Текст книги "Гибель короля"

Глава 24
Причина

Вещи Лавриаля складывали в карету. Кучер придерживал единорогов. Слуги суетились вокруг. Янина подошла к эльфу, кутаясь в розовую шаль, и сказала:

– Тебе нельзя уезжать. Ты ещё болен. Отёк не сошёл с лица. Под глазом синяк и кровоподтёки.

– Ни минуты не останусь на юге! – воскликнул Лавриаль. – Жить среди зверей невозможно. Уезжай со мной, пока не поздно.

– Я жена Конана и мать наследника Бекрукса, – покачала головой Янина. – Я остаюсь.

– Ты – принцесса мира, – напомнил эльф. – Твоя безопасность превыше долга и чести. В Бекруксе хорошо живётся только нецивилизованным животным. Позволь увезти тебя! В цветущем Хионфлоре, на родине искусства и врачевания, тебе будет лучше, чем на отсталом юге.

– Королевство оборотней принадлежит мне. Я принесу его жителям науку и просвещение. Ребёнок продолжит моё дело.

– Менять мир можно и в Хионфлоре.

– На востоке я не смогу контролировать процессы, происходящие на юге. У меня нет способности читать мысли на расстоянии, как у брата. Оборотни подумают, я бросила их в трудный час.

– Хватит беспокоиться о подданных! – не выдержал Лавриаль. – Пусть Граффиасы заботятся о них. Подумай о себе! Не будь вечной жертвой. В тебе кровь Колдов и Снэиков. Ты дитя севера и востока. Оставь юг кровожадным волкам.

– Ты не понимаешь, – вздохнула принцесса. – Если я уеду, значит, напрасно терпела годы мук и унижений. Без меня больницы разворуют, храмы снесут, подданные будут умирать с голоду! У меня есть крылья, но улететь я не могу. Корона тянет к земле.

– Я волнуюсь за тебя, – смягчился эльф. – Ты ставишь долг превыше всего. Что мне делать? Разлука меня убивает. Я люблю тебя… Будь осторожна.

Янина смущённо заулыбалась. Матильда покинула замок и подошла к Лавриалю.

– Прошу прощения за поведение некоторых членов семьи, – произнесла она. – Конан сожалеет. Надеюсь, вы не в обиде?

– Разумеется, – стиснул зубы эльф. – Кулачный бой добавил моей поездке особого шарма. Не в каждом королевстве лорда могут избить, как простолюдина в пьяной драке.

– В добрый путь, лорд Снэик, – лицемерно улыбнулась правительница оборотней.

– Всего наилучшего, леди Граффиас, – скривился Лавриаль. – Принцесса Янина, надеюсь, ещё увидимся.

Эльф запрыгнул в карету, и экипаж поехал в Хионфлор. Стражники Граффиасов, стоящие на ступенях Наккара, проводили его заинтересованным взглядом и отправились в трактир. Расположившись за деревянным столом, они заказали пиво и сухарики.

– Заморский гость приехал почти без вещей, а возвращается гружёный, – пробормотал младший страж. – Он заключил выгодный контракт с нашими правителями?

– Леди Матильда отказалась от поставок эльфийского шёлка, – возразил другой воин.

– Может, лорд Снэик украл чего?

– Цыц! Узнают, о чём глаголешь, язык оторвут. Зачем наследнику эльфо-фейского престола воровать? У него золота хватает.

– Откуда тогда у эльфа столько сундуков?

– Подарили, наверное. Наши правители для чужаков щедрые. Хвастаются мнимым изобилием, пока народ голодает.

– Скорее всего, принцесса иноземца одарила за бурную ночь. Её муженёк, поговаривают, неспособен удовлетворить. Пузо мешает! Может, ребёнок вообще не от него? У такого запойного пьяницы, как лорд Граффиас, вряд ли член встаёт.

Конан поднялся из-за соседнего стола. Хотел ударить воинов, но зашатался и повалился обратно. Пшеничное пиво сделало его не только неузнаваемым, но и неуклюжим.

