Текст книги "Романовы. Последние дни Великой династии"

Да, притом я был убежден и знал, что Вы все помните обо мне, и что если мое присутствие было бы необходимым, то, конечно, Вы бы меня известили. От Марии из Пскова получил тогда же телеграмму. По ней я увидел, что сестра спокойна. Кончалась ее телеграмма так: “Пока советую оставаться”. Эта фраза, конечно, поддержала меня в моем решении.

Конечно, обстановка меняется так быстро, события идут с такой головокружительной быстротой, что вероятно очень, что когда это письмо будет в твоих руках, – все уже переменится.

Резюмируя все сказанное, и я думаю, что если ничего нового не будет, то я появлюсь на петроградском горизонте в середине апреля.

Да! Страшное время переживаем. Главное, что давит, – это, по-моему, чувство полнейшей неизвестности. Что еще готовит судьба?

Главное знай ты и мамочка, что всем сердцем, всей душой с тобою и с Вами. Положительно не проходит минуты, когда мои мысли не шли к Вам мои бедные, дорогие друзья.

Ужасно беспокоюсь относительно твоего здоровья. Главное береги себя и будь спокоен, на сколько, конечно, это возможно в наше время.

Ну а за сим крепко и нежно обнимаю Вас обоих. Будьте спокойны, не падайте духом и Богом хранимы!

Может быть, теперь до скорого. Прощай родной. God blles and proteco you.

Дмитрий»³⁶⁷.

Это решение спасло жизнь великому князю Дмитрию Павловичу, который позднее поселился во Франции. Беспокойство же его за судьбу отца оправдалось. В январе 1919 г. великий князь Павел Александрович был расстрелян в Петропавловской крепости Петрограда вместе со своими родственниками.

Несомненно, что признание Временного правительства многими членами императорской фамилии было искренним, но для некоторых – вынужденным. Об этом, в частности, можно судить по тем же газетным сообщениям. Так, 17 марта 1917 г. «Вестник Временного правительства» поместил следующую информацию: «Кисловодск, 15-го марта. По приказанию местного гражданского исполнительного комитета арестован генерал-майор Чебыкин, состоящий начальником гвардейских запасных частей Петрограда.

При нем найдено компрометирующее письмо проживающей здесь великой княгини Марии Павловны к походному атаману всех казачьих войск великому князю Борису Владимировичу, которому это письмо должен был доставить Чебыкин… В связи с найденным у Чебыкина письмом был произведен обыск и у Марии Павловны, не давший, однако, серьезных результатов…

В Кисловодске, в связи с захваченной у генерала Чебыкина перепиской, по предписанию министра юстиции Керенского, подвергнута домашнему аресту великая княгиня Мария Павловна. Генерал Чебыкин, подполковник Тулузаков, также военный чиновник Котельников, замешанные в этой истории, отправлены под охраной в Петроград»³⁶⁸.

Вскоре после этого инцидента была опубликована телеграмма великой княгини Марии Павловны от 19 марта 1917 г. из Кисловодска на имя министра-председателя князя Г.Е. Львова: «Признавая вполне законным Временное правительство России, я имею себе в обязанность вас об этом уведомить».

21 марта была опубликована и телеграмма великой княгини Елизаветы Федоровны, которая была отправлена 16 марта на имя кн. Г.Е. Львова из Москвы: «Признавая обязательным для всех подчинение Временному правительству, заявляю, что и с своей стороны я вполне ему подчиняюсь. Елизавета Федоровна»³⁶⁹.

Однако это не уберегло великую княгиню от гонений со стороны новых властей, как представителя династии Романовых. Вскоре появились сведения о судьбе учреждений Елизаветы Федоровны: «От имени учреждений Елизаветы Федоровны к комиссару Н.М. Кишкину явился губернский предводитель дворянства П.А. Базилевский. Ему было предложено представить все необходимые материалы о деятельности этих учреждений, после чего все они будут приписаны к другим соответствующим учреждениям, так как дальнейшая их деятельность под флагом Комитета великой княгини признается неудобной»³⁷⁰.

Мало что изменилось в армии. Новый Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев в докладе главе Временного правительства кн. Г.Е. Львову от 14 марта 1917 г. информировал о положении на фронте:

«Препровождаю для сведения сводку сообщений главнокомандующих фронтами и командующих кавказской армией и флотами Балтийского и Черного морей по вопросу о том, какое впечатление на войска произвел переход к новому государственному строю и последние события.

