Текст книги "Романовы. Последние дни Великой династии"

Ответ Свердлова был следующим:

«У аппарата Свердлов у аппарата ли Яковлев? (интервал) Сообщи не слишком ли ты нервничаешь, быть может, опасения преувеличены и можно сохранить прежний маршрут жду ответа?? (интервал)

Да, да, читал (интервал маленький).

Считаешь ли возможным ехать в Омск и там ждать дальнейших указаний?? (интервал).

Поезжай в Омск по приезде телеграфируй, явись председателю совдепа Косареву Владимиру, вези все конспиративно, дальнейшие указания дам в Омск, двигай, ушел (интервал). Будет, сделаю, все распоряжения будут даны, ушел до свидания»⁶³⁴.

Как видим из переговоров, Яковлев получил указание Свердлова ехать в Омск, и, кроме того, сказал екатеринбуржцам все, что он о них думал. Думал он о них следующее:

Яковлев телеграфировал Голощекину: «Телегр. бл. № 39.

В ваших отрядах одно желание – уничтожить тот багаж, за которым я послан. Вдохновители: Заславский, Хохряков и Бусяцкий… Они принимали ряд мер, чтобы добиться в Тобольске, а также в дороге, но мои отряды довольно еще сильны и у них ничего не вышло. У меня есть один арестованный из отряда Бусяцкого, который во всем сознается.

Я, конечно, уверен, что отучу этих мальчишек от их пакостных намерений. Но у Вас в Екатеринбурге течение среди отрядов сильно, чтобы уничтожить багаж. Ручаетесь ли Вы охранять этот багаж. Помните, что Совет Комиссаров клялся меня сохранить. Отвечайте подробности лично. Я сижу на станции с главной частью багажа и как только получу ответ, то выезжаю. Готовьте место. Яковлев. Гузаков»⁶³⁵.

Далее Яковлев поступил так: «Вернувшись на вокзал, я вызвал к себе начальника станции и спросил его, свободны ли пути Омск – Екатеринбург и готов ли наш поезд к отправке. Начальник ответил утвердительно. Предупредив начальника о необходимости соблюдения самой строгой конспирации, я сообщил ему, что мы меняем направление, но должны скрыть от всех, что поедем в сторону Омска. Для этого надо первоначально пустить наш поезд с соблюдением всех правил в сторону Екатеринбурга. На второй станции от Тюмени прицепить новый паровоз и затем без остановки с потушенными огнями быстро пропустить поезд через Тюмень в сторону Омска. Начальник станции выполнил распоряжение в точности. Велико было удивление всех наших пассажиров, когда на следующий день утром они узнали, что ехали в Екатеринбург, а оказались под Омском. Особенно растерянный вид имел Авдеев»⁶³⁶.

К вокзалу подали состав из шести пассажирских вагонов, обозначенный в расписании движения как «внеочередной поезд № 42 Самарско-Златоустовской железной дороги».

Александра Федоровна сделала запись в дневнике: «Написала 2-е письмо детям утром. В поезде едем на запад.

15/28 апреля. Воскресенье… 4 ¹/₂ [часа]. Выехали из Тюмени. Почти не спали. Прекрасная солнечная погода. Н[иколай] и я – в одном купе, дверь в купе Марии и Нюты… Станция Називаевская – Мария и Нюта [Демидова] один или два раза выходили из вагона, чтобы немного размять ноги. Писала детям»⁶³⁷.

Дежурный по Уральскому Совдепу ждал телеграфного подтверждения выхода поезда № 42 из Тюмени в екатеринбургском направлении. Однако в 6 часов утра, как было условлено, сообщения так и не получили. По указанию А.Г. Белобородова в Тюмень пошел телеграфный запрос. Ответ задерживался. Только в 10 часов утра от своего конного отряда, который, отстав от колонны с Яковлевым, наконец, пришел в Тюмень, удалось установить, что поезд ушел в омском направлении. Член Уральского исполкома П.М. Быков позднее писал в своей книге: «Телеграмму об этом дал Брусяцкий, приехавший со своим отрядом в Тюмень уже после отъезда оттуда Яковлева.

