Текст книги "Романовы. Последние дни Великой династии"

Дезинформация

18 июля 1918 г. в Москве проходило важное заседание. В 18.00 собралось первое, после V съезда Советов, бурных событий, связанных с восстаниями левых эсеров в Москве и Ярославле, заседание ВЦИК.

Но за день до его открытия (т. е. 17 июля), на столе Свердлова, председателя ВЦИК, лежала телеграмма из Екатеринбурга. В ней сообщалось: «Председателю Совнаркома тов. Ленину. Председателю ВЦИК тов. Свердлову. У аппарата Президиум Областного Совета рабоче-крестьянского правительства. Ввиду приближения неприятеля к Екатеринбургу и раскрытия Чрезвычайной комиссией большого белогвардейского заговора, имевшего целью похищение бывшего царя и его семьи (документы в наших руках), по постановлению Президиума Областного Совета в ночь на 16-е июля (так в телеграмме. – В.Х.) расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место. По этому поводу нами выпускается следующее извещение: “Ввиду приближения контрреволюционных банд к красной столице Урала и возможности того, что коронованный палач избежит народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев, пытавшихся похитить его, и найдены компрометирующие документы), Президиум Областного Совета постановил расстрелять бывшего царя Н. Романова, виновного в бесчисленных кровавых насилиях против русского народа. В ночь на 16 июля 1918 года (правильно, в ночь с 16 на 17 июля. – В.Х.) приговор приведен в исполнение. Семья Романовых, содержащаяся вместе с ним под стражей, в интересах общественной безопасности, эвакуирована из города Екатеринбурга. Президиум Областного Совета”. Просим ваших санкций [по] редакции данного. Документы заговора высылаются срочно курьером Совнаркому [и] ЦИК. Просим дать ответ экстренно. Ждем у аппарата»⁹²⁸.

По воспоминаниям В. Воробьева (1928) ответ Свердлова (18 июля 1918) был следующим:

«Сегодня же доложу о вашем решении Президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно будет одобрено»⁹²⁹.

В этот же день в 18.00 началось заседание Президиума ВЦИК. В его протоколе записано:

«Слушали: Сообщение о расстреле Николая Романова. (Телеграмма из Екатеринбурга).

Постановили: По обсуждении принимается следующая резолюция: ВЦИК в лице своего Президиума признает решение Уральского областного Совета правильным.

Поручить тт. Свердлову, Сосновскому и Аванесову составить соответствующее извещение для печати. Опубликовать об имеющихся в ЦИК документах (дневник письма и т. п.) [бывшего] царя Н. Романова. Поручить тов. Свердлову составить особую комиссию для разбора этих бумаг и их публикации»⁹³⁰.

Но была еще одна телеграмма. Шифровка, обнаруженная следователем И.А. Сергеевым после перехода города в руки Сибирской белой армии в Екатеринбургской телеграфной конторе и расшифрованная только в 1921 г.

Она была отправлена «после 9 часов вечера», и тоже за день раньше, т. е. 17 июля 1918 г. В Москве 18 июля шло уже второе по счету заседание. Это было заседание Совнаркома, которое вел Ленин. После принятия телеграмм Москвой до заседания Совнаркома прошло достаточно времени, чтобы председатель ВЦИК проинформировал о ней председателя Совнаркома[24]24
  Обе телеграммы были отправлены из Екатеринбурга 17 июля 1918 г. Первая (открытым текстом) в 2.00, вторая (шифровкой) после 21 ч. Время местное.


[Закрыть].

Приведем текст второй, решающей телеграммы (от 17 июля 1918 г.): «Москва. Секретарю Совнаркома Горбунову. Обратной проверкой. Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу оффициально семия погибнет при евакуации. Белобородов»⁹³¹. (Сохранена орфография документа. – В.Х.)

Здесь мы подходим к главному: установление подлинности текста второй телеграммы. Существовали два мнения: одни исследователи утверждали, что текст второй телеграммы сфабрикован Н.А. Соколовым. Другие говорили, что текст второй телеграммы подлинный. По нашему мнению, вся сумма данных позволяет утверждать, что текст второй телеграммы подлинный. Но экспертизу шифра второй телеграммы, видимо, должны производить не зарубежные, а отечественные специалисты соответствующих органов, но они отмалчиваются (вряд ли не сохранился в архивах ключ к тому шифру, которым пользовались в 1918 г.).