На Северном фронте происшедшая перемена и отречение Государя от престола приняты сдержанно и спокойно.

Многие к отречению императора Николая II и к отказу от престола вел. кн. Михаила Александровича отнеслись с грустью и сожалением.

По некоторым данным можно судить, что многим солдатам манифесты были непонятны и они еще не успели разобраться в наступивших событиях.

Во 2-м Сибирском корпусе 12-й армии возбужден целый ряд вопросов относительно могущих произойти последствий. Были некоторые голоса, что без царя нельзя обойтись и надо скорее выбирать Государя, что евреев нельзя иметь офицерами, что необходимо наделять крестьян землей при помощи Крестьянского поземельного банка.

В 5-й армии наступившие события некоторыми солдатами рассматривались как конец войны, другими – как улучшение своего питания, а частью – безразлично.

Во всех армиях фронта многие солдаты искренно возмущались заявлениями Совета Рабочих и Солдатских Депутатов о республике, как желании народа, и говорили: почему же нас об этом не спрашивают? То же высказывали и некоторые жители…

Также замечается недовольство выделением петроградского гарнизона в какую-то привилегированную часть армии и высказывается пожелание, чтобы войска этого гарнизона были отправлены также на фронт. В их стремлении остаться в Петрограде усматривается уклонение под благовидным предлогом от исполнения гражданского долга защиты России…

От нового правительства ждут улучшения условий жизни и установления порядка.

На Западном фронте акт об отречении был принят спокойно, серьезно, многими с сожалением и огорчением…

В 9, 10 и сводном корпусах 2-й армии манифест встречен отчасти с удивлением и с сожалением Государя.

Многие, видимо, были поражены неожиданностью и той быстротой, с которой к нам подошли настоящие события.

В сибирской казачьей дивизии сводного корпуса манифесты произвели удручающее впечатление.

Некоторыми выражалась надежда, что Государь не оставит своего народа и армии и вернется к ним.

Для части солдат это впечатление смягчалось тем, что император Николай II преемником себе назначил великого князя Михаила Александровича и что в России еще не республика, относительно которой высказывались отрицательно…

Настроение войск бодрое. Преобладает сознание необходимости довести войну до победоносного конца, для чего необходимы полное спокойствие на фронте и усиленная работа тыла…

Отречение императора Николая II на офицеров 9-й армии произвело тягостное впечатление.

В 4-й армии большинство преклоняется перед высоким патриотизмом и самопожертвованием Государя, выразившимся в акте отречения. Здесь же манифест в. кн. Михаила Александровича встречен с недоумением и вызвал массу толков и даже тревогу за будущий образ правления.

Более нервное отношение к событиям чувствуется в 3-м кавалерийском корпусе, где передачу престола великому князю Михаилу Александровичу склонны понимать, как вручение регентства до совершеннолетия великого князя Алексея Николаевича, которого считают законным наследником…

Назначение великого князя Николая Николаевича верховным главнокомандующим на всех фронтах было принято сочувственно и даже с радостью. У многих принятие им верховного командования связывалось с надеждой на более скорый и победоносный конец войны.

Лишь в 5-й армии Северного фронта ставились вопросы о том, по какому праву и чьим распоряжением вел. князь Николай Николаевич занял пост верховного главнокомандующего.

В заключение считаю необходимым указать, что население в тылу Северного фронта, особенно в местечках, опасается погрома, и к главнокомандующему этим фронтом уже начали поступать ходатайства о присылке войск для охраны безопасности жителей.

Примите уверение в совершенном уважении и полной преданности.

Мих. Алексеев»³⁷¹.