Было созвано экстренное собрание Президиума Совета с участием представителей областных комитетов партии коммунистов и левых эсеров. Совещание решило объявить Яковлева изменником революции и дать о случившемся телеграмму…»⁶³⁸.

Из Екатеринбурга в Москву пошла тревожная депеша (принята 28 апреля в 18 ч. 50 мин.):

«Секретно.

Совнарком тов. Ленину и Свердлову.

Из Екатеринбурга.

Ваш комиссар Яковлев привез Романова в Тюмень, посадил его в поезд, направился в Екатеринбург. Отъехав один перегон, изменил направление. Поехал обратно. Теперь поезд с Николаем находится около Омска. С какой целью это сделано – нам неизвестно. Мы считаем такой поступок изменническим. Согласно Вашего письма [от] 9-го апреля Николай должен быть в Екатеринбурге. Что это значит? Согласно принятому Облсоветом и област[ным] Комитетом партии решению, сейчас отдано распоряжение задержать Яковлева и поезд во что бы то ни стало, арестовать и доставить вместе с Николаем в Екатеринбург. Ждем у аппарата ответа.

Белобородов. Сафаров»⁶³⁹.

Между тем поезд не дошел до Омска. Яковлев так описывает дальнейшее: «Остановились на последней станции, взяли под свой контроль телеграф и сообщили в Омск, что сейчас выезжаем. Гузакова я оставил во главе поезда, а сам в сопровождении Фадеева в одном вагоне поехал в Омск. Начиная с моста, вся железнодорожная линия была усеяна вооруженными людьми. На наш паровоз вскочили вооруженные люди.

– Вот так встреча! – проговорил Фадеев.

“Против кого это?” – подумал я, но загадка скоро разрешилась. Как только вагон остановился, мы вышли на перрон. Нас окружала густая масса, и первое время мы удивленно смотрели друг на друга.

– Я – чрезвычайный комиссар ВЦИКа Яковлев. Мне нужно видеться с председателем Омского Совета товарищем Косаревым, – обратился я к окружающим.

– Здесь он, здесь, – послышалось несколько голосов. Ктото направился в мою сторону. Толпа расступилась.

– Антон (партийная кличка Яковлева. – В.Х.), ты ли это? – вскрикнул от удивления подошедший Косарев.

– Здорово, Владимир! Так это ты председатель Омского Совета, – узнал я, наконец, своего старого товарища, с которым мы были вместе в партийной школе у Максима Горького на Капри.

– Скажи, дружище, чего это вы так ощетинились и даже пушки выкатили на платформу, – обратился я к нему за разъяснением.

– А это против тебя, контрреволюционер, – захохотал Косарев. И тут я впервые узнал от него, что Уральский Совет объявил меня за увоз Романовых изменником революции. Я был ошеломлен. Так вот почему такое зловещее молчание встречал я всюду в пути и так меня встретили в Омске!»⁶⁴⁰.

Стоит отметить, что комиссар Яковлев имел на руках письмо Свердлова к руководству Омска. Кроме того, после того как поезд с Николаем II пошел на восток, то Свердлов предупредил по телеграфу Косарева о содействии в выполнении задания по эвакуации царской семьи⁶⁴¹.

За Яковлевым уральцами готовилась погоня. Одновременно в Москву, Омск и другие центры пошла тревожная телеграмма:

«Военная вне всякой очереди.

