Текст книги "Всеобщая история религий мира"

Специфика религиозной системы Китая, в особенности религиозный синкретизм, сформировали главные позиции, которые характеризуют традиционную китайскую систему ценностей, сформулированную прежде всего конфуцианством.

Конфуцианцы издревле полагали и учили поколения китайцев тому, что вся существующая в мире мудрость уже познана, причем познана именно китайскими мудрецами. Апробированная веками, эта мудрость – Истина в последней инстанции. Мудрость китайских пророков учит людей жить по правилам, как это и подобает цивилизованному человеку, т.е. китайцу. Народы, лишенные этой мудрости, суть лишь жалкие варвары, которые рано или поздно должны прийти в Китай за великой Истиной и признать верховную власть правителя Поднебесной.

Чжао Бо-су. Возвращение с охоты. Лист из альбома. Живопись на шелке. XII в. Музей Тугун, Пекин

Если мудрость абсолютна, а истина познана, то любая попытка что-либо изменить кощунственна, поэтому открыто выступать против официально санкционированной истины нельзя. Любое новое слово, дабы приобрести право на существование, должно маскироваться в традиционные одежды. Новизна его от этого, быть может, потускнеет, но зато традиционная мудрость за счет этого окрепнет и даже отчасти обновится.

Следовать указаниям старших, ведущих тебя по правильному пути; постоянно совершенствоваться на основе их предначертаний; чтить высокую мораль, не ставя ее ни в какое сравнение с низменной материальной выгодой (но имея при этом в виду, что она, особенно в должности чиновника, хорошо вознаграждается), – таков эталон, воспетый в литературе, почитаемый в реальной жизни и усиленно внедряемый в умы. Материальный стимул остается, без него нельзя, но он отодвинут назад, а подчас подавлен за счет возвеличения искусно стимулированного морального фактора. Не богатый и знатный, но ученый, носитель мудрости древних, всегда стоял в Китае на вершине лестницы социальных ценностей.

Форма, ритуал, церемониал – важнейшие средства сохранения существа жизненного порядка в его неизменности, залог организованности, дисциплинированности, послушания. На страже формы стояло общество в целом, ее поддерживали и всесильные социальные корпорации (семья, клан, секта, цех, тайное общество и т. п.), могущество и власть которых над отдельной личностью в Китае всегда были бесспорны. Форма важна и как средство скрыть чувство, дисциплинировать и подавить его во имя неизмеримо более высокой и значимой социальной категории – долга. Культ чувства долга занимает особое место среди верхов общества, среди же социальных низов чувство долга было более непосредственным. Именно удовлетворению его потребностей как раз служили даосизм и буддизм.

Стена Бессмертных в даосском храме Белых облаков. Пекин

Вообще параллельное существование даосизма и буддизма рядом с конфуцианством всегда создавало и в образе мышления, и в политике Китая своего рода биполярную структуру: рационализм конфуцианства, с одной стороны, и мистика даосов и буддистов – с другой. И эта структура не была застывшей, она находилась в состоянии динамичного равновесия. В периоды функционирования крепкой централизованной власти конфуцианский полюс действовал сильнее и он же определял характер общества, в периоды кризисов и восстаний на передний план выходил, как правило, даосско-буддийский полюс с его бунтарскими уравнительно-утопическими призывами, магией и мистикой явно религиозного свойства. Эта биполярность сыграла определенную роль и в сложный период трансформации традиционного Китая в XIX-XX вв.

Япония

В течение многих веков индийская и китайская цивилизации оказывали серьезное воздействие на соседствующие с ними страны и народы. И пусть это влияние было разносторонним, а на окраинах двух упомянутых крупных культурных центров чувствовалось знакомство с индуизмом, равно как и с конфуцианством, и даже с даосизмом, все-таки главным компонентом религиозной традиции оставался буддизм. Это хорошо видно на примере Японии.

Япония – страна во многих смыслах уникальная и удивительная. Врожденная вежливость, более искренняя и гораздо менее церемонная, чем в Китае, соседствует здесь с острым мечом самурая, смелость, отвага и готовность к самопожертвованию которого можно сравнить только с яростным фанатизмом воинов ислама.

Редкое трудолюбие в сочетании с обостренным чувством чести и глубокой, до смерти, преданности патрону, будь то император, сюзерен, учитель или глава процветающей фирмы. Необычайное, даже для изысканного Востока, чувство прекрасного: скромность и простота, лаконизм и необыкновенное изящество одежды, убранства, интерьера.