Думской оппозиции в своем большинстве проведение революции представлялось под знаменами монархии против монарха, с конечной целью укрепления стабильности в стране и достижения победы в Первой мировой войне. Монархист, член Государственной думы В.В. Шульгин уже 26 апреля 1917 г. признавал: «Не скажу, чтобы вся Дума целиком желала революции; это было бы неправдой… Но даже не желая этого, мы революцию творили… Нам от этой революции не отречься, мы с ней связались, мы с ней спаялись и несем за это моральную ответственность»³⁷². Многие не представляли себе будущего России без трона. Так, в первые дни «великой и бескровной» лидер Прогрессивного блока кадет П.Н. Милюков восклицал, что Временное правительство одно без монарха «окажется утлой ладьей, которая может потонуть в океане народных волнений еще до созыва Учредительного собрания»³⁷³. В какой-то степени эти слова оказались пророческими для Временного правительства и для российской демократии. Для многих отречение Николая II и его брата Михаила Романова явилось крушением монархических взглядов, а с «октябрьским переворотом» – конец «демократии» и установление жесткой диктатуры большевиков в России.

Глава VI
Скорбный путь Романовых

Под арестом в Александровском дворце

Уже на второй день после отречения царя, 3 марта 1917 г., Петроградский Исполнительный комитет, учитывая требования, выдвинутые на многочисленных митингах и собраниях, поставил в повестку дня вопрос: «Об аресте Николая и прочих членов династии Романовых». После бурного обсуждения было принято постановление: «1) Довести до сведения Рабочих Депутатов, что Исполнительный Комитет Совета Рабочих и Солдатских Депутатов постановил арестовать династию Романовых и предложить Временному правительству произвести арест совместно с Советом Рабочих Депутатов. В случае же отказа запросить, как отнесется Временное правительство, если Исполнительный комитет сам произведет арест. Ответ Временного правительства обсудить вторично в заседании Исполнительного комитета»³⁷⁴.

Специальные пункты постановления касались ареста великих князей Михаила Александровича и Николая Николаевича. Особо подчеркивалось: «Арест женщин из дома Романовых производить постепенно, в зависимости от роли каждой в деятельности старой власти». Производство и организацию арестов поручалось разработать Военной комиссии Петросовета. Принятое постановление председатель Исполкома Петросовета меньшевик Н.С. Чхеидзе довел до сведения Временного правительства.

Таким образом, еще не успели высохнуть чернила на актах об «отречении» от престола Николая II и его брата Михаила Романова и передачи ими всей полноты власти «законному» Временному правительству, как другая не менее «законная» советская власть решила объявить об аресте бывших «венценосцев».

Какие же проблемы волнуют в это время Временное правительство? Обратимся к журналам его заседаний, где читаем: «Министр-председатель возбудил вопрос о необходимости точно определить объем власти, которой должно пользоваться Временное правительство до установления Учредительным собранием формы правления и основных законов Российского государства, равным образом, как и о взаимоотношениях Временного правительства к Временному Комитету Государственной думы. По этому вопросу высказывались мнения, что вся полнота власти, принадлежавшая монарху, должна считаться переданной не Государственной думе, а Временному правительству, что таким образом возникает вопрос о дальнейшем существовании Комитета Государственной думы, а также представляется сомнительной возможность возобновления занятий Государственной думы IV созыва»³⁷⁵.

Весьма откровенные высказывания. Как говорится в таких случаях: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Буффонада с требованием ответственного министерства канула в небытие. Не успев оказаться у власти, новые правители страны спешили избавиться и от пут парламента, т. е. Государственной думы, которым воспользовались как инструментом в борьбе за власть.

Но продолжим чтение документа: «Было обращено внимание, что по обстоятельствам текущего момента Временному правительству приходится считаться и с мнением Совета Рабочих Депутатов. Однако допустить такое вмешательство в действия правительства являлось бы недопустимым двоевластием. Поэтому членам Временного правительства надлежало бы ознакомляться с предложениями Совета Рабочих Депутатов в своих частных совещаниях, до рассмотрения этих вопросов в официальных заседаниях…»³⁷⁶.

Надо заметить, что мудрая тактика! Здесь невольно вспоминается давно планируемая стратегия «Прогрессивным блоком» в борьбе за власть: оседлать революционную волну и на ее гребне, разрушив самодержавие, повести страну и политические течения за собой. Но гладко было на бумаге… Ситуация кадетов напоминала хорошо известную народную притчу:

– Эй, Егор, что ты там застрял?

– Медведя поймал.

– Ну так тащи его сюда.

– Да он не идет, упирается…

– Ну так сам иди.

– Да он не пускает.