28 апреля [с] разъезда 18 Омской дорогой отправился экстренный поезд номер 42 под начальством комиссара Яковлева, конвоирующего бывшего царя Николая Романова. Комиссар Яковлев имел поручение Всероссийского Совнаркома доставить бывшего царя из Тобольска [в] Екатеринбург, сдать его [в] распоряжение областного Совета Р. К. С. депутатов Урала. Согласно письма председателя ЦИК Свердлова 9 апреля без прямого приказа Центра бывший царь не должен был никуда увозиться [в] другое место, мы таких указаний не получали. Увозя Романова [из] Тобольска, комиссар Яковлев посадил [в] Тюмени [в] поезд, направил [на] Екатеринбург, но [на] ближайшем разъезде изменил направление, направил поезд [в] противоположное направление [на] восток [к] Омску. Областной Совет рабочих, крестьян, солдат Урала, обсудив поведение комиссара Яковлева, единогласным решением видит [в] нем прямую измену революции, стремление [с] неизвестной целью вывезти бывшего царя [из] пределов революционного Урала, вопреки точному указанию председателя ЦИК, является актом, ставящим комиссара Яковлева вне рядов революционеров. Областной Совет Урала предлагает всем советским революционным организациям, [в] особенности Омскому Совдепу принять самые решительные экстренные меры, включительно применение вооруженной силы, для остановки поезда бывшего царя. Комиссар Яковлев имеет [в] своем распоряжении вооруженную силу до ста человек приблизительно. Комиссар Яковлев должен быть арестован вместе [с] теми лицами его отряда, которые будут сопротивляться, весь конвой должен быть заменен новым надежных вполне людей, арестованные вместе [с] Николаем Романовым должны быть доставлены [в] Екатеринбург, сданы облсовету. Предлагаем не обращать внимания [на] разные документы, которые будет предъявлять Яковлев, на них ссылаться, ибо все его предыдущие шаги бесспорно свидетельствуют [о] преступном замысле, осуществляемом Яковлевым возможно по поручению других лиц. Областные комитеты партии коммунистов большевиков, левых эсеров и максималистов считают выполнение постановления облсовета обязательным для членов этих партий. [О] принятых мерах, [а] также последствиях, просим немедленно телеграфировать – Екатеринбург, облсовет.

Председатель Уральского областного Совета рабочих, крестьянских [и] солдатских депутатов Александр Белобородов»⁶⁴².

В эти дни в Екатеринбурге проходила 4-я Уральская областная конференция РКП(б), на которой присутствовало 102 делегата от 57 местных парторганизаций. По утверждению П.М. Быкова: «Конференция одобрила действия партийного комитета и Областного Совета, и в частном совещании большинство делегатов с мест высказывалось за необходимость скорейшего расстрела Романовых, чтобы в будущем предупредить все попытки к освобождению бывшего царя и восстановлению в России монархии»⁶⁴³.

Возвращению поезда Яковлева в Екатеринбург предшествовали интенсивные переговоры между Москвой и Уралом, а чуть позднее между Москвой и Яковлевым⁶⁴⁴. Так, в биографической хронике В.И. Ленина за 28 апреля 1918 года указано: «Ленин ведет переговоры (18 час – 18 час. 50 мин.) по прямому проводу с Екатеринбургом… Ленин вместе с Я.М. Свердловым ведет переговоры (21 час. 30 мин. – 23 час. 50 мин.) по прямому проводу с Екатеринбургом»⁶⁴⁵.

В сохранившихся воспоминаниях А.Г. Белобородова все это выглядит следующим образом:

«Дело, кажется, было улажено тем, что решено было весь этот вопрос с путешествиями тогда передать на разрешение Я.М. Свердлову. Яковлев имел по этому поводу разговор с Кремлем из Омска. После него говорили с Кремлем мы. У аппарата были: я, Голощекин, Сафаров, Толмачев, Хотимский и Дидковский. Сначала с нами говорил один Я.М. Свердлов, потом подошел к аппарату и т. Ленин. Мы выразили возмущение поступком Яковлева, характеризуя его как авантюру и прямое нарушение известных нам распоряжений ЦК о переводе Николая в Екатеринбург. Я.М. [Свердлов] сказал, что по сообщению Яковлева мы намерены “ликвидировать” Николая, что ЦК этого допустить не может и что Николай может быть возвращен в Ек[атеринбу]рг только при условии гарантий с нашей стороны за его целость.

Мы такие гарантии дали и Я.М. [Свердлов] заявил, что Яковлев вернется в Екатеринбург. Дня через два Яковлев с поездом был в Екатеринбурге»⁶⁴⁶.