Умение отрешиться от суеты повседневности и найти душевный покой в созерцании спокойной и величественной природы, в миниатюре, представленной в маленьком, наглухо огороженном дворике с камнями, мхом, ручейком и карликовыми соснами. Наконец, удивительная способность заимствовать и усваивать, перенимать и развивать достижения иных народов и культур, сохраняя при этом свое, национальное, своеобразное, японское.

Религия в Японии представляется красочным набором разнообразных традиционных верований, многие из которых имеют почти двухтысячелетнюю историю. Большинство японцев имеют предрасположенность сразу к нескольким религиям. К примеру, свадьбы обычно проводят по обряду синто, а похороны осуществляют зачастую по буддистским ритуалам, хотя и свадьбы по буддистским и гражданским обрядам тоже нередки. При этом человек или семья может состоять в какой-либо из сект буддистов или принадлежать к одному из многочисленных современных течений, которые охватывают около трети населения нынешней Японии.

Карта Древней Японии

Хотя археология свидетельствует о довольно глубокой древности обитания человека на Японских островах, возникновение там развитого земледельческого неолита и тем более первые шаги цивилизации городского типа относятся к сравнительно позднему времени, уже в пределах новой эры. Первым императором, легендарным основателем японского государства, считается великий Дзимму, «потомок» богини солнца Аматэрасу, который жил где-то на рубеже III – IV вв. и от которого ведут свое происхождение императоры Японии тэнно («небесный государь»), или микадо.

Бог Фудо Мео. Раскрашенное дерево (X в.)

Даже весьма схематичный, беглый обзор лишь самых необходимых археологических данных, а также свидетельств китайских источников и японской мифологии, касающихся этого периода, позволяет наметить основные черты протояпонской культуры. Прежде всего бросается в глаза, что уже в этот очень ранний период эта культура представляла собой весьма сложный конгломерат отдельных культурных комплексов.

Во II в. н. э. было уже по крайней мере два таких этнически и территориально сложившихся культурных комплекса: на острове Кюсю (за исключением юга острова, населенного племенами кумасо) и в районе Кинай (Центральная Япония), которые, в свою очередь, сформировались из весьма разнородных элементов. Причем процесс этот начался задолго до рассматриваемого периода. В результате неоднократных сдвигов в эпоху позднего энеолита, связанных с продолжительными инфильтрациями племен с материка, на Кюсю распространилась так называемая культура яей, основы которой принесли пришельцы из Южной Кореи. Культура яей, как явствует из ее названия[27]27
  Термин «яей» происходит от названия улицы в Токио, где впервые была найдена керамика этого типа.


[Закрыть], проникла далеко на север, однако расцвета весь культурный комплекс яей достигает только на Кюсю. На северо-востоке, в Центральной Японии, превалируют элементы местной культуры.

Согласно периодизации японских археологов, в период СреднийЯей, совпадающий с эпохой бронзы (примерно II – I в. до н. э. – II в. н. э.), культурный ареал Северного Кюсю и Нагато, населенных племенами ва, демонстрирует тесную связь с племенами Трех Хань в Южной Корее. Культура же района Кинай, имеющая множество параллелей в культуре айнов, с одной стороны, и в аустронезийской культуре – с другой, весьма слабо связана с материком. Оба культурных ареала отличаются друг от друга не только характером хозяйства, но и культовым комплексом.

Истоки этого явления стоит искать в глубокой древности. Население Северного Кюсю еще до наступления эпохи бронзы было тесно связано с Южной Кореей. В эпоху бронзы связи и взаимодействие двух культур сохраняются. Оживленные сношения благодаря мореходству между Кюсю и материком приводят к попытке вождей племенного союза объединить под своей властью не только Северный Кюсю, но и часть территории Кореи.

Завоевание Кореи нашло отражение в IX и X свитках японской летописи «Нихонги», повествующих о царствовании легендарных правителей Дзинго и Одзин. Как сообщается в «Нихонги», правительница Дзинго-кого в 200 г. н. э. выступила во главе войск для завоевания Синра (Сираги), угрожавшего японской колонии в Мимана (южная оконечность Корейского полуострова). С помощью божества моря Сумиеси японский флот достиг берегов Кореи. Войско Синра потерпело поражение, и государь Синра должен был ежегодно платить дань в виде 80 кораблей, груженных золотом, серебром, платьем и пр. Государи Корай (Кома) и Хакусай (Кудара) также вынуждены были признать суверенитет Японии.