Ответ на этот вопрос объяснит многое, в том числе: какая информация была получена в ночь с 18 на 19 июля на заседании Совнаркома? Подлинность второй телеграммы автоматически перекладывает всю ответственность на центр, ибо центр, утверждая ложную информацию, берет в таком случае всю ответственность на себя.

18 июля 1918 г. (по некоторым данным, за полночь) на заседании Совнаркома было заслушано:

Слушали: 3. Внеочередное заявление председателя Ц.И.К. тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совдепа и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом Ц.И.К.

Постановили: 3. Принять к сведению»⁹³².

Как мы видим, вопрос о Романовых не обсуждался, – было принято короткое постановление: «Принять к сведению». Ленин не захотел уточнять, была ли расстреляна вся семья? Ясно, что он имел по этому поводу полную информацию.

Однако официального сообщения большевиков о гибели всей царской семьи в это время не последовало, очевидно, в связи с опасением возмущенной реакции общественности.

Был среди участников заседания Совнаркома и Троцкий, он указан в числе присутствовавших в сохранившемся подлиннике протокола этого заседания.

Между тем в апреле 1935 г. он писал:

«Белая печать когда-то очень горячо дебатировала вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья… Либералы склонялись как будто к тому, что Уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это не верно. Постановление вынесено было в Москве. Дело происходило в критический период гражданской войны, когда я почти все время проводил на фронте, и мои воспоминания о деле царской семьи имеют отрывочный характер. Расскажу здесь, что помню.

В один из коротких наездов в Москву – думаю, что за несколько недель до казни Романовых, – я мимоходом заметил в Политбюро, что ввиду плохого положения на Урале следовало бы ускорить процесс царя. Я предлагал открытый судебный процесс, который должен был развернуть картину всего царствования… по радио ход процесса должен был передаваться по всей стране; в волостях отчеты о процессе должны были читаться и комментироваться каждый день. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если бы было осуществимо. Но… времени может не хватить… Прений никаких не вышло, так я на своем предложении не настаивал, поглощенный другими делами. Да и в Политбюро нас, помнится, было трое-четверо: Ленин, я, Свердлов… Каменева как будто не было… Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:

– Да, а где царь?

– Кончено, – ответил он, – расстрелян.

– А семья где?

– И семья с ним.

– Все? – спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.

– Все! – ответил Свердлов. – А что?

Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.

– А кто решал? – спросил я.

– Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях.

Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расправы показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем. Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтобы запугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная гибель. В интеллигентских кругах партии, вероятно, были сомнения и покачивания головами. Но массы рабочих и солдат не сомневались ни минуты: никакого другого решения они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал: способность думать и чувствовать за массу и с массой была ему в высшей мере свойственна, особенно на великих политических поворотах…

В “Последних новостях” я читал, уже будучи за границей, описание расстрела, сожжения тел и пр. Что во всем этом верно, что вымышлено, не имею ни малейшего представления, так как никогда не интересовался тем, как произведена была казнь, и, признаться, не понимаю этого интереса»⁹³³. Естественно, после всего этого остаются вопросы… и к свидетельству Троцкого.

Все же голос протеста прозвучал из уст святейшего патриарха Тихона во время проповеди, произнесенной в Казанском соборе: «На днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович по постановлению Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство – Исполнительный Комитет – одобрил это и признал законным. Но наша христианская совесть, руководясь Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его… Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточат в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: “Блаженны слышащие Слово Божие и хранящие!”».

Размах по дезинформации убийства царской семьи был удивительным. В газетах осенью 1918 г. была помещена, например, следующая информация:

«Похороны Николая Кровавого.

Издающаяся в Челябинске “Власть народа” печатает полученное из Екатеринбурга описание торжественных похорон бывшего царя, устроенных войсковыми частями Народной армии.

Тело б. царя, похороненное на месте расстрела в лесу, было извлечено из могилы, найденной по указанию лиц, знавших обстановку казни. Извлечение тела было произведено в присутствии духовной власти Западной Сибири, местного духовенства, делегатов от Народной армии, казачества и чехословаков.

