Текст книги "Всеобщая история религий мира"

Китайский военачальник эпохи Тан

В начале эпохи Тан Китай покрывала густая сеть буддийских храмов, пагод и монастырей. Многие из них были известны и влиятельны, часто они складывались в целые монастырские городки с многочисленными храмовыми сооружениями, дворцами-павильонами, с большими залами для собраний и медитаций, помещениями для библиотек и переписки сутр, а также домами и кельями для монахов и послушников. Такой монастырь был одновременно и храмом, и культурным центром, и гостиницей для путников, и университетом для жаждущих знаний, и укрепленным поселением, где в смутную пору можно было отсидеться за крепостными стенами. Обычно в нем постоянно проживало 150-200 монахов, не считая множества послушников, служек и монастырских рабов-слуг.

Обширные земли, составлявшие основное богатство монастырей, сдавались в аренду монастырским крестьянам. Арендная плата, щедрые пожертвования верующих, торговля свечами и благовониями, особенно бойкая в праздники, когда в храмы стекались толпы людей, а также освобождение от налогов – все это превращало монастыри в своеобразные государства в государстве, с огромным экономическим потенциалом.

Хотя монастырские богатства считались общими, принадлежавшими сангхе (общине) в целом, сами монахи почти ничем не напоминали буддийских бхикшу (нищих). Правда, они тоже были вегетарианцами, обривали головы и носили желтую одежду. Но время приема пищи регламентировалось уже не столь строго, одежда отнюдь не напоминала лохмотья, а содержание одного монаха в большом монастыре стоило, по некоторым подсчетам, впятеро больше, чем заработок наемного слуги. Кроме того, у монахов появились личное имущество, деньги, порой даже собственность.

Эпоха Тан была золотым веком китайского буддизма, периодом его расцвета. Однако она же стала и началом его упадка. Дело в том, что в централизованной империи, пришедшей на смену периоду южных и северных династий с его политической раздробленностью и междоусобицами, вновь обрело большую силу и заняло ведущие позиции конфуцианство. Со все большей ревностью и подозрительностью оно начало следить за успехами его идейных соперников – религиозного даосизма и буддизма.

Одним из первых решительно выступил против них, особенно против чужеземного буддизма, знаменитый танский поэт и философ, ученый и политический деятель Хань Юй. В своих произведениях и речах, в докладах императору он гневно обличал «ложные догматы и обряды» буддизма и даосизма, затмевавшие «истинный свет учения великого Конфуция».

Ворота на пути к царским погребениям близ Пекина. XV-XVI вв.

Хань Юй требовал расстричь всех монахов, сжечь их писания и превратить их храмы в жилища. Впрочем, танские императоры, благоволившие к даосизму, пропускали мимо ушей обвинения в его адрес, тем более что взять с полунищих даосов было почти нечего. Зато они с готовностью откликнулись на призыв обуздать буддизм, ибо их казна терпела немалый экономический ущерб из-за усиления мощи и увеличения земельных наделов и собственности буддийских монастырей.

Наступление на буддизм начал император У-цзун, выпустивший в 842-845 гг. несколько антибуддийских декретов. Всем монахам из числа социально сомнительных элементов (беглые солдаты, бывшие преступники) и тем, кто недостаточно строго соблюдал правила монастырской жизни (а их было немало), было приказано выйти из монашеского сословия, вернуться к мирской жизни, трудиться и платить налоги.

Только в этом случае за ними сохранялось накопленное ими личное имущество. Повелевалось резко сократить число послушников, слуг и рабов при монастырях. Вскоре по императорскому указу были закрыты многие мелкие монастыри и храмы, не зарегистрированные властями, а их земли отошли к государству. Были наложены суровые ограничения на права и привилегии больших монастырей, оказавшихся теперь под строгим контролем властей; личное имущество оставшихся в них монахов было конфисковано.

Хубилай

По официальным данным, всего было закрыто и ликвидировано 4600 монастырей и храмов, конфисковано несколько миллионов гектаров земли, расстрижено 260 тыс. монахов и отпущено около 150 тыс. рабов. Удар оказался сокрушительным. И хотя со временем буддизму удалось несколько восстановить свои позиции, такого расцвета, как в эпоху Тан, ни в экономике, ни тем более в идейной сфере, он уже не знал. Подобно религиозному даосизму, буддизм занял второстепенное по сравнению с конфуцианством место.