Достоверность датировки событий в «Нихонги» была поставлена под сомнение рядом ученых, которые предложили датировать корейский поход не 200-м, а 346 г. Но так или иначе, а предание, зафиксированное в «Нихонги», несомненно отражает какие-то реальные события, связанные с завоевательными походами вождей племенного союза ва в Корее.

Интересно, что наследовавший Дзинго Одзин, при котором продолжался обмен посольствами и подарками, квалифицировавшимися зачастую обеими сторонами как дань, был впоследствии отождествлен с синтоистским богом войны Хатиманом. В этом героическом мифе отражен характер общества III в. н. э.

В эпоху бронзы на Кюсю сложился тройной ритуальный комплекс, который, по-видимому, в эпоху энеолита был занесен с материка, а затем вобрал в себя черты местного культа.

Религиозные верования, сформировавшиеся в результате этого процесса, весьма близки к религиозным воззрениям айнских племен. Три предмета, являющиеся объектом поклонения – меч, зеркало и магатама (яшмовые подвески) – почти полностью совпадают с ритуальным комплексом айнов: палицей вождя (сэкибо), дискообразными символами солнца (причем в обоих случаях солнце – это женское божество) и той же магатамой (изогнутой яшмой – символом плодородия).

Японская свадьба по обряду синто

Император Дзимму, основатель японского государства

Центральное место в верованиях ва на Кюсю занимает культ оружия. На это указывает, например, хотя бы то обстоятельство, что мечи находят не только в погребениях, но и в местах, где совершались религиозные обряды: на вершинах холмов, в ограде святилища. Этот обряд перешел затем в национальную японскую религию – синтоизм. Например, за оградой синтоистского храма Идзумо Тайся было найдено множество бронзовых ритуальных мечей.

Миф о волшебных мечах Аматэрасу и Сусаноо – один из центральных синтоистских мифов. А легендарный правитель Северного Кюсю Одзин не случайно превратился в синтоистском пантеоне в бога войны Хатимана. Но многочисленные находки литейных форм, в которых отливались ритуальные широколезвийные мечи, служившие объектом культа, а также, видимо, предметом обмена с другими племенами, приходятся исключительно на Северный Кюсю и примыкающий к нему непосредственно крайний запад Тюго-ку.

Богиня Аматэрасу

В районе Кинай ритуальное оружие не было обнаружено вовсе. Зато сельскохозяйственные орудия из раскопок в Северном Кюсю демонстрируют весьма низкий по сравнению с обнаруженными в районе Кинай технический уровень. Все указанные здесь обстоятельства лишний раз подчеркивают преимущественно военный характер общества на Кюсю в эпоху бронзы. Отсюда понятно, почему именно союз племен Северного Кюсю завоевал и подчинил себе примерно в III в. племена, населявшие Центральную Японию, а не наоборот.

Проблемы, связанные с развитием, взаимодействием и борьбой двух ареалов культуры эпохи бронзы, равно как и целый ряд вопросов, касающихся становления, характера и развития государства Ямато, еще далеко не выяснены и ждут своего разрешения. Опираясь на некоторые уже установленные факты, можно лишь предположить, что отмечаемая некоторыми учеными близость (языковая и этническая) племен Северного Кюсю и Кинай сложилась вследствие достаточно сильной местной этнической основы (ею, скорее всего, являлась айнская основа) обоих районов, которая оказалась достаточно устойчивой и не была поглощена во время позднейших миграций в эпоху неолита. На эту основу и наслаивалась, видимо, новая культура, причем рядовая масса членов племени сохраняла в значительной мере свою культуру.

С наступлением эпохи железа, которая датируется примерно III в., усиливается тенденция, приводящая к возникновению государства. Сопутствующее этому процессу становление японской народности в обоих районах, несомненно, облегчалось близостью населения этих ареалов. Не случайно тройной религиозный комплекс айнов и племен Северного Кюсю совпадает почти целиком. А айнская основа была, как известно, очень сильной в Кинай в эпоху бронзы.

