Текст книги "Всеобщая история религий мира"

Эта потребность легла в основу той линии византийского богословия, которую можно назвать «официальным», или «школьным». Уже по самому своему назначению оно должно доказывать, что все разрешено и заключено в прошлом и что ссылка на это прошлое одна дает гарантию православия. Ни в коем случае нельзя преуменьшать значения или заслуг этого «официального» богословия: оно свидетельствует о несомненно высоком уровне византийской церковной культуры, о никогда не угасавших духовных и умственных интересах, о постоянной заботе о просвещении, школах, книгах, делающих средневековую Византию культурным центром мира, которому мы обязаны передачей нам античной и древнехристианской традиции. Начало этой «официальной» линии византийского богословия можно отнести к культурному возрождению, которое происходит во второй половине X в. и связано с Мангаврским университетом в Константинополе. Из кружка ученых и богословов, собранного кесарем Вардой, вышел «отец византийского богословия» патриарх Фотий. В нем настоящий богословский талант сочетается с академизмом, который типичен для его последователей. Его знание было универсальным, он воспитал целую плеяду ученых и богословов, из его окружения вышел св. Константин Философ, брат Мефодия – просветителя славянства, но его «Амфилохии» уже представляют собой типичный пример богословия, сплошь основанного на свидетельствах и цитатах.

В церковном отношении важнее всего, конечно, та литургическая работа, которой отмечены эти века. Вне сомнения, литургическое творчество является вершиной византийского православия, указывая на глубокое понимание предшествующей эпохи. Но по существу оно все же только воплощает в себе опыт прошлого, закрепляет его в богослужебную «систему». Аналогичное стремление к систематизации предания мы видим в творчестве Симеона Метафраста, кодификатора житий святых, или Икумения. Здесь все традиционно, красиво и умно, но ничего не прибавляет к уже сказанному древними авторами. Еще типичнее «Паноплия» Евфимия Зигавина – образец «официального богословия», знаменитый памятник XII в., эпохи Комнинов.

С этого времени мы все чаще встречаем такого рода «паноплии» – богословские сборники ответов и аргументов на все случаи. И этим духом официальное богословие отмечено до самого конца империи. Оно имеет периоды расцвета: время Никейского Царства (XIII в.) или Палеологов (XIV и XV вв.). Принято даже говорить о «возрождении Палеологов», которое повлияло и на западное Возрождение.

Храм Св. Софии. Внутреннее убранство

Афанасий Афонский

Но характерно, что в этом расцвете культуры слабее всего христианские мотивы. В самой Византии, в последние века ее существования, мы видим неожиданный возврат к чистому эллинизму, к философским вопросам. Опять – но уже в новой форме – возродилось прежнее раздвоение между христианством и эллинизмом. Раньше это был конфликт, из которого христианская мысль вышла победительницей путем творческого усилия. Теперь не могло быть даже конфликта, поскольку христианство не отвергалось и не критиковалось.

Византийское философское «возрождение» развивается рядом с христианством, параллельно ему, как совсем автономная сфера. Михаил Пселл – один из «зачинателей» византийского периода философии в конце XI в. Его облик чрезвычайно характерен для нового «гуманистического» духа, появляющегося в Византии. О природе Бога он учит по Орфею, Зороастру, Аммону, Пармениду, Эмпедоклу, Платону. Кажется, что разрыв с богословием проведен до конца. Но это не мешает ему писать богословские трактаты в самом благонадежном и классическом духе.

Ватикан

Но все, о чем говорилось до сих пор, относится к «верхнему» слою византийской церкви, к тому ее пласту, который был крепко связан церковно-политической идеологией, окончательно утвердившейся в Византии после «Торжества Православия». В X в. возникает богословие св. Симеона Нового Богослова (949-1022 гг.), жизнь которого описал его ученик Никита Стифат. От него дошли до нас гимны, письма, аскетические и богословские трактаты. Это специфически-монашеское богословие, посвященное целиком описанию озарений, мистических созерцаний, того «причащения Божественного Света», которое от начала составляет цель монашеской аскезы.