Тело царя было переложено в цинковый гроб, заключенный в деревянную роскошную обшивку из сибирского кедра.

Гроб этот был поставлен под охраной почетного караула из высших командных чинов Народной армии в Екатеринбургском соборе, откуда предполагается перевести его для времен

ного погребения в особом саркофаге в Омск»⁹³⁴.

Кощунство этой дезинформации очевидно.

5 ноября 1919 г. чикагская газета «Дейли ньюс» поместила телеграмму своего корреспондента Исаака Дон Левина из Советской России: «Николая Романова, бывшего царя, его жены, четырех дочерей и их единственного сына Алексея, без всякой тени сомнения, нет в живых. Все они казнены ночью 17 июля 1918 года, и их тела сожжены». Информация была получена от советского историка и государственного деятеля М.Н. Покровского.

Известно, что после расстрела царской семьи личный архив Николая II и часть драгоценностей были доставлены Голощекиным, Юровским и Ермаковым во ВЦИК и НКВД. Известны и другие поступления. В частности, сохранился акт Уральской областной коллегии финансов от 18 августа 1918 г.:

«Уральская областная коллегия финансов, ознакомившись, согласно акта, составленного т.т. П. Галаниным и Одинцовым, с содержимым двух чемоданов с вещами бывшего царя Николая Романова, постановила:

Серебряные изделия весом 1 пуд, 6 фунтов, 71 золотник и золотые, – весом 1 фунт, 21 золотник и 84 доли переплавить и стоимость зачислить в доход казны.

Разменную монету в сумме семь рублей 97 коп. сдать в Народный Банк для зачисления в доход казны.

К остающимся в двух чемоданах вещам приложить вещи, значащиеся по дополнительной описи, и переслать в Москву в распоряжение Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов.

Председатель, областной комиссар финансов С. Сафаров.

Члены коллегии: П. Галанин, Д. Одинцов»⁹³⁵.

Имеются и другие документы. В письме Г.И. Сафарова в штаб 3-й армии от 21 августа 1918 г. сообщалось:

«На основании распоряжения председателя областного Совета Урала при сем препровождаю один окованный железом сундук, опечатанный правительственной печатью, с вещами, принадлежавшими бывшему царю Николаю Романову, пакет на имя Центрального Всероссийского Исполкома и прошу принять меры к доставке сундука и пакета по назначению. В приеме от меня вышеозначенных сундука и пакета прошу выдать расписку.

[Уральский] областной комиссар финансов Г. Сафаров»⁹³⁶.

Президиум ВЦИК 10 сентября 1918 г. рассматривает вопрос: «О комиссии по разработке материалов, найденных у последнего Романова». Принимается решение: «Утвердить комиссию из т.т. Покровского, Сосновского, Стеклова, Рязанова и Одоратского и перевести Комиссариату народного просвещения для этой цели аванс в 10 000 рублей»⁹³⁷.

Американский историк Ричард Пайпс, анализируя события русской революции и убийства царской семьи, справедливо подчеркивает:

«Европейская история знает еще двух монархов, расставшихся с жизнью в результате революционных переворотов: в 1649 году это был Карл I, а в 1793-м – Людовик XVI. Но, как и во многих других случаях, касающихся русской революции, убийство царской семьи в России имеет с этими событиями лишь внешнее сходство; по существу же оно беспрецедентно. Карл I предстал перед специально созданным Верховным судом, который предъявил ему формальные обвинения и дал возможность защищаться. Заседания суда проходили открыто, и протоколы их тут же публиковались. Казнь короля тоже была публичной. С Людовиком XVI обстояло в общем так же. Его судил и приговорил к смерти большинством голосов Конвент. Это произошло после долгих прений, в ходе которых короля защищал адвокат. Протоколы судебного заседания тоже были опубликованы, а казнь состоялась при свете дня в центре Парижа.

Николаю II не предъявляли никаких обвинений, и его не судили судом. Советское правительство, приговорившее его к смерти, никогда не публиковало соответствующих документов. Все, что мы знаем об этом событии, стало известно главным образом благодаря упорству одного человека, проводившего расследование. Кроме того, в данном случае жертвой стал не только низложенный монарх, – убиты были его жена, дети, прислуга. Да и сама акция, проведенная под покровом ночи, напоминала скорее разбойное убийство, чем формальную, законную казнь»⁹³⁸.