Начиная с IX в. стала заметно ослабевать и интеллектуальная мощь буддизма, чему немало способствовал процесс упадка буддизма в Индии за счет усиления индуизма и ислама. Резко прекратился поток идей и приток монахов-пилигримов. Перестали ездить в Индию и китайские буддийские монахи, которые в эпоху Тан (как, например, знаменитый Сю-ань-цзан) совершали длительные путешествия, стажировались в монастыре Наланда и привозили с собой огромное количество новых сутр, впечатлений и идей.

Сокращение экономического и интеллектуального потенциала, упадок идейного влияния буддизма сказались прежде всего на уменьшении его роли среди верхов китайского общества. На передний план с течением времени все явственнее выходил буддизм народный, буддизм тайных обществ и сект, амидизм, часто переплетавшийся с аналогичными верованиями и традициями религиозного даосизма. Однако и этот буддизм с начала II тыс. практически не имел самостоятельного значения, ибо он без остатка влился в гигантскую систему религиозного синкретизма, которая примерно с этого времени стала уже реальной силой в Китае.

Крылатый лев. Каменная статуя близ Нанкина. Фрагмент. 528 г.

Некоторое время еще продолжалось соперничество между буддистами и даосами. Борьба достигла наивысшего накала во времена Хубилая (XIII в.)[25]25
  Хубилай (Кубла-хан) – Чингизид – монгольский властитель Китая, деятельность которого подробно описана в работах его современника Марко Поло, знаменитое путешествие которого было связано именно с посольством к Хубилаю. См.: Джованни дель Плано Карпини. История монголов; Гильом де Рубрук. Путешествия в восточные страны; Книга Марко Поло. – М.: Мысль, 1997.


[Закрыть], когда ожесточенные дебаты, проходившие при дворе монгольских властителей Китая, показали, что, хотя даосы и пользовались большими симпатиями населения, идейный и интеллектуальный перевес явно оставался на стороне буддизма, что и определило его победу в спорах и даже запрещение, пусть ненадолго, порочащей буддизм сутры Лао-цзы хуа-ху цзин. Успех буддистов при дворе Хубилая несколько поправил их дела. В сочетании с продолжавшимся в этот же период продвижением буддизма в Тибете это сыграло, видимо, определенную роль в том, что буддизм и ламаизм как его тибетская разновидность стали со временем главной религией монголов.

Монастырь 10 000 Будд в горах Ша Тина

Буддизм существовал в Поднебесной почти два тысячелетия. За это время, пытаясь приспособиться к китайской цивилизации, он сильно модифицировался. Однако буддизм оказал неоценимое воздействие на традиционную китайскую культуру, что наиболее наглядно проявилось в искусстве, литературе и особенно в архитектуре Китая.

Многочисленные буддийские храмы и монастыри, величественные пещерные и скальные комплексы, изящные, порой ажурные и всегда великолепные по своей художественной цельности пагоды придали китайской архитектуре совершенно новый, иной облик, фактически преобразили ее. Многие пагоды, многоярусные сооружения, символизирующие буддийские небеса, а также пещерные комплексы, которые были созданы еще в III – VI вв. н. э., и сейчас остаются ценнейшими памятниками китайской культуры, национальной гордостью Китая. В комплексах Лунмыня, Юньгана и Дуньхуана органической частью архитектуры являются фрески, барельефы и особенно круглая скульптура.

Искусство круглой скульптуры было известно в Китае задолго до буддизма. Однако именно индо-буддийская скульптура с характерными для будд, бодхисаттв и буддийских святых канонами изображений, поз и жестов завоевала популярность и получила наибольшее распространение в Китае. В каждом китайском храме можно встретить скульптурные изображения, техника изготовления и оформления которых так или иначе восходит к индо-буддийской. Вместе с буддизмом пришла в Китай и практика скульптурного изображения льва – животного, которое в Китае до буддизма практически не было известно.