Столь очевидная заинтересованность Янины в Лавриале раздражала оборотня. Ревность вынуждала его искать утешение в стопках огненной воды. С каждым выпитым стаканом гнев усиливался. Конан зверел.

Лицо его стало пурпурным. Глаза – бешеными. Пальцы скрючились, будто он сжимал чью-то шею. Оборотень опустошил очередную стопку и бросился к замку.

Чёрное покрывало ночи опустилось на королевство. Вдалеке загрохотал гром. Подул ветер, но прохладнее не стало. Духота мешала Конану здраво мыслить. Мошки назойливо прилипали к его вспотевшему телу. Тучи грозились закрыть луну. Она отражалась в яростных глазах оборотня, пробуждая первобытные инстинкты. Ветер усиливался. Наступала буря. Все, кроме Конана, спрятались в домах.

Он пересёк опустевшие улицы и ворвался в Наккар. Миновал коридор, растолкав стражу, и влетел в покои супруги. За руку выволок фрейлину и закрыл дверь на задвижку.

– Что ты творишь? – возмутилась Янина.

– Сейчас узнаешь, шлюха, – прорычал Конан.

Принцесса не успела опомниться, как он придавил её спиной к стене и разорвал нежно-розовое платье.

– Прекрати, – потребовала она. – Я беременна!

Гнев затуманил рассудок оборотня. Он до синяков сжал руки Янины, чтобы она не сумела колдовать, стянул штаны и вторгся в её лоно. Довольный рык Конана потонул в крике принцессы. Раскаты грома заглушили шум борьбы и отчаянную мольбу о помощи. Кровь стекла по ногам Янины на пол, смешавшись с потом и спермой. Ухмылка исказила красное лицо оборотня. Он смахнул испарину со лба и ушёл, оставив принцессу лежать в луже крови с трупом их ребёнка.

Конан брёл по коридору, опираясь о стены. Ярость ушла, забрав силу. Бок колол. Взгляд оставался нетрезв. Зато дыхание восстановилось быстрее, чем после боя с Лавриалем.

Авелина Яронг, издалека заметив сына, подбежала к нему и взяла под руку. Он еле шёл. Пятна крови на его штанах испугали её.

– С тобой всё в порядке? – спросила она, нежно погладив Конана по лицу.

– Я показал альтаирской шлюхе её место, – прошипел оборотень. – Она изменяла мне. Ребёнок… Он…

– Сынок, не молчи, – испугалась оборотниха. – Ты убил его? Изнасиловал принцессу?

– Да! – рявкнул Конан.

– Понимаешь, что теперь будет? – затряслась Авелина. – Колды попытаются отомстить. Мальчик мой! Мой бедный сынок… Идём. Мама спрячет тебя!

Оборотниха довела сына до кареты, дала кучеру горсть золота и велела ехать в родовое поместье Яронгов – Волчий яр. Затем вернулась в апартаменты.

В замке раздавались сочувственные ахи и возмущённые крики. Лекари бегали по лестнице, нося принцессе лекарства. Матильда ходила бледнее вампиров, хваталась за голову. Стражники рыскали в поисках Конана, звеня кольчугой.

Авелина сосчитала до десяти, успокаиваясь, заперла дверь и начала колдовской обряд, которому её научила Патриция десять лет назад. Она достала из шкафа волчью кость, бросила в тарелку, полила водой и прошептала: «Волк из праха вновь родись. В моего сына обратись. Стань на Конана похож. Будь покорен и пригож. Выполни волю мою, иначе во тьме сгною». Оборотниха порезала ладонь ножом и накапала кровью в воду. Кость обросла плотью, увеличилась. Тарелка разломилась пополам. Тьма окутала её, и вместо кости появился двойник Конана, сидящий на осколках.

– Слышишь меня? – обратилась к нему Авелина.

– Да, – прозвучало в ответ, хотя губы двойника не шевелились.