Однако оставим методы борьбы на совести лидеров Временного правительства и обратим внимание на то, как правительство отреагировало на постановление Петросовета об аресте династии Романовых. На этот счет министром иностранных дел П.Н. Милюковым была сделана информация. Далее читаем: «Министр иностранных дел… по вопросу о дальнейшей судьбе членов бывшей императорской фамилии высказался за необходимость выдворения их за пределы Российского государства, полагая эту меру необходимой как по соображениям политическим, так равно и небезопасности их дальнейшего пребывания в России. Временное правительство полагало, что распространять эту меру на всех членов семьи дома Романовых нет достаточных оснований, но что такая мера представляется совершенно необходимой и неотложной в отношении отказавшегося от престола бывшего императора Николая II, а также и по отношению к великому князю Михаилу Александровичу и их семьям. Что касается местопребывания этих лиц, то нет надобности настаивать на выдворении за пределы России и при желании их оставаться в нашем государстве необходимо лишь ограничить их местопребывание известными пределами, равным образом как ограничить и возможность свободного передвижения»³⁷⁷.

Специального постановления о Романовых Временное правительство не вынесло, но приняло руководство к действию. На этом же заседании на должность главнокомандующего Петроградским военным округом был утвержден генералмайор Л.Г. Корнилов. На сообщение Морского министра «о бунте матросов на судах Балтийского флота» поручалось министру юстиции А.Ф. Керенскому «принять меры к увещанию на предмет водворения спокойствия и порядка». На этом фоне массового избиения морских офицеров контрастом выглядит принятый правительством Указ Сенату об учреждении Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц.

Министр юстиции А.Ф. Керенский 4 (17) марта 1917 г. приказал дело об убийстве Григория Распутина прекратить, а князю Ф.Ф. Юсупову и великому князю Дмитрию Павловичу (участникам убийства Распутина) разрешить возвратиться в столицу. В этот же день были опубликованы акт об отречении Николая II и акт об отказе Михаила принять престол впредь до того, как народ выразит свою волю об образе правления в Учредительном собрании. Одновременно председатель Временного правительства князь Г.Е. Львов обратился ко всем военным и гражданским властям России с телеграммой, оповещающей о вышеупомянутых актах отречения и переходе верховной власти к Временному правительству впредь до созыва Учредительного собрания. Таким образом, государственный переворот был узаконен. А на следующий день 5 (18) марта князь Г.Е. Львов сделал телеграфное распоряжение о повсеместном устранении от должностей губернаторов и вице-губернаторов и замене их временно председателями губернских земских управ, о возложении на председателей уездных земских управ обязанностей уездных комиссаров Временного правительства, а также о замене полиции милицией, организуемой общественными самоуправлениями. Революция восторжествовала и на местах.

5 марта 1917 г. на заседании Временного правительства заслушивается сообщение А.Ф. Керенского о вынесенной Сенатом резолюции, в которой «Сенат благодарит Временное правительство за почти бескровное установление внутреннего мира и переход к новому порядку в стране»³⁷⁸. На этом же заседании Керенским ставится вопрос: «О необходимости принятия мер к охранению царской семьи, находящейся в Царскосельском дворце, и замены коменданта означенного дворца лицом, назначенным от Временного правительства». Вскоре выносится решение: «Поручить Военному министру немедленно сместить коменданта Царскосельского дворца и командировать в Царское Село комиссара для выяснения мер, необходимых для охраны царской семьи, и обеспечить уход и врачебную помощь больному бывшему наследнику престола»³⁷⁹. Решение правительства носило, с одной стороны, благотворительную роль покровительства царской семьи, а с другой – фактически вводило режим контроля за положением в Царском Селе, т. е. негласного ареста.

Коснемся еще одного любопытного момента. Известно, что Николай II по прибытии в Могилев после отречения передал генералу М.В. Алексееву для сношения с Временным правительством собственноручную записку, в которой указывал: «Потребовать от Временного правительства след[ующие] гарантии:

1) О беспрепятственном проезде моем с лицами, меня сопровождающими, в Царское Село.

2) О безопасном пребывании в Царском Селе до выздоровления детей с теми же лицами.

3) О беспрепятственном проезде до Романова на Мурмане с теми же лицами.

4) О приезде по окончании войны в Россию для постоянного жительства в Крыму – в Ливадии»³⁸⁰.