С того же X в. главным центром византийского монашества, центром «умозрительного» течения в православном богословии становится «Святая Гора» – Афон. Таковым он остается до наших дней. Заселение Афона отшельниками начинается очень рано, возможно с IV в. Тут тоже история монашества прошла через все фазы своего развития: отшельничество, затем «лавры», соединяющие одинокую аскезу с некоторым общением, и, наконец, монастыри со строго регулированной уставом жизнью. Основателем такого уставного монашества на Афоне считается преп. Афанасий Афонский, при котором возникает знаменитая лавра, названная его именем (960 г.). В XII в., при императоре Алексее Комнине, Афон уже окончательно «санкционируется» как общепризнанный центр византийского монашества.

Сюда и сходятся все те нити «умозрительного» богословия, которым от ранних «отцов Пустыни» живет восточное монашество, и Афон в поздневизантийскую эпоху оказывается средоточием напряженной богословской жизни. И ничто не вскрывает так раздвоения богословского сознания в Византии, всего различия между «официальным богословием» и богословием опытным, как споры об исихазме, начавшиеся на Афоне в XIV в.

Внешне спор шел о почти «технических» вопросах аскетического делания – о так называемой исихии, или подвиге молчания, через которое совершается «собирание ума» и достигается созерцание Божественного Света. Но очень скоро в нем поставлен был основной вопрос: что созерцает, что видит, чему приобщается подвижник.

На защиту исихастов и выступил св. Григорий Палама (1296-1359 гг.), афонский монах, а позднее архиепископ Солунский, несомненно, величайший византийский богослов. Католические историки часто хотели доказать, что его учение в истории православного богословия было неслыханной новизной и выражало все крайности восточной мистики. Но, как показали недавние исследования о нем, он только завершает, творчески обновляет основную линию православного понимания христианства.

Это понимание состоит в том, что Бог действительно присутствует в мире, что мы постигаем его, соединяемся с ним не путем абстрактных умозаключений, а онтологически. Здесь – в этой защите реального соединения с Богом – и заключался смысл учения Паламы о «божественных энергиях», которыми пронизан мир и благодаря которым мир, не сливаясь с Богом, соединен с ним. Вот это течение и оказалось главным и самым ценным в духовном наследии Византии. Константинопольские соборы 1351 и 1368 гг., утвердившие паламизм в качестве истинного выражения церковной веры и причислившие к лику святых самого Паламу (его памяти посвящено второе воскресение Великого поста), являют собой подлинный духовный итог византийского православия.

К. Витторе. Спаситель, благословляющий четырех апостолов

По мере ослабления центральной власти в Византии патриархи Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский обрели церковную независимость, а после падения в 1453 г. Византийской империи они стали главами самоуправляющихся (автокефальных) православных церквей.

В дальнейшем, в основном в XIX-XX вв., образовались и другие православные церкви: Русская, Грузинская, Сербская, Болгарская, Румынская, Кипрская, Польская Элладская (Греция), Чешская, Албанская, Украинская, Американская и др. При всей независимости автокефальных церквей их связывает общность вероучения, основных норм церковной жизни и главных элементов обрядности. При этом богослужебный уклад каждой из них имеет национальные различия (в языках, на которых ведется богослужение, в культе местных святых, существуют свои религиозные праздники и т. д.).

К моменту падения Византийской империи в восточное христианство давно уже вступила, усилилась и приобрела самостоятельное значение новая «стихия» – славянская. И этот быстрый рост славянского христианства начинает в истории православной церкви новую и чрезвычайно важную главу. В жизни Византии славяне появились рано и долгое время оставались как угроза. В VII в. славяне заселяют ранее ими же опустошенные древние римские провинции – Иллирию, Фракию, Македонию. В конце VII в. они были порабощены тюркскими племенами болгар, но затем, как это случилось позднее и с варяжскими завоевателями восточных славян, последние сами «славянизировались».

