэн на север Джунгарской котловины, к границам Сибирского ханства.

В это время в Могулистане при поддержке местных племен к власти приходит ставленник тимуридов Юнус-хан, который объявляет о своей независимости от хаканской ставки и берет под свой контроль Хами – восточные ворота Шелкового пути. На усмирение отправляется Алаг-Тэмур, отец воинственной регентши, наконец-то получивший вожделенный титул тайши. Но в этот раз речь идет не просто о карательной экспедиции. Вместе с ним в предгорья Тянь-Шаня переселяются тридцать ойратских тумэнов. В битве на реке Или они наголову разбили войска мятежного хана и, переправившись через реку, преследовали своего противника до берегов Сырдарьи, вынудив Юнуса вместе с сыном Ахмадом бежать в Фергану, под защиту тимуридов. Но на этом массовые переселения номадов не заканчиваются. Видимо желая окончательно закрепить Хами за собой, Мандухай-хатун переселяет в его окрестности четыре тумэна ойратов во главе с беком кыргызов Абабарцы.

Это было именно переселение подданных внутри владений Даян-хакана (тронное имя Бату-Мункэ), а не «бегство ойратов, разгромленных монголами». Во-первых, трудно представить себе бегство 30 полноценных, боеспособных тумэнов вместе с семьями и скотом через тянь-шаньские перевалы, которые к тому же после тяжелого перехода громят войско могулистанского хана. Это кто ж их так напугал в истощенных междоусобицами монгольских степях? Во-вторых, уж никак нельзя назвать бегством переселение четырех кыргызских тумэнов под командованием Абабарцы в оазис Хами – извечное яблоко раздора трех империй. Это все равно, что на фронт вместе с семьей бежать. Но самое главное даже не это. Главное, что сам Даян-хакан в минских летописях именуется не иначе как «Даданьский каган» [Бичурин Н. Я.], то есть хакан татар, в отличие от его предшественников, которые считались «североюаньскими ханами». Напомню, что Татарским ханством ойратские владения назвал мятежный кыргыз Угэчи-Хашиг.

Так что никуда ойраты не бежали, за исключением немногих недовольных, ибо никакой «победы монголов над ойратами не было», так как не было в Толосе самих монголов. Малолетний Бату-Мункэ не в счет. Остальные монголами не были. Они были дербетами, хойтами, харчинами, торгутами, хошутами, элютами, баатутами, баргутами, бурятами, урянхайцами…. В большинстве своем прозываясь по имени того тумэна, к которому были приписаны еще во времена господства монголов Чингисхана, ибо за два столетия интенсивного произвольного перемешивания и запрета под угрозой смерти на самовольный переход из одного десятка в другой большинство забыло свои прежние кереитские, тонгутские, найманские, киданьские, чжурчжэньские, тунгусские и прочие корни. Здесь уместно напомнить, что «тумэн был не только военной единицей, но и прежде всего обширным феодальным владением» [Монгольские источники…], с которого войско набиралось и содержалось. Только потомки Чингисхана и его братьев хранили «чистоту крови» и могли называться монголами в его изначальном смысле: мангуголы – выходцы с берегов Амура. Да еще, как выясняется енисейские кыргызы, видимо в силу своей изначальной оседлости, не до конца растворились в созданном гением Тэмуджина месиве номадных народов, сохранив этническую знать – чорос (кыргызский термин «чоро» – богатыри, витязи). Остальные если и именовались монголами, то лишь по названию правящей династии. То есть, те тумэны которые подчиняются чингисидам – монгольские тумэны, а их кочевья – монгольские земли. Тех же, кто вышел из-под власти потомков Хулагу, в Пекине стали называть ойратами (weilate), в Самарканде калмаками, а сами они себя стали именовать татарами, назвавшись древним китайским прозвищем тюркских родов – кровных врагов Чингисхана. Правда, справедливости ради, стоит заметить, что кочевали в то время по Керулену остатки племени Боржигинов и прочих родственных Чингисхану родов, которые сохранили этноним «монгол» пусть и в форме «монголджин». Только никакого особого, привилегированного положения в степной иерархии они не занимали и к «разгрому ойратов» отношения не имели, так как сами были противниками Даян-хакана. Вот и получается, что чингисид Бату-Мункэ был хаканом татар (ойратов, калмыков). А реальная власть по-прежнему оставалась у новой татарской аристократии при лидерстве кыргызского рода Чорос.