В.В. Яковлев в переговорах с Я.М. Свердловым пытался доказать свою правоту по изменению маршрута эвакуации Николая II. В его ответе из Омска указывались следующие доводы:

«Несомненно я подчиняюсь всем приказаниям центра. Я отвезу багаж (т. е. Николая Романова. – В.Х.) туда, куда скажете. Но считаю своим долгом еще раз предупредить Совет Народ[ных] Комиссаров, что опасность вполне основательная, которую могут подтвердить как Тюмень, так и Омск. Еще одно соображение: если Вы отправите багаж в Симский округ (Уфимской губернии. – В.Х.), то Вы всегда и свободно можете его увезти в Москву или куда хотите. Если же багаж будет отвезен по первому маршруту (в Екатеринбург. – В.Х.), то сомневаюсь, удастся ли Вам его оттуда вытащить. В этом ни я, ни Гузаков, ни екатеринбуржец Авдеев – никто из нас не сомневается; так же, как не сомневаемся в том, что багаж всегда в полной опасности. Итак, предупредивши Вас о последствии, снимаем с себя всякую моральную ответственность. Едем по первому маршруту. Сейчас же выезжаем. Напоминаю, что при переговорах по аппаратам все время недоразумения. Подбельский (нарком почт и телеграфов. – В.Х.) запретил для меня переговоры. Прошу, чтобы (нарком путей сообщений. – В.Х.) Невский строгой телеграммой дал наказ всем железнодорожным начальникам не давать по телеграфу никаких других сведений, кроме тех, чтобы наш поезд шел без остановки и останавливался только на маленьких станциях, значит, еще раз напомни Подбельскому и Невскому. Багаж сдам. Поеду за другой частью. Прощай. Сейчас трогаюсь, сдам этот багаж, потом поеду за другой частью. Яковлев. Гузаков»⁶⁴⁷.

Во избежание разрастания конфликтной ситуации, Свердлов направляет в Екатеринбургский облсовет и комитет партии Белобородову и Голощекину следующее предписание: «Все, что делается – Яковлевым, является прямым выполнением данного мною приказа. Сообщу подробности специальным курьером. Никаких распоряжений относительно Яковлева не делайте. Он действует согласно получен[ного] от меня сегодня в 4 часа утра указания. Ничего абсолютно не предпринимайте без нашего согласия. Яковлеву полное доверие. Еще раз никакого вмешательства. Свердлов»⁶⁴⁸.

Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов потребовал от Екатеринбурга твердых гарантий относительно Романовых и Яковлева в их безопасности. После этого он сообщил на Урал текст своего распоряжения, данного Яковлеву: «Немедленно двигаться в Тюмень. С уральцами договорились принять меры, дали гарантии, передай груз в Тюмени представителю Областкома Уральского. Так необходимо. Поезжай сам вместе. Оказывай полное содействие представителю. Задача прежняя»⁶⁴⁹.

Представителем уральцев по встрече поезда с царем был не кто иной, как Заславский, который буквально сбежал из Тобольска перед самым выездом Яковлева, правда, предупредив его запиской. А имел он на этот раз полномочия, изложенные в следующей инструкции:

«Екатеринбург 29.IV.1918 г.

СЕКРЕТНО

Товарищу Семену Савельевичу

Заславскому

Инструкция по приему и конвоированию бывшего царя Николая Романова

1. Настоящая инструкция дается вам на основании переговоров по прямому проводу с Москвой с председателем Центрального Исполнительного Комитета тов. Свердловым.

2. В своей деятельности Вы руководствуетесь следующим, переданным по прямому проводу разговором:

– Свердлов [в Москве]: “Будете ли удовлетворены следующим приказом Яковлеву: Немедленно двигаться в Тюмень. С уральцами сговорились – приняли меры, дали гарантии. Передай весь груз в Тюмени представителю областкома Уральского, так необходимо, поезжай сам вместе, оказывай полное содействие представителю. Задача прежняя. Я полагаю, при этих условиях Вы можете взять на себя всю ответственность. Что скажете.

– Белобородов, Сафаров, Дидковский, Хотимский, Преображенский [Екатеринбург]: “согласны”.

3. На основании этого разговора Вы являетесь прямым представителем Уральского областного Совета.

4. В Вашем распоряжении находится отряд под командой товарища Броницкого.

5. В Вашу непосредственную задачу входит:

А/ проследовать с отрядом от Екатеринбурга до Тюмени, где Вас будет ожидать комиссар Яковлев, конвоирующий бывшего царя.

Б/ на станции Тюмень Вы предъявляете т. Яковлеву настоящую инструкцию и свой мандат, уславливаетесь с ним о времени сдачи Вам, как представителю ОБЛСОВЕТА, бывшего царя.