Несмотря на многочисленные репрессии первых лет революции, и системы сталинского ГУЛАГа, светлую память о страстотерпцах: императоре Николае II и его семье, – в народе убить большевикам до конца не удалось.

Во многом тайну убийства царской семьи удалось раскрыть благодаря белогвардейскому следствию. После занятия в ночь с 24 на 25 июля 1918 г. Екатеринбурга частями Сибирской армии и чехословаками вскоре стало известно о расстреле большевиками в Ипатьевском доме царской семьи и их приближенных. Однако многие не верили в это злодеяние и упорно продолжали утверждать, что император Николай II и его семья были спасены. Среди сторонников этой версии были не только монархисты и сибирские крестьяне. К ним относился военный начальник восставшего чехословацкого корпуса Р. Гайда. Под давлением общественности практически с первых дней было приступлено к расследованию «царского дела». Многие связывают белогвардейское следствие с именем судебного следователя по важнейшим делам Н.А. Соколова. Однако его деятельности на первом этапе предшествовала работа следователей А.П. Наметкина и И.А. Сергеева. Поначалу следствие вел судебный следователь Наметкин, но 7 августа его сменил член окружного суда Сергеев. Параллельно с ними вела свое расследование чехословацкая контрразведка под руководством Гайды, которая в первую очередь разрабатывала версию о спасении «венценосцев». Версия оказалась ложной, а дорогое время для ведения следствия «по горячим следам» упущенным безвозвратно. По свидетельству английского журналиста, корреспондента газеты «Таймс» Роберта Вильтона, автора книги «Последние дни Романовых» (Лондон, 1920), принявшего лично активное участие в расследовании убийства царской семьи, и Наметкин и Сергеев опасались – «об этом говорил весь Екатеринбург, – что к убийству причастны люди весьма влиятельные, которые не простят им обнаружения этой истины. Прямо указывалось на участие евреев…». Возможно, это и сказалось на рвении следователей, тем более что они придерживались, по некоторым сведениям, эсеровской ориентации. Так, например, Наметкин всего лишь раз осмотрел в лесу место предполагаемого уничтожения трупов. Другой следователь И.А. Сергеев не удосужился ни разу побывать в Коптяковском лесу, где по свежим следам ему, ведущему следствие, многое могло открыться. В частности, Роберт Вильтон нерадивость Сергеева объяснял его происхождением: Иван Александрович был сыном еврея, принявшего православие. Тем не менее следователь Сергеев успел многое сделать. В частности, он обнаружил на южной стороне полуподвальной комнаты, где расстреливали Романовых, строфы из Гейне на немецком языке. В строфе отсутствовал союз «но». В переводе это звучало так: «Валтасар был этой ночью убит своими слугами». Стихотворение написано по библейским мотивам: вавилонский царь Валтасар был убит слугами за непочтение иудейского бога Иеговы. Писавший строки хорошо знал немецкий язык и творчество Гейне. Он позволил себе даже каламбур с именем вавилонского царя. Кусок обоев с надписью оказался в «царском деле», однако до сих пор никто не сделал графологической экспертизы этого документа с кругом лиц, имеющих доступ в дом Ипатьева. В том же помещении были обнаружены (по мнению некоторых экспертов) четыре кабалистических знака. Попытка их расшифровки приведена в брошюре Энеля «Жертва», переведенной на русский язык и хранящейся в Британском музее. По Энелю, знаки трактуются следующим образом: «Здесь по приказанию тайных сил царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы». Роберт Вильтон в своей книге приводит такую версию появления этих надписей: «Еврей с черной, как смоль, бородой, прибывший, по-видимому, из Москвы с собственной охраной к моменту убийства в обстановке крайней таинственности, – вот вероятный автор надписи, сделанной после убийства и после ухода «латышей», занимавших полуподвальное помещение; последние были на это по своему низкому умственному развитию совершенно не способны…». Под описание Вильтоном лица «с черной, как смоль, бородой» судя по сохранившимся фотографиям подпадает, по нашему мнению, чекист Я.М. Юровский, но по интеллектуальному уровню и грамотности он ненамного превосходил своих подручных. В то же время в помещение имел свободный допуск комиссар П.Л. Войков, который длительное время жил в эмиграции и учился в университете. Это наиболее подходящая кандидатура на настенное стихотворчество с двойным подтекстом. Впрочем, после ухода «красных» Ипатьевский дом был некоторое время без надзора и свой автограф мог оставить здесь неизвестное нам лицо. Адмирал А.В. Колчак, пришедший к власти после военного переворота, посчитал, что следствие ведется недостаточно энергично.