– Примешь участь, которая должна постичь моего сына, – приказала оборотниха. – Захотят убить, поддайся. Кинут в тюрьму, терпи. Я помогу духу твоему обрести покой. Главное, от Конана беду уведи.

Двойник кивнул меланхолично. Авелине померещилось, будто голова его вот-вот упадёт. Он выплыл из покоев, точно призрак, и достиг апартаментов принцессы.

Лекари увлечённо смешивали лекарственные зелья. Матильда ходила из стороны в сторону, нервно клацая зубами. Вены выступали на её лбу. Мозг отчаянно искал способ избежать гнева короля.

Янина лежала на кровати, путаясь ногами в одеяле. Платье её было перепачкано кровью. Плечи содрогались от рыданий. Руки сжимали пустой живот, царапая кожу. Глаза, покрытые пеленой слёз, видели расплывчатые очертания мира. Она напоминала безвольную куклу, пока не заметила двойник Конана.

Принцесса вскочила с быстротой тигрицы, оттолкнула лекарей и достала из тумбочки кинжал, подаренный Беатрисой. Её шатало. Сил едва хватало, чтобы держать его. С воплем Янина вонзила кинжал в живот мужа и упала в обморок. Двойник пошатнулся и завалился следом, не издав ни звука.

У Матильды, повидавшей многое в сражениях, затряслись руки. Она велела лекарям положить принцессу на кровать и попросила стражников унести тело Конана. Сил находиться в комнате, насквозь пропитанной тёмной энергетикой, у неё не осталось. Она удалилась в коридор.

Рольф подбежал с расспросами к матери. По его покрасневшему лицу было видно, он выпил вина для успокоения.

– Всё плохо, Рольфи, – вздохнула правительница оборотней. – Надвигается буря. Из-за Конана она сметёт нас. Он безмозглый дурак! Хоть так и не говорят о покойных.

– Конан мёртв? – выпучил глаза оборотень.

– Взгляни, – Матильда указала на стражников, которые понесли к выходу тело, завёрнутое в плащ.

– Я его не любил, – признался Рольф. – Но он – Граффиас. Опять из-за Колда нас стало меньше. Хотя Конан сам виноват. Тот ещё подонок. Не думал, что такие, как он, рано умирают… Что нас ждёт?

– Увидим, – посмотрела в окно оборотниха. – Либо ветер развеет тучи, либо начнётся град.

Оборотень понял, что Матильда имела в виду. Он надеялся выйди на улицу и ощутить ветер вместо града, увидеть спокойствие, а не смуту. Однако наигранные крики Авелины Яронг предрекали обратное. Она неплохо изображала безутешную мать, лишившуюся последнего сына.

Правительница оборотней скрипнула зубами и пошла её успокаивать. Авелина плакала, хватаясь за мёртвое тело двойника. Не отпускала, пока лекари не оттащили её, а стражники не унесли покойника в молебню. После она успокоилась. Знала, если там внешность двойника изменится или он вовсе исчезнет, это сочтут карой Четырёх Стихий и лорды не догадаются о подмене.

Коридор опустел. В Наккаре воцарилось скорбное молчание. Граффиасы надеялись на лучший исход событий. Но чуда не случилось. Когда страшная ночь закончилась, начался не менее страшный день. Град побил посевы, уцелевшие после прошлого ненастья, и дал знать всем, кто верит в приметы, что настают тёмные времена.

Глава 25
Дети

Вальтэриан, уверенный, что Беатриса в башне, а Астрид мертва, переместился в Верхний Сноуколд. Стражники передали, что Эрнест Колд ожидает его в тронном зале. Король накинул плащ, отороченный мехом, и телепортировался на трон.

– Рад тебя видеть, Эрнест, – улыбнулся Вальтэриан. – О чём ты хотел поговорить?

– Мы с педагогом проходили рассказ о Зории Светлом, – поведал юный демон. Серебряный камзол сверкнул на его теле, слившись с сиянием глаз. – У нас разошлись мнения об авторе. Я считаю, он бездарен. У него отвратительный слог, а текст не соответствует биографии Зория. Я высказал педагогу своё мнение. Он начал ругаться.