В/ принимаете от т. Яковлева б. царя при акте, который должен быть подписан Вами, Яковлевым и командированным вместе с Вами тов. Тиминым.

Г/ после принятия вводите в помещение занимаемые караулами людей из своего отряда или, если считаете это возможным, оставляете часть старых караулов.

Д/ после выполнения всех этих пунктов отдаете приказание немедленно следовать поезду на ст. «Екатеринбург», где и производится окончательная сдача б. царя ОБЛСОВЕТУ.

Е/ Вы должны доставить б. царя целым и невредимым в Екатеринбург в распоряжение ОБЛСОВЕТА.

6[17]17
  Пункт 6 пропущен (цитируется согласно подлиннику).


[Закрыть].

7. В случае нападения на поезд злоумышленников, обороной поезда будет руководить начальник отряда т. Броницкий, имеющий в своем распоряжении все средства обороны, которого Вы должны познакомить с настоящей инструкцией.

8. О Вашем прибытии в Тюмень, сдаче б. царя, отправке поезда в Екатеринбург уведомьте ОБЛСОВЕТ телеграфно.

9. Тов. Тимин, командируемый вместе с Вами, заменяет Вас в Ваше отсутствие»⁶⁵⁰.

Получив гарантии и указания Я.М. Свердлова, чрезвычайный комиссар В.В. Яковлев двинулся в сторону Екатеринбурга. В Тюмени присоединился к конвою отряд Бусяцкого, который погрузился в другой состав и двинулся вслед за поездом Яковлева.

Атмосферу в поезде передают дневниковые записи Романовых. Продолжаем читать запись Александры Федоровны, сделанную 29 апреля 1918 г.:

«16/29 апреля. Понедельник.

9 ¹/₄ [часа] – разъезд 52. Прекрасная погода. Не доехали до Омска и повернули назад.

11 ч[асов]. Снова та же станция Називаевская. Остальным принесли еду, я пила кофе. 12 ¹/6 [часа]. Станция Масянская. Остальные выходили из вагона на прогулку. Вскоре после того они опять вышли погулять, так как загорелась ось одного из вагонов, и его пришлось отцепить. Седнев сегодня опять приготовил нам хороший ужин. Написала наше 5-е письмо детям. Н[иколай] читал мне Евангелие на сегодня. (Омский Совет не пропускал нас через Омск, так как боялись, что кто-то захочет увезти нас Японию.) Сердце сильно расширилось»⁶⁵¹.

А в Екатеринбурге в это время спешно готовили для Романовых «дом особого назначения».

Глава VIII
Крым и Северный Кавказ

Оставим на время семью Николая II и перенесемся в Крым, где после крушения монархии наиболее деятельные представители Дома Романовых во главе с вдовствующей императрицей Марией Федоровной оказались на положении ссыльных. 21 марта газеты поместили информацию: «Вдовствующая императрица Мария Федоровна обратилась во Временный Комитет Государственной думы с ходатайством о назначении ей комиссаров, которые проводили бы ее из Киева до станции Инкерман, на южном побережье Крыма».

Вместе с Романовыми на юге России оказалось семейство Юсуповых. Князь Феликс Юсупов позднее писал в воспоминаниях:

«Вдовствующая императрица с моим тестем и своей младшей дочерью, великой княгиней Ольгой Александровной и ее мужем, полковником Куликовским, тоже приехала в АйТодор.

После ареста императора императрица Мария, не желая совсем удаляться от сына, упорно отказывалась уезжать из Киева. По счастью, посланник правительства объявил находившимся в городе членам императорской семьи приказ покинуть Киев. Местный Совет согласился на эту меру, и отъезд был тотчас решен.

Было нелегко принудить к этому императрицу.

Жизнь в Крыму текла мирно до мая»⁶⁵².