По горячим следам белогвардейцы организовали полномасштабное следствие, которое в начале 1919 г. по указанию адмирала А.В. Колчака курировал генерал М.К. Дитерихс, а в качестве следователя по особо важным делам был назначен Н.А. Соколов. Именно Соколов обобщил работу своих предшественников, провел допросы ряда задержанных участников совершенного преступления и организовал опрос свидетелей, собрал и систематизировал вещественные доказательства, до самой последней возможности (перед наступлением красных на Екатеринбург) вел поиски сокрытых останков царской семьи. Он составил список из 164 лиц, так или иначе причастных к расстрелу царской семьи. Здесь значились: от председателя ВЦИК Я.М. Свердлова и председателя Уральского облисполкома А.Г. Белобородова до членов караульной команды Ипатьевского дома. Они все должны были быть разысканы белогвардейцами и предстать перед следствием. Однако неизвестен был точный состав команды, которая под руководством чекистов Я.М. Юровского и его помощника Г.П. Никулина приводила смертный приговор в исполнение. Даже в воспоминаниях чекистов, как мы могли убедиться, имеются расхождения о численном и персональном составе команды. Нам неизвестен текст того постановления, который был вынесен президиумом Уралоблисполкома о расстреле царя, и было ли оно вообще. Хотя в эмигрантском сборнике «Писем царской семьи из заточения» составитель Е.Е. Алферьев поместил фотокопию протокола от 14 июля 1918 г. на официальном бланке. Однако реквизиты этого бланка и содержание текста внушают сомнения из-за имеющихся в наличии ряда погрешностей. Текст (на бланке) гласит:

«Рабоче-крестьянское правительство Российской Федеративной республики Советов. Уральский областной Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Президиум.

Весьма секретно.

Протокол

заседания Областного исполнительного комитета Коммунистической партии Урала и Военно-революционного комитета.

Участвовали все члены.

Обсуждался вопрос ликвидации бывшей царской семьи Романовых.

По предложению военного комиссара, а также председателя Военно-революционного комитета собрание единогласно постановило ликвидировать бывшего царя Николая Романова и его семью, а также находящихся при нем служащих. Далее постановлено привести настоящее решение в исполнение не позднее 18 июля 1918 г., причем ответственность за выполнение поручить тов. Юровскому Я. – члену Чрезвычайной комиссии.

Председатель исполкома Белобородов, военком Голочекин (так в документе. – В.Х.), нач. ревштаба Мебиус.

Екатеринбург, 14 июля 1918 г. 20 ч. ночи»⁹³⁹.

На документе стоят две небольшие круглые печати: «Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов» и «Военно-революционного комитета».

Обращает на себя внимание несоответствие некоторых реквизитов бланка документа и официального обозначения учреждений. Имеется искажение подписи Голощекина на латинский манер. Таинственная личность Мебиуса до сих пор однозначно не определена. Все это вызывает подозрение в подлинности документа.

В том же издании имеется фотокопия списка «расстрельной команды» за подписью Юровского, но с тем же странным набором реквизитов бланка документа. «Список команды особого назначения в дом Ипатьева (1-й Камышл. стрелк. полк). Комендант: Горват Лаонс, Фишер Анзелм, Эдельштейн Изидор, Факете Эмил, Надь Имре, Гринфельд Виктор, Варгази Андреас. Обл. ком.: Ваганов Сергей, Медведев Павел, Никулин.