Сравнивая текст записки царя с текстом телеграммы, посланной в Петроград, можно понять, что Алексеев поддержал все требования Николая II за исключением четвертого пункта, т. е. проживания в Ливадии. Передавая эту просьбу царя главе Временного правительства князю Г.Е. Львову 4 марта 1917 г., генерал М.В. Алексеев от себя в телеграмме добавил: «Настоятельно ходатайствую о скорейшем решении правительства указанных вопросов, что особенно важно для штаба Верховного главнокомандующего, как и для самого отрекшегося императора»³⁸¹.

На следующий день, 5 марта, Алексеев вновь обращается телеграммой к князю Львову и Родзянко: «В дополнение моей телеграммы от 4 марта № 54 очень прошу ускорить разрешение поставленных вопросов и одновременно командировать представителей для сопровождения поездов отрекшегося императора до места назначения».

Только 6 марта последовал ответ Временного правительства. Приведем его дословно.

«Его Императорскому Величеству.

Шифрованная телеграмма председателя Совета Министров князя Львова генерал-адъютанту Алексееву из Петрограда от 6 марта 1917 г.

Временное правительство разрешает все три вопроса утвердительно; примет все меры, имеющиеся [в] его распоряжении: обеспечить беспрепятственный приезд [в] Царское Село, пребывание [в] Царском Селе и проезд до Романова – [на] Мурмане. № 938.

Министр-председатель князь Львов.

Верно: генерал-лейтенант Лукомский»³⁸².

На телеграмме имелась рукописная пометка: «Перевод сообщить генералу Вилиамсу».

Как видно из ответа, что Временное правительство и некоторые деятели не хотели видеть бывшего императора проживающим со своей семьей в Крыму.

Любопытно, что 6 (19) марта к генералу М.В. Алексееву с письмом обратились начальники союзных военных миссий:

«Дорогой генерал Алексеев.

Мы, начальники союзных военных миссий, предлагаем, – при условии, что, по вашему мнению, правительство на это согласится и что будет принято решение об отъезде Его Величества в Царское Село, – сопровождать его до Царского Села.

Мы полагаем, что это является нашим долгом, ввиду тех отношений, которые существовали между нами и Государем императором, когда Его Величество был Верховным главнокомандующим, и что долг этот будет признан правительством.

При указанных условиях мы просим вас содействовать этой поездке.

Примите, дорогой генерал, наш искренний привет»³⁸³. Далее следуют подписи иностранных союзных генералов Антанты при Ставке в Могилеве: Хенбри Вилиамс, Жанен, Коанда, Ромен, барон де Риккель.

Генерал Алексеев в ответ на письмо сообщил английскому генералу Вилиамсу: «Полагаю, что эта поездка неудобна. Мне придется сноситься с Временным правительством, что может вызвать задержку отъезда Государя императора»³⁸⁴.

Стоит отметить, что Временное правительство, выдав телеграммой от 6 марта гарантии бывшему императору, практически сразу их нарушило.

Что же в это время происходило в столице? С отказом от трона Михаила Романова часть политиков проявляли беспокойство и особенно надежностью воинских частей в Ставке и на фронте. Так, известный в февральские дни комиссар железных дорог А.А. Бубликов высказывал общее настроение: «Царь, к великому моему удивлению, отправился из Пскова в Ставку. Как только я получил справку о назначении в Могилев для литерного поезда “А”, в котором царь путешествовал по России, я немедленно же телефонировал Гучкову… чтобы высказать ему свое недоумение и опасение, как бы царь в Ставке не вздумал организовать сопротивление. Но Гучков спокойно ответил: “Он совершенно безвреден…”. Но все-таки разрешение уволенному в отставку царю свободно разъезжать по стране, направляться к войскам, среди которых могли оказаться и преданные ему, все это не могло не казаться странным…»³⁸⁵. Быстро меняющаяся политическая ситуация вызывала опасения новых правителей страны, что военные могут пересмотреть свое отношение к событиям. Эту ситуацию подогревали и знаменитый приказ № 1, ведущий к подрыву единоначалия и дисциплины в войсках, и приказ Военного министра А.И. Гучкова о массовом одновременном увольнении из армии до 150 старших начальников и замене их другими выдвиженцами, отвечающими лишь одному требованию – преданности делу революции. Что будет, если Николай II получит поддержку некоторых недовольных генералов, и отборные части пойдут на Петроград или, наконец, он укрепится в Ставке и этим парализует все революционные начинания. Первыми забили тревогу в Петросовете. В протоколе заседания исполкома Петросовета от 6 марта 1917 г. читаем: «Чхеидзе докладывает о своих переговорах с Временным правительством относительно ареста дома Романовых.