Процесс завоевания Кинай союзом племен Северного Кюсю отражен в летописи «Кодзики» и в «Нихонги», в мифах об Ажатэрасу, Сусаноо и о походе Дзиммутэнно. В обоих мифах из цикла о богине солнца Ажатэрасу она предстает добрым началом, носителем справедливости, который одерживает верх над злом в лице Сусаноо. Известно, что женское божество Аматэрасу является обладательницей священных мечей, и в этом заключается прямое указание на то, что она – верховное божество Северного Кюсю.

Сусаноо, напротив, злое, враждебное солнцу мужское божество, почитавшееся в Идзумо, т.е. в юго-западной части острова Хонсю. Победа Аматэрасу над Сусаноо знаменует собой, по-видимому, победу матриархального начала над патриархальным. Казалось бы, что должно случиться наоборот. Хотя необходимо учитывать, что рассматриваемый миф или какая-то его часть может отражать более раннюю картину общества Кюсю, где в III в. тоже, возможно, утвердился патриархат. Но тот факт, что в начале VIII в., когда были записаны «Кодзики» и «Нихонги», этот миф сохраняет яркую окраску, присущую матриархальному обществу, весьма серьезен. Во всяком случае, победа же некого божества над мужским несомненно отражает характерное для японского общества и в последующие периоды явление, когда женщина часто играла ту же роль, что и мужчина, наследуя престол, занимаясь литературой и т. д.

Бог Хатиман

Другой знаменитый миф о Ямато Иварэбико, обожествленном под именем Дзимму, содержит подробное описание похода этого наиболее популярного персонажа мифологического цикла о героях.

В мифе приводится генеалогия героя, маршрут его похода на Восток, подробная хронология и описание хода событий. Насыщенное сказочными чудесами повествование вместе с тем позволяет выделить заключенные в нем реальные факты и события, увенчавшиеся завоеванием Кинай и объединением Кюсю и Центральной Японии. Разумеется, датировку похода в «Нихонги» (665 г.) следует отнести на счет присущей всему сочинению тенденции к архаизации событий, тем более что подробности мифа характерны для значительно более позднего периода, а именно для периода перехода от бронзового к железному веку.

Железное оружие – китайские мечи – появляется впервые на Кюсю примерно в конце III в. После падения царства У в 287 г., по мнению известного советского этнографа Г. Г. Стратановича, произошло массовое переселение жителей царства за его пределы. Часть из них, вероятно, попала и на Кюсю обычным для миграций с материка путем и принесла с собой целый ряд технических достижений (секретов ремесла) и научных сведений того времени.

Магатама. VIII в.

Выходцы из У, осевшие на Кюсю, могли принять участие в походе Дзимму, который большинство историков датируют примерно концом III – началом IV в. Согласно «Нихонги», подготовка к походу продолжалась три года. Собрав воедино все свои силы, Дзимму отплыл во главе своих войск с юга Кюсю, а точнее с его западного побережья. Высадившись в Кавати – наиболее развитом районе Кинай, войско Дзимму встретило упорное сопротивление и, потерпев поражение, отступило.

Айны – древнейшее население Японских островов

Далее, рассказывает «Нихонги», богиня Аматэрасу явилась во сне своему потомку и обещала ему прислать на помощь солнечного ворона. Это уже более позднее, возможно, позднее III – IV вв., заимствование, вероятно, из китайской мифологии.

После вещего сна в делах Дзимму наступает перелом, и удача начинает сопутствовать завоевателям. Они беспощадно уничтожают всех, кто оказывает им сопротивление. Вожди племени цутигумо, являвшиеся одновременно жрецами, были перебиты вместе со своими сторонниками там, где они укрывались от осаждавших, судя по тексту «Нихонги», в местных святилищах. Остальные покорились победителям.

По окончании похода Дзимму объявил, что длившаяся шесть лет война окончена, дикие орды уничтожены и теперь следует построить дворец (или, что более вероятно, святилище) в завоеванном месте. Так окончилось покорение Кинай.

Однако поголовного истребления населения, уничтожения его культуры не было. Наоборот, так называемая культура Ямато, сменившая культуру Северного Кюсю и Кинай, свидетельствует, что основные элементы культурного комплекса Кинай (характер полеводства, ремесла, жилища, уклад жизни, даже божества – покровители завоеванной земли) сохранились и были восприняты культурой Ямато, ставшей наследницей обеих культур.