Гор. Екатеринбург, 18 июля 1918 г. Начальник Чрезвыч. ком. Юровский»⁹⁴⁰. Документ вызывает сомнение в подлинности не только по реквизитам бланка, но и по содержанию. Почему список подписан и датирован после расстрела царской семьи? Есть сомнения относительно соответствия подписей под указанными документами и ряду другим вопросам. И все же мы приводим эти сомнительные материалы, так как что-то подобное должно было существовать в действительности. Однако вернемся к белогвардейскому следствию.

Н.А. Соколов установил, что 17 июля в аптекарский магазин «Русское общество» явился снабженец Зимин и предъявил управляющему Мецнеру письменное требование комиссара Петра Лазаревича Войкова: «Предлагаю немедленно, без всякой задержки и отговорок выдать со склада пять пудов серной кислоты предъявителю сего. Областной комиссар снабжения Войков». В тот же вечер Зимин появился еще раз за новой порцией японской серной кислоты⁹⁴¹. Всего было получено 11 пудов 4 фунта серной кислоты на сумму196 руб. 50 коп. По показаниям свидетелей было установлено, что с 17 по 19 июля отрядом «похоронной команды» охранялась территория размером около двух квадратных верст. Ранним утром 18 июля в Коптяковский лес приехал грузовой автомобиль, а спустя несколько часов еще один. Они, по мнению следствия, привезли бензин и бочку в 10–12 пудов керосина, и еще 3 бочки, вероятно, со спиртом. Сюда же были доставлены серная кислота и лопаты. Позднее на дне шахты белогвардейцами был обнаружен женский палец, который был хирургически профессионально отделен по линии межфалангового сустава: края сустава и кожа среза были ровными. Видимо, кому-то приглянулось кольцо, которое не снималось.

Однако следователю Н.А. Соколову не удалось до конца тщательно обследовать весь маршрут следования чекистов на автомобиле с царскими останками. Он только прошелся по нему и досконально обследовал район Ганиной ямы, где были найдены обгоревшие фрагменты одежды и другие вещественные улики. Помешало наступление Красной Армии. Н.А. Соколов в июле 1919 г. получил секретное предписание от генерала М.К. Дитерихса об эвакуации актов следственного производства на восток:

«Совершенно секретно.

По докладу моему и по повелению Верховного Правителя приказываю Вам выехать из г. Екатеринбурга и вывезти вместе с собой все акты подлинных следственных производств по делам об убийстве отрекшегося от престола Государя императора Николая II, его семьи и великих князей вместе с вещественными по сим делам доказательствами и обвинениями.

В настоящий момент Вы имеете принять все меры к сохранению указанных следственных производств в месте, о котором Вы имеете получить личные мои указания и где Вы должны пребывать впредь до получения Вами особых распоряжений.

Всем военным властям и гражданским вменяю в обязанность оказывать Вам полное, в исполнении возложенного на Вас волей Верховного Правителя приказания, следствие.

Главнокомандующий Генерального штаба генерал-лейтенант М.К. Дитерихс.

Начальник штаба Генерального штаба полковник Сальников»⁹⁴².

Однако для большевиков это секретное предписание, как выяснилось позднее, не составляло тайны. За документами началась «большая охота». Поезд неоднократно подвергался нападениям со стороны красных партизан. Отдельные документы попали в руки чекистов. Изыскания материалов белогвардейского проводились чекистами и позднее на территории Урала, Сибири, Дальнего Востока, Харбина и даже Западной Европы. Так, например, помощник прокурора Екатеринбургской губ. по 4-му участку Постников сообщал в Истпарт при Уралбюро ЦК РКП(б) 18 января 1923 г.:

«Истпарт, тов. Быкову.

На Ваше письмо от 27 декабря 1922 г. за № 396 сообщаю, что мною из быв. архива Окружного Суда действительно изъято дознание по делу убийства быв. царя Николая II и великих князей в Алапаевске и все дела эти, сего числа за № 71, переслано Губернскому прокурору т. Горохову для передачи Вам.

Никаких других дел кроме указанного у меня нет и не было.

Пом. прокурора Постников»⁹⁴³.