– Ты всё больше напоминаешь меня, – рассмеялся король. – Я вёл себя так же. Любил бесить преподавателей. Меня не волновало, что они думают обо мне. Странно, что волнует тебя. Не нравится педагог – заменим. Кричать на учеников, тем более высокородных, неприемлемо. Не может доказать правоту, пусть молчит. Крик – символ поражения. Если кто-то кричит во время ссоры, значит, у него закончились аргументы. Когда я зол, я говорю тихо. Спокойствие и улыбка раздражают врагов сильнее ругани.

– Кто прав в моём споре с учителем? – не удержался от вопроса Эрнест.

– Прав всегда тот, у кого власть. Не замечал, что слова «править» и «прав» похожи? Ты из правящей династии, соответственно, правда на твоей стороне.

Вальтэриан покрутился на троне, демонстрируя атрибуты власти в виде перстня и короны.

– Это несправедливо! – воскликнул Эрнест. – Правда не должна зависеть от статуса спорящих.

– Справедливости не существует, – возразил король. – Жрецы лгут, убеждая в ней прихожан. Спор, в котором ты участвовал, глуп по одной причине. Педагогу ты ничего не докажешь. Только устанешь. Зачем тратить на него силы? У тебя есть над ним власть. Прикажи, и его не будет в замке. А, если захочешь, и в живых.

– Что было бы, если бы я был простым учеником, а не вашим родственником?

– Тогда педагог имел бы над тобой преимущество. И в споре проиграл бы ты. Если когда-нибудь лишишься власти, помни, её можно вернуть с помощью лжи и лицемерия.

– Как низко.

– Согласен, но у бедняков нет другого оружия. Говорящего правду ненавидят. Одно неосторожное слово, и ты враг всего мира. Ложь, в отличие от правды, не погубит тебя. Чем чудовищнее она, тем сильнее в неё верят. Большинство боится лгать по-крупному, поэтому считает, что ты тоже боишься. Не лги о мелочах, изобличат во лжи.

– Кто победит, если спорят два богача?

– Тот, кто умнее и хитрее. Бедняки наивно верят, будто в споре рождается правда. Красивая сказка. Вместо правды появляются ненависть и злоба. Правда может родиться, если спорят два высоко духовных гения. И то не всегда. В остальных случаях всё решает власть.

– Я не хочу быть везде победителем. Бремя власти не для меня. Ведь это – ответственность…

– Перед кем, Эрнест?

– Перед подданными.

– Не смеши. Подданные представляют собой стадо тупых овец, состоящее из шлюх, трусов и безвольных увальней. Их нужно держать в повиновении, ибо мыслить они неспособны. Подданных интересуют только низменные ценности. Того, кто непохож на них, они уничтожают. Мыслящих овцы боятся. Им лучше не видеть изнанку мира, в котором мы живём.

– Нас окружают овцы?

– Ещё есть волки. Они отличаются от овец умом и талантом. Интересуются более высокими темами, чем питание и размножение. Обычно пожирают овец или сторонятся, боясь заразиться тупостью. Волков полпроцента. Иногда они рождаются в стаде овец. Овцы видят, что волчонок не такой, как они, и пытаются его уничтожить. Их не научить выть, как и его блеять. Волк лучше во всём. Но овец больше, и они считают по-другому. Нужно либо доминировать над ними, либо стараться слиться со стадом.

– Значит, волку жить тяжело.

– Особенно в детстве. Пока волк маленький, овцы его мучают. Могут собраться вместе и затоптать. Если ему удастся выжить, он вырастет, окрепнет и станет вершить судьбу стада. Ведь пока овцы блеяли о ерунде, волчонок наблюдал за ними, видел их слабости и использовал, чтобы достичь власти. Напрямую общаться со стадом у него не получится никогда.

– Почему?