Пещеры Могао в Дуньхуане

Буддизм познакомил Китай с зачатками художественной прозы – жанра, до того там мало распространенного. Новеллы, восходящие к буддийским прототипам, со временем стали излюбленным видом художественной прозы и в свою очередь сыграли определенную роль в становлении более крупных жанров, в том числе классического китайского романа.

Пещерный храм Юньган

Буддизм, особенно чань-буддизм, сыграл немалую роль в расцвете классической китайской живописи, в том числе эпохи Сун (Х-ХШ вв.). Тезис чань-буддизма о том, что Истина и Будда везде и во всем: в молчании гор, в журчании ручья, сиянии солнца или щебетании птиц и что главное в природе – это великая бескрайняя Пустота, оказал большое влияние на художников сунской школы. Для них, например, не существовало линейной перспективы, а горы, в обилии присутствующие на их свитках, воспринимались как символ, иллюстрировавший Великую Пустоту природы.

Буддийские монастыри на протяжении долгих веков были одними из главных центров китайской культуры. Здесь проводили свое время, искали вдохновения и творили поколения поэтов, художников, ученых и философов. В архивах и библиотеках монастырей были накоплены бесценные сокровища письменной культуры, регулярно копировавшиеся и умножавшиеся усилиями многих поколений трудолюбивых монахов – переводчиков, компиляторов, переписчиков.

Как известно, многие из сочинений индо-буддийской Трипитаки сохранились и дожили до наших дней именно благодаря их труду. Очень важно и еще одно: именно китайские буддийские монахи изобрели искусство ксилографии, т. е. книгопечатания, размножения текста с помощью матриц – досок с вырезанными на них зеркальными иероглифами.

Немалое влияние оказали на китайский народ и его культуру буддийская и индо-буддийская философия и мифология. Многое из этой философии и мифологии, начиная от практики гимнастики йогов и кончая представлениями об аде и рае, было воспринято в Китае, причем рассказы и легенды из жизни будд и святых причудливо переплетались в рационалистическом китайском сознании с реальными историческими событиями, героями и деятелями прошлого (та же Гуань-инь, например, получила в Китае новую биографию, сделавшую ее в прошлом почтительной дочерью одного из малопочтенных чжоуских князей).

Буддийская метафизическая философия сыграла свою роль в становлении средневековой китайской натурфилософии. Еще большее воздействие на философскую мысль Китая оказали идеи чань-буддизма об интуитивном толчке и внезапном озарении. Влияние этих идей отчетливо заметно в философии неоконфуцианства, в том числе в сочинениях Чжу Си.

С буддизмом связано в истории Китая очень многое, в том числе и, казалось бы, специфически китайские явления. Вот, например, легенда о возникновении чая и чаепития.

Павильоны пяти драконов в парке Бэйхай в Пекине. XVII-XVIII вв.

Пейзаж. Эпоха Сун

Чань-буддисты в состоянии медитации должны были уметь бодрствовать, оставаясь неподвижными, в течение долгих часов. При этом уснуть в таком состоянии прострации считалось недопустимым, постыдным. Но однажды знаменитый патриарх Бодхидхарма во время медитации уснул. Проснувшись, он в гневе отрезал свои ресницы. Упавшие на землю ресницы дали ростки чайного куста, из листьев которого и стали затем готовить бодрящий напиток.

Конечно, это лишь красивая легенда. Однако фактом остается то, что искусство чаепития действительно впервые возникло в буддийских монастырях, где чай использовался как бодрящее средство, а впоследствии чаепитие стало национальным обычаем китайцев.

Буддизм был единственной мировой религией, получившей широкое распространение в Китае (ни христианство, ни ислам никогда не были там особенно популярны, оставаясь достоянием лишь незначительного меньшинства). Однако специфические условия Китая и характерные черты самого буддизма с его структурной рыхлостью не позволили этой религии, как и религиозному даосизму, приобрести преобладающее идейное влияние в стране. Как и религиозный даосизм, китайский буддизм занял свое место в гигантской системе религиозного синкретизма, которая сложилась в средневековом Китае.