Известно, что великая княгиня Ксения Александровна 23 марта 1917 г. написала письмо Николаю II, которое, судя по его дневниковым записям, не дошло до адресата:

«Милый дорогой Ники, я все сидела тут в надежде, что меня пустят к вам и одно мое желание было вас увидеть. Теперь же выяснилось, что это неосуществимо и 25-го я уезжаю в Крым. Ты поймешь как мне это больно и горько, но что поделать, приходится покориться. Сердцем и душой была все время с вами во время болезни дорогих детей, мучаясь вдали, не имея извещений – страдая, как и сейчас страдаю, вашими страданиями – переживая все с вами. Я так была обрадована Мама и Твоей телеграммой из Ставки, не знаю получили ли вы мой ответ.

Сегодня Мама, Сандро и Ольга с мужем едут в Крым. – Они будут жить у нас. Бедной Мама будет ужасно тяжело туда возвращаться, но, по крайней мере, мы будем все вместе, а это существенное утешение в такое время! Надеюсь, что Мари совсем поправилась, слышала, что она была очень больна и ужасно беспокоилась за нее. Дай Бог им всем скорее окрепнуть и полного выздоровления и надеюсь, что болезнь не оставит никаких следов. Так много милого хочется сказать, чем полна душа, но, увы! Всего не напишешь!

Я так завидую Мама, что она Тебя видела. Она мне писала несколько раз и ужасно скорбит, что не имеет от вас известий, спрашивает как дети, мысленно и душой с Тобой и всех целует. – Миша был у меня несколько раз и это такая радость для меня, его видеть и говорить с ним о Тебе. Нам так тяжело, что мы не можем к вам приехать!

Митя и Соня Ден живут у меня. Он в таком отчаянии, что не был с Тобой в Ставке и не находится сейчас у вас.

Хочется верить, что все кончится хорошо для России и что войну сумеют довести до победоносного конца. Сердце обливается кровью за Тебя, за родину, за все, но велик Бог Земли Русской, и надо верить и молиться и положиться на милость Божью.

Дай Бог встретиться при лучших обстоятельствах, но где и когда, и как?!

Если бы мы только могли быть вместе!..

Нежно обнимаю и целую Тебя мой дорогой Ники, Аликс и детей. – Господь да хранит вас и да поможет нам всем.

Горячо всей душой Тебя любящая Ксения»⁶⁵³.

Таким образом, вдовствующая императрица Мария Федоровна и семья ее дочери великой княгини Ксении Александровны 25 марта 1917 г. оказались в Крыму на положении ссыльных. Их участь разделили семьи великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича.

На заседании Временного правительства 22 марта специально рассматривался вопрос: «О ходатайстве Датского посла разрешить пересылку по назначению задержанной переписки вдовствующей императрицы Марии Федоровны и великой княгини Марии Павловны». Правительство тотчас же выносит обтекаемое постановление: «С разрешением вопроса о допущении пересылки по назначению задержанной переписки вдовствующей императрицы Марии Федоровны и вел. кн. Марии Павловны несколько повременить»⁶⁵⁴. Таким образом, осуществлялся на деле новыми «демократическими» правителями России режим изоляции от внешнего мира не только царской семьи, но представителей династии Романовых.

В связи с тем, что часть «императорского семейства» Романовых оказалась в Крыму, то на заседании Временного правительства 15 апреля 1917 г. рассматривается «Заявление Временного правительства Государственной думы об организации охраны Ай-Тодора и об оставлении в распоряжении вдовствующей императрицы Марии Федоровны автомобиля бывшего придворного ведомства, вместе с шофером и его помощником»⁶⁵⁵. Зять вдовствующей императрицы, великий князь Александр Михайлович, написал воспоминания об этом периоде ссылки: «Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора десятинах между горами и берегом моря.

Комиссар являлся представителем Временного правительства, матросы же действовали по уполномочию местного Совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде»⁶⁵⁶.

Уединение Романовых нарушалось лишь присутствием охраны, приставленной к ним Севастопольским Совдепом. Однако случались неожиданные и неприятные визиты. Так, весной 1917 года уполномоченные Совета провели в имении обыск и изъяли личную переписку Александра Михайловича, некоторые рукописи, а также датскую Библию, с которой Мария Федоровна не расставалась с момента приезда в Россию.