Кирилл и Мефодий

Почти у самого Константинополя возникло мощное болгаро-славянское государство, почти непрекращающейся войной с которым наполнен весь «иконоборческий» век. И неизвестно, как разрешилась бы для Византии эта новая и грозная «славянская проблема», если бы во второй половине IX в. не произошло то событие, которое и составляет подлинное начало славянской главы в истории православия – «перевод» христианства на славянский язык святыми братьями Константином (который в монашестве получил имя Кирилл) и Мефодием.

Кирилл и Мефодий принадлежали к той элите Византии, которая во второй половине IX в. сгруппировалась в Константинополе вокруг патриарха Фотия. Константин был философом, ученым, лингвистом, посещал с дипломатической миссией арабов и хазар.

Оба брата родом из Солуни (Салоники), города, в то время населенного в большом количестве славянами, по всей вероятности, они с детства владели местным славянским наречием. Поэтому, когда в 862 г. от князя Моравии Ростислава пришла в Константинополь просьба прислать миссионеров, которые могли бы помочь ему в укреплении славянского христианства, выбор (должно быть, при участии патриарха Фотия) естественным образом пал на братьев, и во второй половине 863 г. они прибыли в столицу Моравии – Девину, или Велеград.

Здесь и начали братья – параллельно с чисто миссионерской деятельностью – свою работу по переводу христианской письменности на славянский язык. Формально они действовали в области, издревле находившейся в сфере церковного влияния Рима. А это были годы напряженной борьбы между папой Николаем I и патриархом Фотием. Чтобы урегулировать свое положение или, может быть, по вызову из Рима, где могли беспокоиться об усилении греческого влияния среди западных славян, братья отправились в Вечный город, где преемник Николая, папа Адриан, оказал им торжественный прием.

Церковь Св. Седьжочисленников

Славянское Евангелие, в знак папского благословения, было положено на престол Св. Марии, а славянское богослужение совершено во многих римских храмах. Казалось, славянская миссия обречена на успех. Но в житиях Константина можно проследить и начинающееся сопротивление, вопреки которому братьям приходилось защищать свое дело. Константину не суждено было вернуться в Моравию. Он скончался в Риме в 869 г., приняв перед смертью монашество и взяв обещание с брата продолжать начатое дело.

Но и Мефодий не смог вернуться в прежние места. Во время пребывания братьев в Риме усилилось германское давление на Моравию, и Мефодий остановился южнее, у паннонского князя Коцелла, разделявшего взгляды Ростислава об укреплении славянского христианства для защиты от германизма. Здесь, по всей вероятности, он и ввел впервые славянскую литургию, и это стало причиной многих неприятностей в его жизни.

Уже в 794 г. один из западных Соборов запретил служение литургии на всех языках, кроме латинского, греческого и еврейского, – формально Мефодий нарушал это постановление. Также Мефодий действовал явно в чужих пределах. Вскоре его обвинили в попрании церковных канонов, судили на сейме в Регенсбурге и два с половиной года продержали в тюрьме. Лишь с помощью папы Иоанна VIII, назначившего его архиепископом Моравским, Мефодий снова смог продолжить свою деятельность.

Так, в непрестанной борьбе, Мефодий дожил до 885 г. За это время была проделана огромная работа, которая в дальнейшем изменила весь славянский мир. Но зато у западных славян дело братьев со смертью Мефодия рухнуло. Они не смогли выдержать германского напора, а папа Стефан, не понимавший политики своих предшественников, просто «ликвидировал» всю славянскую миссию.

Ученики Мефодия (так называемые «седьмочисленники») были изгнаны из Моравии, и только в XIX в., в эпоху славянского возрождения, дело Кирилла и Мефодия снова стало знаменем западнославянской культуры. Тем не менее благодаря подвижнической деятельности братьев христианство в форме православия приняли Болгария и Сербия. Изгнанные из Моравии седьмочисленники пришли в Болгарию и здесь с почетом были приняты царем Борисом.

Чтобы избежать сопротивления греческой иерархии, он отправил Климента, главу седьмочисленников, в западную часть своего царства – в Охридскую область. Деятельность Климента Охридского знаменует начало славянского христианства: не ограничиваясь одним религиозным просвещением, он старался всячески улучшить и экономические условия жизни своей отсталой паствы. Здесь же были созданы многочисленные кадры славянского духовенства, накоплена христианская православная славянская письменность, здесь берет начало православная славянская культура.