Конфуцианство, даосизм и буддизм, сосуществуя в Китае в течение долгих веков, постепенно сближались между собой, при этом каждая доктрина находила свое место в складывавшейся общекитайской системе религиозного синкретизма. Конфуцианство преобладало в сфере этики и социально-семейных отношений, даосизм с его магией, метафизикой и пантеоном божеств и духов был обращен к сфере чувств и несколько компенсировал сухость и рационализм конфуцианства, а буддизм заботился о замаливании грехов, рождая и поддерживая в народе иллюзии о светлом будущем. И даосизм, и конфуцианство многое заимствовали из буддийской религии. В частности, даосы под влиянием буддизма изменили структуру своего движения, основали монастыри и создали обширный канон священных текстов.

Однако кроме этих верований в Китае также исповедуются ламаизм и монотеистические религии – ислам, христианство и иудаизм, которые, оказав определенное влияние на религиозную систему Китая, не стали таким мощным катализатором развития религиозных взглядов, как, например, буддизм.

Ислам проник в Китай уже в 628 г., когда Вах Оби Гибиш, родственник пророка Мухаммеда, получил от императора Тай Цауна разрешение построить мечеть в Кантоне. В 755 г. халиф Абу Джафар послал вспомогательное войско китайскому императору для подавления народного восстания и после окончания войны многие солдаты-арабы остались в Китае.

Главной ареной соперничества ислама с древними религиями Китая были западные провинции и Китайский Туркестан. После первого вторжения арабов в эту область, когда они под предводительством Кутейбы заняли Хотан, мусульманство неоднократно пыталось проникнуть в Западный Китай, наталкиваясь на жестокое сопротивление буддистов.

Эта борьба закончилась в 1760 г. после разгрома Джунгарии, и с этого момента ислам на дальнем западе Китая стал господствующей религией и был воспринят не только тюрками, но и многими этническими китайцами, например, дунганами и уйгурами.

В середине XIX в. китайские мусульмане попытались обрести независимость (дунганское восстание), но их выступление было потоплено в крови. В дальнейшем наступила эпоха мирного сосуществования ислама и традиционных китайских религий, и только в последнее время усиление исламской экспансии снова оживило сепаратистские настроения в провинции Синцзян.

Император Дайцинской династии

Христианство проникло в Китай в VII в. в виде несторианской секты, как это вытекает из известной сирийско-китайской надписи в Синьяньфу. Первые европейские путешественники во времена господства монгольской династии уже обнаружили многочисленные общины несториан в разных регионах Китая.

Попытки римских пап, особенно Климента V, учредить епископские кафедры в Китае в начале XIV в. продолжались недолго. Более упорная и постоянная миссионерская деятельность началась в 1580 г., когда иезуиту Роджиери удалось утвердиться в Кантоне. Католическое влияние существенно усилилось и окрепло уже при первых правителях Дайцинской династии, которые весьма благосклонно относились к ученым иезуитам, среди которых действительно встречались люди выдающегося ума и образования.

Воин, извлекающий стрелу из груди раненого коня. Рельеф из погребения императора Тай-цзуна в Сиане

В 1696 г. проникли в Китай францисканцы и доминиканцы, но они не имели такого успеха, как иезуиты, сумевшие приспособить свою проповедь к китайским понятиям.

Взаимная вражда двух партий – иезуитов и нищенствующих орденов – вызвала императорский указ 1715 г., изгонявший из Китая всех католиков, кроме иезуитов. Враждебные настроения против католической церкви после этого достигли таких масштабов, что и иезуиты в конце концов были изгнаны, а в 1814 г. епископ Дюфрен был казнен.

Православные духовные миссии существовали в Пекине и в северо-восточных регионах Китая. Волна эмиграции из Российской империи после Октябрьской революции привела к росту православных общин северо-восточного Китая, однако их численность резко сократилась в период действия гоминьдановского правительства.

Хотя Тандаинским (1858 г.) и Пекинским трактатами (1860 г.) и была гарантирована свобода христианского вероисповедания и неприкосновенности имущества христиан, благодаря чему христианские общины в Китае – католическая и протестантская – существенно умножились (до 2 млн верующих), среди нехристианской части населения росло недовольство против христиан. Источниками напряженности в отношениях к христианам являлись межконфессиональные распри и бесцеремонный и вызывающий образ действий христианских миссионеров. Все это окончилось в 1900 г., во время восстания ихэтуаней (боксеров), кровавым столкновением и европейским вмешательством в китайские дела.