– Овцы не понимают волков. Поэтому волки – серые кардиналы, мудрые, но одинокие. Помни, ни одна овца не назовёт себя таковой. Расскажи ей эту историю, и она не поймёт, что речь о ней. Однако будь осторожен. Волк подвержен опасности больше, чем овца. Он один. А овец много. Пока у волка нет власти, ему не нужно заявлять о себе. Таких, как он, овцы не любят. Благо, ты волк, обладающий властью. А твой педагог – типичный баран. Разорвать его в клочья проще, чем ты думаешь.

– Урок, как захватить мировое господство, подошёл к концу? – на входе в тронный зал появилась Еликонида.

– Тётя, вы как всегда вовремя, – с сарказмом произнёс Вальтэриан. – Эрнест, погуляй. Видимо, леди Снэик хочет сказать что-то важное.

Эльфийка одарила племянника оскалом в виде улыбки и проводила Эрнеста до двери. Король закинул ноги на подлокотник трона и выжидающе посмотрел на тётю.

– Мне нужно уехать, – заявила она. – Надоела Зимняя Роза.

– Сказали бы, я бы переименовал замок, – ухмыльнулся Вальтэриан.

– Очень смешно, – съязвила Еликонида. – Я хочу развеяться. Политика – дело нудное.

– То есть, вы уедете, и никто не будет говорить мне, что делать?

– Не радуйся слишком. Скоро приеду.

– Торопиться не надо. Хорошо отдохните. А я тут как-нибудь без вас… отдохну.

– Послали Четыре Стихи доброго племянника! Хотя, на что я надеялась? Знаю характер твой лучше овец и волков вместе взятых. Не скучай без меня. Появятся вопросы, спрашивай магистров-советников. Пусть хоть месяц зарплату за дело получают.

– Я вас провожу.

– Боишься, не уеду?

– Забочусь.

– Лицемер.

– В вас.

Попрощавшись с племянником, Еликонида поехала в королевство людей. Духи троллиционеров доложили, что там находится её дочь. Сначала она хотела, что бы они привезли девушку в Альтаир. После решила сама встретиться с ней.

Через месяц эльфийка приехала в окрестности Штормгрота. Глиняные дома с соломенными крышами показались позади поля подсолнухов. Чучела, отгоняющие ворон, приветливо поклонились. Еликонида кивнула им и велела троллиционерам привести её дочь. Они растворились в голубых дымках, слившись с предрассветным туманом.

Эльфийка поднялась на каменный мост над рекой и посмотрела на ряды мельниц. Они напоминали великанов, живших в Сноуколде тысячелетия назад. Люди бегали возле них, нося мешки с зерном. Их суета отвлекла Еликониду от волнения перед встречей с дочерью.

Булькнула вода. Карась выпрыгнул из реки, сделал сальто и ушёл на дно. Эльфийка вгляделась в тёмную пучину, и страх подкрался снова. Вдали протяжно завыла собака.

Еликонида обхватила руками перила, бессознательно ища опору. Мурашки покрыли её тело. Пот выступил на висках. Платье из изумрудной парчи показалось жарким и тяжёлым.

Троллиционеры вышли из села, ведя под руки черноволосую девушку со светло-зелёной кожей и острыми ушами. Простенький сарафан еле держался на её худом теле.

– Здравствуй, я Еликонида, – выдавила из себя улыбку леди Снэик, от волнения поцарапавшись о перила.

– Госпожа, – поклонилась испуганная девушка.

– Мама, – ласково поправила Еликонида.

– Простите? – не поняла селянка.

– Тебя отняли у меня, когда ты родилась, – поведала леди Снэик и обняла её. – Я долго не ведала, где ты. Лишь сейчас подданные нашли тебя. Теперь всё будет по-другому. Я заберу тебя в замок и…

– Миледи, у меня есть отец и мать, – осторожно проговорила девушка. – Я на них похожа. С чего вы взяли, что я ваша дочь?

– У тебя на шее родимое пятно в форме розы.

– Нет, в форме шиповника.