Важнейшая роль в истории православия принадлежит и Русской православной церкви, о чем речь пойдет ниже.

История Русской православной церкви представляет собой большой пласт истории христианской церкви и истории России. Предметом научного изучения история Русской православной церкви стала в начале XIX в. Предпосылкой к этому послужило общее развитие русской исторической науки, начатое во второй половине XVIII в. такими учеными, как В.П.Т атищев, М.М. Щербатов, Н.М. Карамзин и др.

Митрополит Киевский Евгений

Отношение первых русских историков к церкви было негативным. Вслед за официальной идеологией, они видели в церкви силу, враждебную просвещению, жадную до денег и власти, и потому опасную для государства. Первый труд по истории Русской церкви принадлежит иностранцу Адаму Селлю (датчанину по происхождению, преподавателю латинского языка в Александро-Невской семинарии в Санкт-Петербурге). Он содержит информацию по архиереям, управлявшим в разное время русскими епархиями, и краткую характеристику их деятельности.

Первым из русских авторов труд по истории Русской церкви выпустил митрополит Московский Платон. Его «Краткая российская церковная история» представляет собой хронологическое изложение событий истории Русской церкви без глубокого их анализа. Большими достоинствами труда митрополита Платона являются стремление к объективности и критический анализ источников. Он впервые поставил под сомнение достоверность некоторых церковных сказаний, не стеснялся писать о негативных сторонах русской церковной жизни.

Значительный вклад в изучение истории Русской церкви внес митрополит Киевский Евгений, издавший справочные материалы по истории Русской православной церкви: «История Российской иерархии», «Исторический словарь о писателях духовного звания Греко-Российской церкви» и «Описание истории Киевского Софийского собора и других храмов Киевской епархии». Первый по-настоящему научный труд по русской церковной истории принадлежит архиепископу Ростовскому Филарету – одному из немногих профессиональных историков среди русских архиереев.

Белогорский монастырь

В своей «Истории Русской церкви» автор вводит в научный оборот много новых, ранее неизвестных источников и использует сочетание хронологического и тематического подходов к рассмотрению материала. Однако его сочинение отличается субъективизмом и резкостью выражений. Этих недостатков удалось избежать митрополиту Московскому Макарию, также профессиональному историку, написавшему 12-томную «Историю Русской церкви». Его сочинение до сих пор остается непревзойденным.

В советское время история Русской церкви в России практически перестала изучаться, единственным сочинением по этому вопросу стала «История Русской церкви» профессора Н. Никольского. Этот труд не имел серьезной научной базы и был написан в идеологических целях атеистического государства.

За границей история Русской церкви изучалась в эмигрантской среде. Ведущими церковными историками были Н. Тальберг и В. Карташев. Тальберг подходил к истории Русской церкви со старых, официальных позиций, подчеркивал только ее положительные стороны. Карташев довольно объективно анализировал причины революции и отступления народа от веры, недостатки церковной жизни.

Сегодня история церкви вновь начинает изучаться в России. Ведущим специалистом в этой области является протоиерей Владимир Цыпин, заведующий кафедрой церковной истории Московской духовной академии. Он выпустил учебник по истории XX в. и подготовил к изданию 11-томную «Историю Русской церкви», в основу которой легли труды архиепископа Филарета и митрополита Макария.

Православная церковь – самая крупная из всех поместных – была учреждена на территории современных России, Украины и Беларуси в X в. в связи с принятием христианства. Это был длительный и сложный исторический процесс, продолжавшийся несколько столетий. До принятия христианства Русь была языческой страной, ее религией был политеизм. Для формировавшегося государства необходима была монотеистическая религия, более соответствовавшая идее государственного единства.