Правительство до сих пор окончательного ответа не дало. От ген. Алексеева поступило заявление от имени Николая Романова о желании его прибыть в Царское Село. Временное правительство, видимо, против этого не возражает. Один же из министров (Керенский. – В.Х.) заявил, что если Исполнительный комитет Совета Р. и С. Д. окончательно решит арестовать Николая, Временное правительство сделает все, чтоб облегчить Исполнительному комитету выполнить эту задачу.

Исполнительный комитет постановил немедленно сообщить военной комиссии при Совете Р. и С. Д. о принятии мер к аресту Николая Романова»³⁸⁶.

В исполком Петросовета поступило заявление 84 депутатов Совета, в котором выдвигались ультимативные требования:

«1) В широких массах рабочих и солдат, завоевавших для России свободу, существует крайнее возмущение и тревога вследствие того, что низложенный с престола Николай II Кровавый, уличенная в измене России жена его, сын его Алексей, мать его Мария Федоровна, а также все прочие члены дома Романовых, находятся до сих пор на полной свободе и разъезжают по России, и даже на театре военных действий, что является совершенно недопустимым и крайне опасным для восстановления нормального порядка и спокойствия в стране и в жизни и для успешного хода защиты России от внешнего врага.

2) Мы предлагаем Исполнительному комитету немедленно потребовать, чтобы Временное правительство безотлагательно приняло самые решительные меры к сосредоточению всех членов дома Романовых в одном определенном пункте под надежной охраной народной Революционной армии.

3) Настоящее заявление требуем немедленно огласить и проголосовать в настоящем заседании Совета Солдатских и Рабочих Депутатов»³⁸⁷.

Следует заметить, что Временное правительство было в курсе дел Петросовета и поддалось его нажиму. Давая положительный ответ на телеграмму о беспрепятственном проезде царя на Мурман, оно готовило его арест. Об этом подробно рассказывает в своих воспоминаниях комиссар Временного правительства А.А. Бубликов: «…Меня вызывали, сперва к Родзянко, а затем в Совет Министров и предложили, совместно с 3 другими членами Государственной думы, отправиться в Могилев, арестовать там царя и доставить его в Царское.

Первым моим движением было отказаться от этой «почетной» роли. Слишком мне претило разыгрывать из себя тюремщика. Но затем, поразмыслив, я решил принять поручение… Надо было, следовательно, выяснить свои задачи… Заседание Совета Министров произвело на меня впечатление чрезвычайной бестолковщины, многоговорения и отсутствия предусмотрительности… Понятно, что и вопрос об аресте царя потребовал длительного обсуждения… Самый акт ареста решено было наименовать объявлением царя “лишенным свободы”. На мой вопрос, как его именовать в третьем лице и при обращении, буде таковое потребуется, решили именовать: “бывшим императором”, а относительно титулования при личном обращении, поколебавшись немного между Вашим Высочеством и Вашим Величеством, остановились на последнем, однако без прибавления слова императорское.

Попутно выяснилось, что царь обращался к Временному правительству с тремя просительными пунктами: 1) об обеспечении ему безопасного проезда из Могилева до Царского; 2) об охране его во время пребывания в Царском и 3) об обеспечении его проезда на Мурман и в Англию.

Решено все три просьбы удовлетворить и вписать об этом в постановление Совета Министров, коим царь объявлялся лишенным свободы… Вопрос о приставлении к арестованному царю стражи и об отобрании у него шпаги так и остался не обсужденным, ибо я молча решил этих церемоний не проделывать…»³⁸⁸.

Позднее белогвардейский следователь Н.А. Соколов в своем расследовании отмечал:

«21 марта (8 марта по старому стилю. – В.Х.) в Могилев прибыли члены Государственной думы Бубликов, Вершинин, Грибунин и Калинин. В Ставке ждали их, думая, что они командированы Временным правительством “сопровождать” императора в Царское. Но когда Государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерала Алексеева, что он арестован.