Иудаизм проник в Китай между II в. до н. э. и III в. н. э., что было связано с деятельностью купцов-рахдонитов, сумевших стать полезным экономическим и политическим элементом Поднебесной империи. Небольшие иудейские общины обосновались с тех пор в нескольких городах страны и просуществовали на территории Китая до первой половины XX в.

Однако, как уже отмечалось, ни ислам, ни христианство, ни иудаизм не оказали существенного влияния на религиозную систему Китая.

Синкретическая система складывалась в первую очередь на бытовом уровне, в рамках народных верований и обычаев. Среди необразованного крестьянства и малограмотных горожан она господствовала практически абсолютно. Любой средний китаец обычно не понимал разницы между тремя религиями. К каждой из них, а то и ко всем сразу он обращался в случае нужды: чем большее число богов и духов услышит его просьбы, тем больше шансов на успех. На верхнем уровне тоже наблюдалось некоторое сближение и взаимовлияние доктрин, однако среди образованных конфуцианцев, ученых даосов или буддийских монахов из монастырей сохранялись и культивировались специфика каждого из учений, их самостоятельность и самобытность.

Сложившаяся в основном на нижнем уровне синкретическая система была любопытным феноменом. Существенно, что сохранялось лицо каждой из доктрин: пусть в деревенском храме находились рядом даосские и буддийские божества и любой даосский и буддийский монах соглашался отправлять необходимый обряд в отношении каждого из них, а то и всех сразу – все-таки эти божества оставались соответственно даосскими или буддийскими.

Система в целом вобрала в себя все основные особенности китайской духовной культуры, и это тоже сближает ее с индуизмом. Однако специфика основных черт системы отлична от того же индуизма и характерна только для Китая. Так, например, незначительная роль мистики и метафизики в религии и философии Китая обусловила то, что в китайской традиции не было определенной грани между богом, героем и обычным человеком, особенно после его смерти.

Только в Китае на богов можно было жаловаться, апеллировать к властям, обращая внимание на невыполнение божеством его долга. Только в Китае можно было официально наказывать божество в лице представляющего его в храме идола в случае, если оно не откликалось на настоятельные просьбы, особенно если последние имели важное общественное значение, как, например, мольбы о дожде в случае засухи.

Крепостная башня городских ворот Пекина. Фрагмент. XV-XVII вв.

Озорные деревенские школьники. Живопись на шелке. XII в. Музей Тугун, Пекин

Соответственно складывались и взаимоотношения с божеством на индивидуальном уровне. Ни священного трепета, ни преданной любви, а почти исключительно деловой расчет. И если божество не откликалось на просьбу, ничто не мешало просящему разбить глиняного идола, к которому он безрезультатно апеллировал (речь идет о домашнем храме; в общем этого делать не дозволялось, но не по религиозным, а по административным соображениям), и затем обратиться к содействию другого божества, которое могло оказаться более покладистым и отзывчивым.

Система богов, ритуалов и культов в рамках гигантской структуры религиозного синкретизма была сложной и многоярусной. К высшему ее эшелону причислялись общегосударственные культы Неба и Земли, относящиеся, прежде всего, к даосизму и отправлявшиеся в полном объеме только самим императором в специальных столичных храмах. Храм Неба и сегодня является архитектурной достопримечательностью Пекина: это обширный комплекс, ведущее положение в котором занимает трехъярусное куполообразное здание, круглое в плане, с мраморными террасами и балюстрадами. Оно обычно оживало и красочно светилось в ночь церемониала, совершавшегося под Новый год.

Храм Неба. Внутреннее убранство

К числу божеств, имевших всекитайское распространение и значение, относились основатели трех религий – Конфуций, Лао-цзы и Будда; причем первое место среди них, бесспорно, принадлежало Конфуцию, храмы в честь которого были в каждом уездном городе (их в Китае насчитывалось около 1,5 тыс.). Общекитайским поклонением пользовались и некоторые другие персоны – древние мудрецы типа Хуан-ди[26]26
  Хуан-ди – один из китайских культурных героев-предков, к которому возводили свое происхождение 14 аристократических родов. Конфуцианская традиция превратила его в императора, наследника Шэнь-нуна, и указала даты его жизни, соответствующие 2698-2596 гг. до н. э. В многочисленных рассказах Хуан-ди фигурирует не только как благодетель человечества, но и как высший правитель в царстве духов, и это соответствует хтонической природе Хуан-ди. Описание владений Хуан-ди содержит много черт райского сада, засаженного деревьями. Среди них находится и древо бессмертия, однако мотив бессмертия в китайском мифе о сказочном саде остается неразвитым. В китайском саду нет тех, кто может воспользоваться плодами дерева. Сам Хуан-ди остается смертным.