Язычество не могло оправдать формирующихся классовых отношений с их имущественным неравенством и социальной несправедливостью, не способствовало осознанию племенами, живущими на территории Киевского государства, себя как единого народа и не обеспечивало молодому государству необходимый международный авторитет для развития торговых, дипломатических и культурных связей с соседними странами. Кроме того, приход варягов Рюрика и Олега (862 г.) привел к кризису древнеславянской религии, грозившему навсегда похоронить идею единого государства.

Владимир, великий князь Киевский

Варяги принесли на Русь культ Перуна – бога грома и молнии, покровителя князя и дружины. Новгородские славяне и ряд других племен, пригласившие варягов для урегулирования внутренних усобиц, с радостью приняли новый культ. Так же легко культ Перуна утвердился в Киеве, где находилось его главное святилище. В других же славянских землях Перун был воспринят как бог завоевателей. Население упрямо продолжало почитать привычных богов. Старая религия привела к ряду восстаний против варяжских князей. Воины из северных земель отказывались нести службу на юге, где создавалась линия оборонительных сооружений против набегов кочевников. Попытка князя Владимира Святославовича создать общеславянскую языческую религию потерпела неудачу. Необходимость принятия новой, монотеистической религии стала очевидной.

Славянский Бог Перун. Тотем

Восточные славяне через своих соседей были знакомы с несколькими монотеистическими религиями – иудаизмом, исламом и христианством. «Повесть временных лет» рассказывает, как князь Владимир выбирал для своей страны религию.

«В год 6495 (987). Созвал Владимир бояр своих и старцев градских и сказал им: «Вот приходили ко мне болгары, говоря: «Прими закон наш». Затем приходили немцы и хвалили закон свой. За ними пришли евреи. После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя, и многое говорили, рассказывая от начала мира, о бытии всего мира. Мудро говорят они, и чудно слышать их, и каждому любо их послушать, рассказывают они и о другом свете; если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова восстанет, и не умереть ему вовеки; если же в ином законе будет, то на том свете гореть ему в огне. Что же вы посоветуете? что ответите?» И сказали бояре и старцы: «Знай, князь, что своего никто не бранит, но хвалит. Если хочешь поистине все разузнать, то ведь имеешь у себя мужей: послав их, разузнай, у кого какая служба и кто как служит Богу». И понравилась речь их князю и всем людям; избрали мужей славных и умных, числом 10, и сказали им: «Идите сперва к болгарам и испытайте веру их». Они же отправились, и, придя к ним, видели их скверные дела и поклонение в мечети, и вернулись в землю свою. И сказал им Владимир: «Идите еще к немцам, высмотрите и у них все, а оттуда идите в Греческую землю». Они же пришли к немцам, увидели службу их церковную, а затем пришли в Царьград и явились к царю. Царь же спросил их: «Зачем пришли?» Они же рассказали ему все. Услышав это, царь обрадовался и в тот же день сотворил им почести великие. На следующий же день послал к патриарху, так говоря ему: «Пришли русские разузнать о вере нашей, приготовь церковь и клир и сам оденься в святительские ризы, чтобы видели они славу Бога нашего». Услышав об этом, патриарх повелел созвать клир, сотворил по обычаю праздничную службу, и кадила взожгли, и устроили пение и хоры. И пошел с русскими в церковь, и поставили их на лучшем месте, показав им церковную красоту, пение и службу архиерейскую, предстояние дьяконов и рассказав им о служении Богу своему. Они же были в восхищении, дивились и хвалили их службу. И призвали их цари Василий и Константин, и сказали им: «Идите в землю вашу», и отпустили их с дарами великими и с честью. Они же вернулись в землю свою. И созвал князь бояр своих и старцев, и сказал Владимир: «Вот пришли посланные нами мужи, послушаем же все, что было с ними», – и обратился к послам: «Говорите перед дружиною». Они же сказали: «Ходили в Болгарию, смотрели, как они молятся в храме, то есть в мечети, стоят там без пояса; сделав поклон, сядет и глядит туда и сюда, как безумный, и нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, – знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». Сказали же бояре: «Если бы плох был закон греческий, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, а была она мудрейшей из всех людей». И спросил Владимир: «Где примем крещение?» Они же сказали: «Где тебе любо».