Сама вдовствующая императрица Мария Федоровна отразила эти события в дневниковых записях:

«26 апреля. Среда. Поскольку мне так и не вернули три моих дневника, я вынуждена продолжать мои записи в новой тетради с 26 апреля. В этот день в 5 ¹/₂ часа утра, когда я еще крепко спала меня неожиданно разбудил стук в дверь. Дверь была не заперта, и я с ужасом в полумраке разглядела мужчину, который громким голосом объявил, что он послан от имени правительства для проведения в доме обыска на предмет выявления сокрытых документов, которые ему в случае их обнаружения приказано конфисковать. В первый момент я подумала, что это пришел Сандро, чтобы сообщить мне дурную весть, и очень испугалась. Но когда я услышала голос незнакомого человека, который назвался морским офицером и поставил караул у моей постели, я не могла поверить своим ушам. Потом, несмотря на мои настойчивые возражения, на которые никто не обратил ни малейшего внимания… Поскольку я была лишь в легком одеянии и с «прекрасной» ночной прической, мне ничего не оставалось, как спрятаться за ширму, в то время как эта дрянь начала срывать с постели все белье, простыни вместе с подушками и матрацем на пол, чтобы посмотреть, не спрятаны ли там какие документы. Лейтенант, правда, оказался все-таки достаточно любезен и принес мне стул, а сам занялся моим письменным столом и, выдвинув ящики, вытряс все в них находившееся в большой мешок, который держал перед ним матрос. Было невыносимо видеть, как он и еще двое рабочих роются в моих вещах. Все фото[графии], все бумажки, на которых было хоть что-то написано, эти негодяи забрали с собой. Я резко выразила им свое неудовольствие…

Они открыли все мои ящики, даже те, в которых хранились драгоценности. Все-все перерыв, он и двое мерзких рабочих, которые шныряли по моим шкафам, прощупывая каждую юбку, каждое платье, пытаясь найти что-то скрытое в них. Даже икону, подаренную мне моими родными 28 окт[ября], они взяли с собой, считая, что между окладом и образом могли быть спрятаны документы…

Проведя таким образом примерно два часа, лейтенант перешел в мою гостиную, где, усевшись за мой письменный стол, опустошил все его ящики, в которых я хранила связки писем, среди прочих от моего любимого Саши, моего ангелочка Джорджи и, кроме того, датское Евангелие, которое подарила мне мой ангел Мама! Я наблюдала за его действиями в зеркале и сказала, что это письма 1894 года и мое Евангелие, и попросила вынуть их из мешка, куда он швырнул все, но от ответил мне, что он ничего никуда не швырял, а положил в мешок и что они там и останутся. Таким образом, мои самые дорогие, самые святые реликвии исчезли. Поистине что-то невообразимое!»⁶⁵⁷.

Великий князь Александр Михайлович позднее вспоминал об изъятии реликвии революционерами: «Вдовствующая императрица умоляла не лишать ее этой драгоценности и предлагала взамен все свои драгоценности.

– Мы не воры, – гордо заявил предводитель шайки, совершенно разочарованный неудачей своей миссии, – это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должны отравлять себя подобной чепухой.

Через десять лет, будучи уже в Копенгагене, моя старая теща получила пакет, в котором находилась ее Библия. Один датский дипломат, находясь в Москве, купил эту Библию у букиниста, который торговал редкими книгами. Императрица Мария Федоровна умерла с этой книгой в руках»⁶⁵⁸.

В периодической печати разной политической направленности временами появлялись сообщения из жизни многочисленных представителей династии Романовых. В апреле 1917 г. Временное правительство, учитывая революционную атмосферу в стране, вынесло специальное решение: «Просить министра юстиции обратиться от имени Временного правительства ко всем членам бывшей императорской фамилии с просьбой воздержаться, в собственных интересах, от какихлибо сообщений, предназначенных для помещения в повременных изданиях»⁶⁵⁹.

Тем временем к членам императорской фамилии Временное правительство продолжало применять репрессивные меры. Сохранился любопытный документ о судьбе имущества великого князя Андрея Владимировича и великой княгини Марии Павловны, которые находились под домашним арестом на Северном Кавказе в Кисловодске. Так, уполномоченные Министерства юстиции В. Афанасьев и В. Колонтаев сообщили министру юстиции 8 мая 1917 г. следующее:

«Собранными данными установлено, что капиталы и денежные документы находятся на текущем счету бывшего великого князя Андрея Владимировича в разных банках. В кассе находятся свыше 60 000 рублей. Бриллианты, золото, серебро опечатаны во дворце, мебель, библиотека, картины и прочее охранены военным караулом; ключи от помещения находятся у коменданта. Все эти меры приняты нами с Вашего согласия, с единственной целью оградить дворец, как собственность народа, а не как частное имущество бывшего великого князя.