– Покажи.

В голосе Еликониды прозвучали властные нотки. Она нетерпеливо убрала волосы селянки на одну сторону и взглянула на шею. Действительно, шиповник.

– Кого вы привели? – накинулась на троллиционеров эльфийка.

– В-вашу дочь, – промямлили они.

– У неё другое родимое пятно!

– Эта девушка похожа на вас. На тонком уровне у неё с вами энергетическая связь. Да и цветок на шее принадлежит семейству роз.

– Энергетическая связь и внешнее сходство ничего не значат! Они могут быть, потому что кто-то из Снэиков переспал с её матерью или бабкой. Пятно в виде розы на шее – единственное, что я знаю о дочери. По нему вы должны были её искать!

– Миледи, я могу идти? – влезла в разговор селянка.

– Ты узнала лишнее, – Еликонида толкнула её ладонью в грудь. – Не обижайся. Я вынуждена. Не хочу, чтобы враги нашли моё дитя и получили повод для шантажа.

Девушка перелетела через перила и упала в реку. Эльфийка магией вскипятила воду. Селянка завопила, покраснела и сварилась заживо. Еликонида зашипела, точно змея, окутав волной гнева троллиционеров, и пошла к карете.

Взмахи крыльев послышались в воздухе. Со стороны поля подсолнухов прилетела чёрная летучая мышь и превратилась в Эльвиру Фаиэ, правительницу запада. Её чёрные волосы были собраны в причёску. Красное платье рубинами горело на белом теле.

– Опять срываешься на простолюдинах? – с сарказмом спросила вампирша. – Не мудрено чужих детей убивать, когда своего потеряла. У подданных, как ты выражаешься, рабов короны, по пять детей в семьях. А то и больше. Задуши в себе зависть и не уничтожай народ.

– Откуда ты узнала про моего ребёнка? – поинтересовалась Еликонида.

– Слухи, дорогуша, как ветер, весь мир облетают, – улыбнулась Эльвира. – Моё мёртвое царство ими полнится. Фея, обращённая в вампиршу, рассказала мне интересную историю о любви короля к сестре жены и их внебрачном ребёнке. Настало время услышать продолжение.

– Не боишься, что солнышко тебе и твоим летучим мышкам крылья подпалит?

– Не беспокойся за меня. Давно мази изобрели. Они защищают от солнца и докучающих вопросов, а в придачу увлажняют кожу.

– Как мило. Зачем ты воспользовалась своей прекрасной мазью и проведала меня? Устала в гробу лежать, решила на живых посмотреть?

– На некоторых лучше не смотреть. Отчаяньем и злобой заразишься. Источник болезни легко уничтожить. Однако я подожду, пока ты убьёшь Вальтэра. Вы друг другу давно надоели.

– Твоя наблюдательность не знает предела. Позволь узнать, что я тебе сделала? Меня это, конечно, не тревожит. Просто интересно, где я перешла дорогу ходячим мертвецам?

– Не ты ли мою дочь руками племянника в Смертфэлк упрятала? Если бы не твои козни, мы сыграли бы свадьбу Беатрисы и Вальтэриана. Хотя таких родственников я бы не пожелала и врагу.

– Мстишь за назойливую дочурку! Ясно, в кого она.

– До встречи, Еликонида Снэик. Однажды мы встретимся, и ты заплатишь за всё. Жди. Время приближается.

– Благородно предупреждать врага о нападении. Почти по-рыцарски. Я бы не стала на твоём месте. Потому что пережила всех известных рыцарей.

– Ты не на моём месте. У меня есть любящие дети. У тебя – нет.

Эльвира обернулась летучей мышью и улетела. Еликонида прошипела ей вслед: «Скоро и у тебя не будет. Я покончу с королём и примусь за род Фаиэ. Вы мне изрядно надоели». Эльфийка махнула троллиционерам, села в карету и поехала в Альтаир. Вместо надежды на обретение дочери в её сердце воцарилась злоба и жажда мести.