Генерал М.К. Дитерихс еще до окончания официального следствия поспешил в своей книге «Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале» (Владивосток, 1922) объявить, что, «по мнению комиссии, головы членов царской семьи и убитых вместе с ними приближенных, были заспиртованы в трех доставленных в лес железных бочках, упакованы в деревянные ящики и отвезены… в Москву Янкелю Свердлову, в качестве безусловного подтверждения, что указания… центра в точности выполнены…». Именно генерал Дитерихс первый высказал предположение, что головы были отделены от трупов и увезены в Москву, что доказывается отсутствием зубов на месте предполагаемого сожжения тел, т. к. зубы не горят и их должны были обнаружить следователи на месте кострищ. Н.А. Соколов выступил против такого вывода и продолжал поиск тайного захоронения в районе «бывшего чекистского оцепления». Поиски под Екатеринбургом с весны до июля 1919 г. велись с особой тщательностью в районе шахты, где находились кострища. Достаточно сказать, что в обследовании ближайшей местности участвовало около 2 тыс. человек: бойскаутов, солдат и др. Генерал Дитерихс в своей книге отмечал: «Работали ножами, была пересмотрена почва всей площадки на глубину протоптанности верхнего его слоя. Затем были сняты верхние слои земли из-под костровищ и с глиняной площадки и просеяны через решета, и, наконец, как эта просеянная земля, так и земля, снятая вокруг шахты № 7, промывалась на системе решет».

Несмотря на такую скрупулезность, не было обнаружено ни одного из зубов убиенных, а ведь известно, что зубы практически не горят. Остатки костра, около шахты, как показало следствие, были частично раскиданы, частично сброшены в шахту. На месте костровищ и в шахте были обнаружены небольшие фрагменты порубленных костей, которые часто при прикосновении к ним рассыпались, найдены свыше двадцати кусочков свинца, пулевые оболочки, из которых вытек свинец, цепочки, драгоценные камни, фрагменты обуви и одежды с элементами повреждения рубящими орудиями, следы растопленного сало… Размеры несгоревших головешек, по мнению следователей, свидетельствовали о том, что огонь был продолжительным и сильным. Следствию не удалось провести научную экспертизу фрагментов костей, найденных в кострах около шахты. Врач-эксперт Белоградский сделал общее предварительное заключение: «Что же касается костей, то я не исключаю возможности принадлежности всех до единой из этих костей человеку. Определенный ответ на этот вопрос может дать только профессор сравнительной анатомии. Вид же этих костей свидетельствует, что они рубились и подвергались действию какого-то адепта, но какого именно, сказать может только научное исследование». Генерал Дитерихс по этому поводу отметил: «В то время произвести такое исследование было невозможно, но как-то трудно предположить, чтобы посторонние кости могли попасть в костер вместе с предметами одежды, белья и обуви царской семьи». Несогласованные публичные выступления участников белогвардейского следствия породили питательную среду для появления различных слухов и сомнительных версий, в том числе об отрубленной царской голове. В Берлине в 1921 г. капитан П.П. Булыгин (участник белогвардейского следствия) говорил, что такой факт «несомненно имел место». В известной книге С.П. Мельгунова «Судьба императора Николая II после отречения» (Париж, 1951) дана сноска с такой версией: «Отметим одну такую фантастическую “быль”, которая в основе своей создана была разговором местных жителей и которая служит как бы эпилогом к екатеринбургской драме. Упомянуть о ней стоит уже потому, что распространение ее связано с именем капитана “Б”, помогавшего ведению следствия Соколова, – по крайней мере, на него, на его авторитетное свидетельство ссылается в 29-м г. автор статьи в парижском «Русском времени», впервые на столбцах эмигрантской прессы этот апокриф. Дело идет не более, не менее как о том, что в Москву среди вещественных доказательств, имевших отношение к убийству в д. Ипатьева, была доставлена в особой “кожаной сумке” стеклянная колба, наполненная красной жидкостью, в которой находилась голова казненного императора!..».

Удивляться таким вещам не приходится, если поискать соответствующие примеры. Известно, что в 1920-х гг. в Петрограде на всеобщее обозрение публики выставлялась отрезанная заспиртованная голова известного бандита Леньки Пантелеева, который длительное время наводил ужас и был неуловим для сыщиков уголовного розыска. О наличии этого «экспоната» можно убедиться в одном из музеев Санкт-Петербурга и в наше время. Подобная практика советских властей имела широкое место при ликвидации главарей басмачей в 1920-х и 30-х гг. в Средней Азии.