Отъезд императора из Ставки состоялся 21 марта (по новому стилю. – В.Х.). Свидетель Дубенский показывает: “Государь вышел из вагона императрицы матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон императрицы матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился”»³⁸⁹.

Среди архивных материалов имеется постановление Временного правительства «О лишении свободы отрекшегося императора Николая II и его супруги» от 7 марта 1917 г., в котором предписывалось:

«1) Признать отрекшегося императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося императора в Царское Село.

2) Поручить генералу Михаилу Васильевичу Алексееву предоставить для охраны отрекшегося императора наряд в распоряжение командированных в Могилев членов Государственной думы: Александра Александровича Бубликова, Василия Михайловича Вершинина, Семена Федоровича Грибунина и Савелия Андреевича Калинина.

3) Обязать членов Государственной думы, командируемых для сопровождения отрекшегося императора из Могилева в Царское Село, представить письменный доклад о выполненном ими поручении.

4) Обнародовать настоящее постановление»³⁹⁰. Выполнение постановления об аресте императрицы Александры Федоровны в Царском Селе было поручено новому командующему войсками Петроградского военного округа генералу Л.Г. Корнилову (знаменитому своим побегом из австрийского плена).

Такой оборот дела для некоторых членов Временного правительства оказался не бесспорным. «Ведь, в сущности говоря, не было никаких оснований – ни формальных, ни по существу – объявлять Николая II лишенным свободы, – позднее сознавался в своих воспоминаниях первый управляющий делами Временного правительства, кадет В.Д. Набоков, – отречение его не было формально вынужденным. Подвергать его ответственности за те или иные поступки его, в качестве императора, было бы бессмыслицей и противоречило бы аксиомам государственного права… Между тем актом о лишении свободы завязан узел, который был 4 (17) июля в Екатеринбурге разрублен товарищем Белобородовым. Но этого мало. Я лично убежден, что “битье лежачего” – арест бывшего императора – сыграло свою роль и имело более глубокое влияние в смысле разжигания бунтарских страстей. Он придавал “отречению” характер “низложения”, так как никаких мотивов к этому аресту не было указано»³⁹¹.

В свою очередь белогвардейский следователь Н.А. Соколов констатировал: «Лишение царя свободы было поистине вернейшим залогом смерти его и его семьи, ибо оно сделало невозможным отъезд их за границу»³⁹².

Документы позволяют четко восстановить хронику событий. 7 марта министр юстиции А.Ф. Керенский прибыл в Москву, присутствовал на заседании Московского Совдепа и на вопрос о судьбе бывшего царя и Романовых, по словам «Русского Слова» и других газет, заявил, что: «Николай Николаевич верховным главнокомандующим не будет. А что касается Николая II, то бывший царь сам обратился к новому правительству с просьбой о покровительстве. Сейчас Николай II в моих руках, в руках генерал-прокурора! И я скажу вам, товарищи: русская революция прошла бескровно, и я не позволю омрачить ее. Маратом русской революции я никогда не буду. Но в самом непродолжительном времени Николай II под моим личным наблюдением будет отвезен в гавань и оттуда на пароходе отправится в Англию…»³⁹³. Достаточно провокационное заявление.

Разрешив бывшему императору временно разместиться в Александровском дворце Царского Села, Временное правительство вело переговоры с английским правительством об отправке Николая II и его семьи в Великобританию. В своих мемуарах посол Бьюкенен рассказывает, что 8 марта, когда бывший царь еще находился в Ставке, он спросил министра иностранных дел Милюкова, правда ли, что император Николай II арестован. «Я напомнил ему, – пишет Бьюкенен, – что император является близким родственником и интимным другом короля, прибавив, что буду рад получить уверенность в том, что будут приняты всяческие меры к его безопасности. Милюков заверил меня в этом. Он не сочувствует тому, сказал он, чтобы император последовал в Крым, как первоначально предполагал Его Величество, и предпочитал бы, чтобы он остался в Царском, пока его дети не оправятся в достаточной степени от кори, для того, чтобы императорская семья могла выбыть в Англию. Затем он спросил, делаем ли мы какие-нибудь приготовления к их приему. Когда я дал отрицательный ответ, то он сказал, что для него было бы крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно. Поэтому он был бы очень благодарен, если бы правительство Его Величества предложило ему убежище в Англии и если бы, кроме того, заверило, что императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны»³⁹⁴.