[Закрыть] и Фуси, бодхисаттвы и будды Амитабха, Майтрейя, Гуань-инь, а также некоторые обожествленные герои, как, например, бог войны Гуань-ди.

Яо-ван, покровитель медиков

К числу высших всекитайских божеств относился и великий Нефритовый император Юйхуан-шанди – персона несколько необычного типа, впервые появившаяся в китайском пантеоне на рубеже I – II тыс. н. э. и довольно быстро превратившаяся в верховного главу всех божеств, духов, героев и демонов этого пантеона. Культ Юйхуана-шанди, окружившего себя на небе бесчисленным множеством министров, чиновников, канцелярий и ведомств и бывшего, таким образом, зеркальной копией императора земного, стал естественным порождением и закономерным завершением тех принципов рационалистического осмысления потустороннего мира, которые были свойственны китайскому мышлению. Однако этот популярный культ, плоть от плоти гигантской системы религиозного синкретизма, нуждавшейся хоть в поверхностной упорядоченности ее пантеона, был враждебно воспринят верхами китайского общества. Не желая видеть в порождении народных суеверий конкурента великого Неба – копию земного сына Неба, императоры не раз пытались запретить культ Юйхуана-шанди, но в представлении народа он так и остался великим небесным правителем.

Более скромна по рангу, но гораздо более многочисленна группа локальных культов, центральное место в которой занимали божества-покровители территории, деревенские туди-шэни и городские чэн-хуаны. Те и другие охраняли население от опасностей и невзгод. Они выступали также в качестве арбитров (суд в храме чэн-хуана в Китае походил на «божий суд» в христианском европейском Средневековье) и посредников перед лицом великого Юйхуана-шанди, которому регулярно обязаны были давать отчет о положении дел на вверенной им территории. Параллельно с чэн-хуанами и туди-шэнями действовало и множество других локальных духов: гор, рек и т. п.

В рамках каждой семьи или социальной корпорации действовали другие духи, отвечавшие за порядок среди своих подопечных. На первом месте среди них по популярности был дух домашнего очага Цзао-шэнь. Бумажный лубок с его изображением висел в каждом доме. Считалось, что за семь дней до Нового года Цзао-шэнь отправлялся с докладом к Юйхуану-шанди. Накануне его отъезда в доме всегда царило оживление: духа задабривали, мазали ему рот патокой (дабы рот было нелегко открыть и не было охоты говорить лишнего), вешали пучок сена для его лошади и т.п. Пока Цзао-шэнь пребывал с докладом на небе, семья тщательно готовилась к Новому году – самому большому празднику в стране. Все чистилось, убиралось. Считалось необходимым к Новому году расплатиться с долгами и привести все дела в порядок. Праздник начинался в полночь, когда под гром хлопушек и вспышек фейерверков семья встречала возвращавшегося Цзао-шэня, в честь чего на стену вешалось новое его изображение.

Кроме Цзао-шэня, почитались домашние духи брачной постели; шести направлений (четыре стороны света, верх и низ); духи-покровители судьбы (нечто вроде ангела-хранителя, который, впрочем, в Китае не играл существенной роли). Среди духов-покровителей было много божеств-патронов, заботившихся о различных ремеслах и специальностях: покровитель рыбаков Цзян-тайгун, плотников – Лу Бань, медиков – Яо-ван, магов – Фуси. Покровителями различных профессий считались и восемь даосских бессмертных ба-сянь. Патроном моряков была богиня Доу-му (Тянь-му), покровителями домашних животных – Нюван, Ма-ван, Чжу-ван и т. п.

Стена девяти драконов в парке Бэйхай в Пекине