Насколько органичным был процесс объединения, свидетельствует, например, то обстоятельство, что культ Сусаноо и других божеств Центральной Японии сохранился в Ямато. Особенной популярностью он пользовался в Идзумо, куда, согласно мифу, был изгнан Сусаноо. Впоследствии Сусаноо почитался всей синтоистской Японией. Храм Идзумо-но-Оясиро посвящен культу О-Куни-Нуси – потомку Сусаноо. По значению это вторая после храма в Исэ святыня синтоистской Японии.

Статуя храма Якусидзи

В другом мифе, вошедшем в «Кодзики» и «Нихонги», видимо, относящемся к более позднему времени, чем весь цикл об Аматэрасу, и повествующем о деяниях Сусаноо после изгнания его с небес в Идзумо, он выступает уже не злым, а добрым началом. Здесь Сусаноо выступает как божественный герой, побеждающий страшного восьмиглавого дракона Яма-то-но Ороти, угрожавшего пожрать богиню рисовых полей Куси Инадахимэ.

Идзумо тайся (синтоистское святилище)

Сусаноо, хитростью опоив дракона зельем, убивает его, разрубает на части и достает волшебный меч Ама-но-Муракумо-но-Цуруги, что означает – «меч собирающихся небесных облаков». Этот меч Сусаноо преподнес своей сестре, богине Аматэрасу. А та, в свою очередь, пожаловала его потом вместе с зеркалом и яшмовыми подвескамимагатама своим потомкам, вручая им власть над Японией.

Скорее всего, составители «Кодзики» и «Нихонги» объединили в один мифологический цикл какие-то более ранние мифы, принадлежавшие, по-видимому, первоначально различным племенам. Можно предположить, что в данном случае были объединены солярный миф племен Северного Кюсю с мифологическим циклом Центральной Японии. В «Кодзики» и «Нихонги» Сусаноо, например, предстает божеством, совмещающим в себе функции нескольких племенных богов (как, впрочем, и богиня Амагэрасу). Он является богом ветра и бури, он добывает Меч собирающихся небесных облаков и женится на божественной деве – богине рисовых полей – Куси Инадахимэ.

Все это свидетельствует о том, что Сусаноо – божество земледельцев, жизнь которых зависит от ветров, облаков и дождей, орошающих рисовые поля. Первоначально, по «Кодзики», его божественный родитель Идзанаги пожаловал ему во владение море. Отсюда проистекают и остальные функции бога-громовника, ставшего земледельческим божеством и вместе с тем божеством луны. Ведь в основе земледельческого цикла лежал лунный календарь.

Иллюстрация к мифу об Аматэрасу

Столь подробный разбор мифов, сложившихся вокруг Сусаноо, вызван стремлением проследить корни раннего синтоизма в верованиях племенных объединений, существовавших еще до образования государства Ямато. Известно, что Аматэрасу и Сусаноо предстают с самого начала главными синтоистскими божествами и сохраняют свое место и в современном синто. Их храмы в Исэ и Идзумо со времен глубокой древности и вплоть до наших дней не утратили своего первостепенного значения. В период формирования синкретического вероучения ребусинто культ Сусаноо был ассимилирован буддизмом, как и культ Аматэрасу, что подтверждает важную роль этих божеств в эпоху Ямато – Нара – Хэйан.

Резюмируя данные, иллюстрирующие процесс возникновения культуры Ямато на основе объединения культур Северного Кюсю и Центральной Японии, следует отметить, что сравнительная легкость объединения Кюсю и Центральной Японии объясняется, видимо, несомненной этнической близостью населения этих районов.

Их объединение в государство Ямато явилось социальным сдвигом, поворотным пунктом в процессе формирования японской народности.

Племенной союз ва Северного Кюсю, во главе которого стояла военная аристократия, подчинил племена Центральной Японии, которыми правила жреческая аристократия. Главные святилища стали главными центрами синтоизма, сложившегося к этому периоду в общеяпонскую религию. Возможно, что еще до завоевания Кинай существовал культ Сусаноо, но он был второстепенным. В синтоизме же он стал почти равен культу Аматэрасу.

Культура племен Центральной Японии сыграла в образовании культуры Ямато не меньшую роль, чем культура Северного Кюсю. Не случайно, таким образом, что культура Ямато распространяется по всей стране именно из Центральной Японии, а распространившись, превращается в действительно общеяпонскую культуру, религиозной основой и одновременно производной которой является синтоизм.

Японская церемония харикуе (втыкание иголок в сыр тофу)

Японская живопись