Ныне предоставляется необходимым и спешным выяснить Ваш принципиальный взгляд по данному вопросу, так как охранять частное имущество бывшего великого князя, являющегося в глазах народа врагом в прошлом и возможным врагом в будущем, никто из ниже подписавшихся не может взять на свою совесть, занимать же этим делом военный караул в такое время было бы с нашей стороны сознательным преступлением перед армией.

Те же меры приняты и относительно дворца Марии Павловны, и вопрос о дальнейшей судьбе его необходимо решить, как и о дворце бывшего великого князя Андрея Владимировича.

Докладываем Вам, г-н министр, об этом письменно, так как Вы не сочли возможным выслушать нас сегодня.

Петроград.

Мая 8-го дня 1917 года.

В. Колонтаев, В. Афанасьев»⁶⁶⁰.

Подобные проблемы обсуждались на заседаниях Временного правительства. Так, например, в журнале заседания правительства от 28 марта 1917 г. читаем: «Слушали: 4. б) О предоставлении великим князем Николаем Константиновичем Мраморного и Павловского дворцов в собственность государства. Постановили: Поручить министру юстиции разработать вопрос о возможности передачи Мраморного и Павловского дворцов в государственную собственность с точки зрения права»⁶⁶¹.

Постепенно меры по изоляции ссыльных Романовых ужесточались на местах. 9 мая 1917 г. состоялось заседание специальной комиссии Севастопольского Совдепа по охране Романовых в Крыму. На нем выступил начальник охраны имения Ай-Тодор прапорщик Жоржалиани. В подготовленной комиссией инструкции намечалось:

«1) Прекратить всякие сношения с соседями, но если явится в этом необходимость, то пользоваться правом сношения с разрешения начальника охраны.

2) Въезд и выезд из имения в имение разрешается только в определенные ворота, кто же будет въезжать и выезжать в неуказанные ворота, будет арестован; то же распространяется и на входящих и выходящих.

3) Сношения с Ялтой и с другими селениями Южного берега Крыма производятся с разрешения начальника охраны и только в особо важных случаях.

4) Все лица, приезжающие из России в имения Ай-Тодор, Чаир и Дюльбер, могут быть допускаемы только с разрешения Севастопольского ЦИК С[овета] Д. А. Ф. и Р.

5) Организовать тайную охрану за лицами, проживающими в имениях Ай-Тодор, Чаир и Дюльбер, поручить членам ЦИК по их выбору из амнистированных по политическим делам г. Ялты, для чего командировать туда членов комиссии охраны крепости флота и города рабочего Акимова и Бабкова, им же и поручить организацию цензуры писем и телеграмм.

Председатель комиссии Дворниченко,

капитан 2-го ранга.

Секретарь комиссии Дормидонтов»⁶⁶².

Следует отметить, что член Государственной думы В.М. Вершинин, после того как благополучно доставил Николая II с семьей в Тобольск, по постановлению Временного правительства от 3 сентября 1917 г., был направлен в качестве комиссара по охране проживающих в Крыму лиц бывшей императорской фамилии. По прибытии на место он 21 сентября телеграфирует А.Ф. Керенскому: «Здоровье Марии Федоровны значительно улучшилось, сегодня впервые покинула постель. Николай Николаевич просит засвидетельствовать корректное отношение охраны. Он просит оставить командиром охраны нынешнего прапорщика Жоркалиани (так в документе. – В.Х.). Ввиду полного доверия Севастопольского Исполнительного комитета охране, отличных отзывов охраняемых, я благодарил команду за службу. Предлагаю обратиться [к] командующему флотом [об] откомандировании охраны [в] мое распоряжение, ибо теперешнее положение команды совершенно неопределенное. Моя резиденция Кореиз [в] имении Ай-Тодор»⁶⁶³.